Эпизоды ©Rumer

Эпизод 33 здесь.

Неее.
Не шмогла я.
Лучше буду талмуд бумажный за собой таскать. Там читаешь и пох. на номера. Идёт себе фильм в голове, тут вроде тоже, но не сходится с моим хронометражем, когда читать.
Надеюсь, другим зайдет. Я пас. ))) Люблю книги целиком.


Размещено через приложение ЯПлакалъ

Шмагалка сломалась? Так ДЯДЯ ещё не хуями матерился и в пизду не слал.Ну под хвост вставит и прав будет Хотя этого нужно ещё заслужить

Бля Дядя а где нахуй слог и пиздец на воротник интрига? Да пьян и правду матку чешу,как чешет баба свою мохнатку без Мужчины.
Ну не стесняйся,ведь можеш сделать красиво!!!!!
Больше нашего МАТА ведь им не ругаються а разговаривают в определённых ситуациях.

Вот всё нравится. Но пистолет Стечкина у простого мента - не бывает.

Пока пьян, расскажу байку.

Чечня 1996 год.

Приезжает наш начальник инженерно-сапёрной службы к армейским артиллеристам, для налаживания "взаимодействия".

Как положено, посидели, выпили.

Командир артиллеристов заметил у нашего кобуру деревянную. Спрашивает, что такое?
Наш говорит - Это АПС. Пистолет Стечкина автоматический.
- Дашь пострелять?
- Гавно вопрос!

Ну, пострелял очередями в небо командир артиллеристов.
Выпили ещё.
Наш говорит - Дашь из гаубицы стрельнуть?
Командир артиллеристов крякнул, но отказать не смог.
Свистнули расчёт Д-30, наш дёрнул за рычаг, а потом спросил - Куда мы стрельнули?
- Да хз. Это у нас основное направление.

Это сообщение отредактировал gutallin - 13.03.2023 - 00:28

Хм Вы таки уверенны в речи? Таки есть уж и ПЛ (Хуйня из хуйни ) И ПЯ да есть ГШа18 Вы выберети,бухать продолжаю. Ах пока бухаю- ПЛ ПИСТОЛЕТ ЛЕБЕДЕВА,ШМАЛЯЛКА ЯРЫГЫНА типа П.Я.
В шмалялках разбераюсь и да А.П.С. на момент СССР и дружественных держав пиздец как лучший!
Из ТТ или Стечкина я выберу А.П.С.
Ах да о чём я говорю.Просто странно что просто Стечкин был а не Г.Ш.18 с патроном 9-21 бронебойный.Вот это удиветельно а не Стечкин.

Это сообщение отредактировал olilich - 13.03.2023 - 00:45

Хмм, подразделение -Рэмбо- подтянулось, один таки совсем вооружился и в засаде.
А где тама про ментов? Менты сами пострелялись при прошлом задержании, а -Форды- ДПСники дали.
Ментам таки позволят шмалять абы в кого.

gutallin

То есть ничего другое тебя не смутило? Друже, ты читаешь фантастику.

Sericpai

В - Внимательность!

Дядя уж извеняюсь,вчера погудел с стопкой зелёного(Хлебного) Вина.
А в следующий раз укажи вот эту дуру в место А.П.С. Больше изумления будет:BERETTA PX4 CAL.45 ACP STORM BLACK.Ну очень хорошая вещь.
Жаль на полигон (Стрельбище)Давно не пускают.
Ну ждёмсЪ продолжения,спасибо.

Эпизод 37

Он уж было собрался снять трусы, когда почувствовал её у
себя за спиной. Она явно не хотела, чтобы он её заметил. Он
аккуратно сложил одежду в пластиковый мешок и хотел было
запихивать его в котомку, когда почувствовал её
разочарование. «Ну ладно» – подумал он и снял-таки трусы.
Засунул их в мешок, свернул его туго, завязал узлом и стал
аккуратно, стараясь не порвать, запихивать в котомку –
мешочек из синтетической ткани с затягивающейся шнурком
горловиной и лямками из того же шнурка. От горловины к
нижним углам. Удобная штука и места много не занимает... Он
расставил ноги на ширину плеч – специально, чтоб ей стало
видно его пенис, свисающий меж ног. Дама за спиной явно
возбуждена, она вышла из-за укрытия и открыто пялится на
него. Она уже готова окликнуть его, но ей стыдно... Она мнётся
в нерешительности и ничего не предпринимает. «Ну что ж...» –
мысленно прокомментировал ситуацию он и надел котомку на
спину. Спина у него приметная: от узкой талии сразу сильно
расширяется кверху, к широким плечам (он сам себе удлинил
ключицы, потому что отродясь был тощ и узок в плечах) и от
плеч, почти от краёв – треугольная, невероятная шея. До
самого затылка! Словно кобра с раскрытым капюшоном. Он
специально постоял так, поиграл мускулами и направился к
воде. Она побежала и едва не схватила его за руку.

- Сейчас вы спросите: не собрался ли я купаться в такой
холод. И я отвечу: да, собрался.
- Вы что, сумасшедший? Или морж?
- Ни то и ни то. Света, я просто иду на Остров, поэтому и
взял с собой одежду.

Он повернулся к женщине. Она чуть отошла от него – на
шажок! – и вскинула глаза в глаза.
- Откуда вы моё имя знаете? Как вы узнали, что я хотела у
вас спросить? Вы кто?

Её просто прорвало, вопросы посыпались один за одним.
- Моё последнее имя Некрос. Но я его не люблю. Сами
придумайте, как будете меня звать в дальнейшем.
- ...
- Мне туда очень надо. Я живу там.
- А можно я хоть звуки издавать буду? А почему имени у
вас нет?
- Мёртвым не положено имён.
- Да? А Дайвер – годится?
- Если вам удобно, пусть будет Дайвер, хорошо, что не
drowned man* . Нет, я не замёрз. Ну... Даже в таком состоянии
больше двадцати сантиметров.
- Я... Я не смотрела! – Света закрыла покрасневшее лицо
руками. – Вы мысли читаете.
- Это не вопрос, это утверждение. Мы коллеги, я врач.
Генотерапевт. Негде пока... Раньше в микрорайоновской
больнице у меня кабинет был.

- Перестаньте! Мне страшно!
- Света, тебе очень нужно любви и ласки. Ты почти
одержима этим желанием, ты сама себе кричишь, чтоб уже
прекратила тянуть резину и пригласила меня к себе.
- Перестаньте!.. – женщина упала на колени, закрыла лицо
ладонями, села попой на пятки и расплакалась.
Он опустился на колени с ней рядом, сел в той же позе, но
не прикоснулся даже к её одежде.

- Света, к тебе я не пойду. Но вот тебя к себе приглашаю в
гости. Раздевайся.
- Нет.
- В одежде ты утонешь.
- Нет.
__________________________________________________________________
*Drowned man – утопленник (англ.)

- Обычно я прячу свои вещи, закапывая в песок и назавтра
снова выкапываю. Но надевать их на мокрое тело неприятно,
поэтому я таскаю с собой полотенце. А сегодня я решил уйти
на Остров на недельку и забрал вещи с собой.
- ...
- Я спрячу твою одежду.
- Я замёрзну и утону. Я вообще почти не умею плавать.
- Нестрашно. Обещаю, что ты не утонешь, не замёрзнешь и
даже не устанешь. Накормлю. Печёной рыбой. Наловлю по
пути на Остров.
- Дайвер, я снова прошу: можно я говорить буду? И не
читай моих мыслей, бессовестный ты человек.
- Раздевайся. Я пока ямку выкопаю. Согласна-согласна!

Он отошёл к сосне и, опустившись на песок, руками
выкопал ямку. Обернулся и вопросительно посмотрел на
Свету.
- Отвернись!
- Дура... – но отвернулся. Видел он её прекрасно и без глаз
– чего тут мудрого-то. Мог бы и глаза внутрь черепа
развернуть и рассматривать её сквозь собственную голову, как
вариант. – Трусы и лифчик тоже. Есть халат. Мой. Чистый.
Нет, нас никто не видит.

Она подошла к нему, протянула свёрток из одежды и дала
шутливый подзатыльник. Прямо по коротко остриженной
голове с двумя макушками. Увидела маленький белый шрам
прямо в центре затылка и вдруг захотела его поцеловать... Он
положил свёрток в яму и загрёб его сухим песком. Прихлопнул
растопыренной пятернёй и незаметно брызнул немного мочи –
чтоб собаки не подходили. От этого запаха те просто когти
срывали, сбегая... Поднялся на ноги. Не глядя взял женщину за
руку и повлёк к воде. Та послушно пошла, тревожно
заглядывая ему в лицо снизу вверх – росту-то в нём под два
метра, а в ней – метр семьдесят один.

- Не бойся. Сейчас, как в воду зайдём, сожмёшь меня рукой
за пальцы и всё остальное тело расслабишь. Ясно?
- Ясно...
И они стали заходить в воду. Несмотря на погоду
(сентябрь, однако, Сибирь) и то, что идти по колено пришлось
чуть ли не тридцать метров, она не чувствовала холода. Вода
была комфортной температуры – чудеса!

- Не чудеса. У нас сейчас температура тел всего двенадцать
градусов. Поэтому и воздух, и вода для нас реально не
холодные.
- Как ты это делаешь, Дайвер?
- На словах это невозможно объяснить. Просто для
описания некоторых процессов, происходящих сейчас в нас,
нет нужных терминов. То есть люди не придумали, а мне
незачем. Впрочем... ты же врач. Это связано с влиянием на
гипоталамические центры терморегуляции – как будто мы
съели много-много аспирина. Ну всё. Ложимся и расслабляйся.

