4
Это случилось давно, в благословенном 1992 году, когда был я еще молодым стройным бородатым юношей, с длинными, до середины спины волосами, собранными в хвост, шумным, весёлым, и в первый раз женатым.
Тем летом моя безумно активная жена наткнулась где-то на объявление с недорогими путевками на море. Мы встретились с человеком, представившимся нам, несмотря на довольно неюный возраст, просто Сергеем, который разместил это объявление, и выяснили, что он набирает группу для отдыха в Абхазии в Новом Афоне. Жить мы будем в пансионате, трехразовое питание, море недалеко. Этот Сергей нам сразу понравился, такой, знаете ли, восторженный и фанатичный, в хорошем смысле, поклонник Нового Афона. Среди всего прочего, он нам рассказал, что в Новом Афоне жил и проповедовал один из двенадцати апостолов Христа – Симон Кананит. И место это на самом деле чудесное и исполненное благодати…
Про отдых я рассказывать не буду, отдохнули мы там хорошо, на самом деле недорого и с массой положительных впечатлений. А когда я вышел после отпуска на работу, то один мой сотрудник - Гурам (его прозвище - производное от его фамилии) настолько вдохновился моими рассказами, что уговорил меня съездить с ним туда на пару дней. Если я ничего не путаю, то ему понравились мои солнечные очки, которые я там купил за копейки, и он решил замутить на них какой-то бизнес.
Покупку билетов он взял на себя, и сам же уговорил начальство дать нам немного отгулов. Ну, в общем, собрали мы вещи, купили водки побольше и поехали.
И несмотря на наши опасения, попутчики нам в купе попались порядочные, понимающие, и у них тоже, как и у нас было с собой все необходимое.
А вышло все так. Зашли мы с Гурамом в наше купе, поставили вещи и уселись с вожделением ждать, кого же нам Бог пошлет в попутчики. Ну и воображение, конечно, рисовало барышень двух, и чтоб непременно одна другой моложе и красивее. И поэтому, когда дверь нашего купе медленно поползла налево с целью открыться пошире, мы инстинктивно напряглись. В купе просунулась девушка, вернее, очень молодая женщина, и я прямо почувствовал, как Гурам, наверное, впервые в жизни вознес молитву Богу. Да и я сам, признаюсь, весьма оживился, ибо женщина была весьма хороша - где надо - стройна, а где надо - наоборот. Она мило поздоровалась, по-быстрому бросила свои вещи и, назвав нас мальчиками, куда-то исчезла. Гурам, истекая слюной, весь дрожал от вожделения и, судя по всему, строил себе прямо фантастические планы на вечер. И, честно говоря, нам уже хотелось побыстрее ехать… Ибо накрывать стол и пить водку до того, как поезд тронется, казалось нам кощунственным.
По вагону прошла легкая дрожь, и пейзаж за окном слегка дернулся. Гурам поспешно полез в свою сумку, и на столике одно за другим стали появляться продукты питания, выпивания, закусывания и прочие нужные вещи. Дверь купе со стуком спряталась за стену, и в купе проникла наша спутница, но не одна… За ней появился мужик, лет под 50-т, но на вид достаточно бодрый и моложавый. Приветливо поздоровавшись и бросив взгляд на разноцветное, приятно пахнущее и местами поблескивающее убранство столика, тут же открыл свою сумку, и стал его активно дополнять. Видимо, он был настроен дружелюбно, и мы ему нравились. Жаль, что мы, в особенности Гурам, не могли ответить ему тем же. Гурам тут же погрустнел, поскучнел и стал проявлять активный интерес ко всем особям женского пола, которые резво проносились по коридору, на короткое время появляясь в проеме двери нашего купе, и даже успевая при этом метнуть на нас любопытный взгляд.
Сначала мы выпили нашу водку… Или нет, сначала мы выпили водку нашего попутчика… Или даже мы с самого начала чередовали… В общем, как-то почти незаметно стемнело. Мы с соседями пили водку, закусывали и говорили о жизни, а Гурам, после очередного похода в туалет, к нам не вернулся, как выяснилось, зацепил себе всё-таки какую-то барышню и засел в её компании в каком-то из соседних купе.
