Гарь войны

Пороховые газы должны выводиться из танка после каждого выстрела, но гарь от выстрелов остается в танке и, накапливаясь плотной массой, словно висит в воздухе. Ну, стрельнул снаряд в цель, а экипаж уже дышит этой гарью. И никуда она не девается. Не было тогда эффективной системы вывода отработанных газов. Не до неё было на той войне.
Говорят, что после 30 выстрелов экипаж Т-34 мог задохнуться насмерть. Но сделать 30 выстрелов в реальном бою - это редко кому удавалось.
А гарь уже под шлем проникает, на коже лица оседает, нос забит, глаза красные. Чем дышать? Всматриваешься вглубь танка - а там гарь, не видно почти ничего, только черный иней в просветах кружит и оседает везде, и после каждого выстрела гарь уплотняется. Где-то там, в башне наводчик и командир.
А вот попадание в твой танк - это..., это и не передать. Как бы, до этого, ты был нормальный человек, с мыслями, с чувствами, а после этого ты и оглох, и онемел, и охуел! Так вдруг стало страшно, что двинуться не можешь. И никак не поймешь, с чего тебя трясет?!
... Но теперь понимаешь, что гарь - это ерунда.
Взрыв - это огромная сила, даже звук его реально осязаем, каждой клеточкой, каждой частичкой, тебя всего встряхнуло так, словно воздух это и не воздух совсем ... и ты не слышишь ничего. Такая тишина после взрыва. И, кажется, шлемофон вошел в твою башку. Очень тяжелая тишина, и уши уже вдавлены внутрь головы, сплющены, и больно, очень - очень больно. Будто треснула голова как колокол. Наводчика не слышно, командира не слышно, себя не слышишь, но понимаешь, что кто-то из вас уже мертвый! И ты боишься, что вдруг мертвый это ты!
Взвыл во весь голос и орешь: "- А-а-а-а-а!". Орешь, только чтоб услышать самого себя. И ты слышишь! Ты, сука, глухой на оба уха, а слышишь, что в твоем танке Смерть! Это твое сердце так громко стучит, что отчетливо разбираешь все его слова.
Гарь! Сука, какая, эта гарь, особенно после взрыва!
Ты вот "слышишь" эту гарь, жуешь ее на своих зубах, и понимаешь, что экипажа нет, а ты живой!
Ну, блять, страшно так, что и не передать!
Люк наверх! Бегом наружу! Кто придумал этот люк для водителя?! Он же, сука, маленький!
Оно, конечно, маленький люк, когда смотришь снаружи внутрь. А когда ты в танке, когда видишь мир не через прорезь триплекса с водительского места, а в открытый люк - это целый мир! И хорошо, что ты не закрыл его как положено по инструкции, а то фиг откроешь потом. И ты бежишь из подбитого танка через этот люк. Туда, наверх, где чистое небо и нет этой липкой жирной гари с запахом кишок и крови!
И ты уже не защищен броней, ты, словно голый! И не понимаешь, где страшнее. Но здесь хотя бы "тихо", и бежишь из "коробочки". Глухой, сука, как старый дед. Орешь, проверяя свой слух снова и снова: "- А-а-а-а! А-а-а-а-а!!!" И хлопаешь себя по ушам. Башка - колокол: "- Бум-бум-бум!"
Уши ничего не слышат, ковыряясь пальцем в ушах, ты ощущаешь только сгустки крови и ... гарь на пальцах. Может у тебя такая черная кровь?
А куле, ты ж танкист, ты знал, что такое бывает, но думал, что это тебя не настигнет. А оно вот как вышло. Только пошли в атаку и на тебе!
И ты, шатаясь, бежишь вон к тому дереву, чтобы жить. Вроде береза? Падаешь в обнимку с березой - встаешь. Земля под ногами - то есть, то нету. Бежишь, ползешь, бредешь. Ты попал к своим. Ты выжил!
"- Была атака. Твой танк был подбит самым первым. Почему так?!".
- Что вы говорите?
"- Выжил в подбитом танке? А командир танка? А наводчик - выжили? Ты проверял, что они убиты? А почему не принял попытку спасти их? Почему побежал назад?! Почти весь твой батальон героически погиб! А почему именно тебя подбили первым? Не знаешь?! Нахуй, к стенке!".
- Что вы сказали?!
Тебя быстро допрашивают и привычно приговаривают: "- За измену Родине! Расстрел!". Ты уже стоишь там, у стенки. Не успевая пропустить все мысли, что, как и почему? Застывшие, словно чугунные мозги, звенят от страшных слов и ничего не соображают: "- Бум. Бум. Бум". Может ты чего не так услышал?
- Что сказали-то? - орешь конвойному.
Ждешь, когда это уже закончится. И хочется покурить ...
Вдруг замечаешь, как конвойный, усталый пацан, присаживается на корточки рядом с тобой, прислонившись спиной к "расстрельной" стенке.
- А приговор?
- Что - приговор?! Его уже отменили. Иди, тЯтеря глухая, снова в танкисты, - криком вернул к действительности окающий говор.
Прям там, отменили приговор, оставив тебя жить. И словно взвалив на тебя смерть командира танка и наводчика.
Танкистов мало, а танки еще есть.
И ты живешь, и так получилось, что твой танк на этой войне, снова будет подбит. Твой танк сгорит, а ты снова останешься жить. Повезло дважды.
Третий экипаж ... новые люди, новые жизни. А с тобой еще те ребята, за которых ты еще не отгулял, не прожил жизнь.
Это всё будет потом. Ты еще накуролесишь! За себя и за них.
Два ордена Великой Отечественной, два ордена Красной звезды, две медали ЗБЗ, куча юбилейных наград, и даже награды других стран.
И каждый год, на великий праздник День Победы, да и на 22 июня, на третий тост, в стакане, где должна быть водка, ты явно чувствуешь гарь. Горькая, привычная гарь на губах и в горле танкиста. Третий тост - молча и стоя!
... и снова ты в танке, руки хватаются за рычаги. Лязгая гусеницами, раскачиваясь на ухабах, располосовывая землю-матушку на поворотах, отбрасывая в стороны комья грязи, ревёт твой танк. Снова не закрыл люк, только прикрыл, так обзор лучше, да и проветривание, еще какое!
А рядом несколько экипажей! Как уместились? Чумазые, веселые, гогочут в полный голос: "- А помнишь как тогда, еще до подрыва? - Помню!!! - А анекдот про радистку из штаба? - Помню!"
Все в одном танке. И не смущаясь никого, рассказывают какие-то похабные и не очень, шутки, хохочут, а когда замолкают, то спрашивают: "- Расскажи, Петя, как ты живешь?"
А что им ответить? Они вечно молодые, а ты?
Ты старик, ветеран!
Сказать им, что ты уже не всегда можешь дойти до туалета сам? Про кресло, про теплый плед? Да ну, к черту!
Для них, погибших на той войне, ты должен жить! Ты счастливчик и никак иначе!
И твои внуки (твоё, уже второе продолжение) приходят к тебе, и ты живешь еще и для них! Твои внуки - твои друзья!

