21
Когда ты рождаешься аристократом, семья чаще всего ожидает от тебя многого. Ну уж точно не того, что ты станешь художником.
А если ты ещё и из древнейшего аристократического рода, тогда нужно соответствовать вообще самым высоким стандартам. Например, ездить на лошади, изучать греческий и латынь.
Художник Анри де Тулуз-Лотрек родился аристократом высшей пробы, а потом начал ломать себе ноги и разочаровал всех даже раньше, чем стал рисовать.
Отец возлагал на сына большие аристократические надежды. «Ах, сынок, — говорил он ему, — мы поедем с тобой верхом на охоту, а потом там будут женщины, и мы скажем им на греческом "Идите к нам сюда, женщины!", а если они нас не поймут, мы, как настоящие аристократы, перейдем с греческого на латынь.»
— Хорошо, папа, я согласен! — ответил Анри, упал с лошади и сломал себе бедро.
Правда, в других источниках пишут, что бедро он себе сломал, вставая с кресла. В случае с Тулуз-Лотреком пресловутые «другие источники» вообще невероятно сильны и встревают буквально на каждом шагу: «не с лошади, а с кресла», «не инцест, а так получилось», «не дружки-подстрекатели, а Ван Гог».
В падение с лошади, конечно, больше верится, но груз аристократии тяжёл, он давит и тогда, когда пытаешься встать с кресла, и даже когда просто в нём сидишь.
В общем, отец пожелал сыну поскорее выздоравливать, чтобы и дальше предаваться греко-латинской верховой езде.
— Хорошо, папа! — сказал Анри и через год снова упал с лошади и сломал второе бедро. «Не с лошади, а в канаву!» — немедленно встревают вездесущие другие источники.
Ноги срослись (в смысле, каждая по отдельности, а не между собой), но дальше удлиняться отказывались.
Родители ужасно расстроились, особенно папа, потому что с короткими ногами в нормальную мужскую аристократию не берут. У них же что — балы, верховая езда и военная служба. И потом женитьба ещё, а в женитьбу-то точно надо входить широким шагом.
Вообще-то им надо было раньше беспокоиться, когда они там в своем аристократическом роду спали друг с дружкой без разбору.
Но у природы, видимо, была своя отмеренная на Анри норма роста, поэтому вместо ног у него выросла большая голова, ладони, талант, самоирония и кое-что ещё. Почему-то во всех биографиях Тулуз-Лотрека обязательно написано, что у него были большая самоирония и кое-что ещё. В этом сходятся даже «другие источники». Единогласно.
Из-за невозможности брать сына с собой в номера и на охоту, отец Анри брал его на ярмарку и в цирк. В цирке Анри нравилось, но с отцом они так и не сошлись. Cудя по всему, отец был тот ещё аристократ и тяготился компанией сына. Поэтому регулярно говорил семье, что ему нужно на минутку выскочить за хлебом в соседний замок, а возвращался через несколько месяцев, смущенно улыбаясь и рассказывая правдоподобные истории про обеденный перерыв и приём товара.
С женщинами Анри не везло и мы, конечно, думаем, что в этом виноват рост. Но кто знает, вдруг он просто всегда всем женщинам представлялся своим полным именем! А когда тебя зовут Анри Мари Раймон де Тулуз-Лотрек-Монфа, то понятно, что ту часть имени, которая идёт после «де», ты будешь говорить уже в уходящую женскую спину.
Родители будущего художника в итоге развелись, Анри остался с матерью и с живописью. Сломанные ноги и творчески подкованные родственники пришлись как нельзя кстати — пока он восстанавливался, ему давали уроки рисования. И додавали до того, что сто пятьдесят два сантиметра Тулуз-Лотрека отправились в Париж к популярному живописцу Леону Бонна.
И заехали на Монмартр. А как говорил поэт: «Монмартр юношей питает, тулуз Лотреку подаёт». Видимо, поэтому за свою недолгую творческую и откровенно короткую биологическую жизнь Анри написал тыщу картин и пять тыщ набросков. И литографий под четыреста штук.
