102
- Павел Зиновьевич, извините! К вам тут… посетитель – секретарша Олечка была немного растерянна.
Профессор Круглов нехотя оторвался от бумаг, которые он только что старательно правил и удивлённо глянул на девушку поверх очков:
- Что значит посетитель? Сейчас не приёмное время. И вообще, вы разве не знаете, что без предварительной записи я не принимаю? Что с вами? – раздражение в голосе профессора было весьма заметно.
Под пристальным взглядом своего руководителя Олечка растерялась ещё больше, и лицо её стало приобретать пунцовый оттенок.
- Я всё помню Павел Зиновьевич! Честное слово! Я ему говорила… Я вообще не понимаю, как он сюда прошёл! Сегодня вообще не должны никого пускать… Он просто очень просил дословно передать, что его дело не терпит… Я всё поняла! Я сейчас охрану вызову!
Секретарша слишком озабоченная своим должностным промахом не заметила, как сильно вздрогнул старый профессор. Дорогой золотой Паркер, подаренный коллегами на семидесятилетие, выпал из руки, оставив на документе извилистую закорючку.
- Постойте, Оля… - бесцветным голосом сказал профессор и несколько долгих секунд пристально рассматривал свои руки. – Что именно дословно просил передать?
Оля, которая уже собиралась выскочить из кабинета, замерла.
- Он просил передать… – секретарша глубоко вздохнула, сосредотачиваясь, и голосом прилежной ученицы отбарабанила – Что его дело не терпит ни малейшего отлагательства по причинам первостепенной важности.
Павел Зиновьевич ещё несколько мгновений просидел неподвижно, а потом раздраженно скомкал испорченный документ и бросил его в корзину.
- Пропусти. – Буркнул профессор, не глядя на секретаря.- И проследи, что бы нас не беспокоили. И телефон тоже.
Олечка несколько раз удивлённо хлопнула своими огромными глазищами. Работает она только три месяца, но ещё ни разу профессор не называл её на ты.
- Кофе, чай… - пролепетала она, не понимая причин такого поведения всегда преувеличенно вежливого начальника.
- Нет, Оля. Ничего не надо.
Судорожно кивнув, секретарша выскользнула из кабинета, бесшумно затворив за собой высокую дубовую дверь.
Заведующий детским отделением кафедры грудной и сердечно-сосудистой хирургией профессор Круглов несколько раз с силой сжал руки в кулаки в напрасной попытке успокоиться. Он уже давно ждал этого визита. И надеялся на него.
- Разрешите? Здравствуйте профессор.
Посетитель имел заурядную внешность. Настолько заурядную, что о ней и сказать нечего. Если с таким человеком встретишься на улице или в магазине, то через пять минут уже не сможешь вспомнить детали его лица. Средний рост, средний возраст, средний вес, средний… всё! Всё в этом человеке было среднее. Даже, наверное, цвет глаз был средним. Но этого профессор не мог утверждать абсолютно точно, поскольку посетитель никогда не смотрел глаза в глаза. Вот, как и сейчас. Один взгляд от двери, а потом очи в пол и на собеседника не смотрит. И стоит. Чего стоит? Взял бы прошёл до стола, сел бы в кресло для посетителей, закинул нагло ногу на ногу. Или ещё лучше достал бы сигарету и попытался бы закурить. Вот тогда бы нашелся выход раздражению Павла Зиновьевича. Вот бы он ему тогда устроил нагоняй. Так нет, же! Стоит около дверей и ждёт. Сколько бы профессор не молчал, не буравил взглядом таинственного посетителя, тот так и будет стоять столбом. Может бывший военный? Они всё по команде делают. И стоят и садятся… Но, нет. Не похож он на бывшего военного. Особист, наверное. Интересно, а особистов можно считать военными? Хотя… Ну какой это особист? Мнётся, стесняется. Несерьёзно как-то. Переигрывает скромнягу или правда такой? Да и вот эта его манера разговаривать: «… дело не терпит ни малейшего отлагательства, по…» Прям какой-то старорежимный говор белогвардейского офицера, в лучших штампах современного кинематографа! Тьфу, чёрт! Опять про военного подумал!
- Проходите, садитесь – наконец произнёс профессор. – Почему вас так давно не было видно?
Мужчина сел в кресло для посетителей и тихо сказал:
- Видите ли… Тут слухи некоторые поползли. Вот мне и пришлось…
- Понятно – резко сказал профессор, и посетитель покорно прервал свои объяснения
Помолчали. Павел Зиновьевич мужественно пытался побороть своё раздражение, а посетитель продолжал изображать из себя стеснительную гимназистку… или институтку…
- Я хотел бы узнать… - робко подал голос посетитель через пару минут тоскливого молчания.
- Да знаю я всё, что вы хотели узнать! – ещё раз перебил профессор речь посетителя. – Прекрасно всё знаю! Вот, извольте ознакомиться!
