Кругосветная экспедиция Лаперуза

Кругосветная экспедиция Лаперуза на фрегатах «Буссоль» и «Астролябия» началась летом 1785 года. Она должна была решить не только географические задачи, но и политические, в рамках соперничества Франции и Великобритании на суше и на море.

34 картинки и много текста

Среди множества историй о Великой французской революции ходит и такая легенда. 21 января 1793 года король Людовик XVI в последний раз появился перед своими уже бывшими подданными. К его услугам была не нарядная карета, украшенная фамильными золотыми лилиями, а тюремная повозка, в котором Луи Капета, как официально именовался последний монарх Старого Порядка, везли на казнь.

Очевидцы утверждали, что монарх в последние минуты жизни был спокоен и выдержан. За несколько шагов до ступеней эшафота он внезапно обратился к палачу Шарлю Анри Сансону: «Братец, скажи-ка, что слышно об экспедиции Лаперуза?» Вполне вероятно, что Людовику XVI было о чем подумать в горьком финале своей жизни: о супруге и маленьком сыне, о разоренной стране и короне, скатившейся с его головы, – однако сам факт существования подобной легенды весьма показателен. Первые следы этой знаменитой в свое время исчезнувшей экспедиции графа Лаперуза найдут только спустя несколько десятилетий, а все подробности судьбы ее участников неизвестны до сих пор.

Французский ответ Джеймсу Куку

Англо-французское морское соперничество вместе с борьбой за колонии пронизало весь XVIII век чередой войн. Не прекращалось оно и в мирные годы. Обе стороны старались нанести на глобус как можно больше своих новооткрытых земель, и в далекие моря и малоизученные страны уходили всё новые и новые экспедиции.

Печальные итоги Семилетней войны и последовавшего за ней Парижского мира существенно сократили французские колониальные владения. Были потеряны огромные территории в Канаде, Новая Франция, а владения в Индии уменьшились до небольших лоскутков. Большинство частей такой сложной конструкции, как французская колониальная империя, чьи основы были заложены еще при кардинале Ришелье, оказались сломаны и утрачены. Требовалось начинать заново если не с фундамента, то, во всяком случае, с первого этажа.

В 1766 году в первое французское кругосветное путешествие отправляется Луи Антуан де Бугенвиль. За ним в Тихий океан отплывают Жак Сюрвиль, Марк-Жозеф Марион Дюфрен и в 1772 году – Ив-Жозеф Тремарек Кергелен. Англичане не остаются в должниках: три с небольшими интервалами кругосветных путешествия, предпринятые ранее никому не известным лейтенантом флота Его Величества Джеймсом Куком, делают его знаменитым не только в Англии, но и во всей Европе. Значение сделанных этим прославленным мореплавателем открытий трудно переоценить, тем более что третья одиссея стоила Куку жизни.

Французы полны решимости продолжить свои исследования в далеких морях, да и не все сведения, полученные Джеймсом Куком, становятся достоянием широкой общественности. Франции нужен собственный Кук и своя, масштабная по объему задач, экспедиция. Требовалось проникнуть в акваторию Тихого океана и произвести исследования на предмет закрепления в этом регионе.

При дворе нового короля Людовика XVI имелись люди, которые надеялись облегчить положение все более скатывающейся в финансовую пропасть страны за счет налаживания интенсивной морской торговли. Сам король, отличавшийся любовью к чтению, нередко сидел за географическими картами и атласами, держа в руках книгу воспоминаний Джеймса Кука. Он не без основания считал, что в его государстве имеются моряки не хуже.

Завершившаяся в 1783 году Версальским мирным договором Американская война за независимость, несмотря на ряд уступок со стороны Англии, не улучшила финансовые дела Франции. В подобных отнюдь не простых условиях морское ведомство под руководством нынешнего министра маркиза де Кастри и при полном одобрении короля приступило к планированию большой научно-исследовательской экспедиции, имевшей, кроме всего прочего, и разведывательные цели.

Самое широкое участие в разработке концепции принял главный географ Франции граф Кларе де Флёрьё. Бывший морской министр (еще при Людовике XV) де Флёрьё был сведущ не только в географии, но и в морском деле. Именно ему приписывают составление планов ведения боевых действий на море против Англии во время Американской войны. В середине 80-х гг. XVIII века граф занимал должность главного начальника портов и арсеналов. В 1785 году де Флёрьё был вызван на совещание к королю, и в результате был составлен длинный список участков земного шара, где еще можно было совершить открытие.

Людовик решил, что время настало, и приказал начать подготовку. Дело было за руководителем, который, в силу масштабных целей, задач и ответственности, должен был быть незаурядным человеком – по меньшей мере «французским Куком». Морской министр де Кастри с удовлетворением заявил, что подобный человек у него есть.

Граф из Лангедока

22 августа 1741 года в городе Альби родился Жан-Франсуа де Гало де Лаперуз. Его семья проживала в этом регионе страны уже пять столетий. Отец мальчика Виктор-Жозеф де Гало унаследовал крупное состояние и пользовался влиянием. Мать Маргарита де Рессегье была женщиной, с успехом сочетавшей утоненные манеры и глубокий ум.

С детских лет Жан-Франсуа любил читать, особенно книги о морских путешествиях, дальних плаваниях и открытиях. Уже повзрослев, он познакомится с трудами англичанина Джеймса Кука, и это сильно повлияет на его увлечения и цели в жизни. На всю жизнь Лаперуз сохранит к капитану Куку подчеркнутое уважение и восхищение.

Жан-Франсуа получил хорошее образование, учителя отзывались о нем, как о пылком, порывистом и умном мальчике. Юный Лаперуз был столь увлечен морем, путешествиями и приключениями, что не колебался в выборе профессии в жизни. Разумеется, он желал стать моряком. Не уподобляясь множеству родителей, которые, по их мнению, лучше знают, какой род занятий должны определить для себя их отпрыски, мать и отец Лаперуза не препятствовали сыну: флот так флот.

В октябре 1756 г. пятнадцатилетний Лаперуз становится кадетом морской академии в Бресте. Полгода спустя Франция вступила в Семилетнюю войну. Мечты о морских странствиях стали осуществляться быстрее, чем мог себе представить юноша из Лангедока.

Весной 1757 года в Бресте начала формироваться эскадра под командованием адмирала Дюбуа де ла Мотта. Ее задачей было доставить подкрепления и припасы для французских войск в Канаде. Маркиз де Монкальм, начавший операцию против англичан на этом заморском театре, крайне нуждался в подкреплениях. Жан-Франсуа Лаперуз получает назначение на 64-пушечный линейный корабль «Селебре». Эскадра вышла из Бреста и смогла доставить грузы и войска в Канаду. Она вернулась, прорвав английскую блокаду, спустя полгода. В экипажах свирепствовал тиф, и на берег было перевезено более шестисот больных.

Вторым крупным боестолкновением этой войны, в котором Лаперузу довелось принять самое непосредственное участие, было крайне неудачное морское сражение при полуострове Кибероне 20 ноября 1759 года. Франция одним ударом пыталась переломить ход боевых действий против Англии в свою сторону, планируя осуществить высадку в Шотландии. Блокированный в Бресте французский флот получил приказ прорвать блокаду и осуществить прикрытие десантных транспортов. Это неизбежно привело к столкновению с английской эскадрой адмирала Эдварда Хока с плачевным для военно-морских сил Людовика XV результатом.

Шесть кораблей было потоплено, а 80-пушечный «Формидабль» под вымпелом младшего флагмана адмирала дю Верже взят в плен. Именно на этом корабле и проходил службу Лаперуз. «Формидабль» жестоко пострадал от огня противника, более двухсот человек из его экипажа были убиты, включая адмирала дю Верже. Сам Лаперуз получил ранение в руку. Пробыв некоторое время в плену, молодой человек вернулся на родину. Как это часто бывало в те времена, его отпустили под честное слово.

Жан-Франсуа Лаперуз

Иль-де-Франс, Индия и женитьба

После окончания Семилетней войны Жан-Франсуа Лаперуз в 1764 году окончил морскую академию в Бресте с офицерским чином сублейтенанта. В 1766 г. молодой офицер получил под командование свой первый корабль – транспорт «Адур». После нескольких лет службы, весной 1772 года, Лаперуз получает назначение в Ост-Индию. Почти пять лет он провел в этом удаленном от Европы регионе. Главным опорным пунктом Франции, не считая немногочисленные оставшиеся в Индии анклавы, был остров Иль-де-Франс.

