Читайте, кому интересно© - не забыл.
Глава пятаяК Белгороду я приблизился через три дня. По дороге избавился от пиджака с брюками, переодевшись в спортивный костюм с разгрузкой, продукты шли на убыль естественным ходом. Нацепил бейсболку с очками и, наконец-то, соизволил побриться остро заточенным ножом. Не «жилет», конечно, но волосы с морды тоже срезает вполне прилично. Идти стало и легче, и мой вид теперь не вызывал особых вопросов.
На подходах к городу было довольно людно – в огородах суетились мужчины и женщины; вперёд и назад сновали странные мужички с огромными мешками и страшно деловитыми лицами; охрана на блокпосте была доброжелательна и ленива. Задав без особого интереса стандартные вопросы: «Кто? Откуда? Зачем?» и не особо вслушиваясь в ответы меня без всяких проблем пропустили в город. Не стал отмалчиваться и я. Выбрал наиболее степенного с виду местного, мирно курившего вонючий самосад в тени караулки, поинтересовался:
- Мне к вокзалу надо, работу поискать хочу. И на рынок бы не мешало попасть, продуктов подкупить.
Охранник лениво, скучно осмотрел мою тощую фигуру, задержался взглядом на солнечных очках и спросил:
- С глазом что?
- Нету глаза. В драке лишился по пьяному делу.
Он выпустил клуб сизого, с желтизной дыма.
- Бывает… - равнодушно протянул местный. – Пить меньше надо…
- Сам знаю, жизнь научила уже. Так дорогу подскажете?
- А чего её подсказывать? Видишь, народ с поклажей марширует? Вот и иди за ними. Не заблудишься. Сейчас у всех один интерес, рыночный. А рынок на вокзальной площади. Только ты бы времени зря не терял, работы там нет. В грузчики тебя никто и не подпустит – у них там своих оглоедов девать некуда. В депо тоже вряд ли, молод ты ещё в подвижном составе разбираться. Наймись в батраки лучше, в поле честным трудом хлеб зарабатывать, могу поспособствовать. Кормёжка приличная, крыша есть – что ещё нужно?
- Нет, спасибо, - как можно добродушнее усмехнулся я. – Был я уже в батраках – не понравилось. У меня к технике склонность.
- Как знаешь…
Попрощавшись, пошёл вслед за жидко тянущимся вглубь города людьми. Но не прошёл и двухсот метров, как меня окликнули:
- Эй, мужик! – я даже не сразу сообразил, что обращаются ко мне. – Да, да, ты! В бейсболке! Подойди, дело есть!
Развернулся, готовясь к неприятностям. За мной, пытаясь угнаться, пыхтел скрючившийся в три погибели под весом двух огромных мешков, небольшой, кряжистый человек. Заметив, что я обернулся, он с наслаждением сбросил свою ношу на асфальт, утёр рукавом капли крупного, блестящего пота и быстро, не давая вставить и слова, затараторил:
- Слышь, помоги мешки дотащить, а уж я не обижу. Тут недалеко совсем, до рынка. Они и не тяжёлые, большие просто. Как брата прошу, помоги! В долгу не останусь…
- Я похож на грузчика? – как можно небрежнее поинтересовался, заранее набивая себе цену. – Или у меня на спине надпись есть «Перенесу что угодно бесплатно»?
Человек поморщился. Видно, расстроился при намёке на оплату. Что же, так бывает. Мне тоже не слишком хочется тащить на себе чужой груз, потому если и соглашусь – то только чтобы обстановку выведать через беседу, не привлекая внимания. Но ему об этом знать совершенно не надо.
- Хорошо… Могу ночлег оплатить тебе на сутки, если честно до точки моей допрёшь, - нехотя, выдавил из себя он. – Только пять звёзд не жди!
Пока я соображал, на встречу нам с извозчичьим гиканьем вынесся самый натуральный рикша с грузовой тележкой на пружинных рессорах. Поравнявшись, он остановился, а затем весело и задорно проорал:
- Палыч! Давай по таксе мешки отвезу! Мигом доставлю!
Кряжистый вместо ответа только досадливо рукой махнул. Но рикша не сдался.
- Не будь жлобом, Палыч! – и, обращаясь ко мне. – Приятель, у него зять в рыночной охране! Кинет он тебя! Мешок сгрузишь – и мигом выведут за территорию, а начнёшь права качать – и рёбра пересчитать могут! Так что думай!
Я испытующе посмотрел на Палыча. Мой взгляд из-под очков ему был не виден, но скептическое выражение лица говорило само за себя. Он внезапно окрысился, зло засверкал глазами, и заорал, глядя на нежданного разоблачителя:
- Чего ты лезешь? Чего? Хочешь, чтобы Сашка с сослуживцами тебе все ноги переломали? Так я мигом устрою! Дерёшь три шкуры с трудового человека, ещё и изгаляешься?!
Повернулся ко мне.
- А чего стоишь? Бери мешок, пошли!
Ну ничего себе! Меня аж затрясло от возмущения!
- Дядя, а ты не забылся? Мы с тобой ни о чём не договаривались и задаток я никакой не получал. Так что сам тащи свою поклажу! – он открыл рот, но теперь несло меня. – Ты ещё меня запугать попробуй. Я контуженный, не боюсь. Посмотрим, чья возьмёт!
- Так его! – неожиданно поддержал меня рикша. – Ты на рынок? Подожди, я сейчас груз возьму и вместе пойдём.
Палыч стал мне сразу не интересен, и я присмотрелся к неожиданному доброхоту. Это оказался невысокий, крепкий парень лет двадцати пяти с курносым и весёлым лицом. Даже при первом взгляде виделись неподдельная открытость, бесшабашность, широта натуры, неспособной размениваться на мелочи или угождать кому - либо. Хороший человек, чем-то Лёху-послушника напомнил.
Он вернулся минут через десять, когда тихо матерящийся и бросающий в мою сторону ненавидящие взгляды торгаш прошёл мимо, по-прежнему сгибаясь под весом своей поклажи. На тележке лежало несколько мешков и пара узлов с тряпьём.
