Pink Floyd - Animals, история альбома

Начинал слушать рок с Дип Перпл еще в подростковом возрасте. Жутко фанател поначалу, сейчас уже вообще не слушаю. Но стали нравится диски которые часто назывались неудачными, например Come Taste the band..Вообще считаю лучший у них, или некоторые периода до Гиллана, ну Апрель собственно...Вообще вкусы изменились очень сильно....

Начинал с Uriah Heep-тоже фанатом был.
Потом очень долго- лет 10- западную рок-музыку вообще не воспринимал,
ни старое-доброе, ни новое.
Сидел на наших, да и сам чёта поигрывал.

Прошло и это, в начале 00-х подсел на транс,электронику,
DJ'еев - типа Oakenfold/Van Buuren/Robert Miles и т.д,
Deep Forest красной нитью, да и вообще фолк разный.

И вот опять спираль жизни повернула к истокам, уже и новые команды появились,
которые играют старое по-новому, и в очередной раз переобувшись
переродившись, стал всеяден, да и как-то углублённей, чтоль.

А Come Taste the band всегда был любимым альбомом,
для меня-один из лучших в их дискографии.

От Флойда отошли, на философию пробило.
Альтернативные версии песен до записи альбома есть в трубе.
"Pigs"

Добавлю много букв об этом периоде жизни группы.
Честно стырил с Pink Floyd.ru
Перевод: Vladimir_G

8 глава книги Ника Мэйсона "Inside Out: A Personal History Of Pink Floyd"

Часть 1

Наступил период, когда, возможно, под влиянием величественного великолепия Небворта, мы перебрались в небольшое здание в стиле ампир. Мы купили дом номер 35 по Britannia Row, рядом с Эссексской дорогой в Айлингтоне. Britannia Row — это три этажа высоких залов, которые мы решили должным образом преобразовать в студию звукозаписи и в склад для нашего постоянно пополняющегося сценического оборудования. Мы не были неудовлетворены студией Abbey Road, но мы проводили в различных студиях так много времени, что наверняка стоило создать обстановку, которую мы могли бы подстроить под наши потребности. В то время многие группы создавали собственные студии звукозаписи: у Пита Тауншенда была студия Eel Pie, у Kinks — студия Konk.


Прежнее соглашение с EMI, по которому мы отказались от части наших отчислений в обмен на неограниченное время в Abbey Road, закончилось, и стало очевидно, что наши затраты на студию отныне будут только расти. Так или иначе, мы убедили сами себя, что Britannia Row сэкономит наши деньги. Мы на самом деле мечтали об успешной коммерческой студии, несмотря на существенные вложения, которые это могло повлечь за собой.


В то время мы с Роджером были единственными из группы, кто жил в Лондоне — Дэвид все еще жил к северу от Лондона, недалеко от Ройдена в Эссексе, а Рик обосновался в Ройстоне, к югу от Кембриджа. Таким образом, местоположение Britannia Row на севере Лондона, в районе N1, было, очевидно, удобно для Дэвида и Рика, весьма удобно для меня (я жил в Хайгейте, в нескольких милях на северо-запад), и неприятно удобно для Роджера, дом которого в Айлингтоне находился на расстоянии всего нескольких сотен ярдов. Неприятность была в том, что с распадом его брака с Джуди ему вскоре пришлось переехать на юго-запад Лондона.


Из трех этажей здания, что мы купили, первый этаж был отведен под студию. Это означало, что основной склад придется расположить этажом выше, что, в свою очередь, повлекло за собой сооружение цепного грузоподъемника, чтобы таскать тонны снаряжения вверх и вниз, дополненного автопогрузчиком, который опасно сновал между улицей и открытым люком. Верхний этаж стал офисом и домом для бильярдного стола, на чем настаивал Роджер, уверяя нас, что из всего оборудования бильярдный стол – это первое, в чем мы нуждаемся. Он выручал Роджера в унылые моменты записи; и с тех пор бильярдные столы постоянно проявлялись всюду, где он записывался. Если его переставало манить зеленое сукно, он всегда мог подкрепиться тем, что предлагал смотритель нашей студии — Альберт Колдер (Albert Caulder), отец одного из наших прежних роуди, Берни — который изобрел великолепный гамбургер, от души сдобренный чесноком.


Наш генеральный план относительно Britannia Row состоял в том, чтобы пробиться в короли арендного бизнеса при условии, что другие группы будут отчаянно пытаться арендовать наше снаряжение. Как ни прискорбно, но большинство из них не нуждалось в дико сложном комплекте, который мы упорно создавали для наших шоу, так что большинство световых установок и квадрофонических микшеров пылилось в дальних уголках склада, пока они не отправились в лучший мир подобно старым верным домашним животным. Но со временем остальные, один за другим, стали постепенно отказываться от коммерческого участия, как в арендной плате, так и в том, что связано с собственностью на здание в рамках нашего бизнеса, пока я не остался единственным акционером. К счастью, в 1986 управляющая команда Брайена Гранта (Brian Grant) и Робби Уильямса (Robbie Williams) забрала его себе. По последним дошедшим до меня сведениям, компания процветает и числит Pink Floyd среди своих клиентов.