Павел Зиновьевич немного нервным движением протянул визитёру чёрную папку. Мужчина достал из неё единственный лист, на котором было напечатано всего несколько строк.
- Все случаи безнадёжные?
- Два практически безнадёжных. Помогло бы только чудо – профессор поморщился от своих слов. - А вот Данила Голубев это абсолютно безнадёжно. Врождённый. Возраст -шесть лет. Неоперабельное. Никак. Стенки желудочка тонкие, как папиросная бумага. Даже в лучшие свои годы я бы не взялся, а сейчас…
- Понятно.
Павел Зиновьевич несколько секунд тяжело молчал, чувствуя как раздражение заполняет всё его существо, а потом не выдержал:
- А вы действительно уверены, что вам ПОНЯТНО, во что я вляпался, связавшись с вам?
- Вы никуда не вляпались – голос посетителя прозвучал так же тихо и немного устало.
- Да? Вы так думаете?! – Павел Зиновьевич выскочил из-за стола и начал нервно мерить кабинет шагами.
- Я делаю всё, что бы вас не коснулась даже тень… - нудно пробубнил посетитель, пристально глядя в пол.
- Пятьдесят лет! Слышите? Полвека! Всю свою сознательную жизнь я потратил на медицину! Сорок лет из них я своими личными руками оперировал людей! – профессор для убедительности потряс этими самыми руками перед носом посетителя. – Тысячи спасённых жизней! И тут появляетесь вы! И что? Что я теперь должен делать!? Я теперь должен спустить всю свою жизнь в унитаз!? Всё! Вы понимаете? Всё, что я делал всю свою жизнь – в унитаз?!!
- Я всегда говорил, что вы талантливый хирург и замечательный врач… - продолжал бубнить мужчина.
- Ай, да бросьте вы юродствовать!!! – профессор уже не скрывал своего раздражения. - Уж мы то с вами прекрасно понимаем теперь цену этим словам!
- Но вы же сами сказали, что это безнадёжные случаи.
-Да, сказал! – запальчиво воскликнул Павел Зиновьевич и не найдя слов для продолжения своей гневной речи несколько мгновений молча сверлил взглядом затылок посетителя, который так и не поднял головы во время разговора.
Старый профессор понимал, что у него нет аргументов. Он сам решил, что эти случаи действительно безнадёжные. После самых тщательных проверок и множества консилиумов. И сам заранее распечатал этот листок бумаги с личными данными пациентов именно в ожидании этого визита. И, тем не менее, ничего не мог поделать со своим раздражением, вызванным чувством тотальной беспомощности. Но самым раздражающим для Павла Зиновьевича было осознание того факта, что его посетитель прекрасно всё понимает и поэтому так спокойно воспринимает вспышки профессорского раздражения. «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю» …
- Ну, тогда как обычно? После обеда? – визитёр даже не шевельнулся.
Профессор встал около окна, глядя невидящим взором на улицу и заложил руки за спину:
- Да… Сколько у вас сейчас?
- Девяносто процентов – тихо сказал посетитель.
- Десять из ста – пробормотал профессор себе под нос, продолжая демонстративно смотреть в окно.
- Тогда я пойду?
- Да, идите. Буду вас ждать – холодно произнёс Павел Зиновьевич не поворачиваясь, но буквально через мгновение резко крикнул – Постойте!!!
« Ну, точно военный!» - мельком успел подумать профессор, сосредотачиваясь на вновь возникшем обстоятельстве. Посетитель только начал подниматься из кресла, да так и замер в полусогнутой позе, когда прозвучал окрик. «Глобальная ментальная восприимчивость при моментальной мышечной дисциплине» - профессор не смог удержаться от анализа действий визитёра, хотя и понимал, что сейчас это не самое важное. А важным был возникший в приёмной шум, который и послужил причиной профессорского беспокойства. Несколько секунд Павел Зиновьевич прислушивался к нарастающему шуму, доносящемуся из приёмной сквозь толстые дубовые двери кабинета.
- Быстро сюда! – зашипел Павел Зиновьевич и метнулся к двери своей комнаты отдыха. – Сиди тихо, ни звука! Если что, то ты мой родственник из.. из Армавира!
Он подождал пока посетитель молнией скрылся за дверью и торопливо запер её своим ключом. Потом быстро выдвинул нижний ящик своего стола и достал оттуда маленький пузырёк без надписей, наполовину заполненный бесцветной жидкостью. «Эликсир забвения может пригодиться» - подумал профессор, прекрасно понимая, ЧТО именно его сейчас ожидает, и нажал кнопку селектора:
- Оленька! Я так понимаю ко мне посетитель? Пропустите.
Буквально тут же дверь кабинета распахнулся под сильным ударом и, почти снеся с ног секретаршу, продолжавшую судорожно держаться за дверную ручку, в кабинет ворвалась женщина. Вид её был настолько растрёпан, а взгляд настолько безумен, что Павел Зиновьевич отчётливо понял, что пришли большие проблемы.
- Доктор! – сразу заголосила женщина. – Помогите мне его найти!!!