Уже перевалило за полночь, пить было нечего, да и не сильно уже хотелось. А есть – так вообще было не куда. Соседи мои, устав тискаться за столом, попросили уступить им мою верхнюю полку, и ближайшие полчаса я старался не обращать внимание на доносящиеся оттуда охи и стоны. Думал я при этом лишь о том, чтоб полка надо мною не оборвалась, и таким образом не оборвалась моя жизнь в пьяной полудрёме…
Сверху поохали да утихли… Но не успел я заснуть, как стукнув, с грохотом откатилась дверь, и показался грустный Гурам. Я шепотом, чтоб не разбудить соседей (вдруг еще проснуться и снова начнут у меня над головой полку отламывать) удивленно поинтересовался, почему ж он не остался ночевать у своей барышни. Оказалось, что всё у него там почему-то обломалось и не срослось… И вконец расстроенный Гурам лёг спать…
Утром, как и положено, было солнце. Никто не опохмелялся, все просто попили кофе, как и положено порядочным и интеллигентным пассажирам… Адлер - конечная, проехать мы не могли, и по мере имеющихся после хмельной и короткой ночи в наличии сил мы, подхватив сумки, выгрузились на перрон. И через какое-то время, доблестно справившись с изучением расписания, покупкой билетов и погрузкой в электричку, уже жизнерадостно катили навстречу морю и приключениям, щуря глаза от неистово слепящего солнца…
2
В электричке мы решили немного перекусить. То ли приподнятое настроение, то ли огромные солнечные пятна, беззастенчиво двигающиеся по окружающим нас пассажирам, почти без исключения характерной кавказской внешности, повергли нас в желание не просто чем-нибудь там перекусить, а перекусить салом. Сало, правда, было не характерно украинское, а какой-то шпиг по-венгерски, оранжево-бурый от обильных специй. Но нам показалось, что это будет выглядеть очень смело и вызывающе - в окружении кавказцев есть сало. Пусть, мол, удивляются, восхищаются и завидуют. И точно, стоило нам заняться публичной нарезкой сала и хлеба, как мы стали ловить на себе странные взгляды, сопровождаемые многословным перешептыванием. Мы начали чувствовать себя героями и, как нам казалось, жадно грелись в лучах славы …
Внезапно сидящий напротив немолодой абхазец, обсудив что-то со своим соседом и озабоченно покачав в ответ головой, обратился к нам:
- Ребята, вы отдыхать едите?
И, получив наш утвердительный ответ, озабоченно продолжил:
- Лучше возвращайтесь домой, у нас сегодня началась война…
ВОЙНА? Какое страшное и нереальное слово. Ну да, мы знали, что когда-то давно в Советском Союзе была война, где все воевали с немцами. Но сейчас? Когда так светит солнце и электричка весело бежит навстречу морю?
Обратные билеты у нас были через три дня, и поэтому мы решили ехать дальше. Ну не верили мы ни в какую войну! Может, пошутили эти абхазцы просто, или что-то перепутали…
Новый Афон встретил нас совсем таким, каким он был, когда я уезжал из него месяц назад… Разве что лица местных жителей были более хмурые, чем обычно. Нигде никакой войны видно не было. Мы легко нашли Толика, который был старший над киевлянами. Толик, мужчина лет 40, преподаватель одного из киевских вузов, выслушав, кто мы, без лишних слов указал нам на две свободные кровати, засунув под которые свои дорожные сумки, мы, наконец-то, направились к МОРЮ.
И вот мы спускаемся по дорожке, которая приведет нас к морю, идем между корпусами пансионата, приютившего нас, мимо волейбольной площадки, потом начинаем петлять между домишками Нового Афона, везде пытаясь увидеть, где ж она, эта война, но так ничего и не видим. Только хмурые абхазы, вооруженные охотничьими ружьями и кинжалами, на площади перед почтой громко что-то обсуждают. Вероятно, последние новости.