Если рентная компания, как оказалось, была даже не камнем, а мельничным жерновом, который мы сами повесили себе на шею, студия представляла больший интерес. Мы попросили сделать проект студии Джона Корпа (Jon Corpe), нашего старого друга из политеха Regent Street. В планы Джона входило использование при строительстве шлакобетонных блоков под названием лигнацит (lignacite). Лигнацит — соединение опилок, песка и цемента – является акустически значительно менее рефлективным, чем кирпич. Это означало, что мы могли использовать его для отделки студии вместо обычного причудливого сочетания сосновых досок, грубого каменного пола и ковров, как было принято в те дни.

Мы хотели создать оболочку, в которой любые акустические дефекты могли быть устранены впоследствии прокладками и мягкими материалами. Мы выкопали пол на первом этаже, и возвели все сооружение, не выходя за пределы существующего здания. Конструкция студии опиралась на резиновые изолирующие подушки, покоящиеся на бетонных плитах. Это было необходимо, чтобы избежать судебных исков от соседей по поводу шума, а так же защититься от грохота грузовиков и автобусов, катящих вниз по проходящей рядом Новой Северной Дороге. Как и большинство студий звукозаписи, мы получали больше жалоб на то, что уставшие и эмоциональные люди вываливаются из помещения поздно ночью, а не на шум, раздающийся из тщательно сооруженных казематов.

Мы также хотели спроектировать студию, которой любой из нас мог бы пользоваться самостоятельно, не прибегая к помощи опытного инженера или оператора магнитофона. Это означало спроектировать систему, которая была бы достаточно проста для того, чтобы посещающие ее музыканты были в состоянии сами найти гнезда для наушников, не посылая за помощником, чтобы тот указал соответствующее место. Получилось на удивление хорошо. Все было ясно надписано и понятно даже непрофессионалу: на гнездах для наушников было написано «наушники» вместо малопонятного обозначения, которое обычно используется в больших коммерческих студиях.

Наше решение не увлекаться чрезмерным использованием косметического декора придало месту модное аскетическое чувство. Это была наша естественная склонность – домик смотрителя Песталоцци (Pestalozzi warden's house), который Роджер, Джон Корп и я проектировали, будучи студентами архитектурного, был настолько мрачным и непривлекательным, что ни один нормальный человек не захотел бы жить в нем. Говорят, что, увидев законченный результат в Britannia Row, Роджер сказал: «Похоже на гребаную тюрьму. Думаю, это нам подходит...». Там не было никакого естественного освещения, и после нескольких часов, проведенных там, место, казалось, приобретало мрачные и клаустрофобные качества ядерного бункера. Возможно, даже более стрессовые, особенно в маленькой аппаратной, которая была чрезвычайно тесной и имела крайне неудобное расположение кресел вдоль задней стены, наверное, для того, чтобы отбить охоту посещать ее. В те времена студия была все еще самой важной площадкой деятельности в процессе записи; позднее, когда появилась возможность подключать цифровые музыкальные инструменты и сэмплеры прямо к микшерскому пульту, группы стали проводить большинство времени в аппаратной, что привело к постепенному отмиранию больших студий и к обязательному наличию больших аппаратных.

Строительные работы заняли большую часть 1975-го, но к концу года мы уже смогли протестировать аппаратуру на паре записей, одной из которых была работа Роберта Уайятта (Robert Wyatt) над некоторыми песнями Майка Мантлера (Mike Mantler). У нас были микшерский пульт и 24-дорожечный магнитофон от американской компании MCI, хоть и не самый дорогой из доступных на то время, но вполне профессиональный по качеству. Там мы и записали Animals в 1976. Хотя к студиям, принадлежащим группам, можно и без того относиться с известной долей снисходительности, Britannia Row являла собой еще более минималистский, или, скорее, даже скупой подход.

Нашим звукоинженером был Брайен Хамфрис (Brian Humphries). Хотя Брайен работал над нашей музыкой к фильмам, над живыми выступлениями и над Wish You Were Here, угнетающе малое пространство в Britannia Row вместе с издержками жизни в турне, кажется, особо отразились на нем, поскольку он начал выказывать явные признаки износа по мере того, как альбом прогрессировал. Это усугублялось тем фактом, что Брайен так до конца и не понял, что, работая с группой, известной своими лево-центристскими взглядами, было бы более мудрым держать при себе свои весьма правые взгляды, особенно когда Роджер был в пределах слышимости. По каким-то своим соображениям он использовал одну и ту же ужасную тряпку в течение всей работы, стирая ею пометки на микшерском пульте; она фактически стала его пледом. По окончанию записи Роджер вставил ее в рамку и подарил Брайену.

