Предательство, главы из книги

Обязательно! Читается очень хорошо, хотя в некоторых местах как-то тяжеловато что ли...
Мне интересно что будет дальше... Жду!)

да обязательно выложите продолжение!


закрутил автор сюжет.

Отож...А поменяй немного сюжет-главная героиня,а не герой,погибший брат,а не друг.И не жена снайпер,а муж.И всё-сопли,недостойное бабское чтиво.
Скучно.

Вот вроде легко написано и интересно. НО! Вот лично меня к середине произведения настолько заебали "Алеши", "Сережи", "Ильюши", "Колюши" и пр. ласкательные формы имен, что дочитытывал уже по диагонали и только для того чтобы узнать чем же закончиться.
А в целом неплохо.

Хороший рассказ, но тема немного избита. То, что творилось в Чечне, кто за этим стоял, и кто на этом поднялся на бабки - давно известно. Насчёт девушек-снайперов - да бог его знает, может и были. Вон в ВОВ были ведь и не единицы, а целые взвода. С удовольствием прочитаю вторую книгу, хотя, соглашусь с al1707 - порядком достали уменьшительно-ласкательные имена... Всё-таки не женский роман, хотя сюжет достаточно близок.

никто не знает когда выйдет продолжение?

Очень качественное многобуквие, со временем напряг и пришлось растянуть прочтение на неделю, каждую свободную минуту сразу-же отдавал роману.
С нетерпением буду ждать продолжения.
Ну и, соответственно респект копипастеру.

Огромное спасибо автору.
Книга очень понравилась.
Жду продолжения.

".... Но знаете, что рассказал один раненый чеченец? Кстати, они все трое лежат в соседней палате. Так, вот он говорил, что в том бою снайперами были две девчонки – молдаванка и украинка. Сейчас, говорят, в каждой группе боевиков есть такие как они: из Прибалтики, из Молдовы, Украины и других мест. В Чечню они приезжают подзаработать, а то и просто ради спортивного интереса или острых ощущений. Большинство из них спортсменки-биатлонистки. Вот и выходит, что раненых добивали не чеченцы. Хотя и они тоже не ангелы. Ещё чеченец сказал, что мы русские, за деньги уничтожим друг друга сами. Засада на эту разведгруппу готовилась по наводке одного из российских военных. «Вы, - говорит чеченец, - сами себе большие враги, чем кто-либо другой. Посылаете пацанов в ад и ещё кого-то обвиняете». Еще много он чего сказал, о чем говорить мне не положено..."------ меня вот это напрягает и расстраивает, ребятки, ...больно и грустно а так понравилось, автору СПАСИБО!!! и ++++++++ жду продолжения....

Это сообщение отредактировал serg2500 - 21.06.2011 - 15:00

Очень хорошо!тоже хочу продолжения,когда оно уже появится?

ну так что, "кина не будет"?

Скоро будет продолжение, автор (Геннадий Иванович Козырев) согласился на публикацию книги в Интернет. Примерно через месяц, полтора, с его согласия, выложу полную версию продолжения книги "Предательство".

автору респект, зелень

Товарищи, будет ли продолжение? Обещали, вроде, летом выложить вторую часть!

По многим просьбам, с согласия автора, выкладываю вторую часть романа "Предательство"

Ссылка на первую часть http://www.yaplakal.com/forum6/topic310400.html?hl=

В начале сентября 1999-го года наспех сформированная разведрота, в состав которой входило и отделение Алексея, была переброшена в Новолакский район Дагестана. В это время здесь шли жестокие бои за основательно укрепленные ваххабитами дагестанские села Карамахи и Чабанмахи. Кроме местных ваххабитов, федеральным войскам и местной милиции противостояли хорошо вооруженные и обученные отряды чеченских боевиков и наемников под командованием полевых командиров Басаева и Хаттаба. Обе воюющие стороны несли ощутимые потери в живой силе и вооружении.

Это сообщение отредактировал Golovoed - 19.03.2012 - 21:29

Козырев Г.И. Предательство. Социально-психологический роман. – М., 2007 – 2012.
События в романе разворачиваются в России в самый её трудный и драматический период – во второй половине 90-х годов прошлого века. Судьбы его героев тесно переплетены с судьбою российского народа, оказавшегося на историческом перепутье. Вместе с ним они переживают коллизии и тяготы «бандитского капитализма», нравственного разложения общества и трагедию двух чеченских войн.

Технический редактор Наталия Иконникова
Литературный редактор Татьяна Репина
Художник Светлана Киселёва


Предатели, как стая воронья,
Кружатся над истерзанной страною.
На фоне лжи, бесстыдства и вранья,
Они свой падший мир на нашем горе строят.

Они бьют в спину, чтоб не засветиться,
Когда страна и люди на краю.
Не по нужде, а просто чтоб нажиться,
За счет других, улучшив жизнь свою.

Но божий суд не внемлет звону злата -
За все душой придется заплатить.
Неотвратима за предательство расплата:
Им в горнем мире никогда уже не быть!

Часть вторая

35. Новая война

Кто порешил что быть войне, начав масштабное убийство?
Кто тот неведомый убийца? И льётся кровь по чей вине?
…Идет война по всей округе, войной охвачена страна.
И кровью отмывают руки те, для кого она нужна.

В начале сентября 1999-го года наспех сформированная разведрота, в состав которой входило и отделение Алексея, была переброшена в Новолакский район Дагестана. В это время здесь шли жестокие бои за основательно укрепленные ваххабитами дагестанские села Карамахи и Чабанмахи. Кроме местных ваххабитов, федеральным войскам и местной милиции противостояли хорошо вооруженные и обученные отряды чеченских боевиков и наемников под командованием полевых командиров Басаева и Хаттаба. Обе воюющие стороны несли ощутимые потери в живой силе и вооружении.
Непосредственное участие в боевых действиях разведрота не принимала. В ее задачу входили скрытные рейды во вражеский тыл с целью получения разведданных и нанесение внезапных ударов по базам и колоннам противника. Иногда рота обеспечивала безопасность прохождения войсковых колонн. Несмотря на то, что рота формировалась в спешке, в ее состав входили только контрактники, уже отслужившие срочную в десантных войсках. Многие из них участвовали в первой чеченской войне и, так же как и Алексей, имели свои личные претензии к «чеченам». Командир роты – капитан Селин Олег Михайлович – до этого в Чечне не воевал, но имел опыт боевых действий в Афганистане. Говорили, что в одном из боев капитан (тогда еще старший лейтенант) получил серьезное ранение и ушел на гражданку. Восстановив здоровье, работал тренером в секции боевых искусств в городе Подольске. Тяжело переживал поражение федеральных войск в первой чеченской компании. А во вторую - не выдержал и решил вернуться в строй.
Уже через пару недель ведения боевых действий Алексей ощутил разницу между первой и второй чеченскими компаниями. Во-первых, федеральные войска были более подготовленными к ведению боевых действий в сложных условиях горной местности. Во-вторых, бойцы и командиры в основном были уверены в своей правоте. Ведь война началась с вторжения чеченских боевиков в Дагестан. В-третьих, агрессия боевиков выбила один из главных козырей у западных и продажных российских СМИ, а также у заангажированных правозащитников, которые в первую чеченскую немало потрудились на ниве очернительства федеральных войск.
По поводу того, кто спровоцировал это вторжение и для чего, ходили разные слухи. Алексей помнил слова Николая о том, что эта война, наверное, спланирована в Москве для того, чтобы успешно провести выборы нового президента, который, будучи пока еще и.о. премьер-министра, обещал «мочить террористов в сортире». Но, главное, - изменилось отношение самих чеченцев к России и федеральным войскам. За годы существования Чеченской республики Ичкерия мирное население Чечни вконец оголодало. И если в первой войне большинство чеченцев верило, что добившись независимости от России, они смогут сами наладить благополучную жизнь, то теперь многие из них с ностальгией вспоминали те еще предвоенные (до начала 90-х) годы, когда выделяемые федеральным Центром деньги доходили почти до каждого чеченца.
Москва и после Хасавюртовского соглашения продолжала выделять деньги чеченским пенсионерам и бюджетникам, так как формально Чечня оставалась в составе Российской Федерации. Но эти деньги, по словам самого Масхадова, в основном тратились на закупку оружия и на содержание вооруженных формирований, в том числе и наемников. Республику раздирали внутренние противоречия. Многие чеченцы во главе с президентом Ичкерии Масхадовым пытались создать светские органы власти, с их помощью навести порядок в республике и установить добрососедские отношения с Россией. Но им мешали так называемые исламисты (ваххабиты), возглавляемые Басаевым и Хаттабом, которые мечтали о создании всемирного халифата. Этим «борцам за веру» и их покровителям нужна была война с Россией. Поэтому новое руководство Ичкерии, по сути, так и не сумело создать единый центр управления. Одни группы чеченцев подчинялись Масхадову, другие – Басаеву и Хаттабу, а третьи – «индейцы» - были сами по себе. Разбои, грабежи, похищение и торговля людьми, в том числе и своими соотечественниками, стали обыденным явлением. Как раковая опухоль «независимая Ичкерия» продолжала распространять очаги насилия на все прилегавшие к ней регионы.
Для чеченского народа, никогда не имевшего опыта строительства своего централизованного государства, испытание свободой обернулось новой трагедией, новым витком междоусобных и клановых войн. Масла в огонь подливали и различного рода эмиссары из Турции и Ближнего Востока, которые готовы были платить, но лишь за подготовку к войне с Россией. Поэтому в условиях начавшейся новой войны с федералами большинство чеченцев понимали, что чем быстрее федеральные войска разгромят противостоящие им чеченские вооруженные формирования, тем быстрее в их городах и селах наступят мир и порядок.
Нередко мирные жители отказывали боевикам в своем покровительстве и даже оказывали им вооруженное сопротивление. Во многих населенных пунктах местные жители создавали отряды самообороны, которые не пускали боевиков в свои дома. Это было связано, прежде всего, с тем, чтобы не дать повода федеральным войскам обстреливать чеченские села и города и производить в них «зачистки». Но были среди чеченчев и такие, которые явно симпатизировали федералам, и всячески способствовали поиску и ликвидации чеченских боевиков.
Видя бесперспективность своей борьбы, некоторые полевые командиры, вместе со своими бойцами, складывали оружие. Часть из них стали основой для создания лояльных федеральному центру боевых отрядов самообороны.

