Мои слова ничто. Поэтому слово - Мастеру. Надеюсь кто-то вспомнит, а кто-то откроет для себя удивительный мир Рэя Брэдбери. Это того стоит! Уверена, его мечта- быть похороненным на Марсе - исполнится. Плюсовать не нужно, просто читайте.
Ветер с полей обдувал дымящийся металл ракеты. Глухо щелкнув, открылась
дверь. Первым вышел мужчина, потом женщина с тремя детьми, за ними
остальные. Все пошли через марсианские луга к недавно построенному
поселку, но мужчина с семьей остался один.
Ветер шевелил ему волосы, тело напрягалось, словно еще погруженное в
безмерность пустоты. Жена стояла рядом; ее била дрожь. Дети, как маленькие
семена, должны были врастать отныне в почву Марса.
Дети смотрели снизу вверх в лицо отца, как смотрят на солнце, чтобы
узнать, какая пора жизни пришла. Лицо было холодным, суровым.
- Что с тобой? - спросила жена.
- Вернемся в ракету.
- И на Землю?
- Да. Ты слышишь?
Стонущий ветер дул, не переставая. Что, если марсианский воздух высосет
у них душу, как мозг из костей? Мужчина чувствовал себя погруженным в
какую-то жидкость, могущую растворить его разум и выжечь воспоминания. Он
взглянул на холмы, сглаженные неумолимой рукой времени, на развалины
города, затерявшиеся в море травы.
- Смелее, Гарри, - отозвалась его жена. - Уже слишком поздно. За нами
лежит шестьдесят пять миллионов миль, если не больше.
Светловолосые дети разноголосо щебетали под сводом марсианского неба.
Им отвечали свист и шипение ветра в жесткой траве. Мужчина схватился за
чемоданы.
- Идем, - произнес он, как человек, стоящий на берегу моря и готовый
плыть и утонуть.
Они двинулись к поселку.
Семейство называлось: Гарри Биттеринг, его жена Кора, их дети Дэн, Лора
и Дэвид. Они жили в маленьком белом домике, ели вкусную пищу, но
неуверенность ни на минуту не покидала их.
- Я чувствую себя, - нередко говорил Гарри, - как глыба соли, тающая в
горном потоке. Мы не относимся к этому миру. Мы люди Земли. Здесь - Марс.
Он предназначен для марсиан. Давай улетим на Землю.
Жена отрицательно качала головой.
- Землю могут взорвать бомбой. Тут мы в безопасности.
Каждое утро Гарри проверял все вокруг - теплую печь, горшки с
кроваво-красными геранями, - что-то вынуждало его к этому, словно он
ожидал: чего-то вдруг не хватит. Утренние газеты еще пахли краской, прямо
с Земли, из ракеты, прилетавшей каждое утро в 6 часов. Он развертывал
газету перед тарелкой, когда завтракал, и старался говорить оживленно.
- Через десять лет нас будет на Марсе миллион или больше. Будут большие
города, все! Нас пугали, что нам не удастся. Что марсиане прогонят нас. А
разве мы здесь видели марсиан? Ни одного, ни живой души. Правда, мы видели
города, но покинутые, в развалинах, не правда ли?
- Не знаю, - заметил Дэв, - может быть, марсиане тут есть, но
невидимые? Иногда ночью я словно слышу их. Слушаю ветер. Песок стучит в
стекла. Я вижу тот город, высоко в горах, где когда-то жили марсиане. И
мне кажется, я вижу, как там вокруг что-то шевелится. Как ты думаешь,
отец, не рассердились ли на нас марсиане за то, что мы пришли?
- Вздор! - Биттеринг взглянул в окно. - Мы безобидные люди. В каждом
вымершем городе есть свои призраки. Память... мысли... воспоминания... -
Его взгляд снова обратился к холмам. - Вы смотрите на лестницы и думаете:
как выглядел марсианин, поднимавшийся по ним? Смотрите на марсианские
рисунки и думаете, как выглядел художник? Вы сами себе создаете призраки.