Мимо почты, мимо встревожено и непонятно гомонящих абхазов, мы шли к морю, накинув на шеи полотенца, мы были жизнерадостны, мы предвкушали встречу с морем, мы, в конце концов, приехали сюда, мы заплатили деньги, и теперь, почему-то думали, что именно по этой причине нас ничего не должно касаться и волновать, кроме моря…
Море встретило нас именно так, как и должно было встретить - слепящими глаза бликами на гладких гребнях волн, странным ощущением огромной, полной до самых краёв чаши… Оно ласково позволило нам прильнуть к нему, приняло наши тела своими шелковыми искрящимися волнами. Оно было спокойно, оно было благожелательно, оно было терпеливо…
Времени было впереди целых три дня, и нам не хотелось терять ни минуты. Поэтому на обратном пути с пляжа Гурам откровенно пристал на территории пансионата к двум каким-то барышням и даже умудрился пригласить их к нам в гости на ужин…
Главным украшением стола была, конечно же, привезённая нами из Киева водка. Если не ошибаюсь, «Оковыта». Ну и закуска всякая: что-то у Толика было, да и у нас ещё киевская еда осталась… Ну, а как только стол был готов, сразу открылась дверь и явились две приглашенные Гурамом барышни. И пока все знакомились и смущенно хихикали, я, встретившись глазами с той, которая была покрасившее и постройнее, показал ей на место за столом рядом со мной и сказал: «присаживайся». Чем и решил вопрос насущный с пользой для себя, хоть и расстроил в очередной раз Гурама.
Водку всю выпили, еду тоже, кажется, съели, свет потушили и в темноте лягли как бы отдохнуть. Гурам на соседней кровати с доставшейся ему, по моей вине, барышней сразу принялся проверять эту самую кровать на прочность. Моя же новая знакомая, прильнув к моему плечу, прошептала мне с очаровательным белорусским акцентом: «Я сегодня нехороша.. Ну, ты меня понимаешь..»
А со следующего утра понеслось… море, водка, пальмы… Да и моя белорусская красавица уже стала «хороша», потому как не вечно ж этим циклам длиться… Кстати были у нас даже ночные купания в голом виде. Гурам не оставлял надежды отвоевать у меня свою симпатию, поэтому ночные купания с тайным умыслом организовывал именно он. Но максимум, что ему удалось лицезреть, так это отсутствие у объекта его вожделения верхней части купальника...
Кстати, однажды произошел довольно забавный случай. Решили мы устроить нудистский пляж днем, отошли подальше он официального пляжа, расположились… Масок с ластами было у нас меньше, чем нас. И получилось, что все погрузились в море, а я остался на берегу. Хочу уточнить, что в Новом Афоне пляж заканчивается линией высоких кустов, сразу за которыми проходит трасса соединяющая приморские города. Так вот, стою я на пляже, радуюсь солнцу, вдыхаю море… Вижу, над морем летят два военных вертолета в сторону Сухуми… Ну летят и летят, надо же кому-то летать… Я вон лететь не умею, так пусть хоть они полетают.. Проходит минут пять, вижу, они летят назад - уже совсем низко, и близко от меня. Вдруг слышу, у меня за спиной из-за кустов два выстрела: «бабах, бабах». Ну все, думаю, докупался…
Сейчас, думаю, вертолеты развернуться да как дадут по берегу чем-то… Не будут же они разбираться. Стою я на берегу голый, рядом никого, все в море, под водой красоты смотрят. Берег пустой, бежать некуда, прятаться не за что. Ну все, думаю, сейчас я умру… нудистом… Однако, пронесло… Может, с вертолетов выстрелов этих не заметили, а скорей всего, они и не смогли их увидеть и услышать… Разве что, попали бы куда-нибудь по ним, в стекло, допустим. Хотя тогда я об этом не думал. Да и откуда мне знать, что в военных вертолётах видно и слышно? Я ж на них не летал…
