0
Первая часть
тутаИз открытого настеж окна, потянуло уже предутренней прохладой, на небе поднялась
предутрення зоря, и плотный полог непроглядной ночной тьмы июля, кое где стал давать
сероватые трещины под необузданным напором нового утра. За окном, как сумасшедший, заливался
переливистой, как струи лесного ручья по камням трелью, соловей. Из головы выветривались
обрывки бреда, навеяного очередным провалом в беспамятство дремы, глаза болели, но уже не
столь заметно как в самом начале. И мысли потекли плавной рекой постепенно сливаясь со
спокойным дыханием. Вдох, и чередная порция свежести проникает в легкие, приятной прохладой
пройдясь по каждой микроскопической альвиоле, забираясь в самые закрытые уголки, и вот уже
кровь, обогащенная живительным кислородом, несет эту свежесть измученному бессоницей
мозгу...
На самом краишке кравати сидел нипанятнава вида ушастый и глазастый звирек.
- Ты исчо што за хуйня, как тибя завут, и аткуда взялось, о ниведамый клон чибурашки?,-
Слава звучале так власна, каг бутта гаварифшый ни валялсо на дишовай пастеле, а сидел в
настаясчим трони. Блять, так эта и есть трон, а малинький ушастый упиздинь, сидил ф самам
канце грамаднава зала с мрамарными стенаме, разресованыме граффити в види симилистникаф
низыбываимай формы, ярка зиленай расцветки.
- Мае имя, о виликий, нивроибаццо гаспадин, Песдец. Являю сабой дваццоть сидьмое
пирираждение Бальшой Пелотки. Исчо миня называют Хуйня, но эта тока када я фпадаю ф спячку.
А к тибе я прешол, Виликий Джа, штобы паведать ниибаццо исторею паявления этава мира, и па
паручению апчествиннасти.
- Да как ты смеиш, о низчайшый из выблядкаф Бальшой Пелотки, каторая хоть и являиццо
вапласчением зла, фси рамно я ие ниибаццо уважаю, так ей и пиридай при случаи, штоп ана тока
нивылазила из сваей пелотачнай бирлоги, а то фсиму миру наступить полный ты.
- Ни пизди миня нагаме, о Виликий, нивротибаццо, Джа! Пазволь мне прапесдеть сваю реч,
каторую я гатовил уже ни адну тысячу лет, присмыкаясь как злаибучия тварь пирид Бальшой
Пелоткай, штоп ана ни забыла, кто должын аканчатильна и биззагаворачна палажыть палавой хуй
на этат сраный, созданый табой в йопаные старыи вримина, мир.
- Так песди уже, ушастый, нито я тибя заибашу тапкам в голагу и тибе точна ты сам и
настаниш.
Страшный росказ ушастава Пиздица:
В самам самам начали был тока Виликий Джа. Он фтыкал в нирвану и тащщилсо как сорак читыри
чирипахи. Иво фсе перла с самава начала и так бы и прадалжалась, еслип аднажды Виликава Джа
ни высадила п гегантская измена:
"... Йоптваюмать,- падумал Виликий Джа,- а какова йуха я тут адин сижу, дажы фтыкнуть
риальна не на што. Заибашу ка я звезды...". Сказано- сделано. Виликий Джа три раза хлопнул в
ладошы, и вакрук ниво закрутились ф сумашедшым танце светлые точки, каторые и называлесь
звездаме. Исчо пару тысяч лет фтыкал Виликий Джа на этих ибучих свитличкоф, пака ни изучил
фсе их пути, и ани иво паряткам заибале. "... Нада шо та исчо замутить,- падумал Виликий
Джа,- заипашу ка я землю". Апять, как и с предыдущей хуйней, посли нибальшых манипуляцый с
верхними канечнастяме, паивилось зимля. Проста пасриди ниибаццо полнава звезд космаса,
нарисавался кусок гагна и стал крутиццо пирид Виликим Джа как жывой уж на гарячий
скаваротке. Но ана была пуста и скушна, паэтаму Виликий Джа сразу ришыл ие аблагародить,
дажы бес тысячилетнива фтыкания на ие ниибаццо двежение. Но любые растения памирали нах, как
тока раждалесь, патаму как им нихватала света, и Виликий Джа заибашыл сонце, шоп ано литала
вакрук иво зимли и свитила фсаем па очириди. зимля зацвила и стала зиленай как гагно
бальнова диареей. но нихто ни бегал па ней и Виликий Джа ришыл заибашыть на ней всячискую
жывнасть, шоп ана бегала и жрала нивмеру разросшыюся зелинь. Но фтыкать на этат ниибаццо
заапарк Виликава Джа очинь скора запарело, он пасматрел на сибя ф зеркало и слипил из сваиво
гагна тварь, каторуи назвал чилавекам. И фсе бы была заибись, еслиб ни атростак, каторый
называлсо палавой хуй, и каторый чилавек, как ни старалсо, никуда ни мог присунуть. Тада, па
примеру бажествиннава двуидинства Джа сделал другова чилавека, каторава снабдил пелоткай и
сиськаме для разнаабразия и истытичискай красаты, назвал ие женсченом, и пустил на землю,
сматреть что первый чилавек, для вернасти названый мусчином будит с ней делать. Так ф первый
рас на глазах Виликава Джа была раскрыта тема йепли, тему сисик он раскрыл исчо ва время
тварения. Када ани паиблись, Виликий Джа загреп их в сваю агуенна бальшую руку, паднес к
сваиму светламу лиццу и бажествинна прапесдел:
- Вам панравелось ипаццо?