- Кого?
- Того мужчину! – женщина, не отдавая отчет в своих действиях, схватила профессора за руки.
- Какого мужчину?! Вы в своём уме?! – Павел Зиновьевич перешёл на возмущённый громогласный рык, который мог бы привести в паническое бегство половину сотрудников клиники. – Вы меня, что? С брачным агентством спутали?
Несмотря на свой возраст, доктор обладал могучим голосом и естественным для своей профессии огромнейшим опытом человеческого общения. И любой другой человек, услышав такие слова, сразу бы остепенился или, по крайней мере, прислушался к ним. Но женщина была в таком невменяемом состоянии, что даже не обратила внимания на них внимания:
- Того мужчину, который ТОГДА встретил нас около клиники! – судорожно дыша и быстро шаря взглядом по лицу профессора, требовательно произнесла женщина.
- Да о чём вы говорите?! Я вас категорически не понимаю! – Павел Зиновьевич постарался аккуратно, но решительно избавиться от цепких женских рук.
Женщина ослабила захват, отступила на шаг, а потом, рванув с шеи платок, раскинула руки в стороны, будто крылья и рухнула перед доктором на колени, рыдая в голос:
- ХРИСТОМ БОГОМ МОЛЮ!!! Помогите!!! Доктор!!! Христом Богом!!! Я должна его найти!!! Вы же знаете его?!!
Павел Зиновьевич, конечно, ожидал всяческих неприятностей, но даже его многолетний опыт общения с родителями пациентов оказался бесполезным под таким напором:
- Да что же это вы вытворяете? Прекратите немедленно! – растерянно бормотал профессор, безуспешно пытаясь поднять женщину с колен. – Встаньте, пожалуйста! Ну, вставайте! Да что же это вы творите, а?... Оля!!!
Секретарша, которая всё это время продолжала держаться за ручку двери, стоя в неловкой позе, наконец, захлопнула рот, открытый до этого в полном изумлении, и кинулась на помощь. «Даром, что блондинка» - отвлечённо подумал доктор, глядя как Оля, профессионально поднырнув под руку женщины, быстро её подняла, и в одно движение аккуратно переместила безвольно провисшее тело в кресло для посетителей.
- Воды, Оленька! – едва выдохнул профессор.
Выдав пулемётную очередь цокота каблучков, секретарша вылетела из кабинета.
- Вы же знаете, доктор! – всхлипывала женщина. Слёзы продолжали ручьём течь из её глаз. – Мы с мужем так долго ждали ребёнка, так его хотели! И всё никак! Врачи говорили, что у нас ничего не получится… Резус, несовместимость… А тут вдруг повезло… А потом… А потом…
Женщина задергалась в кресле не в силах сдержать свои эмоции, а потом завыла как раненная волчица.
- Да успокойтесь, вы ради бога! ЗАМОЛЧИТЕ!!! – сорвался на крик Павел Зиновьевич. Но всё было бесполезно!
Тут опять пулемётно процокали каблучки:
- Вот вода! – выпалила запыхавшаяся секретарша.
- Дайте сюда! – Профессор быстро достал из кармана заветный пузырёк и капнул одну каплю в стакан с водой. Перехватив удивлённый взгляд своего секретаря, Павел Зиновьевич буркнул – Успокоительное…
Потом, решительно взяв одной рукой женщину под затылок, поднёс ей питьё к губам:
- ПЕЙТЕ!
Клацая зубами о стакан, женщина покорно выпила всё до дна.
- Так, голубушка! Теперь вы глубоко вздохнёте… - продолжая всхлипывать, женщина вздохнула – А теперь резко выдохните! И расскажете мне всё спокойно и обстоятельно. Договорились? А то я ничего не понимаю!
- Да, профессор - едва слышно пробормотала женщина.
- Ваша фамилия… - максимально спокойным тоном проговорил Павел Зиновьевич прекрасно зная, что надо всего секунд тридцать, что бы подействовал препарат.
- Кузнецова.
Он прекрасно знал фамилию этой женщины. Ещё прислушиваясь к смутному шуму за дверями знал. И что зовут её Галина Васильевна, а её мужа – Андрей Викторович, а их сына зовут Николай – он то же знал. Павел Зиновьевич помнил всех своих пациентов и их родителей. Особенно хорошо он помнил тех, кому не смог помочь…
- Ну, рассказывайте.
- Он подошёл к нам с мужем сразу, как только мы вышли из ворот клиники. Именно в тот день, когда вы нас специально вызвали что бы сказать, что… Вы сказали, что…
- Ну, продолжайте же, продолжайте! – требовательно произнёс профессор.
- Вы тогда сказали, - женщина с усилием вздохнула и выпалила - Что наш случай – безнадёжный…
- Так. Дальше. Кто к вам подошел?
- Мужчина.
- Какой мужчина?
- Ну… мужчина… такой…
- Какой? Как он выглядел?
