30 лет со дня взрыва на станции Свердловск-Сортировочный

Ровно тридцать лет назад в Свердловске прогремел чудовищной силы взрыв. Люди, проснувшиеся от ударной волны и разбившихся стекол, думали о худшем: что началась война, сбросили ядерную бомбу. И мало кто мог предположить, что источник разрушений был совсем рядом — на железной дороге, на станции, где сортировали вагоны поездов

18 фото + видео via

04:33 утра. Железнодорожный состав с взрывчаткой катится под уклон и сталкивается с товарняком, перевозившим уголь. Вагоны подпирают электрический столб, провода рвутся и падают на землю. Свет затухает, а через несколько секунд срабатывает аварийная подача тока. Взрыв.

На месте взрыва осталась воронка, которую засыпали за несколько часов. Один из путей по краю этой воронки восстановили уже днем 4 октября, по нему пустили поезда

В эпицентре осталась воронка длиной 60 метров, шириной 40 метров и глубиной восемь метров. Ударной волной выбило стекла даже в Центральном гастрономе, «Океане» и в здании Музкомедии. Колёсные пары находили в нескольких километрах от места взрыва, во дворах жилых домов. Автосцепка улетела к пруду, а весит она 95 килограммов. Серьёзно пострадали более 600 домов: некоторые из них пришлось снести. Погибли шесть человек, ещё 500 были ранены.

От взрыва стёкла выбило в окнах домов в разных районах города

В ночь на 4 октября Владимир Матюшенко, старший следователь следственного отдела управления транспортной милиции, был дома. От ударной волны его подбросило на кровати и засыпало осколками стекла. Первое, что подумал, — ядерная война. Забрался под стол и протянул руку к телефону.

— Я думал: если гудок есть, значит, не ядерный взрыв, пронесло. Гудок был, и я выдохнул, обрадовался даже. Посмотрел в окно: слева еще виднелась вспышка, а тополя рядом с домом наклонило на 45 градусов, — вспоминает Матюшенко.

Владимир Матюшенко показывает на участок путей, где столкнулись вагоны

ледователь позвонил дежурному, чтобы узнать, где рвануло, затем перевязал себе раны, схватил фотоаппарат и пошел на станцию. Весь день он снимал последствия взрыва, измерял воронку, допрашивал работников станции.

— Воронка была 40 на 60 метров, глубиной восемь метров. На дне — абсолютно ничего. Ни щепки, ни гайки, ни железки, — рассказывает Владимир Матюшенко. — Мы тогда на месте восстанавливали картину. Через стрелку проходил состав с углем. Диспетчер Татьяна Хамова должна была дать команду маневровому тепловозу подъехать к составу со взрывчаткой и цепляться за него, тормозить, пока вагоны с углем не проедут. Но она забыла.

От взрыва разрушился мост через железнодорожные пути. Сейчас он восстановлен, но, проходя по новому участку, можно увидеть конструкции старого, оставшегося с 1988 года

Хамова, как говорит следователь, из своего пункта видела не все вагоны. Она упустила момент, когда состав со взрывчаткой, оказавшись без локомотива, поехал на стрелку и плавно «притёрся» к составу с углем. Вагоны завалились на электрический столб и уронили его. Контактная сеть в 3000 вольт опустилась.

Фото сделано с уцелевшего участка моста через железнодорожные пути. Слева на снимке видно, что от этого моста осталось

— Татьяна Хамова решила, что просто случился сход вагонов, насколько серьезный — она не видела. Думала, успеют все поставить на рельсы до прихода начальства, — рассказывает Матюшенко. — В это время в конторе, которая подает напряжение, находилась Ольга Родненко. Она увидела, что автомат вырубил напряжение, и позвонила начальству. «Пиши приказ, — ответили ей. — В случае отключения автоматом напряжения разрешается однократное ручное пробное включение»

Когда Ольга Родненко поняла, что всё электричество выключилось, она, согласно инструкции, зашла в подстанцию и включила резервное напряжение

Родненко написала, затем пошла на подстанцию и включила электричество. Вернулась в свою каморку и там на мнемосхеме нажала ту самую кнопку подачи напряжения. Увидела вспышку и почувствовала удар. Она успела спрятаться за стальной щит мнемосхемы, и именно это спасло ей жизнь. После Ольгу следователи гоняли по секундомеру. Выяснилось, что с момента, когда сработала защита, и до того, как Родненко нажала кнопку, прошло 2 минуты 15 секунд.