36. Тревожное известие

Свое первое письмо родителям со второй чеченской Алексей написал сразу по прибытию в Дагестан, когда точно узнал адрес своей полевой почты. Ему было стыдно перед родителями за свое бегство, за то, что он оставил им свои нерешенные проблемы. Все эти дни он старался не думать о том, что произошло там, в Москве и что могло случиться после его отъезда. По этому Алексей проявлял особое рвение в службе, не жалея ни себя, ни своих подчиненных. Еще до прибытия в Дагестан, на военном полигоне близ Моздока, рота пристреливала только что полученное вооружение и отрабатывала координацию действий в «боевой» обстановке. И здесь у Алексея произошел первый серьезный разговор с командиром роты капитаном Селиным. Тот пригласил Алексея в штабной вагончик и после доклада пригласил присесть.
- Вижу, сержант, усердствуешь в службе. Может, до генерала хочешь дослужиться?
- Никак нет, товарищ капитан. Просто считаю, что все отработанное на учениях может пригодиться в реальном бою.
- Так то оно так. Но твои ребята только что с гражданки и не все успели набрать необходимую форму. Сам то ты, я вижу, в прекрасной форме. К тому же мастер спорта. Поэтому нельзя сразу требовать от каждого того, что сам умеешь. А то ведь может возникнуть неприязнь в отношениях, а это не способствует взаимодействию, особенно в бою. Ну, ты понял, о чем я?
- Так точно, понял – заучено выпалил Алексей.
- Ну, хватит нам формальности, - сменил тон капитан. – Давай попробуем как-то попроще… У тебя в личном плане все в порядке?
- Да, вроде бы все… - неуверенно промямлил Алексей.
- А мне кажется не все. Может, скажешь, что там у тебя? В бой идти с камнем на душе чревато и для себя, и для окружающих.
- Извините, товарищ капитан, но я пока ничего не могу сказать. Может чуть погодя…
- Хорошо, иди, но помни о том, что я тебе говорил…
В письме домой Алексей писал, что их войсковая часть стоит в резерве и охраняет склады. А он лично в качестве тренера занимается с пребывающим пополнением. Эта легенда пришла ему на ум уже в ходе написания письма, которое он неоднократно начинал и рвал. В конце письма он просил написать о сыне. Про Наташу Алексей даже не упомянул. Но так просто уже невозможно было вычеркнуть из своей жизни человека (или «нелюдя»), который там уже занял свое особое место.
Ответ пришел неожиданно быстро. Буквально через 6 – 7 дней. Письмо писала, как обычно, мама. Она была рада, что Алексей, наконец, нашелся. «А то мы уже и не знали, что подумать». Мама не стала ругать сына за то, что он уехал, даже не попрощавшись. Она просила Алексея заботиться о своем здоровье, а если есть такая возможность, то скорее возвращаться домой.
Читая эти незамысловатые мамины слова, Алексей мысленно ругал себя, «непутевого сына», и жалел маму. А все его существо при этом наполнялось сыновней любовью и добротой. Но дальше пошли строки, прервавшие возникшую идиллию. «Алеша, в тот самый день, когда выписывали Сережу, сбежала Наташа. Медсестра вышла с Серёженькой на руках, а Наташа не вышла. Оказывается, внизу ее уже ждали какие-то люди из органов. Наташа, видно, про это знала и ушла через какой-то другой выход. Те, которые ждали, стали бегать по этажам, но ее не нашли.
В этот день Сережу нам не отдали. Его увезли в дом ребенка на Новокузнецкой и там держали под охраной целую неделю. Наверное, думали, что Наташа попытается выкрасть ребенка. Нам пришлось брать справку, что отец ребенка - наш сын и что в настоящее время отец служит в Армии. Я оформила опекунство на Сережу и только тогда его нам отдали».
Далее мама писала, что к ним приходил человек из органов и долго выспрашивал о том, не замечали ли мы чего-то подозрительного в разговорах и поведении Наташи. Говорил, что она очень опасный человек и какой-то тайный агент и террорист. Просил немедленно сообщить по оставленному телефону, если мы что-то узнаем о ней. Еще мама писала о том, что в квартире, где проживали Алексей и Наташа, в присутствии понятых, был произведен обыск. Все Наташины документы, бумаги, фотографии и кое-какие вещи были изъяты как вещдоки. Далее мама намекнула, что «фотографии, которые ты подарил папе, он хранит у себя». Из этого сообщения Алексей понял: люди из органов не в курсе того, что он и его родители еще до попытки ареста Наташи знали о ее прошлом. В сложившейся ситуации для Алексея это было очень важно. Иначе его могли бы обвинить в укрывательстве и даже в пособничестве террористке. В конце письма мама еще раз просила, «если это возможно» поскорее возвращаться домой…

37. Допрос

Через три дня после получения письма от родителей Алексея вызвал к себе ротный. В это время разведчики отдыхали после проведенной накануне боевой операции в небольшом предгорном чеченском селе. Выставив по периметру села охрану, основной состав роты расположился в пустующем здании школы. Ротный занял бывшую учительскую, которая располагалась на втором этаже в центре двухэтажного, старой кирпичной постройки здания. Внешний вид школы свидетельствовал о том, что она пережила не один штурм и не одну бомбежку. Стены здания были испещрены пулями и осколками снарядов. В большинстве окон были выбиты стекла и они зияли могильной пустотой. Правый угол здания на уровне второго этажа был разворочен прямым попаданием артиллерийского снаряда.
Чтобы попасть к ротному, Алексею надо было всего лишь пройти по обшарпанному, засыпанному битым стеклом и обсыпавшейся штукатуркой коридору и подняться на второй этаж. Постучав в дверь, на которой еще сохранилась в пластиковой рамочке надпись «Учительская» и, дождавшись нетерпеливое «Войдите!», Алексей открыл дверь, переступил порог и доложил:
- Товарищ капитан, сержант Кузнецов по Вашему приказанию прибыл! – при этом он заметил, что за единственным уцелевшим столом, стоявшим почти посередине довольно просторного помещения, напротив ротного сидит какой-то незнакомый ему капитан. Левый от входа угол учительской был завален сломанными столами и стульями. Правая стена помещения была заставлена полками с учебной литературой и журналами успеваемости. На сером от вековой пыли полу, вперемешку с разбитыми стеклами то тут, то там валялись растрепанные книги, журналы, ученические тетрадки и еще какие-то бумаги. Из трех окон в помещении стекла уцелели только в одном - среднем. Два крайних окна были затянуты прозрачной поливиниловой пленкой. Сидевший за столом незнакомец пристально уставился на вошедшего Алексея. «Наверное, приехал на бронетранспортёре (БТР-80), который час назад подкатил к зданию школы», - подумал Алексей.
- Вольно, товарищ сержант, - ответил с прохладцей в голосе ротный и продолжал уже более участливо, - Тут вот к нам прибыл капитан Филин из штаба дивизии, хочет с тобой поговорить кое о чем наедине. Так что я вас пока оставлю…, - с этими словами ротный вышел из комнаты, демонстративно плотно закрыв дверь. Алексею показалось, что во взгляде ротного, которым он окинул Алексея, перед тем как прикрыть дверь учительской, был и немой укор, и сочувствие, и поддержка, мол «крепись, я с тобой».
- Присаживайся, сержант, - слегка скрипучим голосом, уже на правах хозяина предложил капитан Филин. – У нас с тобой долгий разговор…
Алексей присел на расшатанный, недовольно заскрипевший под ним стул.
- Сержант Кузнецов, Вам знакома эта особа, - с металлом в голосе спросил капитан, переходя на «Вы» и протягивая взятую из раскрытой перед ним объемистой папки фотографию. На фото была запечатлена Наташа. Она стояла на лыжах, в светло-голубом, с красной окантовкой спортивном костюме, со спортивной винтовкой за спиной. Этот снимок Алексей уже видел, когда перебирал Наташины документы в поисках адреса ее родителей.
- Да, знакома. Это моя жена, Наташа.
- А это кто, в центре? – спросил капитан, протягивая Алексею очередное фото, на котором были запечатлены три человека в камуфляжной форме. Алексей пригляделся: слева на фото стоял высокий бородатый мужчина с такой же черной, как и борода, кучерявой головой, обвешанный подсумками с боеприпасами и с гранатометом РПГ-7, приставленным к правой ноге; справа стоял невысокий, худощавый мужчина в вязаной шапке с автоматом АК-74 на груди; в центре снимка находилась высокая стройная девушка, с коротко постриженными светлыми волосами, увенчанных темным беретом, правой рукой она держала приставленную к ногам снайперскую винтовку. В девушке Алексей опознал свою жену, и внутри у него похолодело, а по спине пробежали «мурашки».
- Кажется, в центре тоже она… Ну, в общем, моя жена, - выдавил из себя Алексей.
- Тебе только кажется, а мы точно заем, что твоя жена – активный участник боевых действий на Кавказе. На ее счету десятки загубленных жизней. А ты, по нашему мнению, в лучшем случае, ее прикрываешь, а в худшем – являешься ее подельником.
- Да что Вы, товарищ капитан. Я сам этих гадов, еще в первую чеченскую давил, пока меня не ранили. Да и вообще… как такое можно говорить?
- А так. И для этого у меня есть все основания. Вот, скажи-ка мне, сержант, зачем ты вдруг отправился на Кавказ, когда жена в роддоме рожает. В такое время надо быть при ней. Ну, хотя бы забрать с ребенком из роддома, уладить все по уму. А ты, вроде как сбежал, или получил срочное задание. Как прикажешь это понимать?
Алексей понимал, что с точки здравого смысла, объяснить его отъезд на войну, в то время, когда жена находится в роддоме, невозможно. И капитан это прекрасно понимает. Но, что же делать? Как доказать, что он не пособник бандитов и террористов? Если во всем признаться, то наверняка задержат для дальнейшего расследования. «Нет, надо держаться начальной версии. Тем более что у следствия, благодаря родителям Алексея, нет прямых доказательств того, что он знал о преступлениях своей жены», подумал Алексей, и это придало ему уверенности.
- Я, товарищ капитан, еще в 96-м, как только оклемался после ранения, пошел в военкомат, чтобы вернуться в Чечню. И даже прошел медкомиссию и всякие там формальности. Но в этот момент война закончилась. Поэтому в этот раз, как только мне позвонили из военкомата, я сразу и согласился.
