4
Эта история произошла очень давно - даже вселенная, которая может похвастаться тем, что не имеет ни конца ни начала - и та была ещё очень молода. И мы не побоимся гипотезы, что люди в массе своей не меняются ни на каком отрезке времени и точно такая же история могла произойти на Земле на несколько тысяч миллионов лет позже или раньше, смотря откуда вести отсчёт. Главное нам досконально известно - это было именно так, ну или почти так.
Философ и Практик вели праздный образ жизни, ибо век их был бесконечен, а будни длинны и похожи один на другой, как пресловутые горошины из одного стручка. Скрасить их пресыщенную реальность им помогали непрекращающиеся дискуссии на тему философии и, конечно, практики.
Однажды один из них предложил простой эксперимент-забаву.
-- Давай посмотрим может ли одно самое минимальное вмешательство в запрограммированный код нарушить всю конструкцию, - предложил Философ.
-- Конечно не может, - ответствовал Практик, - ничто не может повлиять на конечный результат заложенный Законом Развития.
-- Вот тут-то мы и посмотрим насколько правдива твоя теория о несокрушимости, - заулыбался Философ, - ты выбираешь любой предмет, а я выбираю объект воздействия. Согласен ?
-- По рукам, - согласился Практик.
Они сошли со своей просторной колесницы в одном из зелёных юных миров, где люди были просты и незатейливы как сливы - мякоть да косточка - и стали чинно прогуливаться наслаждаясь видами и не только. В одном из городов, на кривой ничем не примечательной каменистой улочке, Философ подошёл к одной бедно одетой старушке торгующей земляникой и поманил рукой Практика, - "Уважаемый, я нашёл свой экспериментальный объект, будьте ласковы, подарите ей сувенирчик на память о нашей встрече и мы вернёмся сюда когда-нибудь дабы посмотреть и завизировать дело рук наших...", - витийствовал он.
Практик, как и Философ, изменил свою механику по отражению света и стал видимым для старушки. Он порылся в одном из своих карманов и вынул забавный сувенир завалявшийся там с незапамятных времён - крошечную золотую обезьянку держащую себя лапками за филигранно сработанную попку и глазами бусинками из рубиновой крошки.
-- Вот, за кружечку ягодок, пожалуйста, - опустил он в сморщенную ладонь сверкнувшую безделушку и одним движением, с удовольствием, высыпал кружку чуть ли не целиком себе в рот. -- Пойдёмте, коллега, - обратился Практик к Философу и медленно растворился в воздухе...
...И ВОТ ЧТО БЫЛО ДАЛЬШЕ...
В тот день бывший счетовод Катерина Сергеевна Штольц из обрусевших немцев как всегда подрабатывала к пенсии продажей земляники, перекупаемой ею у поселковой детворы в коммерческих масштабах, и расходившейся на "ура" среди гуляющей публики - дачников и местных.
Бодрая тётка семидесяти с хвостиком лет жила в двухэтажном бараке в конце коридора с внуком - тонким юношей двадцати трёх лет похожим на русского поэта Михаила Лермонтова - каким его любили изображать в учебниках литературы. Внук, Алексей Штольц, был скромен и неказист. При взгляде на него как-то сам собой вспоминался медицинский термин - бледная спирохета.
Но несмотря на непрезентабельную внешность, да впрочем и сущность, душу его пожирала безответная любовь к соседке по бараку (вторая дверь после кухни) Клаве Соловей. Видная девушка (она даже и видна была издалека по причине почти двухметрового роста) Клава не жаловала Лёшу, дразня его обидным прозвищем "задрот". У незадачливого влюблённого до сих пор стоял в ушах её громкий, похожий на уханье филина, смех в ответ на пылкое признание в любви и предложение вступить в законный брак.
Клава надеялась пристроить своё тело повыгодней - например выйти замуж за водителя местного магазина мебели Иннокентия, который говорят зарабатывал с халтурой аж до двухсот пятидесяти рублей. Вот. А тут такое недоразумение как Лёша Штольц - резона нет.
Ну здесь всё понятно. Многие девушки рассуждают как Клава Соловей и не нам их судить. Они по своему правы. И так бы всё наверно и случилось, как эта Клавка задумала, но остановились в тот день около Катерины Сергеевны, торговки земляникой, бывшего счетовода, два презанятнейших субъекта. Не иначе как иностранцы - на своём что-то траля-ля, траля-ля...а потом один, что повыше, с лысиной и на товарища Хрущёва похожий, наклонился да и дал Катерине Сергеевне золотую игрушечку.
Ну Сергеевна её то в магазин и снесла. А на вырученные деньги, а их оказалось не то что бы уж совсем много, но Клавка Соловей хватило - за внучка любимого замуж вышла. Больно уж счетовод внука своего любила - так всё ему и отдала, а тот павлином вырядился, пыль в глаза пустил и получилось всё по его-то задумке. У Клавы всё в рост пошло и девица она была доверчивая. А доверчивость она не всегда от чистоты души, иногда и от глупости.
Потом-то Клава и разобралась, что это ей пыль только пустили, да было поздно, ибо родился у неё к тому времени ребёночек Марат.
