1
I
Сверлить пришлось долго. Дрель сильно нагрелась, а сверло углублялось в бетонную стену с неохотой. Я быстро устал, положил дрель на пол, с облегчением опустив руки. В ушах звон. У стенки на полу миниатюрный бархан из бетонной пыли. Прислонившись спиной к прохладной стене, я присел и закрыл глаза.
Уже месяц прошел, как переехал в новую квартиру. В первые дни я просто ходил по комнатам, не веря своему счастью, вдыхал запахи ремонта, громко топал и хлопал, чтоб услышать в ответ специфическое эхо пустых комнат. Придумывал где лучше поставить телевизор, и какого цвета должны быть шторы, чтобы они сочетались с обоями. Я представлял, как буду приходить с работы, уставший и измотанный, в свою новую, квартиру с просторными комнатами и уютной маленькой кухней. Как удобно будет отдыхать, и работать, готовить себе различные блюда, как буду лежать перед сном, и читать книгу или смотреть телевизор. В общем, единственное чего мне тогда не хватало так это крыльев, чтоб летать от радости. Теперь же мой отпуск подходил к концу, я был вполне доволен собой, своей работой. Я просто не мог не нарадоваться своим жилищем, оставалось только пару полок для книжек повесить, да картину с морским пейзажем. Вот только несколько отверстий надо было просверлить в стене.
Я приподнялся, прихватив с пола уже остывшую дрель. Вставив сверло в дырку, заметил, что просверлил всего-навсего отверстие сантиметра полтора в глубину. С досады я сильно надавил на дрель. Не знаю, сколько я минут сверлил, погрузившись в шум, не слыша своих мыслей за скрежетом и визгом, но вдруг сверло ушло в стену, словно горячий нож в масло. От неожиданности я чуть не полетел с тумбочки, на которой стоял. Выключил дрель, осторожно вытащил сверло. И тут я понял, что просверлил стенку насквозь. Мне стало интересно, и я заглянул в отверстие, продолжая держать дрель в правой руке и сочиняя, что сказать соседям. Глаз ощутил сквозивший ветерок.
Хотя уж месяц я живу в своей новой квартире, а с соседями до сих пор не познакомился. Не потому что я замкнутый человек, вовсе нет, просто я так был занят всем этим переездом, что порой забывал даже поесть. Но теперь, похоже, этого знакомства с соседями мне не избежать.
В отверстие мне удалось разглядеть лишь часть комнаты и шкаф. Вместо обоев – их обрывки, газеты. Потемневший от времени шкаф напоминал какого-то древнеславянского идола, а его дверцы, словно старые двери петербургского подъезда. Хозяев – не слышно не видно. Я слез с тумбочки, потирая глаз от бетонного пепла.
- Интересно. - Подумал я вслух. Оставив на время свое занятие, пошел на кухню, чтобы приготовить что-нибудь поесть.
Может это странно, но я совершенно не испытывал переживаний по поводу стены. Не помню, когда я вообще переживал, о чем – либо. В этом меня часто упрекали родные, друзья. Не сказать, что в жизни у меня было все гладко, скорее наоборот. Такой уж я есть, человек новой (наверно новой, я так думаю) формации. Может я безразличный? Нет, безразличным я себя уж точно не считаю. Помню, как прошлой весной я пошел за хлебом в магазин. Это достаточно большой магазин, там всегда много людей. И вот, значит, купил я батон, и было, направился к выходу, как вдруг у самой двери меня останавливает просьбой старик. На вид ему было лет шестьдесят, может больше, худощавый, невысокого роста, седые голова и усы, немного смахивал на Эйнштейна, только в очках. Он был чем-то сильно взволнован, в глазах его читалась печаль.
- Простите, пожалуйста, помогите. – Он немного картавил. Я, было, потянулся в карман за мелочью, но старик остановил меня. – Не надо денег. Пожалуйста, помогите, мне нужна ваша помощь.
- Хорошо, хорошо. – Смутился я от такого поворота событий. – Чем же я могу вам помочь?
- Вы не могли бы меня убить?! – Спросил он меня. Я сначала не понял, подумал, что мне послышалось, но, прочитав мой недоумевающий взгляд, он повторил. – Я хочу, чтоб Вы меня убили.
- Почему я? – Вдруг спросил я, удивляясь собственному вопросу. Берусь поклясться, старик не был пьян.
