Сказки для взрослых или имел в виду я ваши сказки!

Молодец, как всегда петрушки!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Наверное, целью сказки будет перевоспитание Димки? Из козла в человека

addmiral
Maristo
Спасибо))

Точно

прошу и меня добавить в рассылку
чтиво очень захватывающее
жду с нетерпением продолжения

Хых. Интересно!
Меня суньте в рассылочку, плиз.

VZ123
АлыйВит
Спасибо Добавила. Завтра выложу продолжение.

Козёл в ужасе смотрел вниз, лихорадочно обдумывая, что же он теперь скажет несчастной вдове. Что Аленушка нынче приобрела именно этот статус, он не сомневался ни секунды – после ТАКОГО не выживают. Картина, представшая перед изумленными зрителями, не поддавалась осмыслению. Прямо под окном стоял громадный, объемом с вагонную цистерну, котёл. Где местный люд мог его раздобыть, а может, ведьма наколдовала, и нафига он такой вообще нужен, было непонятно, да и не это сейчас волновало Димку. Эта гигантская посудина была почти до краев заполнена водой – на мгновение парень отвлекся на мелькнувшую мысль: сколько же времени купеческие слуги таскали ведрами воду, чтобы залить его полностью? Или на подводах бочками возили? Но вовсе не это шокировало Димку, и даже не толпа слуг, мечущихся вокруг котла с громадными деревянными мешалками в руках, и баграми. Под котлом, который, как оказалось, вовсе не стоял на земле, а висел на соответствующей по размеру треноге, был разложен весело потрескивающий костер, а от поверхности воды валил пар!

- Реально супчик… - пролепетал Димка, боясь повернуться и посмотреть во вдовьи глаза.

- Что там, Иванушка? – прошелестело еле слышно позади него.

Парень рвано выдохнул, собираясь с духом, мысленно выматерился, и взглянул на судорожно прижимавшую кулачки к грязным щекам, Аленушку.

- Сестрица… Вы… Ты… Это… - как сообщить девушке, тем более ставшей за такой короткий период почти родной о гибели возлюбленного, Димка не знал, но очень старался. – Ты только не волнуйся!

- Что там? – низким, почти мужским от волнения, басом, произнесла несчастная, не трогаясь с места.

Зато зашевелились слуги. Организованно, гуськом, один за другим, они подходили ко второму окну, вытягивали шеи и, ойкнув, дружно разворачивались в сторону Аленушки, гипнотизируя ее взглядами, ожидая реакции на сообщение о гибели супруга. Доброжира здесь любили, он был неплохим хозяином, не лютовал без причины, слуг порол только за дело, кормил неплохо, да и сверх того – объедков хороших опосля него оставалось предостаточно, чтобы вся дворня могла не ужинать из своих припасов. Да и стопку-другую мог поднести по случаю… Да по любому случаю, когда хотел, тогда и подносил! А уж обноски какие с него всегда по слугам шли! Да чтобы их поносить очередь устанавливалась за полгода! Особливо бабы, из тех, что имели приятную округлость в теле, любили хозяйские кафтаны перешивать для себя на навершники. Что и говорить, справный был хозяин: и как человек, и внешне.

- Он это… - прервал горестные размышления мужиков, козёл. – Того. Сварился немножко…

- Ой, лышенько… - простонал дворник. – Нонеча еще и хозяюшка вдругорядь откинется с горя… Рази ж можно так, наотмашь…

- Он, что? – просипела Аленушка и, не выдержав, сорвалась с места. Отшвырнув в сторону семидесятикилограммового козла, она подскочила к окну и, свесившись вниз, застыла. Перед глазами Димки мелькнула знаменитая картина Васнецова «Аленушка», не хватало только бережка, того самого, с которого все и началось.

- А-а-а… А-а-а! – тихонечко завыла молодица и, вцепившись в шерсть подошедшего поближе козла, уткнулась ему лицом в холку. Плечи девушки сотрясались в рыданиях, тряся, заодно, и самого козла.

Абсолютно непрошибаемые мужики, глядя на это проявление искреннего горя, смаргивали слезы, кто-то громко закашлялся, стремясь скрыть невольный всхлип, а Димка… Димка чувствовал, как в груди у него разливается что-то горячее, жгучее, и давит, давит… Возможно, так действовали слезы сестрицы, пропитавшие шерсть на его шее. Может быть… Только этот нечто словно поднялось вверх, и ударило ему в глаза и нос, противно защекотав их.

- Как же мне жить теперь, Ванечка-а… - глухо простонала Аленушка.

От этого горестного стона Димке вдруг стало так плохо, что он начал задыхаться. От жалости в глазах двоилось, рыдания душили его, и он, желая глотнуть воздуха, высунулся в окно. Хрипло вдохнув, он потряс головой, стараясь стряхнуть охвативший его дурман. С желтых козьих глаз сорвалось несколько слезинок и упало прямо в котел.

