"Хоронили по частям". Подвиг гражданских девушек на разминировании 1944-46 г.

"Был один из ярких солнечных дней июля 1944 года. Юноши и девушки с рюкзаками, вещмешками заполнили просторный кабинет старого здания райисполкома. Мне было поручено регистрировать их. Едем на разминирование полей Ошты!

У каждого на руках мобилизационная повестка райисполкома, в которой сказано, что надлежит взять с собой постельное белье, кружку, ложку. Меня лично пригласили перед отъездом в Ошту в райком комсомола и сообщили, что формируется батальон минеров из числа комсомольцев и несоюзной молодежи и что я включена в состав батальона.

Нас погрузили на буксирный пароходик. Мы сидели на палубе, тесно прижавшись друг к другу, и молчали. Кое-кто продолжал вытирать непрошеные слезы. Большинству из нас было восемнадцать лет, а иным - семнадцать и даже шестнадцать.

Пароходик выгрузил нас в местечке Жабеницы, а оттуда до командного пункта 368-й стрелковой дивизии шли пешком. Наш нехитрый скарб везла лошадь. Командный пункт дивизии находился между Водлицей и Оштой, в пяти километрах от первого минного поля. Это по правую сторону от шоссе, если ехать из Вытегры.

Во время учебы мы познакомились с минерами, приехавшими из других деревень. Они присоединились к нам и тоже изучали минно-подрывное дело. Обучение вел начальник штаба Иван Карпов. На учебу ушло всего 10 дней.

Потом был экзамен. Из тех, кто сдал экзамен на "отлично", были назначены командиры взводов и отделении. Я стала командиром отделения первого взвода Тамары Котовскои. Второй взвод возглавила Клавдия Ушкова. Единственный взвод мальчиков опекал прибывший с фронта молодой лейтенант Командиров (имени его я не помню).

И вот мы стоим на шоссе со своими "орудиями производства" - щупами - у самой кромки минного поля, огражденного колючей проволокой с табличкой: "Осторожно: мины!" А поле такое ровное, что трудно поверить, что под этой травой притаилась смерть.
Командиров, начальник штаба Карпов и начальник района разминирования Иван Бондаренко ушли искать ряды мин. И вдруг воздух всколыхнул огромной силы взрыв. Мы увидели, как над полем взметнулось чье-то тело. К нам вышли Карпов и Бондаренко. По их лицам мы поняли: подорвался Командиров.
И вот санитары выносят на носилках лейтенанта. Лицо и руки обожжены взрывом мины до черноты. Он в шоке и молчит. Его увозят, а начальник штаба дает команду: командиры взводов и подразделений - на поле.
Первые мины в каждом ряду найдены, с них снят маскировочный слой. Котовскои, Ушковой, мне и другим командирам отделений предстоит обезвредить по первой боевой мине. Нетрудно понять, как изменилось наше настроение после подрыва Командирова. Если уж опытный сапер подорвался, то что остается нам!
Подхожу к мине. Сбоку отлично вижу взрыватель. Его надо тихонько потянуть на себя, мина без взрывателя уже не опасна. Но почему так предательски дрожат руки? Снять взрыватель - дело нескольких секунд, а я стою в нерешительности, несколько раз наклоняюсь к взрывателю и не осмеливаюсь дотянуться до него. Наконец взрыватель, этот маленький стерженек с чекой и капсюлем, у меня в руках. Сердце радостно колотится. Не так уж это страшно!