Лаперуз, командуя небольшим кораблем «Сена», находился в подчинении губернатора этой колонии. Ему приходилось выполнять самые различные поручения и миссии. Полуостров Индостан в то время был крайне нестабильным регионом – английская Ост-Индская компания старалась прибрать к рукам всё, до чего можно было дотянуться, пользуясь значительным ослаблением главного соперника. Генерал-губернатор Уоррен Гастингс умело играл на многочисленных противоречиях между разнокалиберными местными властителями. Франции приходилось демонстрировать свое присутствие в тех немногих своих владениях, которые у нее еще оставались.

По приказанию своего руководства Лаперуз совершил две экспедиции к берегам Индии: в 1773–1774 гг. к юго-восточному побережью, а в 1774–1775 – к западному. Во время последней он отличился в боевых действиях. Правитель Малабара попытался овладеть французской крепостью Маэ, однако осуществить это не смог – во многом из-за умелого командования Лаперузом своей «Сеной» и ее пушками. Офицер был на хорошем счету у губернатора Иль-де-Франса и впоследствии по возвращении во Францию был награжден орденом Святого Людовика.

Лаперуз мог сделать карьеру в колониях – в это время несколько европейцев-авантюристов смогли добиться высокого положения при дворах индийских правителей. Истории Рене Мадека, Вальтера Рейнхарта и Модава, поднявшихся из бедняков и разорившихся дворян к вершинам политической власти, достойны отдельного рассказа. Однако Лаперуз был дисциплинированным и честным служакой. Зато он встретил там свою будущую жену.

Сердечные дела едва не сбили карьеру Лаперуза, как цепной книппель – мачту. Луиза Элеонора Бруду ярко освещала своими незаурядными внешними данными тропические будни колониального захолустья. Восхищение оказалось взаимным – между Жаном-Франсуа и Луизой забурлили отношения. Все было хорошо, однако тень на идиллию бросало незнатное происхождение девушки, которая вдобавок была креолкой.

Как многие решительно настроенные влюбленные, Лаперуз в 1775 году сообщил родителям о желании покончить с холостой жизнью. Отчий дом встретил новость с бо́льшими эмоциями, чем Версаль – известие о поражении при Кибероне. В реалиях дворянской среды того времени было не принято брать в жены незнатную девушку, к тому же бесприданницу. Мать и отец Лаперуз выступили, что называется, единым фронтом против возникшей, по их мнению, угрозы.

Поразительное единодушие проявляло даже местное колониальное начальство в лице адмирала де Терне, командующего базой флота на Иль-де-Франсе. «Главным калибром» метал увещевания из Франции отец Лаперуза: «Мой сын, ты заставил меня трепетать», – такими словами начиналось одно из его писем. Мать Лаперуза приступила к срочному кастингу подходящих кандидатур на роль невесты из числа представительниц провинциальной знати.

Надо отдать должное Лаперузу, которому в ту пору уже было за тридцать, он не отказался от своих чувств, но ждал подходящего момента, пока тучи, сгустившиеся вокруг его персоны, не рассеются. Шло время, Жан-Франсуа Лаперуз вернулся во Францию, был награжден и получил звание лейтенанта. Мать, проявив все достоинства своего разностороннего характера, подыскала сыну подходящую невесту – дочь старого друга семьи подходящего возраста и положения. Тем не менее Лаперуз жениться не спешил, будучи по-прежнему привязан к Элеоноре Бруду. Дело затянулось вплоть до 1783 года, когда война с Англией, в которой Франция поддержала восставшие североамериканские колонии, закончилась.

Элеонора приехала в это время в Париж вместе со своими родителями. Разумеется, они встретились с Лаперузом и объяснились. Мадмуазель Бруду бросила в бой за сердце морского офицера весь свой южный темперамент, и в итоге они поженились. История наделала шуму, поскольку под венец Лаперуз пошел без официального разрешения. Так тоже было не принято.

Однако моряк показал себя не только человеком решительным, но и дипломатичным. Он написал длинное и обстоятельное письмо жене морского министра маркизе де Кастри. В нем Лаперуз с присущим ему красноречием живо, красочно и трогательно описал все перипетии своего романа. Подобно многим женщинам, маркиза была неравнодушна к романтическим историям, особенно с явным военно-морским оттенком. Она замолвила слово у своего супруга морского министра де Кастри, и проступок Лаперуза остался без последствий. Тем более что сам виновный, уже капитан 1-го ранга, прекрасно проявил себя в недавней войне, участвуя в многочисленных операциях. Впоследствии расположение маркизы де Кастри сыграло важнейшую роль в жизни Лаперуза – во многом именно благодаря ее благосклонности он был назначен руководителем географической экспедиции.

Элеонора Бруду

Американская война

Парижский мирный договор, завершивший Семилетнюю войну, на деле оказался лишь очередным перемирием. Противоречия между Англией и Францией, сам дух их соперничества никуда не делся. Париж был удручен и разгневан утратой большей части своих колониальных владений. В Лондоне были убеждены, что могли бы прибрать к рукам гораздо больше. Менялись короли и правительства, но не противоречия.

В следующий раз обе монархии скрестили шпаги во время мятежа английских колоний в Америке. Разумеется, французы сделали это не из восхищения Декларацией независимости, а скорее желанием уязвить своего старого врага. Это была вторая война, в которой принял участие Жан-Франсуа Лаперуз.

Как и в Семилетнюю войну, основная борьба развернулась за коммуникации в Атлантике и в Индийском океане. В 1778 году Лаперуз получил под командование корвет «Амазонка», на котором в составе отряда других кораблей осуществил рейд возле берегов Англии. В кампанию 1779 года он воюет в Вест-Индии и у берегов Северной Америки. Вскоре инициативный и храбрый Лаперуз стал командиром 50-пушечного фрегата «Астрея». Летом 1781 года за успешную атаку на британский конвой совместно с фрегатом «Гермиона» под командованием уже знаменитого Латуш-Тревиля возведен в чин капитана 1-го ранга.

Летом 1782 года Лаперуз получил приказ возглавить экспедицию в Гудзонов залив с целью разрушения британских опорных пунктов на его побережье. С этой миссией он справился успешно – были захвачены и разрушены форты Принца Уэльского и форт Йорк.

Лаперуз был при этом настолько любезен, что оставил побежденным англичанам часть провианта и оружия. По его мнению, в столь диких краях «цивилизованные противники» должны были помогать друг другу. Подобное благородство было впоследствии довольно бурно одобрено скупыми на похвалы англичанами. В Европе четко понимали разницу в методах и средствах ведения войны, когда у противника на голове парик, а не пучок перьев. Из-за вспыхнувшей на кораблях эпидемии экспедицию пришлось свернуть.

После подписания Парижского мирного договора в начале 1783 года Лаперуз женился и вышел в отставку, дабы вдоволь насладиться размеренной семейной жизнью с любимой женщиной. Однако, как оказалось, срок, отпущенный им, был недолгим.

Подготовка экспедиции

Его Величество король Людовик XVI, в отличие от своего любвеобильного деда, не был чужд просвещению и тяги к знаниям. Он подолгу просиживал над картами и атласами, читал литературу о путешествиях и морских открытиях. Король искренне желал сделать свою страну лучше и богаче, но, как водится, не знал, что предпринять. Один из способов повышения благополучия вверенного ему королевства Людовик видел в морской торговле. У соседей на острове это получалось неплохо, и Франция была ничем не хуже.

Шарль де ла Круа, маркиз де Кастри, морской министр Франции. Портрет кисти Жозефа Бозе

К тому же гремевшая по Европе вполне заслуженная слава Джеймса Кука должным образом действовала на его самолюбие. Первоначально проект научно-исследовательской экспедиции в Тихий океан обсуждался на самом высоком уровне, и в него были посвящены кроме Людовика только морской министр де Кастри и начальник всех портов и арсеналов граф де Флёрьё, являвшийся государственным авторитетом в области географии.

Кого же поставить во главе столь ответственного предприятия? Франция располагала целой плеядой талантливых и умелых моряков. Среди них надо было найти офицера, не только сведущего в морском деле, но и обладавшего военными, дипломатическими и коммерческими способностями. Де Кастри, у которого в памяти еще была свежа прелюбопытная история с женитьбой одного способного и упрямого офицера на красавице креолке, предложил кандидатуру Жана-Франсуа де Лаперуза. Министр был убежден, что такой настойчивый человек не подведет, и Лаперуз, пребывавший в отставке и коротавший неспешные провинциальные будни в своем поместье, был срочно вызван в Париж.