А когда до отъезда в Адлер, где мы, согласно купленным заранее билетам, должны были сесть на киевский поезд, нам остался день, выяснилось, что ехать-то нам, по сути, некуда. В смысле, ехать-то куда было, но возможности ехать уже не было. В Гаграх высадился грузинский десант, который перекрыл железную дорогу… Так мы попали в мышеловку. Хотя на мышеловку это похоже не было. Ведь не клевали мы ни на какую приманку, не двигал нами голод, глупость или жадность. Просто, по непонятной причине, неизвестно откуда возникла какая-то клетка или банка.. Точно, просто банка, и мы оказались в самом центре её. Кстати, на нашей работе тогда были мыши, и мы их ловили в банку. Итак, мы имели: слева - Сухуми, оккупированный грузинскими войсками, куда все время вдоль побережья пролетали военные вертолёты, где-то справа - Гагры, где останавливалось всё железнодорожное сообщение, а еще дальше - Адлер, где мы должны были сесть на поезд. И понятно, что сделать это было почти нереально…
3
Мы решили остаться. До выяснения. Ну, пока всё само собой не выяснится… Деньги у нас еще были, магазины работали исправно. Кстати, в пансионате оказалось довольно много народа, и собственная судьба волновала не только нас одних. И вот на публичных собраниях, где решался излюбленный вопрос русскоязычного населения «что делать?» в свете последних сложившихся обстоятельств, кто-то предложил попытаться перебраться через горы. И подумали, что для этого неплохо бы иметь какое-то снаряжение и, к примеру, веревку. Тут вспомнили, что был в пансионате некий инструктор, инструктор непонятно чего, звали которого Славик. Звали на самом деле его по-другому, но для простоты отдыхающие называли его Славиком. Он был привлечён к общей беседе, и тогда состоялся короткий, но содержательный диалог:
- Славик, у тебя веревка есть?
Славик надолго задумался. После чего изрек:
- А какая нужна?
- Ну какая-то прочная, типа альпинистская…
Славик снова углубился в размышления, выйдя из которых с трудом выдавил из себя:
- Нет…
- А какая есть?
После паузы, в течение которой у присутствующих уже затекли ноги, Славик наконец-то прояснил ситуацию:
- Никакой нет…
Как-то получилось, что на пятый день нашего пребывания море, водка и барышни как-то отошли на задний план, и не только у нас. Отдыхающий народ лихорадочно искал способ вернуться к себе домой в Россию, Белоруссию и Украину. Слухи рождались каждые полчаса. Говорили, что из правительственных дач поблизости срочно на катерах были вывезены все люди, и что единственный вариант выбраться отсюда - добраться до Гудауты, где стоит российская авиационная часть, и оттуда самолётами уже куда-то на территорию России…
А вечером совершенно официально было объявлено, что грузины выставили ультиматум, и, если Абхазия не сдастся, ночью Новый Афон будут бомбить.
И тут уже не выдержали самые стойкие: какая-то часть ушла в горы, а остальные погрузились в автобус, который должен был их отвести в Гудауту.
В горы лезть не хотелось, в Гудауту ехать тоже. Там, по слухам, перед КПП лётной части уже собралось несколько тысяч отдыхающих. И мы решили остаться. До утра.
Мне подумалось, что бомбить будут скорее Гудауту, чем никому не нужный мирный Новый Афон.
Из окон готовящегося отправиться автобуса на нас с жалостью, как на самоубийц, смотрели наши соседи по пансионату, и, думаю, мысленно с нами уже прощались…
Автобус укатил, и мы стали думать, чем же нам занять наш последний вечер. Последний в Новом Афоне - это точно, больше мы здесь оставаться не собирались, а вот последний ли вообще -это ещё вопрос….
Вернувшись в корпус пансионата, мы обнаружили, что в наше изрядно опустевшее здание оперативно вселились абхазские ополченцы… Перед центральным входом не совсем бережно были разбросаны плоские круглые предметы, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся минами…
Ополченцы, удачно разоружив несколько воинских частей, которые, по слухам, совсем не сопротивлялись, представляли собой какие-то полувоенные формирования, напоминающие больше всего партизан времен Отечественной или отряды батьки Махно. Они были грязны, небриты, пьяны и нагло домогались каждой женщины из отдыхающих, которая попадалась им в поле зрения. С большим удивлением я обнаружил в их компании свою белорусскую прелестницу, и по их разговорам быстро понял, что со многими из них она знакома давно и довольно тесно.
