О. Генри
Чёрствые булки
(Witches' Loaves)
Мисс Марта Мичем содержала небольшую пекарню на углу, -- ту самую, в которую ведут три ступеньки, и где сильно дребезжит звонок, когда вы отворяете дверь.
Мисс Марте Мичем было сорок лет, ее банковая книжка показывала сбережения в две тысячи долларов, а кроме того она обладала двумя фальшивыми зубами и отзывчивым сердцем. Повыходило замуж очень много женщин, шансы которых были гораздо ниже ее.
Два-три раза в неделю в пекарню заходил покупатель, которым она начала в последнее время интересоваться. Это был человек средних лет, в очках и с русой, аккуратно подстриженной, остроконечной бородкой.
Он говорил по-английски с ясно выраженным немецким акцентом. Платье его было поношенное, заштопанное; висело оно на нем мешковато и местами образовало складки.
Но все же он выглядел очень опрятно и отличался хорошими манерами.
Он неизменно покупал по два черствых хлебца. Свежие хлебцы стоили по пяти центов каждый. Черствые хлебцы продавались по пяти центов пара. Он никогда не спрашивал ничего другого: только черствые хлебцы.
Как-то раз мисс Мичем заметила на его пальцах красные и коричневые пятна. Она немедленно решила про себя, что он -- художник, и очень бедный. Не было никакого сомнения в том, что он живет в мансарде, где рисует картины, ест черствые булки и мечтает об очаровательных вещах, что выпекаются у мисс Мичем. Очень часто, когда мисс Марта сидела за чаем с булочками, котлетами и вареньем, она подавляла невольный вздох и думала о том, что было бы хорошо, если бы художник с изящными манерами разделял ее трапезу вместо того, чтобы есть сухой хлеб в своей отвратительной мансарде... Как уже указывалось выше, у мисс Марты было чрезвычайно отзывчивое сердце...
С целью проверить свое предположение относительно рода его занятий, она однажды принесла из своей комнаты картину, которую купила на аукционе, и поставила ее у полок, за прилавком с хлебом.
Это была венецианская сценка. Роскошный мраморный паллацио (так было написано на картине!) стоял на переднем плане земли, -- вернее, воды. Кроме дворца, можно было видеть гондолу (с дамой, проводящей пальцем след по воде), облака, небо и обильное количество светотени.
Ни единый художник не мог не обратить внимания на такую картину.
Через два дня явился покупатель.
-- Будете добры, две черствых булки.
-- У вас прекрасная картина, мадам, -- сказал он, в то время как она заворачивала булки!
-- Разве? -- воскликнула мисс Марта, в восторге от собственной хитрости: -- я так люблю искусство и... нет, еще слишком рано было сказать "художников!"
-- и картины.-- Она прибавила: -- Значит, вы находите, что это -- хорошая картина?
-- Дер балацо,-- сказал покупатель,-- нехорошо написан. Неверно сделана перспектива. Будьте здоровы, мадам! Он взял булки, поклонился и торопливо вышел. Да, он несомненно художник! Мисс Марта унесла картину обратно в свою комнату. Как мягко и внимательно светились его глаза за очками! Какой у него большой лоб! Быть способным с первого же взгляда судить о перспективе -- и питаться черствыми булками! Но художнику всегда приходится очень много страдать, пока его признают...
Как было бы хорошо для искусства и для перспективы, если бы гений подкрепился двумя тысячами долларов, пекарней и... отзывчивым сердцем! Но, мисс Марта, все это мечты!
...Теперь, являясь в пекарню, он довольно часто болтал с ней через прилавок. Казалось, он жаждет слышать бодрящие слова мисс Марты. Он продолжал покупать черствые булки и никогда не спрашивал ни сладких печений, ни пирога, ни ее очаровательных пышек. С некоторого времени он как будто похудел и упал духом. У нее болело сердце от желания прибавить чего-нибудь вкусненького к его скромной покупке, но не хватало мужества сделать это. Она не смела оскорбить его. Она много слышала о болезненном самолюбии художников.
Мисс Марта начала надевать в лавку свой шелковый синий в крапинку лиф.