Для начала его ждала аудиенция у де Кастри, который должен был ввести Лаперуза в ход дела. В первую очередь его ознакомили с обширнейшим меморандумом о целях и задачах предстоящей экспедиции. В этом тексте часто упоминался Джеймс Кук, и давались ссылки на его достижения и открытия – король и его министры находились под большим впечатлением от деятельности этого человека, которому на тот момент не было равных. К слову сказать, на должность руководителя рассматривалась кандидатура адмирала д’Антркасто, однако она была отклонена в пользу Лаперуза.

Несмотря на обширность, меморандум был довольно точным документом с четкими формулировками. Экспедиции предстояло пересечь Атлантику, обогнуть мыс Горн и выйти в Тихий океан. В его акватории необходимо было посетить ряд островов и архипелагов, таких как остров Пасхи, Таити и Новая Каледония. Далее Лаперуз должен был исследовать западные берега Австралии, или, как ее тогда называли, Новой Голландии. Кроме того, в списке мест, обязательных к посещению, были указаны Новая Зеландия, Филиппины, Молуккские острова и ряд других географических точек. Вся программа исследований была рассчитана на три года – по расчетам корабли должны были вернуться во Францию летом или в начале осени 1789 года.

Пример французской габары (модель-реконструкция габары Le Gros Ventre (Большое брюхо) из книги Жерара Делакруа)

Когда цели и задачи были поставлены, началась неизбежная в таких случаях кропотливая и рутинная организационная работа. В первую очередь определились с кораблями. Для длительного плавания было решено взять не военные фрегаты, а более вместительные и прочные торговые суда, имевшие обширные трюмы. Ими стали две трехмачтовые 500-тонные габары под названием «Носильщик» и «Страус». Габары переименовали в более благозвучные «Буссоль» («Компас») и «Астролябию», и в Бресте началось их переоборудование для трехлетней экспедиции. Корпуса были как следует проконопачены и укреплены. В дальнейшем в документах их относили к фрегатам, хотя эти корабли не являлись военными.

С руководителем вопрос был решен, но в таком деле и команда должна была ему под стать. Был определен командир второго корабля: им стал сорокалетний капитан 1-го ранга Поль Антуан Флёрио де Лангль, опытный моряк. Вместе с ним Лаперуз принимал участие в рейде на Гудзонов пролив в минувшую войну. Во время набега де Лангль составил довольно подробную карту этого места.

В экспедицию была приглашена целая группа ученых самых различных специальностей. Например, физик Жозеф Лепот, племянник первой французской женщины-астронома и математика Николь-Рейн Лепот. В 1779 году он уже принимал участие в плавании Кергелена и теперь вновь уходил в кругосветку. Кроме физика, в экспедицию входили астроном Монж, географ Бернизе, натуралист Дюффрен, рекомендованный Лаперузу графом де Бюффоном, одним из крупнейших ученых Франции второй половины XVIII века. Имелся ботаник для составления описания растительности, которому в помощь был отправлен не кто иной, как садовник короля. Разумеется, были и художники для зарисовок.

Главным инженером экспедиции Лаперуз взял другого своего сослуживца еще по Гудзоновой экспедиции – капитана де Манерона. Именно этот офицер доставил на борт кораблей навигационные приборы, которыми пользовался Джеймс Кук во время своих плаваний, – их одолжил один английский знакомый Лаперуза. «Я принял эти предметы с чувством религиозного поклонения», – напишет Лаперуз в своем дневнике.

Всего в экспедиции должны были принять участие 225 человек. Любопытно, что одним из кандидатов в участники данного предприятия являлся 16-летний курсант Парижской военной школы корсиканец Наполеоне Буонапарте, однако по ряду причин ему не удалось попасть в экспедицию.

1 июля 1785 г. Лаперуз, отягощенный многочисленными инструкциями, отбыл в Брест, куда и прибыл 4 числа этого месяца. Оба корабля интенсивно приводились в порядок и грузились всем необходимым для длительного плавания. Лаперуз немедленно внес коррективы в номенклатуру грузов. Часть провизии он приказал оставить на берегу, а взамен взять на борт больше различных предметов для торговли и обмена с туземцами – за счет интенсивной торговли можно получить от местных жителей достаточное количество свежего провианта. На борт погрузили две тысячи топоров, семьсот молотков и железных прутьев, семь тысяч ножей, пятьдесят тысяч игл и огромное число булавок. Кроме всего этого, в ассортименте товаров и подарков для туземцев имелись в больших количествах зеркальца, гребни, ткани, рыболовные крючки и прочее.

Инструкция, полученная от Людовика XVI, требовала исключительно гуманного обращения с аборигенами. В трюме «Буссоли» имелся разобранный 20-тонный шлюп для плавания вдоль мелководного побережья и два «бискайских» баркаса, которые имели заостренные нос и корму. Они хорошо выдерживали шторм.

11 июля сильно нагруженные «Буссоль» и «Астролябия» вышли на рейд. До начала французской географической экспедиции оставалось совсем немного времени. Граф де Лаперуз ждал хорошей погоды.

Инклинатор. Такой прибор, которым Джеймс Кук пользовался во втором кругосветном путешествии, был передан Лаперузу

Кругосветная экспедиция Лаперуза. «Буссоль» и «Астролябия» закрывают острова (Часть II)

Подготовительные мероприятия по организации масштабной географической экспедиции подходили к завершению. 11 июля 1785 г. корабли «Буссоль» и «Астролябия» вытянулись на внешний рейд Бреста. Их трюмы, палубы и все сколько-нибудь подходящие помещения были забиты всевозможными грузами и материалами. Жан-Франсуа де Лаперуз, руководитель экспедиции, ждал попутного ветра.

12 июля экипажи прошли врачебный осмотр, были произведены настройки хронометров. Дули западные ветры, и отплытие задерживалось. Один из матросов был списан на берег из-за возникшего у него жара, остальные же с нетерпением ждали отплытия.

В числе последних на борт «Буссоли» поднялся сын французского посла в Санкт-Петербурге Бартелеми де Лессепс. Его предстояло высадить в Петропавловске-Камчатском с промежуточными отчетами и письмами. Оттуда Лессепс должен был добраться до Петербурга. Он немного владел русским языком и мог быть полезен в экспедиции во время нахождения ее в русских владениях.

Всего на борту обоих кораблей было двести двадцать пять человек: офицеры, матросы, солдаты королевской морской пехоты и ученые. Наконец настал благоприятный момент, и в 4 часа утра 1 августа 1785 года «Буссоль» и «Астролябия» вышли из Бреста и устремились в океан.

Гибель шлюпок в гавани Французов. Луи-Филипп Крепен

Это сообщение отредактировал УрусШайтанъ - 24.11.2019 - 22:46

Через океан

Форты Бреста остались за кормой. Никто не знал, что кораблям не суждено вернуться в свою родную гавань. А пока что руководство экспедиции, полное уверенного оптимизма, взяло курс на остров Мадейру. Следующим местом стоянки был определен остров Тенерифе из архипелага Канарских островов, где планировалось пополнить запасы перед форсированием Атлантики.

С первых же дней плавания быт членов экспедиции был строго регламентирован. Поддерживались порядок и строгая дисциплина. Лаперузу было хорошо известно, как сильно пострадал французский флот от различных эпидемий в две последние войны. На кораблях тщательно соблюдались санитарные правила и нормы гигиены: кубрики ежедневно проветривались, палубы мыли горячей водой. Мытье в бане производилось еженедельно, медики регулярно проводили осмотры с целью выявления малейших признаков цинги.

13 августа корабли бросили якорь на рейде острова Мадейры. Вначале нужно было нанести стандартные для этой ситуации визиты вежливости к французскому и английскому консулу. Лаперуз планировал закупить для судовых нужд довольно значительное количество вина, однако английские купцы, узнав о покупателе, немедленно взвинтили цены до такой степени, будто этот дар Бахуса был изготовлен где-нибудь на Луне и оттуда при помощи технологий барона Мюнхгаузена доставлен на Мадейру. Посчитав цены откровенно грабительскими, Лаперуз решил запастись вином на Тенерифе.

16 августа 1785 г. «Буссоль» и «Астролябия» покинули остров и двинулись к Канарским островам. В три часа пополудни 19 августа они достигли рейда Тенерифе. На берегу была оборудована обсерватория для наблюдения и сбора данных. Требовалось также проверить настройки хронометров. 30 августа все работы были завершены, и корабли вышли в океан. На «Буссоль» и «Астролябию» было погружено по двести сорок баррелей вина. Пустые бочки для него были запасены еще в Бресте.

Следующим пунктом был остров Триндади, где Лаперуз планировал пополнить запасы воды. Заход на Острова Зеленого Мыса был отменен, поскольку имелись сведения о нездоровой эпидемиологической обстановке на архипелаге. Плавание проходило размеренно – опасения некоторых о чрезмерной перегруженности кораблей не оправдались.