Это вполне естественно: воображение... - Ой прервал себя. - Вы опять
рылись в развалинах?
- Нет, папа. - Дэв пристально разглядывал свои башмаки.
- Помните, вы должны держаться от них подальше. Передай мне джем.
- Я чувствую, что-то должно случиться, - прошептал Дэв.
"Что-то" и случилось в тот же день, к вечеру.
Лора бежала с плачем через весь поселок. В слезах она вбежала в дом.
- Мама, папа, на Земле беспорядки! - рыдала она. - Сейчас по радио
сказали... Все космические ракеты погибли! Ракет на Марс больше не будет,
никогда!
- О Гарри! - Кора обняла мужа и дочь.
- Ты уверена, Лора? - тихо спросил отец.
Лора плакала. Долгое время слышался только пронзительный свист ветра.
"Мы остались одни", - подумал Биттеринг. Его охватила пустота,
захотелось ударить Лору, крикнуть: неправда, ракеты прилетят! Но вместо
этого он погладил головку дочери, прижал к груди, сказал:
- Это невозможно, они прилетят наверное.
- Да, но когда, через, сколько лет? Что теперь будет?
- Мы будем работать, конечно. Трудиться и ждать. Пока не прилетят
ракеты.
В последние дни Биттеринг часто бродил по саду, одинокий, ошеломленный.
Пока ракеты ткали в пространстве свою серебряную сеть, он соглашался
примириться с жизнью на Марсе. Ибо каждую минуту он мог сказать себе:
"Завтра, если я хочу, я вернусь на Землю". Но сейчас сеть исчезла. Люди
остались лицом к лицу с необъятностью Марса, опаляемые зноем марсианского
лета, укрытые в домах марсианской зимой. Что станется с ним, с остальными?
Он присел на корточки возле грядки; маленькие грабельки в руках у него
дрожали. "Работать, - думал он. - Работать и забыть". Из сада он видел
марсианские горы. Думал о гордых древних именах, которые носили вершины.
Несмотря на эти имена, люди, спустившиеся с неба, сочли марсианские реки,
горы и моря безыменными. Когда-то марсиане строили города и называли их;
покоряли вершины и называли их; пересекали моря и называли их. Горы
выветрились, моря высохли, города стояли в развалинах. И люди с каким-то
чувством скрытой вины давали древним городам и долинам новые имена. Ну что
ж, человек живет символами. Имена были даны.
Биттеринг был весь в поту. Огляделся и никого не увидел. Тогда он снял
пиджак, потом галстук. Он аккуратно повесил их на ветку персикового
дерева, привезенного из дому, с Земли.
Он вернулся к своей философии имен и гор. Люди изменили их названия.
Горы и долины, реки и моря носили имена земных вождей, ученых и
государственных деятелей: Вашингтона, Линкольна, Эйнштейна. Это нехорошо.
Старые американские колонисты поступили умнее, оставив древние индейские
имена: Висконсин, Юта, Миннесота, Огайо, Айдахо, Милуоки, Оссео. Древние
имена с древним смыслом. Задумчиво вглядываясь в далекие вершины, он
размышлял: вымершие марсиане, может быть, вы там?..
Подул ветер, стряхнул дождь персиковых лепестков, Биттеринг протянул
смуглую, загорелую руку, тихо вскрикнул. Прикоснулся к цветам, поднял
несколько цветов с земли. Шевелил их на ладони, гладил, шевелил снова.
Наконец окликнул жену:
- Кора!
Она появилась в окне. Он подбежал к ней.
- Кора! Эти цветы... Видишь? Они другие! Не такие! Это не цветы
персика!
- Не вижу разницы, - ответила она.
- Не видишь? Но они другие! Я не могу этого определить. Может быть,
лишний лепесток, может быть, форма, цвет, запах...
Дети выбежали из дома, следили, как отец бегает от грядки к грядке, как
выдергивает то лук, то морковь, то редиску.
- Кора, иди сюда, посмотри!
Они разглядывали лук, морковь, редиску.