... Зазвонил телефон у старшей внучки:
"- Наташа, если Ваня за мной не приедет, то, как я попаду домой?!"
"- Дедушка, а ты где?"
"- Я сейчас на мотоцикле еду. Где-то в лесу под Брянском!"
"- Под каким Брянском! Ты же дома! Где сиделка Ирина?"
"- Ирина? Ах, да, Ирина. Да вот она. Ходит тут, по квартире" - снова квартира в Москве, кресло, плед. Танк, как и мотоцикл, остались только в воображении ...

И потерпеть, снова потерпеть эту реальность. Ты давно уже не куришь сигареты, но, когда тебе тяжело, ты затягиваешь одну, и она лежит в фарфоровом блюдце, отдавая тебе запах гари.
Пусть запах гари такой горький, пусть. Но он возвращает к жизни. Потому, что тогда так близко была смерть. И сейчас близко. И на острой границе, между жизнью и смертью всегда самая дорогая цена жизни.
Ты солдат той войны, той страны, которой нет.
И три-четыре сигаретки в неделю, сгоревших в блюдце, это немного.
И сегодня у второй внучки свадьба!
И ты, в звании полковника танковых войск, с утра уже ждал в кресле, в наброшенном на плечи военном кителе со всеми наградами. Обнимая приехавшую навестить тебя внучку с гостями, почему-то загадываешь, кто из твоих парней, на этот раз будет встречен в новой жизни?
... и не обращаясь ни к кому конкретно, тихо говоришь вслух: "- Я вот в который раз ощущаю себя у стенки! Ну, как бы понимаю, что в этот раз всё! Больше ничего не будет! От "стенки" не уйти! Мне всё хуже и хуже. Но, вот внучка вышла замуж, и я от "стенки" отступил! А мне ведь уже девяносто два года, сколько еще мне намерено? К ребятам уже хочу..."
Голос предательски дрожит, рука ищет блюдце с зажженной сигареткой. Запрещает сиделке Ирине выбрасывать недогоревшие окурки-"бычки"! Как тогда, на войне.
... Наклонился над блюдцем. Носом втянул гарь. Замер, задумался вспоминая...
От каждого движения звонко позвякивают на кителе многочисленные медали и ордена ... Полковник Вооруженных сил СССР, танкист Великой Отечественной, Катков Пётр Фёдорович.