- Вот в этом деле, - капитан кивнул на лежавшую перед ним папку с бумагами, - всё твоё досье. Поэтому, не надо вводить меня в заблуждение, сержант. Ты не сразу согласился на предложение из военкомата. С начала отказался, а потом, через пару дней, вдруг сам напросился. Так что же произошло за эти два дня?
- Жена родила, я ее навестил. Узнал, что у нее и у ребенка все в порядке. А потом позвонил в военкомат, а там сказали, что группа добровольцев уже набрана и завтра вечером отбывает. Если я готов ехать, то могу еще успеть. А то следующая группа будет неизвестно когда. Я решил, что этот шанс нельзя упускать. Вот так все и произошло.
Алексей был доволен своим ответом на самый сложный, по его мнению, вопрос следователя. Он даже порадовался, заметив на лице капитана некую растерянность. Да и последующая речь следователя была не столь уверенной, как прежде. Записав что-то в своем протоколе, капитан продолжил допрос:
- Какое влияние на твое решение, поехать в Чечню, оказал твой сослуживец Николай?
- Никакое, - уверенно ответил Алексей. А в голове у него возникла новая тревога: «Они все пронюхали, и про Николая, и про Стаса. Наверное, знают и про расправу над Кешей и его дружками. Но Стас не в курсе наших дел, а Николай не выдаст», подумал Алексей и, совладав со своими сомнениями, продолжил: - Николай даже пытался меня отговорить, но я уже все решил заранее.
- Я в курсе, что Николай Мышляев действительно пытался отговорить тебя от поездки, и что ты его не послушал. А вот Стас Правдин был даже не в курсе твоих планов. Он бы, по его словам, тебя бы просто не пустил. Вот и получается, что все нормальные люди были против твоей поездки. Я уже не говорю про твоих родителей, которые остались с малышом на руках. Они просто в шоке. А ты, наперекор всем полез в самое пекло. - В голосе капитана вновь послышался металл.
«Видимо, пронесло», - подумал Алексей - «У следствия нет явных доказательств того, что он перед выездом на Кавказ знал, кто такая Наташа». Но Алексея возмутили слова капитана о том, что нормальные люди не могут «лезть в пекло», то есть – добровольно защищать свою Родину.
- Выходит, что сюда, ну в это самое пекло, добровольно лезут только одни ненормальные. А в первую чеченскую нас кто-нибудь спрашивал, когда необстрелянных юнцов бросили на растерзание матёрым головорезам? Да еще и периодически предавали. Из своего отделения после последнего боя, тогда, в 95-м, в живых остался я один. А теперь меня обвиняют чуть ли не в предательстве. Да как Вы смеете…!? – Алексей все больше распалялся под воздействием своих слов.
- Никто тебя ни в чем не обвиняет! И не надо придираться к словам! - резко оборвал Алексея капитан. Потом он неожиданно встал и, хрустя битым стеклом, прошелся, огибая стол и сидящего за ним Алексея. Завершив круг, следователь несколько секунд стоял, взявшись за спинку своего стула, потом, тяжело вздохнув, опустился на стул и заговорил спокойным, слегка приглушенным голосом:
- Я досконально изучил твое личное дело, Алексей. - Следователь в первый раз за все время беседы назвал Алексея по имени, - И про тот бой, в котором погиб твой друг сержант Коваль, тоже знаю в деталях. Знаю что ты смелый и даже отважный человек. Об этом, кстати, говорил мне и ваш ротный. Да и полученная тобой еще в первую чеченскую, медаль «За отвагу» – лучшее тому подтверждение. Но я никак не могу понять, как можно было жениться на террористке, прожить с ней почти год, нажить ребенка и не догадаться, с кем ты делишь свою жизнь. Но самое парадоксальное, и об этом я тебе тоже должен сообщить, что твоя, тогда еще будущая жена, принимала непосредственное участие в том самом бою. И на ее счету убийство многих твоих товарищей, возможно и твоего друга. Ты хоть это понимаешь?
Капитан выжидающе смотрел на опустившего глаза и съежившегося как нашкодивший щенок Алексея. После слегка затянувшейся паузы Алексей заговорил:
- Сейчас, кажется, я все понимаю. Но тогда, летом 96-го я просто влюбился. Скорее это была не столько любовь, а какая-то неземная страсть от отчаяния. Ведь перед этим я потерял своего единственного друга, а моя невеста вышла замуж за другого. А тут еще и война закончилась позорным соглашением. Я чувствовал себя покинутым, преданным и униженным. Родные и близкие своей жалостью меня еще больше раздражали. Я был просто в отчаянии. Встретив Наташу, которая увидела во мне вполне нормального парня, я ухватился за неё как утопающий за соломинку. Да и на лбу у неё не было написано, что она террористка. И своим поведением она никак себя не проявляла.
Говоря эти слова, Алексей был абсолютно искренним. После отъезда на Кавказ он сотни раз пытался ответить на вопрос «как он мог жениться на убийце своего друга». Поэтому, отвечая на вопрос, заданный следователем, он, по сути, отвечал и на вопрос, волновавший его самого.
- Неужели ты ничего такого за ней не замечал? Ведь у нас есть сведения, что она все это время, которое жила с тобой, поддерживала связь со своими прежними работодателями. Ведь они так просто своих «крестников» не отпускают.
- Замечал, что она очень неравнодушна к деньгам. Ей всегда их было мало. И еще, как я уже потом понял, она достаточно эгоистична, любит доказывать свое превосходство над другими, презрительно относится к москалям, и для достижения своих целей может решиться на многое. Но, чтобы ради денег или своих амбиций добивать раненых – такого, я от неё, конечно же, не ожидал.
- Допустим… Допустим - я поверил что ты не знал о ее преступной деятельности. Но объяснить твой поспешный отъезд сюда, когда жена в роддоме, я не могу. К чему такая спешка?
- Товарищ капитан, я уже говорил, что давно ждал случая, чтобы вернуться в Чечню…
- Для чего-о-о!? – почти закричал капитан.
- Я не могу этого объяснить. Но чувствую себя виноватым перед своими погибшими товарищами, перед своим другом.
- И ты вернулся, чтобы мстить? Так я уже насмотрелся на таких «мстителей», которые, прикрываясь высокими чувствами, издеваются над беззащитными людьми, пытаясь решить свои личные комплексы. Человек хуже любого зверя. Зверь не станет глумиться над поверженным противником, а человеку это доставляет удовольствие. А всему виной – чувство мести или комплекс собственной неполноценности. Но мне кажется, что ты, сержант, - капитан оценивающе посмотрел на Алексея, - не из таких мстителей-садистов. Поэтому причина твоего срочного отъезда должна быть очень серьезной.
- Ну, зачем Вы так… Когда тебя незаслуженно обидели или унизили, то хочется как-то реабилитироваться, восстановить справедливость, что ли... А когда унизили целый народ, то неравнодушные люди не должны стоять в стороне. Наша рота, мне кажется, сплошь состоит из таких - неравнодушных. И у каждого из них там, на гражданке, наверняка были неотложные дела. Да вы лучше у ротного спросите – зачем он здесь. Ведь дома у него остались жена, дети, любимая работа…
- Уже спрашивал, - раздраженно прервал Алексея капитан. - И о тебе тоже спрашивал... – Выдержав небольшую паузу, следователь продолжил уже более доброжелательно: - Это благодаря твоему ротному я здесь с тобой философствую. Первоначальная установка у меня была – забрать тебя и увести в штаб дивизии или еще куда, для выяснения существа проблемы. Но твой ротный меня отговорил. Он, по сути, поручился за тебя.
Капитан задумчиво помолчал, перебирая лежащие перед ним бумаги. Потом, видимо найдя то, что искал, протянул Алексею очередное фото.
- Вот на, полюбуйся.
Фотография запечатлела сидящих на скамейке в каком-то сквере мужчину и женщину. В женщине Алексей узнал свою жену, а в сидящем рядом с ней интеллигентного вида мужчине – незнакомого ему уроженца Кавказа. Алексей уже ничему не удивлялся. Он был готов к самому худшему.
- Тот, что рядом – Аслан Тагиев. В первую чеченскую работал в штабе Дудаева и Масхадова. Неоднократно участвовал в боевых действиях, в основном в диверсионных рейдах. Два года назад под чужой фамилией перебрался в Москву. Формально занимался бизнесом, а на деле… ну, в общем, продолжал свою основную деятельность. Он у нас был в разработке и благодаря этому мы вышли на твою жену. Хотя кое-какое досье на неё имелось и до этого. Но её замужество, смена фамилии и переезд в Москву нас сбили со следа. К сожалению, в этом деле есть и доля твоего участия…
- Но, товарищ капитан…!
- Все, сержант, хватит об этом. Я хочу сообщить тебе кое-какие детали случившегося. Самого Тагиева мы задержали. Но он, через подельников, успел организовать побег твоей жене. На родине у своих родителей она не появлялась. Выходит, что самое безопасное сейчас для нее место – это Чечня. И вполне вероятно, чтобы отработать услуги своих хозяев и нажить хоть какой-то капиталец на будущее, она вернется к своему прежнему ремеслу. Ты понимаешь, о чем я?
- Понимаю.
- Поэтому не исключаю возможность вашей встречи в боевой обстановке. И вот на такой случай, у меня есть к тебе конкретный вопрос: готов ли ты, сержант, стрелять на поражение в мать своего ребенка? Может тебе лучше вернуться в Москву? Я в этом могу посодействовать…
Алексей уже много раз задавал себе вопрос, волновавший сейчас следователя: «готов ли он стрелять в мать своего ребенка?». Он даже сравнивал сложившуюся ситуацию с той, которую описал Михаил Шолохов в своем произведении «Донская повесть». Главный герой рассказа, узнав, что основным виновником гибели многих его боевых товарищей является его сожительница и мать только что родившегося ребенка, приговаривает ее к смерти и приводит приговор в исполнение. Алексей считал, что в сложившихся условиях, главный герой рассказа иначе поступить не мог. Поэтому и для себя он уже принял единственно возможное, по его мнению, решение.
- Да, я готов стрелять на поражение в… в мою бывшую жену, - твердо заявил Алексей. - Наверное в мирной обстановке я бы не смог этого сделать. Но теперь, когда она, возможно, опять отстреливает наших ребят, я обязан ее обезвредить как можно скорее. Это мой долг перед моим другом и другими погибшими товарищами…

