Живые и мёртвые в небе над Бобруйском

30 июня 1941 года немецкие истребители уничтожили группу тяжёлых советских бомбардировщиков ТБ-3 в ходе воздушного сражения в небе над Бобруйском. Свидетелем этой трагедии стал писатель Константин Симонов, который впоследствии перенёс этот эпизод в свой знаменитый роман «Живые и мёртвые». Насколько достоверно описана трагедия в романе и как всё было на самом деле?

Экипажам ТБ-3 не вернувшимся с боевого задания 30.06.1941 г посвящается

20 фото via-1, via-2

Вкратце напомним, что главный герой романа политрук Синцов, прообразом которого был сам Симонов, в районе Бобруйска становится очевидцем воздушного боя. Шестёрка самолётов, вылетевших на бомбардировку переправ через Березину без прикрытия истребителями, выполняет задание, но при этом погибает почти в полном составе, а Синцов и его спутники подбирают и доставляют в госпиталь нескольких спасшихся на парашюте лётчиков.

"..Пока расторопный Люсин, разрезав перочинным ножом сапоги и комбинезон, перевязывал раненого индивидуальным пакетом, коренастый летчик, сняв шлем, вытирал пот, градом катившийся по лицу, и поводил занемевшими от ноши плечами.
— Видели? — угрюмо спросил он наконец, вытерев пот, снова надев шлем и так глубоко надвинув его, словно и сам не хотел ни на кого смотреть и не хотел, чтобы кто-нибудь видел его глаза.
— Прямо над нами… — сказал Синцов.
— Видели, как сталинских соколов, как слепых котят… — начал летчик. Голос его горько дрогнул, но он пересилил себя и, ничего не добавив, еще глубже надвинул шлем.
Синцов молчал. Он не знал, что ответить.
— Одним словом, переправу разбомбили, мост вместе с танками под воду пустили, задание выполнили, — сказал летчик. — Хоть бы один истребитель на всех дали в прикрытие!
— Ваших двух товарищей нашли, но они мертвые, — сказал Синцов.
— Мы тоже уже не живые, — сказал летчик..."
Константин Симонов "Живые и мертвые"

Обречённые на подвиг

Этот бой действительно произошёл 30 июня 1941 года. Самолёты ТБ-3 из 3-го тяжёлого бомбардировочного авиаполка (ТБАП), вылетевшие на бомбёжку переправ через Березину, были атакованы «мессершмиттами» из 8./JG 51 и понесли тяжёлые потери. Впервые эпизод был довольно профессионально описан в основанной на документах и воспоминаниях личного состава книге А. М. Сергиенко, посвящённой истории 3-го ТБАП (позднее 23-й Гв.АП ДД и 239-й Гв.БАП), вышедшей в свет в 2013 году. Правда, учитывая общий масштаб работы, автор не сильно углублялся в детали эпизода, хотя и привёл практически все известные документы и огромное количество воспоминаний, раскрывающих подробности вылета:

«Боевое донесение №5 штаба 3-го ТБАП. 1 июля 1941 года. 06:00.
Задача полка: ночными экипажами поэшелонно в течение ночи с 30 июня на 1 июля 1941 года препятствовать переправе танков противника через р. Березину в районе Бобруйска и уничтожить скопление танков и мотопехоты в лесах западнее и южнее Бобруйска.
Произведено 29 кораблевылетов. Взлёт в 16:15–21:00. Время бомбометания в период 18:20–04:00 с высоты 800–1050 метров эшелонированным порядком одиночными кораблями и парами. По целям сброшено бомб: ФАБ-250 – 128, ФАБ-50 – 50 штук.

