252
— Спасибо, отец, не надо помощи. Тут силу требуется приложить, а ты, вон, еле ходишь, — отмахнулся парень, когда Генрих Анатольевич предложил ему подтолкнуть не желающую заводиться машину.
— Да что ты несёшь, пацан?! — обиженно рявкнул Генрих, вцепившись в крышку багажника и не собираясь уходить. — Я КамАЗ с места сдвину, если потребуется! Ноги, может, и не те, зато спина и руки посильней твоих будут! Дай помогу, ну пожалуйста!
— Не надо, сказал же! — раздраженно прикрикнул парень, разжимая мёртвую хватку мужчины и параллельно обращаясь за помощью к проходящему мимо студенту-задохлику.
— Ну и пыжьтесь тут вдвоем, — сплюнул Генрих и, отцепившись, медленно потопал в сторону дома.
Генрих Анатольевич возвращался из магазина, где купил новый табурет на смену старому, что сломался под ним с утра. Мужчина то и дело останавливался, чтобы дать больным ногам отдых, и присаживался на новенькое сиденье.
«Когда я успел стать бесполезным?» — смотрел мужчина по сторонам на мир, что не рухнул после его выхода на пенсию.
Строители строили, дворники мели, полицейские бдили, врачи лечили — все занимали свои места и делали своё дело, только Генрих сидел на табурете, занимая собой полезное пространство и не принося никакой пользы.
Погруженный в раздумья, делая короткие привалы, он дошёл до своего дома, в который переехал несколько месяцев назад, обменяв свою двушку на однушку — ради близости к поликлинике. Генрих поднялся по ступеням и, зайдя в распахнувшийся перед ним старый лифт, нажал на кнопку последнего этажа. Затем ещё раз и ещё. Кнопка не срабатывала.
— Месяц уже как подали заявку, а они всё никак эту проклятую кнопку не починят! — Генрих сотрясал воздух, словно ожидая, что его магическим образом услышат коммунальные службы. — Я устал подниматься каждый раз на свой этаж, не доехав до него! — продолжал он бубнить, глядя на исцарапанный, почерневший от отпечатков пальцев и от огня зажигалок пульт.
Генрих достал из кармана пассатижи и набор отверток, которые по старой заводской привычке всегда носил с собой. Приложив немного смекалки и волшебных «заклинаний», он смог подобрать инструмент, необходимый для специальных крепежей, и открутил их.
Изучив взглядом внутренности старого механизма, Генрих заметил, что один из фиксирующих винтов сломанной кнопки ослаблен. Подтянув винт, он нажал на кнопку, и лифт тронулся.
— Вот так-то. Пять минут делов, а ждёшь месяцами мастеров этих, — довольно произнёс мужчина, закрывая пульт.
Пока лифт медленно полз вверх, Генрих сидел на табурете и, довольствуясь тусклым жёлтым светом, изучал стены. Дети, которых явно воспитали неандертальцы, годами оставляли здесь маркерами свои «наскальные» послания друг другу. Также здесь были наскальные рекламные объявления, которые одно на другое клеили кочевые племена промоутеров. Грязный от отсутствия влажной уборки и от оставленных на стенах слов лифт источал зловоние и негатив. Когда-то сияющий и полностью исправный, а ныне старый, брошенный доживать свой век, он напоминал Генриху его самого.
Разглядывая лифт, мужчина совсем забыл выйти на родном этаже. Двери захлопнулись, загорелась лампочка, лифт поехал в обратном направлении вместе с сидящим на табурете Генрихом.
На первом этаже двери распахнулись, и перед Генрихом возникла соседка с полными пакетами продуктов. Она смотрела куда-то в пол, словно устала держать голову прямо.
— Вам какой?! — неожиданно раздалось из лифта.
— Ой, — испугалась женщина, увидев сидящего на табурете старика, — а вы кто?
— Лифтовой в пальто, — пошутил Генрих, радуясь этому невинному розыгрышу.
— В смысле швейцар, что ли? — женщина часто моргала, не в силах взять в толк, что происходит.