- У Вас рука не дрогнет. Я дам вам ружьё! Спасибо Вам. Пойдемте! - И он, схватив меня за рукав плаща, потащил к выходу. Я не успел ничего ответить, как мы оказались на улице. Моросил вечерний дождь, было довольно зябко, в луже мигала неоновая вывеска магазина. Я остановил его, отдернув руку. Он резко повернулся ко мне лицом, подскочил совсем близко и, схватив меня за ворот плаща, пристально посмотрел мне в глаза:
- Так Вы поможете мне или нет?! – Прошипел он. В его безумии, я уже не сомневался. Стали останавливаться прохожие. Мне стало очень неловко, что на нас смотрят люди. Я обронил пакет с батоном, пытаясь разогнуть его кулаки и высвободить ворот плаща. Наш поединок продолжался секунд десять.
- Пустите меня, вы сумасшедший! – Яростно отдернув его руки, выкрикнул я. И немного погодя, поправив помятый плащ и подняв пакет с тротуара, добавил - Ступайте домой. С миром. А я к себе.
Он посмотрел на меня так, будто я его предал. Дождь моросил все сильнее. Мне хотелось поскорее уйти. Я решил ничего больше не говорить старику, хотя чувствовал какую-то вину перед ним, и что назвал его «сумасшедшим».
- Простите. – Быстро проговорил я, повернулся и быстрым шагом пошел домой. Я не оглядывался, мне хотелось поскорее забыть этого тронувшегося старика, с его страшной просьбой. Тогда я пришел домой совсем разбитым.
Часто вспоминал тот случай. Вот и сейчас вспомнил. Много вопросов я себе задавал. Будь я безразличным…
II
Помыв посуду, я вышел на балкон покурить. Пододвинув пепельницу, открыл окно. Заходящее солнце ещё пригревало. Мой новый балкон выходил в красивый, зелёный двор, с детской площадкой и лавочками, белье сушиться на веревках. Шум дороги сюда практически не доходил. Вспомнил как в детстве, у нас был такой же вот уютный дворик, как мы ракету делали. Я усмехнулся, вспомнив про ракету. Покурив и закрыв окно, я посмотрел на будильник, который стоял на банке с эмалью. В комнате, где я так неудачно просверлил в стене отверстие, стало темно. Я включил свет, присел на тумбочку и посмотрел на дрель. «Странно, что соседи до сих пор не заметили дырки. А может они ещё не пришли? Уже десять часов вечера; может, они на дачу уехали? Надо сходить к ним» - размышлял я.
Вышел на лестничную площадку. Пол выложен кафельной плиткой в шахматном узоре. Запах кошек, жареной рыбы и тушеной капусты. Чувствовался сквозивший из моих приоткрытых дверей ветер. Я нажал на кнопку, стал ждать стоя на резиновом коврике. Под тусклый свет лампочки поправил одежду. Соседские двери с цифрой «36» были обиты черным дерматином, а натянутая между гвоздями, с большими шляпками, струна образовывала пухлые ромбы. Я нажал ещё раз, но никто не подходил к дверям. «Ладно» - подумал я, возвращаясь и закрывая за собой дверь. – «Наверное, уехали». На всякий случай, встав на тумбочку, я ещё раз заглянул в дырку. В комнате уже горел свет, освещая часть комнаты и древний шкаф. Я обрадовался: « О! Здорово, наверное, только что пришли». Снова вышел на площадку. Нажал на кнопку – никакой реакции. Подождал и опять нажал, но никто не подошел к дверям. «Может, не хотят открывать? Странно, ну и соседи! Ладно, последний раз» - Подумал я и надавил на белую, пластмассовую кнопку. Постояв еще с минуту, и не дождавшись, я вернулся.