- Петруха! – протянув свою немаленькую, мозолистую ладонь, представился он. – Можешь и Петром звать, как тебе удобнее.
- Витя. – пожал протянутую руку я.
Мой новый знакомый сходу взял такой темп, что мне приходилось чуть ли не бегом бежать, чтобы не отставать. Двигались мы по широкой, когда-то шестиполосной улице, очищенной от автомобилей и мусора.
- Ты, я смотрю, издалека идёшь? С севера? – поинтересовался он.
Я насторожился.
- С чего ты взял?
- Лицо обгорело на солнце. У всех беженцев со стороны Москвы такие физиономии, красные и непривычные к нашей жаре.
- Ну, в принципе… да. На юг пробираюсь.
- Понятно, - парень кивнул головой. – До сих пор народец сюда пробивается. Да их понять можно, здесь земля хорошая, что угодно растёт. Сам откуда топаешь?
- Из Вологды. В командировке там был, когда началось…
- Далеко… Где ночевать думаешь?
- Не знаю, не определился ещё.
- Тогда в ночлежку при рынке иди. Там недорого, пять гвоздей всего. Но за имуществом пуще глаза бди, а то попрут…
- Каких гвоздей? – я настолько оторопел, что даже остановился. Петруха останавливаться не стал, пришлось нагонять.
- Обычных, сотки. Это у нас товарные деньги такие. Ненадолго, но вполне себе валюта. – он рассмеялся. – Нормально всё, не удивляйся. Смотри, крупные покупки у нас можно делать за золото или серебро, а мелкие за гвозди. Поначалу пробовали обычные, старые монеты в дело пускать, но не срослось. И мало их, и обесценились они быстро. А гвоздь – вещь! Подделать его крайне сложно, потому что проверить легко; в хозяйстве без гвоздей никак, опять же; да и не так много их, как все думали. Наверное, через год-другой новую мелочь введут – жизнь ведь возрождается и запустит какой-нибудь деятель производство, тем самым обесценив денежную единицу, но пока вот так. Запоминай: один грамм серебра равен тысяче гвоздей, у золота курс плавающий. Хорош болтать, спешить надо, мне ещё две ходки за сегодня надо успеть!
Дальнейший путь проделали практически молча. Я с интересом отмечал, что на улице весьма людно; первые и вторые этажи высоток почти все жилые, за редким исключением; окна заделаны решётками от людей и сетками от грызунов. Тут и там виднелись общественные колодцы, скворечники туалетов, один раз даже видел женщину с коромыслом. Каждый клочок свободной земли был засеян, обнесён внушительным забором. Мимо проехал китайский скутер с важным водителем – я аж в ступор впал, как дикий папуас при виде самолёта.
Общую картину несколько портили новостройки. Хотя какие они уже новостройки, все второй десяток разменяли. Высокие, когда-то красивые дома стояли тут и там пустые, с лохмами оборванного ветрами фасадного утеплителя и выгрызенными старыми пожарищами окнами. Чувствовалась их ненужность, забвение… Оно и понятно – кто в наши дни там жить станет? Только полный сумасшедший или взбалмошный оригинал.
Дело в том, что дома эти, по большому счёту, дрянь несусветная – сам строил в столице копро-дендрическим методом эти початки; так что знаю, о чём говорю. В режиме абсолютной экономии на всём гнали, в сжатые сроки. Проблема в другом: квартиры там, как правило, полногабаритные – никакой буржуйки зимой не хватит, как и дров. То ли дело старые добрые хрущёбы: лифт не нужен; комнатки крохотные, уютные – отапливать одно удовольствие; всеразрушающему времени сопротивляются изо всех сил. Иные уже лет по шестьдесят стоят – и ничего, нормальные строения. «Наследие проклятого совка», как бы обозвали либералы, во всей красе. Ничего, жизнь по местам всё расставила… Наследие есть, а либералов нет.
Наконец добрались. Совершенно неожиданно перед нами раскинулась продолговатая площадь, обнесённая невысоким забором из профлиста и сплошь уставленная контейнерами и палатками. За всем этим хаотичным нагромождением высилось когда-то красивое здание вокзала.
- В общем смотри, - мой новый знакомый ткнул пальцем в пятиэтажное здание. – Ночлежка там. Менялы сидят справа при входе. Дальше не меняй, у этих репутация… Оружейные лавки повсюду, но в конце немного дешевле. Покушать недорого лучше всего у коробейников, что между рядами шныряют. Тут тухлятиной не торгуют, так что ешь спокойно. В вокзале бордель, казино и кабак в одном флаконе, только дорого там, - неожиданно в его глазах загорелся завистливо-ностальгический огонёк, - Не суйся лучше, вмиг без штанов останешься…
- Учту. С тварями как дела тут обстоят? Смотрю, беспечные все.
- Да лет уже шесть не видали, крысюки лишь изредка мелькнут, а больше нет никого. А там, откуда идёшь?
- Случаются.
- Жесть, наверное…
- А то! Подскажи лучше, работа на железке есть? Я в депо когда-то трудился, - соврал я.
- Везёт… Я без образования остался… Сходи, конечно. Это дальше, по путям, за вокзалом. Сейчас это тема! И паровоз на обслуживание приезжает, и пару тепловозиков реанимировали, и вагоны во всю восстанавливают.
- Паровоз?!- деланно удивился я. – Да иди ты…
- Правду говорю. Раз в две недели точно бывает. Хозяин как минимум сутки в борделе куролесит, а помощники товары выгружают или наоборот, грузят и в Харьков потом отвозят. Они тут частые гости, богатые…
- Вот бы наняться… Всегда мечтал! И чтобы гудок громкий…
Петруха снисходительно похлопал по плечу обалдевшего от размаха местной цивилизации простачка Витю.