29 сентября 1785 года «Буссоль» и «Астролябия» пересекли экватор. Для большинства участников экспедиции, опытных моряков, данное событие было не в новинку. 16 октября с борта был замечен небольшой остров вулканического происхождения Триндади, принадлежавший Португалии.

Появление двух французских кораблей вызвало некоторый переполох среди местной небольшой колонии, однако Лаперуз поспешил через офицеров принести уверения в своих исключительно мирных намерениях. Комендант местного гарнизона, не превышавшего двухсот человек, сообщил, что не может помочь гостям с древесиной и провизией, поскольку сам получает все необходимое на транспортном корабле, приходящем из Рио-де-Жанейро раз в несколько месяцев. Поняв, что пополнить запасы на этом бедном во всех отношениях клочке суши не удастся, Лаперуз решил осуществить это на островах Санта-Катарина у берегов Бразилии. Это было хорошо известное место стоянки французских кораблей.

Руководитель экспедиции сознательно не захотел заходить в Рио-де-Жанейро, поскольку закупка и пополнение запасов в этом городе неизбежно повлекла бы за собой всевозможные бюрократические проволочки. 6 ноября корабли бросили якоря у острова Санта-Катарина. Но тут экспедицию встретили несколькими предупредительными пушечными выстрелами.


Однако португальский губернатор колонии, знавший о предприятии Лаперуза из лиссабонских газет, хотя уже и не первой свежести, вскоре разобрался в ситуации. Французам оказали самый радушный прием. На борт «Буссоли» и «Астролябии» погрузили несколько живых быков, поросят и птиц. Кроме того, была в изобилии закуплена различная провизия, в первую очередь апельсины. Плодородный и живописный остров располагал к отдыху, и Лаперуз дал передышку командам – они покинули Санта-Катарину вечером 19 ноября.

Корабли находились в Южной Атлантике, и пришло время выполнить одну из многочисленных инструкций морского министерства. Требовалось отыскать так называемый Большой остров, который якобы должен находиться у берегов Бразилии. О его открытии заявил еще в далеком 1675 году английский торговец французского происхождения капитан Антони де ла Роше. Никакого Большого острова Лаперуз так и не нашел. Времени на него было потрачено немало – французские корабли бороздили океан в тщетных поисках вплоть до 27 декабря.

В начале февраля 1786 г. «Буссоль» и «Астролябия» обошли мыс Горн и очутились в водах Тихого океана. Что примечательно, совершили они это в исключительно спокойную, что довольно редко для этих мест, погоду. На 57 градусе южной широты Лаперузу пришлось выполнять очередную инструкцию: отыскать так называемую Землю Дрейка, в существовании которой он сам лично уверен не был. И тут поиски по понятным причинам не привели к успешному результату.

Корабли теперь двигались на север вдоль восточного побережья Южной Америки. Ревизия запасов провизии выявила истощение запасов муки, прогрессирующую червивость в сухарях и галетах. Требовалось срочно зайти в первый подходящий порт и обновить запасы – это был Консепсьон, расположенный на территории испанских колониальных владений чилийского побережья.

23 февраля 1786 года «Буссоль» и «Астролябия» подошли к месту, где на имеющихся в распоряжении экспедиции картах располагался этот город. Конфуз состоял в том, что Консепсьона в нужном месте не оказалось. Ситуацию с исчезновением целого города разрешили прибывшие с берега испанские лоцманы. Они рассказали недоумевающим французам, что старый, отмеченный на их картах, Консепсьон был почти полностью разрушен в результате землетрясения, произошедшего в 1751 году. Новый город был отстроен заново в трех милях западнее, за мысом, и поэтому с кораблей его не увидели. Во Франции об этом событии ничего не знали.

Местное колониальное начальство встретило Лаперуза с чрезвычайной учтивостью. Это обстоятельств во многом объяснялось тем фактом, что король Испании Карл III приказал своим представителям власти оказывать французской экспедиции всяческое содействие и помощь. Губернатор, который на фоне довольно бедного населения колонии представительно выделялся богато отделанным нарядом, передал на корабли сотню бараньих туш, множество свиных окороков, говядину и фрукты.

Французов удивила дешевизна местного продовольствия, цены на которое были на порядок ниже, чем в Бразилии. Лаперуз нашел этот край необычайно богатым в сельскохозяйственном отношении. Не менее впечатляющей была и бедность жителей этих мест. Испанские власти облагали вывозимый и ввозимый в колонию товар огромными пошлинами, что фактически сводило на нет любую торговлю. Тяжелым было и налоговое бремя.

16 марта «Буссоль» и «Астролябия», провожаемые почти всем городом, покинули Консепсьон. Впереди у отдохнувших экипажей был заход на остров Пасхи.

Консепсьон

Это сообщение отредактировал УрусШайтанъ - 24.11.2019 - 22:47

В акватории Тихого океана

8 апреля 1786 г. французские корабли встали на якорь у западного побережья острова Пасхи, открытого в 1722 году голландским мореплавателем Якобом Роггевеном. В бухте, где стояли «Буссоль» и «Астролябия», за двенадцать лет до этого так же останавливался Джеймс Кук. Островитяне встретили пришельцев приветливо, показали им свои жилища и охотно позировали экспедиционным художникам.

Лаперуз на острове Пасхи

Подчеркнутое миролюбие французов было воспринято должным образом: у европейцев массово крали шляпы и носовые платки. Огромное впечатление на французов произвели знаменитые каменные статуи, чье происхождение точно не выяснено до сих пор. На прощание, по распоряжению Лаперуза, туземцам передали несколько коз, овец и свиней. Кроме того, в разных частях острова были посажены овощи – аборигенам в общих чертах объяснили, как их разводить и ухаживать за ними.

10 апреля после достаточно подробного осмотра острова Пасхи «Буссоль» и «Астролябия» покинули его. Теперь их целью являлись Гавайские острова. Корабли шли малоизученными водами на север – туда, где на картах были отмечены примерещившиеся тому или иному мореплавателю клочки суши. Лаперузу не встретилось ничего. Многие сведения, как уже бывало, оказались не более чем вымыслом, игрой воображения. В своем дневнике руководитель экспедиции не без иронии заметил, что, в отличие от своих коллег, открывающих земли и архипелаги, ему приходится их «закрывать».

29 мая был замечен остров Мауи. Корабли были почти сразу же окружены целой флотилией туземных лодок, и началась активная меновая торговля. На следующий день состоялась высадка на остров. Местные жители встретили гостей вполне приветливо. Несмотря на то, что французы впервые ступили на Мауи, Лаперуз посчитал глупым и неуместным объявлять этот остров владением французского короля. По его мнению, европейцы рассматривают подобные земли только «как объект завоевания».

1 июня, вдоволь запасшись свежей провизией, в первую очередь фруктами, корабли продолжили путь на север. Постепенно становилось холоднее. Живых свиней, поскольку для них требовались корм и вода, было решено заколоть и засолить по методу, изложенному в книгах Джеймса Кука. Впрочем, пока что никаких затруднений с питанием участники экспедиции не ощущали.

Большой объем всего провианта занимало зерно, запасы которого были пополнены в Чили. Там же были приобретены мельничные жернова для приготовления муки. Однако оказалось, что вручную молоть зерно утомительно и малопродуктивно – за день работы получалось около тридцати фунтов муки очень грубого помола. Тогда к командиру «Астролябии» де Ланглю обратился матрос, работавший ранее на мельнице, с предложением оборудовать подобное устройство прямо на борту. По чертежам де Лангля была изготовлена компактная ветряная мельница, ее смонтировали на палубе, и вскоре экипажи стали получать отличного качества хлеб.

9 июня «Буссоль» и «Астролябия» вошли в полосу не очень благоприятной погоды. Задул ветер, поднялось волнение. Поскольку после жарких тропиков температура продолжала снижаться, Лаперуз распорядился выдать личному составу сапоги и фуфайки. Для подогрева воздуха в помещениях были установлены жаровни. 23 июня в 4 часа утра руководителя экспедиции разбудил вахтенный офицер. Выйдя на палубу, Лаперуз разглядел очертания горной цепи, среди которой выделялся особенно высокий пик. Это была гора Святого Ильи. Корабли находились у побережья Аляски.

«Буссоль» и «Астролябия» на подходе к Мауи

Американское побережье. Первые потери

Сам берег американского материка французы увидели только через два дня – он порос густым хвойным лесом. Высадка из-за обилия подводных скал пока что не представлялась возможной. Требовалось отыскать более подходящее место. В поисках него Лаперуз повел свои корабли вдоль побережья к югу. К кораблям на своих пирогах часто подплывали индейцы, активно и умело торговавшие шкурами зверей. Из всех товаров больше всего они ценили изделия из железа.