К 06.00 возвратились с боевого задания на свой аэродром 22 корабля. Один корабль возвратился с маршрута по причине плохих метеоусловий. Из-за недостатка горючего один корабль сел вынужденно на площадке Панино, один корабль в районе Вязьмы и один корабль в районе Сычевка. Четыре корабля, вылетевшие на выполнение задания днем 30 июня, на свой аэродром не возвратились. Причины выясняются».
В вечернем донесении штаба полка уточнялась судьба четырех экипажей, не вернувшихся 30 июня:
«Из четырех кораблей, не вернувшихся с боевого задания 30 июня 1941 года, прибыл в часть заместитель командира эскадрильи старший лейтенант Пожидаев, который официально заявил следующее:
а) Корабль командира корабля Пожидаева произвел взлет с аэродрома Шайковка в 16:18. Задание выполнил. Время бомбометания 18:05–18:12. Высота бомбометания 1000 метров. В районе цели корабль был атакован истребителями противника типа Ме-109 в количестве 15 штук. Корабль сгорел. Командир корабля старший лейтенант Пожидаев выпрыгнул на парашюте, получив ранение в ногу и ожог лица. Остальной состав экипажа погиб.
б) По докладу командира корабля Пожидаева второй ведомый корабль был тоже сбит истребителями. Корабль сгорел. Четыре человека из экипажа выпрыгнули на парашютах. Последствия неизвестны. Остальной состав экипажа погиб.
в) О двух последних кораблях, не вернувшихся с боевого задания, никаких сведений нет».

На фото: Интендант 2-го ранга военный корреспондент Константин Симонов со своими коллегами, лето 1941 года

Из немецких источников следует, что перехват самолётов 3-го ТБАП осуществила группа из 8./JG 51 во главе с командиром эскадрильи обер-лейтенантом Фрицем Штенделем (Oblt. Fritz Stendel). Немецкие лётчики заявили пять сбитых ТБ-3 в промежуток времени 17:25–17:28 по берлинскому времени, причём унтер-офицер Карл Виллиус (Uffz. Karl Willius) претендовал на целых два сбитых ТБ-3:

Uffz. Karl Willius TB-3 17:25
Oblt. Gottfried Schlitzer TB-3 17:26
Uffz. Karl Willius TB-3 17:27
Oblt. Fritz Stendel TB-3 17:27
Uffz. Gerhard Wille TB-3 17:28

Не ломайте пожалуйста!

Это сообщение отредактировал KROVLJ - 5.02.2016 - 20:01

Кроме того, шестая заявка была сделана командиром II./JG 51 гауптманом Йозефом Фёзо (Hptm. Josef Fözö), который, возможно, присоединился к группе 8./JG 51 в самом конце боя и заявил об уничтожении некоего «TB-6» в 17:30. Доклады о советских потерях в целом подтверждают немецкие заявки – в воздушном бою в 18:30 были потеряны четыре ТБ-3 с заводскими №№22536, 22538, 22586 и 22628.

На фото: «Мессершмитт» Bf 109F-2 командира II./JG 51 гауптмана Йозефа Фёзо. Вскоре после описываемых событий, 11 июля, Фёзо разбил его в аварии, а сам был ранен и вернулся в строй только в мае 1942 года (художник Александр Казаков)

Самолёты заместителя комэска старшего лейтенанта Тихона Ивановича Пожидаева и командиров кораблей лейтенантов Александра Федоровича Тырина и Арсена Галустовича Хачатурова были сбиты, частично экипажам удалось спастись с парашютами. Командиру эскадрильи капитану Георгию Васильевичу Прыгунову удалось довести подбитый самолёт до территории, ещё занятой Красной армией, и произвести вынужденную посадку. Самолёт полностью сгорел, но весь экипаж уцелел. Кроме того, из наградных документов известно, что самолёт заместителя командира эскадрильи капитана Ивана Петровича Красиева в воздушном бою получил не менее 60–65 пулемётных и пушечных попаданий, но экипажу удалось привести самолёт на аэродром.

Как уже отмечено выше, согласно докладам уцелевших лётчиков, в районе цели группа ТБ-3 подверглась атаке 15 Ме-109, один из которых стрелкам экипажа Прыгунова удалось сбить. Немцы подтверждают, что 30 июня от огня противника безвозвратно потерян Bf 109F-1 W.Nr.5739 из состава 8./JG 51, но подробностей потери, к сожалению, нет.

Фото: «Мессершмитт» Bf 109F-2 из состава III./JG 51, Белоруссия, лето 1941 года (художник Александр Казаков)

В книге Сергиенко по истории 3-го ТБАП приведены рассказы нескольких участников вылета, в том числе и рассказ второго пилота из экипажа лейтенанта Тырина сержанта Андрея Семеновича Кореня, который отражает множество деталей и является наиболее подробным:

«Где-то около 12 часов дня, нас вызвали к командиру полка. Там уже было пять экипажей. Нам представили лейтенанта Тырина как командира корабля и приказали готовиться к боевому вылету на город Бобруйск бомбить переправы и мост на реке Березина. Все эти шесть экипажей должны были вылетать немедленно, так как был прорван фронт в районе Бобруйска и наши части буквально теснили немецкие войска. Нам было приказано ценой своей жизни разбомбить переправы и мост. Командиры экипажей: Пожидаев, Тырин, Красиев, Глаголев, Прыгунов, Куракин. Наш экипаж стал совершенно новым. Фролова, штурмана, не было, борттехник новый, стрелки все незнакомые. В общем, экипаж формировался на скорую руку. Однако выполнить боевое задание все были готовы и тщательно готовились к этому вылету.
В четыре часа дня мы были над целью, до нее летели почти в сплошной облачности, а тут отличная солнечная погода. Обещанные нам истребители нас не встретили, и мы шли, надеясь только на собственную оборону. Не долетая до цели, мы увидели разрывы зенитных снарядов, притом на разных высотах. Зенитки били и вокруг нашей цели. Нужно было идти через зенитный огонь. Снаряды при взрыве ослепляли глаза, и лицом ощущался теплый воздух. Но ни одного нашего самолета не сбили, даже не повредили. Мы преодолели этот заградительный огонь, возможно потому, что шли на переменных скоростях от 200 до 120 километров в час.
И вот мы вышли на цель. По команде капитана Прыгунова мы рассредоточились и стали попарно заходить на цель. Накрывали бомбами в 500 и 250 килограммов. Первой на цель зашла пара капитана Прыгунова, сбросила бомбы и стала заходить на второй круг. В это время зенитный огонь сразу прекратился, и мы заметили, как на первую пару напали истребители Ме-109. Самолет Прыгунова вспыхнул, начал гореть, но они все бомбы сбросили на цель и сами выпрыгнули на парашютах. Все остальные пары проделали то же самое. Последним летел самолет старшего лейтенанта Глаголева. Ему каким-то чудом удалось уйти, но до места он не долетел, был подбит и сел где-то на вынужденную».
Наша машина загорелась на втором заходе, уже при отходе от цели. Командир экипажа приказал прыгать. Все, кто мог, выпрыгнули. Только штурман не выпрыгнул – у него не оказалось парашюта. Его парашют находился в кабине радиста, он там его оставил раньше, а при бомбежке и обстреле, видимо, совсем забыл об этом…»

Далее Корень подробно рассказывает о том, как после приземления он встретил командира корабля Тырина, лётчиков Новикова и Максимова:

«Этой четверкой мы стали пробираться по лесу к дороге Бобруйск – Могилев. На лесной дорожке мы повстречали полуторку. В ее кузове было два милиционера, а в кабине находились солдат-водитель и старший лейтенант, корреспондент газеты «Красноармейская правда» Константин Симонов. Он подобрал нас и через сутки доставил на станцию Лупалово, это Могилев. Здесь нам была оказана медицинская помощь. Затем нас санитарным поездом отправили в город Орел, где находился эвакуационный госпиталь».

Фото: Кадр из фильма "Живые и мертвые"

Это сообщение отредактировал KROVLJ - 5.02.2016 - 20:33

Конечно, как и в любых воспоминаниях, в рассказе Кореня есть неточности. К примеру, командиров экипажей он запомнил не всех, так как не упомянут погибший в этом вылете лейтенант А. Г. Хачатуров, а вместо него упомянуты Глаголев и Куракин, причём о старшем лейтенанте Глаголеве упомянуто дважды. Судя по тому, что вся шестёрка капитана Пожидаева была из 3-й эскадрильи, именно экипаж М. В. Глаголева был шестым, участвовавшим в этом вылете – Глаголев был из 3-й эскадрильи, в отличие от старшего лейтенанта Н. С. Куракина, который числился в 1-й эскадрилье. К сожалению, Михаил Васильевич Глаголев погиб в катастрофе в ночь на 6 июля 1941 года и не смог оставить воспоминаний.