Приписка: "- Если бы хоть раз в году, на 9 мая, танки с постаментов могли сами заводиться и выезжать в города, урча моторами и выпуская клубы сожженной солярки, прошли бы маршем по улицам городов, вот тогда бы и смогли люди понять выражение "ожившая история". Разве это можно забыть?!"


©Лучков Андрей Юрьевич

Сильно!!

Читая иные вещи, понимаешь, насколько ущербен сам, ибо ни добавить, ни убавить, ни оценить полностью не можешь.

Просто

Тот, кто видел войну, будет видеть ее всегда. В ночной тиши нам всегда будут слышаться крики. Это наша история, потому что когда-то мы были солдатами и были молоды.

Как бы по проекту у Т-34 было так:
"Вентиляция (гигиеническая) танка осуществляется вентилятором системы охлаждения и дополнительным вытяжным вентилятором, расположенным в перегородке моторного отделения."
А вот как это надёжно работало и монтировалась ли эта система при производстве танков в военное время...

Стоя

плюсую.....
молча.... с непонятным чувством в груди..... горечь с перемешенною с ЧЕЛОВЕЧЕСКОЮ жалостью.......
пацаны, все, те кто не вернулся с боев.......
все те, кто побывали в бою... и живут с этим всю жизнь....
МУЖИКИ.......
с этим приходиться жить всю жизнь..........

Что-то так вжился читая, аж гарь носом почуял.

У меня дед был водителем танка. Поседел за одну ночь в Праге в 68. Особо не рассказывал, но в эти августовские дни всегда переживал, вспоминал.
по теме зелень

"Мы были солдатами" Сильный фильм...когда Рендалл Уоллес его снял, Фрэнсис Форд Коппола сказал:"Он меня переплюнул"(до этого фильма, лучшим фильмом о "Вьетнаме" считался "Апокалипсис сегодня").
О рассказе:
Сильно, ёмко, по настоящему

Гениально!Жаль петрушка кончилась,завтра обязательно подкину.

Это сообщение отредактировал Shvarts - 20.08.2013 - 14:36

Хороший пост спасибо.
А по поводу гари: сам два раза угорал в БМП,а один раз сам так наводчика-оператора доставал. Вентиляция люком при интенсивной стрельбе ни фига не помогает. Ощущение после как откачали я вам скажу те еще.

Прадед рассказывал что многие экипажи не закрывали люки чтоб не задохнуться, даже во время боя

Не знаю, у меня мурашки по коже пробегают от такого. Такое надо читать, читать обязательно, чтобы знать где край и где оно счастье.

Есть еще более потрясный фильм, наиболее приближенный к реальности. А называется он: "Они сражались за Родину...".

Отлично написано!
От себя добавлю , что эта пороховая гарь еще очень долго не смывается. Как из души, так и с тела.

Как-то всё просто и ёмко. Сразу в душу.
Молодежи такие тексты необходимо читать для ориентира в жизни.

Это, просто охуительно! Мегавещь

сильно!
в детстве не понимал, чего это когда взрыв на поле происходит, то вокруг народ падает, вроде не осколочный снаряд, покосить не могло бы всех. Да даже если и осколки попали, покалеченные бы еще корчились на земле, а тела внешне были бы в разодранном виде. А потом по ТВ смотрел встречу с ветераном, и дед рассказал, что когда артиллерия по пехоте работает, от взрыва снаряда идет такая сильная ударная волна, которая переламывает кости, и перемешивает внутренние органы, смерть мгновенная.
УЖАС! Нет войне! Миру мир! Кто к нам с мечом.....