Время словно застыло. Тихо булькавшая в котле вода словно вскипела, вспучилась, поднялась горбом, и… Выплюнула купца на траву. Димка, проморгавшись, всмотрелся, не веря своим глазам. Вместо толстого, неряшливого, обваренного мужика, стоял красавец, больше похожий на принца. Стройный, высокий, мускулистый шатен, совершенно обнаженный, и что удивительно – без единого волдыря, поднимался на слегка трясущиеся ноги, откашливаясь от воды.


- Ах! – одним порывом исторгли этот возглас глотки всех присутствующих. - Доброжи… Добро… Добрынюшка мой! Что же это… - пролепетала Аленушка, только что мужественно собравшаяся пуститься в последний заплыв в кипящем бульоне, дабы воссоединиться с вареным супругом навеки.

- Алё… Алёнушка! – растерянно блуждающий взглядом Доброжир услышав знакомый голос, заметил в окне второго этажа болтающуюся почти вниз головой супругу, грозящую вот-вот вывалиться наружу, и простер к ней руки. – Ясонька моя! Держись, я иду к тебе!

- Да я сама к тебе иду! – заорала Аленушка, и пыхтящий позади нее Димка, изо всех сил прижимавший головой нижнюю часть девушки к подоконнику, чтобы та не нырнула из окна, едва не подпрыгнул от неожиданности.

- Бали-ин… Мужики, не будьте козлами, помогите же, эта дура сейчас свалится! – сквозь зубы прохрипел он.

Слуги, застывшие у второго окна, во все глаза следя за вторым пришествием купца, отмерли, и дружно рванули втягивать хозяйку обратно, в родную хату. Не успели установить вертикально отчаянно брыкающую купчиху, как в коридоре послышалось шлепанье босых ног, и в палаты влетел по-прежнему обнаженный купец.

- Аленушка!

- Добрынюшка!

- Аленушка!

- Добрынюшка!

Они стояли, один у двери, вторая у окна, тяня друг к другу руки, и не решаясь подойти. Доброжир, или, по новому – Добрыня, краем глаза заметил внизу как-то движение, и мельком посмотрев туда, охнул, и прикрыл одной рукой то, что не видел последние лет пять, из-за разросшегося живота. Теперь он тянул к любимой только одну руку, но все так же не решался подойти к ней.

- Аленушка! – завел он по новой, и Димка не выдержал.

- Ромео! Джульетта! – пропищал противным голоском он, и точным ударом под пухлую попу толкнул ее обладательницу в сторону купца. Аленушка влетела в однорукое объятие мужа, прижалась к его голой груди и, звучно шмыгнув носом, замерла. Добрыня крякнул и, уткнувшись лицом в спутанные, пахнущие тиной волосы любимой, тоже о чем-то задумался.

- Псс! Мужики, пошли отсюда! – шикнул на залюбовавшихся парочкой слуг Димка. – Дайте людям побыть вдвоем!

Слуги понятливо закивали, и на цыпочках потянулись мимо ничего не замечающих хозяев на выход. Последним ушел козел, безуспешно стараясь идти бесшумно, но копыта предательски цокали. Впрочем, и это не нарушило картины мира и любви.

Во дворе царил хаос. Дворовые бегали вокруг котла, ругаясь и отвешивая друг другу тумаки, и толкая котел, словно пытаясь его перевернуть, что на монументальной утвари никак не сказывалось. Как Димка понял из криков, слуги хотели нырнуть в кипяток, чтобы так же преобразиться, как и хозяин, но не могли выбрать кандидатуру добровольца на испытательный заплыв. Тела варёной ведьмы в прозрачной воде видно не было, словно она попросту растворилась, только лавровые листья плавали по поверхности.

Димка вздохнул, и пошел полежать в стороне от шума, на травке за поленницей. Он очень устал. А последние события в купеческом доме его вымотали окончательно. Димка чувствовал себя как выжатая половая тряпка, которой совсем недавно его родная, настоящая сестрица огрела по спине – за курение среди только что выстиранного белья. Как ни странно, это воспоминание вызвало не обиду, а дикое желание оказаться там, дома, рядом со своими родными. Захотелось обнять маму, неугомонную сестренку, ее сынишку, и молча сидеть в их объятиях…

- Иванушка, братец мой ненаглядный, где же ты? – счастливый вопль ворвался в воспоминания Димки, и развеял их по ветру. – А, вот ты где!

Перед козлом возникла сияющая парочка. Купец был одет в свои обычные вещи, но поскольку они на нем висели как чехол от танка, то он чувствовал себя в них несколько неуютно, что, впрочем, не сказывалось на ощущении счастья и любви ко всем ближним и дальним. А Аленушка, наконец, смогла переодеться и расчесаться, и теперь Димка ясно видел, что она просто красавица.

- Ребят, я так рад за вас… - заулыбался, как умел, в козьем обличии, Димка, но Аленушка его перебила:

- Ванечка, а уж как мы рады-то! Счастье-то какое, Ванюша! Уж мы теперь заживем! Теперь и тебе надо жениться! Без семьи нет счастья, Иванушка! Ты теперь вона, какой мальчик большой вырос, тебе козочку надо! Сейчас мы с Добрынюшкой сходим, тебе самую красивую козочку подберем, и будем жить – поживать, добра наживать! И будет у нас не жизнь, а сказка!