В задней комнате она варила какое-то таинственное месиво из семян айвы и буры. Многие употребляют такую смесь для цвета лица.
Однажды покупатель вошел в пекарню, как обычно. Как обычно же, спросил черствые булки и положил на прилавок деньги. В то время как хозяйка потянулась за булочками, послышался звук рожка, тотчас же раздался грохот и мимо пекарни тяжело протащился пожарный обоз. Покупатель поспешил к двери посмотреть, как и всякий другой сделал бы!
В порыве вдохновения мисс Марта решила воспользоваться представившимся случаем.
За прилавком, на нижней полке, лежал фунт свежего масла, который молочник ей принес минут десять назад. Хлебным ножом она сделала глубокий надрез в каждой черствой булке, всунула туда изрядное количество масла и снова плотно прижала булки,
Когда покупатель повернулся, она уже заворачивала булки в бумагу. Когда же после необычно приятного короткого разговора покупатель ушел, она улыбнулась самой себе, но в то же время почувствовала в сердце легкий трепет. "Не был ли чересчур смел ее поступок? Не обидится ли художник? Наверное, нет! Ведь не существует на свете язык съестного! А масло не является эмблемой назойливой смелости!
В этот день все ее мысли долго были прикованы к этой теме. Она на разные лады представляла себе, как он откроет ее маленький обман. Он отложит в сторону свои кисти и палитру. Рядом будет стоять мольберт с начатой картиной, перспектива которой--выше всякой критики. Он готовится позавтракать черствой булкой и водой, он вонзает в булку нож, -- ах! Мисс Марта густо покраснела. Когда он будет есть, подумает ли он о той руке, что положила масло? Станет ли?..
В это мгновение неистово задребезжал колокольчик у входной двери. Кто-то вошел с большим шумом. Мисс Марта поспешно вышла из задней комнаты в булочную. Там было двое мужчин. Одного из них, молодого человека, с трубкой в зубах, она никогда до сих пор не видела. Другой был -- ее художник. Лицо его было багрового цвета, шляпа съехала на бок, а волосы растрепались. При виде мисс Марты он дико сжал кулаки и. грозно направил их в сторону хозяйки.
В сторону мисс Марты!
-- Dummkopf! -- оглушительно закричал он: -- Tausendofer!
Или что-то другое, в этом роде. Ругался он по-немецки.
Молодой человек старался увести его.
-- Я не уйду, -- продолжал сердито кричать немец, -- не уйду до тех пор, пока не скажу ей... Он забарабанил кулаками по прилавку мисс Марты.
-- Вы испортиль мне...-- орал он: вы испортиль мое...-- И синие глаза его метнули молнии за очками. Я хочу сказать вам... Вы -- старая, драная кошка...
Мисс Марта в изнеможении прислонилась к полкам и положила руку на свой шелковый, синий в крапинках лиф. Молодой человек схватил своего товарища за ворот.
-- Ну, идем! -- сказал он сердито: вы уже достаточно наговорили ей.
Он вытащил рассерженного художника за дверь на тротуар и затем вернулся.
-- Я думаю, мадам, что я должен объяснить вам, что тут произошло,-- сказал он. Вот, собственно говоря, из-за чего весь этот шум. Это -- Блюмбергер! Он инженер-архитектор. Я служу с ним в одной конторе. Он вот уж три месяца, как усерднейшим образом работает над планом нового здания ратуши. Был объявлен конкурс на премию. Вчера он закончил обведение чертежа тушью. Надо вам знать, что чертежник всегда сначала вычерчивает в карандаше, а потом, когда работа готова, он стирает карандаш крошками черствого хлеба. Это -- гораздо лучше резины. Блюмбергер все время покупал черствый хлеб у вас, -- вы сами знаете это, мадам... И вот теперь, благодаря вам, весь его план никуда не годится, разве еще только на то, чтобы заворачивать в нем бутерброды в дорогу...
...Мисс Марта вернулась в заднюю комнату. Там она сняла шелковый, синий в крапинку лиф и надела старую кофту из коричневой саржи, которую обычно носила. А затем она выплеснула через окно в ведро с золой смесь из семян айвы с бурой.
yaplakal.com