- Может они глухонемые? – Спросил я себя. Мне стало любопытно. Снова встал на тумбочку, предварительно поправив газетку. Всё тот же шкаф, те же стены с обрывками газет вместо обоев. «Всё-таки там кто-то дома есть. Кто-то же должен был включ…» - моя мысль прервалась, когда дверца шкафа вдруг открылась. Я стоял на тумбочке в крайне неудобной позе, прижимаясь щекой к шершавой стене, кроме того, быстро затекли руки и ноги. Тем временем из соседского шкафа вышел человек, он осторожно закрыл дверцу. Я был настолько, удивлен увиденным, что потерял равновесие, и чуть было не упал. В груди бешено колотило, сел на тумбочку и выдохнул. Я узнал этого человека – это был тот самый старик из магазина, который обещал дать мне ружье и о котором я вспоминал давеча. Меньше всего меня сейчас интересовало, что он делал в шкафу, в конце концов, это его шкаф, его квартира, это его личное дело, к тому же у этого «Эйнштейна» явно были «не все дома». Меня беспокоило другое – что теперь делать с этой дыркой в стене, чтобы он её не заметил. Я побаивался этого старика. Всё как будто полетело, появилась какая-то ненужная тревога. Я слез с тумбочки, оторвал кусок газеты, чтоб затолкать в дырку. Выключил в комнате свет и пошёл на балкон курить.
В открытое окно июльская ночь дышала запахами города, травы, остывающего асфальта. Доносились звуки дороги, но их заглушали цикады сверчков, из подоконной травы. Кожу обдувал прохладный ветерок, это было очень даже кстати – от пота щипало виски, лоб. Дым моей сигареты, похоже, отпугивал комаров. Я посмотрел вверх – желтое небо, редкие звёзды. Прислушался – так и есть – обрывки, звуки телевизионного шоу на первом канале. «Бывает же такое в жизни – размышлял я, докуривая – Что же теперь придумать с этой дыркой?! Возьму, наверное, да и забью туда деревянный дюбель, повешу картину…». Я решил оставить всё до завтра, а сейчас ужинать, душ и спать!
III
Ночью я проснулся. Из комнаты, где я сверлил стенку доносилось слабое шуршание. « - У вас в квартире мыши? – Нет, это соседи салат едят!» - загоготал я, вспомнив анекдот. Диван, на котором я спал, стоял у стенки рядом с дверью и напротив окна, из которого дул приятный ночной ветер. Луна своим холодным, примитивным светом освещала палас на полу, на нем блестевший словно слюда телефонный аппарат. Прислушался – опять шуршание. Я привстал, спустив с дивана ноги и ощутив приятную, ватную слабость в членах. Потер распухшие от сна ладони, пальцы. Я сидел и дремал, но шуршание меня начинало доставать, видимо оно меня и разбудило посреди ночи. «Ну и денёк выдался! блин!» - с досадой подумал я и, зевнув, пошел на ликвидацию источника шума.
Интересно, что утром после вот таких ночных пробуждений практически ничего не помнишь, кроме что мысли были совершенно ясными и правильными. Такой вот парадокс. Вот и сейчас я размышлял обо всех этих странностях, удивляясь, что утром я с трудом вспомню, что вставал, и что это все мне не приснилось.
На кухне заработал, после «перекура» холодильник. Я подумал, что хорошо бы его завтра отодвинуть от стены или подложить что-нибудь, чтоб не тарахтел так громко.
- Ну вот! – Проговорил я, закрывая форточку, из которой сквозил ветер. Он вздымал шторы, которые, поднимаясь, цепляли валявшийся на полу целлофан. Задвинул шторы. – Это ещё что?!
В стене, словно желтая звезда светилось отверстие. Я тут же понял, что старик заметил. Ещё бы не заметить! Там, наверное, вокруг отверстия обрывки боев как от выстрела вовсе стороны острят, плюс бетонная пыль на полу. Я решил включить свет в комнате, но остановился, заметив белевший на полу, в темноте обрывок газеты которым я заткнул дырку.
- Ах ты, сука! - Выругался я, вставая на тумбочку. Меня охватило бешенство. Ведь это надо было встать на что-то, взять отвёртку или что-то такое и выпихнуть бумажку! Я представил, как старик стоит на табурете и карандашом ковыряет мою стенку. С другой стороны это я виноват, и даже ведь хотел, идти извинятся. Эта мысль осадила кипевшее во мне ночное негодование. Я поднялся на тумбочку, прислонился щекой к стене – стал смотреть. Около шкафа, ко мне спиной стоял сосед. На нём была пижама в полоску, какие носили, наверное, лет пятьдесят назад в санаториях Сочи. Седые волосы взлохмачены, как у безумного профессора из какого-то фильма ужасов. Я удивился, что он до сих пор не спит, хотя я тоже ведь не сплю, стою посреди ночи в трусах и майке у стенки, наблюдаю за душевнобольным соседом в отверстие.
