Глядя на картинку почему то Шукшин вспомнился.
Василий Шукшин. Волки!
В воскресенье, рано утром, к Ивану Дегтяреву явился тесть, Наум
Кречетов, нестарый еще, расторопный мужик, хитрый и обаятельный. Иван не
любил тестя;
Наум, жалеючи дочь, терпел Ивана.
-- Спишь? -- живо заговорил Наум. -- Эхха!.. Эдак, Ванечка, можно все
царство небесное проспать. Здравствуйте.
-- Я туда не сильно хотел. Не устремляюсь.
-- Зря. Вставай-ка... Поедем съездим за дровишками. Я у бригадира
выпросил две подводы. Конечно, не за "здорово живешь", но черт с ним -- дров
надо.
Иван полежал, подумал... И стал одеваться.
-- Вот ведь почему молодежь в город уходит? -- заговорил он. -- Да
потому, что там отработал норму -- иди гуляй. Отдохнуть человеку дают. Здесь
как проклятый: ни дня, ни ночи. Ни воскресенья.
-- Што же, без дров сидеть? -- спросила Нюра, жена Ивана. -- Ему же
коня достали, и он же еще недовольный.
-- Я слыхал: в городе тоже работать надо, -- заметил тесть.
-- Надо, Я бы счас с удовольствием лучше водопровод пошел рыть,
траншеи: выложился раз, зато потом без горя -- и вода и отопление.
-- С одной стороны, конечно, хорошо -- водопровод, с другой -- беда: ты
б тогда совсем заспался. Ну, хватит, поехали.
-- Завтракать будешь? -- спросила жена.
Иван отказался -- не хотелось.
-- С похмелья? -- полюбопытствовал Наум,
-- Так точно, ваше благородие!
-- Да-а... Вот так. А ты говоришь -- водопровод... Ну, поехали.
День был солнечный, ясный. Снег ослепительно блестел. В лесу тишина и
нездешний покой.
Ехать надо было далеко, верст двадцать: ближе рубить не разрешалось,
Наум ехал впереди и все возмущался:
-- Черт те чего!.. Из лесу в лес -- за дровами.
Иван дремал в санях. Мерная езда убаюкивала.
Выехали на просеку, спустились в открытую логовину, стали подыматься в
гору. Там, на горе, снова синей стеной вставал лес.
Почти выехали в гору... И тут увидели, недалеко от дороги, -- пять
штук. Вышли из леса, стоят, ждут. Волки.
Наум остановил коня, негромко, нараспев заматерился:
-- Твою в душеньку ма-ать... Голубочки сизые. Выставились.
Конь Ивана, молодой, трусливый, попятился, заступил оглоблю. Иван
задергал вожжами, разворачивая его. Конь храпел, бил ногами -- не мог
перешагнуть оглобину.
Волки двинулись с горы, Наум уже развернулся, крикнул:
-- Ну, што ты?!
Иван выскочил из саней, насилу втолкал коня в оглобли... Упал в сани.
Конь сам развернулся и с места взял в мах.
Наум был уже далеко.
-- Грабю-ут! -- заполошно орал он, нахлестывая коня.
Волки серыми комками податливо катились с горы, наперерез подводам.
-- Грабю-ут! -- орал Наум.
"Что он, с ума сходит? -- невольно подумал Иван. -- Кто кого грабит?"
Он испугался, но как-то странно: был и страх, и жгучее любопытство, и смех
брал над тестем. Скоро, однако, любопытство прошло. И смешно тоже уже не
было. Волки достигли дороги метрах в ста позади саней и, вытянувшись
цепочкой, стали легко нагонять. Иван крепко вцепился в передок саней и
смотрел на волков.
Впереди отмахивал крупный, грудастый, с паленой мордой... Уже только
метров пятнадцать -- двадцать отделяло его от саней. Ивана поразило
несходство волка с овчаркой. Раньше он волков так близко не видел и считал,
что это что-то вроде овчарки, только крупнее. Сейчас понял, что волк -- это
волк, зверь. Самую лютую собаку еще может в последний миг что-то остановить:
страх, ласка, неожиданный властный окрик человека. Этого, с паленой мордой,
могла остановить только смерть. Он не рычал, не пугал... Он догонял жертву.
И взгляд его круглых желтых глаз был прям и прост.
Иван оглядел сани -- ничего, ни малого прутика. Оба топора в санях
тестя. Только клок сена под боком да бич в руке.
-- Грабю-ут! -- кричал Наум.
Ивана охватил настоящий страх.