На фото: Лётчики 3-го ТБАП: ведущий группы в вылете 30 июня командир 3-й эскадрильи Георгий Васильевич Прыгунов, второй пилот Андрей Семенович Корень, заместитель командира 3-й эскадрильи Иван Петрович Красиев (фото разных лет)


Из командиров экипажей войну пережил только И. П. Красиев. Опросить его у Сергеева получилось только в 1988 году. Иван Петрович рассказал то, что помнил о том вылете, но, конечно, за давностью лет рассказ получился не очень подробный:

«В последних числах июня была телеграмма на имя командира полка – все ВВС Западного фронта бросить на Бобруйск. Днем полетели я, Прыгунов, Пожидаев. Мы возмущались, почему днем. Нам обещали прикрытие. А надо было бомбить переправу на Березине. Мы полетели. Небо ясное, безоблачное, ни одного облачка. Видимость великолепная – когда напали истребители, видно было улыбающиеся физиономии фрицев. Я уже видел переправу, видел, как экипаж Жоры Прыгунова бомбил. В это время нас и начали атаковать. Левый мотор нашего самолета был подбит, самолет потерял скорость. Я его посадил на берегу Березины. Нас подобрали танкисты. Весь наш экипаж вернулся в полк. Пожидаев был тоже сбит».

Фото: Лётчики 3-го ТБАП: ведущий группы в вылете 30 июня командир 3-й эскадрильи Георгий Васильевич Прыгунов, второй пилот Андрей Семенович Корень, заместитель командира 3-й эскадрильи Иван Петрович Красиев (фото разных лет)

Это сообщение отредактировал KROVLJ - 5.02.2016 - 20:38

В чём ошибался Константин Симонов

Все приведённые рассказы, как и свидетельство Симонова, дают нам живое представление о подробностях вылета группы 3-го ТБАП. К сожалению, благодаря популярности романа «Живые и мёртвые» в представлении нескольких поколений советских людей гибель тихоходных гигантов ТБ-3, действующих без прикрытия, стала типичной картиной первого периода войны, что совершенно не соответствует действительности. Примечательно, что сам Симонов, вспоминая этот эпизод уже в ходе работ над другой своей книгой «Разные дни войны. Дневник писателя», критически анализировал свои эмоциональные впечатления, но, тем не менее, продолжал утверждать, что видел, как немцы сбили в одном бою группу из шести ТБ-3, после чего участвовал в спасении двух лётчиков из этой группы:

«…Через два километра нам попалась машина, стоявшая на дороге из-за того, что у нее кончился бензин. Мы перелили им часть своего бензина, чтобы они могли доехать до какой-то деревни поблизости, куда им приказано было ехать. А они перегрузили к нам в кузов двух летчиков с одного из сбитых ТБ-3.
Один из летчиков был капитан с орденом Красного Знамени за финскую войну. Он не был ранен, но при падении разбился так, что еле двигался. Другой был старший лейтенант с раздробленной, кое-как перевязанной ногой. Мы забрали их, чтобы отвезти в Могилев. Когда сажали их в машину, капитан сказал мне, что этот старший лейтенант – известный летчик, специалист по слепым полетам. Кажется, его фамилия была Ищенко. Мы подняли его на руки, положили в машину и поехали».

Затем Симонов рассказывает о том, как один за другим были сбиты ещё два одиночных ТБ-3, четверо лётчиков с которых в итоге тоже оказались в его машине:

«Один из них был ранен, другой сильно обожжен. Мы вернулись вместе с ними к третьему, оставшемуся у деревни. Туда же за это время пришел и четвертый. Пятого отнесло куда-то в лес, и его продолжали искать. Куда отнесло на парашюте немца, никто толком не видел…
Мы не стали ждать, пока найдут пятого летчика, – на это могло уйти несколько часов, а у меня оставались на дороге раненые. Я забрал с собой этих четырех летчиков, из которых двое тоже были легко ранены, а третий обожжен, посадил их в кузов и поехал обратно…»

Назвав фамилию «лётчика ТБ-3 с раздробленными ногами», Симонов позволил нам окончательно понять, что же он видел в тот тяжелый день. Интересно, что он и сам практически разобрался в этом эпизоде, не хватило самой малости. Дело в том, что упомянутый «капитан с орденом Красного Знамени за финскую» вовсе не комэск 3-го ТБАП Прыгунов, как можно было бы предположить, а адъютант 4-й эскадрильи 212-го ДБАП капитан Андрей Иванович Квасов! Лётчик с раздробленной ногой – заместитель командира 4-й эскадрильи 212-го ДБАП лейтенант Николай Александрович Ищенко. Симонов после войны лично встретился с Квасовым после того, как тот прислал ему письмо после просмотра фильма «Живые и мёртвые», но, даже разговаривая с человеком, непосредственно участвовавшим в том эпизоде, всё равно полного понимания картины не получил и продолжал считать Квасова одним из членов экипажей ТБ-3.