- Что? – вскочил Димка, стряхнув с себя расслабленность и усталость, как сухую грязь со штанов. – Сказка? Козочка?

- Да, Иван, - пробасил Добрыня. – Мужчинам оно, того.. Надо. Что ж мы, без понятия? Ты ж как брат мне. Будет и у тебя сказка!

- Да имел в виду я ваши сказки! – заорал во всю глотку Димка, и вдруг ощутил, как начал съеживаться. Шерсть на нем побелела, рога стремительно втянулись, а в голове у него закричал мальчишеский голос:

- Сестрица Аленушка!

Секунда, и Димку выбросило из тела козленка. На какое-то мгновение парень завис над купеческим двором, и увидел, как маленький беленький козленок подрыгивает, перекувыркивается через голову, и превращается в мальчишку. Димка попытался что-то сказать, но тут свет померк и все исчезло.

________
Следующая глава короткая, поэтому в течении часа ее добавлю.

конечно не выживают. Алёнушка уже масло пролила ©

Это сообщение отредактировал Dogeron - 22.05.2019 - 14:01

________
Следующая глава короткая, поэтому в течении часа ее добавлю.
Даеш проду! Или окончание? Хотелось бы побольше канешн

Аха))

Не-не, конца этой истории пока не предвидится, она довольно длинная. Я еще долго буду мучить бедолагу Поехали дальше!

__________

Сказка вторая, короткая

Димке было хорошо. Димке было приятно, удобно, сонно. Только вот некоторые неудобства все же имелись: поверхность, на которой он лежал, – а он именно лежал в данный момент, – была несколько твердовата, да к тому же еще и холодновата. Но это ничего - по сравнению с тем, что довелось парню пережить совсем недавно, твердая и холодная постель – это такие мелочи. Главное, тут имелся какой-никакой матрасик, одеяльце, и… Покой. Полный покой. Его никто не дергал, не требовал никуда бежать и кого-то спасать, не выдирал клочьями шерсть, не седлал, и не охотился на него. Совершенно очевидно – он дома! Явно свалился с кровати вместе с постелью на пол, да так там и остался, а эти сумбурные воспоминания, просто дурацкий сон, и ничего больше!

Димка счастливо причмокнул губами – наконец-то у него нормальные человеческие губы! И повернулся на бок. Вернее, попытался повернуться, потому что при малейшем движении пол заходил ходуном, а Димкин нос уперся в гладкую, холодную преграду. Что такое?! На всякий случай, не открывая глаз – ага, как же, откроешь, а тут новая гадость, были прецеденты! Димка вытянул перед собой руку и пощупал странную стенку. На ощупь и правда – стекло. Ладно, стекло стеклом, но почему пол качается все сильнее? Амплитуда колебаний была уже настолько явственной, что парня начало подташнивать.
Чувствуя, что дальше не может находиться в подвешенном состоянии, Димка со стоном, протяжно выдохнув, открыл глаза.

Первое, что он увидел прямо перед носом - грудь. Пышная, вздымающаяся над его, Димкиным телом, женская грудь. Это видение так ошарашило парня, что он, не обращая внимания на сжавшие новое тело с обеих сторон стеклянные стенки, вытянул трясущуюся, женскую же, руку, с невероятно длинными, завивающиеся спиралью, ногтями, словно их не стригли лет сто, и схватился за то, что оставалось при нем даже в обличье козла. Жалобный писк эхом пронесся по огромному каменному помещению, отскакивая от каменных же стен, и попрыгав вокруг, как теннисный мячик, вернулся к хозяину. Но тому не было дела до вырвавшегося на свободу звука, он переживал настоящее горе. Самая драгоценная и лелеемая часть организма Димки утрачена!

- Итить твою… Да ё… Да бл… Падла! – родил, наконец, Димка, бессильно откидываясь назад, отчего мир опять заходил ходуном. Разжав судорожно стиснутые пальцы на том месте, где раньше находились несомненные признаки его мужественности, уже не козел, но еще и не парень, осторожно осмотрелся, стараясь не приподнимать головы.

Состояние у него и впрямь, оказалось подвешенным. Он лежал в огромной стеклянной люльке, присобаченной цепями к каменному потолку, прикрытый кружевным, серым от пыли, покрывалом. Да и сам Димка был изрядно припорошен пылью времен. Люлька, насколько несчастный смог рассмотреть сквозь ее, не такие уж и прозрачные, а скорее, мутные и покрытые все той же вездесущей пылью стенки, висела посреди громадного каменного зала, больше похожего на пещеру.

