43
Продолжение рассказов из серии «Невыдуманные армейские истории»
Фамилии, как обычно изменены по морально-этическим соображениям, нецензурная лексика присутствует для литературной окраски повествования.
БЮСТ ВОЖДЯ
Пролог
1-й курс военного училища. Осень.
Наш командир роты, майор Недельский, построил роту в казарме после занятий.
Двое командиров взводов стояли по бокам от него, как верные нукеры и зыркали на своих подчинённых с желанием вздрочнуть кого-нибудь за нарушение формы одежды, или за глупую ухмылку, но мы повода не давали. Ротный, выдержав театральную паузу, изрёк: - У кого руки выросли из жопы - шаг вперед. Взводные скривили гадливые улыбочки. Строй не шелохнулся. Каждый курсант перед поступлением проходил медкомиссию, и все понимали, что с такими дефектами в военное училище не берут, но на всякий случай сжали ягодицы.
- …Таак…-продолжал тянуть кота за яйца ротный – Уже нехуёво.
- …Тогда вопрос второй… (народ уже мысленно бил ебало ротному где-то минуты 2)
- …Больные, неспособные нести службу есть? (мысленно пиздили ногами уже лежащего майора)
Видимо, чтобы прекратить избиение, он вдруг вышел из образа и коротко и лаконично задал вопрос: - Кто умеет писать плакатным пером, а то я сам назначу, и после отбоя будете ебашить, шо не ясно?!
Народ выдохнул, ягодицы вернулись на место, и каждый подумал: - А жизнь не такое уж и говно, вы не находите, граф?
Решили дождаться развязки, а умеющие писать пером, пока себя не выдавали из скромности (как все гении и просто талантливые люди), а, скорее всего, из за желания продать свой талант подороже, в виде каких-нибудь послаблений по службе.
Ротный (кстати, родом из Одессы), с видом матерого шулера с огрызком сигары во рту бросил на игральный стол первую козырную карту:
-Вместо утренней физзарядки оформлять Ленинскую комнату.
В строю заёрзали. Ситуация сулила нехуёвые перспективы.
Умеющие писать плакатным пером уже представляли своих сотоварищей, выбегающих из казармы в форме одежды № 1 (трусы – майка - сапоги), строящихся в колонну по 4 перед казармой и бегущими на училищный плац, тряся жопами и сжавшимися от холода и бессильной злобы яйцами, для выполнения специального воинского комплекса физических упражнений.
Себя же они видели в тёплой и уютной Ленинской комнате, в кресле – качалке перед камином (ни того, ни другого в Ленкомнате ни хуя не было), в размышлениях о бренности бытия, и что-то там пописывающего плакатным пером в своё удовольствие.
Криворукие водили глазами по сторонам, пытаясь по каким-то особым приметам вычислить в строю виртуозов плакатного пера, которых они уже начинали тихо ненавидеть.
Рыба клюнула, но поклёвка была еще слабой и неуверенной. Народ пребывал в сомнениях.
Ротный, с мордой беса – искусителя метнул на зеленое сукно вторую карту. Это был козырный туз.
-Увольнительная каждую неделю (и повел глазами по строю)
-А хуёво им не станет? - вякнул наш взводный пидарастическим тоном.
Майор повернулся и посмотрел на него, как на слабоумного…
-Я шо, похож на ебанутого? – читалось в его глазах, но мы, по неопытности, тогда этого не заметили.
Взводный всё понял и заткнулся.
Повторяю, ротный был одесситом, и знал, как решать вопрос за Ленинскую комнату.
Это были уже не шутки. Это было очень серьёзно, потому, что было сказано не каким-то там хуем с бугра, а командиром роты майором Недельским, отцом и воинским начальником, который, если ебал, так ебал, а если гладил, так гладил. Личный состав прихуел в самом прямом смысле этого слова.