- Как он выглядел?... как выглядел?... Ну, как? Да я не помню как! Мужчина и всё! Выглядел он как обычный мужчина. – Женщина растерялась и, несколько безумным взглядом повела вокруг.
- Понятно. Что дальше?
- Обратился ко мне по имени отчеству и сказал, что у него есть дело первостепенной важности, касательно нашего сына. Протянул свою визитку и сказал что ему настоятельно необходимо, что бы мы пришли к нему вместе с сыном.
- А-а-а-ах, так вот тут же…! – глубоко выдохнула Оленька, и оглянулась с непонимающим взглядом по сторонам, в поисках таинственного посетителя, который совсем недавно зашёл в кабинет шефа.
Этого Павел Зиновьевич опасался больше всего. Очень неудачно всё сложилось! Очень. В ожидании, практически неминуемого раскрытия, его внутренности напряглись до состояния хрустально напряжённых лезвий. Именно эта девочка-припевочка, просто напросто, личный его секретарь, могла сейчас испортить всю игру! Она же всё видела и знала о непонятном посетителе, который очень подходил к описанию обезумевшей женщины! Стараясь не изменить выражение лица, старый профессор пристально посмотрел в глаза своей помощнице. Хорошо быть старым! Сухие, практически пергаментные складки лица очень хорошо скрывали истинные чувства. Пристально глядя в светлые очи молоденькой девушки, Павел Зиновьевич успел увидеть целый вихрь противоречивых эмоций, бушующий сейчас в душе у своей помощницы. Растерянность, восторг, осознание, понимание неуместности, ощущение прикосновения к тайне …
Одно мгновение их глаза были источником истинны для обоих. Оля пришла в себя первой:
- А-а-а… может надо ещё воды принести? – деловито поинтересовалась она.
« Сообразительная! Сработаемся…» - облегчённо вздохнул про себя профессор.
- Да, Оленька. Будьте так любезны. – Профессор удовлетворённо хмыкнул, наблюдая, как секретарь, бодро виляя молодыми и обольстительными бёдрами, вышла из кабинета. Теперь можно опять сосредоточиться на обработке посетительницы:
- Дайте-ка я догадаюсь… - по расширившимся зрачкам и успокаивающемуся дыханию женщины профессор безошибочно определил, что препарат уже начал действовать – На визитке было что-то типа: «экстрасенс восьмидесятого уровня» или «колдун белой магии в тринадцатом поколении», и он вам пообещал моментальное выздоровление вашего сына в обмен на некоторую, думаю весьма значительную, сумму денег? Так? Да? Вы что, повелись на пустопорожние разговоры первого встречного проходимца?
Женщина действительно начала успокаиваться и от её безумного напора уже практически ничего не осталось. Но у неё была цель. И для достижения этой цели, она была готова на всё:
- Нет, доктор. Всё не так. На визитке были только фамилия имя отчество и адрес. Даже телефонов не было. Я тогда не обратила внимания на отсутствие телефонных номеров… Но, он ничего не говорил про выздоровление сына и денег не просил. Просил только придти.
- Фамилия? Какая фамилия была на визитке? – требовательно спросил профессор.
- Я… я не помню… Визитка затерялась где-то… Но я ездила ещё раз по тому адресу!
- Так вы что? Поехали таки к этому шарлатану с ребёнком?! – возмущённо вскричал Павел Зиновьевич – Очень неосмотрительный поступок с вашей стороны. Очень! Вы знаете, сколько сейчас развелось жуликов, которые, пользуясь безысходным положением человека, вытворяют всё что угодно?
- Да я знаю! – всплеснула руками женщина – Только я тогда в таком состоянии была, что готова была идти на любой зов!
- Как так? Вы поверили ему? Что он вам обещал? Сколько денег вы ему заплатили!? ГОВОРИТЕ!!! – Павел Зиновьевич буквально гипнотизировал посетительницу, нависнув над ней всем телом.
- Да ничего я не платила! Ни копейки!!! Он вообще о Коле не говорил! На кушетку его положил, а мне говорил… говорил… - женщина растерянно потёрла лоб рукой, силясь хоть что-то вспомнить – Да ерунду какую-то говорил! Что-то про отдых, море, курорты… И про лыжи рассказывал… Я плохо помню! Я о Коленьке всё думала, а он про море и лыжи распинался… Я вообще ничего не поняла! Разозлилась я тогда очень… Полчаса он ерунду нес какую-то, а потом выпроводил нас из кабинета, так толком ничего и не сказав. А я, дура такая, когда поняла что даром время потеряла, так рассердилась, что сгоряча прокляла его…
Скрывая удовлетворённую ухмылку, профессор отошёл к окну. Профессионально работает, однако! Как выглядел? Клиент не помнит. Что говорил? Да ерунду всякую! Не подкопаешься!
- Ну, так что ж вы мне тут устраиваете спектакли?! Радуйтесь, что так всё закончилось. Я вообще не понимаю, зачем вы мне это всё рассказали? Какой-то мужчина с вами поговорил, а я тут причём? Может он просто вам путёвки в санаторий хотел впарить!?
