94
- Миш, как там?
Алина высунулась в окно и окликнула парня, стоявшего перед машиной и вглядывающегося в темноту впереди и по бокам от конуса света фар.
Миша оглянулся, махнул рукой и снова всмотрелся вперед. Он и правда почему-то замер на месте. Что-то его задержало, дернуло внутри. Хотя причины этого он так и не понял. Вроде чисто все. Нормально.
- Чисто все. Норм. – повторил он вслух.
- Что? – Алина снова высунулась из окна. Видно было, что и Данил с Наташкой зашевелились на заднем сидении.
- Да нормально все, едем – сказал он, открывая дверь и усаживаясь за руль.
Туарег мягко рыкнул, и они покатили. В приключения и новогоднюю сказку, по заснеженной (на удивление!) дороге, среди укутанных в обрывки снежной ткани деревьев, по запретной и пустой территории.
Про новогоднюю сказку – это были слова Дани, который неделю назад ворвался к Мише в офис и рассказал о замечательной идее, которая пришла им с Наташей в голову. Все равно кафешки и рестораны или закрыты будут, или со всей этой сертификационной вакханалией будут взвинчены цены. И вообще, все это будет не так, как бывало. Дома встретить самый главный праздник года – вариант, который лучше отложить лет так на 15, когда их можно будет уже называть старперами. А вот поехать в заброшенный город, зимой, проникнуть на запретку и бой курантов встретить у костра, разведенного посреди пустой и мертвой квартиры… Это круто. И если Миша не чувствует и не понимает, на сколько это круто, то, пожалуй, срок про 15 лет до встречи нового года дома в его случае уже можно сокращать. Ну, Миша и согласился. Тем более, что, как оказалось в это же время Алину обрабатывала Наташа, приехав к той сразу с кремами для кожи на морозе и сказав, что новенькие теплые палатки и спальники с Электровеника придут уже через пару дней.
В какой-то момент Миша и сам загорелся. Маршрут прокладывал и забивал в память уже с воодушевлением. Участвовал в обсуждении меню, что брать с собой и как готовить, как ночевать. Тем более, в запретку эту они уже ездили, хоть и летом, места были не совсем неизвестные.
Лес расступился, открывая их взглядам темные, плохо различимые громады домов – они решили ехать ночью накануне, чтобы точно проскочить мимо тех, кто мог бы сорвать им такую роскошную задумку. Границы отселенной территории не то чтобы были на замке, но патрули встречались, заворачивали любопытных, стремившихся попасть на место трагедии, случившейся несколько десятилетий назад.
Они выехали на главную улицу, проехали по ней до отдельно стоящего здания бывшего ЦУМа, свернули и поехали к тому зданию, которое заприметили еще летом. Одно из выглядевших на удивлении сохранившимся – там они и решили поискать место для ночевки и празднования.
И, как оказалось, не прогадали. В свете налобных фонариков было видно, что лестницы не обвалившиеся, стены крепкие, много было мест, где даже остались стекла. Лагерь разбили в одной трехкомнатной квартире – в комнатах прямо на полу поставили палатки, кинули спальники. В большой комнате, как ее назвал Миша, в зале, решили разбить костер на следующую, новогоднюю ночь.
Проспали почти до самого обеда. Свежий воздух, впечатления, теплые спальники – много всего совпало из того, что помогает спать долгим и глубоким сном. Допили почти остывший кофе из термосов. Даню это не устроило, он был кофеголиком, поэтому он раскочегарил примус и колдовал с ним и туркой. Наташа с Алиной распаковывали привезенное, обсуждали, что в какой очередности будут разогревать и где лучше поставить мангал для стейков, на кухне или прямо в зале.
Миша походил, послонялся по комнатам.
- Я ведь вам сейчас, объективно, не нужен, я пойду пока – процитировал он любимый ими всем фильм.
И благословляющим взмахом Алининой руки был отпущен на улицу, в город. Компанией решили прогуляться по нему ночью, после 12-часов и шампанского, а пока Миша, сделав круг возле машины, шел по улицам, примечал маршрут.
Вот и ЦУМ, у которого повернули. А вон там, за каким-то трехэтажным зданием еще одна девятиэтажка и тоже отлично выглядит, как будто бы в ней и сейчас живет кто – жилые и нежилые здания вызывают разные ощущения, если уметь их слышать.
Разросшиеся за десятилетия деревья почти скрывали за собой дома, если смотреть на них вот таким вот пешеходом, пробирающимся по тропинкам, которые когда-то были дорогами. Молчаливые, они угадывались за заснеженными ветками, великаны, стоящие в тишине и одиночестве. Да, их было много, но это было именно одиночество – не важно, сколько вас, если внутри каждого пустота и нет жизни, вы одиноки.
- Здравствуй!
Миша вздрогнул. Он сильно успел погрузиться в мысли брошенного города и совсем не ожидал кого-либо тут встретить.
Тем более… Ребенка!
Лет, пожалуй, десяти, в каком-то нелепом пальто и странной леопардовой расцветки шапке, чьи опущенные уши были завязаны под подбородком круглого и уморительно-серьезного лица.
- Здравствуй – ответил Миша, придя в себя. Где-то он прочитал, что до 11 лет допустимо обращаться к ребенку на ты, а вот после уже вежливо будет «выкать».