Они легли на воду, что достигла ей пупа и Дайвер
действительно нырнул** , рывком потянув Свету за собой. Она
повернула голову вбок, чтоб дышать и с минуту так и ехала на
буксире. Затем он проплыл у неё под животом на другую
сторону и перевернул её лицом вверх. Она открыла глаза и
посмотрела в небо, на свинцовые тучи... Дайвер не
высовывался из воды совсем – он, словно рыба, извивался всем
телом, удивительно гибким и сильным. Только он сгибался не
вправо-влево, а вверх-вниз. Как кит. Или дельфин? Тюлень...
Нет! Только не тюлень! Косатка.

Несколько минут спустя он всё же вынырнул, фыркнул
носом, выгоняя попавшую в ноздри воду, отпустил Светину
руку и снял котомку. Протянул ей и показал на Остров – до
него осталось всего метров десять!
- Доплывёшь?
- Издеваешься? Конечно!
- Конечно да или конечно нет?
- Да, я доплыву до Острова. И буду сидеть на берегу с
голой задницей, тебя дожидаться...
- Не будешь. Вон там, в рощице, стоит моя хижина. Иди
туда сразу. Я за рыбой сгоняю... – и нырнул.
Света надела котомку на шею и поплыла к берегу. Дайвер
не обманул: она не утонула, не замёрзла и даже не устала.
__________________________________________
**Дайвер (от англ. Diver) – ныряльщик.

На мелководье она встала на ноги и вышла на песок Острова.
Котомка, повисшая на шнуре, прихлопывала по груди и она
сняла её. Присмотрелась к рощице и... Ничего не увидела. Но
не торчать же на берегу – пошла искать хижину. И через две
минуты чуть не наткнулась на неё! За первыми же деревьями
стояла «хижина» – слегка чудной, но вполне приличный дом из
брёвен, с двускатной крышей, крытой тёсом внахлёст, с
нормальными окнами, стоящий на довольно высоких
кирпичных столбиках. Она сделала несколько шагов назад и
дом исчез. Тогда она прошла чуток вперёд и остановилась –
дома не было! Ещё шаг... Дом появился! Света помотала
головой, поморгала – дом не исчезал. Она приблизилась ещё к
заколдованному строению, обошла его, ища вход и нашла всё-
таки: высокое, пусть не резное, но довольно затейливое
крыльцо и мощная, бревенчатая дверь.

- Ну, блин, избушка на курьих ножках, повернись к лесу
передом, ко мне задом и чуток наклонись... – Света слегка
истерила и поэтому несла всякую чушь. На самом деле ей
почему-то было страшно и хотелось убежать. Ей казалось, что
внутри дома её ждёт что-то кошмарное, что пока она не вошла
– у неё есть ещё шанс повернуть события вспять, а стоит ей
войти и всё, обратной дороги не будет... – Господи, помоги! –
Света взялась рукой за перильца и шагнула на первую
ступеньку крыльца. И тут же ушёл страх, как не было! Она
улыбнулась и бегом поднялась к двери. Взялась за ручку и
потянула на себя. Дверь слегка туговато подалась, а потом,
выйдя из притвора, легко распахнулась. Внутри дома было
темно, но страха не было. Света вошла, опустила ношу на пол
и огляделась. Весь дом внутри был одним помещением – ни
стен, ни перегородок. В голове вдруг заговорил густой,
рокочущий, незнакомый бас:
- Света, лампа на каминной полке, спички рядом. Камин
справа от тебя. Не описай мне пол, пожалуйста...

Она оглянулась, выглянула за дверь – никого! Моча и
вправду едва не брызнула на бёдра... Света спустилась с
крыльца и, оглядываясь во все стороны, справила малую нужду
на песок, испытывая при этом какое-то неуместное
возбуждение. Дойдя до крыльца, она остановилась и
вернулась, загребла песком свою лужицу. Её слегка
потряхивало, но это был не озноб, она точно знала, что ей не
холодно, но соски напряглись, словно замёрзли. Света накрыла
их ладонями, слегка погрела и посмотрела по сторонам.
Никого... Немного успокоившись, она вернулась в дом и
подошла к камину. Нашла спички, керосиновую лампу.

Вспомнила, как в каком-то кино видела и приподняла
ламповое стекло – получилось! Опустила стекло, зажгла
спичку и подняла снова. Поднесла огонёк к фитилю – ура! Есть
свет! Она опустила стекло и похвалила сама себя – ведь
никогда в жизни не то, чтоб пользоваться, даже и не видела
настоящих керосиновых ламп! Света осмотрела дом при свете.

Топчан напротив камина. На топчане – набитый чем-то мешок
вместо подушки и овчинный тулуп вместо одеяла. У двери
вешалка рогатая, на ней – зимний рабочий костюм
газпромовский. Напротив двери – стол, на столе посуда:
стакан, тарелка, разделочная доска. Нож, вилка и две ложки –
большая и чайная. Сахарница и солонка. Слева от камина –
сундук. Под столом табурет... И всё! Света посмотрела вверх –
потолка нет! Крыша изнутри плотно обшита тем же тёсом
внахлёст... Камин сложен из разномастного кирпича. Стальная
решётка вместо плиты и свод, ловящий дым. И простая прямая
труба из того же разномастного кирпича. На каминной решётке
– чайник и чугунок... А справа от камина – поленница.
Высокая, в два ряда и до самой стены с дверью.

Дверь распахнулась и вошёл мокрый Дайвер. В руках у
него дрыгались два здоровенных судака – чуть не по метру
каждый! Он отфыркнул капли с губ и произнёс:
- Свет, ты котомку на сундук кинь и достань мне топорик
из ящика. Под топчаном стоит ящик... Там ещё ведёрко должно
быть, ты в него топор и нож положи и мне дай. На столе нож, с
роговой ручкой... Ага, спасибо. И дверь закрой, пожалуйста, за
мной.

Взял ведро за дужку пальцем и вышел. Света проводила его
взглядом, но Дайвер обошёл угол дома и пропал из поля
зрения. Света вернулась в дом, выглянула в окно у топчана –
никого. Подошла к окну над столом. Там и увидела, как Дайвер
чистит судака, сидя на чурке. Второй судак дрыгался на траве...

Вскоре хозяин вернулся, в ведре лежали крупные куски
рыбы. Мышцы в обрубках всё ещё подёргивались. Дайвер
взглянул на Свету и та вдруг вспомнила о своей наготе. Ей
стало неловко и... зябко! Хозяин вытер руки комком ветоши,
открыл сундук и протянул ей махровый халат с капюшоном.
Потом вынул и надел белые с красными лампасами
футбольные трусы. Взял с каминной полки спички и бутылку с
чем-то. Чем-то облил дрова и растопил камин. И принялся за
рыбу – посолил и присыпал специями, налил воды в чайник,
подвинул к огню. Часть рыбы порубил топором на куски и
покидал в чугунок, начистил картофеля, луковицу... Покрошил
и кинул туда же. Света смотрела на то, как хозяин привычно
управляется по хозяйству и невольно любовалась им. Лицо его
было бесстрастно и казалось, что мысли его где-то очень-очень
далеко отсюда...

- Согрелась?
Света вздрогнула от неожиданности. Дайвер стоял на
коленях у камина и кочергой нагребал нагоревший уголь в
одну сторону, а не прогоревшие дрова – в другую, к чайнику и
чугунку. Он был спиной к ней и она не видела, но была почти
уверена: рта он не открывал. Это был тот бас, что заставлял
вибрировать череп.

- Как ты это делаешь? Гипноз?
- Нет. Пси-общение. Попробуй думать в мою сторону и
можно будет разговаривать не вслух.
- Как это? Так же, как ты читаешь мои мысли, да?
- Я не читаю мысли. Просто иногда люди очень громко
думают. Поэтому я и живу тут один.

Дайвер встал, вынул из ведёрка распластанные вдоль
хребта куски рыбы и стал укладывать их на решётку над
углями. Чайник вскипел и он переставил его на угол кладки.

Обернулся, посмотрел на Свету, сидевшую с ногами на
топчане, потом почему-то извинился. Она засунула руку под
халат и начала мастурбировать. Женщина чуть не сгорела со
стыда, но не прекращала своего занятия... Причём это
происходило помимо её воли, она совершенно не
контролировала свои действия! Она делала то, что делала
всегда, все последние долгие месяцы: увидав подходящего
мужчину, начинала мечтать о нём и... мастурбировала при
случае, представляя себе секс с выдуманным партнёром. Порой
прямо на работе. Или дома, дождавшись вечера.

Оргазм хлестанул её горячим спазмом, от стыда и обиды
выступили слёзы – Света поняла, что Дайвер просто читает её,
как открытую книгу и легко может заставить её делать всё, что
угодно...

- Перестань, пожалуйста! Не надо так со мной!
- Извини. У тебя внушаемость просто неприличная. Но это
поправимо, ты не переживай.
- Зачем ты?.. Как не стыдно... – Света снова
контролировала себя и теперь утирала слёзы полой халата.
- Ну прости, прости. Я врач... Иногда приходится быть
бестактным, тебе ли это не знать. Не плачь, Света. Ты чай
будешь или кофе сварить?
- Кофе.

Вскоре они устроились на толстых чурках у камина и
поужинали свежеиспечённой рыбой, отщипывая кусочки
прямо с решётки. Потом пили невозможный, ароматный,
обжигающий кофе... Тишина обнимала их, лишь потрескивали
догорающие дрова, да булькал, источая аромат ухи, чугунок.
Дайвер встал и задул лампу. Сел на топчан и снял трусы.

- Иди ко мне.
- Нет...
- Я тебя поцелую.
- Нет...
- Тогда сама меня поцелуй.

Света встала. Сняла халат и кинула его на сундук. Подошла
к Дайверу. Обняла его за шею, прижала лицом к своему
животу. Невыносимая, необъяснимая нежность охватила всё её
существо. Она готова была сделать что угодно для этого почти
совсем незнакомого ей мужчины, который как-то вдруг стал
для неё самым близким и родным на свете человеком.