Мы пережили первые минуты волнения и страха, и вот уже спокойно отыскиваем и обезвреживаем мину за миной - наши отечественные противотанковые в деревянном корпусе (ЯM-5). Мины расположены в шахматном порядке, на расстоянии трех метров друг от друга. Нахожу очередную мину, снимаю взрыватель, ставлю мину "на попа".
В моем отделении шесть помощниц, бойцов-минеров. Одни собирают взрыватели, другие выносят мины на обочину минного поля, где специальный счетчик ведет учет снятых мин, складывает их в штабель. Часть поля к вечеру разминирована. В штабеле - 200 уже неопасных для человека мин. Каждое отделение обезвредило по 60-70 мин.
Три дня работы на минных полях проходят без происшествий. Наступает утро четвертого дня - 28 июля. Предстоит разминировать болото с мелким кустарником. Здесь искать мины менее сложно. Если в предыдущие дни работали на полях летней маскировки, где каждая мина надежно упрятана в земле, а поле выровнено, то на этом участке мины находятся в кустах, на поверхности, они лишь прикрыты травой и ветками.
Яркая зелень мин резко контрастирует с болотной растительностью, их отлично видно. Заранее радуюсь этому. Пошла к первому кусту. Слышу недовольный голос Маруси Пашковой: "Почему ты сама снимаешь взрыватели с мин - спрашивает она. - Давай, сегодня я буду обезвреживать, а ты только ищи мины и ставь "на попа". "А ты хорошо знаешь, как это делается?" - спрашиваю ее. Еще более сердитым голосом она отвечает: "Я тоже прошла 70-часовую программу". И я разрешила ей обезвреживать мины.
Нашла первую в кусте, показала Марусе и пошла искать следующую. За моей спиной раздался взрыв, взрывной волной меня отбросило метра на три вперед, посадило в болото. Все мое лицо, голова, руки были заляпаны жидкой грязью. Кое-как протерев глаза, я обернулась. Куста уже не было, а Маруся, вся обгоревшая, лежала в воронке от взрыва. Белое ситцевое платьице на ней выгорело, и сама она представляла собой обгоревший остов человека, но была еще жива. Я расслышала полные боли и горечи ее слова: "Девочки, передайте маме мою ложку, пусть она помнит меня". К нам сбежались минеры с других участков. Девчонки плакали. Марусю увезли в санчасть, через несколько часов ее не стало.

Это было мне хорошим уроком на весь период разминирования. В тот день трое бойцов у меня вышли из строя. Нина Афонина получила тяжелую контузию, а Александре Михайловой в ногу глубоко вонзился огромный осколок от деревянного корпуса мины. Так я и работала впоследствии с оставшимися бойцами-минерами. Девчонки отлично справлялись с выносом мин и взрывателей с поля.
Особенно трудолюбива была Зоя Селина, позже ставшая командиром отделения. Но больше я уже не доверяла никому из них обезвреживание мин. Мне же невероятно везло даже в самых экстремальных обстоятельствах, хотя порой страх сковывал все мое существо.
Бывало так: ищешь мину и никак не можешь найти ее. Наконец втыкаешь щуп у самых ног и чувствуешь, что стоишь на мине. И тут в голову лезет всякая чертовщина: вот сейчас крышка мины прогнется, выдавит чеку, и ты взлетишь в небо.
Волосы на голове от этих мыслей встают дыбом, тело цепенеет, и несколько секунд не можешь не только сойти с этого опасного пятачка, но и пошевелиться. Но вот мина обезврежена, и работа продолжается в прежнем ритме.
Бывало и так: мина найдена, но на стенке ее, где взрыватель, грунт плотно утрамбовался, взрывателя не видно. Что делать? Срываю сучок с дерева, распластываюсь на земле и начинаю осторожно счищать землю. Одно неточное движение, и эта мина станет для меня последней.
Собьешь чеку, и ничто уж тебе не поможет. Но вот появился кончик взрывателя и чека. Слегка тяну на себя. Взрыватель свободно выходит из отверстия мины. Вздох облегчения!

Разминируем лесистую местность. ЯМ-5 прямо на земле, зимней маскировки. Иди свободно от мины к мине, снимай взрыватель - и дальше. Обезвреживание идет быстро. Подхожу к очередной мине. Только прикоснулась к кончику взрывателя - он отпал ... вместе с чекой.
Остальная часть взрывателя - в мине. Сейчас произойдет взрыв. Убежать уже не успею. Эти мысли молниеносно проносятся в голове, но взрыва не происходит. Показываю свой "трофей" начальнику штаба, который всегда с нами и готов помочь в любой ситуации.
- И как ты сумела не подорваться? - изумленно говорит он и высказывает предположение, что, может быть, в корпус мины забыли вложить тол. Я веду его к мине. "Давай, проверим", - говорит он, достает из сумки бикфордов шнур, поджигает мину. Оба отбегаем на безопасное расстояние.
Взрыв - и деревья вокруг образовавшейся воронки ложатся веером. Счастливый случай, быть может, один из ста тысяч подобных, когда мина, казалось, неизбежно должна была взорваться без чеки, но не взорвалась.
И это, вероятно, произошло потому, что пружинка во взрывателе заржавела, боек не сработал. Но далеко не всем сопутствовало такое везение. И после гибели Маруси Пашковой выросли новые могилы минеров на Оштинской земле.