- Разве морковь бывает вот такая?
- Да... Нет... - Она колебалась. - Не знаю.
- Ты знаешь... Лук не лук. Морковь не морковь. Вкус такой же, но
другой. Запах не такой, как раньше.
Он почувствовал, как бьется у него сердце.
- Кора, что это? Что случилось? Мы должны уйти отсюда!
Он забегал по саду, каждое дерево ощутило его руку.
- Розы! Розы! Становятся зелеными!
Они стояли, глядя на зеленые розы.
А через два дня в комнату вбежал Дэн.
- Идите посмотрите на корову! Я доил ее и увидел... Идите!
Они пришли в сарай. У коровы рос третий рог.
Газон перед домом слегка, едва заметно, отливал фиолетовым, как
весенняя сирень.
- Нужно уходить, - произнес Биттеринг. - Этого нельзя есть
безнаказанно, мы превратимся тоже кто знает во что! Я этого не позволю.
Нам остается только одно: уничтожить все овощи.
- Но они ведь не ядовиты!
- Ядовиты. Яд в них тонкий, очень тонкий. Его немного, чуть-чуть. Но
трогать их нельзя.
Он нерешительно разглядывал домик.
- Даже дом. Может быть, его изменил ветер. И воздух. И ночные туманы.
Стены, полы - все изменилось! Это уже не дом для человека!
- Ах, это твое буйное воображение!
Он надел пиджак, завязал галстук.
- Я пойду в город. Нужно что-то сделать. Вернусь скоро.
- Гарри, подожди! - окликнула то жена.
Но он уже ушел.
В городке, на затененных ступеньках, ведущих в зеленную лавку, сидело,
беспечно болтая, несколько человек.
Биттерингу вдруг захотелось выстрелить в воздух, разбудить их. "Что вы
делаете, глупцы? - подумал он. - Сидите тут? Вы слышали новость: мы
пленники чуждой нам планеты! Действуйте! Вам не страшно? Вы не боитесь?
Что вы хотите делать?"
- Как поживаешь, Гарри? - окликнули его. - Садись с нами.
- Погодите, - возразил он. - Вы слышали недавние новости, да?
Они засмеялись, кивая головами.
- Что вы намерены делать?
- Делать? А что тут можно сделать?
- Построить ракету, вот что!
- Ракету? Чтобы опять вернуться к прежним тревогам? О нет!
- Вы должны! Вы видели цветы персика, розы, траву?
- Конечно, - ответил один из сидевших.
- И не боитесь?
- Не очень. Мы не заметили. Кажется, нет.
Ему захотелось плакать.
- Вы должны работать вместе со мной. Если мы останемся здесь, мы тоже
изменимся. В воздухе что-то есть. Марсианский вирус... разве я знаю?
Семена, пыльца... Вы слышите?
Они молча глядели на него.
- Сэм! - обратился он к одному из них.
- Да, Гарри?
- Ты поможешь мне строить ракету?
- У меня есть куча железа и кипа чертежей. Я уступлю...
Все засмеялись.
- Сэм, - сказал вдруг Биттеринг, - глаза у тебя...
- Что с ними, Гарри?
- Раньше они были серые, правда?
- Зачем ты спрашиваешь?
- Теперь они золотистые.
- Неужели? - уронил Сэм.
- И ты стал выше и стройнее!
- Может быть.
- Сэм, почему глаза у тебя пожелтели?
- А какого цвета они были у тебя? - спросил Сэм.
- У меня? Голубые, конечно!
- Ну, так посмотри. - Он подал ему зеркальце.
Биттеринг поколебался, затем поднес зеркальце к глазам...
- Вот видишь, что ты наделал? - укоризненно заметил Сэм. - Разбил мое
зеркальце.
Гарри Биттеринг переселился в мастерскую и начал строить ракету. В
широко раскрытых дверях останавливались люди, переговаривались и шутили
приглушенными голосами. Иногда помогали ему поднять или передвинуть
что-нибудь. Но чаще только смотрели все более золотистыми глазами.
