Валентина Ивановна ПАНФИЛОВА— участник Великой Отечественной войны. Награждена орденами Красной Звезды, Отечественной войны Л степени, медалями «За оборону Москвы», «За боевые заслуги». Сейчас она живет в Алма-Ате на улице, носящей имя ее отца, генерал-майора Панфилова. Работает в окружном Доме офицеров. Много сил и времени отдает патриотическому воспитанию молодежи
На фронт я пошла добровольцем со школьной скамьи после девятого класса, окончив курсы сандружинниц. С трудом уговорив мать, отправилась вместе с отцом ^ Алма-Ату, где была зачислена в .медико-санитарный батальон 316-й стрелковой дивизии. Ееформиро-ал здесь мой отец—генерал-майор Иван Васильевич Панфилов.
Уже 16 августа 1941 года мы погрузились в эшелоны и двинулись в сторону фронта. Чем ближе мы подъезжали к Москве, тем больше ощущали дыхание войны; навстречу шли эшелоны с ранеными, беженцами, эвакуированными женщинами, стариками, детьми.
Сначала мы выгрузились под Ленинградом и думали, что будем защищать город Ленина. Но резко обострилась обстановка под Москвой. Сосредоточив огромные силы, фашисты стремительно продвигались к нашей столице. 316-я стрелковая дивизия была срочно переброшена на дальние подступы к Москве. И 14 октября в районе Волоколамска мы с ходу вступили в тяжелые, кровопролитные бои.
Наш медсанбат едва успел развернуться на окраине Волоколамска в здании школы, как сразу же начали поступать раненые. И операционные, перевязочные, госпитальные палаты наполнились их стонами...
В тот день для меня все было впервые: наложила первую повязку, в первый раз смочила оперированному бойцу пересохшие губы, первый раз услышала обращенное ко мне: «Сестрица!»
Пошли вторые сутки работы во фронтовой обстановке. Раненые все прибывали, мы буквально валились с ног, но на усталость никто не жаловался, хотя почти половина были такими же девчонками, как я, да и опыта тогда у нас не было. Но работали мы четко, слаженно, выполняя все приказы.
Поступающих раненых осматривали и сортировали прямо в машинах. Тех, кому требовалась экстренная медицинская помощь, отправляли на носилках в перевязочные и операционную; остальным подбинтовывали раны, поправляли повязки, поили раненых сладким чаем (ведь октябрь 1941 года уже был с морозами). Затем машины отправлялись в полевой передвижной госпиталь или эвакогоспиталь (ППГ, ЭГ), а иногда раненых приходилось везти прямо в Москву, которая стала в эти дни прифронтовым городом-госпиталем.
И все это под непрерывным обстрелом врага. Не обращая внимания на белые флаги с красными крестами, фашисты с воздуха бомбили санитарные машины, обстреливали медсанбат и подъездные пути к нему.
Мы знали, как нелегко приходится нашим товарищам— санинструкторам, санитарам-носильщикам на передовой: найти раненого, перевязать, вытащить из-под огня в укрытие, переправить в медсанбат. Поэтому изо всех сил старались помочь им, чем могли: сами на машинах ездили на передовую. Первой получила задание вывезти раненых с поля боя медсестра Нина Павлова с санитарами Григорьевым и Нигметовым. Под ураганным огнем они собрат десятки раненых и вывезли их на машинах из-под носа фашистов.
Чтобы понадежнее укрыть медсанбат от постоянных бомбежек, врач Великанова предложила основные его силы оттянуть в глубь наших тылов в г. Истру, а в непосредственной близости к передовой оставить одну бригаду. Так и поступили, включив в эту бригаду двух врачей—Гугля и Абдукаримова, медсестер Никишину, Строкову и меня, четырех санитаров. Постоянно наготове у нас было несколько машин, замаскированных под навесом.
Особенно много раненых было с 15 по 19 ноября, когда враг предпринял второе наступление на Москву. Приказ Гитлера был «завтракать в Волоколамске, а ужинать в Москве». От поступавших раненых мы знали, что бой идет по всей линии обороны, вражеские танки рвутся к столице. Но наша дивизия стояла насмерть! Защищая сердце Родины—Москву, защищая завоевания Октября, свободу и независимость советского народа, панфиловцы, несмотря на превосходящие почти в пять раз силы врага, наносили сокрушительные удары по фашистам, сдерживали их натиск, уничтожая живую силу, технику. Тридцати самым мужественным, самым бесстрашным воинам, отличившимся в битве за Москву, было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
Накал боя достигал такой степени, что даже в помещении трудно было слышать друг друга, пахло гарью. От взрывной волны вылетали стекла в операционной, но работа не прекращалась ни на минуту: хирурги Н. В. Желваков, А. С. Гугля, Г.М.Абдукаримов, Нестеров, Ка-сымов, Великанова оперировали по нескольку суток без отдыха и сна, сестры едва держались на ногах. В ночное время операционная освещалась от движка, а то и автомобильными фарами.