- Скажи мне.
- Нет.
- Я хочу.
- Нет.
- Тогда я скажу, – слёзы непрошено выкатились на её лицо.
– Дайвер, будь ласков со мной, не обижай меня... Я не
переживу, если ты обойдёшься со мной плохо.
- Дурёха ты. Ложись уже и не думай о грустном. Неужели я
похож на человека, способного обидеть женщину?
- Нет. Ты... похож на человека.

***
Утром Дайвер встал рано. Тихо растопил камин и поставил
чайник. Развязал котомку и свешал вещи на вешалку.

Полотенце снова завернул в пластик и положил в котомку...
Бесшумно вышел из хижины и пошёл купаться. Выкупавшись,
вернулся в дом. Света уже встала и хлопотала у стола – налила
уху в тарелку, заварила чай в заварочнике. Обернулась на звук
открывшейся двери и улыбнулась. Лучисто, искренне...

- Доброго утра, милый!
- Доброго утра, Света.
- А где ещё тарелку взять?
- В сундуке, на дне... Я же тут один обычно, вот и не
достаю.

Они позавтракали молча, лишь посматривали друг на друга
и улыбались. Света хлебала густую, ароматную уху и всё
смотрела, как ест её неожиданный милый друг. Она давно это
знала: если не нравится, как ест человек, то никогда и ничего
доброго с ним не получится. Дайвер же... Он ел как-то
классически: просто, незамысловато и вместе с тем красиво.
Строго и харизматично, словно буднично свершал святой
ритуал. Да-да! Буднично и свято... Поев, Света взяла Дайвера
за руку и просто смотрела и смотрела на него. Он сперва всё
молчал, а потом тихонько, вслух, явно обарывая отвычку к
акустическому общению, сказал:
- Света, скоро у тебя выпадут три зуба. Не волнуйся,
вырастут новые. Мост придётся снять – потерянный зуб тоже
вырастет. Поболит, конечно – там десна разрослась, толстая.
Вот... В течение двух месяцев твои ноги вырастут на десять-
пятнадцать сантиметров. И колени слегка отодвинутся друг от
друга. Талия станет тоньше, а грудь увеличится до
полноценного третьего. Попа чуток усохнет – жирок лишний
уйдёт и не вернётся... Все шрамики и рубцы исчезнут. Родинки
тоже сойдут – они нам не нужны. Снова вырастут гланды –
они-то нам как раз всё-таки нужны, иммунитет улучшается.
Что ещё... Вспомнишь всё, что забыла. Всё, что захочешь
вспомнить – всё вспомнишь. Зрение изменится – сможешь при
желании видеть тепло. Вот так запросто будешь измерять
температуру больных на глаз. Морщинки исчезнут, структура
кожи слегка изменится. И загорать можно будет без всяких
кремов, кстати.

Света погладила лицо Дайвера, едва прикасаясь к нему
кончиками пальцев, лишённых ногтей. Нет, ногти-то у неё
были, но коротко остриженные. Массажисткам, знаете ли, про
маникюр как-то задумываться не приходится.

- Дайвер, а почему ты сам себе шрам с лица не уберёшь? И
на затылке...
- На память оставил.
- Память о чём?
- О жестокости людей и величии природы. Не уточняй. Не
скажу.

Света вновь погладила лицо мужчины своими крепкими,
огрубевшими пальцами, поцеловала в обе щеки, несколько раз
прикоснувшись губами к жуткому шраму... Слёзы невольно
выступили на её глазах. Несмотря на просто излучаемую
Дайвером мощь и силу, она испытывала сострадание к этому
огромному самцу. Женское сердце её просто и очевидно
читало сокровенное: этот громадный чудодей глубоко
несчастен и вместе с тем неимоверно раним, несмотря на все
его за-человеческие способности. Света слабо улыбнулась и
подумала:
- Ладно. Мне на работу пора, наверно.
- Бросай халат и пойдём. Я провожу тебя до берега.
Обидеть тебя никто не обидит – просто хочу вот проводить
тебя и всё.
- А вдруг обидит кто?.. – Света перешла на привычное
акустическое общение.
- Ну... Если только сама этого захочешь. Я тебе кое-что в
работе мозга изменил – ни страха, ни растерянности у тебя уже
нет. Скоро научишься принимать всегда правильные решения в
любой ситуации. Идём!

***
Света легко пересекла вплавь ту часть водохранилища, что
отделяла Остров от берега. Вышла на берег, игнорируя
уставившегося на неё мужчину, выгуливавшего своего
ротвейлера на пляже и принялась стряхивать воду с тела
ладошками. Вышедший следом Дайвер вытер Свету
полотенцем, откопал, отряхнул от песка и подал ей одежду.

Подождал, пока она оденется. Прощаясь, дал ей установку
забыть всё, что с ней произошло с момента их встречи на
пляже.

Потом он найдёт её и она всё вспомнит. И станет первым
врачом в его клинике на Острове.

Потом будут и другие врачи – Юля, Мари... Но об этом
пока ещё никто не знает.

Только он сгибался не
вправо-влево, а вверх-вниз. Как кит. Или дельфин? Тюлень...
Нет! Только не тюлень! Косатка.
Стиль плавания:Дельфином,в своё время занимался подводным плаванием,с моноластой вообще басейн в 50 метров как ни о чём.В море ну спортивная трубка(Сплёвывать) Замучаешься.Ну в простонародье: Дельфинчиком,мышцы спины особо укрепляют.

Это сообщение отредактировал olilich - 13.03.2023 - 23:10

Эпизод 38

- Ай! Ноготь! Ну ё-моё, сломала ноготь.
- Дай палец. Терпи. Это ненадолго...
Он взял палец со сломанным ногтем и слегка сжал его в
своих пальцах. Палец прокололо мгновенной болью, он
покраснел и слегка распух.
- Больно же! Не давите! Ай...
- Терпи.
- Больно...
- Ага. Ноги в кровь срубать модной обувью – нифига не
больно. А тут – ё-моё, больно!
- Дядечка, а вы подальше бы не пошли, а? А то понтов, бля,
на Эверест... А толку-то будет? Хоть на куличик?
- Смотри.

Тело её внезапно прохватило ознобом и слабостью, но
ноготь вдруг стал расти прямо на глазах и отрос за считаные
секунды чуть не на сантиметр!
- Ё-моё! Как вы это...
- Лишнее пилкой для ногтей стешешь. Не дрыгайся, сейчас
отпущу.

При ярком солнечном свете, в полном сознании и без
стимуляторов, всё происходящее просто не воспринималось
реальностью – дядька, тощий, в болтающейся одежде не по
размеру, отрывал пальцы от её руки и она прямо-таки
чувствовала, как ему больно. Не ей – ему больно! Она
чувствовала жуткую ломоту в его пальцах, такую, словно ему
их разбили молотком. Она помнит, как в детстве с соседским
мальчиком мастерила кормушку для птиц и мальчик с размаху
врезал ей молотком по пальцу. Мало того, между своим и
чужими пальцами она заметила какие-то нити и вроде вен что-
то, да вообще было полное ощущение, что их руки срослись.

- Как вы это сделали? – только и смогла проговорить она.
- Примерно так: прорастил в твой палец вену, артерию и с
десяток нервных волокон. Пережал твои кровеносные сосуды,
запустил свою кровь, – он наконец-то отнял указательный
палец, но большой всё ещё держался на не то вене, не то
артерии, – подключил свой регенераторный механизм и начал
делить клетки в ногтевой лунке. В матрице.
- А при чём тут...
- Корень ногтя так называется – матрица. Потерпи, я
оторву! – он дёрнул рукой и их пальцы разъединились. –
Проголодалась?
- Ага... что-то вдруг как-то... – она всё разглядывала свой
ноготь, личико её выражавшее удивление, слегка осунулось.
- Оно того стоило, я надеюсь?

Она вновь внимательно осмотрела палец с чудом в виде
ногтя и лишь только теперь задумалась о том, что вот не
должна она находиться в таком месте и в такой компании. Она
вообще не понимает, как оказалась в лесополосе с чужим
мужчиной. А тот, меж тем, немножко пососал свой палец и
тоже критически его осмотрел. Скосил на неё глаза, но,
наткнувшись на ответный взгляд, отвернулся. Сунул руки в
карманы и тихо произнёс:
- Не бойся, я сейчас всё объясню. – Незнакомец слегка
повернул голову и всмотрелся в пролетавшую мимо синичку.
Вынул из кармана руку и вытянул в сторону пичуги. Та
сделала петлю и уселась на палец. – Тебе угрожала опасность,
те юнцы собирались похитить тебя и твоё возвращение в
город не планировалось вообще. Не спрашивай, откуда я знаю
– просто прими на веру.
- Ну а как вы меня-то в лес увели, что я ничего не помню?
- Про гипноз слышала?
- Да...
- Вот так и увёл. Подошёл, сказал, чтоб шла со мной и по
тропинке завёл вот сюда.
- О, боже.
- Пойми: тот факт, что я разговариваю, не открывая
рта, должен просто помочь тебе поверить мне.
- Но... Пацаны же просто пригласили меня с подружкой на
дачу – побалдеть, расслабиться. А что...
- Не было её с ними, соврали они тебе. Они, вообще, всё и
ото всех в тайне делали. Просто вот выбрали тебя, чтоб...
Побалдеть, расслабиться. Да и оставить на даче. Навсегда.
Ты ж не местная. Пока хватятся, пока розыск начнут... А
там уж ищи-свищи.