- Это чо, я долбанная спящая красавица, что ли?! – взвыл тонким голоском, Димка. – Бляха-муха, уж лучше б я козлом оставался…

Он собирался устроить классическую истерику, с воплями, разбиванием, за неимением посуды, собственного стеклянного, или, скорее, хрустального, гроба, может быть и с попыткой суицида, но тут послышалось бряцание железа и чьи-то голоса, услужливо разносимые по пещере местным эхом. Испуганно притихнув, Димка постарался принять прежнее положение: «А-ля очень и очень давно дохлая царевна», и почти перестал дышать. Голоса и звон приближались. В последнюю секунду постоялец гроба сообразил, что забыл убрать руку с исчезнувших гениталий, и поспешил плавно сложить передние конечности на груди. Плавно, потому что качающийся гроб со спящей, вроде бы, царевной, мог вызвать нездоровый интерес публики.

- О, Ярило, нашел! Я нашел ее! – счастливый голос претендента на руку, сердце и прочие Димкины органы, шурупом ввинтился в уши якобы хладного тела.

Забряцало просто оглушительно, словно пробежала, как минимум, статуя Командора. Гроб качнулся и накренился.

- И правда, красавица… - прошептали вплотную к Димке, и ему в нос ударила вонь никогда не чищеных зубов и сивушного перегара. – Сейчас я тебя поцелую, и ты навсегда будешь моей! А я стану царем!

Завоняло просто оглушительно. Димка не выдержал и открыл глаза. Прямо над ним, вытянув толстые слюнявые губы трубочкой, склонился немолодой мужик в железе, видимо, рыцарь. Лицо его уродовала бородавка, сидящая прямо под зажмуренным сейчас глазом. Второй глаз отсутствовал вовсе. Красный, раздвоенный, вероятно, от давнего удара меча, нос, говорил о любви хозяина к выпивке. Скорее всего, на лице рыцаря много чего интересного еще можно было обнаружить, но Димку волновало только одно – сейчас эта образина, да к тому же еще и мужского пола, будет его целовать!

Дальше он действовал исключительно на рефлексах. Одним точным выпадом Димка совместил свой изящный, ныне, кулак, с единственным глазом посетителя, и попытался выметнуться прочь из гроба. Но тело, пролежавшее без движения целый век, подвело нынешнего хозяина, и вместо того, чтобы перескочить через борт, навалилось на него. Но там место уже было занято – подбитый рыцарь болтался с той стороны, бессильно привалившись к стенке гроба. Стеклянная посудина перекосилась, Димка скатился прямо на голову железному дровосеку, крюк, к которому была приделана цепь, заскрежетал, выдираясь из каменных объятий потолка, и гроб рухнул на пол.

Ненадолго Димка впал в беспамятство, но буквально через несколько мгновений пришел в себя. Он лежал в окружении сверкающих осколков на чем-то округлом и очень твердом. Как ни странно, на Димке не было ни царапины, во всяком случае, характерной саднящей или режущей боли он не ощущал. Впрочем, некоторый дискомфорт все же чувствовался – в обломанных под корень ногтях, что совершенно не огорчило парня. Кряхтя, он попытался встать, но колено, обтянутое шелком, соскользнуло с гладкого нагрудника рыцаря, на котором, как оказалось, и разлеглась проснувшаяся красавица, и Димка вновь вернулся в прежнюю позицию.

- Эх, - прокряхтел железный мужик. – Что ж вы так-то, царевна? Сразу бы сказали, что не люб вам, а то как-то не по нашенски это, кулаком в морду-то… А то б обженилися, а? Я ж таки, разбудил вас, коли не это, вас бы моль тут съела… Пирком, да за свадебку, а? И наступила бы у нас с вами сказка…

- Что? – моментально озверел, было, убаюканный монотонной речью пришельца, Димка. – Опять сказка? Имел в виду я вашу сказку! Кто чо не понял в прошлый раз? Имел…

Хлопнуло и парня вновь выбросило из его временного тела. Уже бесстрастно он наблюдал сверху, как и вправду, красивая, но пыльная царевна сползла с рыцаря, и показав ему какой-то явно неприличный жест, подобрав юбки, побежала, прихрамывая и спотыкаясь, прочь. Померкло.

- «Ну, теперь-то, надеюсь, домой?» - с надеждой успел подумать Димка, прежде чем вырубиться.

Это сообщение отредактировал Rasstegaj - 22.05.2019 - 15:15

Шикарно!
Спасибо за рассылку.

В "Поднятой целине" Шолохова деда Акима называли курощупом из-за того, что он заведовал курятником и проверял несушек - щупал кур.

Вот сколько ни рылась в поисках истинного значения этого слова, везде натыкаюсь на два основных значения:
1) бабник, волокита
2)тот, кто прощупывает курицу, выясняя, снесется ли она в ближайшее время.

Есть и третье, реже встречающееся - лисица.

Мне больше нравится первый вариант, его и использовала

Спасибо и за текст, и за рассылку.

АлыйВит
Maristo,
пожалуйста Вам спасибо, что читаете))

Ай, спасибо! Давайте дальше!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Расстегаевна, не томи,
когда продолжения то ждать?