- Так попробуй, всё в твоих руках. Паровоз на осмотр в депо отгонят, пока с грузами разбираться будут. Ну, профилактика там всякая… Вот и подойди к машинисту, лучше вечером, когда он с такими же древними стариками, как и он сам, о жизни и прошлом разговоры заведут. Под бутылочку, естественно. У них с этим строго. Кто знает, может и придёшься ко двору? Ладно, побежал я, - неожиданно сменил тему рикша. - Захочешь найти – вечером или тут стой, или спроси в забегаловке «Берёзка» у тётки за прилавком – она всегда знает, где я. И на счёт Палыча не беспокойся – гадить тебе он побоится. Бывай! – и ловко скрылся вместе с тележкой в сутолоке у распахнутых настежь ворот.
Я немного постоял, привыкая к многолюдью, а затем решительно шагнул на территорию рынка.
Чего тут только не было! И овощи со свежим мясом, и одежда с обувью, и инструмент всякий, и каждый продавец нахваливал именно свой товар, изо всех сил стараясь перекричать соседа или конкурента.
Поток потенциальных покупателей, в который затянуло и меня, неспешно, останавливаясь у каждого прилавка, чтобы поглазеть, спросить цену и возмутиться дороговизной, полз вглубь этого фаршированного людьми монстра торговли.
Иногда визгливо, тонко, заставляя неприятно скривиться от режущих слух тембров, прорезались крики:
- Чай, квас, компот… Чай, квас, компот…
Одним слово – жуткое место этот рынок. Пугающее, нервное, безжалостно и жестоко изламывающее своей суетой. Никогда не смогу понять тех, кто приходит сюда каждый день и получает от всего этого сумасшествия удовольствие.
Шум и громкие голоса сходу ошеломили меня, заставив сначала испуганно вращать головой по сторонам из-за полной потери ориентации; а затем пробираться вперёд, подальше от непривычной, неуютной, потной тесноты, невежливо расталкивая людей локтями.
Прийти в себя и отдышаться удалось только лишь, упёршись в задние, грузовые ворота, выходившие прямо напротив входа в вокзал. Тут тоже вовсю кипела жизнь. Ходили какие-то вооружённые люди, кто-то что-то нёс, где-то нецензурно ругались. И все были при деле.
Не став маячить своей приметной физиономией, вернулся в рынок, где с краю, в первой попавшейся на глаза оружейной лавке, быстренько обменял оба трофейных ружья на вполне достойную по качеству и такую привычную «мурку». К ней и патронов набрал, и поясной патронташ приобрёл, и финку в ножнах. Содрали с меня, правда в доплату, четыре кольца и всё серебро, ну и не жалко. Чуть дальше за кусочек цепочки купил рюкзак, добротные сапоги и новый камуфляж; сразу же переобулся и переоделся. Спортивный костюм вещь, конечно, хорошая, вот только создана для спорта, а не забегов по пересечённой местности. Посмотрел на себя в стоящее рядом с прилавком ростовое зеркало – почти красавец мушшина! Вот теперь совсем хорошо, привычно. Понятное дело, нож сразу за голенище, патронташ на ремень. Не забыл и про еду. Совершенно случайно набрёл на самодельные козинаки из мёда и семечек подсолнуха, купил почти килограмм. Для путешествующего налегке - прелесть, а не пища. Расход маленький, а калорийность зашкаливает. Завернул в несколько пакетов, чтобы не перемазать липким мёдом остальные вещи в рюкзаке. Закончив «сорить гвоздями», сразу почувствовал себя спокойнее и увереннее от собственной упакованности.
Остаток дня кружил по окрестностям, перебрасываясь парой слов то с одним, то с другим местным жителем. Выяснил, что за вокзалом есть речка с красивым названием Северский Донец; что система охраны тут по принципу каждый «сам за себя» и что не нужно ночью по улицам в одиночку шляться. Или крысюки нападут – редко, но бывает; или шальные люди ограбят со всеми вытекающими. За порядком в Белгороде местные следят сами и на редкость дружны в этом вопросе. Потому жульё слишком наглеть опасается, но на одиночку набросятся однозначно. Узнал, что единовластия в городе нет, основные вопросы решают выборные люди от каждого района. Но это, как и гвозди, ненадолго. Уже сейчас несколько наиболее богатых горожан, содержащие частные вооружённые отряды, готовы друг другу в глотки вцепиться из-за накопившихся взаимных обид. Белгородцы ждали начала междоусобной войны с каким-то азартным интересом, как нового циркового представления.
Большинство знаний были откровенно ненужными, но я впитывал всё – никогда не знаешь, что пригодится.
Вечером не поленился, нашёл Петруху.
- Скажи пожалуйста, скутер купить нормальный - дорого?
Он с интересом посмотрел на меня. Очки пришлось снять из-за сумерек и нацепить пиратскую повязку. Знаю – ещё та особая примета, но что делать?
- Скутер – нет. Они относительно дешёвые. Бензин дорогой и запчасти. Потому такую игрушку редко кто приобретает.
- Поможешь за процент? – отчего-то я ему верил.
- Помогу. Десять процентов от цены – и возьмём с полным баком и абсолютно живой.
- Договорились, - и мы второй раз за сегодня пожали друг другу руки. – И ещё вопрос есть, ответишь?
Рикша согласно кивнул.
- Это днём некогда, а сейчас время есть. Спрашивай.
- Как получилось, что город уцелел? На севере одни фортики или хутора за частоколом, а тут прямо удивляет всё! Как будто в прошлое попал.
Он рассмеялся.
- А, вон ты о чём… Белгород, как и остальные города пострадал поначалу сильно. Когда первая волна народа на юг побежала, тут столпотворение было и, как следствие, мор с тварями в комплекте. Окружная дорога заваленная покойными стояла, я видел, жуткое зрелище. Потом трупами несколько лет в тех местах воняло, аж глаза слезились.
Кто смог во всей этой кутерьме выжить – дальше пробивались, на Ростов или Крым. В самом городе почти никто в первую зиму не остался. А весной началась вторая волна беженцев из тех, кто по деревням отсиживался, как я с семьёй. И мы тоже к морю рвались, да не вышло. Не пропустили южане и примкнувшие к ним беженцы нас в тёплые края. Прямо баррикады на дорогах устанавливали. Говорят, «Самим жрать нечего, а тут ещё вы понабежали!». Пришлось обратно идти.