8 августа нелепой смертью погиб во взводе мальчиков Петя Печугин. Как всегда, рано утром взводы девушек шли на свое минное поле мимо уже разминированных участков. На обочине шоссе стоял штабель обезвреженных мин. Петя возился у самой дороги с миной, к которой прилаживал проволоку, другой конец ее был прикручен к дереву через дорогу.
Увидев нас, Петя закричал: "Девки, не заденьте за проволоку!" Я сразу поняла, что Петя хочет таким образом подорвать мину или весь штабель. По-видимому, конец проволоки он успел просунуть в чеку. Все осторожно перешагивали через нее, но кто-то из нас все-таки задел ногой.
Вся сила взрыва пришлась на Петю, ожоги оказались смертельными. В этот же день погиб во время разминирования противотанковой мины Александр Есин. Об обстоятельствах его гибели я ничего не знаю.
В августе мы перебазировались в деревню Карданга, жили в двухэтажном, чудом сохранившемся доме. Все поля у деревни были заминированы минами ЯМ-5, причем формуляров (документов) на эти поля у нас не было. Работать было очень сложно: не знаем, сколько на этом поле рядов мин, сколько всего мин. Проходили поле 3-4 раза, и каждый раз находили все новые и новые мины.
Очередное несчастье случилось 28 августа. Подорвалась семнадцатилетняя Женя Панфилова, девушка из Девятин. Скорее всего, Женя наступила на противотанковую мину, под тяжестью ее тела крышка мины прогнулась и выдавила чеку.
От Жени почти ничего не осталось. Лишь собрали некоторые части тела, да кусочки розового сарафанчика висели на дереве... Она была самой красивой девушкой нашего батальона - стройная, светловолосая, с глубокими синими глазами.

Через два дня, 30 августа, на Кардангском поле прозвучал еще один мощный взрыв. Погиб командир взвода мальчиков Вячеслав Попов, 1928 года рождения, самый юный из всего батальона минеров. Парень пришел на разминирование добровольцем.
Немало пришлось ему посбивать пороги районного начальства, чтобы разрешили ехать в Ошту. А причина пойти на разминирование у Славы была весьма веская: к 1944 году на фронтах Великой Отечественной войны погибли его отец и двое братьев. Парень горел лютой ненавистью к фашистам. По количеству снятых мин взвод мальчишек всегда был впереди всех. На личном счету Попова тоже было более тысячи обезвреженных мин.
В сентябре начали разминировать противопехотные минные поля. Одно из таких полей было "начинено" минами ПОМЗ-2 натяжного действия. ПОМЗы были очень коварны. Притаится эта "чугунка" с ребристой поверхностью где-то в очень густой траве, стоит на колышке в полуметре от земли, сверху от взрывателя идут в землю тонкие проводки. Не заметишь проводка, заденешь ногой, сорвешь чеку со взрывателя, и сотни осколков поразят тебя.
Трава на поле была, как назло, почти в человеческий рост. И хотя работали на безопасном друг от друга расстоянии (75-100 метров), взрыва можно было ожидать в любой момент. И он произошел.
В тишине раздался отчаянный девичий крик и стоны. Наденька Ерикова умирала от кровопотери: десятки осколков поразили ее маленькое тело. Так погибла медицинская сестра, с отличием окончившая курсы и не успевшая поработать по своей специальности.
С первого дня и до дня своей гибели она работала непосредственно на разминировании. Нади Ериковои не стало 19 сентября 1944 года. Она похоронена на Водлицком кладбище... И еще не раз в сезон 1944 года мы шли за гробом своих друзей-минеров, провожая их в последний путь.