Синичка на пальце чужака сникла, обмякла и шлёпнулась
на палую листву. Мужчина посмотрел на её и тяжко вдохнул.
- Ужас! А с виду такие пацаны нормальные! Это... Я,
правда, все ноги этими туфлями стёрла. И замёрзла уже...
Отведите меня в кампус? Или у вас тоже... Планы в отношение
меня?
- Дура блядь! Нету у меня для тебя развлечений. Вот моя
куртка – сними туфли и оберни ноги, чтоб не мёрзли. Я пойду
осмотрюсь и если никого не встречу – вернусь за тобой.
Она осмотрелась немного, да и села прямо на землю, где
стояла. Принялась, морщась и всхлипывая, стягивать
неудобные, твёрдые, словно деревянные, туфли.
- Ой! Кровь бежит... Куртка испачкается.
- Нестрашно. Сиди тут тихо.

Она постелила куртку на хвойно-лиственную лесную
подстилку и поставила на подкладку свои ступни. Короткая
юбчонка задралась и стали видны её ярко-красные стринги.
Завернув израненные и кровоточащие конечности кожанкой
незнакомца, она поправила подол и вытянула ноги, выпрямив
колени. Он поднял и осмотрел её туфли – кровь внутри
выпачкала всю поверхность от запятников до носков. Горестно
покачал головой, кинул их под дерево и пошёл по листве, меж
деревьев, не ища тропы. Зачем ему тропа, если внутренний
компас указывает ему нужное направление?..

Девица глупа, не интеллектуально (дур в университет не
принимают) – житейски глупа. Она приняла за нормальных
пацанов группу малолетних мерзавцев, что задались целью
начать свои никчёмные жизни с изнасилования и убийства... И
девушку угораздило оказаться выбранной ими жертвой. Он
мог бы просто заглушить её и оставить в лесополосе на пару
суток, но это не гарантировало, что кто-то случайно (грибники
и прочие праздношатающиеся в лесочке) не найдут её и не
причинят ей вреда. А в заглушке ей даже фельдшер с
неотложки навредить может... Он мог бы вывести её на
проспект в полукилометре от кампуса и сдать полиции, сам
рискуя быть заподозренным и привлечённым к
ответственности и так далее – как всегда с полицией. Но
после... как сказать. Слаб он сейчас был. Кой-кому пришлось
кой-чего сделать. И после этого от привычных ста двадцати
кило веса осталось семьдесят. Не хватит на полицейский
экипаж! Да и эта глупая девушка нуждается в помощи: ноги
сбиты уродской модной обувью вдрызг. А у дверей корпуса в
кампусе ошиваются четверо молодых, здоровых, одетых как
киношные (или из виртигры?) злодеи, крепких ублюдков. И
уделать их пси-атакой не удастся. Ни физических сил нет, ни
резерва в виде веса собственного тела... Пиздец, короче. Даже в
теперешней кондиции он мог бы побить их и заставить
разбежаться, но... Не четверых. И эффекта внезапности уже не
получится: парни видели его, уводящего их жертву в лесопарк.

Они его узнают и напрягутся. И будут готовы к чему угодно.
Они даже и найти их пытались, но сильно от асфальта
удаляться не захотели. То ли обувь неподходящая, то ли лень
безмерная. Но. Вот стоят же у входа и ждут. То есть от
намерений своих не отказались... Надо им в головы слазить.

Только вот желудок набить. Хоть чем! Он отошёл метров на
десять назад от асфальта, в лесок, присел на корточки и
принялся есть грибы (вместе с червями), листву палую...

Сыроежки, поганки. Крутнул головой, увидел поодаль три
огромных мухомора и тут же подбежал, сорвал и съел их.
Раскопал лиственно-хвойную лесную подстилку и набрал
пригоршню дождевых червей... Желудок переварил и с
благодарностью втянул в стенки всё. В кишечник ушли лишь
жилки листвы и пара случайно проглоченных веточек – но и их
путь прервался уже в двенадцатипёрстной кишке, в тощий
кишечник ушли уже просто минеральные остатки с песком от
грязи с грибов. Большая часть этих минералов будет
растворена и усвоена в течение получаса и лишь считаные
граммы выйдут наружу через несколько часов.

Модернизированный пищеварительный тракт вытянет всё
полезное из попавшего внутрь организма продукта. И
бесполезное (но невредное) – впрок. Выждав с полминуты он
вновь приблизился к корпусу, стараясь оставаться
незамеченным.

Парни у крыльца донимали девушку, не впуская её в дверь.
Опа! Это шанс! Он тихо пощупал мозги четверых уродов и
нашёл самый занятый дофамином организм. Затем у
перепуганной девицы вызвал симпатию именно к этому телу,
заставив уловить феромоны, исторгаемые им. Лёгкий толчок в
психику парня...

- Кароч. Я пошёл! Тут без меня справитесь. А то эта
красавица умрёт от желания!
- Дэн, чё гонишь? Куда?.. Да пошёл ты, бля.
Дэн надавал шуточных колотушек друзьям и пошёл с
довольной девицей внутрь корпуса. В сухом остатке трое.

Избить не удастся – это ж почти животные, болевой порог
выше среднечеловеческого всяко... Бля. Что тут? Есть охота...
Опа! А вот у этого сейчас донышко вышибет! Только чуток
толкнуть сальмонеллы, чтоб ещё активизировались. Десять.
Двадцать. Сорок секунд...

- Бля!.. Щя обосрусь с ваших ёбаных шашлыков! Пиздец.
Во скрутило... Говорил же: гавно, а не шашлык! Гниль поганая,
собачатина! О-о-о... Я срать. На хуй всё.

Спасибо, сальмонеллы. Этот с корточек минут пять не
встанет, а двоих он и мёртвый уложит. Он вышел из-за
деревьев и подошёл к двоим мальчикам, что мнили себя
невъебенно крутыми мужиками и сказал с глубоким выдохом:
- Бу!

Пацаны присели на подломившихся коленях,
переглянулись... и штрыбнули врассыпную – один вдоль
корпуса на восток, другой, без затей, на юг – в сторону
дристуна. Он проводил их взглядом и пошёл обратно в
лесополосу, где сидела на лесной подстилке попой несчастная
дурёха, кутающая в его куртку стёсанные в кровь ступни,
девица-красавица, дуро-блондинко... Тупая Афца.

Его шатало и побалтывало от жуткого истощения, он совал на ходу в рот
листья с кустов и грибы с полу, ягоды рябины, с которых его
бы вырвало б в нормальном состоянии. Глотал, не жуя, взывая
к богам, в которых не верил. Да ё-моё, лишь бы девочку успеть
в корпус кампуса пропихнуть. Пока дристун с блядуном свои
дела не закончили... Пиздец, как же тяжело быть Всемогущим!

- Вставай, ё-моё... – он подобрал обморочного жулана и,
давясь, проглотил его целиком.
- Ага... Щас... Курточку вот...
- Встань! И иди!
- Чё орать... Сейчас встану. Ножкам больно!

Он сунулся в мозг овечки и в панике выскочил прочь –
такого пиздецкого компота его разум просто не в силах был
выдержать! Он взял куртку, накинул на плечи и зажал лапку
девицы в своей руке. Ступни обожгло болью, задницу сковало
ледяным холодом... Да что ж такое?! Если б не пришёл, она бы
до лопаток жопу себе проморозила, что ли?..

- Полегчало?
- Ага! Ничо так... Зашибися!
- Идём быстро в кампус. Молча!
- Ага...

Они двинулись в сторону корпуса, где жила овечка и он
лишь периодически сканировал ближайшее пространство, да
пытался представить состояние сальмонелл в теле дристуна и
количество дофаминов в теле ебарька. По всем прикидкам –
пока успевали... Но один из ублюдков уже перестал бояться и
возвращался к дверям корпуса в решительном настроении
вступить в драку с тощим жердяем, а второй уже пинал под
голую жопу дристуна, подгоняя того к подвигам во имя
славной будущей карьеры уголовников. И тот, дрища и кивая,
на полном серьёзе собирался встать и идти на подвиги!

Пиздец, хоть беги! Он наклонился и побежал, таща за руку эту
неуместную блондинку.
- Дяденька, ну нафиг бежим?..
- Заткнись, ёпт... Чеши, ёб тебя! – Девица попыталась
остановиться и заспорить, пришлось рвануть как следует за
руку и прикрикнуть: – Да шевели ты колготками, блядь!

Они бежали, не разбирая дороги. По листве, хвое, сучкам,
шишкам... Модная обувь так и осталась валяться в лесополосе,
под стволом молодой сосны. И овечкины ножонки теперь
просто орали от боли: а ну-ка, горожанка, пробегись босиком
по лесу! Пару раз она запнулась и расшибла пальчики. Потом
под пятку попало битое стекло... Он слабо вскрикнул и
захромал.

Рослый мужчина и студентка приблизились ко входу в
корпус, где та жила. Он просканировал пси-поле – тихо. Лишь
дристун вяло уговаривал напарника надрать лопухов.
- И чё стоим? Пошли в корпус, я уж там придумаю, чё
делать.
- Девушка. У тебя ножки не болят?
- Не-а!
- ...
- Ёб!.. Пиздец... О-о-о! Оу-оу-оу!
- А сейчас?
- Не-а...
- Так вот, «Ёб!.. Пиздец...» и «О-о-о! Оу-оу-оу!» теперь у
меня в ногах. Я не могу погасить твою боль, но могу её забрать
себе. Мне больно вместо тебя. Ясно?
- Да... Простите, дядечка.
- Проехали... Никого нет. Сейчас входим в корпус,
показываешь студенческий и валим в твой отсек. Ясно?
- Да.
- Где студенческий?
- Вот.
- Пошли!
- Ага.