Усилия по поиску стоянки увенчались успехом только на седьмой день. Была обнаружена довольно удобная и большая бухта, в которую вел узкий проход. Погода была неблагоприятной – с туманом и ветром, кроме того, в самом проходе наблюдалось сильное течение. И всё же Лаперуз решается сюда зайти.

На следующий день к нему обратился молодой и энергичный лейтенант д’Эскюр, кавалер Ордена Святого Людовика, с предложением обследовать южное побережье бухты, скрытое туманом, с целью поиска там прохода в Атлантический океан. Почему-то лейтенант был убежден, что так называемый Северо-восточный проход расположен именно в этом месте. У Лаперуза были серьезные сомнения на этот счет, тем не менее он дал согласие на произведение разведки, предписав чрезмерно уверенному в своей правоте д’Эскюру соблюдать осторожность и беречь людей.

На рассвете 13 июля от кораблей отвалили три шлюпки – две с «Буссоли» и одна с «Астролябии» – и двинулись к южному побережью бухты. Уже в десять часов утра с кораблей заметили возвращающуюся шлюпку, но только одну. Вскоре выяснилось, что произошло несчастье. Шлюпки д’Эскюра, который, вопреки инструкциям, не дождался полной воды, были вынесены сильным отливным течением на буруны у входа в бухту и разбились. Ситуацию усугубило волнение моря в этот день. Лишь одной шлюпке чудом удалось уцелеть. Погибли три офицера и семнадцать матросов и солдат. В память о погибших товарищах на острове, расположенном в бухте, был оставлен камень с выбитой памятной надписью, а сама бухта получила название гавани Французов.

Экспедиция еще некоторое время находилась в этой бухте, занимаясь различными исследованиями. На берегах появлялось все больше индейцев – весть о том, что тут находятся дружелюбные и не жадные на подарки путешественники, разошлась по окрестностям. Индейцы вели себя неагрессивно, но Лаперуз в своем дневнике неоднократно жаловался на воровство и всевозможные со стороны местных жителей уловки с целью получить подарки.

30 июля корабли подняли якоря и неспешным ходом двинулись на юг. Одна из многочисленных инструкций обязывала Лаперуза искать Северо-Восточный (или Северо-Западный, если речь шла об Атлантике) проход. К середине сентября корабли должны были прибыть в Монтерей, тогдашнюю столицу принадлежавшей испанской короне Калифорнии.

Согласно общему плану экспедиции, Лаперуз в январе следующего, 1787 года рассчитывал прибыть в Манилу, а в феврале – достичь Китая. Впрочем, очередность могла и поменяться в зависимости от обстоятельств. За время стоянки в гавани Французов было добыто в основном путем обмена и торговли с индейцами довольно много пушнины, которую командующий экспедиции к большой радости подчиненных предложил продать в Китае, где за нее можно было получить хорошую прибыль. Выручку собирались разделить между участниками плавания.

Следующее лето планировалось посвятить изучению Японии, Сахалина, Камчатки и Алеутских островов. Пока что экспедиция продвигалась вдоль американского побережья на юг. Погода большей частью не баловала путешественников, посылая им навстречу туманы и противные ветра. Часто приходилось бороться и с сильными течениями. Ограниченные временные рамки позволяли осуществить только беглый осмотр встреченных земель.

Лаперуз по пути осмотрел и уточнил координаты открытого в 1774 году испанцами архипелага, позже названного островами Королевы Шарлотты, нанес на карту несколько бухт. Одну из них он назвал бухтой Чирикова – в честь русского мореплавателя Алексея Ильича Чирикова. Никакого пролива в Атлантику французы не нашли, сойдясь на мнении о том, что если таковой и существует, то расположен он явно в другом месте.

14 сентября «Буссоль» и «Астролябия» достигли небольшого форта Монтерей, первого «цивилизованного» населенного пункта после чилийского Консепсьона. Калифорния в то время считалась далекой провинциальной глушью испанской колониальной империи. Распоряжался делами местный подполковник, в подчинении которого имелось пара сотен штыков и сабель на восемьсот лье побережья, часть из которых находилась в пяти маленьких фортах.

Торговля и какая-либо экономическая активность были развиты весьма слабо, поскольку испанцев, по-видимому, более волновала деятельность миссионерская, чем коммерческая. Тем не менее благодаря плодородности здешних земель и распоряжению испанского короля о содействии Лаперузу, экспедиция смогла без труда пополнить свои истощившиеся продовольственные запасы. 24 сентября якоря были подняты, и корабли вновь вышли в море.

Гибель шлюпок д’Эскюра в гавани Французов

В Азии

Как предполагалось заранее, Лаперуз взял курс на юго-запад, стремясь в намеченные сроки достигнуть Китая. Для этого предстояло перейти через Тихий, или, как его тогда называли, Западный океан. Конечной точкой был выбран порт Макао – Филиппины были оставлены на потом. Первоначально, выйдя из Монтерея, корабли должны были осуществить поиск очередного якобы открытого клочка суши: речь шла об острове Нуэстра-Сеньора-де-ла-Горта, обозначенном на картах. Испанцы в Монтерее ничего не могли сказать на этот счет.

Прекрасная сперва погода в начале октября стала портиться. Зарядили почти беспрерывные дожди, на палубах стало очень сыро, одежда и обувь были почти постоянно мокрыми. Лаперуз опасался, что в подобных условиях могут возникнуть губительные для экспедиции болезни. Более всего он боялся цинги. Как и ранее, путешественники в очередной раз «закрыли» несуществующую землю, поскольку остров Нуэстра-Сеньора-де-ла-Горта существовал только на карте.

5 ноября был замечен маленький клочок суши, по-видимому, из северо-западной группы Гавайских островов. На нем не было видно никаких признаков деревьев, хотя в изобилии произрастала трава. Высадка на него была признана нецелесообразной. Вечером того же дня корабли едва не напоролись на не обозначенную на карте скалу, к тому же там была еще и мель. Лаперуз нанес это опасное место на карту, тщательно вычислив координаты.

14 декабря «Буссоль» и «Астролябия» достигли Марианских островов. Один из них, Асунсьон, решено было осмотреть. Этот остров имел вулканическое происхождение, на нем было не очень много растительности и мало воды. К счастью, на кораблях было достаточно этого ресурса – воду запасли еще в Монтерее. Рацион экипажей пополнился за счет нескольких сот кокосовых орехов, собранных на Асунсьоне, который французы посчитали «ужасным».

Заключительный участок пути до Макао был омрачен ненастной погодой. В трюме «Буссоли» обнаружили течь. При ближайшем рассмотрении оказалось, что необходимо проконопатить несколько швов, поэтому достижение Макао являлось теперь первостепенной задачей. 28 декабря, в канун Нового года, с кораблей увидели остров Баши, расположенный в проливе между Формозой (тогдашнее название Тайваня) и филиппинским Лусоном.

3 января 1787 года корабли экспедиции благополучно достигли гавани порта Макао. Португальские власти оказали прибывшим самый радушный прием, пообещав всемерное содействие. На рейде Макао, к своей великой радости, Лаперуз и его спутники встретили французский корвет, прибывший в эти воды для защиты торговли от промышлявших в этом регионе пиратов. Впервые за восемнадцать месяцев путешественники услышали родную речь. Командира корвета удивило хорошее состояние здоровья членов команды «Буссоли» и «Астролябии».

К большому огорчению экипажей, в Макао не было никакой корреспонденции, адресованной экспедиции. Как выяснилось позже, из-за неблагоприятной погоды коммерческое судно с почтой задержалось в пути, и сроки его прибытия были неопределенными. Не нашлось и официального лица, которому можно было бы оставить почту и отчеты для отправки на родину. Корвет же еще долго должен был находиться в Макао. Пришлось отказаться от мысли получить весточку с родины.

Лаперуз занялся текущими делами. Губернатор был столь любезен, что предоставил в распоряжение офицеров кораблей свой дом. Были выделены необходимые материалы для ремонта корпуса «Буссоли». Не были забыты и вопросы коммерческого характера. Поскольку в Макао не было представительства французской Ост-Индской компании, то по вопросам реализации американской пушнины пришлось обратиться в другую фирму. Представитель шведской торговой компании согласился заняться продажей пушнины, а вырученную сумму отослать с оказией на остров Иль-де-Франс.