Большая часть материала для Animals уже существовала в виде предварительно написанных Роджером песен. Dogs исполнялись на концертах еще до альбома Wish You Were Here в туре по Великобритании осенью 1974, под названием «Gotta Be Crazy», а элементы Sheep появились в том же туре как «Raving And Drooling». Музыка, таким образом, вынашивалась более года и только выиграла от обкатки перед слушателями на концертах.

К концу записи Роджер создал две пьесы, открывающие и завершающие альбом, названные Pigs On The Wing, чтобы придать всему альбому больше динамики и усилить его «животный» аспект. Нежелательный побочный эффект был в том, что это открыло вопрос дележа авторских отчислений (которые основываются на количестве треков, а не на их продолжительности). У Роджера появились два дополнительных трека, а более длинная пьеса Dogs, написанная совместно с Дэвидом, не была разбита на две части и осталась в виде одного трека. Это был такой тип накладок, которые позже приводят к спорам.

В преддверии тура мы обсудили потребность увеличить группу, пригласив еще одного гитариста для исполнения фрагментов, которые Дэвид записывал наложением в студии, и Стив вызвал на встречу с нами гитариста по имени Сноуи Уайт (Snowy White). Сноуи не преминул прибыть в аппаратную в самый неудачный момент. Пока Брайен был на перерыве, Роджер и я приняли на себя технические обязанности и успешно стерли только что законченное гитарное соло Дэвида. Для меня это был прекрасный момент признать главенство Роджера... Сноуи прошел поверхностное интервью с Дэвидом («Если бы ты не умел играть, ты бы не пришел сюда, не так ли?»), и позже — с Роджером («Раз уж пришел, мог бы заодно и сыграть что-нибудь»). Роджер дал Сноуи возможность сделать соло на Pigs On The Wing, но его партию сократили, когда трек был раздроблен на две части для заключительного альбома. Однако Сноуи получил утешение в виде целого трека, — включая его соло, – который вышел в версии восьмидорожечной кассеты и, таким образом, был оценен лишь меньшинством, купившим ее. Сноуи позже появился в туре Animals, приходя каждый вечер, чтобы открывать шоу басовым вступлением к Sheep, внося сомнения в первые ряды зрителей, которые пытались угадать, кем из Легендарного Флойда был этот персонаж, так как не было никаких программок или объявлений, объясняющих его появление.

Мои воспоминания об этом периоде говорят, что мне нравилось делать этот альбом больше, чем Wish You Were Here. Здесь было некоторое возвращение к коллективной работе, возможно, потому что мы ощущали свою ответственность за Britannia Row, и, таким образом, все были вовлечены в создание успеха студии и записи. Учитывая, что студия принадлежала нам, мы могли проводить там столько времени, сколько хотели, и не требовалось никаких дополнительных расходов на бесконечные партии в снукер или бильярд.

По сравнению с некоторыми из наших ранних работ, Animals — довольно прямолинейный альбом. На мой взгляд — по структуре он не так сложен, как Dark Side или Wish You Were Here. После записи всех номеров его сведение оказалось относительно безболезненным процессом, но, возможно, мы просто научились быстрее это делать. Должен сказать, что у меня нет никаких особенно сильных воспоминаний о самих сессиях; намного больше воспоминаний оставила Britannia Row как место, где все это происходило.

Некоторые критики отмечали, что музыка на Animals стала тяжелее и жестче по сравнению с тем, что мы делали ранее. Тому были разные причины. В студии было определенно рабочее настроение. Мы и раньше никогда не поощряли поток гостей на наши сессии, но в Britannia Row ограниченность пространства означала, что там в действительности была только одна комната-кубрик для всей команды.

Утяжеление нашей музыки было, возможно, подсознательной реакцией на навешивание ярлыков «динозавры рока» на такие группы как Led Zeppelin, Emerson, Lake & Palmer, да и на нас тоже. Мы все знали о прибытии панка — даже тот, кто не слушал musk, не мог не заметить взрыва интереса СМИ к Sex Pistols. На тот случай, если мы вдруг, запершись в нашем бункере Britannia Row, пропустили такое событие, Джонни Роттен любезно носил футболку с очаровательной надписью «я ненавижу Pink Floyd».

Панк, возможно, был также реакцией на решение компаний грамзаписи сосредоточиться на тех, кто приносит доходы, вместо того, чтобы рисковать с новыми командами — тогда как в 1960-ых они готовы были подписывать контракты с любыми длинноволосыми, хоть с овчарками. Но и сейчас, спустя почти тридцать лет, ситуация не изменилась. Если компания грамзаписи вкладывает огромную сумму денег в уже признанную команду, это шанс, что они возместят инвестиции; они могли бы потратить ту же сумму на дюжину новых групп, но потерять все. Материально это совершенно понятно, но это не способствует появлению новых талантов. Одно из посланий панка было в том, что можно сделать запись за тридцать фунтов, да еще и получить сдачу с них. Хотя мы могли и симпатизировать подобным чувствам, мы были, однако, по другую сторону того, что интересовало панк-поколение. «Конечно, никто не хочет, чтобы мир был населен исключительно динозаврами», — сказал я тогда, — «но было бы ужасно здорово, если бы некоторые из них сохранились в природе».