Тем временем старик повернулся и я увидел, что с его предплечья правой руки, согнутой в локте, ручейками стекает кровь. В левой руке он держал лезвие бритвы. Я застыл, совсем перестав дышать. Это уже выходило за рамки моего разума. « Сейчас он снимет кожу и обнажит железную, механическую руку как в «Терминаторе»» - вдруг пронеслась в голове мысль, убедив меня на миг, что всё это мне сниться. Но это был не сон, сосед дрожащей рукой продолжал что-то чертить лезвием по своей плоти. Нет, он не чертил, он отрезал. Старик, положил нож (видимо на стол, который стоял по близости и который был вне сектора видимости) и, щурясь от боли, снял с раны отрезанный лоскуток кожи. Повернувшись, сосед положил его на шкаф и стал, видимо, себя перебинтовывать, стоя ко мне спиной. А я, стоя на тумбочке, боялся пошевелиться, чтобы случайно не произвести шум. Ведь чего доброго этот маньяк и меня может полоснуть своей бритвой. Старик закончил бинтовать предплечье и стал поверх пижамы одевать коричневый, вязаный свитер, потом штаны цвета хаки. На время он куда-то ушёл, и тут же погас свет. Луна приглушенно освещала соседский шкаф. Появилась тень соседа. Он зашёл в шкаф, закрыв за собой дверцу. Ещё некоторое время я стоял, прижавшись к стене, наблюдая в отверстие соседский шкаф, который одиноко стоял под светом луны. Я слез с тумбочки и крадучись выскользнул из комнаты, закрыл дверь. Постоял, держа дверную ручку. Нервно вздохнул, пошёл в коридор закрыл на цепочку дверь, зачем-то посмотрев в глазок. «Что ж делать?! Что ж делать?!» - вертелось в голове. – « Курить! Надо взять себя в руки! Что я, в конце концов, как баба! Ну, съехала у мужика крыша, бывает! Главное чтоб у меня от всей этой хрени потом всё в порядке с рассудком, было» - призывал я себя. Я чувствовал какую-то разбитость, усталость. Ломило в затылке, зверски хотелось спать. Покурив на балконе, я пошёл на кухню. Выпил стакан кипячёной воды. «Пойду я спать» - сказал я опустошённому стакану, поставив его на стол около сахарницы, добавил. – «Как говориться утро вечера бодунее». Усмехнувшись, погасил кухонную лампочку.
Я уже трижды за день пожалел, что просверлил стену, если б этого не произошло.… Но теперь уже поздно, да и бесполезное это дело сожалеть о том, если бы что-то не случилось. Просто теперь я совершенно перестал чувствовать себя в безопасности, и даже в своей квартире мне было не по себе от одной только мысли, что за стеной в шкафу сидит сосед с порезанной рукой. Но самое не приятное было так это мысль, что он знает о дырке в стене и обязательно прейдет по этому поводу, имея полное право. Оставалось только ждать.
IV
- Да иду! Иду. Кого там нелёгкая… - Снимая дверную цепочку, спросонья проворчал я – Здравствуйте.
- Привет сосед. Я из «36» квартиры. Вы мне там стену попортили…
- Стену? – Переспросил я.
Пауза.
- Стену. Пошли, покажу.
- Пошли… - Всё происходило столь стремительно, что мне оставалось только плыть, что называется по течению и ждать чем всё это закончиться.
Старик повернулся и зашел в свою квартиру, оставив для меня открытой дверь. И не думая долго, я шагнул следом. То ли вполне дружелюбный вид соседа, то ли утро на меня так действовало. Конечно, нашу встречу я представлял иначе: взъерошенный старик с безумным взглядом, в руке ружьё, нет, лучше обрез, костлявой рукой толкает не запертую дверь, моей квартиры, а я за дверью притаился с топором.… Но как часто бывает, реальность разительно отличается, от тог как ты себе её представляешь.
Когда я перешагнул через порог, мне стало не по себе: справа от дверей, на гвоздике висело ружьё – двустволка.
- Ты проходи сюда… - Услышал я сиплый голос из комнаты, что находилась напротив входных дверей. – Посмотришь, какую ты мне здесь дырку просверлил.