5 февраля, пополнив запасы провизии и воды, корабли покинули Макао. В этом порту пополнены были также и экипажи – двенадцатью матросами-китайцами вместо погибших в результате крушения шлюпок французов. Теперь в планах было посещение Манилы. Остров Лусон был достигнут без каких-либо помех, кроме погодных, в середине февраля.

Сделав по пути остановку с целью заготовления древесины (Лаперуз имел сведения, что она весьма дорога в Маниле), 28 февраля «Буссоль» и «Астролябия» встали на якорь в бухте Кавите, расположенной в трех лье на юго-запад от Манилы. Испанские власти были вежливы и оказывали посильную помощь. Кораблям требовался ремонт, в планах был осмотр и замена порядком поизносившегося такелажа.

Манила в тот период была крупным городом с населением почти сорок тысяч человек. Вскоре пришло известие из Макао, сообщавшее, что шведы реализовали привезенную Лаперузом пушнину на сумму десять тысяч пиастров. Они предлагали переслать эту суму в Манилу, что впоследствии и было сделано. Перед отплытием деньги были разделены между участниками экспедиции.

К концу марта все ремонтные работы были закончены. Было заготовлено большое количество солонины. Зная, что испанская солонина перестает быть пригодной в пищу уже через три месяца, поставщикам был подробно изложен метод Джеймса Кука, по которому и была приготовлена солонина для «Буссоли» и «Астролябии».

Незадолго до отплытия из Макао в Манилу прибыл французский фрегат «Субтиль» под командованием Лакруа де Кастри. Соотечественники Лаперуза сообщили ему, что другой корабль, «Резолюсьон», которым командовал д’Антркасто, стоит в Макао. «Субтиль» привез очередные инструкции и европейские «свежие» новости апреля прошлого, 1786 года. Фрегат был настолько хорошо укомплектован, что де Кастри перевел на «Буссоль» и «Астролябию» по одному офицеру и еще четыре матроса. Одного своего заболевшего офицера Лаперуз решил отправить на Иль-де-Франс. 5 апреля 1787 года, в понедельник после праздника Пасхи, «Буссоль» и «Астролябия» оставили Манилу за кормой.

Кругосветная экспедиция Лаперуза. «Буссоль» и «Астролябия» на Дальнем Востоке (Часть III)

Весной 1787 года французская географическая экспедиция под руководством графа де Лаперуза была в самом разгаре. Позади «Буссоли» и «Астролябии» остались тысячи миль, и еще больший путь был впереди. За кормой вскоре останутся Филиппины. Исследователей ожидали берега Сахалина, Чукотки, Японии.

Франция была бесконечно далеко, оттуда приходили редкие вести и новости полугодовой свежести. Королевство доживало последние относительно спокойные годы перед чередой потрясений. А экспедиция в далеком Тихом океане продвигалась своим размеренным ходом.

Мейер Е. Е. Селение Тыр на правом берегу реки Амур

Дальний Восток

В начале апреля 1787 г. «Буссоль» и «Астролябия» покинули гостеприимную Манильскую бухту. Курс был рассчитан на северо-запад. 21 апреля с бортов кораблей увидели берега Формозы. Еще во время нахождения в Макао Лаперуз получил информацию, что этот остров восстал против центральных китайских властей, и для исправления ситуации ожидалось прибытие двадцатитысячной правительственной армии. Было решено подойти к гавани главного порта Формозы Тайнаню для того, чтобы узнать последние новости о происходящих событиях.

Форт Зеландия

Тайнань был примечателен еще тем, что в этом месте находился старинный голландский форт Зеландия. Из-за недостаточных сведений о здешних глубинах Лаперуз опасался подходить близко к берегу. Не зашел он и в гавань Тайнаня, не зная, какой прием ему там окажут. Все попытки узнать от местных рыбаков о политической ситуации на острове разбивались о глухой лингвистический барьер. Труженики моря охотно брали предлагаемое им за улов золото, однако попытки объясниться ни к чему не приводили.

Наконец, Лаперуз решился пройти с десяток лье вдоль побережья курсом на север. Следуя в этом направлении, экспедиция вскоре обнаружила активно выгружающиеся на берег китайские правительственные войска и сопровождавший их флот. Его адмирал, чей корабль стоял у берега на якоре, не предпринимал каких-либо враждебных действий против французов, однако все китайские корабли на всякий случай держались вне дистанции досягаемости артиллерийского огня.

Поняв, что оказался практически в центре чужой для него войны, Лаперуз посчитал за благо удалиться в открытое море. Бегло осмотрев по пути Пескадорские острова, «Буссоль» и «Астролябия» двинулись дальше на северо-запад. Осматривая по пути некоторые острова из архипелага Рюкю, французы приблизились к Корейскому проливу, который встретил их довольно густыми туманами. Скорость хода пришлось снизить. Лишь 19 мая, после более чем двухнедельной плохой видимости, установилась относительно ясная погода.

Путешественники приблизились и уточнили берега острова Чеджу (тогда европейцы называли его Квельпарт). Открытие этого острова произошло при весьма трагических для европейцев обстоятельствах. В 1653 году у берегов неизвестного участка суши потерпел крушение голландский торговый корабль «Спервер». Нескольким морякам из его экипажа удалось спастись, но только для того, чтобы угодить в плен к местным жителям. Голландцы вынужденно «гостили» на острове почти восемнадцать лет. По их воспоминаниям, пленников использовали как простую рабочую силу. В конце концов, пленники раздобыли лодку, на которой им и удалось покинуть Квельпарт.

21 мая «Буссоль» и «Астролябия» форсировали Корейский пролив и вошли в воды малоизвестного для европейских мореплавателей Японского моря. Берега Кореи остались позади. Очевидно, факт появления незнакомцев несколько встревожил местные власти, которые отправили для наблюдения за французами два корабля. Те некоторое время следовали за «Буссолью» и «Астролябией», не пытаясь приблизиться, а потом окончательно отстали.

27 мая был обнаружен неизвестный остров, не обозначенный ни на одной из имеющихся на борту карт. Он получил наименование остров Дажелет – в честь одного из экспедиционных астрономов, первым заметившего его. Первоначально в намерения Лаперуза входило посещение Хонсю, или острова Ниппон, как его называли европейцы. Однако противные ветры, с которыми кораблям приходилось постоянно бороться, заставили отказаться от этой идеи.

График экспедиции был очень плотным, а в этот сезон планировалось многое успеть. Командующий экспедицией отдал приказание все-таки сменить направление движения и следовать к материку. Земли, расположенные в этом регионе Востока, были для просвещенных европейцев если не белым пятном, то, во всяком случае, «сумеречной зоной», о которой имелось крайне мало информации.

На тогдашних картах местность, лежащая на противоположной Японии стороне, именовалась Тартария, или Татария. Это регион был огромен даже на бумаге: Тартарией было принято считать всю территорию от Каспия вплоть до Тихого океана и от северных границ Китая и Индии до Арктики. Оставляя Японские острова справа по борту, корабли Лаперуза шли на норд-ост. По пути им неоднократно встречались японские лодки и даже корабли. Наладить хотя бы скоротечный контакт не удавалось в силу непреодолимых языковых трудностей.

Японская джонка

Тартария

11 июня 1787 года «Буссоль» и «Астролябия» подошли к континенту – по расчетам Лаперуза, в том месте, где Корея плавно перетекает в так называемую Маньчжурскую Татарию, или современную Маньчжурию. Корабли следовали вдоль скалистого, покрытого обширным лесом берега, то увеличивая, то сокращая дистанцию до земли. Частыми спутниками исследователей были густые туманы. Не было пока что обнаружено ни аборигенов, ни их жилья или каких-то других признаков деятельности человека. Неторопливая съемка побережья с редкими высадками продолжалась до 23 июня, когда мореплаватели обнаружили обширную и удобную бухту. В шесть часов вечера корабли бросили якорь в месте, которое впоследствии получит название бухты Русской (до 1972 года – Тавайза).

Тут французы планировали задержаться дольше – по мнению Лаперуза, восточное побережье Татарии было одним из немногих мест, на которые не ступала нога, а значит, и слава Джеймса Кука. Поэтому был реальный шанс на лавры первооткрывателей. Исследовательская экспедиция, организованная голландцами на кораблях «Бресенс» и «Кастрикум» в 1643 году, бывала в Японском море и даже посещала саму Японию. Однако побережья Татарии голландцы явно не видели.

После недолгих сборов была организована высадка. К радости подуставших от однообразного судового рациона исследователей, на берегу бухты были замечены олени и медведи, а в прибрежной воде было много рыбы. По распоряжению Лаперуза вся корабельная провизия, включавшая в себя большую долю солонины, была оставлена на потом, а личный состав перешел на местные ресурсы, среди которых обнаружились в большом количестве дикий лук, щавель и сельдерей.