Britannia Row – это, конечно, не Зимний Дворец, но панковское движение было моментом, когда мы оказались не на той стороне культурной революции, тогда как в период андерграунда 1966 и 1967 мы активно приняли ее правильную сторону. Десятилетний цикл провернулся, и, несомненно, повернется снова. Крутые кайфующие хиппи прошлого стали теперь беспокойными и измученными родителями, которые бормочут о пошлости поп-идолов и невразумительности текстов лидеров хит-парадов. Они с неизбежностью обнаружили, что встали на место своих родителей — но теперь они, по крайней мере, мучительно понимают всю иронию...

Приблизительно через год после выхода Animals мне позвонил Питер Барнс (Peter Barnes), наш издатель. Он хотел знать, не хочу ли я спродюсировать в Britannia Row альбом для группы Damned. Не думаю, что я был первым, к кому он обратился. На самом деле они хотели, чтобы их продюсировал Сид, что было бы замечательно, но, увы, невыполнимо. Я наслаждался этой работой, вероятно даже больше, чем они. К сожалению, в то время у них была угрожающая доза музыкальных разногласий, так что они постоянно находились в спорах относительно того, что хотели получить на выходе.

В группе была любопытная смесь музыкальных воззрений. Rat Scabies (Чесоточная Крыса) и Captain Sensible (Разумный Капитан) имели панковские убеждения, но из них двоих я считал Капитана более коварным. Если Крыса мог отжечь что-нибудь веселенькое под влиянием момента, Капитан, напротив, заранее тщательно копил огнеопасный материал. Дейв Ваниан (Dave Vanian) был убежденным сторонником готического направления, в то время как Брайен Джеймс (Brian James), казалось, хотел увести группу в новые музыкальные области. Капитана мало трогала вся эта философия. Предложение выполнить какую-то басовую линию с использованием глиссандо отклонялось не раздумывая, а идея сделать больше, чем два дубля, рассматривалась как ересь. Мы закончили и смикшировали альбом за время, которое потребовалось бы Pink Floyd только чтобы настроить микрофоны.

Ник Гриффитс, в прошлом — звукоинженер Би-би-си, который присоединился к нам в самом конце сессий Animals, вел и эту запись. Ник хорошо помнит, как кто-то из команды Damned не поленился расписать все наши дорогущие лигнацитовые стены. Единственным возможным решением было кропотливо выковыривать из стен эти граффити. Даже группа была смущена, и, поскольку увидеть Чесоточную Крысу и Разумного Капитана, самих надевающих резиновые перчатки, было маловероятно, они, естественно, поручили другим вычистить эту писанину.

Часть 2

В декабре 1976 запись и сведение Animals были закончены, и началась работа над обложкой альбома. Hipgnosis представил три идеи, но на этот раз ни одна из них не показалась нам привлекательной. В результате обложка родилась из концепции Роджера, реализованной Стормом, в основе которой была электростанция Баттерси, странное видение будущего на берегах Темзы, срок службы которой подходил к концу. Здание, построенное в начале 1930-ых и спроектированное сэром Джайлсом Гильбертом Скоттом (Giles Gilbert Scott) — дизайнером культовой британской красной телефонной будки, теперь также замененной, — фактически состояло из двух связанных между собой электростанций. Именно вторая из них, сооруженная в 1953, украсила лондонский горизонт четырьмя высокими трубами. В то время Роджер жил в Broxash Road, прямо рядом с Clapham Common, и практически каждый день, чтобы добраться до студии в Айлингтоне, пересекал Лондон по дороге, которая вела его мимо вырисовывающихся вдали труб электростанции. Они и посеяли зерно идеи для обложки альбома.

Макет надувной свиньи был выполнен Эндрю Сондерсом (Andrew Saunders) — с участием Джеффри Шоу (Jeffrey Shaw) и Марка Фишера (Mark Fisher) — а уже сам объект был изготовлен для нас немецкой компанией. Ballon Fabrik приобрела опыт, строя ранее Цеппелины, но, демонстрируя, как правильно надо перековывать мечи на орала, они впоследствии изготовили для нас множество надувных игрушек. Итак, в начале декабря мы оказались у вышедшей из употребления электростанции с гигантской надувной свиньей, которая, по некоторым причинам, была известна как «Элджи» (Algie). Свинья была приблизительно тридцати футов длиной, наполнена гелием и очень свирепа – она просто рвалась с привязи. В качестве дополнительной предосторожности у нас в резерве был обученный стрелок на случай, если Элджи попытается сбежать.