Владимир Матюшенко показывает на кнопку, которую нажала Родненко перед взрывом

— Говорить так, конечно, плохо, но я думаю, городу тогда повезло. Во-первых, произошло все рано утром, когда людей на улице не было. Во-вторых, за два месяца до взрыва пожарный инспектор заставил начальника станции сделать обволоку хранилища дизельного топлива, — говорит Матюшенко. — Еще важно, что после взрыва в октябре стояла непривычно теплая погода. Люди не замерзли, успели до сильных холодов вставить новые окна. Ну и хорошо, что тем, кто пострадал сильнее всего, было куда переселяться — на Синих камнях, например, много новых домов строили.

От ударной волны стекла выбило во всех домах в округе

Дело расследовали два года, затем передали в суд. Обвинения, как говорит Матюшенко, предъявили только Татьяне Хамовой, которая по халатности допустила столкновение вагонов. Признавать потерпевшими начали всех подряд — даже родителей ребенка, у которого от испуга умер хомяк, а мальчик затем начал заикаться и плохо учиться.

Части поездов, куски рельс, колесные пары разлетелись на несколько километров вокруг

— Материальный ущерб возложили на Минобороны, так как взрывчатка принадлежала им. Но, с точки зрения закона, виноваты три должностных лица: начальник дороги, главинженер и начальник электроснабжения. Они написали этот приказ, которому следовала Родненко, — про однократное включение, — считает Матюшенко. — Есть такой термин — «гражданский иск в уголовном процессе». Там так написано, что, если прокурор захочет, он иски через 20–30 лет может предъявить. Но мне говорили, что дело в Челябинском областном суде не могут найти, мол, затерялось. И прошло уже столько времени, что неизвестно, в каком объеме иски теперь предъявлять. Хотя, если кто-то сильно захочет, он это сделает.

Движение поездов восстановили в тот же день. Но последствия взрыва на станции устраняли еще несколько месяцев

Помощник дежурного диспетчера отдела транспортной милиции Владимир Жулдыбин ранним утром 4 октября готовился заступить на службу. От ударной волны его двухэтажный деревянный дом, находящийся очень близко к железной дороге, развалился. Позже Владимиру дали квартиру на Синих камнях.

От некоторых зданий тогда остались одни руины

— Мы попали в самую мясорубку. Как помощник оперативного дежурного, сидел на телефоне. И за весь день не мог положить трубку. Нам все время звонили и спрашивали, что произошло. Из главка, железной дороги, прокуратуры, — вспоминает Жулдыбин. — Простые жители интересовались, как получить ордера на возмещение ущерба, как узнать, что с родственниками. Всем нужны были данные. Телефон не замолкал. У нас даже уши опухли. До утра сидели.

Облако черного дыма напугало весь город. Люди начали звонить в милицию. Весь день телефон не замолкал — все хотели знать, что произошло

У Владимира Жулдыбина был знакомый, на которого во время взрыва обвалился потолок.

— Он долго лежал в больнице. А где-то год назад мне позвонили из управления, спрашивали, помню ли я такого пострадавшего. Он, оказывается, обратился в управление за материальной помощью на лечение. До сих пор, видимо, выплачивают компенсации, — говорит Жулдыбин.

Дома, стоявшие рядом со станцией, и вовсе разрушились. Их жильцам выдавали ордера на новые квартиры на Синих камнях. Такой ордер выдали и Владимиру Жулдыбину

Василий Голощапов тогда был 13-летним мальчишкой из семьи режиссеров. Он жил в районе ЖБИ, а на Сортировке, где произошел взрыв, — его родственники. Именно фотографии Василия, сделанные после ЧП, разлетелись по всему интернету и используются во многих публикациях в СМИ и соцсетях.

Василию и его другу удалось подобраться очень близко к станции и увидеть масштабы разрушений. Теперь снимки Голощапова гуляют по интернету

— Когда все случилось, мы хотели узнать, что с родственниками, но понимали: просто так туда не добраться. Позвонили другу, и он на машине нас повез, — вспоминает Василий. — Все подъезды к Сортировке были перекрыты военной полицией. Но когда подъехали мы, случилось неожиданное: полицейский отвлекся, и мы проскочили. Прорвались.

13-летние мальчишки прятались в полуразрушенных цехах и домах, чтобы снять последствия взрыва

Первое, что поразило Василия, — отсутствие окон в домах и магазинах. Второе — то, что по улице шли окровавленные люди, в бинтах и без.