А работа на минных полях шла своим чередом. В начале сентября к нам поступило пополнение, из состава которого тоже были сформированы взводы и отделения. Теперь было нас уже две роты, а не одна, как в самом начале работ. Минеры второй роты работали на других полях, жили в землянках в километре от нас. Мы общались с ними только вечерами в клубе, поэтому я мало знаю о них.
Но режим дня для всех был одинаков. Подъем - в 6 часов утра. В 7 часов - завтрак в столовой: тарелка баланды (мучной болтушки) или тарелка щей без мяса (капуста с сушеной картошкой) и шестисотграммовая пайка хлеба. Хочешь - съедай весь хлеб, хочешь - оставляй половину на вечер. Многие оставшийся от завтрака хлеб уносили на минное поле: мол, подорвешься, а хлеб останется несъеденным. Большинству минеров пищи не хватало, есть хотелось все время, но научились терпеть.
Удивительно, что до самой осени не болели. Может быть, работа на свежем воздухе восполняла силы. Не страдали кишечными инфекциями, хотя в жаркое лето 1944 года приходилось пить на полях во время работы из случайных луж, болот, черпая воду туфлями, сапогами.
На все минные поля ходили пешком. И за пять, и за десять, и за пятнадцать километров. Порой уставали так, что не было сил добраться до землянок. Казалось, вот сейчас упадешь и больше уже не встанешь. Ребята были выносливее девчонок. А чуть поотлежавшись и поев баланды или щей, бежали в клуб, танцевали или готовили концерты.

20 октября разминировали топкое болото. Мины ЯМ-5 были в воде, у многих взрывателей не видно, чека проржавела. С высоты сегодняшнего возраста понимаю: это чудовищно, что заставляли снимать взрыватели с таких мин.
Их надо было подрывать на месте, но начальство наше, должно быть, экономило бикфордов шнур. Наконец, можно было вытаскивать мины "кошками" из болота, а потом решать: подрывать или обезвреживать ту или иную мину. И вот результат.
20 октября погибла Шура Харитонова, отлично знавшая минно-подрывное дело, командир отделения, лучшая из минеров. Во второй роте в этот же день хоронили Розу Гребневу. 27 октября на таком же болоте погибла шестнадцатилетняя Тася Новожилова. Раньше, в сентябре, во второй роте погиб на противопехотном поле парень из Шолы Виталий Пелевин, ранена Лида Патрашова (осталась без ступни ноги).
Уверена, подрывов было бы куда меньше, если бы строго соблюдалась техника безопасности, если бы военные саперы, устанавливавшие мины, соблюдали интервал между ними. Как показала практика работы 1944 года, нарушений было много.
Никто из руководства не замечал (или не хотел замечать), что девчонки выносили взрыватели с обезвреженных мин в подолах своих платьев, а мальчишки набивали ими себе карманы пиджаков и гимнастерок и только после работы выгружали этот опасный груз в местах подрыва штабелей мин.
Взрыватели в карманах ребят создавали дополнительную угрозу для жизни при взрыве мины во время обезвреживания. Так погиб Пелевин. Под его ногами взорвалась противопехотная деревянная мина, при этом сдетонировали взрыватели в кармане гимнастерки - у парня вырвало все внутренности. А ведь он мог отделаться ранением ног, может быть, даже незначительным.