Наконец наступление врага было приостановлено.
17 ноября 316-я стрелковая дивизия была преобразована в 8-ю гвардейскую и награждена орденом Красного Знамени. А18 ноября от осколка мины на командном пункте погиб генерал-майор Панфилов. Мой отец.
Прощаясь со своим командиром, бойцы дали клятву; мстить за смерть боевых товарищей, за слезы матерей, детей, за поруганные города и села, не пропустить врага к Москве. И клятву свою гвардейцы сдержали!
Хоронили отца в Москве. Из всей нашей большой семьи на похоронах была я одна. И сразу же возвратилась в свою часть, чтобы воевать до победы.
...Медсанбат я нашла в подмосковном санатории «Черные грязи» в большом красивом здании в сосновом бору. Раненых поступало много, обстановка была сложная. Из Москвы к нам на помощь приехала бригада хирургов. Работа шла день и ночь. Противник часто выбрасывал десанты. Случалось так, что везешь раненых в госпиталь, а впереди заградотряд останавливает, предупреждая, что дорога перерезана противником.
Санаторий «Черные грязи» беспрерывно бомбили, обстреливали, среди гражданского населения было тоже много раненых. Как сейчас помню, на операционном столе лежит мальчик лет пяти, ему оторвало обе ножки, ребенок стонет, зовет маму, а она уже ничего не слышит, она умирает... Вбегает молодая обезумевшая от горя женщина. К груди она прижимает трехмесячного малютку, в крохотной шейке которого застрял осколок от авиабомбы. «Спасите!—кричит она нам.—Спасите! Чем он виноват? Ведь он совсем еще крошка!» На глазах у бойцов слезы.
«За что страдают дети? Скорей бы поправиться и бить, бить этих извергов, гнать их с нашей родной земли!»—с трудом выговаривает один из них.
Получили приказ передислоцироваться. Но на машинах не хватило места для 15 тяжелораненых бойцов. С ними остались я и санитары Григорьев и Нигметов. Нас предупредили: бой идет совсем рядом. Один из раненых обратился ко мне: «Сестрица, дай-ка мне винтовку, в случае чего промаха не дам!» Другой боец, с тяжелым ранением, подозвал к себе. Взгляд беспокойный. «Сестра!—шепчет,—Уж если прорвутся фашисты, то живым не оставляйте!» Мы успокаивали бойцов, подбадривали, а самим жутко: вдруг машины не успеют вовремя вернуться?
Кажется, что время остановилось, но вот подъехали машины, мы разместили- раненых—и в путь. Везем^их-в Москву. По дорога нае обстреляли, у одной машины выбило стекла, у второй прошило кузов автоматной очередью, легко ранило санитара. На обратном пути
узнали, что наш медсанбат развернулся рядом с Крюковом и работает во всю мощь. На душе тревожно. Ведь Крюково совсем недалеко от Москвы...
А 6 декабря на рассвете началась оглушительная канонада. Временами казалось, что вся земля выворачивается наизнанку. Мы выскочили на улицу и первое, что увидели,—большая партия наших тяжелых бомбардировщиков, сопровождаемых «ястребками», летит в сторону позиций врага. Вдруг огненными кинжалами разрезают еще темное небо залпы «катюш». По шоссе подтягивается техника, идут войска.
Да ведь это же наступление! Сердце радостно бьется. Мы срываем шапки и подбрасываем их. «Ура! Мы наступаем!»
В тот памятный день станция Крюково переходила несколько раз из рук в руки, враг ожесточенно сопротивлялся. Раненых у нас много, но никто не хочет эвакуироваться. При бомбардировке меня ранило мелкими осколками в лицо и голову. Но, наложив повязку, я продолжаю работать.
Наконец, прорыв! И наши части устремились вперед, освобождая Подмосковье, Тульскую, Рязанскую области. По обочинам дорог валяется изуродованная фашистская техника, лежат трупы в мышино-серых шинелях. Навстречу нам движется колонна пленных фашистов.
Удрученно скулят, коверкая русские слова: «Мы уходить... Генераль Панфилоф... Его дивизия ошень дикая...»
Даже после смерти отец был страшен фашистам!
Я счастлива, что мне пришлось пройти с гвардейской мотострелковой Режицкой, ордена Ленина, Краснознаменной, ордена Суворова дивизией имени Героя Советского.Союза генерал-майора И. В. Панфилова по дорогам Великой Отечественной.
Ранения, контузия, фронтовые дороги остались позади. И сегодня я еще получаю множество писем со всех уголков нашей страны от тех, кому в трудную годину спасла жизнь. Для меня это самая большая награда.
пруф
yaplakal.com