Фотографирование было намечено на 2-ое декабря, но погода была ненастной; у нас также были некоторые проблемы с такелажем, так что мы решили возобновить работу на следующий день. К сожалению, хоть на следующее утро погода и улучшилась, к моменту запуска стрелок не появился на позиции. Был внезапный порыв ветра, стальной трос лопнул, и Элджи сорвалась и полетела в высь со скоростью примерно две тысячи футов в минуту, намного быстрее полицейского вертолета, который пытался перехватить ее. Это не было преднамеренным трюком, и мы хорошо понимали, что кроме потери дорогой части снаряжения мы могли стать причиной большой авиационной катастрофы. Были вызваны адвокаты, составлены экстренные планы, и назначены козлы отпущения.

Одно из моих любимых воспоминаний об этом инциденте — встреча, в которой принял участие наш адвокат Бернард Шеридан (Bernard Sheridan), и на которой Линда Станбери (Linda Stanbury), наш пресс-агент в то время, под влиянием менталитета гастрольных документов, услышав в новостях, что свинья направляется в сторону Германии, застонала: «Но у нее же нет таможенной лицензии...». Гастрольная бюрократия – страшная вещь. Бесконечные списки оборудования, формы в трех экземплярах на каждый грузовик. Команда не могла срезать никаких углов. При любом переходе границы таможенный контроль мог из прихоти заставить пройти всю эту чертову процедуру целиком. Больше всего раздражало то, что даже сами таможенники, похоже, не знали, что делать с этими формами. Однажды у нас была целая схватка с властями, когда бельгийская таможня то ли оторвала не ту часть формы, то ли не там поставила печать на декларации, и потребовалось три года, чтобы убедить бельгийские власти, что три наших автоколонны, полные оборудования, не торговали «с колес». Введение свободного перемещения в пределах Европейского Экономического Сообщества дает теперь, по крайней мере, одно преимущество.

К счастью, свинья согласилась спуститься сама и была возвращена нам фермером из Кента в целости и сохранности. Была еще история с пилотом гражданского самолета, который видел свинью-путешественницу, когда заходил на посадку в Хитроу, но не стал докладывать об этом из боязни, что летный контроль обвинит его в злоупотреблении спиртным. Как ни печально, но я думаю — все это выдумки. Ужасная же правда заключается в том, что изображение свиньи было наложено на окончательное фото позже, потому что лучший снимок электростанции, в угрюмом облачном пейзаже, был сделан во время рекогносцировки, днем ранее, когда Элджи не было с нами.

Множеству надувных свиней пришлось стать постоянными участниками наших туров. В некоторых из шоу на открытом воздухе одна из них парила над аудиторией, прежде чем быть втянутой обратно за сцену. Позже идентичный, но более дешевый кузен занимал ее место и, наполненный гелием и с пропаном в животе, взрывался огненным шаром, который по голливудским масштабам разрушительных эффектов хорошо смотрелся бы в конце очередного фильма про Крепкого Орешка. На одном из представлений в качестве эксперимента пропан был заменен смесью кислорода и ацетилена, произведя такой взрыв, что у Марка Фишера до сих пор звенит в ушах, но не от взрыва, а от взбучки, которую он получил от Стива О'Рурка.

У нас также был фейерверк, который при взрыве выкидывал парашюты в форме овец, которые затем плавно опускались вниз. Компания, которая сделала их для нас, совершенствовала свою технику, работая на одного саудовско-арабского шейха, изображения которого спускались с небес подобным же образом на праздновании его дня рождения. Эта компания рассказала нам, что они унаследовали работу, когда их предшественники при возведении на престол шейха случайно запустили изображения его кузена, который был только что свергнут...

Тур Animals был нашим первым «фирменным» туром. Раньше материал с нового альбома просто естественным образом включался в каждое выступление, но на сей раз мы впервые отправлялись в путь для раскрутки конкретного альбома. Тур открылся в Вестфалии, в Дортмунде, 23-го января 1977-го, и после Европы в феврале и Великобритании в марте, мы отправились в Штаты на три недели в апреле-мае и еще на три недели в июне-июле.

Мы недооценили интерес наших промоутеров к «свинским» мотивам. В Сан-Франциско Билл Грэм (Bill Graham) устроил за кулисами загон с этими животными, но, похоже, никто из них не рад был пребыванию там. Жена Дэвида Джинджер (Ginger), с которой он познакомился во время одного из наших американских туров несколькими годами ранее, была строгой вегетарианкой и любительницей животных, и она была ошеломлена. Джинджер подскочила к загону, требуя их освобождения, и отказалась уехать, пока организаторы не поклялись под присягой, что обеспечат им безмятежное будущее.