- Нет, профессор! Я не сразу поняла, но теперь точно знаю это ОН! – взгляд женщины горел глубочайшей убеждённостью. По жесту, которым она приложила руки к сердцу, Павел Зиновьевич понял, что переубедить её будет сложно.
- Что он? – старый доктор постарался придать своему голосу максимальную безразличность.
- Это же он моего Коленьку… моего сыночка… - женщина не выдержала и опять заплакала.
-Что!!? Ну что с Коленькой!!? ЗДОРОВ, КОЛЕНЬКА!!? – сорвался на старческий визг Павел Зиновьевич.
- Да-а-а-а-а!!! – во весь голос взвыла женщина и разрыдалась уже не пытаясь сдерживать слёзы.
- Ой, ну вот что вы опять! Что!? – засуетился около женщины старый профессор. - Что же вы ревёте тут белухой!!? Радоваться надо, а не рыдать как на похоронах! Ну-ка прекратите немедленно! Слышите? Успокойтесь!!!
Женщина быстро закивала головой, всхлипывая и поспешно вытирая слёзы:
- Он же был неизлечим! Все говорили… Где мы только не были. Всегда одно и тоже: «Операция невозможна!» Да и вы говорили…
- Говорил… - недовольно буркнул профессор. – Надеюсь в суд не подадите на старика… Ошибся наверно…
Но женщина даже не услышала это бормотания.
- Я же виновата перед ним! – захлёбываясь словами и слезами женщина говорила очень быстро, словно боясь, что профессор опять не даст ей договорить. – Очень виновата! Гадости про него говорила, прокляла даже… Грех на мне! Не поняла я сразу, что это ОН! Он чудо сотворил, сына спас, а я его по матушке… Прощения у него вымолить хочу! День и ночь молиться на него буду, руки целовать, ноги мыть… Вы же знаете его? Правда!? Помогите мне его найти!!! День и ночь! День и ночь!
- Вы считаете, что это какой-то мужчина ВЫЛЕЧИЛ вашего сына!? – Павел Зиновьевич вложил максимально возможный скепсис в свой вопрос.
- Да, профессор! Я ТОЧНО ЗНАЮ!!! Это он! – глаза женщины сверкали фанатичными искрами.
- Ну, знаете ли! Это уже чёрт знает что творится! – профессор раздражённо взмахнул руками. - У меня тут серьёзное медицинское учреждение, а не передача «В гостях у экстрасенсов»! Если вам так угодно, то можете думать всё, что пожелаете! Но меня не впутывайте в эти бредни! Что вам от меня-то надо?
Сбиваясь на невнятные бормотания, женщина опять начала сползать с кресла на колени:
- Помогите его найти! Грех на мне… Ругала я его… Проклинала… Себе не прощу! День и ночь… о прощении молить …
- Да прекратите вы истерику!!! – Павел Зиновьевич настолько громогласно возмутился, что Олечка не выдержала и самовольно заглянула в кабинет, держа наготове стакан с водой. Профессор утвердительно кивнул и она, усадив беспокойную посетительницу обратно в кресло, напоила её водой, изредка бросая встревоженные взгляды на шефа.
- Поймите меня правильно! – прохаживаясь по кабинету, Павел Зиновьевич самым менторским тоном выговаривал свои аргументы. – Я не могу объяснить вам, что именно произошло с вашим сыном. Медицина это не математика, тут формулами всего не опишешь. Такие случаи бывали и раньше. Даже просто ошибку не стоит исключать. Всяко бывает! Вот помню у доктора Виноградова в монографии, лет двадцать назад, был описан случай…
Старый доктор сыпал фамилиями, фактами выдержками из статей без остановки. Многолетний опыт преподавания в медицинской академии позволял ему вести речь бесконечно долго и безупречно гладко. Через десять минут притихшая посетительница была уже просто не в состоянии уследить за смысловым содержанием этого водопада слов. Да и лекарство, наконец, подействовало в полную силу, успокаивая разбушевавшуюся нервную систему посетительницы. Уровень гормонов начал спадать, кровяное давление резко снизилось, что сразу вызвало сонливость. А ещё через пять минут женщина покорно поднялась и, опираясь на руку профессора, который продолжал говорить, тихонько пошла к выходу.
- Так что вы можете верить во всё что угодно, но я не советую вам пытаться найти мифических чудотворцев или зелёных инопланетян. Здоров и здоров себе! Всем того же желаю! А если много у вас времени лишнего, то вместо того что бы молиться непонятно за что и на кого, приходите в клинику нянечкой работать. У нас людей всегда не хватает! А, вы вот сейчас ступайте голубушка, ступайте себе с миром, а меня не надо беспокоить из-за ерунды. Не знаю я никаких таинственных целителей. Извините, конечно, великодушно, но не знаком! Всего вам хорошего. До свиданья! Оленька, проводите, пожалуйста…
Закрыв за женщиной дверь кабинета, Павел Зиновьевич ещё несколько секунд стоял, прислонившись ухом к двери. В приёмной было тихо. Трясущимися от пережитого волнения руками профессор замкнул дверь на ключ, от греха подальше, и крадучись подошел к своей комнате отдыха. За ней тоже было тихо. Ну, держись, благодетель!!!
