Прошу прощения у креаторов, но попробовать нужно всё. Представляю пробу пера. (Основано на реальных событиях).
Манюня
Однажды прибилась к нам не до конца одичавшая кошка из развалин. Неизвестно, сколько она прожила вдали от человека, но пришла она по забору, запрыгнула на подоконник снаружи и заглянула в окно. Я попытался её позвать: кис-кис-кис, кошка вздрогнула и убежала. Вечером я оставил на подоконнике немного сосисочного фарша из сухпая, наутро его не было, причём место было вылизано - стало понятно – кошечка голодает. Утром, уходя на службу, я оставил ещё сосисочного фарша на подоконнике изнутри – он был также съеден, а место вылизано – контакт налаживается, понял я. Выпрошенные на продскладе рыбные консервы я стал выкладывать в спизженную из столовой тарелку, сначала на окне, потом на кровати, а потом, через несколько дней, на полу, возле своей кровати. Соседей по «квартире» – двух прапорщиков попросил кошку не выгонять, да они и сами знали, как надоели вечно шуршащие чем-нибудь и бегающие по ночам по постели мыши.
Через неделю прикорма кошка стала в нашем присутствии спокойно заходить через окно внутрь и сидеть на подоконнике, наблюдая за происходящим. Я стал её звать Манюня, здороваться с нею, если в момент моего прихода она была в "квартире" (жили мы в восстановленной комнате глинобитного дома).
Однажды утром, когда начался обстрел полка минами, (а наше жильё находилось в районе первых, пристрелочных падений мин и «эрэсов»), Манюня, забежав через окно вовнутрь «квартиры», запрыгнула ко мне на кровать, после чего, вопросительно взглянув мне в лицо, тихо мяукнула. Я, сидящий на кровати и почти проснувшийся от звука первых взрывов, медленно протянул руку к ней и погладил её – она не отстранилась и даже стала тереться о мою ладонь. Доверие кошки было завоёвано, и она стала жить у нас.
В течение двух недель Манюня выловила всех мышей в нашей "квартире", причём, съедать мышей начинала после утренней демонстрации мышиных тел и моего благодарственного поглаживания её головы – мол, спасибо, «Манюня, умничка».
Спала Манюня исключительно со мной, уткнувшись носом в подмышку, соседи-прапорщики, почему-то, не любили, когда она запрыгивала к ним на кровать и ложилась «под бочок» и прогоняли её. Обычно, в пять часов утра Манюня, как сержант-старослужащий, устраивала мне "подъём", покусывая укрытые пальцы ног, поскольку после моего подъёма следовала следующая процедура – я, после принятия ночного улова, выкладывал рыбные консервы из банки в её миску и она завтракала, вначале ночным уловом, потом консервированным угощением.
За почти год, что Манюня прожила у нас, она успела принести котят, причём рожала в «квартире», на отгороженной занавеской широкой полке над кроватью одного из прапорщиков, куда я, видя метания беременной Манюни по «квартире», заблаговременно положил старые «хебешные» брюки и куртку.
Котят родилось четверо – трое рыжих, а один чёрный, хотя в округе чёрных котов мною не наблюдалось. Мамой она была заботливой и, чтобы ей лишний раз не бегать поесть и попить, миски с кормом и водой я поднял ей на полку, так что сбега́ть от котят ей приходилось нечасто.
Вскоре, когда полк стали выводит из ущелья, Манюня с котятами пропала – один из прапорщиков съехал со своим складом, а пока мы, оставшиеся, находились на службе, она, что-то предчувствуя, куда-то перенесла своё семейство.
Появилась она в самый последний день, когда я, сдав кровать и постельные принадлежности, упаковал личные вещи и приготовился уезжать из кишлака на новое место расположения полка. Вошла Манюня, как всегда, через окно и тихим "мя-а-а" обозначила своё присутствие.
Забирать её одну я не стал – котята могли бы не выжить. Сбегав на ПХД (пункт хозяйственного довольствия), где я «столовался», я принёс рыбных консервов, открыл все банки и поставил на полу в комнате.
Пока она ела, я посидел перед дорогой на самодельной скамейке и, глядя на неё, выкурил за несколько затяжек сигарету. Потом поднялся и, с баулом на плече, вышел из "квартиры", прикрыв на проволоку дверь. Поскольку прапорщики-соседи съехали раньше меня, для кошки оставленного открытым окна было достаточно, а четырёх банок консервов должно было хватить дня на три. Большего я для Манюни сделать не мог, поскольку не знал, как и где мне самому доведётся жить на новом месте расположения полка, а для Манюни отрыв её от детей был бы сильным ударом – она бы точно ушла из нового места на поиски своих котят.
Да, это всё происходило летом 1988 года, когда шёл вывод советских войск из Афганистана.
Это сообщение отредактировал shavkat66 - 2.10.2016 - 18:02
yaplakal.com