Я зашёл в комнату. Около стены стоял сосед и средним пальцем левой руки вытряхивал пыль из отверстия, показывая, как я ему «попортил стену». Комната мне показалась ещё более унылой, чем через дырку в стене: вместо обоев их обрывки и газеты, в некоторых местах стены вообще, в «чём мама родила», на полу тоже газеты, разбросаны какие-то школьные тетради, письма, фотографии, тряпки и бутылки. Окно без штор, мутное и грязное как в электричке. У стены, что напротив окна, словно в приёмнике макулатуры, стояли стопки книжек, часть книжек просто валялась в углу кучей, дожидаясь, наверное, когда их сожгут инквизиторы. Из мебели кухонный стол у окна и две табуретки непонятного цвета, да шкаф. Он казался ещё больше, царский исполин. У батареи раскладушка. С потолка нелепо свисала массивная люстра. В комнате стоял тяжелый запах старых книжек, ветхой древесины, пыли. Где-то, видимо на кухне, капала вода, гудел холодильник, одиноко жужжала муха. Вообще мне даже на миг показалось, что я нахожусь в мёртвом городе Припять, что рядом с чернобыльской АЭС – настолько заброшенный вид был у этой квартиры. Тем ни менее хозяина жилища это, похоже, нисколько ни смущало. Я подумал, что дырка в стене не сильно повлияет на «дизайн» его комнаты, и даже хотел, было озвучить эту мысль, но старик опередил:
- Во какая, ишь! Ну ладно, ты я вижу, не хотел, перестарался. Да к тому ж я всё равно собирался ремонт. А дырка пригодиться – я здесь картинку, какую повешу. Пауза
- Знаете э… - прищурился я на соседа, ожидая его поддержки.
- Михаил Петрович Рубинштейн. – Протягивая левую руку, представился сосед и улыбнулся в усы. – Можешь просто: «дядя Миша» или «Петрович» - соседи все-таки, стена вон даже общая. А тебя как величать?
- Константин Петрович Лавров. Можно Костя. – Пожав сухую руку соседа, ответил я.
- Ты смотри! Тоже Петрович! Ха.
- Знаете,… дядя Миша вы простите, что так… - Начал, было, я объяснять.
- Да ты что Константин! Кто старое помянет.… Значит так! Знакомство надо обмыть! Который час? – Провожая меня за локоть к дверям, спросил он.
- Около двенадцати.… Но дядь Миша я не… - Запротестовал, было, я. Мне совсем не хотелось пить с утра, да ещё и в компании с этим человеком. Но старик меня убедил, сказав, когда мы подошли к дверям:
- Ишь ружьё висит? Не обижай! Значит, в шесть вечера я тебя жду?!
- Раз так, то конечно! – Почти искренно, засмеялся я, про себя решив не спорить с «дядей Мишей», кто его знает…
- Вот это наш человек! – Похлопав меня по плечу, улыбнулся он. – Ну ладно Константин не опаздывайте, закуска не помешает.
Дверь с цифрой «36» закрыли. Весьма двусмысленно: не хотелось мне стать закуской Петровичу, но всё-таки я решил не опаздывать на вечеринку. Интересно жить, когда так начинается новый день. Слов нет. «И чего я так этого деда боюсь?!» - размышлял я перед зеркалом в ванной. – «Мужик вроде нормальный, шизофреник конечно, но, в общем, сойдёт».
До вечера я успел не много: покрасил на балконе оконную раму, сходил в магазин, отодвинул холодильник от стенки и сварил суп. В пол шестого, покурив, я собрал в целлофановый пакет литровую банку солёных огурцов, четыре помидора, буханку чёрного хлеба, банку рыбных консервы и сельдь горячего копчения. В общем, всё самое необходимое для «банкета». У самых дверей я остановился, повесил на ручку пакет с провизией и вернулся на кухню - забыл на холодильнике сигареты. Но, подумав, открыл шкаф и взял небольшой кухонный нож.
V
- А что у тебя с рукой, Петрович? – Закуривая, спросил я, когда сосед открывал вторую бутылку водки. – Что ты всё левой, левша?
