116
Все что здесь написано — правда, изложенная автором в литературном стиле. Приятного чтения!
Анна Ивановна, худая жилистая женщина 90 лет, налила душистый чай с мать-и-мачехой и чабрецом в чашку и посмотрела в окно. Холодное октябрьское солнце играло лучиками на морщинистом лице пенсионерки. Рыжий кот Барсик сидел на подоконнике и тоже смотрел в окно. Он тоже был по котовьим меркам пенсионер.
За стеклами виднелась гладь небольшого красивого озера, по бокам которого стояли плакучие ивы и печальные березы. Оранжево-черные листья, полусгнившие, лежали под одноногими кривыми деревьями и напоминали о том, что все проходит и рано или поздно мы все умрем.
Пора было собираться. Вот уже пятнадцать лет Анна Ивановна приезжает сюда с сыном Николаем, которому сейчас 67 лет, в деревню Камышевка под Задонском, и живет в купленном доме. А на зиму уезжает на поезде в деревню Никольское что под Красноярском.
Мой участок, который я пару лет назад купил под дачу, находится через три огорода от дома Анны Ивановна. Я подружился с ее сыном — познакомились на рыбалке. Я приезжаю летом и осенью, когда появляются свободные дни. Жарю шашлык, пью водку, хожу на рыбалку, наслаждаюсь природой.
Я познакомился с Анной Ивановной, когда сын пригласил выпить водки. Вечер, фонари на улице не горят. Дождь размыл песчаную дорогу, отчего я пару раз чуть не упал. А вот и зеленый дом Анны Ивановны с крышей из шифера.
В окнах горел тусклый свет. Я увидел Николая, который сидел за столом на кухне.
Постучал в окно. Он повернул голову и сказал: «Входи».
В сенях был постелен палас, на котором стояли в ряд старые калоши, кроссовки, тапочки. Следующая дверь, обитая войлоком, вела в кухню.
Это был старый дом, мазанка глиной поверх шлака. Низкие потолки, старая советская мебель. Но все чистенько, прибрано.
На кухне с кривыми стенами с желтыми обоями стоял большой стол-книжка, покрытый клеёнкой. На столе в красивой праздничной посуде стояли домашние грузди, сметана, жареные с чесноком кабачки, дымящиеся котлеты, салат из помидоров, моченые яблоки. Перед Николаем красовалась покрытая инеем бутылка водки.
Когда я переступил порог, Николай улыбнулся, встал и поздоровался за руку.
Я поставил на стол бутылку водки, бутылку вина и две бутылки пива. Положил презент — банку красной игры и плитку горького шоколада. Сел на стул по правую руку от Николая.
В кухню вошла Анна Ивановна. В руках она держала деревянную доску, на которой стояла чугунная круглая форма с румяным дымящимся пирогом.
— Прямо из печки, — сказала Анна Ивановна.
— У нас в доме настоящая русская печь. И мама печет в ней пироги, — пояснил Николай, разливая водку по хрустальным рюмкам.
Белая тягучая вкуснятина лилась неспеша, размеренно.
— Из морозилки, — сказал Николай, облизываясь, — садись, мама!
Анна Ивановна села, и Николай придвинул ей рюмку с водкой.
Пенсионерка разрезала пирог и положила каждому на тарелку по большому куску.
Плотная начинка из капусты и яиц дымилась, наполняя ароматом кухню.
Я положил на тарелку котлету и грузди.
— Со сметаной их, со сметаной, — сказала Анна Ивановна.
Она улыбалась. Глубокие морщины придавали улыбке красоту. Ну как можно не послушать хозяйку?
— Ну, за встречу, — сказал я, поднимая рюмку.
Чокнулись. Выпили. Холодная водка пошла легко. Можно было и не закусывать. Но я жутко хотел есть. И сразу принялся за грузди и пирог. Со сметаной соленые грузди — чудесное блюдо. А пирог, горячий, мягкий — был просто великолепен. Ну и котлеты, жирные, с салом, — просто песня.
Вторую рюмку Анна Иванова пить не стала, ограничилась одной. А мы с Николаем продолжили. В тот вечер я многое узнал об Анне Ивановне.
Она всю жизнь прожила в Сибири. Работала учителем русского языка и литературы. После выхода на пенсию продолжила учить детей. Но годы берут свое. Испортилось здоровье. Начались боли в сердце: сосуды были слабые. Надо было лечиться или умирать.
Однажды батюшка местной церкви посоветовал Анне Ивановне съездить в Задонск, что в Липецкой области.
— Места там сильные, намоленные.
И Анна Ивановна поехала вместе с сыном в Задонск. Сходила в местные монастыри и церкви, помолилась. И сердце как будто отпустило, перестало капризничать. Анна Ивановна посоветовалась с сыном, и на сбережения с пенсии на следующий год купила дом в деревне рядом с городом. И теперь вот уже пятнадцать лет каждый год проводит здесь все лето и начало осени. Сын поначалу приезжал на месяц — в отпуск. А потом вышел на пенсию и стал жить с матерью летом-осенью.
***
Рыжий кот Барсик смотрел в окно и думал о своем. Он попал в дом к Анне Ивановне котенком. Его братьев и сестер утопила в ведре баба Маша. А его спасла Анна Ивановна и забрала к себе жить. На зиму кот оставался у соседей на птичьих правах. Анна Ивановна договорилась за небольшую плату. Накормят, дадут переночевать в тепле и сухости — и на том спасибо! Но он каждый год ждал хозяйку, любимую хозяйку.
За что он любил ее? За то ли, что она кормила его вкусной треской. Или за то, что гладила по вечерам, чесала за ушком, когда он сидел на коленях? Рядом горела теплая печь, в комнате было жарко, и казалось, что это счастье будет длиться вечно. Такие они коты романтики.
Когда Анна Ивановна собирала сумки в дорогу, она не понимала, почему кот Барсик так грустен. И почему миски с едой и молоком оставались нетронутыми.
— Что же ты, дружочек, еще увидимся! Я ведь ненадолго уезжаю, — сказала пенсионерка, потрепав кота за холку.
Ах, если бы коты могли говорить! На прощанье, когда на входной двери висел навесной замок, и грустный кот сидел на крыльце, Анна Ивановна погладила его по голове. Он сказал «Мя», и они расстались навсегда.
Та зима была последняя для Барсика. Он не дожил до нового года всего два дня. Умер от старости на половике у соседей, которые честно выхаживали его, больного.
А в следующем году в мае приехала Анна Ивановна, которой исполнился девяносто один год. Но на крыльце ее уже никто не встречал.
Это сообщение отредактировал Choke - 15.09.2023 - 16:15
yaplakal.com