Маркэль Авраам (Marcel Avram), наш давний немецкий промоутер, подарил нам в Мюнхене поросенка. Опять пришлось искать жилье для вновь прибывшего, и под взглядами очевидно голодных немцев, жадно уставившихся на поросенка, нашему тур-менеджеру Уорвику МакКреди (Warwick McCredie) пришлось забрать его к себе на ночь в отель. Мы остановились в особенно шикарном Хилтоне недалеко от места проведения концерта, но Уорвик сумел контрабандой пронести поросенка мимо охраны. Однако настоящая проблема поджидала нас в комнате Уорвика, где были зеркальные стены, и поросенок увидел несметное число других свиней, уставившихся на него. Он не стал долго размышлять над этим. В течение ночи поросенок разбил большинство стекол на уровне пола, а так же развез дорожки экскрементов по всем поверхностям. Следующим утром я застал Стива, распинающегося на ресепшне, поскольку мы поспешно уезжали, увидев весь этот ужас. Я так никогда и не смог себя заставить расспросить его о той беседе.

Большие стадионы, на которых мы теперь играли, принесли с собой целый ряд новых проблем. В небольших концертных залах зрителей запускают как раз перед началом представления, но на стадионе для бейсбола большое количество народа и проблемы паркинга означают, что стадион должен быть открыт за три или четыре часа до начала.

В турах мы редко использовали разогревающие группы. Есть множество причин для этого. Раньше было определенное противостояние между группами, выступающими в одном концерте — и выступающие на разогреве стремились переиграть хэдлайнеров, чтобы «сдуть их со сцены». В нашем же случае дополнительное оборудование, такое как Daleks, например, означало, что переоборудование сцены после другой группы превращалось в долгий процесс. В более поздние времена проблема стала еще острее, так как любой «разогрев» мог запросто разрушить настроение, которое мы пытались создать, охладить нашу аудиторию, сбить настрой, заставив ее скучать. Что касается стадионов, отсутствие «разогрева» означало, что аудитория могла начать смотреть основное представление ранним вечером около 20:00, вместо того, чтобы отсиживать выступления двух или трех других групп. Но даже в этом случае, ожидая начала под палящим солнцем или проливным дождем, и не зная чем себя развлечь, толпа могла стать беспокойной. Всегда находились те, кто имел привычку заправляться алкоголем или допингом — и к моменту, когда группа выходила на сцену, уже валяться мертвецки пьяным. Это могло иногда сильно отвлекать, поскольку наш взгляд притягивали зрители, клюющие носом, или находящиеся в полностью коматозном состоянии.

Мы все более и более понимали необходимость контроля толпы, охраны и безопасности. Когда вокруг колышется масса из 80000 человек – чувствуешь себя мэром маленького городка, избранным на один вечер, со всеми сопутствующими обязанностями, включая автокатастрофы, мелкое воровство, родившихся детей... Есть даже немного живой музыки, если повезет. Мы делали для себя новые открытия, например то, что, хотя вы можете установить контакт с первыми тридцатью рядами, чрезвычайно трудно захватить и удержать внимание невидимой за ними толпы.

Выступления в этом туре были разными по качеству. Хотя мы все еще импровизировали немного, но уже не так как раньше — но не это было главной проблемой. Нехватка сообразного качества возникала по другим причинам. Это были короткие туры, и мы не уделяли достаточно времени репетициям ключевых аспектов шоу, таких как переход от одного номера к следующему, или синхронизация с проецируемыми роликами. И я помню, что некоторые выступления были столь же беспорядочны, сколь и музыка, опять же от недостатка репетиций. К тому же, мы сильно недооценивали погодный фактор. Ветер и дождь были постоянной угрозой и могли расстроить все выставленные уровни звука и качества, что, естественно, влияло и на нашу сосредоточенность на игре и на настроение слушателей.

Однако в туре Animals для борьбы с плохой погодой на открытых стадионах был разработан специальный реквизит: механические зонтики. Их можно было выдвинуть из-под сцены и затем открыть, и хотя двигатели, управляющие ими, оказались ненадежными, они смотрелись потрясающее, прорывая сцену и затем расцветая. Поскольку мы все больше переходили к использованию подвесных механизмов, подобные устройства стали устаревшими, но в этом туре мы все еще могли удивлять зрителей внезапным превращением сцены в уличное кафе. Мы попробовали применить подобные индивидуальные зонтики в туре Division Bell, но Дэвид бросил свой на землю в порыве раздражения, поскольку, как он сказал потом, чувствовал себя по-идиотски, стоя под капающей пластмассовой пальмой. Рик же чуть не задохнулся в дыму, который стал скапливаться под перевернутым аквариумом, который мы заботливо соорудили для него.

Одной неизменно эффектной фишкой на шоу были «сборщики вишен» по бокам сцены — идея, поданная Артуром Максом (Arthur Max). Это разновидность гидравлических подъемников, применяемых для замены ламп в уличных фонарях, но вместо обычной люльки на каждом из них был установлен прожектор, управляемый сидящим за ним оператором, одетым во все черное. Медленно поднимаясь от уровня ниже сцены, «сборщики вишен» как дополнение к вращающимся фонарям, отлично открывали любое шоу. Прожектора можно было также опустить опасно близко к группе, настолько, что можно было подпалить волосы ведущего гитариста, что и произошло, по крайней мере, один раз.