- Ну что? Довольны!? – вскричал Павел Зиновьевич, широко распахивая дверь комнаты отдыха. – Заставили старика цирк разыгрывать? Не стыдно!?
Пылающие багрянцем уши таинственного незнакомца и его невнятное бормотание неожиданно развеселило профессора.
- Извините, ради Бога! Я понятия не имею, как она догадалась? – мямлил мужчина, кажется, пытаясь провалиться сквозь пол. – Простите меня. Я не понимаю…
- Да ладно вам! – Павел Зиновьевич покровительственно хлопнул посетителя по плечу и улыбнулся. На душе у него неожиданно стало легко и радостно. Пусть и заморочил голову женщине, а всяко благое дело сделал. – Что вы всё мямлите, как красна девица!? Хотите коньяка?
- Хочу! – моментально отозвался мужчина и робко посмотрел на профессора. Тот улыбался каким-то своим мыслям и не выглядел сердитым. – Я, правда, не понимаю как она…
- Перестаньте! – легкомысленно отмахнулся Павел Зиновьевич. – Вы не виноваты! Может почувствовала, что-то. Она же женщина. Да ещё и мать, к тому же… Кто их знает, что у них там, в голове творится. Загадочные они существа. Иногда очевидного не замечают, а иногда… а иногда, как будто за изнанку мира заглядывают… Пейте. Вы всё правильно сделали. Она даже толком ничего про вас и рассказать то не может. Чувствуется большой опыт по отведению глаз!
Отхлебнув напиток, профессор расслабленно вздохнул и развалился на диване.
- Опыт… - грустно пробормотал посетитель, заглядывая в бокал. – За четыреста лет и не такому научишься…
- Да идите вы к черту, с такими цифрам!!! – шарахнулся профессор и выпученными от удивления глазами воззрился на посетителя, который по внешнему виду и на сорок лет не тянул.
- Да… И у него я был… - ещё более уныло вздохнул посетитель и решительно опрокинул в себя содержимое бокала. – Не договорились…
В кабинете повисла гробовая тишина. Павел Зиновьевич был настолько потрясён, что не сразу и понял, что вот уже полминуты посетитель беззвучно смеётся.
- Да ну вас к … Ну, право слово!!! – Старый доктор машинально взялся за сердце и шумно перевёл дух. – Нельзя так шутить над пожилым человеком! Я же после всего того, что вы творите, верю каждому вашему слову! А вы?
- Простите, не удержался.
«А не так прост этот стеснительный мямля!» - пронеслось в голове Павла Зиновьевича.
Несколько мгновений профессор пристально рассматривал этого невероятного, этого невозможного человека, который одним своим присутствием мог излечивать больных детей… Да, только детей. Как он это делал, никто не знал. Он и сам этого не знал. Появился он несколько лет назад и был с шумом и скандалом изгнан из профессорского кабинета, как бессовестный шарлатан. Потом ещё раз. И ещё. А потом был звонок от коллеги. Старого друга и замечательного врача, к словам которого стоило прислушаться. Ничего толком не сказав, он попросил приглядеться к странному посетителю. Откуда он про него узнал? Это осталось секретом, потому что в скором времени коллега умер. Возраст, он никого не щадит. А вот потом Павлу Зиновьевичу пришлось испытать, наверное, самый жуткий приступ осознания своей никчемности.
Можно задурить голову миллионам простаков, которые верят в гороскопы, гадалок и обещаниям правительства. Но старый профессор, который всю свою жизнь положил на алтарь медицины, не был простаком. И наивным мечтателем не был. Он всё проверил многократно. Да и сердечный клапан или коронарный сосуд это вам не беспроигрышная лотерея для идиотов. Тут не возможно устроить балаган в стиле «скрытой камеры». Во всём мире можно по пальцам пересчитать людей, которые понимают в этом деле столько, сколько профессор Круглов. И он понял, что действительно столкнулся с необъяснимым явлением. Это было нереально, невозможно! Но это было!
Все те операции, что он провёл за свою жизнь, весь опыт, накопленный в течение десятилетий – всё это было ничто по сравнению с таким ДАРОМ! Было обидно и горько осознавать, что вот так, без труда, без знаний, без оборудования, в конце концов, можно делать то, что ему не под силу… Именно осознание это факта так сильно раздражало старого доктора. Ну почему? Почему этому невнятному человечишке было доступно то, о чём всю жизнь мечтал сам профессор?! Исцелять. Смысл всей жизни. Смысл бытия. Кому-то это покажется чрезмерно пафосным, но с самого детства ему хотелось быть целителем. Абсолютным. Лечить все болезни. Исправлять ошибки природы… или даже ЕГО ошибки… А тут вот так получается. Другому даровано то, что так хотелось иметь самому.
