487
Двенадцать часов дня. Жара. Тихий спальный район. Я подъезжаю к своему двору, нажимаю на кнопку ключа, чтобы открылся шлагбаум. Железные ворота медленно, со скрипом едут вбок. За воротами по дороге бредет одышливая женщина, толкает перед собой за ручку трехколесный велосипед с мелким пацаном в панамке.
Тихо. Душно. Печет солнце. Под кустами сирени окопалась кошка, вырыв спасительную нору. Возле соседнего дома молодой папа качает коляску, уткнувшись в смартфон. Скрипит шлагбаум.
И тут тишину и спокойствие полудня нарушает пронзительный сигнал. Это сзади ко мне подлетает на приличной скорости «Хундай», и водитель остервенело принимается жать на клаксон. Бииип! Бибиииип! Бибииииип!
Очевидно, по замыслу сигналящего я должна поджать колеса и перепрыгнуть через шлагбаум, потом раскатать по горячему асфальту бабу с пацаненком, а трехколесный велосипед мимоходом обоссать и сжечь. Потому что других способов проехать во двор у меня нет.
Каких-нибудь три года назад я в тревоге начинала прикидывать, что у водителя, должно быть, рожает жена. Или ребенок позвонил ему, рыдая и крича: папочка, я случайно перерезал все вены и не знаю, как остановить кровь! Или соседи снизу вызвали его с работы: вы забыли закрыть кран в ванной, у нас обрушился потолок, а Петр Ильич уже захлебнулся!
Сейчас я смотрю в зеркало и вижу надпись с завитушками (с завитушками, Карл!) по правому боку «Хундая»: «Сталин не ушел в прошлое - он растворился в будущем». И понимаю, что не нужно множить сущности без необходимости. Это просто мудак.
Однако и у мудаков, к сожалению, рожают жены, болеют дети и плачут залитые соседи. Поэтому я выбираюсь из машины и иду к красавцу, собираясь узнать, с какой целью он мне сигналит. Щас, думаю, как выскочит мне навстречу бледный и перепуганный папаша отпрыска-идиота. Или восточный князь, пылкий и горячий, жестикулирующий всеми руками: вах, женщина! Пусти миня первым во двор, аллахом прошу! Очень уж жена мучается!
В конце концов, машину он мог взять у соседа.
Однако из «Хундая» вообще никто не выбирается. Просто открывается окно, и юноша лет тридцати с круглым личиком и кудрявой челочкой устремляет на меня недовольный взгляд.
- Здравствуйте, - говорю я. - Вы мне зачем сигналите? У вас что-то случилось?
Юноша дерзко запрокидывает голову назад и так же дерзко, чотко, хладнокровно ставит меня на место:
- Я вам вообще-то ничего не должен объяснять!
И, с вызовом глядя на мою смирную и слегка обалделую, видимо, физиономию, удовлетворенно добивает:
- Может, хватит уже? Проезжайте!
И раскидывается такой устало по сиденью, а ладошкой пухлой машет мне вперед: давай мол, тетка, не тупи, хватит уже на сегодня.
Ага. Ну ладно. Покорно иду я обратно к машине. Тихонько проезжаю шлагбаум. Останавливаюсь в полуметре за ним, перегораживая въезд. И нажимаю кнопочку на ключе.
Шлагбаум, разумеется, закрывается. А «Хундай» остается торчать снаружи.
Ключа-то у него нету. Не местный, понимаешь.
И этот герой меча и орала не придумал ничего лучше, чем снова начать сигналить. Идиотизм ситуации усугублялся тем, что вокруг дома свободных мест - хоть танковую дивизию паркуй. Но он хотел внутрь.
Насигналившись и поняв, что от его бибиканья шлагбаум не треснет и совесть во мне не проснется, он таки выскочил и принялся бегать вдоль заборчика (высотой метр) туда-сюда, выкрикивая что-то недоброе мне вслед.
И тут папаша со смартфоном сунул коляску вышедшей из подъезда то ли жене, то ли няне, и очень решительно двинулся в сторону нашего героя. По-моему, он был несколько огорчен тем, что ему разбудили младенца. Кудрявый герой взглянул на приближающегося папашу, сопоставил, очевидно, детский ор со своим недавним бибиканьем, проворно нырнул в машину и быстренько отъехал в неизвестном направлении.
А я припарковалась и пошла домой, думая о том, как жаль, что люди пока придумали столь информативные надписи только на машинах делать. Татуировки, все-таки, не то - по ним толком ничего и не диагностируешь.
© eilin_o_connor
yaplakal.com