- А что ты тут делаешь? – детская непосредственность и любопытство, точно рано пока еще на Вы.
- Я тут живу – решил пошутить Миша.
Мальчик серьезно покачал головой.
- Неа. Я никогда тебя тут не видел. И мы слышали как вы вчера приехали.
- А тебя не проведешь – усмехнулся парень. – Погостить приехали с друзьями. На Новый Год. А ты тут живешь? С кем?
- Да, вон там. С мамой – махнул рукой в сторону того дома, который показался Мише таким живым, и улыбнулся. – И с папой.
Лицо его снова стало серьезным. И немного испуганным.
- Дядя, вы, наверное, уезжайте. Вы же тут не живете, едьте туда, где вы живете.
Миша опешил.
- Экий ты гостеприимный малыш – сказал он с фальшивой улыбкой.
- Мы завтра и уедем. Новый Год же. Праздник, подарки. Понимаешь?
Мальчик кивнул головой.
- Папа тоже так вчера сказал. Про подарки. Что уже много лет не было такого праздника. А мама заплакала.
- Обижает папа маму? Злой он у тебя? – в голосе у Миши было настоящее сочувствие. Он и сам с таким батей рос.
- Злой – кивнул головой ребенок, отвернувшись при этом в сторону. – И маму обижал. Потом перестал, когда мы на машине перевернулись. Но все равно злой.
Миша подыскивал что-то, что будет одновременно и утешительным, и ободряющим и в этот момент мальчик повернул голову и посмотрел ему прямо в глаза.
- Вы уезжайте. Туда, где живете. Тут никто не живет.
Стало зябко и по спине поползли мурашки. Все приготовленные слова почему-то застряли в горле.
И тут вдалеке раздался звук, похожий звон стекла. И крик. Слабый, издалека. Откуда-то со стороны их стоянки.
Миша рванул в ту сторону и лишь пробежав метров сто, вспомнил про ребенка. Повернулся, на том месте никого не было. Секунду он пораженно смотрел туда, оглянулся и снова побежал к своим.
Пару раз оступился с неровной цепочки своих же следов – зимние сумерки внезапны и быстры. Повернул не туда, пришлось обегать многоподъездный дом, понять, что это долго, вернуться, найти нужный поворот, снова увидеть свои следы и побежать по ним в наваливающейся со всех сторон темноте.
Махом взлетел по лестнице, толкнул почему-то открытую дверь. На полу лежал перевернутый примус, палатки были с скручены жгутом и лежали отброшенные неведомой силой возле стен. Но не это заставило остановиться Михаила при том, что сердце его стало биться даже чаще, чем до того.
На двери старого советского трехстворчатого шкафа, мощного и основательного, висел Даня. Пришпиленный к нему множеством осколков.
Из окна, в котором теперь уже не было стекла, потянуло холодом, струйка мороза пробежала по спине, превращая пот в ледяную дорожку, охватила мертвой ладонью затылок и повернуло голову Мише обратно к входной двери.
Там стоял тот самый серьезный мальчик.
- Вы не успели – сказал он.
- Где Алина? Где Наташа? Что с Даней, кто это сделал?
Ручей истерики и страха вырвался из него.
- Вы не успели – повторил мальчишка. – Может быть ты успеешь. Дяденька, уезжай. Не оставайся на праздник с моим папой.
Мишино сознание выхватило нужную, как ему показалось все объясняющую информацию.
- Где?! Где вы живете, куда он их увел?!
И, не дожидаясь ответа он выскочил на лестничную площадку.
Снаружи была тьма. Такая густая, что ее можно было потрогать руками. И, не смотря на мороз, липкая. Миша бежал, спотыкался, падал, луч налобного фонаря выхватывал деревья, панели домой, разбиты и целые окна.
Магазин, поворот, тот самый дом был в той стороне, он точно это помнил.
Вот и та самая девятиэтажка. В которой - Миша замер, не веря своим глазам – светились окна, невысоко, на уровне 4-го этажа.
***
Ощущение сказки… Для того, чтобы оно появилось, надо чтобы столько всего совпало… Нет. Не всегда это что-то редкое, просто именно должно совпасть.
Вы можете сто раз подряд смотреть на светящиеся окна в доме, находясь снаружи, в сгущающемся мраке вечера, но вот этого ощущения сказки у вас может и не быть. А вот стоит вам, ежась от холода, переступить ногами, рождая под ногой хруст сминаемого снега и вот теперь взгляд на горящее окно уже почему-то рождает в душе это самое ощущение. Кто-то смеется там, за стеклами, кто-то что-то радостное кричит, слышна музыка.
И сознание ваше уже дорисовывает остальное - наряженную елку, упакованные подарки, нарезанные салаты. Все вот это вот, по чему вы скучали, даже не понимая этого.
Но сказки бывают разными. И свет из окон может быть не теплым, желтоватым, свет оттуда может быть мертвенным белым. И крики, которые оттуда доносятся, могут быть криками боли.
Страшная сказка, её ощущения бывают сильнее, и вспоминаешь ты ее дольше. Если выберешься из этого места, в котором никто не живет.
© Ammok
yaplakal.com