88
Как его зовут? Витя? Виталик? Валера? Мы же учились в одном классе, и я забыл имя. Он пристально всматривается в моё лицо. Кисть немеет от рукопожатия, но он не отпускает, сжимая всё сильнее.
- Ты же умер, - говорит он.
Чёрт, я, и правда, умер. Никак не привыкну к этому. Мне от этого неловко. Хочется посмотреться в зеркало, интересно, как я выгляжу мёртвым. Может, у меня синие губы, остекленевшие глаза, пятна на лице.
- Умер, - говорю я, освобождая, наконец, руку.
- Прикольно, - говорит он, - по тебе не видно.
- Уже второй день.
- Ну, это бывает. Все там будем. Может, помянем? По водочке?
Мне совсем не хочется пить с ним. Да и вообще пить не хочется.
- Некогда, - как бы мне отделаться от него?
- Ну, давай, по пивку.
Пьют ли мёртвые? Наверное, нет. Совсем не хочется пива. Смерть – это когда тебе не хочется пива.
- Я спешу. Прости.
Он снова пытается схватить меня за руку, чтобы потащить к ларьку, но ему это не удаётся. Я отхожу назад, говорю с виноватой улыбкой:
- Не могу, честно. Как-нибудь в другой раз. Увидимся.
- Само собой, увидимся. Ну, давай, покойничек. До встречи.
Вечер мутным осадком оседает на город. Свет из окон лежит размытыми лоскутами на асфальте. Бреду вдоль домов, пиная опавшие листья. Умершие листья.
Как я умер – не помню. Радует одно – это оказалось совсем не больно. Никак. Раз, и ты труп.
Домой идти не хочется. Детей отправили к бабушке. Жена с подругами готовятся к похоронам. Жарят котлеты, строгают салаты, варят ведро компота. Жена утирает слёзы, её успокаивают, делая фальшивую скорбь на лице. Вздыхают, охают – «надо же, рано как ушёл, совсем молодой ещё, мог бы жить и жить». Интересно, отчего плачет супруга – ей действительно жалко меня или страшно остаться одной с тремя детьми?
Останавливаюсь, рассматриваю ладони. Нормальные, обычные ладони. Никаких следов разложения. Нюхаю – пальцы привычно пахнут никотином, никакого трупного душка. Как долго я продержусь? А если я вообще не буду разлагаться? И мне придётся лежать в гробу под толщей земли. Ха, а если я вообще не приду на похороны? Тоже как-то неудобно. Завтра родственники съедутся, друзья придут. Водку купили, гроб заказали, катафалк, батюшку. Яма на кладбище ждёт, ощеряясь беззубой пастью. Насчёт батюшки сомневался, ведь неверующий же я, но уговорили. Мало ли что, а вдруг, и впрямь там что-то есть. А ты уже отпетый, грехи отпущены.
Нет, решаю я, отложим. Насколько продержусь. Может, успею денег заработать хоть сколько-нибудь ещё. Оставить семье. А то некрасиво получается – сам ушёл, и все сбережения пришлось потратить на похороны. Можно даже ограбить банк, и ничего мне не будет. Кто покойника в тюрьму посадит? Но знаю – умершим грешить нельзя. Ни воровать, ни убивать, ни прелюбодействовать. Смерть – это когда ничего нельзя.
Умер. Умер. Умер. Эта мысль вертится в голове, но мне совсем не страшно. А чего мне уже бояться? Самое страшное позади. Даже свои плюсы нашлись. Масса проблем исчезла. Зубы вставлять не нужно, гастрит не беспокоит, деньги мне тоже не нужны, прощай работа, гуд бай аванс-получка. И пресмыкаться перед начальством не нужно. Ничего больше не волнует – ни состояние дорог, ни повышение налогов, ни подорожание. Без меня, всё без меня. Смерть – это когда на всё наплевать.
И все эти мысли скоро пройдут. Они – атавизм, фантомная боль. Раньше, когда я думал о смерти, мне было жаль не себя, а близких. Как же они без меня? Как дети без отца? Как любимая без мужа? Мама без сына? Не хотелось причинять им боль. Но сейчас пришло понимание, что всё будет нормально. Переживут, переплачут, утрут глаза и носы, и будут жить дальше, как и жили, только без меня. И вспоминать будут всё реже, а потом вообще забудут на кладбище прийти, проведать на годовщину. И ладно, и мне от этого даже легче. Зачем мёртвым держать живых, цепляясь в них костлявыми, обглоданными пальцами? У них своя кухня, а у нас – своя.
Начинается дождик, сырость, думаю я, не лучшие условия для покойника. Возвращаюсь домой, приятная пустота заполняет меня, поглощая мысли и желания. Звоню в дверь и…
…просыпаюсь. За окном только светает. Открываю глаза и лежу, уставившись в потолок. В груди слева давит комок боли. Сердце? Никогда не беспокоило, даже не знаю, как оно болит.
Странный сон. Вроде бы, про смерть, а совсем не страшный. Всплывает в памяти одноклассник. Виталик. Интересно, к чему он приснился? Он погиб лет десять назад – сгорел в гараже. Хорошо, что я не пошёл с ним пить пиво во сне. Вспоминаю – сон о своей смерти – к долгой жизни. Всё таки приятно быть живым, хоть и вернулись в реальность все проблемы, от которых так лихо было избавился.
Понимаю, что уснуть уже не смогу. Встаю тихонько, чтоб не разбудить жену и иду на кухню варить кофе.
Жизнь – это когда кофе по утрам.
©goos
yaplakal.com