В основном, народ из нашей волны в Харькове осел, и лишь потом, постепенно, Белгород заполнился северянами, кто лучшей доли искал. Сами не заметили, как разросся. Убрали, обжились, а затем уже и не надо никуда стало, хоть вояки дороги и прочистили. Да и чего не жить – внешних врагов нет, и в ближайшее время не ожидается. Как-то так, - он сладко потянулся, позёвывая. - Ответил? Ладно, мне спать пора, завтра работы много. Спокойной ночи, – и быстро ушёл во дворы.
Не смотря на все предупреждения, я решил не идти на ночлег. Знакомо заломило в голове, прогоняя сонливость, поэтому лучше потратить ночь на разведку. Нападения я опасался, но не слишком. В любом случае придётся тут по темноте побродить, так чего тянуть?
Вечером, после закрытия торговых рядов, жизнь не стихла, а наоборот, даже разгорелась, переходя в свою разухабистую, пьяную ипостась. Прямо среди грузчиков вдоль заходили старушки с кошёлками, разливая по стаканам нуждающимся мутный самогон; внешняя рыночная охрана кучковалась у бочек с огнём; повылезали различные тёмные личности, предлагающие тихим, человечным шёпотом невесть что, но дешевле в два раза, чем везде. Затрещал бензогенератор, осветив вход в вокзал с некрасивой надписью «Казино» по верху. Кучеряво живут! Я долго, как заворожённый, смотрел на тусклый, немного неровный свет редких лампочек, откровенно им наслаждаясь.
Между тем все вагоны вручную откатили от территории рынка на дальние пути, и вокруг них сразу заходили здоровенные, вооружённые мужики. Пусть ходят, мне они не нужны.
Неподалёку, на зданиях непонятного мне железнодорожного назначения так же вывесили фонари со свечёй внутри, причём один был откровенно красным.
Неспешным, тихим шагом добрался я и до депо. Там до сих пор при тусклом свете ламп кипела работа. Несколько мужичков в возрасте, удалось разглядеть через незапертые двери, чинили товарный вагон. Отошёл, но наблюдать не бросил. Через полчаса один из них закрыл дверь, свет погас. Значит, ночуют там же, внутри. И охраны снаружи нет, ближайший пост метрах в пятидесяти. Правильно, кого им тут бояться? Это же город в старом понимании этого слова, тут и мерки безопасности совсем другие. Легко живут! Пока беда прямо на порог не придёт – и не пошевелятся! Случайно обнаружил заведение типа «М» и «Ж» за углом. Один из деповских его даже проведал после окончания рабочего дня. Прикинул – нет, засаду там не устроить, людно слишком. Буду торчать как столб среди степи.
Посчитав, что на сегодня хватит, я решительно направился проведать заведение с интересным фонарём. Оно явно попроще, чем казино, но мне другого сейчас и не надо. Я ведь тоже человек, и тоже очень хочу. Да т отвлечься нужно…
Покинул бордель только поздним утром, оставив там все серьги, что были. Скажу коротко – понравилось очень, особенно после моего воздержания. Потому позволил себе немножечко погусарить. Лошадей в шампанском не купал, но … но погулял не хуже.
В обед удалось поймать Петруху с его тележкой. Увидев меня, он коротко бросил: «Жди» и скрылся в недрах торговых точек. Вернулся минут через пять, налегке.
- Пошли. Держись за мной, не отставай.
Последнее его пожелание было выполнить сложно, потому что он ввинчивался в людскую массу словно горячий нож в масло, а я спотыкался об всех и каждого.
Через несколько минут были на месте.
Мне продали вполне приличную HONDA DIO – маленькую, компактную, при должном уходе почти вечную двухколёсную штучку. Обошлась действительно недорого: торговался Петруха, долго и яростно, причём на разводилово это не походило ни разу. Сошлись в эквиваленте полутора колец. Не особо задумываясь, я отдал золото моему так называемому представителю, попросив его рассчитаться и договориться о том, что скутер тут постоит несколько дней - заберу потом. Все стороны сделки выглядели явно довольными. На том и расстались – Петруха, оплатив покупку и всучив мне сдачу в виде мелких серебряных чешуек, радуясь приличным комиссионным, сразу исчез в толпе; продавец попытался продать мне запасное масло без особого, впрочем, успеха; я тщательно запоминал ориентиры, чтобы потом не заблудиться и быстро найти это место в лабиринте рыночных переходов.
Делать было решительно нечего. Подумав, я всё же обменял одну полученную чешуйку на гвозди. Увесисто вышло. Перекусив чем-то вроде шаурмы, завалился в ночлежку и, крепко обняв своё имущество, уснул безмятежным сном.
… Паровоз, блестя на солнце свежевыкрашенными боками, приехал под вечер на четвёртый день моего ожидания. За это время я досконально изучил привокзальный микромир с его обитателями, с некоторыми даже завёл приятельские отношения и получил одно предложение пройтись ночью на окраину - пощипать фраеров. Никто ни о чём меня не спрашивал, никого не спрашивал я. Вокзал оставался вокзалом ни смотря ни на что, словно находился вне времени. Странное место для странных встреч транзитных людей.
Вообще Белгород оказался не столь бесшабашным городом, как показалось на первый взгляд. По вечерам в свои права вступали многочисленные и дружные пикеты самообороны, выборные люди круглосуточно и зорко следили за вывозом мусора, чистотой, организацией немудрёного городского быта. Больше скажу, мне часто доводилось видеть людей без оружия на улицах, что было совсем уж дико! Законы тут оказались без изюминки, как и везде – петля на шею или кабала, в зависимости от прегрешения, потому виселица обычно не пустовала. На рынке вообще царил немыслимый порядок – даже карманников почти не было, а уж грабителей и подавно. Рыночная стража за места держалась крепко.