Ну что ж, эти пикантные подробности не добавили мне настроения, но вопрос, чем же теперь занять вечер, после которого можно уже не проснуться, совершенно нейтрализовал перешедшую в разряд тошнотворных воспоминаний амурную историю. Кстати, с отдыхающими мужского пола любвеобильные ополченцы в конфликт пытались не вступать, но всем было понятно, что это всего лишь вопрос времени.
В этот же день мы были на железнодорожной станции, пытаясь выяснить перспективы железнодорожного сообщения с Адлером в ближайшие несколько дней. Я тогда высказал двум встреченным там пожилым железнодорожникам свою мысль о том, что несправедливо страдать курортникам, которые всего лишь приехали отдохнуть и заплатили за это свои деньги. Ведь для живущих здесь людей отдыхающие являются основным заработком. И железнодорожники вынуждены были со мной согласиться, что это неправильно и отдыхающие здесь не причем.
Бравые же ополченцы в завязавшемся с ними разговоре сообщили мне, что абхазы - такие люди, что они будут резать грузин, пока хоть один из абхазов будет жив. А вот отдыхающие, как возможные случайные жертвы, их мало интересуют.
Как выяснилось, пить у нас уже было нечего. Магазины не работали, но кто-то из местных сообщил нам, что неподалёку, на соседней улице, живёт Неля, у которой должна быть чача. Слово «чача» звучало романтично и заманчиво, и мы отправились на поиски Нели. Возле указанной калитки после долгих моих криков «Не-е-е-л-л-ля» появилась пожилая абхазка. Выяснилось, что чачи у нее нет, но есть вино, которое она делала для себя. «Вы, русские, такое не пьёте», - сказала она. Но согласилась нам дешево продать трехлитровую банку, потому что «завтра придут грузины, и они всё равно всё заберут»…
Настроение понемножку улучшалось. У нас было три литра вина, а перспектива уснуть в последнюю ночь смертельно пьяным привлекала нас больше, чем всю ночь трезвыми прислушиваться до утра, не гудят ли со щедро усыпанного звездами южного неба грузинские бомбардировщики.
Вино мы допили, почти все три литра, наговорились от души, выкурили, наверное, по пачке сигарет и часа в два ночи абсолютно пьяные уснули.
4
Проснулся я около семи и с радостью обнаружил себя живым. Растолкал остальных, и все быстро собрали вещи. Минут через двадцать мы уже обеспокоенно топтались в немалой еще, как оказалось, толпе оставшихся курортников, ожидая, когда, наконец, водитель откроет нам двери автобуса, который отвезет нас в Гудауту.
Меня же, как это ни странно, с похмелья занимал только один вопрос: успею ли я до оправления автобуса смотаться к Неле и взять еще вина? Уж больно оно запало мне в душу.
Автобус уже завел мотор, мы жадно глядели в окна, мысленно прощаясь с тропическим великолепием Нового Афона, как вдруг к автобусу подбежал кто-то из местных и прокричал что-то по-абхазски водителю… Водитель заглушил мотор и, обращаясь к нам, сказал, что в Гудауту мы не поедем, потому что только сейчас сообщили, что из Сухуми вышли грузинские танки и скоро они будут здесь. И что есть один только выход - укрыться в Новоафонском монастыре. Его толстые стены смогут выдержать даже стрельбу из танков.
Все согласились, автобус понесся, отчаянно петляя, по кривым улочкам вверх, и вскоре мы уже располагали свои вещи в малоуютных кельях Новоафонского монастыря.
Стены и впрямь оказались толстыми, а окна небольшими. Заняться особо было нечем, и я задремал. И доносящийся ко мне сквозь сон благодаря странной акустике келий и коридоров монастыря глухой шум мог быть как шумом приближающихся танков, так и просто взволнованным гомоном набившихся в монастырь отдыхающих.
В нервном ожидании чего-то плохого прошло несколько часов. Страхи понемногу улеглись, а то, что ничего не случилось за последние пару часов, породило уверенность, что ничего не произойдет и в дальнейшем… К тому же, из монастыря была отлично видна дорога, которая шла вдоль моря через все населенные пункты, и никаких танков со стороны Сухуми на ней видно не было.