Очень нравится!)
Жду продолжения))

Автор пиши ещё ! Чтиво хорошее !!! Меня в рассылку если можно !!!!!

Вообще-то, я собиралась через пару дней выкладывать продолжение, но постараюсь управиться с этим завтра...

Нивапрос)) Добавила

Да к Вам, сударыня, опасно в сказки попадать

С нетерпением жду продолжения.

Зато жертве счастливцу гарантированы отсутствие скуки и непередаваемые ощущения Через час - другой выложу главу

это я удачно зашёл. ноавя глава в пятницу будет весьма уместна

Вот и она, держите!
_____________

Сказка третья

Вырвавшись из небытия, Димка, как и в прошлый раз, не спешил открывать глаза, на подсознательном уровне чуя, что в любом случае, не увидит ничего хорошего. Оптимизма не внушала даже относительно мягкая – хоть и в каких-то комках, подушка под его головой. Утешало одно – раз в наличии имеется подушка, значит нынче он не зверь или еще какое диво невиданное, а человек. Хотя в прошлый раз у него тоже было некое подобие постели, а оказалось что? Мало того, что гроб выдали, так еще и бабой заделали!

Размышления Димки, забывшего открыть очи, и потихоньку начавшего уплывать в мир снов, прервал тихий писк. С трудом разлепив сонные глаза, парень уставился на источник звука, находившийся прямо у него под носом. На его, проклятье! – чересчур высокой, груди, сидела обычная серая домовая мышь, и забавно шевеля кончиком носа, так похожим на черную икринку, деловито попискивала.

- Пшла вон, зараза! – Димка вяло смахнул грызуна на пол, и обречённо закрыл лицо ладонями. Кроме мыши он успел заметить не только собственную женскую грудь, но и обстановку, не похожую ни на одно из известных ему помещений. Судя по всему, он находился в кладовке. Обшарпанные бревёнчатые стены, низкий потолок, замазанный чем-то, подозрительно напомнившим Димке, бывавшему летом в деревне у родной бабки, и помогавшему обмазывать старый сарай – кизяки. Крохотную комнатушку можно было пересечь в два шага, крохотное же оконце под потолком давало до отвращения мало света, но и его оказалось достаточно, чтобы понять – несмотря на внешнюю убогость, комнатка на удивление чиста и аккуратна.
Но внешний вид каморки мало волновал Димку, он, философски ощупав свое худощавое, но в нужных для женщины местах весьма объёмное тело, неожиданно успокоился и, не вставая с постели, задумался. С поразительной чёткостью он вспомнил, после чего были совершены эти его странные перебросы из одной реальности или сказки, в другую. Да и из родного мира его выбросило именно после этих слов. Ничего себе заклинаньице! А впрочем, какая к чертям разница? Главное – он его знает!

Димка открыл рот, чтобы произнести сакральную фразу, и тут же звучно захлопнул его. А что собственно, произойдет после произнесения этих слов? Попадёт ли домой? Ведь до сих пор его переносило из одной сказки в другую, за три раза он к дому ближе не стал. Куда его занесёт теперь? Он даже не определился, где в данный момент находится, а ну как, из этого, пока тихого местечка, его перенесет в логово какой-нибудь твари! Кстати, он даже не уверен точно, что не находится сейчас в родной реальности. Убогие каморки и на Земле, в России есть, сколько угодно. Хотя… Мир, может, и родной, а вот как быть с телом? Димка с непривычным для себя отвращением провел по груди – обычно к женским вторичным половым признакам он относился с бо́льшим пиететом. По идее, раз тело чужое, значит – и мир чужой. Только вот, насколько безопасен будет следующий мир, хотя, он и с этим-то еще не разобрался, и кем он проснётся в нем?

Мысленно махнув рукой, Димка встал с постели. Будь что будет, для начала надо определиться с нынешними реалиями, прежде чем соваться в новые. Решив разбираться с проблемами по мере их поступления, Димка огляделся в поисках зеркала – очень хотелось взглянуть, какой внешностью его наградили в этот раз, в прошлые как-то и глянуть не дали, не считая отражения в реке. Зеркалом и не пахло. Не раздумывая более о том, чем должно пахнуть зеркало, Димка решительно стянул с себя балахон, призванный служить прежней хозяйке тела ночной рубашкой, и с интересом натуралиста окинул взглядом доставшиеся ему владения.

По крайней мере, на первый взгляд, тело человеческое. Ни шерсти, ни – Димка схватился за голову, – рогов, ни даже эльфийских, тут парень вздохнул, ушей ему не отвесили. Руки изящные, но жилистые, пальцы в мозолях, кожа на них растрескавшаяся и покрасневшая. Явно не принцессочьи ручки. Опустив взгляд ниже, Димка поморщился – обзор загораживала грудь. Пышная, крепкая, девичья грудь, на которую приятно было посмотреть даже с такого ракурса. Хмыкнув, парень нежно огладил оба полушария, и прижал к телу, чтобы не мешали переучёту. Ну что, ниже не было ничего особенного. То есть совсем. Хотя Димка и знал, что так и будет, но, не увидев привычного органа ниже весьма тонкой талии, ощутимо вздрогнул.