Никто из руководителей работ на минных полях не обращал внимания на то, что некоторые лихачи-минеры, забыв об опасности, с силой вырывали взрыватели из противотанковых мин, когда толовая масса от длительного лежания в земле прочно слилась с капсюлем взрывателя. Образовавшийся при этом пироксилин - особо чувствительное к взрыву вещество - воспламенялся от малейшего трения между толом и капсюлем и тоже создавал взрывную ситуацию.
При таких обстоятельствах, например, погибли Роза Гребнева и Слава Попов. Об этом свидетельствуют многие минеры, работавшие рядом с ними. А такие мины по инструкции надлежало подрывать только на месте.
Помню Аню Фотину, высокую, статную, с пышными белыми волосами. Ее любимым делом была самая рискованная работа - подрыв штабелей мин, минных завалов, и она всегда отлично справлялась с этим. Нельзя было отказать в мужестве и отваге командиру взвода Тамаре Котовской. Она всегда была среди своих бойцов, в экстремальных обстоятельствах умела найти правильный выход из самого сложного положения.
Блистательно организовал работу во взводе мальчиков Осип Еремин, заменивший Славу Попова после его гибели. Этот взвод обезвреживал мин раза в полтора больше, чем взводы девушек. У парней был особый "нюх" на мины, зато девчата проявляли больше осмотрительности в работе.
Среди героев разминирования нельзя не назвать Милу Ивойлову, Сашу Крашенинникову, Лиду Квасову, Шуру Заморину - девушек из Девятин. Я читала характеристики Милы Ивойловой и Шуры Крашенинниковой, присланные из областного архива.
Девушки трудились на минных полях все три сезона - в 1944-1946 годах. В числе первых они награждены значками "Отличный минер", а по окончании разминирования - медалями "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.". У каждой на счету не одна тысяча обезвреженных мин.

Мила была командиром отделения, а потом - взвода. Прекрасно работали Татьяна Фотина, Валя Малашова, Вера Гришкина, Мария Демидова, Клава Маратаева, Николай Амосков, погибшая при исполнении служебного долга Зина Яковлева.
Анастасия Максимова и Мария Кузнецова получили ранения, сейчас обе - инвалиды II группы. А в общем-то все минеры причастны к общему подвигу во имя Родины. Они сделали все возможное для того, чтобы ускорить возрождение из пепла села Ошта.
Смерть подстерегала минеров и там, где, казалось, и опасаться-то нечего. Однажды начальник штаба предложил нам побывать в гостях у ленинградских минеров, которые разминировали местечко Юксовичи (эта территория была в свое время занята финнами).
Конечно же, нам было интересно побывать там, посмотреть, как были устроены финские землянки. Ленинградцы, молодые ребята в военной форме (в отличие от нас), встретили нас очень радушно, показали свое нехитрое хозяйство, провели по уже разминированным финским землянкам.
Девчат привлекли яркие бумажные занавески, которые потом стали украшением наших землянок. Вечером ленинградцы пригласили нас к костру, разведенному на разминированном поле. Костер ярко горел, мы стояли вокруг него, тесно прижавшись друг к другу.
Поленья в костре поправляли щупом. Кто-то из ребят сунул щуп в землю и ощутил такой знакомый стук о деревянную мину. "Здесь мина!" - сказал он. Вначале ему никто не поверил. Решили - парень пошутил. Но он настаивал на своем.
Тогда сдвинули горящие поленья в сторону, поддели дерн тем же щупом и увидели необезвреженную противотанковую мину. Нашелся смельчак и быстро вытащил из мины взрыватель. Мину бросили в огонь, она прекрасно горела... А ведь все мы были на волосок от смерти. Если бы детонатор успел нагреться от костра, нас всех разметало бы взрывом.

Саперы пошли на свое поле, мы - на свое. И тут раздался оглушительный взрыв, осколки с противным визгом полетели во все стороны. Начальник штаба скомандовал: "Ложись!" Мы в ту же секунду плюхнулись на пыльную дорогу, вжались в нее.
Осколки пролетели мимо, никого не задев. А у саперов погиб командир. Найдя очередную мину, он сделал все, что нужно при обезвреживании, только не проверил, подключен ли донный взрыватель. И поплатился за это жизнью...
Хотелось бы сказать вот о чем. С горечью в сердце я узнала о том, что один из бывших секретарей райкома комсомола как-то с иронией сказал: "Носятся с минерами, как с писаной торбой, а все они были отбросы общества". Вот так - ни больше и ни меньше. Повернулся же язык у человека сказать такое в адрес несовершеннолетних и только что достигших совершеннолетия парней и девушек, еще не узнавших, что такое жизнь!
Да, многие из них были круглыми сиротами, как, например, Сеня Веселков и Женя Малкова. Да, среди минеров были дети репрессированных, раскулаченных родителей (ныне полностью реабилитированных). Но ведь дети не отвечают за родителей.
Легко ли было старой бабушке Тамары Котовской воспитывать двоих - ее и брата (их мать была осуждена и отсидела в лагерях десять лет)? Легко ли было Насте Тришкиной и пятерым ее сестрам и брату ходить по деревням и просить милостыню после раскулачивания отца? А в чем виноваты Сеня Веселков и Женя Малкова, что росли без родителей, постоянно испытывая лишения и невзгоды? Это перечисление можно продолжить.
Так называемые "отбросы общества" показали себя на разминировании с самой лучшей стороны и имеют за работу знаки трудового отличия. Все они нашли достойное место в жизни после окончания работ по разминированию, многие удостоены высоких государственных наград.