Людьми снова овладела жажда действий, и еще одна группка отправилась в горы, на благо от монастыря до них было рукой подать. Кто-то успел сходить пообедать вниз в пансионат и принес известия, что пока всё вроде бы тихо… И тогда мы решили рискнуть и своим ходом, в смысле, не дожидаясь вывоза всех из монастыря, попытаться на попутном транспорте самостоятельно добраться до Гудауты.
Улочки словно вымерли… Опасливо озираясь, мы, навьюченные своими вещами, без приключений добрались до трассы. Море сквозь придорожные кусты загадочно переливалось усыпанными солнечными бликами ленивыми волнами. По трассе быстро проносились легковушки, в основном старенькие «копейки», полностью забитые абхазами. Из опущенных во всех дверях стекол недоуменно торчали стволы «калашниковых».
По направлению к Сухуми мимо нас пронеслась огромная фура «Камаз», покрашенная в зелёный защитный цвет… Метрах в 50-ти она затормозила, из кабины быстро выбрался водитель, и, пробежав мимо нас, скрылся в находящемся неподалёку придорожном кафе. На поясе у него болтались две гранаты «лимонки». Через секунду он выскочил из кафе и снова пронесся мимо нас к машине, громко крича и размахивая руками. «Камаз» стал медленно и неуклюже разворачиваться, перегородив при этом собой всю трассу. Не успел он закончить разворот, как к нему подбежали две женщины, с видимым усилием волочащие дорожные сумки. Мы увидели, как они влезли в кабину, фура рванула с места, но в скором времени затормозила возле нас, внемля моей просительно машущей руке…
В огромном деревянном фургоне «Камаза» было гулко и темно, водитель не жалел машины, и мы безбожно тряслись, высоко подпрыгивая на ухабах, пытаясь хоть за что-то удержаться и жадно заглядывая в небольшое оконце на задней двери - не мчаться ли за нами танки… А под нашими ногами обезумевшими лягушками с грохотом скакали какие-то ящики…
Наконец машина встала как вкопанная, дверь открылась, и в фургон жадно хлынул солнечный свет. Водитель озабочено сказал:
- Ну, всё, добрались, слава Богу…
- Что это за ящики тут летали,- спросил я, неловко спрыгивая на землю…
- А… это гранаты, - просто ответил водитель…
5
Неширокая дорога, какие обычно проходят через села - слева и справа тесно жались друг к другу частные дома - упиралась в КПП военной части. Все пространство перед КПП было заполнено людьми. Они стояли, сидели на вещах, просто на траве, во дворах всех близлежащих домов. Похоже, их на самом деле было не менее нескольких тысяч. Въезд в КПП был перегорожен бетонными блоками. На крыше здания, удобно устроившись в сооруженном из мешков с песков пулеметном гнезде, игриво рассматривал в прицел толпу молодой солдатик. Второй, рядом, рассказывал ему что-то весёлое.
Сразу за бетонными блоками, где стояло оцепление из солдат, нервно курил молодой худощавый капитан. Помимо положенного офицерам пистолета, у него на плече висел АКМ. Передний край толпы, в котором было немало женщин с детьми, нервно и возбужденно шумел и все время пытался прорваться через оцепление.
Как-то незаметно подошел к концу этот день, прошло несколько монотонных, абсолютно одинаковых часов, вечерело, холодало, заканчивались сигареты, и почему-то совсем не хотелось есть.
Предчувствуя скорое приближение ночи, монотонный гомон толпы стал громче, и она предприняла очередную попытку прорваться через оцепление. Молодой капитан вдруг истерично заорал:
- Куда вы лезете? Назад, суки, щас клешни отстрелю!
И, повернувшись в сторону, выпустил из АКМ-а очередь в асфальт. Пули зацокали, мелким золотом зазвенели гильзы. Толпа испуганно притихла, но капитан не унимался:
- Я ж сказал, назад всем! Вы что, тупые все, что ли?!