— Ага, он самый. Присаживайтесь и позвольте ваши сумки.
Едва удерживаясь от смеха, Генрих встал с табурета и протер его рукавом.
— Спасибо, — заулыбалась женщина и, зайдя в лифт, протянула пакеты.
Генрих взял ношу, которая чуть не пригвоздила его к полу. Он издал еле слышное «уф» и, выпрямившись в полный рост, кивнул.
— Мне на седьмой, — скомандовала женщина.
Генрих начал искать глазами цифру семь. Какой-то гад снова стёр цифры, написанные маркером. Доехать на нужный этаж получилось лишь с третьего раза.
— Спасибо вам огромное. Прекрасно, что у нас теперь есть такой замечательный швейцар! — попрощалась соседка в конце поездки, когда Генрих помог ей донести пакеты до квартиры.
Чувствуя себя невероятно счастливым оттого что смог кому-то помочь, Генрих вернулся к лифту.
На улице стоял полдень. Дел у Генриха не было, от судоку и сериалов уже тошнило. Хотелось чего-то такого-эдакого, и он решил ещё поиграть в лифтового.
— Добрый день, меня зовут Генрих Анатольевич, я швейцар. На какой этаж вас подбросить? — представился Генрих молодой семейной паре, еле сдерживая смех.
— Слышал, Вась? Швейцар! А ты мне тут всё жалуешься, что мы ипотеку в клоповнике взяли! У твоих друзей в центре города тоже швейцар есть? — гордо заявила девушка супругу.
У Васи так загорелись глаза, что он даже оставил Генриху какую-то мелочь на чай, когда они приехали.
— Швейцар? Это ещё зачем? Мы тут что, в Луврах живём? То за отопление круглый год платим, а теперь еще всяких швейцаров будут в счета включать?! Да я вас!.. — набросилась на Генриха пожилая соседка.
— Не переживайте, меня вам за счёт государства выделили, — слукавил испугавшийся расправы Генрих, — в благодарность за проведение лучшего субботника!
— В благодарность, значит? — недоверчиво прищурилась женщина. — Ну раз так, то вези меня сначала на пятый — к Любовь Григорьевне, а потом на третий — к Валере, а потом я тебя супом накормлю, а то весь день тут катаешься, на кнопки жмешь, силы нужны! — раздавала указания женщина.
Вечером Генрих чувствовал приятную, знакомую со времен работы, усталость. Ему так понравились эта игра и слова благодарности, что он решил и завтра поиграть, вот только рабочая зона его не сильно радовала. Унылая грязная кабина, тусклый свет, порванный линолеум на полу.
Генрих прекрасно понимал, что вещи приходят в подобное состояние не за один день. И раз никто из коммунальных служб раньше лифтом не занимался, то и теперь не станет.
Рано утром, пока все спали, Генрих вооружился чистящими средствами, растворителем, шпателем, тряпками, саморезами и принялся приводить кабину в надлежащий вид. Со стороны могло показаться, что Генрих просто отмывает старый лифт, но на самом деле Генрих оттирал собственную душу. Он хотел показать себе и остальным, что ещё способен блистать.
Притащив из квартиры хорошее зеркало, он повесил его вместо того, что пошло паутинкой трещин. Затем он отодрал старый линолеум и поменял на новый, что остался у него от ремонта и лежал в чулане. Если с бумагой на стенах справлялись шпатель и растворитель, то с въевшимся маркером не могла совладать даже святая вода, которую Генрих набрал в прошлом году в несколько канистр. Было грустно осознавать, что матюки со стен вывести невозможно. Увы, но Генрих не знал, что предпринять.
— Вот, это вам! — спасла положение маленькая девочка, которая возвращалась с мамой из школы. Малышка протянула Генриху рисунок, который сделала на занятиях по изо.
— Прекрасно, барышня! — похвалил Генрих непропорциональных жирафов и зафиксировал их на том месте, где кто-то объявил Машку из 47-й квартиры женщиной больших ветров.
На следующий день Генрих открыл свой почтовый ящик и обнаружил внутри целую пачку рисунков от местных детей, которые тоже хотели, чтобы их творчество украсило стены лифта. Пришлось устраивать выставку.