Думаю автор смог передать небольшую часть той атмосферы... Аж до мурашек по коже. Горжусь всеми ветеранами! Спасибо им за все, что они для нас сделали.
Автору респект

оставлю тут. вдруг кто не видел. 90 лет танкист

очень понравилось

у меня дед во время войны танкистом был .... 3 раза горел в танке ... то ка вот до моего рождения он не дожил .... а жаль ... я бы послушал его историй ... в конце 70-ых умер ... я 84-го родился ...

До мурашек прям!!!

Я просто тут это оставлю....

Катков Пётр Фёдорович



ЗЕЛЕНЫЙ ТАНК, ЧЕРНАЯ ЗЕМЛЯ, БЕЛЫЙ СНЕГ, КРАСНАЯ КРОВЬ

Родился 28 июля 1921 года в Тульской области Плавского района в селе Ново-Никольское. По национальности русский.

Нельзя сказать, что я верующий, в церковь не хожу, молитв не знаю, но я и не атеист. Мне ведь никто не доказал, что Бога нет.

Что касается партийности, то я был беспартийным до 1964 года. Не вступал я в партию так долго потому, что слишком уж не соответствовали те люди (члены партии), которых я знал, целям, идеалам партии.

Я учился в московской школе № 608, закончил ее поздно, мне исполнилось к тому времени почти 20 лет. На дворе стоял июнь 1941 года.

Мы, конечно, знали о приближающейся войне. Ходили разные слухи, но толком ничего не было известно. Война представлялась нам чем-то далеким, неясным, и жизнь шла своим чередом.

Наступило долгожданное 21 июня. Это был праздник для всего нашего 10 класса. Наконец-то мы стали выпускниками. Всю ночь я гулял со своими одноклассниками, среди которых была и моя будущая жена Татьяна Сергеевна. А утром меня разбудил младший брат: «Вставай, война началась».

Практически сразу после школы, 10 июля меня призвали в армию и направили в авиационное училище, где забраковали по зрению (точнее, по цветоощущению). Тогда я был направлен в Челябинское танковое училище (ЧТУ), которое только создавалось.

Нас разместили в огромных казармах, где ранее располагалась артиллерийская часть на конной тяге. Рядом находился Челябинский тракторный завод, который быстро перестроили под танковый. Благодаря этому заводу, мы быстро оснастили наше училище материальной частью танков, и нас начали учить. Учители очень достойные, и им удалось в итоге многому научить нас.

Сначала нас готовили на водителей-механиков танков КВ. Это было наше секретное оружие. Танков этих было выпущено всего 636 единиц. Людей же, разбирающихся в них и умеющих управлять ими, катастрофически не хватало по причине строжайшей секретности. Это была огромная, неповоротливая махина, наводившая на фашистов ужас. Имея пушки максимум 47-го калибра, они не могли причинить нашему танку никакого вреда, в то время как сам танк имел пушку 122-го калибра и разносил все препятствия на своем пути в щепки.

Однако немцы быстро научились поражать эти танки. Тогда нас стали готовить не на водителей, а на заместителей командиров танковой роты по технической части.

Первую сотню наиболее отличившихся выпустили досрочно, среди них находился и я. Нас направили на Воронежский фронт.

По прибытии на место, меня и еще троих моих друзей назначили по непонятной причине командирами танков Т-34, хотя мы были техниками.

На первой линии обороны вообще жилось напряженно. Головы поднять нельзя из-за снайперского огня. Враг-то совсем рядом, нас с ним разделяют каких-нибудь 700 метров. Один солдат из нашей части однажды в грозу и в полной темноте угодил на передовую к немцам. Но ему тогда крупно повезло. В укрытии сидели два поляка, а их начальник немец тогда почему-то отсутствовал. Так они нашего солдата отпустили и как до своих дойти рассказали.

А в свою первую атаку я сходил только с третьего раза. Фашисты знали о предстоящих вылазках от перебежчиков и каждый раз упреждали момент атаки мощным артиллерийским огнем. Сколько лет прошло, а рев этот до сих пор в ушах стоит. В своей первой атаке я ничего не увидел и не услышал. Только однажды как будто какой-нибудь силач изо всех сил ударил по броне кувалдой. Это мина наш танк задела.