Они молча вбежали в дверь корпуса. Девушка, держа за
руку мужчину, махнула пропуском перед лицом вахтёрши.
Вахтёрша вдруг вспомнила почему-то историю из своей
далёкой юности (как сама вот так же, с таким же челом,
пробегала в эту же общагу мимо этого же поста вахтёрши) и
легко махнула своей слегка сморщенной кистью руки – да
пиздуйте уже!..

В комнате никого не было и овечка долго рылась в
сумочке, разыскивая ключ. Он, чувствуя потоки внимания с
четырёх (дристун и пинатель расстались) сторон, выпустил
пси-облако чернил – поди разберись, где находится предмет
интереса.

- Дядечка, пойдём! В комнату они не вломятся! У нас тут
тревожные кнопки полиции.
Он ввалился на болящих до потери пульса ногах в
студенческий кубрик блока кампуса Госуниверситета.
Отпустил руку девицы и та сразу же завизжала от боли... Афца.
Пиздец, а чего хотела? Чтоб он Её Тупейшество всю жизнь
анестезировал?

- Ори-ори. На эти вопли мож кто и вломится.
- Больно, дяденька!
- Обоссысь. Я тебя не заставлял те колодки на ноги
напяливать.
- Очень больно, дядечка... Правдочка... полечи, пожалуйста!
- Да не могу я! Я сейчас только на себя твою боль могу
перетянуть и что с меня за защитничек будет? И вообще –
зачем мне это шило?!
- Больно... Хоть чуток жалости... У меня там кости торчат!
- Заживёт.
- Козёл. Девушке помочь не хочешь! А я ещё тебе дать
хотела...
- Тварь ты, эгоистка... А ну-ка прочухай, что я сейчас
испытываю!

Он закрыл дверь на замок, схватил девушку, сидящую на
койке, за щиколотку и ушёл в прапамять, оставив сегодняшние
страдания организму афцы.
- А-а-а-а-а!..

Девица выпала в осадок от нечеловеческой боли, потеряв
по пути полтора килограмма веса за двадцать секунд – он
безжалостно вытянул себе ресурсы её нетяжёлого тела. Да и
чёрт с ней, не сдохнет... Ещё и ебаться с ним намеревалась –
вот до чего ж природа к ним беспощадна! Несчастные
существа... Да пусть её. Хай валяется на койке. Копыта сама
залечит. Пластырем и зелёнкой. Ампутация ей там не грозит.

Только вот крови своей запустить грамм сто-двести. Чтоб
заражения не было. А регенерирует пусть сама... Чупа-чупс в
пасть втолкает и даже орать не будет. Он безжалостно оторвал
приросший палец от щиколотки бесчувственной девицы, встал
и осмотрелся в поисках съестного: девичий жирок помог
анестезироваться до состояния «не шевелишь – не болит», но
это не решало проблему полностью. Нашёл растворимый кофе,
чай в пакетиках, початую упаковку с кубиками сахара.
Несколько печенюшек в разодранной пластиковой обёртке.

Съел печенье и сахар. Потом, давясь, слопал кофе, запивая
пресной минеральной водой из бутылочки. Подумал секунд
пять и спихал в рот по одному чайные пакетики – вместе с
нитками и ярлычками. Мало... Даже для простой драки, если до
того дело дойдёт – мало! На глаза попался рулон туалетной
бумаги и он принялся откусывать от него. Можно съесть мыло,
крема, помаду, но это капля. Можно выпить парфюм и
дезодоранты...

Он глянул на девицу и отогнал соблазнительную мысль откусить пару раз от неё. На подоконнике послышался шум и он резко обернулся, чуть не
заорав от боли в шее и плечах. За стеклом, на оцинкованном
отбойнике, сидел голубь и заглядывал в комнату. Стараясь не
делать резких движений, он подошёл к окну и осмотрел
подоконник. Так и есть! Вот кусочки хлеба – явно из
студенческой столовой, чтоб гульку кормить. Он совсем
несильно толкнул крохотный мозг этой пернатой крысы и
приоткрыл пластиковую раму. Голубь, повинуясь пси-команде,
вошёл внутрь и прицелился поклевать хлебца. И был
немедленно казнён через перелом шейного позвоночника.
Затем ощипан, выпотрошен и съеден. Сырьём. И закушен
чёрствым хлебом...

Внезапно в замке двери завозился ключ. Хозяйка всё ещё
пребывала в обмороке от болевого шока и вихревого
истощения, а судя по тому, что дверь открылась без рывков и
пинков, следовало ожидать разве что соседку по кубрику.

Быстренько выкинув останки голубя за окно, и вытерев
окровавленные руки о недоеденный рулон туалетной бумаги
(потом доем, подумалось ему), он присел рядом с
бесчувственным телом и типа напуганно посмотрел на
входящую. И выражение его лица тут же отразило абсолютно
натуральную гамму эмоций: надо было видеть ту соседку!

Ростом под метр восемьдесят и весом за сотку... Сильно за
сотку. Этакая пышка размером с некрупный шкаф.
Холодильник ходячий!

- Привет.
- Здрасьте... Вы кто?
- Врач. С вашей подругой стало нехорошо и я вот...
- Врёте.

Он посмотрел в глазки-буравчики ходячего шифоньера и
легонечко толкнул в мозг. Пышечка расслабилась, желание
падать, визжать и вызывать полицию у неё пропало; она
заперла за собой дверь, переобулась в комнатные тапки и
уселась на свободную койку.

- Не. Ты со мной рядом сядь.
- Не-а! – но встала и пересела. Он взял её за руку и
принялся за лечение. Причём он не просто запустил в неё свою
кровь и влез в психику, не просто выправил геном (у него
сейчас и сил бы для этого не хватило) – он начал активно
перерабатывать десятки килограммов её жира, получая столь
необходимую энергию для собственной регенерации и питания
тела, недавно потерявшего едва не половину веса и
лишившегося изрядного объёма мускулатуры...

Теперь всё хорошо будет: и девица из тумбы афишной в
нормального человека превратится, и он хоть до девяноста
кило мышц нарастит. А внесённые генетические изменения
позволят ей оставаться в нормальной кондиции и впредь. И
психика будет в ажуре. С одеждой проблемы вот у неё будут,
но это, надо полагать, приятные хлопоты. Он аккуратно,
бескровно и безбольно отторг ладонь от уснувшей бывшей
пышечки и перенёс её шестидесятитрёхкилограммовое тело на
свободную койку. Укрыл её шерстяным пледом...

- Спасибо тебе, Виолетта! Само небо мне тебя послало.
Он улыбнулся спящей, убрал волосы с лица и вернулся к
беспамятной овечке. Её тоже укрыл и вышел из кубрика,
захлопнув за собой автоматический замок. Тело перестало
болеть и двигалось волшебно легко. Он прослушал
пространство – четверо озадаченных придурков всё ещё
торчали у входа и ждали. Его ждали. Смирившись с провалом
дачной затеи, они решили хотя бы избить того тощего дядьку.
Ну что ж... Драться он умеет.

Ну что ж... Драться он умеет.

Ну тут нужно по классике:Подчморыши а закурить не найдёться?Или вЫ жлобы подзаборные? 100% результат.

Эпизод 40

Он вышел из воды на песок Острова и побрёл к своей
хижине. Как же надоело прятаться от властей! А те как с цепи
сорвались: вроде бы и нет никакого повода для охоты, ведь
известно уже, что смерть инспектора ДПС и та их стычка из-за
перехода улицы в неположенном месте никак не связаны... Но!
Они точно знают, что им за это ничего не будет, а подленькое
любопытство велит убить и препарировать.

Отчасти он сам виноват в этом противостоянии: давняя,
природная ненависть к любым властям вылазила ему боком и
при Советах, и после – и как налогоплательщику, и как
автомобилисту. Ну невыносимо же даже просто видеть этих
остолопов в погонах, что с неудержимым упорством мстят
окружающему миру за собственную неполноценность...

Он начал зябнуть и бессознательно понизил температуру
тела – этот механизм присутствовал некогда у далёких предков
всех живых существ. Сухопутных, в смысле. Потом утратили...
А зря – удобно. Правда, диапазон температур невелик: он
может остудить тело до плюс десяти (но шевелиться уже очень
трудно, реакции сильно замедлены) и нагреть до плюс
пятидесяти двух (его кровь при этом не сворачивается, у него
особенная кровь). Но почти в любой точке планеты это
позволяет ему чувствовать себя комфортно даже совсем без
одежды.

В хижине он разделся догола и, отжав, развешал одежду
сушиться. Развёл огонь в камине и вернул себе обычные
тридцать шесть и шесть десятых. Есть не хотелось, в Городке
он хорошо поужинал у Василия – забежал в гости, да так и
засиделись дотемна. Он лёг на лежак (простой помост из двух
ящиков и нескольких досок, застеленных несколькими слоями
поролона и дерюжкой), укрылся овчинным тулупом и начал
слушать пространство – обычная процедура перед сном,
успокаивает и помогает расслабить другие сторожевые
«механизмы» тела. Сон подкрался на мягких лапках, словно
кыска. В сознании начали всплывать образы из генной памяти,
которые он привычно отогнал и уж почти ушёл в небытие,
когда тонким комариным писком зазвенел, на краешке порога
восприятия, пси-фон человека.

Он открыл глаза и начал усиленно слушать в сторону
шлюзового канала, сигнал был оттуда. Два человека. Один в
панике – тонет (судорога!), второй (вторая) – в отчаянии,
старается помочь тонущему.
- Да ёб же ж вашу маму...