Оформив выставку рисунков, Генрих оттёр до блеска пульт и нанёс несмываемой краской цифры. Он поменял плафон и смог невероятными усилиями вывести из лифта тот стойкий аромат, что копился в нём годами. Теперь кабина сияла чистотой и постоянно обновлялась в культурном плане.
Генрих так вошел в роль, что купил себе костюм и белые атласные перчатки, в которых особенно приятно был драть уши тем, кто собирался оставить свой гадкий след в лифте.
Молва о чудесном и чудаковатом швейцаре быстро разлетелась по округе, и уже через пару недель о Генрихе написали несколько популярных блогеров, а ведущий телеканал снял сюжет.
Как и полагается, мимо подобного энтузиазма не смогла пройти местная власть, которой лифт принадлежал.
— Он, видите ли, за свой счет привёл лифт в порядок! — исходил слюной начальник управляющей компании. — Выставил нас бездельниками и крохоборами! Сволочь швейцарская!
— Он местный, — поправила начальника секретарь.
— Да знаю я! Что ты меня поправляешь! В общем, убрать этого идиота!
На следующий день к Генриху заявилась полиция и предъявила обвинение в незаконной предпринимательской деятельности.
— Да вы что, я же бесплатно! — оправдывался Генрих.
Соседи подтвердили. Они же не дураки — лишаться единственного человека, у которого руки дошли до этого сарая на тросе. А то, что люди раз в неделю сами скидывались Генриху кто чем может и давали периодически на чай — так это добровольно.
Не найдя доказательств вины, полицейские оставили мужчину в покое и даже похвалили, увидев результаты его работы. А заодно оставили свои номера на случай, если потребуется отбиваться от конкурентов. Генрих посмеялся, но номера записал.
На фоне роста популярности швейцара падал рейтинг управляющей компании. Заголовки статей твердили о том, что назначенная контора не справляется с тем, что под силу обыкновенному пенсионеру.
И вот как-то раз управляющая компания выключила лифт. А через несколько дней установила абсолютно новый. Такой, где отверткой никуда не залезешь. Блестящие стены, сенсорные кнопки, работающая кнопка «Вызов диспетчера».
— С таким лифтом никакой швейцар не нужен! — объявил на общедомовом собрании начальник. — В другие подъезды тоже поставим. Года через три, — откашлявшись, объявил он, глядя на обозлённых жильцов соседних подъездов.
Разглядывая новый лифт, Генрих чувствовал, что внутри него разрастается пустота. У него отняли его дело. Его творчество. Его ответственность. Три дня он сидел дома и никуда не выходил, разгадывая один за одним десятки кроссвордов, пока в дверь не позвонили.
— Генрих Анатольевич! Вы куда пропали? Отпуск, что ли, взяли?! — поинтересовались собравшиеся возле дверей соседи.
— Так а зачем я вам? Лифт же теперь новенький, чистый, работает как часы, — еле слышно пробурчал «лифтовой», почему-то стыдясь смотреть в глаза людям.
— Лифт — новый! А швейцар нам нужен старый! Возвращайтесь! Хотите, мы добьемся для вас официальной зарплаты? — выкрикнул кто-то из задних рядов.
— Вы хотите сказать, что дело не в том, что я за чистотой следил?
— Конечно, нет! Вы ведь самое настоящее сердце нашего подъезда! Встречаете нас с утра и по возвращении с работы! Гоняете шпану, слушаете наши жалобы! Вы не просто швейцар, вы — наша гордость!
— Да! Да! Да! — поддержали все вокруг.
Генрих расплылся в улыбке и вытер подступившие слезы.
С утра он снова заступил на свой пост, но перед этим проверил почтовый ящик, где уже скопилась новая картинная галерея.
***
Жильцы соседних подъездов не стали ждать обещанного три года — следуя примеру Генриха, новые «швейцары» стали появляться в каждом лифте этого дома.
Александр Райн
Размещено через приложение ЯПлакалъ
yaplakal.com