Приходила Кора, приносила в корзине завтрак.
- Я этого не хочу, - твердил он. - Буду есть только запасы с Земли. То,
что мы привезли с собой. Не то, что выросло в огороде.
Жена смотрела на него. А он не смотрел на нее и разворачивал свои
чертежи.
- Гарри! Гарри! - жалобно повторяла она.
- Мы должны уйти отсюда. Должны!
Ночи были полны ветра, струящегося в блеске лун сквозь море трав в
пустых полях, сквозь клетки городов, покоящихся уже 120 веков. В поселке
домик Биттерингов с дрожью ждал и боялся перемен.
Лежа в постели, Гарри чувствовал, как удлиняются у него кости, как они
изменяют форму, размягчаются, словно плавящееся золото. Спящая рядом жена
была смуглая, золотоглазая. Она спала спокойно; спали в своих кроватках
бронзово загорелые дети. А ветер зловеще свистал в изменившихся персиковых
деревьях, волновал сиреневую траву, срывал с роз зеленые лепестки.
На востоке появилась зеленая звезда.
Странные слова сорвались у него с губ.
- Иоррт... Иоррт... - повторял он.
Это было марсианское слово. Он не знал этого языка.
Посреди ночи он вскочил с постели, набрал номер археолога Симпсона.
- Скажите, что значит слово "иоррт"?
- Да ведь это древнемарсианское название нашей Земли. А почему вы
спрашиваете?
- Просто так.
Трубка выпала у него из рук.
"Алло, алло, алло, - повторяла она, пока он вглядывался в зеленую
звезду. - Биттеринг! Отзовитесь, Гарри!"
Дни шли, полные железного лязга. Он собирал железный каркас ракеты с
неохотной помощью троих равнодушных мужчин. Через час он уже чувствовал
себя усталым, должен был отдыхать.
- Это действует горный воздух, - говорили ему, смеясь.
Через несколько дней жена сказала тихо:
- Гарри, запасы кончились. Ничего не осталось. Я принесла тебе
марсианскую пищу.
Биттеринг тяжело сел. Взял сандвич, развернул, осмотрел, начал есть.
- Отдохни сегодня, - говорила жена. - Нынче так жарко. Дети хотят идти
на канал, поплавать. Идем с нами.
- Нельзя тратить время.
- Только часок, - настаивала она. - Купанье тебе поможет.
Солнце жгло, день был безветренный. Они шли по берегу канала, отец,
мать, дети в купальных костюмах. Потом сели. В глазах жены и детей Гарри
увидел золото. Раньше они не были золотыми. Его пронизала дрожь,
растаявшая в лучезарных потоках зноя. Гарри вытянулся на траве. Он слишком
устал, чтобы бояться.
- Кора, - спросил он, - давно ли глаза у тебя стали золотыми?
- Они всегда были такими.
- Нет. Три месяца назад были карие.
Они лежали на солнце.
- А у детей? - спросил он. - Тоже золотые?
- Когда дети растут, цвет глаз у них иногда меняется.
- Может быть, мы тоже дети. Для Марса, во всяком случае. Удачная мысль!
- Он засмеялся. - Пойдем купаться.
Они спустились в воду. Он погружался все глубже до самого дна, словно
золотистая статуя. Ему захотелось растянуться на дне и лежать в зеленой
тиши, в спокойствии.
Поднимаясь на поверхность, он смотрел в небо. "Там, на равнине, - думал
он, - струится огромная марсианская река, и в нее погружены мы все, наши
каменные дома и деревянные хижины, а она течет и омывает наши тела,
удлиняет нам кости..."
На берегу сидел маленький Дэн, глядя на отца.
- Утха, - сказал он вдруг.
- Что ты говоришь? - спросил отец.
Мальчик улыбнулся.
- Ты же знаешь. Это по-марсиански "отец".
- Где ты этому научился?
- Не знаю. Нигде. Утха!
- Чего ты хочешь?
Мальчик не решался сказать.
- Я... Мне хотелось бы... переменить имя.