Вспоминая последние дни, я внимательно смотрел с безопасного расстояния, как с платформ попрыгали вооружённые люди, как медленно, по-хозяйски спустился на перрон квадрат фигуры Михалыча, как замелькала в будке машиниста голова ненавистного Василия Васильевича. У меня не было чёткого плана мести, лишь черновые наброски. Почему? Потому что я не профессиональный диверсант или киллер. Потому что очень и очень боюсь, что не получится. Точно знаю лишь одно – убью, без вариантов, даже ценою собственной жизни. За Зюзю, за себя, потому что должен.
Неожиданно меня дёрнули за рукав и знакомый голос за спиной поинтересовался:
- Витя, что ты задумал?
Я обернулся – Петруха. Ну конечно, кто ещё тут меня знает настолько близко, чтобы заговорить первым? Между тем он продолжил:
- Только не пори чушь, что в депо устраиваешься. Вижу – врёшь. Я сразу догадался, что тебе именно этот паровоз нужен.
Что отвечать? Прокололся, как мальчишка. Убить, чтобы не болтал? Не хочу, этот человек мне не принёс горя, да и глупо при всех такие вещи делать.
- Зачем тебе это знание? Доносить побежишь?
Петруха, надеюсь искренне, ответил:
- Нет. Это мародёры, я их знаю. Мрази те ещё. Просто нас вместе многие видели, не хочу из-за твоих разборок проблем.
- Понимаю. Где-то даже сочувствую. Но поделать ничего не могу. Дельце у меня к ним есть. Безотлагательное. Так что решай сам – стучать властям или нет. Предъявить местным, кроме твоих слов, пока нечего - отбрешусь как-нибудь.
На самом деле я лукавил. Я очень боялся попасть снова в руки Михалыча и его банды. Сразу дважды два сложат и паровоз с вагонами припомнят, со всей мародёрской ненавистью.
Парень, пока я размышлял, испытующе смотрел мне в лицо.
- Витя, ты же знаешь, что своим поступком, что бы ты ни надумал, сильно нагадишь? Мне, матери, брату. Нам ведь предъявят потом за тебя… Хозяин этого состава – далеко не последний человек, со многими тут в близких… И не ставь, пожалуйста, меня перед выбором: настучать на тебя или дерьмо бесплатно жрать полной ложкой.
- Чего ты хочешь? Денег?
Он почесал затылок в задумчивости.
- Деньги – это, конечно, хорошо. Только мертвецу они ни к чему. Я хочу много денег. Столько, чтобы свалить с семьёй отсюда на юг, к морю. Никогда его не видел.
- У меня столько нет, а если бы и было – какие гарантии, что мы друг друга кинуть не попытаемся?
- С этим просто. Скутер ты явно купил, чтобы свалить на максимальной скорости отсюда. Предлагаю вариант: я жду тебя в уговоренном месте и вывожу мимо постов из города, а ты рассчитываешься со мной потом, на трассе. Затем разбегаемся. И сразу говорю – подстрахуюсь, чтобы без глупостей.
- Осталось деньги найти, - рассмеялся я. – И дело в шляпе. Я же тебе говорил, что не миллиардер, и даже не его сын. Так что рухнул твой бизнес-проект. Тупиковая ситуация.
На парня было жалко смотреть. Похоже, он действительно надеялся неплохо обогатиться и воплотить свою мечту в жизнь. Теперь на молодом лице отчётливо читался крах всех надежд вперемешку с обречённостью.
- И что делать? – глухо проговорил он, глядя вниз. – Я действительно не хочу тебе пакостить. Мама так воспитала, честным дураком. Что же мне, до смерти за еду с утра до ночи грузы возить?! Вон, торговцы с юга как приезжают, так над нашей дикостью смеются только! Тут на весь город всего три грузовика и десяток легковушек! А у них даже дизельный погрузчик есть, жёлтый такой, небольшой. Сам видел! С собой его возят, нашим алкашам товары из вагонов разгружать не доверяют. Я мир посмотреть хочу, другую жизнь, понимаешь?!
Мне стало его жаль, чисто по-человечески. Нет, это не была истерика или попытка разжалобить. Это была безнадёга.
- Если действительно хочешь свалить отсюда, то держи, - и я без сожаления выгреб остатки золота и всунул ему в руку. – Купи скутер помощнее, приделай к нему свою тележку и уезжай. Семью сам придумаешь, как разместить. Только узлы с тряпками не бери, налегке трогайтесь. На всю дорогу тут, конечно, не хватит, но больше у меня просто нет. Догоняй мечту, иначе не сбудется. И мой скутер забери за городом, мне он там не нужен станет.
- Да я выведу…
- Не надо, просто покажи.
Не став откладывать в долгий ящик, мы забрали Хонду с хранения и Петруха, неумело управляя и подгазовывая без нужды, вывез меня к явно нежилой окраине, на какой-то заброшенный пустырь за гаражами. Похоже, что не наврал – вдалеке виднелось шоссе с остатками бигбордов; тянулись крохотные, словно муравьи, люди. Спешились.
- Тут постов нет, только самооборона иногда по ночам лазает. Но они спокойные обычно, главное не быковать. Если спросят – скажи, за травой весёлой едешь. Там, - он указал вдаль, - выращивают, про то все знают. А что ночью – так приспичило, бабы запросили. Не придерутся, если встретят.
Я понятливо кивнул.
- Хорошо. Скутер тебе где оставить?
- Лишнее это, - нахмурился парень. – Зачем мне два? Тележку он не потянет, только дополнительный расход топлива. А продавать, хоть и в полцены – да кому он нужен?
- Как хочешь. Удачи тебе, - и навёл на него ружьё. – Руки подними.
Он ошалел от поворота событий.
- Ты чего? Чего придумал? Мы так не договаривались…
- Послушай, я не забираю у тебя то, что отдал. Но мне нужны гарантии безопасности. Посидишь связанный, пока я не вернусь – и вали на все четыре стороны. Мне так спокойнее. Вдруг ты решишь ещё немножко заработать, только уже на мне? Или засаду с приятелями устроишь?