38. Предательство: причины и последствия

Поздним вечером, когда уже совсем стемнело, и на небе стали появляться пока еще тусклые звезды, до которых стремились дотянуться росшие по периметру школьного двора пирамидальные тополя, Алексея вызвал к себе в «учительскую» ротный. Он сидел за столом на месте, которое несколько часов назад обсиживал следователь, допрашивавший Алексея. На середине стола стоял электрический фонарь, тускло освещавший помещение, которое в сумеречном свете казалось бесконечно большим, а дальние углы за спиной ротного – таинственно черными. Окна «учительской» были плотно занавешены плащ-палатками, что создавало видимость защищенности от внешних угроз военного времени. Все это Алексей увидел, когда он, постучавшись и услышав «входи», открыл дверь, переступил порог и доложил о своем прибытии.
- Проходи, присаживайся…
Ротный сосредоточенно записывал что-то в лежавшем перед ним блокноте. Закончив писать, закрыл блокнот и отодвинул его в левую от себя сторону. Щелкнул авторучкой, убирая стержень, положил ее на блокнот и поднял свой взгляд на Алексея:
- Знаешь, зачем вызвал?
- Догадываюсь, товарищ капитан.
- Это хорошо, что догадываешься. Тогда сразу перейдем к делу. Прошлый раз у нас с тобой не получилось поговорить по душам. А сейчас меня обязывают обстоятельства. Готов ли ты теперь говорить со мной на чистоту?
- Да, товарищ капитан. Я не только готов говорить, а даже имею такую потребность. Ведь мне здесь пока не с кем поделиться тем, что наболело. Вот сегодня говорил со следователем – вроде неплохой человек, вошел в мое положение. Но всего рассказать я ему не мог, боялся, что он меня отстранит от дела и заберет с собой. А Вам я могу рассказать все, как есть…
И Алексей рассказал капитану Сенину про тот злосчастный бой и про снайперов. Про то, как погиб его друг Серега, спасая его, Алексея. Про фотографию, на которой были запечатлены Белка и Стрелка, и про страстное желание и потребность – найти и уничтожить убийцу. Про Свету, которая вынуждена была выйти замуж за другого. Про то, как он радовался рождению сына, а потом узнал, что мать этого сына – убийца его друга…
Закончив свой рассказ, Алексей выжидающе посмотрел на погруженного в себя, и казалось, не слушавшего его капитана. Между тем, капитан придвинул к себе блокнот с лежавшей на нем авторучкой, взял ее в правую руку и, щелкнув несколько раз, выдвигая и задвигая пишущий стержень, положил ручку обратно на блокнот. Потом он заговорил, как бы размышляя:
- Да…, закрутила тебя нелегкая. Шекспир со своими трагедиями отдыхает…. А что касается того боя… ну, в котором погиб твой друг, то вашу разведгруппу продал чеченам кто-то из ваших же высоко поставленных командиров.
- Это я и сам уже понял. Но не могу понять другое. Как может командир торговать жизнями своих бойцов. Ведь возможно и сам он когда то ходил в атаку. Как потом можно с этим жить! – разволновался Алексей.
- По этому поводу у нас еще в Афгане появилось весьма зловещее понятие – «бизнес на крови». Я много размышлял о феномене предательства. Ведь в свое время в Афгане наш наиболее боеспособный «королевский батальон», в котором я служил, был также продан душманам. Утром 30-го апреля 1984 года наш комбат капитан Александр Королев получил от командира полка подполковника Сёмина приказ, – произвести прочесывание долины реки Хазара Пандшерского ущелья. Шли двумя ротами. При этом третья рота шла справа по господствующим высотам. Но в какой-то момент командир дивизии, генерал-майор Логунов отстранил командира полка от командования операцией и приказал комбату Королеву, чтобы третья рота оставила господствующие высоты и двигалась по дну ущелья. При этом комдив обещал прикрытие с воздуха. Однако никакого прикрытия мы в этот день не дождались. Как только третья рота спустилась на дно ущелья, нас атаковали душманы, в том числе и с только что оставленных высот.
Я тысячу раз задавал себе вопрос: «зачем комдив “опустился” до командования отдельной ротой?». Ведь есть и комбат, и командир полка – опытные боевые офицеры. Другой вопрос: «зачем комдив настойчиво требовал, чтобы третья рота оставила господствующие высоты?» – Ротный явно разволновался и замолчал. После небольшой паузы он продолжил свой рассказ.
- В результате такого «верховного» командования две роты, учувствовавшие в этой сомнительной операции, были почти полностью уничтожены. В этом бою погиб мой лучший друг Илья Колосов. Мы с ним дружили со школьной скамьи: вместе поступили в военное училище, вместе его окончили и вместе попросились в Афганистан. Я получил несколько тяжелых ранений, потерял сознание и чудом остался жив. Возможно, добивавшие нас душманы посчитали меня мертвым. После госпиталя я уже не вернулся в часть, хотя военная служба мне нравилась. Слишком велика была обида за то, что нас, как баранов, продал высокопоставленный подонок.
Так же как и ты, я много раз задавал себе вопросы: «Как может за горстку сребреников командир предать своих подчиненных, которые верят ему как отцу?» «Как он может после этого спокойно жить и пользоваться добытыми своей подлостью деньгами, на которых кровь и жизни его боевых товарищей?» «Наконец, как он может смотреть в глаза своим детям, жене и другим людям, объясняя источники своего финансового благополучия?» Я уже не говорю о греховных последствиях для предателя. Можно этому верить, можно не верить. Но предательство, по святому писанию, является одним из самых тяжких грехов, последствия которого ложатся на многие поколения предателя. При этом предателю не только уготован ад после его смерти. Он и при жизни является носителем ада, так как его поступки сеют зло. Кстати, Данте в своей «Божественной комедии» поместил предателей в самый последний и самый страшный девятый круг ада.
- Божья кара – конечно же, серьезный аргумент, но лишь для верующего человека. – В словах Алексея слышалась чуть заметная ирония. – Но как быть с теми, кто ни во что не верит, или с теми, кто сознательно продал душу Дьяволу. Им, очевидно, наплевать на судьбы своих потомков. Как быть с такими выродками? Я не хочу ждать, когда кого-то из потомков предателя настигнет божья кара или сам иуда раскается. Ведь есть и мирская власть, и общественное мнение. Почему наше общество и соответствующие органы не выявляют и не уничтожают предателей? – стараясь не давать волю чувствам, полемизировал Алексей.
- И об этом я тоже много думал, и даже пришел к кое-каким умозаключениям. Если желаешь, могу поделиться.
- Да, конечно, – с готовностью согласился Алексей. - Для меня это очень важно…
- Тогда слушай. Предать могут лишь те, кому мы доверяем, т.е. «преданные» люди. В этом и состоит глубина трагедии жертвы предательства. Само предательство – явление весьма многогранное. Это только в святом писании все роли четко распределены: Иисус – жертва предательства, Иуда – предатель, ученики Иисуса – святые апостолы. А в реальной жизни все гораздо сложней. Человек может предать других, например, спасая свою жизнь. Может предать из-за гордости, зависти или чтобы сохранить честь мундира и т.д. Существуют также разные уровни предательства. Например, один целенаправленно спланировал и осуществил предательство, другой, по каким-то причинам, его прикрыл или просто промолчал. Самым подлым видом предательства, на мой взгляд, является сребролюбие. Это когда человеку ничего не угрожает, а он стреляет в спины своих бывших товарищей ради своего обогащения. Например, в начале 90-х генерал-майор Калугин, служивший в отделе внешней разведки, продал агентурные данные страны западным спецслужбам и эмигрировал. Создававшаяся десятилетиями агентурная сеть была провалена. Ради собственной наживы этот иуда предал своих товарищей и свою Родину.
Теперь главный вопрос: почему спецслужбы и само общество стали более терпимо относиться к предателям? Главная причина, на мой взгляд, состоит в том, что в последние годы наше общество существенно деградировало в нравственном плане. Причины такой деградации были заложены еще идеологией большевизма. Одним из главных своих врагов большевики считали религию. «Религия – опиум для народа», ну и все такое. А ведь в любом обществе, религия, по сути, является нравственной конституцией. Например, во всех основных религиозных писаниях содержится постулат: «не делай другому того, чего не желаешь себе». Касаемо нашей темы, это означает: «не предавай других, если не желаешь стать жертвой предательства сам». Разрушая храмы, убивая священнослужителей и уничтожая основы религиозной нравственности, большевики пытались создать новую коммунистическую мораль. Например, Ленин пытался теоретически обосновать идею новой «классовой» морали, в которой моральным считается все, что способствует достижению идеалов коммунизма. А если говорить проще – цель оправдывает средства.
- Товарищ капитан, Вы бы еще вспомнили монголо-татарское иго и крепостное право, - не выдержал Алексей. – В последнее время так называемые «демократы-прихватизаторы» только и делают, что клянут наше «проклятое» прошлое и разворовывают то, что было нажито и построено при коммунистах. А простой народ с ностальгией вспоминает Советский Союз. Да и сама идея построения коммунистического общества не потеряла своей привлекательности.
- Идея замечательная, нет слов. Но построить справедливое общество неправедными методами нельзя. Насилие, страх, ложь, предательство, возведенные на уровень государственной политики, извращают саму идею справедливости и калечат души ее сторонников. Вед государство это не только совокупность институтов и социальных групп. Это еще и
духовное поле, которое определяется уровнем нравственности людей. Поэтому, когда угроза насилия и страха перестала сдерживать желания и страсти наших сограждан, в стране началась вакханалия 90-х. Большинство россиян, воспитанных советским авторитарным государством в качестве своих подданных, оказались не готовыми к новым рыночным условиям. Более организованными и инициативными оказались криминальные структуры, коррумпированные чиновники и другие люди, как правило, не обремененные нравственными ограничениями.
- Извините, товарищ капитан, но я не улавливаю разницу между предательством «тогда» и «сейчас». Ведь Ваш батальон предали еще при Советской власти.
- Разница имеется, и весьма существенная. Как бы это попроще объяснить… «Тогда», при коммунистах, главным мобилизующим фактором, помимо насилия, была идеология, которая провозглашала весьма привлекательные для большинства людей ценности: равенство, братство, справедливость, защита угнетенных и т.п. Эти ценности, в определенной мере, реализовывались, и большинство простых людей видели какую-то перспективу, какой-то смысл в жизни, какие-то нравственные основы бытия. Но при этом тоталитарная система пыталась контролировать не только поступки, но и мысли людей, и общественное мнение. Именно она, прежде всего, решала: кто предатель, а кто герой. Система могла сегодня одарить человека, а завтра отобрать у него всё, и даже жизнь. Поэтому предавать без одобрения системы было чревато. Тоталитарная система отождествляет себя с государством, со страной, поэтому сотрудничество с заграницей, в ущерб системы, не допускается.
Теперь о предательстве «сейчас». Демократия – это власть народа. Но наш народ, воспитанный в неволе, оказался не готовым взять эту власть в свои руки. Поэтому власть оказалась у скороспелых миллиардеров и коррумпированных чиновников всех видов и уровней. Я бы назвал сформировавшуюся систему - либеральной системой предательства, в которой сильный, подлый, ворюга безнаказанно творит все, что хочет.
- И в чем же отличие этих систем?
- А в том, что тоталитарная система – это самоцель. Все героические поступки, трудовые свершения и предательство своих близких должны работать на систему. Лишь тогда эти действия одобряются системой. Либеральная система предательства – это средство для обогащения людей, создавших и поддерживающих эту систему. Здесь уже на первом месте стоят не интересы системы, а интересы отдельных ее членов. Поэтому можно безнаказанно разворовывать государственную и общественную собственность и торговать безопасностью страны. Предатели-либералы не боятся развала своей страны. Они оптом и в розницу продают своих бывших товарищей и свое отечество. А заработанные своим предательством сребреники прячут в зарубежных банках, скупают там недвижимость, вывозят туда семьи. А Россия для этих иуд – полигон для обогащения. Сложившаяся система власти даже не пытается обосновать свои действия хоть какой-то идеологией и не предлагает внятное направление развития общества. Алчность для создателей этой системы становится основной мотивацией действия, а идеалом – обогащение любой ценой, в том числе и ценой предательства всего и вся.
- Но ведь в большинстве развитых стран тоже правят либералы и демократы. Но там такого разгула воровства и предательства вроде бы нет.
- В относительно здоровом обществе потенциального жулика и предателя сдерживает страх возмездия. В больном обществе происходит негативная селекция. Это когда предатель (реальный или потенциальный) прикрывает другого предателя, нейтрализует или дискредитирует честных людей, пытающихся выявить и наказать предателя. В результате создается порочная система отношений, в которой предатели и их пособники чувствуют себя в относительной безопасности и творят свои черные дела. Многие из них занимают высокие посты в обществе и государстве. По Данте, предатели – носители ада. Преследуя свои корыстные цели, они создают ад для других людей. И ты, и я в полной мере ощутили дыхание этого рукотворного ада. Да и большинство россиян периодически ощущают на себе последствия предательства наших высокопоставленных (и не очень) иуд. И пока в нашей стране существует созданная значительной частью правящего класса «корпорация» воров и предателей своего отечества, никто из россиян не застрахован от выстрелов в спину…
- И где же выход из этого порочного круга?
- У самого предателя, по мнению Данте, совести нет по определению. Поэтому взывать к ней бессмысленно. А выход возможен, только если большинство россиян осознают, что свои интересы они должны отстаивать и защищать сами. Как поется в одной из революционных песен: «Никто не даст нам избавления, ни Бог, ни царь и не герой. Добьемся мы освобождения своею собственной рукой». В середине 80-х по телику рассказывали о событии, произошедшем в США. Там в городе Лос-Анжелесе двое белых полицейских при задержании за какое-то правонарушение жестоко избили чернокожего. Полицейские превысили свои полномочия, но не хотели этого признавать. В ответ на полицейский произвол на улицы города вышли сотни тысяч недовольных горожан. Власти вынуждены были арестовать виновных и провести тщательное расследование. Это один из примеров того, как граждане защищают свои права и интересы. Но для этого надо быть гражданами, а не подданными. К сожалению, большинство россиян относятся к категории подданных. А с подданными можно поступать так, как пожелают люди, захватившие власть и ресурсы. Поэтому в ближайшей перспективе я не вижу выхода из сложившейся ситуации.
- Выходит, мы с вами служим порочной системе власти?
- Система власти никогда не бывает идеальной. Всё дело в мере её порочности. Что же касается нашей службы, то мы, прежде всего, служим своему отечеству, ну а потом уже, в какой-то мере, существующему режиму власти…