Фото: В целом «старичок» ТБ-3 был машиной довольно крепкой — этот самолёт вернулся на аэродром после попадания крупнокалиберного зенитного снаряда в район кабины радиста и последовавшего за этим пожара на борту

Константин Симонов о письме Андрея Ивановича Квасова:

"Вот что написал мне Квасов в своем письме после того, как увидел фильм "Живые и мертвые", напомнивший ему через много лет о событиях 30 июня 1941 года под Бобруйском:
"Наш 212-й отдельный дальний бомбардировочный авиационный полк, которым командовал тогда полковник, а ныне главный маршал авиации товарищ Голованов А. Е., получил боевой приказ: разрушить наведенные фашистами переправы через реку Березину, по которым они должны были переправлять свои наступающие танковые части с западного на восточный берег. 30 июня 1941 года в 17 часов 04 минуты мы на высоте 800 метров звеньями без прикрытия наших истребителей появились над переправами у г. Бобруйска и обрушили бомбовый груз на скопление фашистских танков у переправ. Небо было ясное. Я успел посмотреть на результаты своего бомбардирования. Отчетливо были видны сильные взрывы на самой переправе и в местах скопления вражеской техники. Наш самолет, пилотируемый лейтенантом Ищенко Николаем, был ведомым в звене командира эскадрильи лейтенанта Вдовина Виктора. Вдруг от взрывной волны наш самолет сильно бросило влево, в моей штурманской кабине повыскакивали все стекла, стрелок-радист, младший сержант Кузьмин, крикнул по самолетному переговорному устройству: "Самолет командира эскадрильи взорвался от прямого попадания зенитного снаряда.
Наш самолет был подожжен фашистским истребителем Ме-109. Стрелок-радист был убит в воздухе. Левая и правая плоскости были в пламени. Меня сильно придавило к сиденью. С большим трудом я повернул голову вправо и назад. Самолет пикировал и был неуправляем. В кабине командира экипажа не было. Как потом оказалось, его выбросило. Все это происходило в какие-то доли секунды. Я потянул на себя ручку нижнего люка и провалился вниз, под самолет. Неподалеку от земли я повис на парашюте. Мимо меня проносились трассы фашистских истребителей. Правая пола кожаного пальто у меня была пробита в трех местах - они расстреливали в воздухе тех, кто чудом остался жив. Я упал с парашютом на болото около мелиоративной канавы. Невдалеке от меня закричал мой командир Ищенко. Он лежал, был ранен. Место, где мы приземлились, простреливалось автоматными выстрелами. Я взял Ищенко на спину, и мы поползла с ним по мелиоративной канаве. Долго ползти мы не могли у меня в левом боку было поломано ребро и шла изо рта кровь. Невдалеке от сарая, в который мы ползли, нас заметили два мальчика. Они принесли свернутый купол моего парашюта и помогли мне завернуть раненую ногу Ищенко. Ему было очень мучительно, так как в рану попали волосы от унтов".