Ну потом годы, словно тараканы, пробежали - и вот семейство Штольц-Соловей перебралось в Москву, а Маратка поступил в экономический институт. Захотел как Карл Маркс, наверно стать экономистом, а может и ещё по какой причине. Только не суждено ему им было стать. Открылись вдруг в Марате непотребства нечеловеческие. Стали тут по Москве девушки, да и женщины возраста солидного, пропадать. То одну найдут с пальцами отрезанными, то другую с глазами выколотыми да и по деревьям рядом стоящим нутро её женское развешено, а нескольких без голов и без женского естества находили. Со следами зубов, между прочим.
Но одной комсомолке Анне удалось совладать с маньяком. Так на него и вышли. И оказался им Марат, экономист будущий. Ну ему, понятно вышку впаяли, да и правильно - что же, в жопу его что ли за такое целовать ? И конец бы истории, да Анна от маньяка спасшаяся больше детей не могла иметь - внутри у неё маньячина злостный успел что-то нарушить.
Анна была девушка незлая, фаталистка своего рода, но здесь её как перемкнуло. Не зная на ком выместить свою боль сменила она кафедру в своём мединституте и вместо педиатра стала патологоанатомом.
И опять годы, словно вши, пропрыгали - и вот солидный уже эксперт-криминалист-патолог Анна Андреевна вынесла на суд диссертационной комиссии свой труд на тему некоторых недавно открытых ею организмах найденных в определённых трупных тканях. Её работа получила широкий резонанс в соответствующих кругах. Кто-то пошёл дальше, кто-то копнул глубже и в результате по неосмотрительности то-ли лаборатории, а может и ещё какого учреждения на волю вырвался штамм пренеприятных бактерий за какую-то неполную половину года унёсший жизнь половину Украины и большую часть России.
Многие семьи бежали в ближнее зарубежье, многие в дальнее. В последних оказалась семья математика средней школы города Одессы Кагановича. Ефим Каганович обнаружил себя, жену, очень малолетнего сына и тёщу в славном городе Нью-Йорке.
Всё устаканилось. Эпидемия постепенно была укрощена другими яркими борцами на ниве микробиологии и более или менее, скорее конечно менее чем более жизнь на Родине Ефима Кагановича наладилась.
Годы, годы, словно опарыши, трупные черви проползли - и вот сын Ефима Кагановича вырос, окончил престижный колледж и стал акулой пера - журналюгой и личностью особо приближённой к власть предержащим. Но взалкал славы сорокалетний уже Айзик Каганофф и сел он писать свой роман, вернее Роман, или даже РОМАН, тот, что должен был принести ему славу (и деньги), хотя второе его и не и не интересовало особо.
Через ... лет РОМАН был написан и опубликован. И получился даже РОМАНИЩЕ. Слишком сильным он получился, всколыхнул такие механизмы доселе далеко и глубоко запрятанные в социуме, что подняла голову гнилостная сороконожка фашизма. Хотя сам роман-то был довольно человеколюбивым, просто написан слишком сильно, да и истолкован неверно...нашлись толкователи. Вот и понеслась вниз лавина нетерпимости к инородцам, а там и Вторая Американская гражданская война.
Справедливости ради надо заметить, что злополучный писатель Айзик Каганофф был повешен на столбе одним из первых фашиствующей бандой из Пенсильвании. Ну да ладно.
Ох уж эти годы, клопами пролезли они в будущее - и вот фашиствующая партия пришедшая к власти в следствии демократических выборов с победой в восемьдесят процентов американцев постановила разнести всех несогласных в дребезги и напополам. Что и успешно было сделано с помощью всё это время совершенствующихся весёлых сюрпризов типа Земля-Воздух, Воздух-Земля и Космос-Земля.
Наконец на многострадальной Земле установился покой. А когда осели ядерные осадки и вымерли последние виды мутировавших животных - не только покой, но даже и тишь и благодать. Чистое солнышко, легко пробиваясь через тонкий-тонкий слой атмосферы, радостно освещало бескрайние необитаемые пески, пески, пески....
...И ВОТ ЧТО БЫЛО ДАЛЬШЕ...
В какой-то момент воздух над бескрайней пустыней под именем Земля сгустился и на песок из ниоткуда спрыгнули два человека, человека ли ? Это был Философ и Практик. Один удовлетворённо хмыкнул, другой досадливо крякнул.
-- Ну что же...одна крошечная обезьянка и какой размах, молодец, - глумливо воскликнул Философ, - вы сделали хороший подарок этому миру, мой друг.
-- Да это же ты всё подстроил, змей, - устало улыбнулся Практик и махнул рукой.
-- Да ладно, чего уж там, проспорил, так проспорил, - Философ отошёл и поворошил ногой в лёгком сандалии рыжий песок.
Потом он зажал шестипалой рукой одну ноздрю и смачно высморкался. И тут же микроорганизмы в его толстой и жирной сопле начали молниеносно делиться, делиться, делиться...размножаться и мутировать, размножаться и мутировать по его, Философа, образу и подобию. Жизнь опять зарождалась.
Лишь шестой палец обычно в процессе эволюции почему-то отмирал.
© LiveWrong
yaplakal.com