- Жуть какая… Фаринелли-кастрат, блин, - пробурчал тонким голоском он. – Знать бы еще, кто я такая…

- Золушка, твою мать, опять дрыхнешь, ленивая свинья?

***
Шел третий день рабства. Димка чувствовал, что увяз в этой паршивой сказке, как муха в г… грушевом варенье. Все было, как положено по сказке: в наличии имелись: Мачеха, три её доченьки, которых Димка, не утруждаясь запомнить их настоящие имена, называл про себя – Холера, Чума и Эбола.

Против ожиданий, Мачеха оказалась относительно молодой женщиной, лет тридцати семи – сорока, весьма привлекательной внешности, с прекрасной фигурой, и изящно одетой, несмотря на громоздкие юбки и жесткие корсеты. Никак она не походила на внедренный в сознание Димки мультиками образ ведьмы. А уж характер… Характера у женщины не было вовсе. Вернее, он имелся, но именно такой, каким, по мнению Димки должна была обладать сама Золушка.

Мачеха – именно так, с большой буквы, поскольку, её имя также осталось для парня тайной, Мачеха была робка, безответна, жалостлива, и полностью порабощена собственными дочерьми. Говорила она исключительно шёпотом, перемещалась на цыпочках, симпатизировала такой же тихой – прежде, конечно, Золушке, была жутко суеверна, и обладала букетом всяческих фобий. Боялась она практически всего – своих дочерей, погребения заживо, леса, громкого разговора, пауков и мышей, вредных для здоровья продуктов, замкнутого пространства, и многого, многого другого. Разумеется, все это делало ее в глазах собственных дочек полной дурочкой, и град насмешек, которому она постоянно подвергалась, мог соперничать лишь с таким же градом в адрес Золушки. Нет, Золушка вовсе не страдала подобными недугами, но она был чужачка, соперница за внимание отца, и претендентка на наследство. А это жирный кусок, ведь граф – папаша Золушки, владел огромными угодьями, приносящий не слабый доход. Он имел собственные леса и лесопильный заводик, кроме того, граф являлся Королевским Лесничим. Сам отец обожал свою родную доченьку, но свято был уверен, к своему великому огорчению, что она патологическая лгунья, и боролся с этим явлением, как мог. Нет, он никогда не читал доктора Спока, но действовал по собственной, а точнее, нашёптанной приёмными дочерьми, методе, которая была проста как два пальца об асфальт: не верить ни единому слову Золушки. Так и жила несчастная девушка, чувствуя себя Кассандрой, пока в ее теле не возник Димка, а она сама не получила временную передышку на задворках собственного сознания.

Димка же пока решил плыть по течению и присмотреться. Произнести заклинание он всегда успеет, или попросту сбежать из этого дурдома. Его останавливало то, что в случае, если заклинание сработает, его может перенести в более жуткие условия, скажем, в тело какого-нибудь чудовища, а то и прямиком в зубы этого самого чудовища. А бежать, в этой насквозь патриархальной стране, будучи представительницей женского пола… Нет уж! Но и ковыряться в грязи, словно во всем замке больше слуг не наблюдается, Димке тоже, надоело. За эти три дня он уже успел испортить несколько платьев сестриц, и… Да, да, и тут сестрицы, да еще в тройном комплекте! Это определенно, наказание за все тёрки с собственной сестрой! Перебить гору посуды, угробить несколько розовых кустов, да и желтых тоже, перемешать три мешка проса с двумя мешками гречки, сплющить почти до состояния сковороды чугунный котел, и многое, многое другое. Неудивительно, что по истечении этих, показавшихся Димке бесконечными, трёх дней, его хотели удавить не только сестрички, но, как и любящий папаша, так и трепетная Мачеха.

- Сволочи, - шипел сквозь зубы Димка, сидя за углом псарни под яблоней, одновременно дожевывая кусок яблока, и держась за оттопыренное горящее ухо, к которому успели, кажется, приложится все обитатели замка, включая ручного попугая Эболы - Костоправа. – Что же они, уроды, слуг себе не заведут, а? На такую махину ни одного слуги, кроме несчастного меня! Хорошо хоть дворовые имеются, а то бы мне еще и со сворой возиться, и с лошадьми. А я, между прочим, графская дочь, а не какая-нибудь там, кухарка! – выкрикнул, слегка высовываясь из-за толстого ствола яблони, Димка.

На его беду этот вопль души услышала Чума, выгуливавшая во дворе свою карманную собачонку Хризантему, привезенную отчимом из Китая.

- Эй ты, оборванка! – загремело над Димкой, а прямо в ухо ему оглушительно взгавкнула Хризантема. Едва не снесенный звуковой волной, парень выскочил из-под яблони как ошпаренный, яростно растирая пострадавшие слуховые органы. – Куда, паршивка? Ты почему здесь прохлаждаешься вместо того, чтобы мое бальное платье в порядок приводить?