Передний, очевидно вожак, стал обходить сани, примериваясь к лошади. Он
был в каких-нибудь двух метрах... Иван привстал и, держась левой рукой за
отводину саней, огрел вожака бичом. Тот не ждал этого, лязгнул зубами,
прыгнул в сторону, сбился с маха... Сзади налетели другие. Вся стая
крутнулась с разгона вокруг вожака. Тот присел на задние лапы, ударил
клыками одного, другого... И снова, вырвавшись вперед, легко догнал сани.
Иван привстал, ждал момента... Хотел еще раз достать вожака. Но тот стал
обходить сани дальше. И еще один отвалил в сторону от своры и тоже начал
обходить сани-с другой стороны. Иван стиснул зубы, сморщился... "Конец.
Смерть". Глянул вперед.
Наум нахлестывал коня. Оглянулся, увидел, как обходят зятя волки, и
быстро отвернулся.
-- Грабю-ут!
-- Придержи малость, отец!.. Дай топор! Мы отобьемся!..
-- Грабю-ут!
-- Придержи, мы отобьемся!.. Придержи малость, гад такой!
-- Кидай им чево-нибудь! -- крикнул Наум.
Вожак поравнялся с лошадью и выбирал момент, чтоб прыгнуть на нее.
Волки, бежавшие сзади, были совсем близко: малейшая задержка, и они с ходу
влетят в сани -- и конец. Иван кинул клочок сена; волки не обратили на это
внимания.
-- Отец, сука, придержи, кинь топор!
Наум обернулся:
-- Ванька!.. Гляди, кину!..
-- Ты придержи!
-- Гляди, кидаю! -- Наум бросил на обочину дороги топор.
Иван примерился... Прыгнул из саней, схватил топор... Прыгая, он пугнул
трех задних волков, они отскочили в сторону, осадили бег, намереваясь
броситься на человека. Но в то самое мгновение вожак, почувствовав под собой
твердый наст, прыгнул. Конь шарахнулся в сторону, в сугроб... Сани
перевернулись: оглобли свернули хомут, он захлестнул коню горло. Конь
захрипел, забился в оглоблях. Волк, настигавший жертву с другой стороны,
прыгнул под коня и ударом когтистой лапы распустил ему брюхо повдоль. Три
отставших волка бросились тоже к жертве. В следующее мгновение все пять
рвали мясо еще дрыгавшей лошади, растаскивали на ослепительно белом снегу
дымящиеся клубки сизо-красных кишок, урчали, Вожак дважды прямо глянул
своими желтыми круглыми глазами на человека...
Все случилось так чудовищно скоро и просто, что смахивало скорей на
сон. Иван стоял с топором в руках, растерянно смотрел на жадное, торопливое
пиршество. Вожак еще раз глянул на него... И взгляд этот, торжествующий,
наглый, обозлил Ивана. Он поднял топор, заорал что было силы и кинулся к
волкам. Они нехотя отбежали несколько шагов и остановились, облизывая
окровавленные рты. Делали они это так старательно и увлеченно, что,
казалось, человек с топором нимало их не занимает. Впрочем, вожак смотрел
внимательно и прямо. Иван обругал его самыми страшными словами, какие знал,
Взмахнул топором и шагнул к нему... Вожак не двинулся с места. Иван тоже
остановился,
-- Ваша взяла, -- сказал он. -- Жрите, сволочи. -- И пошел в деревню.
На растерзанного коня старался не смотреть. Но не выдержал, глянул... И
сердце сжалось от жалости, и злость великая взяла на тестя. Он скорым шагом
пошел по дороге.
-- Ну погоди!.. Погоди у меня, змей ползучий. Ведь отбились бы и конь
был бы целый. Шкура.
Наум ждал зятя за поворотом. Увидев его живого и невредимого, искренне
обрадовался:
-- Живой? Слава те господи! -- На совести у него все-таки было нелегко.
-- Живой1 -- откликнулся Иван. -- А ты тоже живой?
Наум почуял в голосе зятя недоброе. На всякий случай зашагнул в сани.
-- Ну, что они там?..
-- Поклон тебе передают. Шкура!..
-- Чего ты? Лаешься-то?..
-- Счас я тебя бить буду, а не лаяться. -- Иван подходил к саням.
Наум стегнул лошадь.
-- Стой! -- крикнул Иван и побежал за санями. -- Стой, паразит!
Наум опять нахлестывал коня... Началась другая гонка: человек догонял
человека.
-- Стой, тебе говорят! -- крикнул Иван.
-- Заполошный! -- кричал в ответ Наум. -- Чего ты взъелся-то? С ума,
что ли, спятил? Я-то при чем здесь?