После этого боя приехал командир осматривать наши танки. Он был очень удивлен, узнав, что танками командуют механики, в то время как у него в резерве полная палатка командиров танков, которые ждут машин. Так я был переведен на свое законное место. Назначили меня зам. командира роты по технической части. Так в составе 162 танковой бригады я прошел всю войну.

Мой боевой путь был таков: Воронеж, Киев, Новоград-Волынский, Ровно, Луцк, Броды, Немиров, Глогау, Губен, Берлин, Прага, Раковник.

За всю войну меня ранило дважды. Первый случай произошел в июле 1942 г.

Как-то сидели мы с друзьями около танка и травили байки. Вдруг что-то сильно ударило меня в правую щеку, и я почувствовал резкую боль. Ну, думаю, полголовы отхватило. Смотрю, правый глаз (с той стороны, куда меня ранило) видит. Значит, еще ничего, повезло. Оказалось, кусок пули рикошетом отскочил от танка мне в щеку. Ребята меня сами кое-как перебинтовали, врача нет, есть только фельдшер, да и его не найдешь. Промаялся я так весь день. К вечеру пришло время нам отходить на вторую линию обороны. Там пришел фельдшер, осмотрел рану и велел собираться в санчасть. Рану надо было зашивать. Нам как раз привезли на машине обед. На этом грузовике я был отправлен в эвакогоспиталь.

Госпиталь находился на станции Графская, примерно в 40 км. от Воронежа. Врач, осмотрев рану, покачал головой и сказал, что зашивать поздно: ткань уже не срастется, но все-таки решил попробовать и наложил швы. Шил без заморозки, конечно, так что я еле вытерпел. Таким образом, провел я в санчасти дней десять, рана, к удивлению врача, начала затягиваться. Тут однополчане, прибывшие в тот же госпиталь, сообщили мне, что наша часть меняет позиции. Хуже ничего не придумаешь, чем от своих отстать. И я решил догонять свою часть как можно скорее. Врач, конечно, отпускать не хотел, но потом все-таки выдал мне документы. Изрядно пришлось мне поблуждать по нашему тылу, прежде чем удалось найти своих.

Второе легкое ранение левой ноги я получил в Карпатах. Это произошло 11 октября 1944 года. На привале мы сделали укрытие на случай обстрела: наехали танком на подвал сгоревшего дома. Во время обеда начался минометный обстрел. Когда я залезал под танк, рядом разорвалась мина, осколок от нее ранил меня в ногу. И на этот раз мне опять повезло: осколок был уже на излете. То, что меня ранит, я предчувствовал: несколько ночей подряд перед ранением мне снились нехорошие сны.

Я был отправлен на лечение в военную часть № 356. Оттуда, опять по причине смены позиций нашей части, меня направили в стационарный госпиталь, в Польше, бывший санаторий. Через три недели я был снова здоров.

На войне погибло много моих однополчан, но не все пали в бою, многие из них погибли из-за недисциплинированности наших командиров. Я хочу рассказать об одном из таких случаев, который произошел под селом Чоповичи.

Был у нас в части танк, мы его называли «подарок сыну». Этот танк родители подарили своему сыну. Многое прошел этот танк. Он был один из трех, кто вышел из рейда в тыл к немцам в Курской битве. С тех пор танк берегли как реликвию и старались не пускать его в бой. Танк стоял у нас в части и был чем-то вроде памятника. Во время обстрела мы обычно прятались за ним от пуль и осколков.

Однажды во время обстрела фашистский пулеметчик подошел совсем близко и начал обстреливать наш танк, а в танке в это время находился начальник штаба батальона Карпенко. Не подумав, что сзади могут быть люди, он приказал дать задний ход. Я едва успел отскочить, а некоторых из наших солдат задавило и покалечило. Этот случай тогда замяли, не стали обсуждать даже на собрании. Задавило тогда и моего близкого друга механика-регулировщика старшину И.А. Вандышева. Мне потом сказали, что похоронили его в каком-то огороде, под ветлой. Я уже и родным его написал, как вдруг через полгода увидел в штабе его письмо, через некоторое время и я получил от него известие.