После этого Андрей Иванович Квасов рассказал в своем письме о том, как мы с Котовым погрузили его и Ищенко в свою машину, повезли в Могилев и как по дороге туда собрали этих четырех или пятерых летчиков с других сбитых самолетов:
" Наконец мы добрались до места падения самолета, но подъехать к этому месту вплотную было невозможно.
Самолет упал посреди деревни с полной боевой нагрузкой и с полными баками горючего. Деревня горела, а бомбы и патроны продолжали рваться. Когда мы подошли поближе, то нам даже пришлось лечь, потому что при одном из взрывов над головой просвистели осколки.
Несколько растерянных милиционеров бродили кругом по высоким хлебам в поисках спустившихся на парашютах летчиков. Я вышел из машины и тоже пошел искать летчиков. Вскоре мы встретили одного из них. Он сбросил с себя обгоревший комбинезон и шел только в бриджах и фуфайке. Он показался мне довольно спокойным. Встретив нас, он, морщась, выковырял через дыру в фуфайке пулю, засевшую в мякоти ниже плеча.
Он остался там, у деревни, а милиционеры, водитель и я, разойдясь цепочкой, пошли дальше по полю. Рожь стояла почти в человеческий рост. Долго шли, пока наконец я не увидел двух человек, двигавшихся мне навстречу. Мы все шли на розыск с оружием в руках, потому что сбросились не только наши летчики, но и немец. Но, когда я увидел двоих вместе, я понял, что это наши, и начал им махать рукой. Они сначала стояли, а потом пошли мне навстречу с пистолетами в руках.
Еще не предвидя того, что произойдет потом, но понимая, что эти двое не могут быть немцами, я спрятал наган в кобуру. Летчики подходили ко мне все ближе и, когда подошли шагов на пять-шесть, направили на меня пистолеты.- Кто? Ты кто? Я сказал:
- Свои!
- Свои или не свои! - крикнул один из летчиков. - Я не знаю, свои или не свои! Я ничего не знаю!
Я повторил, что тут все свои, и добавил:
- Видишь, у меня даже наган в кобуре.
Это его убедило, и он, все еще продолжая держать перед моим носом пистолет, сказал уже спокойнее:
- Где мы? На нашей территории?
Я сказал, что на нашей. Подошли милиционеры, и летчики окончательно успокоились. Один из них был ранен, другой сильно обожжен. Мы вернулись вместе с ними к третьему, оставшемуся у деревни. Туда же за это время пришел и четвертый. Пятого отнесло куда-то в лес, и его продолжали искать. Куда отнесло на парашюте немца, никто толком не видел.
Летчики матерно ругались, что их послали на бомбежку без сопровождения, рассказывали о том, как их подожгли, и радовались, что все-таки сбили хоть одного "мессершмитта". Но меня, видевшего только что всю картину гибели восьми бомбардировщиков, этот один сбитый "мессер" не мог утешить. Слишком дорогая цена."

Это сообщение отредактировал KROVLJ - 5.02.2016 - 20:50

Мемуары Николая Григорьевича Богданова, еще одного участника авианалета на немецкие переправы через Березину.

". Когда наше звено, ведомое Иваном Белокобыльским, находилось почти у цели, мы увидели страшную картину. Впереди нас, над самой целью, произошел колоссальной силы взрыв, на мгновение ослепивший нас. Там в это время находилось звено комэска-4 старшего лейтенанта Виктора Вдовина. Когда мы вновь стали различать окружающее, то увидели на месте ведущего самолета огненный шар, все увеличивавшийся в размерах. Два других ведомых самолета были отброшены взрывной волной и беспорядочно падали далеко друг от друга. Самолет Вдовина вместе с клубами огня как бы растворился в воздухе.
Штурман из экипажа Ищенко капитан Андрей Квасов рассказал, что за секунды до бомбометания снаряд угодил в открытые бомболюки самолета Вдовина.
Едва мы успели сбросить бомбы, как зенитная артиллерия поразила самолет Ивана Белокобыльского. Машина задымила, загорелась и с правым разворотом пошла вниз, в это время откуда-то сверху ее атаковала пара "мессершмиттов". Бомбардировщик на миг словно остановился, повис на горящих крыльях, а затем, задрожав, сорвался в штопор. Как ни старались мы отыскать в затянутом дымами воздушном пространстве купола парашютов наших товарищей, так и не увидели их. Сердце сжалось от боли...

Экипаж Ивана Белокобыльского погиб смертью храбрых. В этот день не вернулись самолеты комэска-1 майора Починка, старшего лейтенанта Яницкого, лейтенантов Ищенко, Чумаченко, Антонова, Клебанова, Осипова, Ковальчука.Не вернулся и второй самолет нашего звена под командованием лейтенанта Ковшикова, его сбили истребители противника, неожиданно атаковавшие нас на пути к аэродрому. Только мы на израненной осколками зенитных снарядов и огнем пулеметов вражеских истребителей машине едва дотянули до аэродрома. Одиннадцать самолетов в день - большая потеря для одного полка."