- Ага, сейчас поглубже отойдём, - зло сопя и сверкая ненавистью в глазах, прошипел парень. – И ты меня там кончишь. Дорогу знаешь, я не нужен. Золотишко обратно отберёшь… Дурачка нашёл?! - и, совершенно неожиданно, бросился на меня, расставив широко руки, как для захвата. В правой, невесть откуда, появился нож с узким и длинным лезвием.
Я от такой неожиданности выстрелил. Не хотел, действительно не хотел, но выстрелил. С испугу, от нервов, инстинктивно, навскидку, особо не целясь. И попал, к собственному ужасу. Дробь угодила ему в верхнюю часть груди, пробила во многих местах шею и обезобразила нижнюю челюсть. Петруха упал на спину, пытаясь скрючившимися в судороге пальцами правой руки обхватить изувеченное горло, уже побулькивающее и исходящее кровью; а левой тянулся ко мне, словно хотел удушить. Парень умирал, ничего уже поделать было нельзя. Так случается, победило взаимное недоверие. Наверное, он тоже не хотел мне зла и тоже боялся подвоха с моей стороны. А может, наоборот – к чему теперь гадать? Ведь рикша возжелал не просто денег, а «очень много денег» - вот и решил, что жар-птицу за хвост поймал. В любом случае получилось глупо, не отпускало ощущение неправильности произошедшего, некой абсурдности.
Не став дожидаться, пока на выстрел сбегутся вездесущие любопытные, быстро уехал, оставив ещё подёргивающегося Петруху на пустыре. И да, золото я забрал, ни к чему оно теперь покойному.
Вернувшись обратно, до самого вечера безвылазно просидел в неприметной подворотне неподалёку от вокзала, философствуя, но без самоедства, о превратностях сегодняшнего дня. Заодно неплохо замаскировал в окрестных кустах скутер – для меня жизнь пока не окончена, может и понадобится. Вспоминал добермана и наши сказки. Когда до наступления полной темноты оставалось минут пятьдесят – мысленно перекрестился, хоть и не верующий, пожелал себе удачи и пошёл на перрон. Тянуть было нельзя – продавец видел, как мы с рикшей Хонду забирали, сразу на меня покажет, лишь только покойного плотно искать начнут, если ещё не нашли.
У вокзала привычным, разудалым ритмом шла жизнь. Появились первые пьяные, охрана начинала собираться для поговорить на своих излюбленных местах, тут и там улетал в воздух едкий дымок самосада.
Паровоз уже занял своё место среди охраняемого подвижного состава, вдоль него прохаживались вооружённые люди. Но мне туда не надо. Я уже осознал, что эта техника мне не по зубам.
Вот и депо с приоткрытыми дверями, за которыми раздавался негромкий смех и лёгкий, невнятный шум, сопровождающий культурную пьянку взрослых и давно знакомых людей. Остановился неподалёку, в тени здания, начал считать голоса. Насчитал три, все старческие. Интересно, где остальные? Раньше тут вроде больше людей крутилось, точно помню. Снова вслушался – нет, работы не ведутся, лишь пенсионеры похихикивают. И голоса, как на грех, у всех похожие! Что делать?
Неожиданно из-за здания, со стороны охраняемой территории, вышли двое мужчин. Прошли мимо, окатив меня равнодушным взглядом, ничего не спрашивали. Это подстегнуло. Надо что-то делать, иначе внимание ненужное к себе привлеку. Не вечно же тут стоять!
Плюнув на всё, я проверил – заряжена ли «мурка», небрежно закинул её на плечо, держа за приклад, и пошёл внутрь. Расчёт был простой: если Васильевич там – убью; если нет – извинюсь и наплету с три короба, изображая пьяненького. Пенсионеры внутри явно сами поддатые, так что отсутствие спиртового выхлопа не учуют.
Внутри оказалось неожиданно темно, много всякого угловатого железа и почти не было свободного от вагонов пространства. Лишь в углу мерцали огоньки нескольких свечей, вырывавшие из темноты силуэты людей. Тихо, стараясь ни за что не зацепиться, прокрался поближе, присмотрелся.
Пьянка шла в отгороженной от основного помещения депо комнатушке с огромными окнами, бывшей в изначальной своей ипостаси то ли раздевалкой, то ли комнатой мастеров.
Васильевич был здесь. Я отчётливо видел его сморщенное личико, противные глазёнки, даже покачивающиеся в такт при смехе волосики на старческой голове смог разглядеть.
Навёл ружьё, прицелился, и неожиданно понял, что мне просто жизненно необходимо, чтобы старый урод точно знал, кто его убил. Не выстрелом издалека, не из темноты ножом по горлу, а глаза в… глаз. Иначе месть… не засчитается, что ли… Умом я понимал, что сейчас совершу несусветную глупость, но ноги сами уже несли вперёд, а рука невесть когда достала засапожник.
Совершенно спокойно толкнул полуоткрытую дверь; вошёл, беглым взглядом окинув помещение. Никого, люди только за столом. На меня тут же уставились три пары подслеповатых глаз.
- Ты кто? – удивлённо спросил один из ветеранов железной дороги.
Не отвечая, быстро шагнул к старому машинисту, сидевшему за столом с немудрёной закуской сбоку от меня.
- Узнал? – я что есть силы всматривался в его наливающееся мертвенной бледностью лицо. – Вспомнил, старичок?
- Да… Жив, значит… - с ненавистью зашипел он. - А мы всё думали, кто нам красного петуха подпустил… На старооскольских грешили… Еле паровоз спасли из-за тебя, урода…
- Понятно. Прощай.
Неожиданно разом загомонили старички:
- Слышь, парень, ты чего удумал?! Мы сейчас помощь крикнем!
Не знаю, хотел ли Василий Васильевич Штанько что-то сообщить миру напоследок. И не узнаю никогда, потому что пока он открывал рот, чтобы высказать мне последнее «Фи!», я всадил ему нож по рукоятку в грудь. Поначалу никто из присутствующих ничего не понял – всех отвлекло ружьё, зажатое в левой руке, и лишь когда теперь уже покойный машинист засучил руками по столу, сметая всё с него, замешательство прошло. Старички грозно открыли рты, но я их опередил, отпрыгнув назад и наведя на них оружие.