39. По следам Белки

После разговора со следователем Алексея постоянно преследовала мысль о том, что Белка находится где-то рядом, и он в любом очередном бою может с ней встретиться. Воображение рисовало различные варианты этой встречи. А однажды ему приснился сон, в котором он копает могилу для Белки, которую собирается расстрелять, как главный герой «Донской повести» Михаила Шолохова расстрелял свою сожительницу. Но когда Алексей закончил копать и попытался выбраться из могилы, он ощутил металлический холод ствола на своем левом виске. Осторожно повернувшись, увидел стоящую у могилы Белку со снайперской винтовкой в руках. Винтовка казалась Алексею бесконечно длинной, а Белка возвышалась над ним как исполин. «Ну что, муженёк, решил убить мать своего ребенка? А где же твое милосердие и соучастие? Чему учили тебя в детстве?» «Меня учили не предавать своих». «Свои – понятие относительное. Это с какой стороны посмотреть. Вот ты для меня самый что ни есть свой. Ведь я твоя законная жена и мать твоего ребенка. А ты мне могилку копаешь. А что ты скажешь сыну, когда он спросит тебя, где его мамка? Ну?... Что молчишь?» «А я скажу сыну всё как есть. Думаю, что он меня поймет и простит». «А вот я не думаю, что он тебя простит, если ты убьешь его мамку. Но я тебя прощаю ради нашего сына. Да и не враг ты мне, а так – очередная мишень. Поэтому под горячую руку лучше не попадайся. А то не ровен час – пристрелю». После этих слов, она перекинула винтовку через плечо и не спеша пошла в сторону заросших зеленкой ближайших гор. Алексей выскочил из выкопанной им могилы, схватил лежавший рядом автомат и закричал вслед почти уже скрывшейся в зарослях кустарника Белки: «Сто-о-о-й»!
Алексей проснулся от собственного крика. Сердце колотилось, руки слегка дрожали, во рту ощущалась сухая горечь полыни. Ему казалось, что все приснившееся он только что пережил наяву. «А ведь Белка действительно продолжает формально считаться моей женой», подумал Алексей. «Надо с этим что-то делать». В этот же день через родителей он подал заявление на развод. И весьма обрадовался, когда дней через двадцать получил присланную мамой заверенную копию документа, свидетельствовавшего о расторжении этого рокового брака.
Предчувствия не обманули Алексея. Белка действительно находилась где-то рядом. В один из пасмурных дней поздней осени, разведроте капитана Селина было приказано обеспечить прохождение военной колонны с грузом через опасный, в плане нападения боевиков, горный участок дороги. Еще накануне была проведена рекогносцировка и все наиболее уязвимые места были распределены между подразделениями роты. Отделение Алексея было определено в резерв. Оно находилось в конце колонны на случай возникновения непредвиденных обстоятельств. И такие обстоятельства неожиданно возникли.
Разведчики заняли правую, по ходу движения колонны, гористую сторону ущелья. Это позволяло им контролировать как дорогу, так и противоположную, сравнительно пологую, с хилой растительностью, сторону ущелья. Когда головная часть колонны стала выползать из тесного ущелья на простор, из небольшой, поросшей редким кустарником ложбинки, находившейся в конце пологого противоположного склона почти на равнине, раздался выстрел из гранатомета и застрочил автомат. Ехавший впереди колонны БТЭР задымился. В колонне началась паника. Разведчики быстро обнаружили плохо замаскированных двух стрелявших и ответным огнем их уничтожили. Но из находившегося на значительном расстоянии от дороги, и на еще большем расстоянии от позиций, занятых разведчиками, оврага застрочил пулемет, в монотонную дробь которого «вмешивались» одинокие выстрелы снайперской винтовки. Ввиду значительной удаленности от колонны, пулемет бил наугад. А вот выстрелы снайпера порой достигали цели. Первой жертвой стал водитель КАМАЗа, пытавшийся своей машиной столкнуть горевший БТЭР с проезжей части.
Возникла весьма сложная ситуация. Пользуясь своим удобным местоположением, боевики, меняя позиции, без особой для себя угрозы обстреливали головную часть колонны, задерживая ее выход из ущелья. Атаковать их с правой скалистой стороны ущелья не представлялось возможным, так как местность перед ними хорошо простреливалась. Капитан Селин приказал сержанту Кузнецову перейти со своим отделением на другую сторону ущелья и зайти засевшим боевикам с тыла. Остальным подразделениям роты - занять круговую оборону и быть готовыми к отражению возможного нападения других чеченских отрядов с тыла. Ротный понял, что целями засевшей на левой стороне ущелья группы боевиков являются задержка колонны и отвлечение внимания сопровождающих. Следовательно, основной внезапный удар по разведчикам будет нанесен со стороны тыла и тогда колонна окажется совершенно не защищенной. Интуиция не подвела капитана. Вскоре разведчики обнаружили две группы чеченов, по 40-50 человек каждая, пытавшиеся незаметно зайти им в тыл. Завязался бой. Капитан доложил о сложившейся обстановке в штаб и попросил выслать вертолет.
Алексей со своим отделением, перейдя вброд речушку, протекавшую по дну ущелья, карабкался по левой его стороне на вершину. «Поторапливайтесь, ребята, - подбадривал он своих бойцов. - От нас сейчас многое зависит». При этом он с удовлетворением отмечал хорошую физическую подготовку сослуживцев. С полным боекомплектом, в бронниках они достаточно бодро преодолевали крутые горные склоны. «Не зря на учениях пришлось попотеть…». В это время он услышал звуки начавшегося боя в расположении разведроты, и, через какое-то время, по рации голос ротного: «Лёха, будь осторожен. Нас с тыла атаковали чечены. Возможно, и с твоей стороны к ним идет подкрепление».
Отделение перегруппировалось. Алексей выслал двух разведчиков вперед. Соблюдая осторожность, но не сбавляя темпа, отделение, преодолев горную гряду, стало спускаться со склона, чтобы зайти в тыл сидевшим в засаде боевикам. Вдруг шедшие впереди разведчики присели перед росшим на их пути кустарником и подали остальным знак: «впереди противник». Алексей приказал бойцам рассредоточиться, а сам, пригнувшись, поспешил к дозорным. Коренастый крепыш с розовым в веснушках лицом Роман Самарин доложил: «Впереди группа чеченов порядка семи-восьми человек, хорошо вооруженных». Алексей осторожно приподнялся над кустарником. Внизу по ложбине метрах в двухстах от притаившихся разведчиков шли семь человек в камуфляжной форме. «Два гранатомета, один пулемет, снайпер – один, автоматы – три. Всего семь», - машинально подсчитал Алексей. Впереди, по ходу движения боевиков, он разглядел чеченов, засевших в небольшом овраге и обстреливавших колонну. С горного склона их позиция была как на ладони, хотя до неё было около километра.
Решение созрело мгновенно. «Надо атаковать впереди идущих чеченов, пока они не оторвались от разведчиков на значительное расстояние». Алексей приказал своим бойцам рассредоточиться и занять боевые позиции. «Из кустов не высовываться. Огонь открывать по команде». Получив подтверждение о готовности к бою, Алексей громко, чтобы слышал противник, скомандовал: «Рота, огонь!». Сразу одиннадцать стволов изрыгнули из своего чрева огненный смерч. Первыми же выстрелами почти вся группа боевиков была уничтожена. Лишь один автоматчик успел залечь и стал наугад обстреливать склон, откуда неожиданно пришла смерть. Но вскоре и он затих.
Алексей посмотрел в сторону оврага, в котором была засада. Боевики спешно покидали свои позиции. Они прошли метров сто пятьдесят по оврагу, отдаляясь от дороги. Но в том месте, где овраг делал поворот в сторону гор, боевики его покинули и пошли почти по открытой местности, удаляясь от разведчиков. Их было пять человек. Внимание Алексея привлек боевик, шагавший вторым. Идущие позади почти закрывали его своими спинами. Но когда группа, обходя невидимые со склона препятствия, поворачивалась боком, Алексей угадывал в обличии и походке второго боевика женщину-спортсменку. На фоне кабаноподобных бородатых мужиков, она казалась грациозной ланью. Воображение дорисовывало за спиной женщины длинный силуэт снайперской винтовки, холодный ствол которой ощутил на своем левом виске Алексей в недавнем сне.
«Белка!» - молнией озарило сознание. Сердце учащенно забилось. Во рту пересохло, как тогда, после недавнего сна. «Надо взять себя в руки, - подумал Алексей. - Что ж это я - спокойно наблюдаю, как мой главный враг безнаказанно удаляется…»
- Кузя, - позвал Алексей снайпера Кузьмина. – Попробуй, может твоя «флейта» достанет этих беглецов, - указал он на удаляющихся боевиков. - Желательно попасть во второго. Видимо, это твой коллега.
- Сейчас попробуем, – с готовностью отозвался Кузя, «музыкант по образованию, снайпер по призванию», как он порой представлялся сам. До службы в Армии Кузя окончил музыкальную школу и какое-то время, играл в музыкальном коллективе на флейте. - Можно и в коллегу. Мы люди не гордые…, - бормотал Кузя прицеливаясь.
Первая же пуля, посланная Кузей, видимо зацепила шагавшего впереди боевика. Он взмахнул руками и, схватившись за голову, присел. В тот же момент вся группа залегла и скрылась из виду. Через несколько минут боевики появились на небольшой возвышенности. Они спешно преодолели открытое пространство и скрылись уже совсем. «Ушла и на этот раз», подумал Алексей, и вдруг поймал себя на мысли, что думает об этом без особого сожаления. Он как будто испытывал облегчение оттого, что Белку не настигло справедливое возмездие. «Подожди», пытался Алексей прояснить свою позицию. «Действительно ли я хочу ее смерти, или нет?» Но однозначного ответа он не находил. «Наверное, мне пора записываться в пацифисты», недовольный собой, и как бы в оправдание своей неопределенности, завершил свои размышления Алексей. Немного позже ему пришла, казалось бы, спасительная мысль: «Может эта была и не Белка, и даже не женщина. Мало ли у боевиков молодых и стройных мужчин». Но эта мысль не могла заглушить и оправдать возникшего раньше двойственного отношения к Белке и ее дальнейшей судьбе.
Среди семи находившихся в уничтоженной разведчиками группе боевиков, один оказался живым. Он получил несколько ранений, но его жизни они непосредственно не угрожали. Разведчики перевязали пленного и вместе с другими раненными отправили в расположение штаба. Алексею удалось поговорить с пленным и выяснить, что в составе чеченцев, устроивших засаду, была одна русская – снайпер. Пленный не знает, как её зовут, но он видел эту девушку среди своих бойцов еще в первую чеченскую. «Значит, скорее всего, это была Белка…», вынужден был констатировать Алексей.