Я сидел уже пьяный, покачиваясь на табуретке, и старался не смотреть на капли свернувшейся крови под ногами. Выпитое спиртное подогревало моё любопытство, осмелев, я, решил всё для себя выяснить. Мы сидели уже больше часа, а разговор всё не завязывался. Соседа я воспринимал, как сумасшедшего в состоянии ремиссии, стараясь держаться на стороже. Поэтому я довольно скованно отвечал, он это понимал и тоже чувствовал себя неловко. Я курил и смотрел на сельдь, словно в цепях обложенную кольцами лука, а она на меня своим мёртвым глазом пока дядя Миша возился с бутылкой. На нём была выцветавшая оливковая офицерская рубашка и вчерашние штаны цвета хаки, в которых он так лихо ночью впрыгнул в шкаф.
- Ты всё равно не поверишь. – Наполняя мой стакан до краев, проговорил старик. – Ну, давай Костя, за знакомство!
Выпили. Закусили. Пауза.
- Лучше самому всё увидеть. – Сказал Петрович, протирая очки белой батистовой тряпочкой. – Вижу, что ты человек не дурак, поймёшь.
- Ты про что, дядь Миша? – Напрягся я, понимая что, старика «понесло».
- Да ни про что! – Фальшиво усмехнулся он, уловив тревожную ноту в моём вопросе. Петрович встал из-за стола и, похлопав меня по плечу, добавил: - Прошу простить, зов природы.
Я остался один в комнате. На полу возле книжек валялись фотокарточки. Я встал с табуретки, почувствовав лёгкую, приятную слабость. Под ногами шуршали разбросанные газеты. Подошёл к книжкам, наклонился за карточкой. Но вдруг на пороге появился сосед, во вчерашнем вязаном, коричневом свитере и с ружьём в руках. Меня словно изнутри кипятком ошпарили. Я моментально отрезвел, хотя в этот момент в моей голове мелькнула пьяная мысль: «Теперь он в этом свитере точно похож на Эйнштейна»
- А, фотографии смотришь? Я как раз хотел тебе их показать. Узнаёшь?! – Спросил сосед, кивнув на фотокарточку, которую я держал в руках.
- Что? Кого? – косясь на ружьё, оглушено переспросил я.
- Себя. Я ж говорю, что лучше самому всё увидеть. – Сказал Петрович, махнув двустволкой на табуретку, добавил: - Ты лучше присядь Костя.
Я, не отрывая взгляда от ружья направленного на меня, пятясь, правой рукой нащупал табуретку, присел, продолжая держать снимок.
- Да ты посмотри, посмотри Костя. – Улыбнулся сосед.
Я послушно опустил взгляд на фотографию. Сначала я совершенно ничего не мог разобрать – из головы не выходила двустволка. Но постепенно стал различать. На пожелтевшем от времени снимке на фоне вечернего моря и скал стояли два человека, в одном из них я узнал дядю Мишу, рядом с ним стоял я. Я напряженно пытался понять, что это такое, что это за прикол. На фотомонтаж не похоже. Да, я бывал на море несколько раз, но ни с кем там не фотографировался, к тому же у меня никогда не было таких штанов цвета хаки и коричневого свитера…Стоп! Эта одежда.… Это же одежда Петровича! Сам Рубинштейн на снимке был одет в тельняшку и шорты. Он выглядел лет на тридцать, без усов и седины.
Рассматривая фотографию, я на столько увлёкся, пытаясь разобраться что, это за чертовщина, что даже на миг позабыл о присутствии вооруженного соседа. Потихоньку я стал приходить в себя.
- Что это за фотка, Петрович? Ни хрена не понимаю! – Спросил я, продолжая вглядываться в собственное лицо на снимке.
- Ну что узнал? Ха. – Усмехнулся старик и облегчённо выдохнул, про себя, наверное, радуясь, что я не свихнулся сразу и не стал от страха в штаны делать. Спокойно прислонив ружьё к просверленной стене за спиной, он стал разливать в гранёные стаканы водку: - Выпьем Костик? Давай выпьем. Слышишь?!
- Знаешь, Петрович я считал тебя психом, а теперь мне кажется, что это я схожу с ума.
Сосед усмехнулся:
- Всё в жизни относительно…
- Вот только не надо про теорию относительности, «Эйнштейн» твою мать! Ты лучше объясни мне, что вообще происходит! – Закусывая, раздражённо оборвал я. – Если это шутка, то за такие вещи я могу и в рожу дать!
- Спокойно, спокойно Константин! – Засмеялся старик. – Сейчас сам всё поймёшь.