- И мое! – Эбола подкралась незаметно. – Папенька сказали, что я произведу на балу фурор, и всенепременнейше покорю принца.

- Это почему ты его покоришь? – Чума, яростно раздувала ноздри, в точности копируя оскал своей собачонки. – Принц будет мой! Я буду королевой, понятно тебе, корова?

- Это кто тут корова? – взвизгнула обиженная Эбола, и, вытерев нос кулаком, ринулась в атаку.

Две девицы встретились посреди двора, и вцепившись друг другу в пышные прически, покатились по утрамбованной земле, взбивая кринолинами пыль, под оглушительный лай прыгающей вокруг Хризантемы.

- Давай, давай, корова, вмажь свинье по почкам! – радостно подпрыгнул Димка, чувствуя себя необыкновенно счастливым – наконец-то случилось именно то, о чем он мечтал все эти три дня, жаль только, что не его руки сейчас месят этих противных девиц. С другой стороны – ведь он все же мужчина, где-то глубоко внутри этого тела, и на женщин руку не поднимет.

- Девочки, успокойтесь, - послышался глубокий грудной голос. – Принц выберет меня, неужели это не понятно?

- О, Холера явилась, собственной персоной… - расстроено пробормотал Димка, вытирая грязным кулаком нос – шоу оборвали на самом интересном месте.

Прислонившись спиной к яблоне, парень, сложив руки на груди, рассматривал доставшееся ему в наследство богатство, в виде трёх недосестер.

Двойняшки Чума и Эбола, обычно не очень похожие друг на друга, сейчас выглядели абсолютно одинаковыми. Одинаково грязные и оборванные, они стояли, злобно толкая друг друга локтями, и пытались аристократично сплевывать в подолы замешанную на слюнях пыль. Низенькая и пухленькая Эбола мрачно сопела в плоскую грудь высокой и стройной Чуме, сверкая на нее маленькими, вечно опухшими серыми глазками, и машинально поправляя съехавшую набок и растрепавшуюся русую волосяную башню. Темноволосая же Чума, как ни странно, почти не утратившая совершенства прически, так же мрачно глядела в бездонную глубину декольте сестрицы, являвшуюся предметом ее зависти с момента появления оного, и глубокомысленно молчала, ожидая взбучки от старшей сестры.

Холера же, про которую можно было сказать словами классика: - «Он не низок не высок. Он не узок не широк», словом, она была абсолютно никакая, серая, невыразительная, усредненная по всем параметрам, во всяком случае, внешне, так вот, Холера с веселой злостью осмотрела представленный ей набор родственников, и остановилась почему-то, на Димке.

- Что, мерзавка, довела девочек, да? Это все из-за тебя, паршивка! Давно папеньке следовало избавиться от тебя! Монастырь много лет плачет, тебя дожидаючись!

Да, вот именно это слово – «монастырь» и не позволяло Димке разгуляться, как он с самого начала и собирался сделать. В самом деле – не служанка же он тут! С какой стати он должен стелиться под этих поганок? Зато теперь у него разом отпали все вопросы, связанные с Золушкой, на тему – какого черта она корячилась на этих дур в собственном доме? А вот, оказывается, в чем дело! Конечно, если бы папаша не был на их стороне, то проблемы б никакой и не стояло бы, сказал – не отправлю никуда любимую дочь, кулаком по столу стукнул для устрашения, или там, кнутом разок перетянул самых настойчивых, и все дела. Ан нет, именно папенька чаще всех и произносил это слово, каждый раз, как ему докладывали об очередной, якобы, выходке Золушки. А поскольку сиятельный папенька, по местным идиотским обычаям являлся практически полноправным владельцем Золушки, то и выпендриваться особо Димке не получалось. И, увы, революцию в отдельно взятом замке провернуть тоже, не вышло.

- Марш чечевицу перебирать, убогая! – брезгливо кривя губы, рявкнула Холера. – И чтобы к балу, то есть – к завтрашнему вечеру, все наряды были готовы! А испортишь – отправишься в монастырь следующим же днем! Надоела ты мне, хуже горькой редьки, давно следовало нормальных служанок нанять папеньке, а тебя вышвырнуть, так нет же – жа-алко доченьку! Тьфу, доченька, тоже мне… В свинарнике таких доченек пруд пруди…

- Да пошла ты, Холера драная! – не выдержал Димка, как ни странно, последней каплей оказался вовсе не наезд девушки носящей название кишечной инфекции, а возмутившийся долгим постом собственный желудок.– Впёрлись в чужой дом со своим уставом, разлеглись в чужой постели, жрут чужой хавчик, живут на халяву, да командуют, знай только, брюхи свои почесывают! На бал она лыжи навострила, чучундра! А мешок на башку, в качестве бального наряда не желаешь, выдра?