- Послушайте… - Павел Зиновьевич немного замялся. Он до сих пор не знал, как зовут это чудо природы – Ну, может быть, все-таки можно придумать, что-нибудь другое? Может быть шоу на телевидении организовать? Вон, всяческие шарлатаны свитера обрезают в прямом эфире и их смотрят миллионы! А если бы вы…
- Шарлатанам можно, мне – нельзя! – голос посетителя неожиданно стал твёрдым. – Меня через неделю выпасут. Что ж вы думаете? Если бы эти «целители» действительно что-то из себя хоть что-то представляли, их бы пустили на большой эфир? Да их бы махом упаковали в подвалы спецлабораторий на благо лечения самых «важных» для нашего государства существ. Вот уриной народ лечить – это позволительно. А меня, с моими девяноста процентами излечения самых патологических случаев быстро отправят в глухие застенки.
Мужчина покачал головой и, поставив пустой бокал на столик, грустно продолжил:
- И в лучшем случае, всю оставшуюся жизнь я буду лечить дитёнышей высокопоставленных родителей от запоров, после обжорства чёрной икрой, а в худшем – меня распотрошат на запчасти, пытаясь выяснить, как мои способности можно использовать для лечения самих родителей… Вы же сами всё прекрасно понимаете – с таким счастьем и на свободе? Не, не бывает такого в нашем мире…
Профессор раздражённо поморщился. Как же ему было противно осознавать, что такие циничные речи есть истина и есть правда. Он вспомнил себя тогдашнего. С одной стороны он продолжал НЕ ВЕРИТЬ в то, что поверил. Ему хотелось поднять весь мир на дыбы… Ведь, вот оно! Чудо невозможного исцеления!!! Идите люди! Испейте чашу неземного счастия!!! … Это было чувство, разрывающее сознание напополам. Или даже больше… Но пришлось промолчать…
- Ну, может быть, миллионная аудитория поклонников могла бы являться гарантией неприкосновенности… - промямлил профессор, уже заранее понимая насколько его аргументы слабы и несостоятельны.
Посетитель не стал возражать, а только тяжело вздохнул:
- Послушайте, профессор – голос его был нуден, устал, но непреклонен – Мы уже столько раз обсуждали эту тему. Ну и что, что миллионы? Они выйдут на баррикады, что бы свергнуть систему, которая изъяла из их жизни чудо? Да я вас умоляю! Никто, никогда и не рыпнется! Я не знаю всеобъемлющего решения… Может, действительно есть другая схема… Но я не знаю её. Может я ошибаюсь, но поймите меня правильно – я не гений, не супермозг, я просто жалкий несчастный человек, который… который… Который случайно получил то, что должно принадлежать другим! Да я готов отдать всё что можно, на этом свете, только бы мой ДАР перешёл к достойному человеку!!!
Сжав кулаки до костяного хруста, посетитель скукожился на кресле.
- Ну, полноте… - пробормотал Павел Зиновьевич, в полной мере ощутив отчаяние человека, сидящего в соседнем кресле. – Не нам дано выбирать…
- Ну да! – вскинулся посетитель – Нам не дано! Мне не дано. Меня никто не спрашивал. Конечно! Но у вас-то выбор был?!!
И тут же затих, как будто и не было только что эмоционального взрыва.
- Я знаю – тихо продолжи посетитель - Вам же тоже очень хотелось сдать меня на опыты. Но вы меня поняли и выбрали другой способ… Мой способ.
Павел Зиновьевич беспомощно развёл руками. В его возрасте врать – ну, знаете ли, это практически лишено смысла. Зачем врать? Кому?
Ну а как ещё, однако? ДА!!! Поначалу ему очень хотелось! Да, на опыты, на запчасти! В деталях! Ведь вот он, человек, скорее даже не человек, а существо, которое может лечить… НЕТ!!! Даже не лечить, а ИСЦЕЛЯТЬ… Чудо, которое ждёт всё человечество! Надо изучить. Надо использовать во благо! Хотелось бежать на улицу и орать во всё горло, созывая всех страждущих к исцелению… Но… Старый доктор тогда вдруг понял. Это было, наверное, практически невозможно, но он всем своим нутром, до судорог в конечностях, понял – нельзя!!! НЕЛЬЗЯ!!! В этом мире так нельзя…
- Вы простите меня, старика… - Павел Зиновьевич неожиданно для себя осознал, насколько он был несправедлив к этому человеку. Крушение личных амбиций настолько застилала взор, что только сейчас он понял, что он вёл себя просто как хам и ему нестерпимо захотелось извиниться – Я был резок и груб с вами…
- Перестаньте, профессор! – взмахом руки посетитель пресёк извинения – Я вас прекрасно понимаю и нисколько не осуждаю! Я бы и сам изпсиховался от вредности, если бы попал в подобную ситуацию.