Но началось всё с того, что он подружился с Эмилем Бернаром и Винсентом Ван Гогом. Как-то раз они шатались втроем по улицам Парижа в поисках вдохновения, и бывалые художники дали молодому Анри профессиональный творческий толчок. Сняли ему проститутку.
Как пишут в таких случаях писатели, «эта встреча определила всю его дальнейшую жизнь!». Мы с вами не писатели, по крайней мере не все, поэтому давайте будем проще: по результатам рандеву Анри написал отличную тематическую картину, затем ещё одну, потом ещё. Так, слово за слово, Анри пошёл в маркетинг.
Будучи на короткой ноге с владельцем кабаре «Мулен-Руж», Тулуз-Лотрек уговорил его, что сделает заведению такую наружную рекламу — закачаешься. «Мулен-Руж» был тогда на грани разорения, так что выбора особо не было, владелец согласился.
Когда Анри принёс заказчику макет, тот был в ужасе и даже воскликнул в сердцах, что Анри ещё откровенно.... не дорос до рекламных креативов. Но афиша завирусилась, в «Мулен-Руж» повалили посетители, а к Тулуз-Лотреку — заказчики. Афиши, переплеты, комиксы, витражи — Анри рисовал всё. «Же-е-есть!» — восторженно восклицали клиенты, готовые потроллить общественность рекламой авторства Анри.
Привыкший к восхищению афишами, Тулуз-Лотрек открыл было персональную выставку своих живописных работ, но тут все единодушно решили, что это «Грязные работы похотливого карлика, не имеющие ничего общего с искусством». Известная история, да кому такого не говорили! Но для Анри это был удар ниже по... ну примерно в область груди. И он как будто в отместку бросался в своих работах во всё более правдивые и жесткие образы.
Художнику импонировал кабарешный мир, свободный от предрассудков и полный танцовщиц — отличное место для человека с большой самоиронией и кое-чем ещё. Поэтому Анри вел активную творческую и откровенно ураганную половую жизнь, и пользовался большим успехом в обеих из них.
Но вот душа... Душа, конечно, была не на месте и искала большой и чистой любви. Например, по имени Алина, которая, в отличие от остальных, была не из танцовщиц, а происхождения вполне аристократического. Сначала всё даже шло хорошо, но потом родители вернули свою Алину обратно в монастырь, а Анри переехал с Монмартра в центр города — туда, где у Парижа находилось дно богемной жизни. И Анри, в частности благодаря маленькому росту, лёг на это дно максимально низко.
Тамошних девушек даже с большой натяжкой нельзя было назвать танцовщицами, но поскольку Анри к тому моменту уже изрядно пил, то его всё в целом устраивало. Дни Тулуз-Лотрек проводил среди художников, ночи — среди проституток, а такая жизнь может подкосить кого угодно. Это вам скажет любой, кто знаком с художниками.
Среди разнузданных оргий он познакомился с девушкой, которую называл Рыжей Розой. Она быстро стала одной из любимых его моделей и подарила Анри сердце, вдохновение и сифилис. «...Валькирия!» — как говорил персонаж совершенно не к месту здесь упомянутого фильма «ДМБ».
Впрочем, происхождение сифилиса внутри Анри не совсем определенно — есть версия, что он достался ему от мамы. По наследству. Об этом нам услужливо напоминают другие источники.
Постепенно творческая энергия Анри уступила место депрессии, а самоирония — параноидальному бреду, поэтому Тулуз-Лотрек оказался в психушке. Там его подлатали настолько, что выписался он вместе с серией цирковых картин и в том числе выдающейся картиной «Канатная плясунья».
Но эффект больницы продержался недолго под давлением эффекта борделя. Анри сорвался в глубокий алкогольно-проститутошный штопор, отвесно спикировал в инсульт, разбился параличом и через пару недель догорел в родовом замке под присмотром матери. Которая по-прежнему считала его сыном, но упорно не считала художником.
Что сказать. Каждый раз ужасно сложно вообразить себе, до каких высот трагедии могут довести талантливого человека семейные проблемы, маркетинг и самоирония.
yaplakal.com