Выяснилось, что задавило моего друга тогда не насмерть, но остался он инвалидом на всю жизнь. Друг мне тогда написал, что таким калекой он никому не нужен, и если уж родные считают его погибшим, то уж пусть лучше он для них погибшим и останется. После этого письма связь прервалась на двадцать лет. И только много лет спустя, к двадцатилетию Дня Победы, я написал письмо по его старому адресу, для родных, которых уже к тому времени, как оказалось, не было. Моя открытка пролежала на почте несколько месяцев, пока один знакомый моего друга не оказался в том городе по каким-то своим делам. Он увидел мою открытку и привез ее другу. Он написал мне очень большое теплое письмо, приглашал в гости. Переписка снова завязалась.

Еще хочу упомянуть об одном исторически важном эпизоде. А именно то, что наша часть брала Власова. Потом появились различные версии этого события. Непосредственно взял его капитан М.И. Якушов. Бывший командир мотострелкового батальона 162 бригады. Это произошло 15 мая 1945 года.

Война закончилась давно, но некоторые картины войны навсегда врезались мне в память. Они до сих пор стоят передо мной. Одну из них я увидел на Украине, весной. Как-то после боя мы с командиром пошли осматривать танки. На пригорке мы увидели наш подбитый танк, люки у него были открыты. Снег к тому времени почти весь стаял, обнажив черную, жирную землю, но за танком, в ложбине, еще было большое пятно белого, рыхлого, как сметана, снега. На снегу лежал, широко раскинув руки, командир танка. Он был в черном, как земля вокруг, танкистском комбинезоне, в отброшенной руке его был зажат белый окровавленный платок. Танкист был мертв. Этот контраст цветов: зеленый танк, черная земля, белый снег, красная кровь - этот контраст между жизнью и смертью навсегда врезался мне в память.

И вторую картину я тоже увидел в конце войны в Германии. На небе сияло солнце, пели птицы, деревья выпустили первые зеленые листочки. На опушке стоял деревенский дом. Он был такой легкий, поющий, такого нежного весеннего цвета, что, казалось, он сам, как почка на дереве, распустился этой весной. Перед домом лежали навзничь три молодых немецких офицера. Они были в новой, с иголочки форме, аккуратные, подтянутые. Кто и за что расстрелял их, я не знаю, но смерть этих молодых ребят, так несовместная с распускающейся жизнью вокруг, навсегда поразила меня.

Война закончилась для меня под Прагой 15 мая 1945 года. Некоторое время я путешествовал по Европе, а затем из Венгрии вернулся в Москву.

Я получил 24 медали и 4 ордена:
орден Отечественной войны 1-й степени №512482. Этот орден получен мною 11 марта 1985 года в ознаменование сорокалетия нашей победы в Великой Отечественной войне.
орден Отечественной войны 2-й степени №546155. Этот орден я получил в апреле 1945 года в Германии за восстановление собственными руками двух танков, которые по всем расчетам никакому восстановлению уже не подлежали.
С этим орденом также связана одна история. Дело было в немецком городке Глогау. На вражеской территории стоял наш подбитый танк. Немцы в расчете на то, что мы захотим эвакуировать танк, заминировали его. Но нам удалось подсмотреть за их маневром. Поэтому на следующую ночь мы не стали оттаскивать подбитый танк тягачом, а зацепили его тросом, спрятались за углом дома и оттащили его к себе за угол. Немцы, конечно, когда сообразили, что происходит, открыли огонь, но тут уж стреляй не стреляй, а ничего не поделаешь. Танк был наш.
орден Красной Звезды №627293. Это орден был получен мною весной 1944 года за образцовое выполнение приказа командования по восстановлению танков. В это время на фронте очень не хватало танков, многие были выведены из строя. Мною было восстановлено и отправлено на передовую шесть машин.
орден Красной Звезды №34517198. Получен мною в 1951 году за выслугу лет во время службы в Советской армии.
две медали «За боевые заслуги». Одна из них получена за выслугу лет в 1946 году, другая - за выполнение интернационального долга в АРЕ (Египет) в 1971 г.
медаль «За взятие Берлина», «За безупречную службу» 1-й степени, медаль Президента Чехословацкой Республики в связи с двадцатилетием Словацкого восстания и др.

Декабрь 2002 года.

В подготовке настоящих воспоминаний
оказал помощь Леонов Дмитрий Дмитриевич,
студент 3-го курса Московского авиационного института.
В начало документа

эх... страшное время, сильные люди... Читаю, а у самого муторно на душе и на глазах слезы...