Несмотря на всё большие площадки и постоянное пополнение реквизита на сцене, численность нашей команды оставалась той же, что и в прошлых турах. Мы все еще посылали за бутербродами (поставка провизии в турах еще не стала точной наукой) или пировали тем, что промоутер послал — обычно бутерброды или огромное блюдо с холодной нарезкой.

В местах проведения концертов в 1977 не было никакого офисного оборудования. Стив, Робби и Грэм Флеминг разбирались с бюрократией и постоянно растущей массой юридических, технических и финансовых проблем прямо из гостиничных номеров, при этом большинство документов надо было уместить в довольно шикарные алюминиевые портфели, которые стали обязательным стильным атрибутом верхнего звена руководства нашей команды.

Для музыкантов стало открытием, что в большом туре можно почувствовать себя намного более одиноким — обнаружить, что ваше тело валяется в спальне гостиницы, могли только два дня спустя, когда вас не досчитались в автобусе. И легче изолироваться от остальной части группы. Раньше, когда мы все разъезжали в одном фургоне, мы были просто обязаны избегать ежедневных ссор друг с другом, иначе будет невозможно работать. Но в больших турах люди стремятся расколоться на маленькие группы.

С продвижением по общественной лестнице от клуба до стадионов, местные промоутеры – из добрых побуждений и в надежде, что вы останетесь с их организацией — всегда предлагают развлечения: от парусного спорта, багги, гонок на скоростных катерах до похода в Диснейленд или посещения местного рыбного рынка в 5 утра. Часто поздно вечером одно из этих развлечений предлагается в качестве экскурсии на завтра. Все соглашаются с энтузиазмом, вызванным шампанским и канапе, и договариваются о встрече. Но обычно на следующее утро эта идея теряла свою привлекательность. Таким образом, целый флот лимузинов прибывал к входу в гостиницу, чтобы насчитать не обещанные сорок человек, а подобрать лишь трех утомленных и смущенных членов команды.

Если вы решаетесь выйти в люди без промоутера или делопроизводителя под рукой, которые могли бы забрать счет, прогулка с выпивкой легко может стать финансовым потрясением, поскольку более опытные участники придумывают оправдания и сбегают раньше, оставляя незадачливую жертву со счетом в руках, и полную мрачных намерений никогда и ни с кем больше не объединяться, разве что только в бешено дорогом баре гостиницы.

Окончание тура Animals ознаменовало очередной упадок. Дэвид теперь говорит, что это был период, когда он на самом деле чувствовал, что для Pink Floyd все может быть кончено. На его взгляд — мы тогда достигли и удержали успех, к которому изначально стремились как группа, и, как следствие, нам трудно было представить, что еще мы могли бы сделать.

Мы вернулись в Великобританию и обнаружили, что верхний этаж здания Britannia Row заполнен бухгалтерами, ибо деловые вопросы в нашей жизни становились все более и более навязчивыми. К этому времени мы все ходили на деловые встречи с портфелями, почти наверняка скрыто отделанными кожей исчезающих животных. Возможно, это заставило нас ощущать себя бизнесменами, и возникало впечатление, что из-за доходов, которые мы получали, мы можем навсегда отложить следующий альбом. Это казалось так легко: вы поговорили немного, пообедали и удвоили ваши деньги.

Одной из великих привилегий мужчин в костюмах в полоску «с искрой», как и у докторов, является хороший постельный режим, или застольный режим, если можно так выразиться. Ноэль Реддинг (Noel Redding), басист из Jimi Hendrix Experience, всегда чувствовал, что его особенно тошнило от договорных причуд шоу-индустрии, и у него была любимая цитата для любого желающего войти в музыкальный бизнес и спрашивающего его совета: «Запомни правило. Купи оружие...».

Нам стоило принять это во внимание. Под влиянием успеха Dark Side мы поддались соблазну связаться с компанией финансовых советников под названием Norton Warburg. В 1977-78 доходы от Dark Side и Wish You Were Here текли рекой, а налог в Великобритании на высокие доходы составлял 83 процента, и 98 процентов на прибыль от инвестиций. Нортон Уорбург убедил нас войти в схему, которая сократит налоги; венчурный капитал был «умным» словечком, и предложение состояло в том, чтобы превратить нас в действующую компанию, инвестируя деньги Pink Floyd в разнообразные предприятия. Оборотной стороной было то, что даже если они окажутся успешными, мы должны были избавляться от них, чтобы не привлекать внимания налоговых инспекторов (и инспекторш) к невероятными доходам – именно так и было устроено все дело.