-- Ни при чем?! Мы бы отбились, а ты предал!..
-- Да где же отбились?! Где отбились-то, ты што!
-- Предал, змей! Я тебя проучу малость. Не уйдешь ты от меня,
остановись лучше, Одного отметелю -- не так будет позорно. А то при людях
отлуплю, И расскажу все... Остановись лучше!
-- Сейчас -- остановился, держи карман! -- Наум нахлестывал коня. --
Оглоед чертов... откуда ты взялся на нашу голову!
-- Послушай доброго совета -- остановись! -- Иван стал выдыхаться. --
Тебе же лучше: отметелю и никому не скажу.
-- Тебя, дьявола, голого почесть в родню приняли, и ты же на меня с
топором! Стыд-то есть или нету?
-- Вот отметелю, потом про стыд поговорим. Остановись! -- Иван бежал
медленно, уже далеко отстал, И наконец вовсе бросил догонять. Пошел шагом.
-- Найду, никуда не денешься! -- крикнул он напоследок тестю.
Дома у себя Иван никого не застал: на двери висел замок. Он отомкнул
его, вошел в дом. Поискал в шкафу... Нашел недопитую вчера бутылку водки,
налил стакан, выпил и пошел к тестю. В ограде тестя стояла выпряженная
лошадь.
-- Дома, -- удовлетворенно сказал Иван. -- Счас будем уроки учить.
Толкнулся в дверь -- не заперто. Он ждал, что будет заперто. Иван вошел
в избу...
Его ждали: в избе сидели тесть, жена Ивана и милиционер. Милиционер
улыбался:
-- Ну что, Иван?
-- Та-ак... Сбегал уже? -- спросил Иван, глядя на тестя.
-- Сбегал, сбегал, Налил шары-то, успел?
-- Малость принял для... красноречия. -- Иван сел на табуретку.
-- Ты чего это, Иван? С ума, что ли, сошел? -- поднялась Нюра. -- Ты
што?
-- Хотел папаню твоего поучить... Как надо человеком быть.
-- Брось ты, Иван, -- заговорил милиционер, -- Ну, случилось несчастье,
испугались оба... Кто же ждал, что так будет? Стихия.
-- Мы бы легко отбились. Я потом один был с ними...
-- Я же тебе бросил топор? Ты попросил, я бросил. Чего еще-то от меня
требовалось?
-- Самую малость: чтоб ты человеком был, А ты -- шкура. Учить я тебя
все равно буду.
-- Учитель выискался! Сопля... Гол как сокол, пришел в дом на все на
готовенькое да еще грозится. Да еще недовольный всем: водопроводов, видите
ли, нету!
-Да не в этом дело, Наум, -- сказал милиционер, -- При чем тут
водопровод?
-- В деревне плохо!.. В городе лучше, -- продолжал Наум. -- А чево
приперся сюда? Недовольство свое показывать? Народ возбуждать против
Советской власти?
-- От сука! -- изумился Иван. И встал. Милиционер тоже встал.
-- Бросьте вы! Пошли, Иван...
-- Таких взбудителев-то знаешь куда девают? -- не унимался Наум,
-- Знаю! -- ответил Иван. -- В прорубь головой... -- И шагнул к тестю.
Милиционер взял Ивана под руки и повел из избы. На улице остановились,
закурили.
-- Ну не паразит ли! -- все изумлялся Иван. -- И на меня же попер.
-- Да брось ты его!
-- Нет, отметелить я его должен.
-- Ну и заработаешь! Из-за дерьма.
-- Куда ты меня счас?!
-- Пойдем, переночуешь у нас... Остынешь. А то себе хуже сделаешь. Не
связывайся.
-- Нет, это же... што ж это за человек?
-- Нельзя, Иван, нельзя: кулаками ничего не докажешь.
Пошли по улице по направлению к сельской кутузке,
-- Там-то не мог? -- спросил вдруг милиционер.
-- Не догнал! -- с досадой сказал Иван. -- Не мог догнать.
-- Ну вот... Теперь -- все, теперь нельзя.
-- Коня жалко.
-- Да...
Замолчали. Долго шли молча.
-- Слушай: отпусти ты меня. -- Иван остановился. -- Ну чего я в
воскресенье там буду?! Не трону я его.
-- Да нет, пойдем. А то потом не оберешься... Тебя жалеючи, говорю.
Пойдем счас в шахматишки сыграем... Играешь в шахматы?
Иван сплюнул на снег окурок и полез в карман за другой папироской.
-- Играю.
yaplakal.com