Петрович взял со стола нож, которым нарезал селёдку, неспеша, вытер его газетой, от масла:
- У тебя за спиной шкаф, видишь? – Начал напутственным тоном говорить сосед, закатывая рукав рубашки уже на левой руке. - Нам придется туда залезть…
- Да пошёл ты! Шизик! - Вскочив с табуретки, закричал я, догадавшись что, сейчас будет делать с этим ножом старик. Представив, как мы сидим с ним в шкафу, я громко рассмеялся: - Ты Петрович точно спятил!
Мне вся эта ситуация показалась настолько нелепой и смешной, что я решил просто пойти к себе домой, оставив этого чокнутого старикашку. Но только я сделал движение к выходу, как услышал щелчок за спиной:
- Стоять! - Прошипел сосед, целясь мне в голову. – Лучше сядь на место и делай то, что я тебе скажу! А не то я тебе башку снесу!
Я сел. Всё было очень серьёзно. Мне прежде не приходилось испытывать такого леденящего ужаса, я на шаг стоял от смерти. Трудно это объяснить, когда вдруг резко понимаешь, что всё происходящее с тобой не кино и не мысли, а настолько реально как вдохнуть нашатырь на морозе. Страшно за собственную жизнь. Ни какого геройства, ни какой мысли, лишь цепенящий ужас и дрожь.
- Это тебе тоже ведь нужно. – Отсев от меня, проговорил, как бы извиняясь, Петрович, положив взведённое ружье себе на колени. - Давай Костя, не дури, а то ведь пристрелю, мне то что. Нужен всего лишь небольшой кусочек кожи, потом объясню зачем.
Я сидел и молчал, отвернувшись в сторону. Мне было обидно и противно, но я не мог уже повлиять на ситуацию. «Надо было его тогда пристрелить, и ружьё ведь предлагал. Теперь поздно, слишком далеко всё зашло, выхода нет, буду резать себя кухонным ножиком. Подвернуться случай, рука не дрогнет – порешу этого психа». – Нащупав за поясом нож, подумал я.
- Теперь твоя очередь. - Проговорил сосед, бросив на стол нож с капелькой крови на лезвии. – И не дури! Давай! Много кожи не надо. Вот смотри сколько.
И он поднял двумя пальцами что-то похожее на красную нитку. Действительно по сравнению с вчерашним лоскутом, старик отрезал у себя меньше кожи.
- Это оставим здесь, на шкафу. – Встав и подойдя к шкафу, тихо сказал сосед. Положив на шкаф кусочек, он достал из кармана рубашки тряпочку приложил её к ране. Поправив рукав рубашки, он наставил ружьё на меня:
- Ну же Лавров, не ссы!
Я посмотрел на нож, который лежал на столе между жалким кусочком чёрного хлеба и консервной банкой. Под ним рассыпаны крошки, рядом капелька масла. К горлу подкатил комок. Мне показалось, что всё это происходит не со мной, выпитое спиртное усиливало это ощущение. «Что же это?! Вместо того чтобы сидеть у себя в квартире и смотреть телевизор, листая газету, я сижу в каком-то гадюшнике с сумасшедшим, у которого в руках заряженное ружье. Над нами и под нами в своих квартирах, наверное, люди уже спать ложатся, фильмы субботние смотрят, не подозревая, что рядом с ними, в их доме держат в заложниках человека, заставляют его наносить себе увечья» - С досадой и обидой думал я, беря нож. Стиснув зубы, я провёл ножом по коже тыльной стороны предплечья. Но самое противное в этот момент было не кровь, заполнявшая разрез, а чувство направленного на меня огнестрельного оружия. Казалось, что ружье выстрелит в следующую секунду, дробью врезаясь в тело. От этого можно было свихнуться. И я готов был делать всё, что скажут, боясь сделать лишнее движение, чтобы случайно не дёрнулся палец на спусковом крючке.
- Вот это наш человек! Теперь клади на шкаф. Вот так. Возьми вот это, положи на кровь. – Протягивая платок, проговорил довольный Петрович. – Теперь одень вот это – там будет холодно.
Я одел камуфляжную, зимнюю куртку, которая лежала на раскладушке. От этой куртки воняло нафталином и старьём. Мне уже было всё равно, что там ещё придумает этот больной человек, хотя особого желания сидеть с ним в шкафу я не испытывал.
- Ну что готов?! Давай присядем на дорожку. Выпьешь, а Константин? А я выпью.
