176
Уже семь часов я лежу на камнях и жду. Жду свою цель. Солнце лениво ползёт за горы. Ещё час и прицел начнёт бликовать, придётся уходить на другую позицию. Где же эта падаль? Почему задерживается? Ужасно не хочется менять лёжку, подожду ещё немного.
Периодически поглядываю в прицел. Крошечная деревушка внизу, как на ладони. Убогие каменные домишки с соломенными крышами, из двух труб поднимается серая копоть, ровно, спокойно поднимается, это хорошо, корректировать по минимуму.
Две женщины неопределённого возраста в грязном чёрном тряпье набирают дров с поленницы. Жилистые узловатые руки, перепачканные то ли в саже, то ли в навозе, лица усталые, ни чего не выражающие, с впалыми щеками, с глазами пустыми и безжизненными, боязливо прячущимися под сизыми веками. Не дождались кого-то? Да, наверное. Мужа? Сына? Возможно. Провожали "собак неверных" убивать, а собаки-то пошустрее оказались, позубастее.
В деревеньке человек двадцать боевиков. Все в натовском камуфляже. У колодца на бревне сидит угрюмый бородач, стучит молотком по бронепластине с Т-60, гвозди правит. Откуда ты её приволок, зараза? Сувенир из Грозного? Не поленился такую тяжесть переть. Рядом прогуливается какой-то сопляк, лет семнадцати, всё время смотрит под ноги, ботинками новыми любуется, то и дело поправляет автомат, то поперёк груди повесит и руки положит на него, то прикладом вверх - прямо как на модном дефиле, крутого строит из себя. Смотри портки красивые не обосри, когда до стрельбы дойдёт.
Двое бородатых разделывают барана, видимо, готовятся встречать "дорогого гостя". Ловко черти режут, залюбуешься. Раненых они примерно так же кромсают. Щииик, от уха до уха и готово... если повезёт. С фантазией у них туговато, но кое-чему научились, у афганских друзей. Самовар, например. Трудоёмкое дело, но они ребята усидчивые, почти как я. Рецепт простой: берётся один пленный, топор, нож, морфин, много жгутов, паяльная лампа и нитки с иголкой. Пленному вкалывается слоновья доза морфина, вырываются глаза, аккуратно отрезаются уши, язык, руки и ноги. На конечностях нужно остановиться поподробнее, здесь всё не так просто, как может показаться. Прежде чем отрубить, например, ногу, нужно кожу отвернуть с запасом. Берётся нож, делается круговой надрез на бедре, кожа с надреза отворачивается вверх, сантиметров на десять, а потом в дело идёт топор. Небольшая обработка паяльной лампой и кровь остановлена, а дальше зашивают кожу на культях. Всё, самовар готов. Он будет дышать, есть, пить, испорожняться, почти жить. Некоторые ещё гениталии отрезают, но это уже дело вкуса.
Меня часто спрашивают: "Как можно убивать людей, глядя им в лицо?". Ну, во-первых, не всегда в лицо, а во-вторых - это не люди. Я больше сопереживаю ростовой мишени на стрельбище, чем бородатой чурке с автоматом. Хотя, нет, кривлю душою, было время - переживал. Злость была, ненависть, но с каждой зарубкой на цевье чувства эти притупляются, нивелируются, цель теряет человеческие черты, становится всего лишь вещью, смастерённой чьими-то неумелыми руками из костей, хрящей, жил, мяса и потрохов. Моя задача - испортить эту вещь, сделать так, чтобы она перестала функционировать. Это просто работа, моя работа. Кто-то каждое утро ходит в офис перекладывать бумажки и стучать по клавиатуре, кто-то перевозит пассажиров на маршрутном такси, а я вывожу из строя говорящие мясные вещи. Просто работа.
Но... к каждому делу, даже самому утомительному можно подойти с фантазией, дабы разнообразить процесс. Я не знаю почему, но все, с кем бы я не общался на эту тему, считают, что высший пилотаж - попадание в голову. Без фантазии люди. Какое удовольствие от моментального выноса мозгов? Есть же куда более занятные сценарии. Печень, например. 7,62 в печень - поражение гарантированное, не менее надёжное, чем в голову, но насколько это полезнее, особенно в городском бою. Помнится, сидел я в подвале панельной девятиэтажки, недалеко от Минутки, коллег-конкурентов своих из глубины высматривал - страшно тупые, скажу я вам, граждане, рисуются в оконных проёмах, как последние фраера - и вижу бежит через улицу какой-то джигит бесстрашный, буквально метрах в двадцати от меня. Недалеко он пробежал, срезало его из ПКМа, и пуля точно в печень попала. Вообще, когда в печень попадает, ошибиться трудно - кровь льётся ручьём, как из пробитого ведра, и по цвету она необычная, почти чёрная. Этот ваххабит хренов орёт, корчится, ногами стучит - красота. Он, наверное, минут десять подыхал. За это время к нему дважды свои подобраться пытались, с тротуара оттащить, ещё два трупа легли рядом. Практично? Практично. А попали бы ему в голову, сдох бы он не шевельнувшись, и двумя трупаками было бы меньше. В качестве разминки можно в пах пострелять. Не все таскают броню пятого класса, пах обычно открыт. Убить, конечно, редко удаётся с первого выстрела, если только от болевого шока сдохнет, но добить-то всегда можно, ни куда он, голубчик, после такого не денется, будет лежать, визжать, как свинья, истекая кровью со спермой, и второй пули дожидаться. Если настроение поганое, то можно не добивать. Да, жаль, что сегодня так нельзя. Сегодня нужно одним выстрелом и наверняка.
А вот и наш дорогой эмиссар. Чёрный "Гелендваген" вальяжно катит по каменистым ухабам. Остановился. Открывается дверь, из неё вываливается туша в камуфляже и с красно-белым арабским платком на шее. Он. Медленно выдыхаю, палец нежно жмёт на спуск. Раскалённые пороховые газы на долю секунды смазывают картинку в прицеле. Звук выстрела, похожий на оглушительный щелчок бича, эхом разносится по горам, он всюду, он нигде. Муть рассеивается, я вижу, как туша в камуфляже сползает вниз, оставляя на полированном борту своего "Гелендвагена" красные разводы с белёсыми вкраплениями. Готово. Времени любоваться нет, нужно уходить и быстро.
Спускаюсь по склону, за спиной слышна беспорядочная стрельба. Через некоторое время доносится звук взрыва эфки - молодцы, нашли мою растяжку. Ну, что же, до свидания, мясные говорящие вещи, Бог даст - ещё поработаем с вами, ещё поработаем...
(С) Мичурин Артём Александрович
yaplakal.com