Стоящая напротив него пожилая женщина с двумя внуками проговорила, спокойно глядя в его глаза:
-А что нам делать, скажите? Вы же только орете и стреляете…
И тут бравый нагловатый капитан как-то сник, словно внезапно проткнутый надувной детский спасательный круг, и, примирительно взяв женщину за руки, чуть выше запястий, виновато опустил голову…
Кто-то сказал, что самолетов сегодня не будет, но если какой-то свободный и появится, то заберет он максимум человек 200 … Это из двух с половиной тысяч…
Похолодало уже не на шутку, где-то надо было ночевать. Все соседние дома, включая дворы, были забиты…
Внезапно пронесся слух, что сейчас подгонят автобусы, и нас будут грузить на теплоход. Оцепление образовало небольшой проход, и небольшими партиями народ стал погружаться маленькие автобусы «пазики».
Быстро провезя нас по территории части, наш автобус остановился возле причала. Оказалось, что море не на шутку штормило. Выгрузившийся из автобуса народ нервно суетился, с моря дул довольно холодный ветер. Небольшой катер нетерпеливо раскачивался на волнах, а с причала к нему был переброшен подозрительно хлипкий и абсолютно не внушающий доверия трап.
Когда подошла моя очередь пройти по этому трапу, у меня на плече висела дорожная сумка, в левой руке я держал чей-то чемодан, а правой поддерживал обнявшего меня за шею какого-то ребенка. Трап под ногами благодаря волнам и ветру выписывал восьмерки, и с каждым шагом я чувствовал, что меня всё больше заваливает на сторону. Не знаю, чем бы всё закончилось, если б трап оказался на полметра длиннее. Но в тот момент, когда я уже отклонился набок настолько, что еще секунду, и начал бы падать, меня со всем моим грузом подхватили матросы катера, и мы благополучно оказались на борту…
Выяснилось, что катер максимально возможными партиями будет отвозить эвакуируемых на борт военного госпиталя «Енисей», который стоял далеко от берега. И «Енисей», приняв на борт всех, пойдет на Новороссийск.
На катере я столкнулся с Толиком, с которым мы расстались в спешке, погружаясь в автобус. Рядом с ним сидела незнакомая мне молодая барышня и, не отрываясь, смотрела на меня…
Я думаю, любому мужчине приятно внимание со стороны симпатичной барышни, а тут еще и шторм, и надвигающийся дождь, и эвакуация. Я был на подъеме и чувствовал себя почти героем. Толик нас представил, барышня оказалась из киевской группы, и, как выяснилось, заметила нас еще в Новом Афоне. Гурам тут же оживился, словно удав, увидевший кролика.
На «Енисее» все офицеры отдали свои каюты женщинам с детьми, остальной народ располагался на палубе или внутри, в помещениях. Внутри было слишком жарко и влажно, а на палубе свежо и прохладно. И мы выбрали палубу. Усевшись за столик, мы достали еду, у кого что было, вино и за разговорами провели полночи, а после там же за столом и уснули. Посреди ночи выяснилось, что из-за шторма нет возможности взять на борт оставшихся людей, поэтому капитаном «Енисея» принято было решение за ночь сходить в Сочи, высадить там всех, кто был на теплоходе, потом вернуться в Гудауту, забрать остальных, и уже потом идти в Новороссийск.
Так мы утром оказались в Сочи.
6
В Сочи первым делом мы отправились на вокзал за билетами. Выяснилось, что наша новая спутница потратила все деньги за то время, пока она не могла выехать. Обратный билет ее пропал, и мы - я, Гурам и Толик , устроив вполголоса небольшое совещание, решили сброситься деньгами. А потом, когда билеты уже были куплены, со спокойной душой посвятили наш день городу Сочи.
Признаюсь, свалившаяся на нашу голову барышня весь день не сводила с меня восторженного взгляда и даже как-то откровенно заигрывала. Что, повторяю, было очень приятно мне и сильно не нравилось Гураму. Больше всего её восхищала моя спокойная реакция на ее капризы, неожиданные выходки и милые, но неадекватные, высказывания.
-Почему, - спрашивала она, - мне так легко с тобой общаться? Как будто я знаю тебя много лет?
Пришлось ей объяснить, что пару лет назад у меня была девушка, бросившая меня за месяц до свадьбы, так как ее родителям удалось убедить ее в том, что перспектива совместной жизни со мной не самая привлекательная в плане материальном. Так вот, если не считать внешности, она – это почти полная копия моей бывшей невесты. И поэтому я так спокойно ее воспринимаю.