Да, минеры были поставлены государством в довольно унизительное и бесправное положение. Перед отъездом в Ошту у всех предусмотрительно отобрали паспорта (чтобы, не дай Бог, не сбежали). Работа на разминировании не записывалась в трудовые книжки, документов по окончании работ минерам не было выдано никаких, только вернули паспорта.
Хуже того: прескверно был поставлен учет минеров. Десятка два, если не больше, не зафиксированы ни в районных, ни в областных архивах. Их причастность к разминированию пришлось доказывать по свидетельским показаниям.
Настоящий подвиг совершила минер Лидия Александровна Патрашина-Козлова. ...В тот день, 27 сентября 1944 года, она должна была дежурить при штабе батальона минеров. Лида уже направилась туда, но увидела Настю Тетерину, еле ковылявшую в строй минеров (от рождения у нее были больны ноги).
Сердце Лидии дрогнуло. Она подумала: как только эта девушка-инвалид выдерживает пешие марши на минные поля за 5-10 километров, если даже здоровые люди устают? Ведь это же бесчеловечно посылать таких инвалидов на тяжелую и опасную работу! И Лидия предложила Насте подежурить за нее в штабе, а сама решила отработать за нее на минном поле.
Деревянные противопехотки на поле у развилки дороги Лодейное Поле - Вознесение установлены были кое-как, видимо, военные саперы тогда, в 1941-1942 годах, очень спешили заминировать местность на подступах к Оште. Расстояние между минами по инструкции должно быть не менее метра, но встречались участки, где мины были установлены скопом, интервалов между ними почти не было. Откуда это было знать тем, кто разминировал?

Сержант Прохоров считал снятые минерами мины. - У тебя, Лида, пятнадцатая, - обратился он к ней. Она подвинулась только на шаг вперед, туда, где мины не должно было быть. И сразу - взрыв. Так и осталась Лида на всю жизнь без стопы левой ноги.
Лечили ее в Вытегорском военном госпитале. 3 ноября выписали, но на протезе ходить не смогла: на месте ампутации нога не заживала, пришлось взять в руки костыли, с которыми она не расставалась два года, пока не поехала учиться в Сокольское училище бухгалтеров, открытое для инвалидов войны.
Там, в Сокольской больнице, и обнаружили причину незаживления раны (в госпитале забыли снять узел шва) и устранили ее. На протезе ходить стало легче...Сейчас Лидия Александровна - инвалид войны II группы.
Нельзя умолчать о судьбе бойца-минера 1-й роты Марии Дмитриевны Кузнецовой, в замужестве Кирилловой. На разминирование полей Ошты она была мобилизована в июле 1944 года. В этом первом для нее сезоне все складывалось как нельзя лучше. По окончании работ взвод, которым командовала Александра Заморина, был признан лучшим в батальоне, а рядовому бойцу-минеру Кузнецовой объявлена благодарность за труд.