То, как это было тогда, вряд ли может служить поводом для беспокойства, так как с тех пор многие из этих бизнес-идей настолько обесценились, что никакой банкир в здравом уме даже не будет рассматривать их. В течение этого периода мы занимались гребными лодками из углеродистого волокна, пиццериями и рестораном на плавающей барже. Была неудавшаяся гостиница, которую пытались построить обманным путем, компания детской обуви, Memoquiz (предшественник игровой приставки Nintendo Game Boy), бизнес по прокату автомобилей и фирма по производству скейтбордов под названием Benji Boards. В одном случае мы были весьма озадачены, когда одна компания, о которой нам сказали, что у нее есть неофициальное разрешение от Роллс-ройса на бизнес с подержанными автомобилями, имела, похоже, множество проблем с поставками. Автомобили или не прибывали, или, если прибывали, то были в худшем состоянии, чем бентли, на котором мы едва избежали смерти во время тура Джимми Хендрикса в 1967. В конечном счете, двум директорам этой странной компании пришлось отбывать срок по велению Ее Величества.

Однако у нас было не так много времени, чтобы во всем разобраться, поскольку наши мысли и энергия обратились на создание следующего после Animals альбома — и мы нуждались в новом материале. Возникла одна специфическая проблема. Двое из потенциальных композиторов в группе, а именно, Дэвид и Рик, занимались сольными проектами, так что у них было мало материала в запасе, если вообще был, чтобы предоставить группе.

Сольный альбом Дэвида, названный просто David Gilmour, вышел в мае 1978. На альбоме он снова работал с Вилли Уилсоном, с которым они вместе были в Jokers Wild перед тем, как Дэвид присоединился к нам в 1968. Рик также работал над свом сольным альбомом, Wet Dream, с группой, в которую входил Сноуи Уайт на гитаре. Сам я короткое время работал со Стивом Хиллэджом (Steve Hillage) над его альбомом Green, который режиссировал Джон Вуд (John Wood), звукоинженер нашей оригинальной записи Arnold Layneв студии Sound Techniques в январе 1967.

Когда кто-либо из нашей группы отвлекался, чтобы заняться сольным проектом, это никогда не превращалось в проблему, и сделать это можно было легко, но то же самое становилось проблемой в других группах – именно из этой темы возникли трудные дни отношений Мика Джаггера и Кита Ричардса в 1980-ых. Все мы делали наши сольные альбомы, продюссировали других артистов, и вместо источника напряжения или ревности такой подход, возможно, явился полезным предохранительным клапаном.

К счастью, Роджер решил проблему нехватки материала. В то время как мы все были чем-то заняты, он работал один в своей домашней студии. Демо Роджера дико отличались по качеству. Некоторые были настолько хороши, что мы даже не могли улучшить их в студии, и в результате оставляли оригинал. Другие были на самом деле лишь грубыми набросками, сверхмодулированными и искаженными. Роджер оспаривал это, утверждая, что все они превосходного качества, и грозился проигрывать их мне снова и снова, чтобы доказать свою правоту – в результате я любезно уступаю его точке зрения.

Вот такой обширный текст.

Пинк Флойд образца 1977 года

Зелень однозначно! Сейчас такой музыки практически нет

Верю.
Сам Джимми Пейдж такое говорит

DmTch, благодарю. С удовольствием прочёл. Хотя этот альбом люблю поменьше 1975 и 1979, возникло жгучее желание переслушать.

Я рад.
Для меня именно Animals - самый, поэтому такая портянка.

Для меня Animals. тоже, самый самый. Но правильнее будет сказать, что , в зависимости от настроения, то один альбом, то другой.
На этой неделе дважды переслушал Endless River. Почему его хают? Прекрасная релаксационная музыка.
И книгу Мэйсона недавно перечитал.
Понравился момент про примирение с Вотерсом.

Каждый во Флойде слышит своё.
Раза три прокрутил этот альбом в очередной раз.
Отношение не поменялось.

Все темы слиты в одну - трудно что-либо выделить, всё одинаковое.
Само звучание уже не выделяет их музыку из других групп.

У Гилмора партии, основанные на давно наработанных шаблонах,
можно взять любую другую ноту - и в его соло ничего не поменяется.
Гитара перестала быть говорящей, думающей, чувствующей.
Взять любое соло из старых альбомов - сразу будет заметна разница.

Релаксационной музыки сейчас много и поинтересней.

Книгу Мэйсона только начал.
Отличный язык у него - лёгкий, с умеренным стёбом. Перевод хороший.

Pigs, Live 1977
Звучание понравилось, хороший флойдовский хард.
Вторым гитаристом - Snowy White


Это сообщение отредактировал DmTch - 13.03.2020 - 10:48

В этом то и есть прелесть их музыки.
А я сегодня еще раз переслушал Endless River. Кайф!

Это сообщение отредактировал igo77 - 13.03.2020 - 18:09

Будучи студентом,купил в 1977 г диск Animals у фарцовщиков за 65 руб,стипендия была 40 руб...во были времена..