- Отцы! Я вас ни пугать, ни запугивать не буду. Вы и так видели столько, что вас не пронять ничем. – речь получалась немного пафосной, но зато от чистого сердца. – Убивать вас я не собираюсь – вы мне ничего не сделали, потому давайте разойдёмся миром. Можете закричать, прибежит охрана и меня обязательно кончат, но с собой я так или иначе заберу кого получится. На ваших руках будет эта кровь. Предлагаю так: я ухожу, а вы через десять минут объявляете. Можете даже сообщить, что убил этого, - я с омерзением ткнул рукой в лежащую на столе голову Васильевича, - Витя Кривой. Михалыч и его люди меня знают. Вот пусть они меня и ловят, если не испугаются.
Старички смотрели на меня с неприкрытой злобой в глазах, но молчали, ждали продолжения.
- Встаньте, пожалуйста, из-за стола и подойдите ко мне, держа руки на виду.
Только сейчас смог нормально осмотреться. Ба! Да тут полноценное жильё оборудовано! У стены несколько коек, шкафы, буржуйка в углу. Чистенько, убрано, носками не воняет.
Пенсионеры между тем приблизились, соблюдая все мои требования. Из кармана жилета я извлёк специально приобретённую заранее связку пластиковых хомутов, велел приятелям Васильевича стать на колени и споро стянул им за спиной сначала руки, а затем и ноги. Один из дедов недовольно прокряхтел:
- Ноги-то зачем? Мы вроде сбегать не планировали.
- Затем, что тут инструментов полно вокруг, мастерская как-никак, и руки освободить вы в два счёта сможете. А так у меня фора будет.
Вместо ответа на мои рассуждения он лишь хмыкнул. Неожиданно подал голос второй:
- Ты за людишек, что Васька возил в Харьков на торг, рассчитался?
- Да, и за них тоже.
- Говорил я ему, - грустно вздохнул старик, устраиваясь на полу поудобней. – Плохое это дело, работорговля... А он всё «Да я только машинист! Зла никому не делаю!» Врал ведь, и все вокруг знали, что врал. И мы знали. Вот и подох не своей смертью.
Отвечать на эту полуриторическую речь я не стал. Молча выдернул нож из груди покойного, обтёр об его одежду. Кляпы связанным вставлять не решился, чтобы ненароком не задохнулись. Люди покушали, выпили - велика вероятность захлебнуться рвотными массами, если что-то не так пойдёт. Да и докричаться до охраны ещё суметь надо.
На выходе, сам не знаю зачем, обратился к деповским:
- Извините, что так вышло. У меня других вариантов не было. – и быстро ушёл, закрыв за собой все двери по ходу.
На улице меня проняла крупная, нервная дрожь, голова от внутреннего перенапряжения начала радовать микровзрывами боли. Я шёл. Не быстро и не медленно, не избегая встречных, стараясь держаться в тени и про себя отсчитывая шаги. Вроде бы детский приём, но здорово помогает успокоиться и перестать терзать себя всякими сомнениями и ожиданием плохого.
… Шестьсот семьдесят восемь, шестьсот семьдесят девять… вон уже и конец привокзальной площади наметился, подсвечиваемый слабым светом от генератора казино.
- Лови!!! Лови!!! Мужика в бейсболке и с повязкой на глазу! Лови!!!
Освободились, значит, старички. Быстро! Мигом на землю полетели упомянутые предметы (ничего страшного, очки при мне, если что). Вроде бы никто не заметил, все растерянно крутят головами, пытаясь понять, что случилось. Огромным усилием воли подавил желание сорваться с места и стремглав броситься наутёк. Остановился, тоже изобразил заинтересованность.
-… А чего случилось?..
-… Опять поножовщина? Когда уже этой водяры напьются…
-… Чего орать? Стрельбы ведь не было?
Мимо, в сторону депо, пробежала охрана, провожаемая задумчивым взглядом вокзальных обитателей. Неожиданно один из ротозеев обратился ко мне:
- Слышь, мужик, чего там случилось?
Я склонил голову на правую сторону, постарался сжать пустую глазницу, имитируя прищур, и с ленцой в голосе, но трясясь внутренне, ответил:
- Без понятия. Похоже, завалили кого-то. Сейчас вертухаи начнут тут всех трусить, как пионеры грушу. Карманы наизнанку гарантированно вывернут – повод-то какой!
Моя вскользь брошенная фраза имела необычайный успех и отклик в сердцах окружающих. Не сговариваясь, народ стал бочком-бочком расползаться по сторонам. Не отставал и я. Травма моя в этой суматохе осталась незамеченной, хитрость удалась, и неожиданно стало понятно – уйду. Целым и невредимым уйду. Вот он, грустный праздник на моей улице! Васильевича, как и обещал сам себе, угробил. То, что до паровоза не добрался – мелочи. Без машиниста он всего лишь груда металла. Пока Михалыч нового найдёт… Да и найдёт ли? Мало их сейчас.
Спокойно дошёл до схрона со скутером, спокойно поехал по указанной рикшей дороге под нарастающие на привокзальной площади вопли.
-… Всем стоять!..
-… Одноглазого выглядывайте!.. А, гребите всех, может маскировка…
Через полчаса я был за городом. По дороге меня никто не останавливал, лишь провожали огоньками самокруток буржуя, который по ночам для удовольствия кататься средства имеет. Когда проезжал памятный пустырь – невольно постарался разглядеть труп Петрухи, но не смог. Убрали, наверное…
Отъехав по трассе километров пятнадцать, я заглушил мотор и скатил скутер с дороги. Причин было две: слабенький свет фары слишком поздно выхватывал из темноты провалы и ямы в асфальте, отчего езда превратилась в сплошную тряску и ежесекундный риск свернуть себе шею или просто навернуться с всевозможными осложнениями; и вторая – лихих людей по ночам никто не отменял. Кто знает, что там, впереди?