Осмотр побережья выявил многочисленные признаки частого пребывания тут людей. Французы даже обнаружили захоронение, возраст которого, по их предположениям, не превышал одного года. В могиле, которая более походила на деревянный склеп, были обнаружены тела двух человек и предметы быта и утвари. Осмотр находок показал, что местное население, в контакт с которым гости пока что не вступали, довольно тесно торгует с Китаем. После подробного осмотра склеп был оставлен в покое. Пополнив запасы воды, «Буссоль» и «Астролябия» 27 июня покинули бухту.

Движение заданным курсом осуществлялось довольно медленно – корабли часто попадали в густой туман. Опасаясь мелей и подводных скал, Лаперуз нередко отдает приказание встать на якорь до прояснения видимости. 4 июля была обнаружена обширная бухта вместе с впадающей в нее рекой. Решено было сделать остановку и произвести высадку. Как и ранее, не удалось обнаружить местных жителей, однако, судя по брошенной совсем недавно охотничьей хижине, люди здесь были. В знак миролюбия французы оставили возле хижины несколько железных топоров, прихватив в качестве сувенира одну из шкур. Лаперуз не нашел причин для длительной стоянки в этом месте и, обозначив его как бухту Сюффрена (ныне бухта Гроссевичи Хабаровского края), отправился далее.

В начале июля 1787 года «Буссоль» и «Астролябия» достигли побережья Сахалина. Мореплаватели заметили несколько гор, самую высокую из которых назвали пиком Ламанона (ныне гора Краснова) Робера де Ламанона, физика, ботаника и метеоролога экспедиции. В Европе об этом острове (или, как тогда считали, полуострове) было чрезвычайно мало информации. Одной из задач, поставленных Лаперузу, было выяснить окончательно, имеется ли пролив между материком и Сахалином, и тем самым доказать, что последний является островом, либо опровергнуть это.

12 июля корабли бросили якорь в маленькой бухточке. Перед тем как заняться вопросом обозначения Сахалина в виде острова или полуострова, Лаперуз хотел наладить контакт с местным населением. На берегу удалось разглядеть несколько хижин, чьи жители в страхе убежали в близлежащий лес. Высадившаяся с обоих кораблей группа осмотрела покинутые жилища, ничего не тронув. Для улучшения переговорного климата тут же были оставлены подарки.

Через некоторое время в бухту вошла лодка с несколькими туземцами, которых вид необычных гостей, казалось, совершенно не удивил. При помощи жестов и мимики удалось наладить некоторое подобие общения. По всей видимости, французы столкнулись с народом айнов. Вполне мирный диалог продолжился и на следующий день. Айны, по мнению исследователей, оказались очень сообразительными – им были знакомы перо и бумага. Многие предметы утвари были китайского или японского происхождения.

По просьбе Лаперуза один из пожилых айнов на земле нарисовал карту Сахалина, дав знаками понять, что пролив между ним и континентом судоходен. К югу от Сахалина старик нарисовал еще один остров, добавив, что и в данном месте также могут пройти корабли. По всей видимости, это был Хоккайдо. Один из спутников старика, довольно молодой охотник, к изумлению французов попросил жестами у них бумагу и карандаш. Он также изобразил Сахалин, но его карта была более подробной. На ней было указано устье Амура, которое маньчжуры называли тогда Сахалиян-ула, или Черная вода. Охотник также обратил внимание гостей на то, что пролив между островом и континентом имеется, и он судоходен.

Ободренный полученными сведениями, Лаперуз приказал на следующий же день сниматься с якоря. Залив, в котором бросили якоря корабли, был назван в честь командира «Астролябии» Флёрио де Лангля. Экспедиция двинулась на север в надежде отыскать заветный пролив.

Общение с местным населением происходило регулярно. К вящей радости французов, им удалось на берегу встретить двух маньчжуров, прибывших с континента для торговли. Среди экипажа были китайцы, которые были завербованы еще в Макао. Они прекрасно понимали маньчжуров и выступили в роли переводчиков.

Экспедиция неторопливо пробиралась на север – производились регулярные замеры глубин. К некоторому удивлению исследователей, глубина постепенно уменьшалась. 24 июля, встав на якорь у берега континента, Лаперуз решил отправить вперед на разведку шлюпки. Он сильно опасался, что один или оба его корабля могут плотно сесть на мель в этом безнадежно удаленном от какой-либо цивилизации месте. Экипажам шлюпок, памятуя прошлогоднюю трагедию в гавани Французов, были даны строжайшие инструкции. Как назло, на море стало усиливаться волнение. Шлюпки, с трудом противостоя волнам, продвинулись на север на несколько миль, регулярно осуществляя промеры – глубина в этом месте достигала не более шести саженей. Наконец волнение и ветер усилились до такого уровня, что разведчики были вынуждены вернуться, и не без труда, а «Буссоль» и «Астролябия» снялись с якоря.

Началась штормовая погода с сильным ветром. С трудом корабли продвигались на юго-запад, пока 28 июля на побережье «Татарии» не была обнаружена обширная бухта, которую было решено использовать как стоянку. К тому же, требовалось пополнить запасы древесины и пресной воды. Лаперуз назвал это место заливом де Кастри в честь морского министра Франции (с 1952 года – залив Чихачева).

Лаперуз посчитал, что полученные от айнов сведения не совсем точны, и пролив, если он и существует, слишком мелок для его кораблей. Для того чтобы покинуть акваторию Японского моря, по его мнению, требовалось пройти проливом между Сахалином и Хоккайдо. Все необходимые путешественникам ресурсы имелись в большом количестве в заливе де Кастри. Возле берега в изобилии ловился лосось.

Деревня местных жителей, называвших себя народом орочи, встретила гостей дружелюбно. Аборигены в беседе с гостями дали понять жестами, что в районе пролива между Сахалином и континентом имеются многочисленные отмели, которые позволяют даже перетаскивать лодки. Это окончательно убедило Лаперуза, что данный пролив является скорее мелкой протокой и не проходим для кораблей.

«Буссоль» и «Астролябия» находились в заливе де Кастри вплоть до 2 августа, после чего двинулись в обход южной оконечности Сахалина. В планах экспедиции было посещение Курильских островов и Камчатки. Один из корабельных врачей, Роллен, обнаружил у нескольких матросов первые признаки цинги: опухшие десна и колени. Роллен настоятельно рекомендовал Лаперузу произвести длительную остановку на берегу и дать командам отдых. Пока что борьба с болезнью свелась к усиленной выдаче противоцинготных средств.

В заливе де Лангля

Камчатка

11 августа 1787 года путешественники достигли южной оконечности Сахалина – возле мыса, получившего название мыс Крильон в честь французского полководца второй половины XVI века. Здесь корабли застиг штиль. Пролив, отделяющий Сахалин от Хоккайдо, спутники Лаперуза настойчиво предлагали назвать его именем – командующий экспедицией категорически отказывался из-за своей природной скромности. Однако впоследствии, после опубликования его дневников и записок, пролив Лаперуза прочно укоренился на географических картах.

Пролив Лаперуза на карте из атласа к «Полному собранию ученых путешествий по России», 1818–1825 гг.

Нахождение в районе южных Курильских островов было отмечено ветрами и непогодой. Из-за этого обстоятельства было решено отказаться от их подробного осмотра и описания. «Буссоль» и «Астролябия» шли в Авачинскую бухту, и 5 сентября с их бортов были замечены очертания Камчатки.

Петропавловская гавань. Рисунок 1812 г. Вид с узкой косы (Кошки) на Авачинскую сопку. Под ней большие здания: казенный магазин, дом коменданта и Российско-Американской компании, которой еще не было во время захода Лаперуза

Вечером 6 сентября корабли находились у входа в Авачинскую губу. 7 сентября утром они встали на якорь. Вскоре на борт явился не кто иной, как комендант гавани Петра и Павла поручик Хабаров собственной персоной. Для этой цели он проделал путь почти в пять лье (немногим менее 28 км) на лодке. Хабаров сообщил обрадованным французам, что через пять дней сюда прибудет более высокое начальство, которое везет с собой почту для Лаперуза и его спутников. Как оказалось, их тут давно ждали.

Петропавловск-Камчатский в то время представлял собой небольшую деревню. В подчинении поручика Хабарова для поддержания порядка и охраны вверенной ему территории имелось около сорока солдат и казаков. Административно Петропавловск-Камчатский находился в составе Охотского уезда Иркутского наместничества, учрежденного в 1783 году. То есть непосредственное начальство поручика находилось в уездном городе Охотске и должно было добраться примерно через неделю.