Он вскочил, сбросив тулуп и метнулся из хижины прочь.
По песку, по тропинке через лиственный лесок побежал к
северной оконечности Острова, там с разбегу заскочил в воду и
нырнул – под водой плыть можно быстрее. Кожа его раскрыла
поры и начала привычно вытягивать растворённый в воде
кислород, потребность в атмосферном дыхании отпала и
воздух в лёгких лишь придавал положительную плавучесть
телу, не позволяя ему тонуть... Скорее, скорее! Тело резко, с
мышечной болью, с хрустом в позвоночнике увеличило
скорость движения. Вот и пловцы: ещё на поверхности, но уже
прощаются с жизнью. Он резко перевернулся лицом вверх и
почти под прямым углом устремился к поверхности Моря.
Несколько мощных изгибов и тело вылетает из воды почти
полностью, лишь левая ступня остаётся в волне. Он раскрывает
рот и меняет воздух в лёгких, набирая максимальный объём,
чтоб остаться на поверхности. Перепуганные его появлением
люди кричат, беспорядочно хватаются друг за друга и
погружаются в воду. Тоже мне моржи, ёлки-палки... Какого
хера лезть в Море в октябре, если с судорогами не умеете
справиться?

- Так, без паники! Я вам помочь хочу, если не возражаете,
– толкнул он в головы купальщикам пси-послание.
- Помогите... Помогите... Судорога вот... Он тонет! –
девушка первая пришла в себя от испуга.
- Вас к берегу или на Остров?
- А куда ближе?
- Остров. Но мне-то всё равно, я вас хоть до Ордынки
отволочь могу.
- На Остров! На берег! – в один голос...

Он приближается и берёт обоих пловцов за руки. Молча
тянет их к Острову, работая ногами. Парень крутит головой и
бурчит:
- Ну вот куда? На берег надо, ё-моё.

Он глушит обоих. Ему надоела дискуссия. И, кроме всего
прочего, у парня вот-вот будет сердечный приступ, слишком
сильно он напуган перспективой смерти в столь юном
возрасте, а наследственность у него... предрасполагает к
кардиопроблемам. А девицу – за компанию. Он перехватывает
их тела половчей, так чтобы не захлебнулись и слегка
погружается в воду, чтоб работать не только ногами, а всем
телом.

У берега он ставит их на ноги и возвращает в сознание.
Девица не может говорить (паралич языка и спазм челюстных
мышц для тишины), сердечная мышца парня работает
вполсилы, чтоб не заработал инфаркт.

- Значит так: сейчас идём в хижину, там я вас лечу и завтра
за вами лодочку пришлют. Ясно?
- Ясно. А как лодочку организовать? – парень потряс
головой, удаляя воду из ушей. – И родные подумают, что мы
утонули... Вещи на берегу опять же...
- Номер мамы мне скажи.
- Х ХХХ ХХХ ХХХХ. А зачем? У вас сотовый есть?
- Есть... – он привычно нащупал ближайшую вышку с
антенной сотовой связи и «позвонил» на названный номер. –
Алло? Алла Александровна? Здравствуйте. Максим попросил
меня позвонить вам и предупредить, что он домой завтра
придёт. Ну не может он сейчас позвонить... Домой придёт и
сам всё расскажет. До свиданья, Алла Александровна!

- Это что сейчас было?
- Её мамы номер дай.
- Я точно не помню...
- Помнишь, Y YYY YYY YYYY. Так... Наталья
Викторовна, добрый вечер! Инге просила позвонить вам и... Не
надо на меня орать, придёт домой ваша доча – на неё и
поорёте! Адьёс! Вот сука. Ещё и орёт, как потерпевшая...
- М-м-м...
- Инге, не мычи, потом напиздишься.

Тем временем они дошли до хижины. Он затолкал обоих
внутрь и сам зашёл следом, закрыв за собой дверь. Инге,
увидев в свете очага, что он голый, хотела взвизгнуть для
приличия и у неё опять ничего не получилось.

- А почему она онемела-то? – Максим присел на край
топчана.
- Да сейчас, дар речи верну – заебёшься слушать.
Он велел Максиму лечь, а Инге посадил рядом – в хижине
мало мебели. Только табурет ещё.
- А вы кто? А как вы это делаете? А зачем нас лечить, мы
не больные?..
- Началось в колхозе утро... Инге, заткнись! Вот и славно.
Максим, ты лежи, мне надо тебе кое-что подлечить. И тоже
помолчи. Да?
- Да...

Он взял парня за палец и принялся за диагностику. Так и
есть, наследственная предрасположенность. Это лечится. Вот
так вот сейчас твои коронарные сосуды изменим и сердечную
мышцу чуток... Во-от... клапанок вот... чтоб не протекало. И в
генах эту строчку зачеркнём и вот эту напишем, больше у вас в
семье никто в кардиологию не пойдёт. А у тебя память зато
такая появится – всем на зависть. Всё, спи! До утра твоему
телу есть чем заняться.

Он оторвал пальцы от Максимовой руки и подвинул его к
стенке.
- Ложись.
- Я? Зачем? Мы только...
- Ложись, блядь! – толчком в мозг.

Девица послушно легла на спину, закрыла глаза и слегка
раздвинула ноги. Он хмыкнул и помотал головой. Просунул
ладонь под плавки, на промежность и стал «смотреть», щупая
девицу за крайки. Ну тут всё в порядочке: здоровая, как
кобыла. Ни единой зацепки, даже женских болячек ещё не
нажила. А в генах... тут тоже хорошо. Надо только по
внешности чуток поработать, а то с лица... Не мадонна, короче.

Коняшка. Так. Где тут у тебя прабабка покрасивей? Во-от... Не
так и давно. Вот её носик и бровки. Теперь губы пополнее, но
это очень далеко, это когда мы ещё все чёрные были... Вот оно,
вот! Но не сильно, а то будут думать, что накачала. Ну и ножки
попрямее. У бабок этого не найти, возьмём у кого-нибудь из
дедов. Если бы колесо править, то любая бабка, даже мама
подошла бы, а вот истинно женское «Ха» – тут сложнее... Но
чуток вот от папиного папы возьмём, у него хорошее
телосложение было. Во-от... Всё, хватит. Коленки друг за
дружку не будут цепляться и ладно. А то в модели нацелишься,
про Максима забудешь... Грудь. Грудь тут в полном порядочке:
нормальная, крепенькая двоечка, для такого роста больше-то и
незачем, а то как вымя смотреться будет! Вот и ладненько.

Как же всё-таки интересно моделировать внешность людей,
выбирая самые удачные генетические решения у их предков!
Из любой крокодилицы можно такую красотку сделать...
Только вот подождать месяца три-четыре и – опа! – бабочка из
гусеницы.

Подождав минут пять, чтоб пальцы безболезненно
отторглись от нежной интимной плоти, он вытянул руку из-под
Ингиных плавок. Оглядел пальцы и потёр их о постель.
Обнюхал и тихо сплюнул в сердцах. Вот так отдохнул... Чёрт,
ну вот что тут поделаешь? А что тут поделаешь... Надо
клинику строить. И лучше всего – именно тут, на Острове.

Потому, что на берегу они покоя не дадут. Ну а что?.. Зимой по
льду загнать технику, завезти стройматериалы и строить!
Только вот как-то с властями паритет наладить. И лодочку с
утреца... Чтоб их шмотки там с берега привезли сюда.

Вроде ничего не забыл? Есть охота... Опять!
Ну и ладно. Он встал, посмотрел на сопящих во сне юнцов
и отправился к Морю. За рыбой.

Интересненько! Почитаем! Спасибо!

Блин, кончилось…(

Эпизод 44

Заныли сгорающие мышцы рук. Мышечная масса всегда
начинает «гореть» на руках. Потом плечи, шея. Спина... Грудь
и живот почти не страдают – мышцы тонкие. Позже начнут
«гореть» ноги. Ягодиц и бёдер хватит надолго. Весь небольшой
запас жира растаял ещё двадцать минут назад. А до того ушла
вся пища из желудка и почти вся вода. Теперь «горели»
мышцы.

Отвлекать медперсонал не хотелось, им и так горячо.
Оперируют без перерыва. Он «присматривал» за хирургами и
корректировал при нужде – устали люди. Для этого почти не
надо «дров», это просто... Непросто сраститься с мёртвым
человеком и оживить его. Всё бы ничего – и переломы, и
разрывы внутренних органов. Даже и хорошо, что порван
спинной мозг – тело просто «орёт» от боли... Головной мозг
повреждён, вот что плохо. Это и смерть вызвало. Перелом
височной кости, обломки вошли в мозг, кровоизлияние. Кровь
он уже выгнал – не проблема. Запустил бы сердце, да слишком
много дыр в теле, кровь вытечет за пять минут вся... Но не в
этом беда! Надо вытащить кусочки кости из мозга – нельзя их
там оставлять, нельзя... Небо! До чего же больно-то! Руки
худеют на глазах. Как вот выдрать эти черепки из его мёртвого
мозга, если обе ладони приращены к трупу?!

- Вам помощь нужна?
Она святая! Девочка, крошечная, килограмм на пятьдесят...
Медсестричка.
- Разуй меня.
- Ч... чего?
- Обе ноги. И носки сними.
Он взгромоздился на каталку у головы лежащего и,
приподняв его, подпихнул бёдра под плечи, свесив ступни по
бокам.

- Вы что?.. Смеётесь что ли? – чуть не плача.
Он толкнул её в мозг и она склонилась, стащила с ног
туфли и носки.
- Протри подошвы мокрой тряпкой.
Медсестричка огляделась, подошла к кулеру и облила себе
край халата.
- Воду с собой принеси, всю, что в бутыли осталась.

Девчушка обняла бутыль и выдрала её из кулера. Принесла
и зависла – то ли напоить, то ли подошвы протереть? Он
раскрыл рот. Она вскинулась птичкой и стала аккуратно
заливать в него воду. Литра три, но и то хлеб... Потом
отставила пустую бутыль и протёрла подошвы.