Сосед налил себе пол стакана водки. Я сидел и молчал, проклиная вчерашний день, когда просверлил стену, чтобы повесить эту грёбаную картину с нарисованным морем. Как быстро в этой жизни всё происходит, меняется….
- Ладно. Пойдём Костя. – Вставая, проговорил он.
Я не стал долго меня упрашивать, встал и подошёл к шкафу. Открыл скрипнувшую дверцу. Совершенно пустой внутри. Опять щёлкнуло ружьё за спиной:
- Ну, давай заходи.
Я зашел, ощутив, как качнулся и затрещал пол в шкафу. Тем временем сосед отошёл выключить свет. Может это, был шанс, что-то предпринять, но я слишком поздно это осознал. В комнате стало темно. Я стоял, прислонившись к внутренней стенке шкафа. Появилась тень соседа.
- Подвинься маленько. Ты главное не дрейфь! - подбодрил меня Петрович, залезая ко мне в шкаф. – Ну, всё.
Он закрыл дверцу. Я вытащил из-за пояса нож и яростно ударил им в темноту.
VI
Лезвие ножа крепко воткнулось в дерево.
- Петрович?! – прошептал я. – Петрович?!
Но никто не ответил. Я отпустил ручку ножа, и стал рукой шарить в темноте. В шкафу я один. Я закричал. В шкафу становилось холодно, откуда-то из щелей сквозил ледяной ветер. Странный шум, напоминавший прибой, за дверцей. Хотелось выйти из шкафа, но я боялся увидеть там источник шума. Дрожащей рукой я коснулся дверцы. Всё! Я зажмурил до боли глаза и толкнул дверцу. В лицо ударил сильный ветер. Медленно открыл глаза.
- Ну, вот и приехали. Ха-ха! - Весело прокричал мне босой человек на песке бескрайнего пляжа. – Погодка здесь конечно.… Но ничего, привыкнешь. Да ты вылась, приехали!
Я присел в шкафу и, отвернувшись, сквозь слёзы засмеялся. Как это страшно и смешно одновременно, когда понимаешь, что лишился рассудка. Всё это слишком сильно для моего понимания. Я закрыл уши руками, закрыл глаза и стал биться головой о стенку шкафа, чтобы поскорее очухаться. «Это старик мне что-то в водку подмешал!».
- Да ты что, Костя?! – Испуганно закричал человек на песке, и принялся тащить меня за куртку. – Ну-ка вылась!
От этого у меня началась истерика, меня всего затрясло. Одна лишь мысль в моей голове носилась вихрем, пока меня волокли по песку: «Я сошёл с ума! Это всё, конец моей жизни!». Но в этот момент меня окунули головой в холодную воду океана. Вода попала мне в нос, рот; уши, погрузившись в воду, наполнились подводными звуками прибоя, трения песка. Солоноватый привкус ледяной воды, песчинка на зубах. Я как будто проснулся от наркоза, настолько реальной оказалась эта «галлюцинация».
- Ты в порядке?! Ну и испугал же ты меня, сволочь!
Мы сидели с ним, обнявшись, у самого океана, мокрые. Смотрели туда, где небо сливалось с водой. Наши ноги лизал прибой. Я набрал песка в руку.
- Знаешь, я так счастлив тебя видеть. – Сказал я своему младшему брату. - Если б ты знал, братишка….
- Зря мы этот шкаф вытащили. Зачем ты в него полез?!
- Нет. Не зря. Я никогда не был так счастлив как теперь. Посмотри вокруг! Целый океан! Небо! Песок! И всё это наше, твоё и моё!
- Хорош, прикалываться, Костя! Пошли лучше домой. – Он встал, отряхиваясь от песка. – Давай кто быстрей!
И он рванул, оставляя следы на мокром песке. Встречный ветер надувал, как парус, его куртку. Я, было, тоже побежал, но остановился. Судорожно закатал рукава куртки. Ни каких порезов
- Ура! – Заорал я, распугав качавшихся на волнах чаек, и обернулся. На песке стоял шкаф: мокрый, почти чёрный, ножки в водорослях. Я постаял ещё мгновение, повернулся и пошёл вслед за братом:
- Мишка! Подожди меня!
Я снял обувь, поднял голову и вдохнул холодный, влажный воздух. Усмехнувшись пасмурному небу, тихо стал напевать, шагая по песку.
©Владимир Дворников
yaplakal.com