40. Очная ставка

После операции по проводке колонны прошло недели две. За этот период времени до Алексея дважды доходили сведения о том, что в состав одного небольшого, но весьма мобильного отряда чеченских боевиков входит высокая, светловолосая, с голубыми глазами девушка-снайпер. Этот отряд внезапно появлялся в самом неожиданном месте, дерзко атаковывал то колонну, то блокпост федералов, нанося существенный урон живой силе и боевой технике, и также внезапно исчезал. Каждое такое известие доставляло Алексею невыносимые душевные страдания. Он видел и свою вину в том, что Белка безнаказанно убивает российских ребят, и чувствовал себя соучастником этих преступлений. «Как же я раньше не разглядел эту гадину и пригрел её на своей груди. Надо было придушить эту тварь еще там, в Крыму. Сколько жизней я бы спас тогда…»
Душевные переживания сказались и на поведении Алексея. В общении с сослуживцами он порой проявлял несдержанность и грубость. А в боевой обстановке – необоснованную смелость и даже отчаянную отвагу. Так, в одном из боев отделение Алексея в составе взвода атаковало боевиков, засевших в хорошо укрепленном двухэтажном здании, все подходы к которому хорошо простреливались. Бой длился уже более часа. Все заряды от РПГ были израсходованы. Операция затягивалась. Среди атакующих появились потери: один убитый и трое раненых. Взводный приказал не предпринимать активных действий и ждать подкрепления. Но Алексей, вопреки приказу, решил проявить инициативу. Переместившись, насколько было возможно, поближе к правому углу здания, из окон которого отстреливались боевики, он распределил среди своих бойцов все выходившие на них окна, с тем чтобы по его команде каждый боец обстреливал «свое» окно. Получив сведения о готовности, Алексей негромко скомандовал «огонь!» и, с первыми выстрелами выскочив из укрытия, бросился по открытой местности к углу здания. Оказавшись под окнами, он стал бросать заранее приготовленные гранаты в окна первого, а затем и второго этажа. Этот отчаянный бросок, по сути, решил исход боя.
Когда командир взвода, старший лейтенант Калугин, доложил ротному о деталях проведенной операции, капитан приказал вызвать к нему сержанта Кузнецова.
- Тебе что, жить надоело. Я вам уже послал БТР. Через несколько минут и так все бы разрешилось. Если у тебя в голове тараканы, то ты хотя бы думай о других. Каково мне посылать матерям цинковые гробы. Только за прошедшую неделю два двухсотых отправил. А сегодня еще один надо готовить. Короче, если не приведешь свои нервы в порядок, отправлю в тыл как проф. непригодного…
После разговора с ротным Алексей старался контролировать свои эмоции и поступки. Но от этого внутреннее напряжение только нарастало. Где-то он слышал или читал о том, что если у человека возник конфликт с самим собой, то ему необходимо переключиться на какой-то другой вид деятельности. Например, колоть до седьмого пота дрова, бегать до изнеможения, бить посуду или поколотить манекен ненавистного начальника, как это делают во многих фирмах Японии, где имеются специальные комнаты для снятия психического напряжения. Алексей, когда выпадало свободное от службы время, стал усердно заниматься тренировками, как это он делал накануне ответственных соревнований. В роте нашлись желающие тренироваться вместе с ним, и эти занятия в значительной мере отвлекали Алексея от неприятных мыслей.
Тревожная неопределенность, обусловленная тем, что Белка продолжает творить свои черные дела, а он, Алексей, не в состоянии её обезвредить, закончилась неожиданно. В один из декабрьских дней его вызвали в следственный отдел Главного разведывательного управления (ГРУ), который находился в расположении штаба дивизии в Хасавюрте. За ним был выслан УАЗик, так как «дело не терпит отлагательств», как пояснил приехавший на машине в качестве сопровождающего молоденький лейтенант. Всю дорогу ехали молча. Еще в начале пути, Алексей попытался выяснить у лейтенанта, с чем связан его срочный вызов, но, переполненный важностью за порученное ему дело, лейтенант с фальшивой небрежностью пробурчал: «там все узнаешь».
Следственный отдел ГРУ располагался в двухэтажном здании бывшего отделения милиции. Над главным входом в здание чудом уцелели деформированные и поблекшие от времени и обстрелов буквы: «М…ИЯ». Войдя во внутрь здания, лейтенант провел Алексея по длинному коридору и остановился у предпоследней справа двери. Подав Алексею знак рукой «жди», лейтенант постучался в дверь и, дождавшись еле слышное «входи», скрылся за дверью. Через минуту лейтенант вышел и, придерживая открытой дверь, нарочито вежливо, но официально обратился к Алексею:
- Проходите, пожалуйста, Вас ждут.
Когда Алексей вошел, лейтенант аккуратно закрыл дверь с наружной стороны. Алексей оказался в небольшом, с обшарпанными стенами кабинете. Слева от входа стоял видавший виды гардероб, справа на стене висели полки для книг и документов. За столом слева у единственного окна, расположенного напротив двери, Алексей увидел склонившегося над какими-то бумагами майора. На уже достаточно поношенном кители сидевшего офицера явно выделялись новенькие майорские погоны. Когда майор повернул голову к вошедшему, Алексей узнал в нем следователя Филина, допрашивавшего Алексея месяца три назад.
- Здравия желаю, товарищ майор. Сержант Кузнецов по Вашему приказанию прибыл, - доложил Алексей, и, сделав паузу, уже менее официально добавил: - С повышением Вас, товарищ майор.
- Вижу, что прибыл. Молодец, успел вовремя. Мне сейчас, сержант, позарез нужна твоя помощь. Снимай бушлат, проходи и присаживайся. У меня сегодня в кабинете «Ташкент». Наконец раздобыл обогреватель. А до этого мерз в этом неотапливаемом сарае как бездомный пес. А за поздравление – спасибо. Видишь, Родина, так сказать, не забывает своих героев. – Следователь был в хорошем настроении.
Алексей присел на стул, стоявший у стола напротив. Майор закрыл лежавшую перед ним на столе папку и убрал ее в стол. Потом он достал чистый лист бумаги, и что-то записав, обратился к Алексею:
- Ну, что, Алексей Андреевич, - многозначительно и с нотками торжественности обратился следователь к Алексею. И, выждав паузу, продолжил: - Поймали мы твою беглянку.
- Какую беглянку? – переспросил Алексей, но уже в следующую секунду понял о ком идет речь. Ему вдруг показалось, что в кабинете стоит невыносимая жара и не хватает воздуха. Алексей поспешно расстегнул воротник и осевшим голосом уточнил: - Вы имеете в виду Белку?
- Да, Белку, твою бывшую жену. Что – удивлен?
- Если честно, то да. Думал, что её никто и никогда не обезвредит. В последнее время я немало был наслышан о её похождениях и весьма страдал, что не могу пресечь это.
- Запомни, сержант. Для нашей службы невыполнимых задач нет. – С гордостью в голосе и долей высокомерия констатировал свежеиспеченный майор.
Алексея чем-то задело самодовольство Филина, и он решил его поубавить.
- Не пойму только, почему Басаев с Хаттабом до сих пор продолжают отстреливать наших ребят.
- Будет приказ и с ними разберемся, - бодро отпарировал майор.
- Неужели, чтобы уничтожить заклятых врагов, нужен еще и дополнительный приказ? – не унимался Алексей.
- Я Вас попрошу, товарищ сержант! Слишком многое себе позволяете. – Перешел на официальный тон майор. Но видимо по случаю хорошего настроения, Филин не мог долго сердиться, и продолжил уже доброжелательно. – Запомни, сержант, в армии на всё нужен приказ. Вот мы получили приказ обезвредить Белку и всю ее бандитскую группу и, как видишь, с честью его выполнили. Жаль, что не все быстро получается. Пока расставляли сети, эта бестия натворила немало бед. Просто какое-то исчадье ада. Её по-хорошему надо бы без суда и следствия «замочить в сортире», как рекомендует наш новый премьер. Ему, конечно видней, но это не наши методы. Но, хватит эмоций. Пора заняться делом.
Майор опять что-то записал в лежащий перед ним листочек, и обратился к Алексею:
- При задержании Наталия Елисеевна Пономаренко (по мужу Кузнецова) предъявила нам документы на некую иностранную журналистку и наотрез отказывается признавать свои настоящие паспортные данные. У неё даже появились покровители в лице каких-то иностранных наблюдателей и доморощенных правозащитников. Конечно, у нас имеется немало неопровержимых доказательств того, кто она и чем здесь в Чечне занималась. Но лишние формальности не помешают. Мои помощники, наверное, уже все приготовили…
Майор снял телефонную трубку и спросил: «Ну, что у вас там…? Все готово. Тогда идем».
- Итак, сержант. Я тебя вызвал для того, чтобы ты мог на очной ставке, при свидетелях, опознать свою бывшую жену и подтвердить, что это - Наталия Елисеевна Пономаренко, а не какая-то иностранная фифа. Задача понятна?
- Да, товарищ майор.
- Тогда пошли.
В просторном помещении слева от входа за столом и на стульях, расставленных вдоль стены, сидели семь человек: трое военных и четверо гражданских. Среди гражданских была одна женщина. «Видимо корреспондент», подумал Алексей. В одном из военных он узнал молоденького лейтенанта, сопровождавшего его в следственный отдел. Справа на стульях сидели три молодые женщины в камуфляжных брюках и таких же куртках. В третьей, сидевшей от входа, Алексей узнал Белку. Она сидела, опустив ресницы, и исподлобья наблюдала за происходящим.
Войдя в помещение, майор небрежно поздоровался: «Здравствуйте», и потом уже официальным тоном обратился ко всем, сидевшим слева:
- Ну, что, господа и товарищи? Приступим, так сказать, к опознанию?
И услышав одобрительные: «Да», «Пора бы»… Обратился к Алексею:
- Представьтесь, пожалуйста.
- Сержант Кузнецов, - привычно представился Алексей.
- Товарищ сержант, назовите полностью имя, фамилию, отчество, - официальным тоном попросил майор.
- Вас понял. Кузнецов Алексей Андреевич.
- Алексей Андреевич, посмотрите внимательно на сидящих здесь женщин. - Майор жестом указал на правую сторону комнаты. – Есть ли среди них та, кого бы Вы знали лично?
Всего лишь за одну секунду в голове Алексея промелькнули, сталкиваясь, опровергая, и сменяя друг друга различные оценки происходящего события и его роли в этом событии. В начале доминировала оценка, в соответствии с которой опознание Алексеем Белки расценивалось чуть ли не как предательство. «Ведь она – мать моего ребенка и бывшая жена». Потом ее сменила оценка, считавшая опознание всего лишь чистой формальностью, не затрагивающей нравственные аспекты взаимоотношений, то есть – «ничего личного», «от меня ничего не зависит», «все уже предопределено». Но в итоге окончательно взяла верх позиция, в соответствии с которой выявление и опознание предателей является необходимым условием сохранения жизни обычных людей и выживания социума. Да и в личном плане, причиненное Белкой зло значительно перевешивало всё то хорошее, что было между ними в период их страстных встреч и совместной жизни. Алексей вспомнил слова ротного: «По Данте, предатели – носители ада. Преследуя свои корыстные цели, они создают ад для других людей». «Такой человек не имеет права жить!» - подытожил Алексей свое мгновенное размышление.
- Сидящая третья слева – моя бывшая жена, Наталия Елисеевна Пономаренко…
«Предатель», - скорее прочитал по губам, чем услышал Алексей от сидевшей с каменным лицом Белки. «А это с какой стороны посмотреть», -также еле слышно, одними губами, ответил Алексей словами, которые он услышал от самой Белки в том жутком сне, когда он стоял в выкопанной для неё могиле…
По окончании процедуры опознания, майор пригласил Алексея в свой кабинет со словами: «надо завершить кое-какие формальности».
Когда все «формальности» были завершены, Алексей, набравшись смелости, спросил:
- Товарищ майор, а что ожидает Белку в дальнейшем?
- Свою часть работы мы завершили. В ближайшее время она будет отправлена в Москву. Там к ней тоже имеются вопросы. Ну, а потом – суд и, как говориться, справедливое возмездие. Тебя, думаю, пригласят на суд в качестве свидетеля. Теперь насчет тебя. Сегодня уже поздно. Поэтому сейчас зайдешь в восьмой кабинет к лейтенанту Синичкину, тому самому, который тебя сюда привез. Он отведет тебя на ужин и определит на ночлег. А утром, часикам к десяти, подойди ко мне. Должен быть транспорт. Я распоряжусь, чтобы тебя доставили в твой батальон.
Утром следующего дня на подходе к зданию, в котором располагался следственный отдел ГРУ, Алексея остановил рослый спецназовец.
- Стой! Туда нельзя.
Погруженный в свои мысли, Алексей только теперь заметил, что все подходы к зданию охраняются спецназом. Издалека было видно, как у входа в следственный отдел столпилась группа людей. Алексей вдруг почувствовал, что вся эта суета каким-то образом связана с Белкой.
- Мне к майору Филину. Он меня ждет…
- Ваши документы.
Алексей подал военный билет. Спецназовец внимательно ознакомился с содержанием документа. Оценивающим взглядом сличил фотографию с фактурой и вернул военный билет Алексею. Связавшись с кем-то по рации, спецназовец доложил о возникшей ситуации, и видимо получив указание, кивнул Алексею – «проходи».
У входа в следственный отдел, образовав неровный круг, толпились люди. Невдалеке от них, хаотично двигаясь и жестикулируя левой рукой, разговаривал по телефону бледный, с растерянным лицом майор Филин. От его вчерашнего самодовольства не осталось и следа. В центре круга, на местами выщербленном асфальте, вытянувшись во весь рост, на спине лежала Белка. Её красивая головка с тем же каменным выражением лица, которое Алексей видел вчера, была повернута направо. На левом виске виднелось отверстие от пулевого ранения, из которого по щеке и по глазам стекали ручейки темной крови.
- Свои достали, - пояснил подошедший к Алексею лейтенант Синичкин.
- Какие свои? – не сразу сообразил погруженный в себя Алексей.
- Ясно какие. Для неё чечены были своими. Она им служила и за страх, и за деньги. А это вот, - лейтенант кивнул в сторону убитой, - окончательный расчет.
- Как же так случилось?
- Её вывели к машине, чтобы везти в аэропорт, а снайпер уже поджидал в окне вон того здания, - лейтенант указал на стоявший метрах в двухстах трехэтажный кирпичный дом. – Между прочим, классный выстрел. Аккурат в висок.
- Да, в висок… И опять в левый… – задумчиво пробормотал Алексей, невольно потирая свой левый висок, в котором он вдруг ощутил легкий зуд и биение пульсирующей крови.
- Почему опять? – не понял Алексея лейтенант.
- Да это я так, про себя…, - невнятно пробормотал Алексей и отошел в сторону.