- Сними штаны. Не с себя, нет. С тру... с пострадавшего
сними. Потом свободна.
Девушка протянула руки к джинсам мертвеца, потом резко
отбежала в сторону, взяла грязный скальпель из лотка и
распорола обе штанины от низу до пояса. Потом отдёрнула
ткань в разные стороны.
- Так годится?
- Да.

Медсестра глубоко вздохнула и захлопала глазками.
- Так вам помощь-то нужна?
- Ну да. Я же говорю: еды принеси. Любой вообще.
Сколько сможешь найти, всю неси.
- Так буфет закрыт...
- Взломай.
- ???
- Сторожа попроси помочь. Вдвоём и еды больше
принесёте. Давай бегом!

Через пару минут обе подошвы срослись с бёдрами трупа.
Он стал аккуратно отделять ладони от лежащего у него между
ног тела. Кожа оттягивалась и медленно, миллиметр за
миллиметром, отслаивалась от ладоней. А вот показались
толстые, чуть не с палец, кровеносные сосуды. Пережать бы...
Кровь-то он остановит, не потечёт она. Ни из него, ни из
мертвеца... Ладно. Проще высушить и сломать, коросты потом
сами отпадут. А пока – пальцы. Тут больно будет, тут нервы
голые.

Ну а как без связи с этим
семидесятипятикилограммовым довеском? То-то и оно... Что
за мерзкое марево в пространстве? Вроде все при деле, все на
работе сосредоточены... Чья такая грязная нота в этом
оркестре? А, некогда, потом.

- Нет! Нет! Вася, не режь, что ты делаешь?!
Один из хирургов завис с ножницами в руках. Помотал
головой.
- Это что?
- Ножницы, Василий Васильевич.
- Я разве не зажим просил?..
- Хорошо, Василий Васильевич.

Устал Васька. Ничего, выпьет спирту, проспится. Хороший
он спец, устал просто... Ну вот. Руки свободны. Минутку на
восстановление кожи и... Жрать! Небо, как же больно рукам!
Но что сделаешь, надо спасать этого нежитя – деток его уже
зашили, сейчас переломы будут фиксировать. И с бабой
евонной нормалёк – всё ей Васька зашил внутри. Сейчас
снаружи дошьют и в реанимацию поволокут. Надо сказать,
чтоб дали потрогать...

- Вась, подтащи её ко мне.
- Не-а. Нельзя.
- Меня к ней?
- Отстань, а? Кто вот сейчас эти ваши двести килограмм
ворочать будет? Она?! – Васька кивнул на пожилую медсестру,
помогающую ему в штопке.

- Вася, пожалуйста, отвлекись на минутку. Возьми её за
руку и протяни мне свою вторую руку. Цепочкой дотянемся. И
не спрашивай вопросов, да?
Хирург тихо матюкнулся, но взялся за руку пострадавшей и
протянул вторую к сдвоенному организму.
- Шляпу сними.
- Что? А, блядь, ну как... Ладно, щас. Сестра! Перчатки!
Наконец-то цепь соединилась.
- Васька, не фони.
- Отъебись уже...
- Та-ак... Тут нормально, тут... Нормально. Так. Это само
заживёт... Так... Кто в больнице с таким грязным фоном
шарахается?
- Менты. (Это Васька)

- Один из них не с добром... – Ладно, дальше... Рёбра
зафиксируют... Так... Всё хорошо. Нет. Плохо. В животе –
плохо. Ах, ты!.. – Вася, надо плод из неё вынуть, не выжил
лягушонок.
- Вот ты специально, а? Я с ног валюсь!
- Из гинекологии позови кого-нибудь. Что они? Аборт ей не
сделают что ли? Не оставлять же так.
- Ладно, не умничай. Сам понимаю. Сделаю. Остальное
как?
- Грамотно, Вася. Хорошо. Жить будет, как миленькая.
Если ты её зашьёшь наконец-то...
- А-а-а, блядь! Чтоб те пусто было! Сестра! Перчатки!

***
Он долго и с удовольствием ел. Пирожки, печенье,
йогурты, шоколадные батончики... Желудок жадно всасывал
снедь и требовал добавки. Организм, измученный непрерывной
борьбой за свою и чужую жизни, начал постепенно
успокаиваться от шока. Что бы там не думал мозг, а телу
страшно, оно хочет отторгнуть чужеродные органы.

Покрутившись немного туда-сюда, он залил в себя под гланды
колы и спрайта из баночек – для скорости, сок открывать
долго.

Так. Ну что ж... Кровь пятой группы своё дело сделала.
Раны закрылись, загрязнения обеззаражены. Можно запускать
сердце – тяжело же в двух телах одним сердцем кровь гонять.
Опять же, его иммунку включить можно будет, пусть
помогает. Так. Спинной мозг... Пока сращивать не будем. Да и
не срастётся он. Надо будет нервы вот тут вырастить, вот тут и
вот тут вывести, а вот тут врастить в оторванное... На первый
случай пойдёт, а там организм приспособится. Он
«просматривал» изломанное в аварии тело молодого мужчины
и с задумчивым видом колупался в проломанном черепе.

Мешал скальп. Он аккуратно, ногтем, сделал Х-образный
разрез и откинул уголки скальпа в стороны. Пару осколков
черепа он уже вынул и кинул под каталку, на которой сидел.
Никак не удавалось подхватить третий, самый маленький. Он
сидел глубже в мозгу, а два пальца никак не проходили в
пролом в черепе.

Снова потянуло грязным дифтонгом –
человек с плохими намерениями. Совсем рядом. Трусливый и
опасный... Некогда. Он вынул пальцы и аккуратно отломал по
трещине ещё кусочек черепа. Кинул под каталку. Потом
засунул в пролом два мизинца и нащупал, наконец, третий
обломок. Вытащил. Кинул под каталку. Во-от... Теперь надо
сложить и срастить скальп и тихонько включать мозг. Тут уже
тонкий изврат, надо в транс идти. В сознании этого не
выдержать – два работающих в одном сростке мозга будут
конфликтовать на уровне рефлексов, наделают беды... Он
пошевелил труповыми руками. Потом согнул и разогнул его
ноги. Рефлекторно сморщился от боли – перелом.

Сломанные кости.

Разорванные мышцы и кожные покровы...

Сломанный позвоночник и пробитый череп.

Температура тридцать восемь и две, пульс учащённый, сто
десять ударов, давление сто шестьдесят на девяносто, дыхание
прерывистое.

В штаны насрано.

Смерть отвратительна...

***
Сутки спустя.

Он сидит на больничной койке, левая ладонь приращена к
пациенту. Тело пациента прекрасно живёт без своего мозга,
мозг проходит проверку на работоспособность. Уже ни крови,
ни дерьма. Две койки валетом, чистота и стерильность. Раны
пациента зашиты, на ноге аппарат Елизарова – там плохой
перелом голени. На теле корсет, фиксирующий позвоночник.

На голове повязка. Изготовят пластину и можно будет пролом
закрыть. У Некроса под рукой коробка консервов и прикольная
открывалка – можно жестянку одной рукой открыть... Он в
трансе. Так происходит ремонт мозга пациента. Поражённые
клетки не восстановить уже, но можно переложить их функции
на соседние участки. Так проще. Люди и не с такими потерями
живут, после лоботомии, скажем. Правда, что это за жизнь...

Он ещё и ещё раз проходит в трансе по чужому мозгу. Мозг
уже жив и ему страшно. Невыносимо страшно. Что ж, пора
поговорить.

- Привет, Мишань. Как меня слышишь?
- Блядь!
- Не ори. Как меня слышно?
- Сука! Блядь! Ты кто? Я где? Ёбановрот!
- Да угомонись и не ори. Жив ты, жив. Олька твоя жива,
детки ваши живы...
- Да?
- Да. Шестью семь?
- Сорок два. А...
- Маму как звать?
- Саня... Александра! А...
- А тебя?
- Миша. Михаил Николаевич Старовойтов. А...
- Что последнее в памяти?
- Э... Грузовик.
- Гут. Сейчас я выйду, а ты открывай глаза и не пробуй
даже дрыгаться. Открой глаза и поговорим вслух. Да?
- А... Да!
- Открывай, когда услышишь меня ушами. Раньше не
надо... Открывай.

Они синхронно вышли из транса. Поговорили с полчаса.
Ладонь потихоньку оторвали от предплечья Михаила...
- Миша, я тебя сейчас в кому погружу, но ты знай: с тобой
всё будет в порядке. Через месяц, три, полгода – без разницы.
С тобой теперь всё будет хорошо... Надо только, чтоб спина
зажила.

***
Он с трудом поднялся с койки. Не было сил даже
послушать пространство. От взгляда на консервы желудок
съёжился и заскулил, грозя рвотой... Хотелось пить. Руки,
тощие как плети, болели уже не сильно. Просто мозжение
такое... мерзкое. Голова покачивается на тонкой, нелепой,
длинной шее. Ни жопы, ни ляжек. Мышечная дистрофия... За
двое суток потерял половину веса, килограммов пятьдесят-
пятьдесят пять. Узник Дахау, бля... Бухенвальдский крепыш.
Шкура свисает, как с шарпея! По стеночке дошёл до двери и
вышел в коридор. По стеночке, по стеночке... К Васе. Вася
поматерит, но спирту даст... Да и про Мишаню ему доложить
надо.

- Ой! Ну куда вы?! Давайте я вам помогу!
Надо же! Та самая медсестричка. Метр пятьдесят пять.
Пятьдесят два кило. А конопатая!
- К Василь Василичу проводишь? Как тебя звать?
- Надежда. Надя. Вы на меня обопритесь.
- Хорошее имя какое...