- Да по вам такого не скажешь… - растерянно пробормотал Павел Зиновьевич
- Это просто вы меня плохо знаете - быстро отозвался мужчина.
А ведь действительно! Не просто плохо, а вообще не знаю. Даже имени. Посетитель категорически отказывался называться. «Зачем? Если к вам придут, то вы с чистой совестью скажете, что не знаете ни имени моего, ни места жительства! Вам не придётся врать! Вы будете говорить только правду». Профессор ещё раз пристально вгляделся в посетителя. Несмотря то, что они взаимодействовали уже несколько лет, только сегодня они пообщались настолько близко. До этого дня все встречи происходили быстро, сухо и протокольно. Павел Зиновьевич почувствовал ещё один укол совести. Однажды осознав уникальные способности таинственного посетителя, он просто использовал его, но не хотел видеть за ними простого человека.
Дешевый костюм отечественного производства, неухоженные руки. Павел Зиновьевич даже сейчас рассмотрел заусенцы около криво остриженных ногтей на руках посетителя. Дешевые ботинки, с измочаленными шнурками. И вот так выглядел человек, который мог бы делать миллионные деньги на своём ДАРЕ? Или наоборот? Именно такой человек, который не хочет делать деньги на своём ДАРЕ может выглядеть так? И кому что дадено? Тому, кто достоин или тому, кто обречен? Павел Зиновьевич уже и сам запутался в своих умозаключениях…
- Знаете, профессор – посетитель грустно усмехнулся – Без вас я бы был никто, и ничего бы у меня не вышло. Без вашего анализа состояния больных, без вашей информации о родителях… Ну вы же понимаете, о чём я говорю? Что я сам по себе? Да ничто! Я мог бы ходить по улицам и полагаться на волею случая. Может быть и помог бы кому-нибудь… А с вашей помощью я могу поучаствовать… приобщиться… Я же не шутил, когда говорил, что считаю вас величайшим врачом. Я что? Я просто ошибка природы. Выродок. Мутант. С полезными свойствами, но мутант. Мне нет места в схеме. Если бы я не смог найти таких людей как вы, то грош цена была бы моим способностям. Я что? Пришел, посидел и всё. А вы каждый день делаете чудо. ДЕЛАЕТЕ! Своими руками! Вот это действительно чудо. На работу делать чудо… Помните, как в том фильме про барона Мюнхаузена с Янковским? «С восьми утра до десяти – подвиг!» Простите меня, профессор, но вы даже не представляете насколько вы нужней этому миру, чем я…
Павел Зиновьевич фыркнул и заёрзал на диване. Такие слова были, конечно, приятны. Они тешили собственное «Я». Но слышать их от человека, который находится за гранью человеческого понимания? Двойственное. Очень двойственное чувство… Профессор пыхтел и ёжился не в силах найти правильных слов для продолжения разговора. А посетитель, словно прочувствовав эти затруднения, подхватился:
- Так я пойду? – опять эти жалкие, заискивающие интонации.
- Да, да… - Павел Зиновьевич с трудом поднялся с дивана – Ступайте. Только вот ещё… Мне тут недавно звонил Валентин Сергеевич из онкологического, вас спрашивал…
- Я знаю – легко улыбнулся посетитель – Я у него уже был.
Павел Зиновьевич деланно нахмурился и деловито протянул руку – Ну, я это, давайте…
Посетитель замер на мгновение, а потом тепло пожал стариковскую ладонь:
- Спасибо, профессор.
- Ой, да ладно вам! Это вам спасибо! Храни вас Господь! – невольно вырвавшаяся фраза смутила самого профессора – И это… Приходите почаще, ладно?
Посетитель жалко пожал плечами, и ссутулившись открыл дверь кабинета:
- Я постараюсь…
Дверь беззвучно закрылась за посетителем, а старый убеждённый атеист, глядя на это бездушное деревянное полотно, как на икону, пробормотал тихонько:
- Храни тебя Господь…
…
- Оленька!
- Да, Павел Зиновьевич!
- У вас там на столе лежит папочка…
- Я видела. Это список безнадёжных, да?
Павел Зиновьевич посмотрел в окно и усмехнулся. Вот что значит молодость. Такими словами разбрасываться… Ну, оно конечно… Все мы были когда-то бессмертными…
- Надежда должна быть всегда… Даже если ей приходится прятаться… - пробормотал старый профессор.
- Я не поняла! Что вы сейчас сказали? – пискнула в селектор секретарша.
- Я говорю – уже громко сказал Павел Зиновьевич – Всех родителей из этого списка завтра вызвать на приём. После обеда. С интервалом в час. Голубевых первыми…
Старый доктор подошел к окну. Последние снежинки этой зимы падали возмутительно медленно.
- Храни тебя… - пробормотал Павел Зиновьевич, опираясь обеими руками на раму окна – Храни тебя…
© Laputa
Это сообщение отредактировал Штурм - 13.03.2011 - 14:25
yaplakal.com