Мать подошла к ним.
- Разве имя Дэн тебе не нравится? Почему?
Дэн нетерпеливо шевельнулся.
- Вчера ты кричала: "Дэн, Дэн, Дэн!", а я словно и не слышал. Думал,
что это не ко мне. У меня есть другое имя, и я хочу им называться.
Биттеринг слушал внимательно, с бьющимся сердцем.
- Какое же это имя?
- Линнл. Красивое, правда? Можно мне так называться? Можно? Ты
позволяешь?
Биттеринг вытер себе лоб. Он думал о ракете: строил ее одиноко,
одинокий даже среди собственной семьи, слишком одинокий... Услышал слова
жены: "Почему бы нет?" Услышал собственные слова: "Конечно, можешь
называться так".
- Э-э-э-эй! - обрадованно завопил мальчик. - Я Линнл! Я Линнл! - И
заплясал через весь луг.
Биттеринг взглянул на жену.
- Зачем мы сделали это?
- Не знаю, - ответила она. - Он хорошо придумал, правда?
Они пошли в горы. Бродили по древним, извилистым, мозаичным тропинкам
среди все еще бьющих фонтанов. Они очутились перед небольшой заброшенной
марсианской виллой с чудесным видом на долину. Она стояла на вершине
холма. Веранда из голубого мрамора, обширные залы, в саду - бассейн. Здесь
было прохладно. Марсиане не признавали больших городов.
- Как здесь хорошо! - воскликнула жена Биттеринга. - Что, если провести
тут все лето?
- Вернемся, - ответил он. - Вернемся в поселок. С этой ракетой еще
много работы.
Однако в этот вечер его не покидали мысли о прохладе виллы из голубого
мрамора. С течением времени ракета начала терять смысл. Горячка спадала.
Иногда он думал об этом со страхом, но зной, и пьянящий воздух, и ночной
ветер делали свое.
В один из дней до него донеслись голоса людей, стоявших у порога
мастерской. Биттеринг вышел за порог.
Он увидел вереницу грузовиков, набитых вещами, детьми. Грузовики
медленно двигались по пыльной улице.
- Все выезжают в горы. На лето, - сказал ему кто-то. - А ты, Гарри?
- У меня работа.
- Работа! Ракету можно закончить и осенью, когда будет прохладней.
Биттеринг тяжело вздохнул.
- Каркас уже почти закончен.
- Осенью тебе будет легче.
"Осенью будет легче, - подумал и он. - Времени хватит".
- Едем, Гарри! - звали его все.
- Ладно, - ответил он, чувствуя, как его воля тает в густом от зноя
воздухе. - Ладно. Едем.
- Там есть вилла над каналом. Знаете, канал Тирра, - сказал кто-то.
- Ты говоришь о канале Рузвельта?
- Тирра. Это старое марсианское название. Я нашел такое место в горах
Пиллан...
- То есть в горах Рокфеллера? - спросил Гарри.
- Я говорю - в горах Пиллан, - возразил Сэм.
- Да, - произнес Биттеринг, утопая в густом, как жидкость, зное. - В
горах Пиллан.
На следующий день все помогали грузить машину. Вещи носили Лора, Дэн и
Дэвид. Вернее - Ттил, Линнл и Верр, ибо так они захотели теперь
называться.
Мебель оставили в белом домике.
- Она годилась для Бостона, - заметила мать. - Даже для этого дома. Но
там, на вилле? Нет. Мы вернемся к ней осенью.
Биттеринг был спокоен.
- Я уже знаю, какая мебель нам понадобится на вилле, - сказал он,
помолчав. - Большая и удобная.
- А твоя энциклопедия? Ты возьмешь ее?
Биттеринг отвернулся.
- Я приеду за ней на той неделе.
Закрыли воду, газ, заперли окна и двери, двинулись к машине. Отец
взглянул на багаж.
- Черт возьми, немного, - вскричал он. - В сравнении с тем, что мы
привезли на Марс, - горсточка!