Впервые, люди, не державшие в руках плакатного пера, пожалели о том, что уродились такими долбоёбами. Вместо того, чтобы дни и ночи напролёт оттачивать плакатное мастерство и не выпускать из рук пера, как Паганини скрипку, они гоняли в какой-то нахуй никому не нужный футбол, курили за углами, совали одноклассницам зеркальце под юбки, дабы внимательно рассмотреть трусы и дрочили под одеялом, когда родители уснут. Жизнь катилась под откос, а впереди маячила пропасть с географическим названием «Беспросветная жопа».
Писаки стремались. Слышался шепот типа: -А хули, можно попробовать, -Ни хуя сложного, -Я в школе пару раз пробовал, -Ебать его в сраку, каждую неделю за ворота, -Хули там писать, расчертил и пиши, и т.д.
-Закрыли ебальники в строю! - гавкнул командир 2-го взвода, но ротный был тот ещё проходимец, и тихонько его одернул. Он знал, что делал. Рыба наживку заглотнула и поплавок уходил под воду. Пока никто не кричал истерическим голосом: - Стойте!!! Возьмите меня, я хороший - как кричал Паниковский, бежавший с украденным гусем за машиной великого комбинатора, но кое-кто уже переминался с ноги на ногу, представляя себя машущим ручкой заплаканным кислым рожам, прилипшим к окнам казармы, и себя же, идущего бодрым шагом в направлении КПП, подальше от этой мирской хуйни.
Командир роты был опытным офицером и чётко знал, что без контрольного выстрела с поля боя уходить нельзя, иначе недобитый враг восстанет из пепла и сделает из тебя наглядное пособие по анатомии, а, заодно, и физиологи человека. И он выстрелил прямо в голову, точнее, прямо в мозг.
- Разрешаю по территории училища передвигаться вне строя.
Это был пиздец! П и з д е ц !
Такого не могли позволить себе даже курсанты 4-го курса, не говоря уже о 3-м, а о салабонах со 2-го никто даже и не подумал.
-Он сошел с ума - дружно решили мы.
-Лекаря!!! – хотели крикнуть хором командиры взводов, но вместо этого, наш взводный взвизгнул:
-Вы не охуели, перцы, хули мнётесь, какого хуя вам ещё надо, вообще ни хуя, не получите!!!
Майор цыкнул на него, как на шавку, и тот мгновенно слился. Ротный был матёрый гешефтмахер.
Все! Ставки были сделаны, ставок больше не было, и быть не могло. Тогда, согласно Уставу, положив руку на плечо впереди стоящего курсанта, и мысленно послав к ебений матери всё и вся до седьмого колена, я вышел из строя на 2 шага.
Я мог писать плакатным пером, и писал хорошо, правда не очень быстро, зато красиво и аккуратно.
-Какого хуя ты вышел? – спросил ротный вежливо и спокойно.
-Писать плакатным пером – ответил я без вариантов.
-То, шо ты писал мелом слово «хуй» на заборах, и то, шо надо писать сейчас – это две большие разницы (ротный уже прямо сейчас начал проверять мои графические способности).
-Так точно – пиздонул я, подтверждая правоту его слов.
-Командир, он нас подъебывает – сшакалила гнида 2-го взвода
Майор и в этот раз, как всегда клал хер на чужое мнение. Он провел по мне взглядом с головы до ног и обратно, и подвел итог:
-Ладно, хуй с ним, встать в строй, рота, разойдись
Меня никто не подъёбывал и не дулся, только старшина роты, сержант, поступивший в училище из армии, туповатый, но преданный ротному, уёбок из села, заявил в пол голоса:
-Хитрожопый пингвин!
Мне было насрать на всё и вся до седьмого колена включительно (см. выше), а наш замкомвзвода, тоже старослужащий сержант и мой земляк Дима Казаков, внёс свои коррективы:
-Не ссы никого, зёма, заебашим всех (Дима был боксер и залупанец, и мог дать в рыло любому, кроме офицеров).
Я, наивный, тогда ещё, не знал, что играть с государством в азартные игры категорически запрещено.
Майор был представителем государства. Он предложил сыграть – я согласился и проиграл, т.к. сдавал колоду ротный, а все карты у него были краплёными
(Продолжение следует)
© Bessamemucho
yaplakal.com