Он опёрся. Точнее, облокотился на Надю. И пошли.
Вспомнилось, как он шёл в палату на трёх с половиной ногах –
четвёртая-то в Елизарове... Во приколюха – чуть мозг не
вскипел четырьмя мослами махать. А куда деться? Обнялся
Мишкиными руками сам с собой и пошёл – а как их спарку на
каталке-то таскать? Не, так-то можно было Мишку на каталку,
а самому рядом, пешком. Так ведь не интересно... Там ведь
вообще в три точки командовать пришлось – спинной мозг-то
порван! А теперь вот опять на четырёх ногах. Его рука
самовольно опустилась за халат к Наде и принялась гладить ей
грудь, теребить сосок – лифчик пуш-ап, вообще не мешает.
Надя покрепче прихватила его за талию и сосредоточенно
поволокла к Васькиному кабинету. Вражьих происков в своём
белье она просто не замечала – подломанная в прошлый раз
психика послушно не реагировала на эту мелкую шкоду. Небо
простит ему эту мужскую слабость, подумаешь, девку за
сисечку потрогал. Не грех. Да и гастрит у неё пройдёт...

У кабинета он вынул лапу из-за пазухи медсестры и без
Надежды вошёл к Ваське. Мгновенно зазвенело в голове, тело
напряглось... Грязный фон! Поздно, чёрт. Васин визитёр
выхватил ПМ из кобуры, снял с предохранителя и выстрелил.

Пуля хрястнула в морду снизу вверх и вышла сзади, залив
дверь кровью. В коридоре пуля шлёпнула в потолок,
срикошетила в стену и от стены на пол, где и закружилась
волчком... Он толкнул в мозг Ваську и рухнул на пол.
Полицейский подошёл и осмотрел входное от пули – с таким
не живут.
- Пиздец котёнку, срать не будет, – заключил полицейский
и оглянулся на лечилу.

Лечила валялся в обмороке и ссал в штаны. Ну так что?
Операция удачно завершена, вот так неожиданно и быстро.
Полицейский подобрал гильзу и сунул в карман. Поставил ПМ
на предохранитель и засунул в кобуру. Повернулся к двери. В
проёме стояла какая-то малявка, закрыв рожу лапками...

Полицейский молча втянул её внутрь кабинета, вышел и
прикрыл за собой дверь. Сделал шаг и пнул пулю. Пуля
откатилась немного и замерла – от ударов о бетон она
деформировалась. Полицейский подобрал её и пошёл на
выход.

***
- Вася, да брось ты. Ещё зелёнкой намажь... Да не больно.
Да пусть вон Надька мне тампакс в шею вправит – дел-то
куча... А рожу вообще пластырем можно... Ну как-как...
Каком кверху. Когда пуля в гайморову вошла, я резко кивнул и
она вышла уже через шею под самой черепной коробкой. Ну
прости, я ж не знал, что описаешься! Спирту вот лучше дай.

Кстати.
Илинет
Эпизод 18 ранее был опубликован с №49.

Это, когда он с Женей в мороз трусцой бегал?

Ага Я номера сперва просто от фонаря лепил, когда это были просто маленькие сказки на ночь. Хронологию событий протом выстраивал, менял номера.

Это сообщение отредактировал Rumer - 16.03.2023 - 12:28

Душевно тут. Я после обеда каждый новый эпизод прочитываю. Мне нравится.

Ну и хорошо

Эпизод 52

В кабинете было душно. Сколько ни тыкал усталый хозяин
кабинета пультом в сторону кондиционера, дышать было
трудно и на глаза то и дело наползала какая-то морь. Чиновник
сердито фыркнул и снова посмотрел на часы – где этот...
Посетитель, в конце-то концов? Не мог заранее прийти?
Почему приходится его ждать?

Чиновник ткнул пальцем в селектор и спросил:
- Анжела, Посетитель не приходил?
- Я ж проводила его к вам пять минут назад. Он к вам
вошёл!
- Желка, ты чё, дура, бредишь, что ли?
- Оставь её в покое, – прозвучало в голове так громко, что
завибрировал череп.

Чиновник выключил селектор и недоумённо огляделся.
Внезапно в лицо пахнуло прохладой и в кабинете наконец-то
стало легче дышать. Чиновник моргнул и оторопел: в кресле
возле журнального столика уютно развалился громадный
Посетитель.

- Здравствуй, Чиновник.
- Зд... расьте, – запнулся растерявшийся хозяин кабинета, –
давно вы тут?
- И кто из вас дура? Она же сказала: пять минут.

Чиновник крякнул от досады и вдруг сообразил, что он –
он! – стоит навытяжку в собственном кабинете (!!!) непонятно
перед кем. И сразу же сел, едва не промахнувшись мимо стула.

- Женька сказала, что тебе чего-то от меня надо.
Жалуйся...
- Мне? Мне от вас ничего не надо.
Чиновник начал по привычке раздуваться от сознания
собственной важности.
- Хочешь сказать, что Жэка мне четыре раза соврала,
передавая от тебя приглашения на разговор?
- Ну... У меня не могло не возникнуть недоумения по
поводу происходящего в моём городе...
- Это мой город. Я тут родился и вырос. И живу по сей
день. В отличие от тебя, кочевника.
- Ну, я бы попросил!..
- Ну так попроси.

Чиновник раздражённо налил себе в стакан минеральной
водички и... не смог поднять стакан.
- Пожалуйста, перестань, – сдулся Чиновник.
- Пожалуйста.
Стакан тут же легко отнялся от стола и позволил утолить
жажду. Посетитель завернул правую ногу себе под задницу и
слегка улыбнулся. Это было первое движение его губ. Он
откровенно издевался над Чиновником.

- Скажи мне, кто ты такой? Что тебе нужно в мо... в этом
городе? Зачем ты раздражаешь полицию? Зачем народ
баламутишь?
- Не твоё дело.
- Ты не хами. Давай поговорим по-человечески.
- По-человечески? Ты мне даже вон воды не предложил. А я
шёл сюда пешком восемь километров.

- А что? Такси не ездят? – Чиновник налил полный стакан
воды и отнёс Посетителю, вернулся к столу и сел на край.
- Ты же знаешь, что я не пользуюсь деньгами. Поэтому
хожу пешком.
- И в другие города? Пешком?..
- Когда как.

Посетитель отпил воды и начал переворачивать стакан, не
давая воде выливаться из него. Потом поставил стакан на
журнальный столик вверх дном и отпустил воду. Та
немедленно слилась на стеклянную столешницу, но вытекать
наружу явно не собиралась. Чиновник оторопело смотрел на
стакан и никак не мог сосредоточиться на беседе.

- Как ты это делаешь? Это ведь нарушает законы физики.
- А что ты вообще помнишь из физики-то? Умничаешь
тут... Это нарушает твои представления о реальности, – сказал
вслух Посетитель, отпивая ещё глоток, – я не ставил стакан на
стол. Я его вообще из рук не выпускал.
- Ну и зачем весь этот цирк? Давай уж серьёзно, мы же
взрослые люди!
- Давай. Отпусти Анжелу домой и иди сюда.

Чиновник задумчиво потёр подбородок. Затем подошёл к
двери.
- Анжела, милочка, прости меня, пожалуйста. Ступай
домой, мы тут ещё побеседуем. До свидания.
Он закрыл дверь на замок и подошёл к журнальному
столику.
- Что я должен сделать? – голос Чиновника прозвучал,
словно в дрянной киношке.
- Сядь и положи руку на стол. Ладонью вниз. И не думай,
пожалуйста, что продаёшь душу дьяволу.

***
Медленно, через пелену на глазах и колокола в ушах,
Чиновник приходил в сознание. Он чувствовал себя так, как
будто его избили всеми подручными средствами, включая
корпусную мебель. В то же время в голове было удивительно
чисто и легко, а боль в теле переходила в приятную ломоту и
совсем не беспокоила.

- Геморрой пройдёт уже к утру. В течение месяца выпадут
все леченные зубы, какие застрянут – сходи вырви, быстрее
новые вырастут, творожком и сметанкой им можешь помочь.
Гастрит сам пройдёт, не жри химию. Седые волосы выпадут и
вырастут новые, не седые – нахрен ты красишься, как баба?
Жир с брюха и жопины уши растрясёшь простыми пробежками
в парке. С потенцией тоже всё наладится – и жене, и Анжелке
хватит, можешь ещё парочку баб завести. Шрам от
аппендоэктомии тоже рассосётся через две-три недели, но
может и через месяц – тут всё индивидуально.

Голос Посетителя был бесцветным и усталым. Он тихо
оттягивал приросшие к коже Чиновника пальцы и по одному
аккуратно отрывал их. Остающиеся мелкие, кровоточащие
ранки он, поплевав на палец, тут же залечивал, не оставляя ни
следа на руке пациента.

- Ну вот... Всё. Да, я регенерировал тебе гланды – они нам
всё-таки нужны, не удивляйся и не удаляй их больше. Будь
здоров.
- Я что-то должен тебе? Чем-то могу отблагодарить?
- Полицию уйми, а то поубиваю дураков. Я теперь сильный
стал. Очень сильный. Пусть не доводят до греха, а то ведь до
конца дней ихних сраться в памперсы заставлю.
- Не надо. Я тебе встречу с начальником ГОВД устрою.
Полечишь его и всё, он сам устроит как надо. Тоже мне, взяли
моду – на людей охотиться.
- И ещё. Надо на Остров булыжников-негабарита навозить
из Городишки, а то там берег размывает.

***
Они проговорили до полуночи.

Посетитель съел всё съестное и выпил всю минералку.
К концу разговора он доел листья с фикуса и допил последнюю воду из кулера.

Судьба города изменилась этой ночью.

Судьбы страны и всего мира смиренно дожидались своей очереди.

Мир начал меняться.

Необратимо.

Всегда благодарен,хоть и не всегда коментарии оставляю.
Как всегда очень вкустно! До завтра!

Да мало кто вообще читает и комментирует. Что (для меня) грустно.