Димка триумфально взглянул на окаменевших от изумления девиц, застывших скульптурной группой – «Три девицы под окном… оскверняли приусадебную территорию поздно вечерком», и на него снизошло вдохновение – он вспомнил в подробностях классический советский мультик о себе, вернее о той, в чьем теле он сейчас находился.

- Слышь, Холера, ты еще забыла сказать: -« Перемой-ка всю посуду, и натри полы повсюду, дров на месяц наколи, на год кофе намели, посади среди цветов сорок розовых кустов, и пока не подрастут, подметай дорожки тут!» А вот хрен тебе, тетка! Ухожу я от вас, злые вы!

Гомерически расхохотавшись, Димка торжественно изрек: - Имел в виду я ваши сказки!

Крепко зажмурившись, чтобы улучшить проникновение в – то ли новую сказку, – все равно хуже быть не должно, если только не отправят в логово людоеда, то ли в родную реальность, – Димка замер в ожидании.

- Я даже не знаю, куда ее теперь отправлять, то ли в монастырь немедля, то ли в дом умом скорбных… Она же совсем помешалась… - послышался хорошо знакомый голос Холеры.

Димка осторожно приоткрыл один глаз, дабы убедиться, что ему не мерещится, но нет, перед ним все так же стояли сестрички, и с какой-то брезгливой жалостью рассматривали его.

- Имел в виду я ваши сказки! – уже робко вякнул Димка, истово надеясь, что произошел некий сбой в системе, и его сейчас уберут от этих мегер куда подальше. К сожалению, «систему» заглючило видимо, капитально, потому что пароль не сработал.

- Я думаю, ее пока надобно связать и запереть, а то еще кинется, - внесла рацпредложение Эбола, отряхивая платье, пострадавшее в драке с Чумой.

- Точно! – поддержала Чума, нежно прижимая к груди скалящуюся Хризантему, и смачно целуя ее в нос, не боясь острых зубов. – Только… Кто же нам бальные наряды к балу подготовит, а?

- Да, на эту слабоумную надежда небольшая, она же их окончательно испортит, - махнула рукой Холера. – В чулан ее, а послезавтра, после бала, в монастырь, а там уж пусть решают, оставлять ее себе, или в скорбный дом отправлять…

Димка сидел в крохотном чулане, и мрачно рассматривал паутину на потолке. Какая жалость, что эта сказка какая-то неправильная, и здесь нет, во всяком случае, ему пока не встречались, ни говорящих животных, ни птиц помощников. Даже мыши и те, самые обычные домовые, вонючие и наглые мыши. И почему он оказался не в сказке про Синдереллу? Вот уж кому повезло – почти ничего делать не приходилось, все за нее птицы – мыши делали… А тут… Димка горестно вздохнул – он два дня просидел голодным. При том, что и перед заключением ничего, кроме несчастного яблочка не ел… Оставалось, тоскуя о еде, слушать топот и гам раздававшиеся по всему замку – сестрицы додумались, наконец, сделать то, что и должны были сделать с самого начала - пригласить профессиональных портних, и теперь были абсолютно счастливы. А несколько минут назад шум стих – все семейство, включая так ни разу и не вспомнившего про любимую дочурку, папашу, отправилось на бал. Теперь Димке предстояло проторчать тут всю ночь, а наутро его отправят в монастырь. Ну, просто здорово! Сказать, что парень пытался сбежать, значит, ничего не сказать. Пытался, да еще как! Но, к несчастью, чулан представлял собой каменный мешок не имеющий ни щелочки, ни оконца, а единственная толстая дубовая дверь была задвинута с другой стороны на такой толстый и тяжелый засов, что его задвинуть смог только самый дюжий из конюхов, по совместительству кузнец, Порфирий.

Сколько раз Димка произнес «Имел в виду я ваши сказки!», он и сам бы не смог сказать. Достаточно того, что он умудрился при этом охрипнуть, и теперь даже не мог позвать на помощь, если, к примеру, у него тут случится сердечный приступ, или голодный обморок. Впрочем, задумался Димка, при голодном обмороке даже при наличии голоса позвать на помощь затруднительно.

- Ну, это смотря кого, - послышался совсем близко чей-то голос. – Чтобы меня позвать, голос вовсе не нужен, а только сильная нужда.

Димка не торопясь поднял голову, будучи уверен, что ему мерещится. Но нет, перед ним стояла старая знакомая в оранжевом халате, и с жалостью рассматривала его.

- Что, мальчик мой, теперь-то ты веришь в сказки?

Выпрыгнувший из воздуха громадный кот ласково толкнулся Хозяйке в руку лбом, напрашиваясь на ласку, и оглушительно заурчал.

- Во, блин… - выдохнул «мальчик». – Явились, тётенька? Кто ж вы такая, а?

- Кто, кто, - проворчала гостья, почёсывая Кота. – Фея Крестная, кто же еще!

- А? – глупо переспросил Димка, начиная понимать, что его накололи, и крупно.

- Чего там – а! На бал собирайся, маль… Девочка моя!

Это сообщение отредактировал Rasstegaj - 24.05.2019 - 12:48