Включил мотор. Некоторое время смотрел на белый домик. Захотелось
подбежать к нему, потрогать, проститься с ним. Показалось, что они
отправляются в дальний путь, что оставляют здесь нечто, к чему никогда уже
не вернутся, чего никогда полностью не поймут.
Лето осушало каналы. Лето шло по полям, как пожар. Дома опустевшего
поселка рассыхались и трескались. В мастерской ржавел остов ракеты.
Поздно осенью на склоне близ виллы стоял очень смуглый, золотоглазый
Биттеринг. Он смотрел в долину.
- Пора возвращаться, - напомнила ему жена.
- Да, но мы не поедем, - тихо ответил он. - Незачем.
- А твои книги? - спросила она. - Твои лучшие костюмы?
Она сказала: "А твои иллес, твои иор уэле рре?"
- Поселок пуст, - ответил он. - Никто не возвращается. Незачем.
Дочь ткала ковры, сыновья извлекали странные, древние мелодии из
древних флейт, их смех пробуждал эхо в мраморной вилле.
Биттеринг смотрел на поселок в долине.
- Какие странные, какие смешные дома были у этих пришельцев с Земли!
- Других они не знали, - ответила жена. - А какие они были сами!
Хорошо, что они ушли.
Они переглянулись. Слова, произнесенные ими, поразили их. Потом оба
засмеялись.
- Куда они ушли?
Оба задумались. Он взглянул на жену. Она была высокая, смуглая,
стройная, как ее дочь. Она смотрела на него, и он казался ей молодым. Как
старший сын.
- Не знаю, - сказала она.
Они отвернулись от долины. Взявшись за руки, молча пошли по тропинке,
покрытой тонким слоем холодной, свежей воды.
Через пять лет после этого прилетела ракета с Земли. Дымясь, она
опустилась в долину. Из нее выскочили шумные, возбужденные люди.
- Война окончена! Мы принесли вам помощь!
Но дома, лавки, персиковые сады молчали. А в заброшенной мастерской
виднелся недоконченный, заржавленный остов ракеты.
Новоприбывшие начали с поисков среди холмов.
Капитан устроил свою штаб-квартиру в опустелом баре. Туда явился с
докладом первый из разведчиков.
- Поселок пуст, сэр, но мы нашли живые существа, туземцев. В горах. Они
высокие. Золотоглавые. Марсиане. Они очень кротки и дружелюбны. Мы немного
поговорили с ними. Они легко учатся нашему языку. Я уверен, что отношения
с ними наладятся.
- Высокие, да? - задумчиво повторил капитан. - Сколько их?
- Человек шестьсот-восемьсот. Они живут в горах, в мраморных
развалинах. Смуглые, тонкие, стройные. На вид здоровые. Женщины у них
красивы.
- Не говорили ли они, что случилось с жителями поселка?
- Не имеют ни малейшего понятия.
- Странно. Вы не думаете, что эти марсиане истребили их?
- Они выглядят удивительно кроткими. Может быть, была какая-нибудь
эпидемия, болезнь...
- Возможно. Одна из тех тайн, которых мы никогда не разгадаем.
Капитан окинул взглядом комнату, поглядел на запыленные окна, на голые
вершины гор, на играющие блеском каналы, прислушался к тихому шороху
ветра. Потом, опомнясь, ударил ладонью по развернутой перед ним большой
карте.
- Работы перед нами много. - Его голос звучал мерно и тихо, а солнце
садилось за голубые холмы. - Нужно строить новые поселки, шахты, брать
образцы для бактериологических исследований. Составлять заново карты,
давать новые названия горам, рекам и всему прочему. Поработать
воображением. Что, если мы назовем эти горы - горами Линкольна, этот канал
- каналом Вашингтона? И почему бы не назвать эту долину именем Эйнштейна,
а вон ту, дальше... Вы меня слышите, лейтенант?
Первый офицер с усилием отвел глаза от тонкой голубой дымки,
окутывающей далекие склоны.
- Что? Да, я вас слушаю, капитан.
yaplakal.com