Сезон 1945 года начался необычно рано. Уже 29 апреля вышли на разминирование полей. Во взводе по-прежнему соблюдался строгий порядок. Командир 2-го отделения этого взвода Вера Гришкина следила за тем, чтобы никто не нарушал техники безопасности. До 7 сентября на счету взвода и второго отделения, в котором работала Мария Кузнецова, не было потерь личного состава. По количеству снятых мин этот девичий взвод вновь шел впереди всех.
И вот настал тот памятный для Марии день - 7 сентября. Взвод должен был отыскивать и обезвреживать мины типа ПОМЗ-2, пожалуй, наиболее опасные из всех. Но прежде, чем начать работу, надо было определить границы участка. Эта задача и была поставлена перед Кузнецовой. Мария шла по безопасному проходу, где мин не было установлено. Взрыв настиг ее неожиданно. При расследовании этого происшествия комиссией был сделан вывод о том, что Кузнецова в проходе, где была очень густая трава, наступила на неразорвавшуюся гранату типа РГД без оборонительного чехла. В результате взрыва - тяжелое ранение обеих ног.
Лечение длилось свыше пяти месяцев. В справке врачебно-трудовой экспертной комиссии от 15 марта 1946 года записано: "Кузнецова Мария Дмитриевна признана инвалидом группы (отсутствие стопы правой, незаживающие рубцы левой ноги)". Не одно десятилетие Кузнецова-Кириллова считалась инвалидом по труду, получая мизерную пенсию. И только много лет спустя была признана инвалидом войны II группы.

Сердце сжимается от боли, когда вспоминаешь об обстоятельствах гибели шестнадцатилетней Таисии Новожиловой. Эта миловидная девушка со светлым венчиком косы на голове имела шанс остаться живой, если бы сама попыталась обезвредить мину. Увы...
В тот день, 27 октября, у Таси было хорошее настроение. К ней должна была приехать мать, и девушка обещала своим подружкам устроить маленький праздник. Не с пустыми же руками приедет мама, обязательно привезет чего-нибудь вкусненького!
Тася обезвредила уже немало ЯМ-5 и вдруг нерешительно остановилась перед очередной миной. Ящик был весь в воде, взрывателя не видно. - Девчонки, я боюсь обезвреживать эту мину, - засомневалась Тася.
И тут, словно черт, в самый неподходящий момент подскочил к ней работавший на другом минном поле Афанасий Сырчин. - Эх ты, трусиха, - сказал он, - давай я сниму мину.
Никто не посоветовал Тасе, чтобы она отошла на безопасное расстояние, и сердце ей тоже, видимо, не подсказало. А он рванул мину снизу за края. Скорей всего чека от сотрясения выскочила из взрывателя, грянул взрыв. Сырчин погиб сразу же, Тася некоторое время была еще жива. Она лежала с вырванными внутренностями, пыталась запихнуть их обратно и все повторяла: - Как же я маме покажусь в таком виде? Вместо праздника получилась тризна...
В 1945 году погибли еще две девушки из нашего батальона: Лида Потапова из Белозерска и Маруся Кипрова из Нижней Водлицы нашего района...

В юбилейные праздники мы, бывшие минеры Ошты, навещаем могилы своих погибших друзей, поклоняемся их праху. В Оште встречаемся с оставшимися в живых. Обычно собираемся за праздничным столом у нашей гостеприимной минерки Валентины Николаевны Малашовой-Сикомас. И радость встреч, и слезы утрат - все тут бывает.
Нет, мы не забываем вас, наши погибшие друзья, вы - всегда в нашем сердце. Вас нет, но вы совершили великий подвиг, отдав самое дорогое - жизнь - ради того, чтобы село Ошта стало еще краше, чем до войны, чтобы вновь колосились поля и цвели улыбки счастливых детей.
Нет, не было среди минеров Ошты отбросов общества. Они не посрамили своей чести и прошли по жизни с гордо поднятой головой. Печально только то, что многие из них, пройдя через все лишения и трудности на минных полях, потеряли свое здоровье и безвременно ушли из жизни.
Среди них Нина Афонина, Сеня Веселков Малкова, Вася Курицын, Клава Ушкова, Павел Репин, Зоя Селина, Михаил Климов, Валя Стафеева, Анна Фотина...Светлая им память!" - из воспоминаний К. Н. Логиновой.