Мы прогулялись вчетвером по городу, пообедали в каком-то кафе… Искупались в море, которое по цвету воды было похоже на родной Днепр. Правда, выяснилось, что если заплыть достаточно далеко, вода становилась по цвету вполне морской, но даже близко не напоминающей мне Новый Афон.
Прогуливаясь по городу и все время глядя по сторонам, я чувствовал, что чего-то мне не хватает в этих людях и проезжающих машинах. Пока, наконец, понял, что не хватает оружия. Ну не ездят по Сочи машины с торчащими из окон стволами автоматов. Ну не ходят там по улицам люди с охотничьими ружьями и гранатами на поясе…
В какой-то момент я заметил, что фокус внимания нашей очаровательной спутницы все больше и больше смещается на Гурама. Не скажу, что я вдруг заревновал, потому что, по необъяснимой причине, наша неожиданная попутчица, несмотря на довольно привлекательную внешность, абсолютно не воспринималась моим организмом как женщина. Поэтому я решил принять странный поворот событий как данность. Но был очень удивлён и где-то обескуражен. Хотя не мог отделаться от мысли, что мне это все просто показалось. Однако когда к вечеру мы добрались до вокзала, наши голубки уже ходили за ручку.
На вокзале мы встретили множество людей, с которыми познакомились во время эвакуации, и узнали, что не у всех дела с билетами сложились так же, как у нас. Мы свои билеты получили благодаря каким-то льготам Толика. А те, кто не смог взять билеты или просто не имели денег (ну, не рассчитывали люди провести на отдыхе несколько лишних дней!), решили просто проситься в вагоны к проводникам. И в некоторых вагонах проводники людей взяли, а в некоторых - нет. Хочу обратить внимание: речь в некоторых случаях шла о женщинах с детьми. То есть, вдруг выяснилось, что к людям, которые эвакуировались из мест военных действий и остались без денег и билетов, кто-то из других городов и даже стран проявил больше понимания и сочувствия, чем родные киевские проводники!
Когда мы разместились в своем купе, Гурам решил выскочить и прикупить еще чего-то на вокзале. И не успел он скрыться из виду, как ко мне обратилась его новоявленная возлюбленная:
- Ты на меня обижаешься?
- Нет, почему я должен на тебя обижаться? Просто я немного удивлен…
- Ну, ты понимаешь, я же чувствую себе обязанной ему, и поэтому не могу вести себя иначе…
- И чем же ты ему обязана?
- Ну как же, он ведь заплатил за мой билет, и я должна его отблагодарить…
Я проглотил удивление, подождал пару секунд, чтоб убедиться, что оно не проситься обратно, и сказал скучающим голосом:
- В общем-то, если тебе интересно, то деньги я, Толик и Гурам заплатили поровну. А Гурам не был даже инициатором этого действия..
Не стоит объяснять, что нашему вернувшемуся голубку не потребовалось больших усилий, чтоб понять: за время его отсутствие все пошло совсем не так… И в этом своем походе "не так"всё зашло уже настолько далеко, что в списке несбывшихся желаний самое время было писать новую строку…
Поэтому весь вечер Гурам в паузах между тостами (ну не стали мы придумывать для поездки в поезде другие развлечения) грустно вздыхал и смотрел в окно. А как стемнело, громко сопя, полез спать на верхнюю полку…
А я почти всю ночь просидел на краю постели этой глупой девочки, и мы шепотом все о чем-то говорили и говорили…
Следующим утром поезд почти без опозданий плавно затормозил на первом пути Центрального Железнодорожного Вокзала города Киева.
ПСЫ: В день нашего приезда в Киеве широко отмечался День Независимости Украины. На Крещатике были большие празднования, а в небе лихо кружили спортивные самолеты. И я с удивлением заметил, что шум ревущих над моей головой моторов почему-то рождает во мне очень неприятное беспокойство.
Странно, с чего бы это?
© ФсьйоБутиД aka TEODDOR
Это сообщение отредактировал Палковводец - 26.03.2008 - 22:25
yaplakal.com