Итак подведём итоги воспользовавшись оперативными сводками 212-го ДБАП, восстановим полную картину событий. Начиная с 15:25 самолёты ДБ-3Ф полка звеньями и шестёрками через короткие промежутки времени атаковали скопления войск и переправы в районе Бобруйска. Если первая шестёрка 3-й эскадрильи отработала без потерь, то последующие группы подверглись атакам многочисленных истребителей противника. В 15:45–15:50 17 ДБ-3Ф тремя группами вышли на цели, но практически сразу были атакованы и понесли тяжёлые потери. Шестёрка 1-й эскадрильи потеряла экипаж комэска майора Починка, а ещё один подбитый самолёт сел на вынужденную в Могилёве. Сборную пятёрку, которую вёл командир полка подполковник Голованов, немецкие истребители вообще не допустили до Бобруйска – сбили два самолёта и заставили отвернуть, не выполнив задание.
Наибольшие потери понесла шестёрка 4-й эскадрильи, из которой были сбиты три самолёта, включая комэска капитана Вдовина и замкомэска лейтенанта Ищенко. Произошло это примерно за час до эпизода с группой 3-го ТБАП, что подтверждается словами Симонова о том, что Ищенко и Квасова ему перегрузили из другой машины. Таким образом, «два лётчика со сбитых ТБ-3» на самом деле являлись членами экипажа ДБ-3Ф, оказавшимися примерно в том же месте и в то же время. Это не сильно исказило эпизод, описанный в романе, так как самолёты 212-го ДБАП понесли тяжеёлые потери всего за какой-то час до боя между группой 3-го ТБАП и немецкими истребителями, увиденного Симоновым около 17:30.

Фото: По роману «Живые и мёртвые» был снят не менее прекрасный одноимённый фильм. Владимир Горелов в роли лётчика-майора со сбитого ТБ-3 и Кирилл Лавров в роли старшего политрука Синцова

После ранения Николай Александрович Ищенко вернулся в строй и выполнил ещё более 130 боевых вылетов на Пе-8 и был удостоен звания Героя Советского Союза. К сожалению, вскоре после войны, 12 сентября 1945 года, он погиб в авиакатастрофе на бомбардировщике Пе-8.

Что касается личного состава 3-го ТБАП, то приходится признать, что составить полный список членов экипажей, участвовавших в вылете 30 июня, видимо, уже не получится. Отрадно хотя бы то, что почти сразу же после этого многие из них были представлены к наградам. Авиаторы 3-го ТБАП, погибшие 30 июня 1941 года:

1.начальник связи эскадрильи ст. лейтенант Пётр Петрович Гаврюк
2. воздушный стрелок-радист ст. сержант Иван Александрович Бойков
3. воздушный стрелок старшина Михаил Фёдорович Винокуров
4. воздушный стрелок старшина Иван Ефимович Шумов
5. бортмеханик мл. воентехник Борис Львович Малкин
6. командир корабля лейтенант Арсен Галустович Хачатуров
7. штурман отряда лейтенант Николай Фёдорович Платонов
8. воздушный стрелок-радист мл. сержант Сурен Габрилович Саркисян
9. воздушный стрелок мл. сержант Григорий Лазаревич Оверин
10. бортмеханик мл. воентехник Семён Никитович Антошин
11. бортмеханик мл. воентехник Александр Иванович Черепанин
12. воздушный стрелок-радист ефрейтор Иван Васильевич Кулешов
13. бортмеханик воентехник 2-го ранга Николай Васильевич Стариков

Фото: ТБ-3 (серийный № 22620, хвостовой «белая 1») командира 1-й эскадрильи 3-го ТБАП капитана Н. И. Стребулаева (художник Александр Казаков)

Самолёты 3-го тяжелобомбардировочного полка

Устаревшие бомбардировщики ТБ-3 в дальнейшем практически всегда применялись ночью – к примеру, за всю историю 3-го ТБАП боевых вылетов днём было выполнено всего девять, включая шесть собственно 30 июня. В отличие от многих дальнебомбардировочных полков, тяжелобомбардировочные полки на ТБ-3 не теряли боеспособности и в самые трагические дни 1941 года. Четырёхмоторные «старички» работали как в качестве ночных бомбардировщиков, так и в роли транспортных самолётов, участвуя в выброске воздушных десантов, снабжении войск горючим, перевозке грузов в блокадный Ленинград, чем внесли огромный вклад в приближение победы.

Большая часть ТБ-3 3-го ТБАП была относительно поздних модификаций с моторами М-34р и кормовыми стрелковыми установками. Судя по всему, в полку была «цветовая» система хвостовых номеров, и каждый цвет относился к определённой эскадрилье. Благодаря двум разбитым 28 июня 1941 года на полевом аэродроме Лубнище (Княжицы) северо-западнее Могилёва ТБ-3 удалось восстановить внешний вид самолётов полка.