Так станция выглядит сейчас. От последствий взрыва не осталось и следа. С 1988 года на Сортировке началась новая жизнь

Сегодня, спустя 30 лет со дня мощнейшего взрыва, восстановили события в видеореконструкции и вспомнили, как все было

Я тогда ещё в садик ходил, жил далёко, на Большакова, но бадабум слышал и утром небо дымом затянуто было

Помню, мне друг прислал письмо из Еката, описал эту ситуацию.
Жуть, говорит была.
И в вагоне была не взрывчатка, а аммиачная селитра, так говорили. И то, что она взрывается не от удара, наводило на нехорошие мысли.
Это со слов друга, я не химик, я не знаю.

Из семейных воспоминаний: родственники как раз жили не далеко от станции.
Дядька утром посвятил время чтению газет в туалете, только расположился и тут взрыв, все шатается, трещит, звенят стекла. Он выбегая из туалета с криком: "Лидочка, война бежим!" "Ты бы хоть трусы натянул, вояка грозный!", - получил ответ от жены.
Но говорили, что действительно было страшно, за детей, за внуков сами то одну войну пережили....

В 1988? Полиция? Серьезно?

Я там был через 2 дня после взрыва. Что помню - стекла были выбиты каким-то странным образом - в нескольких домах выбиты, потом в нескольких почти все целые, потом опять все выбиты. Это ударная волна какими-то загогулинами двигалась.

ЗАбыла, незамеетила, потинструкциии кококо нив наватаяя, а потом эти тупые существа топят за дискриминацию. Уебища с пиздой

Я тогда сопляком был, но помню в течении 1 часа более 25 карет скорой и 30 машин пожарных проехало.

15 ноября 1983 года на территории завода "Прогресс" по вине работников хлопкового производства в атмосферу, по разным данным, попало от 50 до 60 тонн хлора. Одна из бывших работниц предприятия рассказала "Газете Кемерова", что по телевидению и радио не было никаких сообщений о катастрофе.

"В тот день я решила подмениться с напарницей, так как мой муж отдыхал, и мы хотели провести выходные вместе, – вспоминает события того дня Галина Нетребина. – Около восьми часов вечера мы гуляли по набережной в центре города и увидели, как в сторону Кировского района с мигалками и сиреной проехало несколько машин скорой помощи. Мы тогда жили в Кировском и решили сразу не возвращаться домой, а сначала узнать, что случилось. Зашли к знакомым и рассказали, что увидели. Думали, сможем узнать что-то по радио или телевизору, но ни там, ни там ничего не говорили, и даже оповещения гражданской обороны в городе не производилось. На следующий день мы все узнали от коллег и обрадовались тому, что отдыхали в тот день".

Радоваться и впрямь было чему. Как оказалось, персонал предприятия не смог вовремя подать сигнал о происшествии, и большинство сотрудников осталось на рабочих местах, ничего не подозревая, в том время как облако смертельного газа начало распространяться по территории предприятия, заполняя собой первые этажи и подвальные помещения. Вскоре те, кто находился ближе всего к месту аварии, почувствовали раздражение в дыхательных путях и начали безостановочно кашлять, а некоторые стали терять сознание прямо на рабочих местах.
Многие поняли, что произошел выброс какого-то газа, и, бросив все дела, побежали в душевые. Но хлор при взаимодействии с влажной кожей только усиливает пагубное влияние на организм, вызывая зуд и жжение в местах поражения открытых участков. Тем, кому удалось добраться до душевых, там и погибли. В числе пострадавших оказались и врачи, которым был дан зеленый свет на въезд на территорию "Прогресса". Не все врачи оказались готовы к столь серьезной аварии, и они, не успев прийти на помощь пострадавшим, сами начали испытывать признаки отравления хлором и удушье.
Кроме пожарных, работавших на ликвидации ЧП, город спасло и то, что хлор хорошо растворяется в воде, и поэтому большая часть его осела в Томи, в сторону которой дул ветер. Во время разъяснительных бесед с работниками было сказано, что если бы ветер дул в другую сторону, то в ту ночь могли погибнуть те, кто проживал в близлежащих домах с первого по третий этаж, просто задохнувшись во сне. Общая площадь заражения составила около пяти тысяч квадратных метров. Всего погибло 26 человек, а пострадало – от 250 до 300. Бытует мнение, что погибших на самом деле было больше: якобы среди них были сотрудники милиции и пожарные, однако официально об этом не сообщалось.
Больше всего досталось военным, которые охраняли периметр "Прогресса", у них были обычные универсальные противогазы, поэтому 10 минут и ожег легких. Мама говорила погибло более 250 человек в течении 1 месяца. А потом еще много.