41. Бизнес на крови

- Тебе надо возвращаться домой, - настаивал капитан Селин. – У тебя там сын без отца и без матери. А тут видишь, что твориться. Наш разведбат уже, видимо, продали чеченам со всеми потрохами. Поэтому, пока нас вконец не изведут, не успокоятся…
К этому времени (к декабрю 1999 г.) 84-тый отдельный разведывательный батальон превратился в грозную для чеченских боевиков силу. Укомплектованный в основном из контрактников, многие из которых прошли Афган, и/или первую чеченскую войну, батальон всегда справлялся с поставленными ему боевыми задачами. Разведчики тщательно планировали каждую операцию. Во время ее выполнения проявляли смелость, находчивость и высокий профессионализм. В ближнем бою, при необходимости, решительно вступали в рукопашную и всегда выходили победителями. Даже в самых сложных ситуациях не бросали своих. Боевой выучке разведчиков ничего не могли противопоставить недостаточно обученные и не очень дисциплинированные подразделения Басаева и Хаттаба.
Капитан Селин и Алексей сидели в небольшой комнате бывшего животноводческого комплекса, в помещениях которого расположился разведбат на временный постой, за самодельным, сколоченным из небрежно оструганных, засаленных и почерневших от времени досок столом, на таких же самодельных скамейках. Животных на ферме давно уже не было, но в комнате ощущался специфический запах, совмещавший в себе «ароматы» бараньего жира, конской сбруи и отходов жизнедеятельности когда-то находившихся здесь животных. В высокое окно, больше походившее на тюремную решетку с чудом сохранившимися грязными, в паутине, стеклами, неприветливо заглядывало окутанное серой пеленой декабрьское солнце. После того, как Алексей вернулся из следственного отдела ГРУ и рассказал ротному о гибели Белки, между ним и ротным возникли и стали крепнуть доверительные, дружеские отношения.
Этому разговору предшествовал ряд весьма неприятных и не вполне понятных событий. 11 декабря перед командирами двух разведгрупп батальона, одной из которых командовал капитан Селин, была поставлена задача, разведать подступы к стратегически важной старопромысловской высоте 338,3. Эта высота являлась своего рода ключом от города Грозного. Задачу разведчикам ставил лично начальник штаба группировки «Запад» генерал-майор Вертитский. При этом генерал утверждал, что высота фактически чистая, что там работают только отдельные снайперские группы по два-три человека, которые необходимо уничтожить, чтобы пехота могла с малыми потерями штурмовать высоту…
Операция началась с наступлением темноты. Уже на подступах к высоте разведгруппа капитана Селина случайно столкнулась с разведгруппой полка, который нес оборону перед высотой. От коллег Селин узнал, что вся высота изрыта окопами, в которых находится противник. Все подступы к окопам заминированы. Полученные данные он передал генералу Вербицкому и услышал в ответ: «Вперед», и через паузу – «Там и подтвердите эти данные». При подходе к высоте разведчики засекли несколько работавших боевых точек. Остановились и по рации доложили обстановку. Но в ответ с командного пункта услышали: «Продолжайте выполнять боевую задачу по обнаружению противника».
Вторая группа под командованием старшего лейтенанта Александра Воробьева, шедшая к высоте справа, нарвалась на мины и обнаружила себя. Завязался бой. Из находившихся на подступах к высоте окопов на разведчиков обрушился шквал огня. Селин со своими бойцами поспешил на помощь.
- Саня, отходи со своими ребятами правее. Я слева тебя прикрою, - согласовывал свои действия с Воробьевым Селин.
- Добро, - услышал капитан в ответ.
С одним убитым и двумя тяжело раненными на руках, бойцы второй разведгруппы, отстреливаясь, спешно отходили. На их пути уже обустраивали свои боевые позиции разведчики Селина. Привыкшие к темноте, разведчики видели, как над окопами показались силуэты противника. В следующую секунду, под аккомпанемент беспорядочной стрельбы они услышали: «Хлопцы, дадим пи…лей проклятым москалям, чтоб больше не совались!». «Хлопцы» поддержали своего командира криками «ура!», «вперед!», «мочи их, б…ей!»…
- Ни хрена себе, - невольно выругался капитан Селин. – Никак «братья славяне» пожаловали.
Разведчики были уже наслышаны про то, что в составе чеченских отрядов недавно появился так называемый «славянский батальон». В реальности этот «батальон» насчитывал не больше 50-и бойцов и по численности с трудом дотягивал до роты. Но чеченская пропаганда целенаправленно распространяла слухи о количестве бойцов и высокой боеспособности этого «батальона». Удалось также выяснить, что основную часть «батальона» составляют националистически настроенные западные украинцы и несколько прибалтов. Меньшая часть состояла из решивших подзаработать «военным ремеслом» уголовников разной национальной принадлежности, в том числе и русских.
- Без команды не стрелять, - приказал Селин. – Подпустим ближе. Кузнецов, ты где?
- Здесь я, товарищ капитан, - отозвался Алексей из-под соседнего куста.
- С двумя бойцами выдвинись вперед. Попробуй захватить «языка».
- Есть, - ответил Алексей.
- Самарин, Вдовиченко, за мной, - негромко скомандовал Алексей, находившимся рядом бойцам.
Выбирая различного рода углубления и прячась за редкие кустарники, разведчики во главе с Алексеем устремились навстречу наступающему врагу. Удалившись от основной группы метров на двадцать – залегли в небольшой ложбинке.
Бойцы «славянского батальона» шли, подбадривая себя отборным русским матом и поливая из автоматов встречавшиеся им кусты. Двое из наступавших «славян» шли прямо на притаившихся разведчиков. Возникла весьма сложная ситуация. Если противник обнаружит разведчиков, то первым откроет огонь и тогда не избежать потерь. Открывать огонь самим – значит лишиться языка. Помощь пришла неожиданно. Когда те двое уже почти нависли над слившимися с промозглой землей разведчиками, бойцы Селина открыли по наступавшим прицельный огонь. Шедший справа вскрикнул, согнулся и, сделав еще пару шагов, уткнулся носом в землю. Второй «славянин» присел и, развернувшись, стал отползать к окопам. Алексей вскочил, сделал несколько шагов и прыгнул на противника. «Помогите…», пытался звать на помощь прижатый к земле «славянин», но Алексей оглушил его ударом кулака по голове. Подоспевшие Самарин и Вдовиченко помогли Алексею связать «языка».
Как только Алексей со своими бойцами и с добытым «языком» присоединился к основной группе, Селин дал команду отходить. Но еще не успели разведчики покинуть свои позиции, как со стороны окопов начался минометный обстрел. В результате три бойца разведгруппы получили легкие ранения.
Вернувшись на базу, разведчики, наконец, внимательно рассмотрели захваченного ими «языка». Это был долговязый, чуть выше среднего роста светловолосый парень лет 22-х, одетый в российскую форму с шевронами «Российские Вооруженные Силы».
- Ты погляди, как их вырядили, - возмущался капитан Селин. – Видимо вот эти подонки и мародерствуют в чеченских селах, а все валят на федеральные войска. Неплохая подстава.
Пленный, видимо, не до конца понимал, где он и что с ним происходит. Он то просил: «Хлопцы, отпустите, я же свой», то говорил: «Та развяжите же. Ей богу, я больше не буду», то ссылался на какого-то Быка, который приказал ему стрелять, то пытался затянуть песню. Выяснилось, что пленный сильно накачан какими-то наркотиками и в данный момент с ним говорить бесполезно. Обыскав «языка», разведчики не обнаружили при нем каких-либо документов, но во внутреннем кармане его кителя нашли десять новеньких стодолларовых купюр.
- Уж больно они яркие, - с подозрением разглядывал доллары Селин. – А позовите-ка сюда Сумина.
Миша Сумин на гражданке какое-то время работал в обменном пункте и с первого взгляда мог определить подлинность любого денежного знака.
- Фальшивые, и к бабки не ходи, - уверенно заявил Сумин, осмотрев одну из купюр.
- Вот вам и цена предательства, - подытожил Селин результаты осмотра долларов. – Мало того, что этих тупых скотов, - капитан кивнул на пленного, - чечены послали в первые окопы, считай на верную смерть, так им ещё и заплатили фальшивыми «сребрениками».
Об итогах ночного рейда и об обнаруженных огневых точках противника разведчики составили подробный отчет и вместе с захваченным «языком» отправили в штаб. Но и в следующую, и в последующую ночи по приказу из штаба вконец измотанных разведчиков посылали «уточнить» полученные ранее данные. В итоге – еще двое убитых и шестеро раненых…
- Вы полагаете, что в штабе дивизии сидят предатели? – задал Алексей ротному волновавший его вопрос.
- Я не могу, не должен этого предполагать. Но как офицер, который отдает приказы другим и несет за них ответственность, я должен быть уверен, что и получаемые мной приказы объективно обоснованы. На данный момент такой уверенности у меня нет. Нас три ночи подряд посылают на хорошо укрепленные и уже разведанные позиции противника, вместо того, чтобы уничтожить их артиллерией или авиацией. На головотяпство это мало походит. Поневоле приходиться думать о предательстве…
Дальнейшие события подтвердили опасения капитана Селина. 24 декабря генерал Вертитский в сопровождении бойцов разведбата подъехал к селению Дуба-Юрт. На окраине села к ним подкатил джип с вооруженными людьми. Встревожившемся было разведчикам генерал сказал: «Не бойтесь – это ополчение из местных жителей». Потом он пересел в джип и уехал в село. Через 30-40 минут генерал вернулся в весьма хорошем настроении. В руках у него был сверток. Поведение генерала показалось разведчикам весьма странным. Вполне естественным образом возникли следующие вопросы: «Что мог делать начальник штаба группировки “Запад” в чеченском селе? Почему он уехал без сопровождения с вооруженными, похожими на боевиков людьми? Что находилось в пакете, который явно грел руки и душу генералу, когда он вернулся из села?»
Не менее странно повел себя и командир отряда спецназа Чучковской бригады подполковник Мирошкин. 29-го декабря, накануне намечавшейся секретной боевой операции в Аргунском ущелье, командовать которой было поручено Мирошкину, он, так же как и в свое время генерал Вертитский, в сопровождении разведчиков подъехал к Дуба-Юрту. На окраине села подполковник пересел в «чеченский» джип, который увез его в село. При Мирошкине в это время находились карты местности, на которой предполагалось проводить операцию, номера радиочастот, на которых работали потом разведчики, схема связи с артиллерией и с авиацией.
30-го декабря, выполняя поставленную штабом группировки «Запад» задачу в Аргунском ущелье, все три роты 84-го разведбата попали в засаду. Тяжелее всего пришлось второй роте, которой было приказано идти через село Дуба-Юрт. Накануне генерал Вертитский уверял разведчиков, что село «договорное» и в нем нет боевиков. Но как только разведчики вошли в село, по ним со всех сторон открыли огонь ждавшие их боевики Хаттаба. Неся большие потери, разведчики запросили подкрепление. Но из штаба раз за разом следовал приказ – продолжать операцию. Уцелевших бойцов второй роты удалось вывести из села только благодаря тому, что к ним на подмогу пришли два танка 160-го танкового полка, которые вопреки приказу генерала Вертицкого «не входить в село», В результате из 29 бойцов второй роты, входивших в Дуба-Юрт, в живых осталось только 9 человек.
Разведрота капитана Селина также попала в засаду в районе Волчьих Ворот. Но осторожность и опыт ротного помогли избежать больших потерь. Выйдя из под огня и уйдя от преследования, Селин доложил в штаб о случившемся и получил приказ двигаться к высоте 666 в квадрат 7. Немного погодя из штаба запросили координаты нахождения роты. Селин назвал свои координаты, но при этом преднамеренно указал на склон, находившийся метрах в пятистах левее. Через одну - две минуты указанный склон был подвергнут плотному минометному обстрелу.
- Что и требовалось доказать, - констатировал ротный, показывая рукой в сторону взрывавшихся на склоне мин.
- И как это все понимать? – спросил находившийся рядом Алексей.
- А вот так и понимай: либо чечены прослушивают все наши переговоры, либо наши координаты им передают из нашего же штаба.
Периодически меняя направления движения, Селин повел роту к седьмому квадрату, но, не доходя до места назначения метров триста, приказал разведчикам выбрать удобные для укрытия позиции и залечь. Затем он по рации доложил в штаб, что рота прибыла в нужный квадрат, и ждет дальнейших указаний. В ответ он услышал: «Занять позиции и передохнуть». Но уже через пару минут, находившиеся на безопасном расстоянии разведчики наблюдали, как на квадрате № 7 взрываются минометные снаряды и шквальный огонь Зушек срезает ветки деревьев и целые стволы.
Проведя ночь на холодной, припорошенной снегом земле, две роты (первая и третья) разведчиков продолжали исполнять поступающие из штаба, не вполне понятные по своим целям и задачам приказы. Они то натыкались на хорошо укрепленные окопы, то отбивались он проследовавших их боевиков. К этому времени боеспособность и маневренность разведчиков значительно снизилась, так как многим бойцам приходилось нести своих тяжело раненых товарищей и тела убитых. Одежда и амуниция от пота и сырости казались свинцовыми. Обещанная пехота, для которой, якобы, разведчики расчищали путь, так и не появилась. Позже уцелевшие разведчики узнают, что наступление пехоты на 30-31-е декабря даже и не планировалось.
Вечером 31-го из штаба от начальника разведки группировки «Запад» полковника Супика и командира отряда спецназа подполковника Мирошкина пришел приказ: «Закрепиться в горах ещё на сутки». Исполнение этого приказа гарантировало гибель для подавляющего большинства разведчиков. Но тут в эфир вышел зам. командира разведбата полковник Танков: «Кто меня слышит – беру командование на себя. Все спускайтесь на базу». От полковника Супика и подполковника Мирошкина продолжали поступать другие приказы. Но их уже никто не слушал. Измученные бесконечными переходами, внезапными стычками с противником и непонятными приказами из штаба, отбиваясь от преследовавшего противника, разведчики, неся на себе тяжело раненых и тела убитых, возвращались на свою базу…

