Это не флаг -
это такой специальный жупел (тм).
В академическом словаре1847 г. слово
жупел признается устарелым, профессионально-культовым,
церковным. На нем
ощутителен отпечаток церковности, старинного культа (ср. употребление его у Мельникова-Печерского в романе «В лесах»). Слово жупел лишь в 60—70-х гг. XIX в. возрождается с новым значением. Своим возрождением оно обязано великому драматургу А. Н. Островскому. Купчихе Настасье Панкратьевне из комедии «Тяжелые дни» это слово представлялось страшным, пугающим. Значения его она не понимала, но общая экспрессивная окраска звуков жупел, церковный ореол, окружающий это слово, заставляли купчиху трястись от страха. В комедии А. Н. Островского находится такой диалог о словах между Мудровым и Настасьей Панкратьевной (д. 2, явл. 2):
Настасья Панкратьевна: ...Вот я еще мудреных слов боюсь.
Мудров: Да, есть слова, есть-с. В них, сударыня, таинственный смысл сокрыт, и сокрыт так глубоко, что слабому уму-с...
Настасья Панкратьевна: Вот этих слов я, должно быть, и боюсь. Бог его знает, чтó оно значит, а слушать-то страшно.
Мудров: Вот, например-с...
Настасья Панкратьевна: Оставьте, я вас прошу. Уж я такая робкая, право, ни на что не похоже. Вот тоже, как услышу я слово: ”жупел“, так руки-ноги и затрясутся.
Мудров: Да, есть словечки, есть-с. Вот тоже...
Настасья Панкратьевна: Батюшка, оставьте! Убедительно я вас прошу... Что ж теперь заживо-то такие страсти слушать. (Островский 1904—1909, 3, с. 420—421).
Под влиянием этой комедии слово жупел стало употребляться как иронический символ грозного пугала. Ср. у Достоевского в «Братьях Карамазовых»: «Будем... не бояться иных слов и идей, подобно московским купчихам, боящимся ”металла“ и ”жупела“».
Ср. у Чехова в «Скучной истории»: «Мне обидно, что обвинения (молодежи. — В. В.) огульны и строятся на таких давно избитых общих местах, таких жупелах, как измельчание, отсутствие идеалов или ссылка на прекрасное прошлое».