Постановлением ГКО окончательное разминирование местности и сбор оставшегося трофейного вооружения возлагались на организации ОСОАВИАХИМа, которые должны были подготовить команды саперов из местного населения.
Для выполнения этого важного и необычного задания была сформирована команда в количестве 144 человек, в основном из молодежи Оштинского и Вытегорского, а также Белозерского, Кирилловского, Шольского, а позднее и Андомского районов.
Это были сельские девушки и парни (девушек - в несколько раз больше), колхозники, рабочие и служащие, бухгалтеры, счетоводы и кассиры, телефонистки, почтальоны, уборщицы... Многим из них было всего по 17-19 лет.
По-разному сложилась их жизнь после войны. По всему бывшему Союзу ССР разбросала судьба бойцов-минеров Ошты. Сегодня они живут в республике Беларусь и на Украине, в Карелии и на Урале, в Москве и Санкт-Петербурге, Мурманске и Вологде, но большинство из них продолжает трудиться по мере сил на своей родине - в Вытегорском районе.

1 сентября 1944 года. Из докладной записки Оштинского райкома ВКП(б) Уполномоченному КПК при ЦК ВКП(б) по Вологодской области-тов. Сизякову о разминировании территории района.

Работа по разминированию района началась 6 июня 1944 года, за этот период по 1 сентября обезврежено и собрано мин 10 686 штук, кроме этого, 800 мин вследствие не поддающихся обезвреживанию (заржавленность взрывателей, давность минирования) уничтожено путем взрыва на месте. Количественный состав минеров на 1 сентября 1944 года насчитывается 90 человек.
До 24 августа 1944 года работа по разминированию проходила успешно, были такие дни, когда обезвреживали и сосредотачивали в одно место до 1000 мин в день, а отдельные бойцы лично обезвредили по 500 и более мин, такие, как Котовская Тамара Александровна, Ушкова Клавдия Степановна, Шелученко Валентина, Агафонова, Попов и другие. Но с переходом на минное поле колхоза "Пионер" работа значительно осложнилась. Во-первых, потому, что поле заминировано в 1941 году, отдельные мины не только заросли большим бурьяном, но и углубились в землю, ящики сгнили, взрыватели поржавели и исключительно трудно поддаются обезвреживанию, в результате чего 28 августа произошел несчастный случай, в этот день двух товарищей взрывом мины ранило, одного убило насмерть (всего 3 человека), и 30 августа 1944 года на этом же поле одного товарища убило, в данный момент до приезда специалистов минеров-саперов всякие работы по разминированию приостановлены.
За весь период работы подорвалось на минах 10 человек, из них 5 человек погибли, в том числе 2 человека умерло от тяжелых ран и 3 товарища взорвались вместе с миной (насмерть), а 5 товарищей находятся на излечении, из числа 5 человек раненых один уже вернулся в строй.

Секретарь Оштинского Райкома ВКП(б): (Беззаботин)

ВОАНПИ. Ф. 725. Оп. 4. Д. 73. Л. 3-4.
Подлинник. Машинопись.

https://www.booksite.ru/fulltext/1us/tuz/na/3.htm

всё

https://oper-1974.livejournal.com/1455473.html

Проклятая война.

Честь и слава таким людям!!!!

Светлая память этим Людям! Такие темы несомненно нужны на ЯПе в трудное, время капитализма и геноцида собственного народа, за свободу и жизнь которого боролись наши предки.

А мины-то советские. Кто их устанавливал интересно?

Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:
Вместо свадеб — разлуки и дым!
Наши девочки платьица белые
Раздарили сестренкам своим.
Сапоги... Ну куда от них денешься?
Да зеленые крылья погон...

Вы наплюйте на сплетников, девочки!
Мы сведем с ними счеты потом.
Пусть болтают, что верить вам не во что,
Что идете войной наугад...

До свидания, девочки!

У меня дед на таком разминировании под Старой Русой в 1946 году ногу потерял. Судя по тем крохам, что он рассказывал, у них дела примерное так же обстояли. На 30 человек 1 миноискатель, остальным щупы, и дневная норма в 50 гектар.
Тоже числился поначалу инвалидом по труду, но написал письмо Жукову, и именным приказом маршала был причислен к инвалидам войны.
Прожил 82 года.