В тот день они перебрасывали бензин с аэродрома Шайковка, и часть экипажей садилась уже в темноте. В результате ТБ-3 №22592 из 3-й эскадрильи, который пилотировал старший лейтенант М. В. Глаголев, на пробеге врезался в стоящий ТБ-3 №22620 командира 1-й эскадрильи капитана Н. И. Стребулаева. Оба самолёта были списаны на запчасти, но, естественно, разобрать их не успели. Лубнище находится на дороге Минск – Могилёв, и неудивительно, что самолёты неоднократно фотографировались проходящими мимо немецкими солдатами…

Фото: ТБ-3 (хвостовой «красная 4»), сбитый летом 1941 года. Судя по расположению и размерам номера, самолёт принадлежал 3-му ТБАП (художник Александр Казаков)

Наградные листы на лётчиков совершивших авианалет на переправы 30.06.1941

Здесь ошибка. Авианалет на переправы был 30.06.1941

...

Среди фамилий погибших упоминается и некий Клебанов?!
Оказывается, он не погиб в тот день.

Вот информация с сайта

«В Бобруйский районный историко-краеведческий музей, расположенный в д.Сычково, обратился архивный исследователь из Москвы Г.Р.Рамазашвили с просьбой сообщить сведения об обстоятельствах гибели нескольких экипажей 212-го отдельного дальнебомбардировочного полка, сбитых 30-го июня 1941 года в районе Бобруйска и захороненных в братской могиле на территории пос. Ленина.
Эти сведения ему необходимы для написания книги о подвиге летчиков, а также об авиационной карьере своего двоюродного деда Самуила Яковлевича Клебанова, принимавшего участие в боях 30 июня 1941 года.»

Знаете, а ведь о Клебанове есть упоминание в Википедии

Сообщается, что он ни много ни мало – прототип Сани Григорьева из «Двух капитанов» Каверина. Вот какие люди в тот день 30 июня 41-го года, участвовали в том, поистине смертельном, авианалете.

Спасибо, уважаемый KROVLJ!
Как всегда отличная тема!
Ну и в качестве исторической справки о самолёте:
На гражданской модификации ТБ-3, которая имела обозначение АНТ-6-4М-34Р, 21 мая 1937 года советскими лётчиками и исследователями был покорён Северный Полюс, и создана первая в мире советская полярная научно-исследовательская дрейфующая станция "СП-1" (Северный полюс-один).

Это сообщение отредактировал Lelik72RUS - 5.02.2016 - 20:32

Отличная тема-расследование! Пересмотрю сегодня с сыновьями "Живые и Мёртвые" с нового ракурса. Спасибо.

Это сообщение отредактировал BOBAPIL - 5.02.2016 - 20:44

Надо просто понимать, что когда выходил фильм - уже твердо были необходимо было с партийной линии показать что:

1. Сталин понятия не имел, что война начнется. Сталин был дурак.

2. Наших гнали на убой глупо и бездарно, погибали задарма.

3. Лучших из командования репрессировали - и только те, кого выпустили из лагерей и дрались нормально, а от остальных толку не было.

Не понятное дело, что как приказано - так и написано.
Учитывая, что член союза писателей имел право на прислугу и машину с дачей.

Лично мне "Живые и мертвые" кажется такой же пропагандистской с закладками вещицей, как и многое подобное.

И да - журналисты и писатели - это такая публика, которой похер на правду и реальность.
Я так вижу - и хоть вы тут все увазюкайтесь.

Ну и немудрено, что сын Симонова вырос таким антисоветчиком, как и сын Германа. Циничная публика, которая совершенно не ценила ей даруемого.

И да - уже в советское время пошло это паскудство - геббельсовские перепевы.
Сейчас просто усилилось.

Автор как всегда на высоте!
Когда перечитываю начало "Живых и мертвых", очень живо представляю растеряность людей, иногда панику. Но если бы паниковала хотя бы половина, то нас бы раздавили. В книге чувствуется именно растерянность людей, не доехавших до своих частей, но в них такая сила, которая через полгода остановила и отбросила врага в 500 метрах от моего нынешнего дома.
однажды сел в машину и поехал в Белоруссию, под Могилев, поездил по тем местам, которые описаны в романе. Еще живее представилось происходившее. Вот тут ночью бойцы лежали у дороги, пережидая бесконечные немецкие колонны. Вот окраина Могилева и Буйничское поле, где Серпилин (вернее,его прототип Кутепов, кажется) дрался во главе дивизии.
эхх...