Первыми европейцами, побывавшими в этом месте, были английские корабли «Резолюшн» и «Дискавери», посетившие гавань Петра и Павла в 1779 году дважды. Джеймс Кук оставил вполне восторженное для англичанина описание этой местности, подчеркнув, что гавань Петра и Павла способна вместить весь тогдашний английский и французский флоты вместе взятые.

Поручик Хабаров как радушный хозяин окружил гостей вниманием и заботой. Причем делал он все по своей инициативе, а не по приказу, как, например, это происходило во владениях испанской короны. Большим подспорьем в общении с русской стороной было наличие в составе экспедиции Бартелеми де Лессепса, сына французского посла в Петербурге. Он вполне сносно мог изъясняться по-русски и был переводчиком.

В ожидании прибытия губернатора Охотска Козлова-Угренина Лаперуз решил оборудовать на берегу обсерваторию. Когда он попросил на это разрешения у Хабарова, то нашел самую горячую поддержку. Желание поручика помочь гостям было столь велико, что он немедленно выселил своего секретаря с семьей из его дома, чтобы там могли разместиться французские астрономы. В помощь натуралистам, для которых местные флора и фауна стали богатейшим объектом для изучения, были выделены в помощь восемь казаков.

Вскоре после некоторой задержки в пути прибыл охотский губернатор Козлов-Угренин. Как выяснилось, его визит в гавань Петра и Павла не был связан с экспедицией Лаперуза, а представлял скорее инспекционную поездку. Обе стороны были чрезвычайно довольны встречей – Козлов оказался умным, образованным и любознательным человеком, к тому же он говорил по-французски. Почты для экспедиции с собой у него не оказалось, однако ее должен был доставить позже специальный нарочный из Охотска.

В честь гостей Козлов устроил званый вечер с танцами. Французы были потрясены обильностью угощения и гвоздем программы – камчадальскими танцами. Правда, последние на них произвели меньшее впечатление, чем стол и русские песни. Несмотря на крайне скудное количество скота на Камчатке, Козлов подарил Лаперузу нескольких живых быков. Все попытки заплатить за животных к успеху не привели. Лаперуз утверждал, что даже в формально союзной испанской Маниле и других владениях Мадрида им приходилось платить за все доставляемые припасы – и не всегда дешево. Однако этот аргумент Козлов разбил утверждением, что у «русского правительства другие принципы».

Через несколько дней прибыл нарочный из Охотска с большим пакетом почты для экспедиции. Чтобы попасть к адресату, письма проделали путь в тысячи миль от Петербурга до Тихого океана. С большой радостью Лаперуз узнал из полученных документов, что ему присвоено звание коммодора. Это событие было отмечено артиллерийским салютом.

Памятник капитану Кларку и Делилю де ла Кроеру в Петропавловской гавани

По просьбе путешественников, им показали могилу француза Людовика Делиля де ла Кроера, русского академика, географа и астронома, участника экспедиции Витуса Беринга. По распоряжению Лаперуза на могиле была установлена медная табличка с надписью.

Русское гостеприимство подкупало своей бездонностью и неисчерпаемостью, однако погода вносила свои коррективы. Начало холодать, а в планах экспедиции было не зимовать в здешних краях и вернуться в тропики. «Буссоль» и «Астролябия» пополняли запасы, готовясь вновь выйти в море.

В гавани Петра и Павла на берег сошел Бартелеми де Лессепс, которому предстояло выполнить важнейшую миссию. Он должен был доставить в Петербург донесения, экспедиционный дневник Лаперуза и часть коллекции. Около года этот француз добирался по бескрайним просторам России, преодолевая колоссальные расстояния сначала на собачьих упряжках, а потом на повозке. Кроме академика Монжа, высаженного из-за непрекращающейся морской болезни на Тенерифе, Лессепс оказался единственным выжившим членом экспедиции Лаперуза.

30 сентября 1787 года под артиллерийский салют береговых батарей гавани Петра и Павла «Буссоль» и «Астролябия» покидали Камчатку. С Козловым и Хабаровым прощались очень тепло. «Ни в одной другой стране мира и никогда гостеприимство не проявлялось с большей внимательностью и заботой», – писал Лаперуз.

Путешествие Бартелеми Лессепса из Петропавловска в Петербург

Снова в тропики

Оставив за кормой берега Камчатки, корабли шли на юго-восток, преодолевая довольно сильное волнение. Юго-восточнее Камчатки на некоторых картах был обозначен крупный населенный остров, который был якобы открыт испанцами в 1620 году. Экспедиция прошла указанные координаты, но никакого острова обнаружить не удалось. Как и многие другие «земли», «острова» и «страны», он являлся плодом воображения утомленных долгим плаванием людей.

Согласно имеющимся предписаниям, третий год своей экспедиции Лаперуз должен был посвятить изучению изобиловавшей островами и архипелагами юго-восточной части Тихого океана. После череды штормов «Буссоль» и «Астролябия» попали в полосу попутного ветра, и к концу октября окружающий воздух значительно прогрелся. Такой быстрый переход от холода к жаре негативно сказался как на самом Лаперузе, так и на членах его команд. Коммодор приказал каждое утро выдавать морякам порцию кофе, а помещения тщательно проветривать.

21 ноября 1787 года корабли в третий раз после отплытия из Бреста пересекли экватор. Плавание в пустынных тропических водах было однообразным и сопровождалось изнуряющей жарой. Свежая провизия, взятая на Камчатке, уже давно закончилась, и экипажи вновь перешли на опостылевшие солонину и галеты. В конце ноября удалось поймать двух акул – их съели для разнообразия рациона. Изредка удавалось подстрелить птиц, которые, несмотря на сильный привкус рыбы, казались испытывающим острый недостаток в свежем провианте путешественникам «вкуснее вальдшнепов».

6 декабря с борта наконец увидели долгожданную землю – это были острова Мануа из архипелага Самоа. На следующий день бросили якорь возле одного из островов. Вопреки ожиданиям, к кораблям не понеслась флотилия пирог. Море было пустым, однако на берегу было замечено множество туземцев, сидящих в спокойных позах в тени пальм. Казалось, прибытие двух «больших лодок» их никак не удивляло, словно они жили на берегу какого-нибудь Ла-Манша. Лишь после значительной паузы к кораблям недоверчиво приблизилось несколько пирог, и был произведен мелкий обмен. Лаперуз заметил, что местные островитяне не были честны в торговле.

«Буссоль» и «Астролябия» двинулись дальше – в лабиринте островов приходилось много лавировать. В другом месте архипелага аборигены оказались более общительными, и у них удалось выменять не только кокосовые орехи, птиц, но и поросенка.

Через пару дней корабли приблизились к острову Маоуна (ныне Тутуила в составе Американского Самоа). Остров, как все участки суши в этом регионе, был живописным. Поскольку дело шло к вечеру, Лаперуз, опасаясь рифов, приказал отдать якоря, а к берегу подойти уже на следующее утро. Несмотря на позднее время, к «Буссоли» и «Астролябии» приблизились пироги островитян, с которыми была произведена меновая торговля. Лаперуз планировал осуществить высадку на остров. Дело было не только в недостатке свежей провизии – имелся дефицит свежей воды, которая была еще «камчатской». Никто на борту обоих кораблей не предполагал, к каким печальным событиям приведет визит на остров, показавшийся таким гостеприимным.

Кругосветная экспедиция Лаперуза. Новые встречи и новые потери (Часть IV)

Французская экспедиция на кораблях «Буссоль» и «Астролябия» продолжалась вот уже более двух лет. На ее руководителя Жана-Франсуа де Лаперуза были возложены грандиозные по размаху и продолжительности выполнения задачи по исследованию земного шара. Людовик XVI и его ближайшее окружение стремились несколько выровнять пошатнувшийся за вторую половину XVIII века морской престиж Франции.

К концу 1787 года экспедицией был выполнен большой объем научно-исследовательских работ. Путешественники побывали в различных частях Азии, Америки и Океании, множество раз вступая в контакты с проживающим там населением. До сих пор все конфликтные ситуации сводились лишь к попыткам туземцев украсть те вещи, которые, по их мнению, являются ценными. Кровопролития легко удавалось избежать не только в силу четких инструкций вести себя гуманно с дикарями, но и благодаря личным качествам самого Лаперуза.

Однако в декабре 1787 года на острове Маоуна система «конструктивного диалога двух цивилизаций» в первый раз дала серьезный сбой.

Корабли Лаперуза в Океании