42. Делай, что должен, и будь, что будет

Расположение разведбата походило на перевалочный пункт, на котором подсчитывали и распределяли мертвых, тяжело-, средне- и легкораненых по специально отведенным местам дислокации. Тяжело раненых, после оказания им первой неотложной помощи, спешно вывозили машинами и вертолетами в госпиталь. Остальные раненые ждали своей очереди. Большинство уцелевших в этой бойне разведчиков-контрактников подавали рапорта об увольнении из вооруженных сил.
Все выжившие в этой странной боевой операции, находились в крайне растерянном и подавленном состоянии. Людям, рисковавшим своей жизнью и честно исполнившим не вполне понятный боевой приказ, было стыдно смотреть друг другу в глаза. Стыдно за то, что они остались в живых, в то время, как их товарищи убиты или тяжело ранены. Стыдно за то, что они доверились штабным командирам, которые в силу своей бездарности или продажности, посылают молодых парней на ничем не оправданную смерть. Стыдно за то, что страна с великим боевым прошлым не в состоянии выделить из числа своих офицеров честных и умелых полководцев. Стыд, подавленность и протест против случившейся несправедливости переполняли бойцов. Они ощущали, что над всем расположением разведбата, и над всей огромной страной витает смердящий запах предательства…
Алексей, после тяжелых раздумий, тоже написал рапорт об увольнении и понес его на подпись к ротному, который только накануне обосновал свой кабинет в одной из комнат здания, в котором располагался штаб и командование батальона. Он ожидал, что ротный одобрит его решение. Ведь совсем недавно капитан Селин сам предлагал Алексею вернуться домой к сыну. Но ротный, находившийся в крайне расстроенном состоянии, вдруг повел себя иначе.
- Знаешь, Алексей, я думаю, что тебе не стоит торопиться с увольнением.
- Как это не стоит? Вы ведь меня сами об этом недавно просили. – удивился Алексей.
- Просил, не отрицаю. Но это было до последнего боя. А сейчас ситуация поменялась.
Что поменялось! – вспылил Алексей. – Как предавали нас штабные крысы, так и предают. Сколько ребят полегло зазря! Мы еще легко отделались, а вторая рота, считай, полностью уничтожена…
- Ты не кипятись! – перебил капитан Алексея. – У меня тоже на душе кошки скребут. - Ротный сделал паузу, видимо успокаиваясь, и продолжил уже спокойным тоном. – Вот ты говоришь, что наша первая рота легко отделалась. И третья рота, хоть и понесла потери, но тоже сохранила свою боеспособность. Серьезно пострадала только вторая. А ведь у тех, кто нас предал, и у тех, кто заплатил этим иудам их сребреники, были совсем иные планы. Они хотели уничтожить весь батальон, до последнего солдата. Но не вышло. Их подлый план не сработал, во многом благодаря нашему умению воевать. Вот они теперь и бесятся. Контракт по уничтожению разведбата оказался не выполненным. Понимаешь, о чем я говорю?
- Понимаю, что большинство бойцов выжило. Но, что касается боеспособности подразделений, то тут полное фиаско. Ведь многие из уцелевших ребят, также как и я, собираются домой. Бойцы не верят своим штабным командирам. В ротах от нашей, так сказать, «старой гвардии» остались единицы.
- Вот в этом и заключается суть проблемы. – Капитан, видимо от волнения, сломал карандаш, который вертел в руках и бросил его в корзину для мусора. Потом он встал из-за стола, за которым велась беседа и, пройдясь по кабинету до входной двери и назад, опустившись на стул, продолжал. – Для противника хорошо обученные и мотивированные на победу контрактники являются главной угрозой. Поэтому они, видимо, не пожалели денег на разработку операции по нашему уничтожению. Но главная цель этой подлой операции состояла не столько в нашем уничтожении, сколько в том, чтобы нас запугать. Чтобы все до единого контрактники уволились. Запугать также и тех, кто только собирается служить по контракту. Но у них ничего не получилось. Недавно я получил информацию о том, что буквально завтра-послезавтра к нам прибывает новое пополнение контрактников. Это, в основном, опытные бойцы. Но с ними надо поработать, чтобы в считанные дни восстановить былую боеспособность нашего батальона. Вот поэтому, Алексей, я и прошу тебя задержаться на две-три недели. Обучишь новобранцев, сам с радостью провожу тебя домой.
- Обучить не проблема. Но для чего? Кто может дать гарантии, что и эти ребята не станут очередной жертвой предательства?
- Не станут. – Уверенно заявил капитан и стал обосновывать свою уверенность. - Начштаба Вертитского переводят в другой военный округ. Сам попросился – боится возмездия. Подполковник Мирошкин подал рапорт на увольнение. Тоже боится, что его свои же ребята прибьют. Я назначен командиром батальона. Постараюсь впредь не допустить того, что случилось.
Алексей уже слышал о новом назначении Селина и о кадровых перестановках в штабе округа и искренне радовался этим событиям. Но в коренное улучшение дел на фронте он не верил.
- Рад за вас. Поздравляю! Да и за батальон тоже рад. Но если честно, думаю, что от перестановки нескольких командиров насквозь прогнившая и пропитанная ложью и жаждой наживы система управления армией и страной существенно не изменится.
- Видишь ли, Алексей. Дело не только в системе, которая правит страной на всех уровнях власти. Она, к сожалению, у нас никудышная. А дело в том, что изменилось отношение россиян к этой войне. Слишком велико было унижение русского народа от того, что происходило в первую чеченскую. Винить в этом, конечно же, надо правящий режим, который дезорганизовал общество и армию, а потом развязал не совсем понятную войну. В результате, против нас играли самые различные факторы. Это и недостаточная подготовка федеральных войск, и бездарное командование, и продажные политиканы во власти, и псевдо правозащитники, и зарубежные гуманитарные организации, и ангажированные СМИ – всё работало на дискредитацию нашей армии и отдельных бойцов. Чеченские боевики в этих условиях возомнили себя праведными волками, которые режут наших солдат как заблудших баранов. У них даже на знамени красуется волк.
Унижение всколыхнуло духовно-волевой потенциал нации. На смену необученным юнцам пришли мотивированные профессионалы. Или говоря на чеченском сленге – волкодавы. Поэтому чеченским волкам осталось недолго рыскать по горам. И они это чувствуют и идут на любую подлость, находя иуд в наших рядах. Но попытка уничтожения нашего разведбата не может остановить людей, желающих наказать обидчиков и восстановить свое доброе имя. Да и всему российскому народу нужна победа в этой войне. Нужна хоть какая-то надежда на то, что не всё ещё разворовано и продано.
Алексей видел, что Селин разволновался от своих же слов и не стал ему возражать. Хотя возразить и было что. Сделав небольшую паузу, капитан заговорил, понизив голос:
- Ты прав в том, что мы, к сожалению, не можем изменить сложившуюся в нашей стране систему власти, которая продолжает разваливать и разворовывать страну. Вчера я узнал, что старый президент добровольно оставил свой пост. Теперь страной будет править недавно назначенный премьер-министр. Можно было бы и порадоваться, что страна, наконец, избавилась от неадекватного правителя. Но я не питаю иллюзий. Система власти, как правило, назначает того, кто будет защищать ее интересы. Следовательно, смутное время для нашей страны еще не закончилось. Поэтому надеяться надо, прежде всего, на себя. Чтобы каждый на своем месте делал, что должен делать, несмотря ни на что. Есть даже такая поговорка: «Делай, что должен, и будь, что будет». Бороться со злом можно, хотя бы не допуская его со своей стороны. Я лично хочу до конца исполнить работу, которую мне поручили. Хотелось, чтобы и ты мне в этом помог.
- Я Вас понял, товарищ капитан. Готов помочь всем, чем могу…

43. Новые обстоятельства

После трагических событий у села Дуба-Юрт прошло три недели. За это время Алексей с двумя помощниками подготовил две группы разведчиков, которые могли действовать как в составе более крупного подразделения, так и самостоятельно выполнять боевые задачи. Аттестацию подготовленные группы получали только после участия в двух-трех боевых операциях, ход проведения и результаты которых тщательно анализировались. «Разбор полетов» позволял вносить необходимые корректировки в процесс дальнейшей подготовки разведчиков.
Стратегию и тактику подготовки разведчиков разрабатывал и курировал лично капитан Селин, который через две недели после назначения его командиром разведбата получил звание майора. К этому времени батальон полностью восстановил свою боеспособность и готовился приступить к активным боевым действиям.
- Вот видишь, Алексей, назло всем нашим внешним и внутренним врагам, мы восстановили батальон, - радовался вновь испеченный майор, принимая Алексея в своем кабинете. – Теперь нам по плечу выполнить любую боевую задачу.
- А это значит, что и мой дембель не за горами, - воспользовавшись моментом, напомнил Алексей комбату о том, что после восстановления батальона Селин обещал отпустить его домой. В одном из последних писем, полученных из дома, мама писала, что его сын – Сережа, уже самостоятельно сидит и даже пытается ползать. «А как он улыбается и забавно смеется!», восхищалась внуком бабушка. И еще мама в тысячный раз просила сына поскорее вернуться домой.
- Я помню свое обещание и готов отпустить тебя хоть сегодня. Но возникли новые обстоятельства…
- Какие ещё обстоятельства? Что, очередной предатель появился в высшем командном составе и ему тоже нужен «товар» для продажи? – с удивлением и иронией спросил Алексей.
- Я прошу тебя, не ёрничай и не береди мне душу. Ты должен понимать, как мне самому непросто…
Алексею вдруг стало стыдно за свои слова. «Мелкая эгоистичная душонка», ругал себя Алексей. «Думаю только о своих личных проблемах, в то время как Селин переживает за каждого солдата и за весь батальон». Он только сейчас подметил, что за последние недели комбат осунулся и постарел, а на его висках появилась седина, которой он раньше не замечал.
- Простите, товарищ майор. Как-то само собой вырвалось… Я не хотел Вас обидеть…
- Ладно, замётано. Давай перейдем к делу. Обстоятельства, о которых я тебе говорил, состоят в следующем. За ходом подготовки разведчиков следили из штаба ГРУ (Главного разведывательного управления). В целом они одобрили наши методы подготовки, хотя и сделали немало замечаний. На днях разведбат сменит место своей дислокации. Я уже получил приказ. А на этой базе ГРУ планирует создать временный «Центр» подготовки разведчиков. Командовать Центром будет подполковник Щербина Владимир Васильевич. Насколько я знаю, это честный боевой командир и настоящий профессионал. Он очень заинтересован в твоей помощи и просил меня, предварительно, поговорить с тобой. Еще он говорил, что долго тебя не задержит. Для него сейчас важно наладить дело. А ты здесь, вроде как старожил…
Алексей не ожидал от комбата такого предложения. Он уже смирился с мыслью о том, что ему придется расстаться с Селиным, который стал ему другом и наставником. Смирился и с тем, что его первая разведрота уже без него будет выходить на боевые задания. Мысленно он уже находился на пути к своему дому. Между тем, комбат продолжал:
- Я прошу тебя не торопиться с ответом. Знаю, что тебя ждут дома важные дела, ну и всё такое. Но и ты должен понимать, что каждая подготовленная тобой группа разведчиков в бою стоит целого батальона обычных солдат. Да и Щербине надо помочь. Он стоит того. Я о его подвигах слышал еще в Афгане. Кстати, он «Герой России» и кавалер многих орденов и медалей, хотя и не любит демонстрировать свои награды.
- Если честно, то я в полной растерянности…, - нерешительно промямлил Алексей.
- Ну, вот и хорошо, - с облегчением сказал комбат, как будто он получил от Алексея «добро». – Ты подумай до завтра. Завтра часам к одиннадцати должен подъехать Щербина. Ты с ним поговоришь и примешь окончательное решение.
На следующий день Селин пригласил Алексея к себе. Войдя в кабинет, Алексей увидел сидящего напротив комбата подполковника, который, выслушав «доклад» Алексея, поднялся ему навстречу, улыбаясь широкой добродушной улыбкой. Это был стройный, широкоплечий мужчина, лет сорока, с чуть курносым носом, серыми глазами и темно-русыми, коротко постриженными волосами. В каждом движении офицера чувствовалась натренированность мышц и притаившаяся сила. «Тигр», - мысленно сравнил Алексей подполковника с мощным хищником.
- Ну, здравствуй, сержант, - протянул крепкую, с шершавой ладонью, руку незнакомец. – Я подполковник Щербина. Приятно познакомиться…
- Взаимно, - чуть робея, промолвил Алексей.
- А мы как раз о тебе с комбатом говорили…. Раздевайся и присаживайся. Есть разговор.
- Я, с Вашего позволения, пойду по делам, - обратился комбат к подполковнику.
- Да, конечно. У нас тут разговор больше личного плана, - с ноткой извинения в голосе согласился Щербина.
Селин, одевшись, вышел из кабинета. Алексей снял бушлат и шапку, и повесил их на прикрепленную к стене вешалку.
- Присаживайся, - жестом указал на стоявший возле стола стул подполковник. Его лицо приняло сосредоточенное, деловое выражение. – Буду с тобой предельно откровенен, Алексей Андреевич. Я тщательно изучил твои документы, или, как говорят – досье. Не буду скрывать, есть в твоей биографии кое-какие неприятные моменты, связанные с твоей бывшей женой, но это мелочь, по сравнению со многими необходимыми нам качествами. Тебя весьма положительно охарактеризовал твой непосредственный командир - майор Селин. Да и майору Филину из особого отдела, несмотря на то, что он мужик дотошный и любит выявлять человеческие слабости и пороки, ты тоже понравился.
Теперь по существу вопроса. Ты уже в курсе, что мне поручено создать здесь временный «Центр» подготовки разведчиков. Кое-какая инфраструктура, благодаря и твоим трудам, здесь уже имеется. Но мне нужен специалист, который во всем этом разбирается. Иными словами, мне нужен ты, хотя бы на первое время, пока не освоятся другие.
- Но мне Селин обещал…, - пытался отстоять свое право на возвращение домой Алексей. Но Щербина его перебил:
- Я в курсе. Я также знаю, что у тебя сложилась непростая ситуация в семье. Поэтому прошу тебя задержаться всего лишь на пару недель, ну максимум дней на двадцать. Пойми, от твоего боевого опыта и тренерских способностей зависят жизни многих людей. Ты ведь сам знаешь, чего стоит в бою неподготовленный солдат.
- Да уж… Насмотрелся…, - неопределенно промолвил Алексей.
Подполковник стал приводить еще аргументы в пользу того, что Алексею необходимо на время задержаться в Чечне. В какой-то момент ему стало неловко за себя и за Щербину: «Что это я, в самом деле? Боевой офицер, Герой России, уговаривает меня, как красну девицу, а я строю из себя недотрогу», и Алексей понял, что не может отказать такому человеку, как Щербина.
- Товарищ подполковник, я готов задержаться на пару недель и помогать Вам всем, чем смогу.
- Ну, вот и славно, - не скрывал радостного блеска своих глаз Щербина. – Я думаю, мы с тобой найдем общий язык…
Потом они еще долго обсуждали общий план будущих мероприятий по созданию Центра подготовки разведчиков и конкретные задачи, которые предстоит решать Алексея…