- Ахуеть как весило, Виликий Джа!,- хорам заарале оба чилавека
- Так вот так и ипитесь, фсе астальное, ахтунк и заафилия, а патаму как никто ат ние радиццо
ни можыт, то ахтунги и заафилы вымрут, а вы, маи дети напалняйте сваим родам землю, а
ахтунки и заафилы пусть идут накуй, и пусть их паглотит дваццоть сидьмое ваплащение Бальшой
Пелотки, ушастый Песдец. И фсе так будит ва веки викоф.
- Ты ниибаццо праф, Виликий джа, атпусти нас абратно, и мы исполним свае придназначение.
Виликий Джа атпустил их и ани, как и было паложыно, прадолжыли сваи игры.
Радились другие люди, патом исчо и исчо, пака ани ни заполнели сабой фсю фсю землю. Виликий
Джа фтыкал на эта фсе, и иво перло ат сопствинной значимости, и тут аднажды адни люди
паперли с вайной на других. Ани начили убевать друг друга, и это было савсем нифприкол.
Виликий Джа нихуева расстроилсо. Патом, пачисаф репу, он придумалвырастить на зимле новую
траву, и научил людей с благаславеннава острава Ямайка ие сушыть, сжыгать и зажыгать посли
фдыхания ие дыма. Их заданием было разнисти славу травы счастья па фсей зимле, штобы люди
Виликава Джа пиристали ваивать и фтыкнуле на красату зимли и звезд, иначи прейдет дваццоть
сидьмое вапласчение Бальшой Пелотки па имини Песдец и атправит весь этат прикрасный мир ф
паралельную фсиленную пат названием Йибини, где правет зло и Бальшая пелотка, каторая и
накроит фсе сваиме жырныме склаткаме. Эти люде очинь старалесь выпалнить то, што им зависчал
Виликий Джа, но ани смагли эта данисти тока ф адно благаславеннае места пат названием
Амстердам и фсе. Паэтаму, зладияния людей разбудиле Бальшую Пелотку, и вот пришол...
- Вот я и пришол,- Песдец очинь хитра улыбнулсо и начал расти проста на глазах, пастипенна
закрывая сваей тушей свет звезд и луны ат виликава Джа,- Прешло время маей хазяйки,- из пат
губоф Песдеца стале расти ниибаццо клыки, как у дикава кабана на кортинке ис учебника пра
радную прероду. С них крупныме капляме излевалась слюна и с шыпением падала на мрамар пола.
- К тибе, Виликий Джа, прешол я. Типерь тибе настал полный я.
- Нет... У миня есть исчо адин шанец, я, бля, Виликий Джа. Я тибя пабидю!
Будильник разрывался под подушкой. Сна как не бывало. Вдруг, резко, он оборвался. Как
обрывается нить, когда заканчивается шитье. Только узла не было. Пора принять душ, пить чай
и идти на работу, забыв о этой странной и пугающей ночи. За окном алел рассвет. Из зеркала в
ванной смотрело совсем не свое лиццо. Только где то глубоко внутри осталась надежда, что
этот мир не погибнет так глупо, потому что...
Виликий Джа имеит исчо адин шанец...
© Antti
yaplakal.com