За всю оставшуюся ночь никто мимо меня не проходил и не проезжал. Я не спал, ожидая погоню, но обошлось. Скорее всего, с утра начнут планомерно злодея искать, если начнут вообще. В ожидании солнышка вслушивался в себя. Васильевича я убил, вроде как отомстил, вот только легче не стало. Глухая тоска о спутнице никак не хотела покидать душу, выворачивая её наизнанку воспоминаниями. Пусто внутри меня было, одиноко. Если бы не желание вернуться домой, увидеть маму, папу и сестрёнку – совсем бы зачах, или запил.
Только начало светать – продолжил путь. Старенькая Хонда опять не подвела, завелась с первого раза. Уже было людно – в обе стороны автомагистрали двигался народ, всевозможными образами транспортируя свои пожитки или грузы. Дважды навстречу мне попадались автомобили – тёртые жизнью, но вполне крепкие Жигули – универсалы. Владельцы гордо восседали на водительском месте, снисходительно посматривая на пешеходов, и медленно, аккуратно объезжали многочисленные ямы.
Через несколько часов я миновал бывшую Российско-Украинскую таможню. Там словно третья мировая прошла. Сплошное пепелище, на останках которого с избытком виднелись следы от пуль. Что же тут случилось?
Однако останавливаться и спрашивать не решился. Надо ехать, пока едется.
После обеда показался Харьков, а перед ним, километров за пять до первых домов, прямо в поле, странное сооружение впечатляющих по площади размеров. Сделано оно было из поставленных в два, а кое-где и в три яруса морских контейнеров и больше всего напоминало строительный городок. Перед въездом виднелась стоянка с немногочисленными машинами, тележками, тачками. И сновало до неприличия много народу, словно в субботу на колхозном рынке. Заинтересовавшись, решил всё же заехать.
На парковке пузатый, сытый охранник стребовал десяток гвоздей за услуги, выписал талончик, чем привёл меня в полное изумление и попробовал стрельнуть закурить. Табака с собой не было, а вопросы были. Подумав, я отвалил от щедрот своих ему два гвоздя и небрежно завёл беседу. Мужику было явно скучно, поэтому мою затею скоротать за трёпом время воспринял с радостью.
- Я там таможню проезжал, - начал с нейтральной темы я. – Что с ней случилось?
- А, было дело… давно.
- Хороший ответ.
Он оценил мою шутку, и мы посмеялись.
- Как безвластие с бардаком во время мора начались, так таможенники мигом беспредел удумали творить. Озолотиться им очень хотелось. Поднабрали уголовников всяких с оружием, своих приятелей подтянули и давай беженцев до трусов раздевать. Банда, в общем, получилась.
- Таможенники чьи? – уточнил я.
- И те, и эти, - сплюнул на землю охранник. – объединились сходу, уроды… А потом им не повезло. Откуда-то вояки приехали, злые, как черти, и без всяких предупреждений в хлам разнесли их логово из артиллерии. Люди только спасибо сказали. Сам не видел, но говорили, что не выжил никто. С тех пор без защитников границы обходимся, и ничего, живы и здоровы!
- Угу… А тут что было? Смотрю, тоже не вчера построили.
- ПВР тут был.
- Что? – недоуменно переспросил я.
- ПВР, - терпеливо, словно маленькому, повторил собеседник. – Пункт Временного Размещения. Для беженцев построили их тогда, ну… ты понял, по всем федералкам. Чтобы, значит, горячего пожрать, медпомощь всякая и переночевать под защитой… Опять же, военным спасибо. Именно они тогда порядок тут навели, и дорогу до самого Крыма от всякой шушеры вооружённой вычистили.
- Ясно… а теперь тут что?
- Так рынок же! Оптовый! Слепой, что ли?
Я смущённо улыбнулся. Значит, не заметил он моей красоты под очками, радует.
- Нет, просто в ваших краях впервые. Потому и интересуюсь.
- Тоже на море посмотреть едешь? – скептически спросил охранник. – Много вас по лету… Но оно и хорошо, значит оживает мир, раз люди на юга потянулись…
Неожиданно резкий порыв ветра принёс едкую вонь, напомнившую помесь хлева и коровника. Мы оба сморщили носы: «Ф-фу!».
- Это что за гадость?
- Зверинец, чтоб его за ногу да через забор… Там, сбоку… - он показал рукой в левую от входа в рынок сторону. – Тварей в клетках держат, за денежку малую любопытным показывают, а за большую продают. Вот только дерьмо их за забор ссыпают, лодыри! Нет бы в поле вывезти… Богатые же люди! Целая артель звероловная даже при них образовалась! А от вони избавиться – ни в какую…
- Да кому они нужны, твари эти?!
- Э-э-э, не скажи. Они сейчас столько стоят – страх! Потому как повывелись почти и редкие теперь, словно яйца Фаберже. А новым богатеям очень престижно иметь в клетке кота пушистого, или собаку на цепь посадить при входе – чтобы крутость свою и достаток демонстрировать знакомым. Кавказцы – те, к примеру, волков обожают, чуть ли не кипятком писаются. Любые деньги за щенка отвалят, не раздумывая. Сходи, глянь, это недорого. За технику не бойся – у нас без баловства, строго. И если бензин нормальный нужен – обращайся, помогу с хорошей скидкой.
- Подумаю, - нейтрально ответил я и действительно решил проведать зверинец.
Не поглумиться, нет. Просто я должен, обязан был узнать – может, кому-то из разумных нужна помощь. Общение с доберманом многое во мне изменило. Потом обратно, по дуге, к сектантам двину. Попробую разузнать об ушастой ещё раз.
Нашёл вход в высоченной бетонной ограде, примыкавшей к рынку, заплатил три гвоздя сонному, неопрятному человеку на кассе и получил гугняво-типовой инструктаж: «Животных не кормить, близко не подходить, ответственности никто ни за что не несёт». Кривясь от предстоящего зрелища (никогда не любил зоопарки), шагнул внутрь.
- Витя?!
yaplakal.com