Мултанское дело

5 мая 1892 года 16-летняя Марфа Головизнина шла по своим делам из деревни Анык в деревню Чулья. Путь её лежал через топкое болото, поверх которого была настлана гать. Примерно посередине дороги на краю гати лежал человек, укрывшийся с головой армяком. «Пьяный», — подумала Марфа и даже не остановилась. На следующий день она возвращалась обратно. Девушка издали приметила того же мужика — он лежал на том же месте. Подойдя ближе, Марфа увидела, что пола армяка откинута, а головы у тела нет. Перепуганная девушка прибежала домой и подняла тревогу.

В Малмыжском уезде Вятской губернии, где находилось место преступления (ныне это территория Удмуртии), в то лето было неспокойно. Вдоль Камы распространялась эпидемия тифа, и все силы полиции были брошены на устройство карантинов. Поэтому под охрану место преступления взяли только 8 мая, а пристав Тимофеев осмотрел труп еще через два дня, когда всё вокруг уже было вытоптано крестьянами окрестных деревень. При обыске в кармане покойного обнаружилась справка, выданная крестьянину Конону Матюнину из деревни при Ныртовском заводе Казанской губернии. Отрубленную голову найти не удалось.

Родовой шалаш в селе Мултан. Рисунок Владимира Короленко

Подписывая протокол, один из понятых заметил, что убийство, скорее всего, дело рук вотяков-удмуртов, которые частенько приносят людей в жертву своим языческим богам. У них, мол, это называется «замолить человека». Русские крестьяне, толпившиеся вокруг пристава, подтверждающее загудели: наверняка это дело рук вотяков из ближнего села Старый Мултан. Туда по приказу Тимофеева и отнесли труп. Мултанцы выкопали яму, наполнили её льдом из своих погребов, и в этом импровизированном морге тело Матюнина дожидалось приезда судмедэксперта.

Ждать пришлось долго: врачи тоже участвовали в усмирении эпидемии. Только 4 июня уездный врач Минкевич осмотрел тело. Обнаружилось, что у трупа не хватает не только головы. На груди имелся 20-сантиметровый разрез, а в груди отсутствовали сердце и легкие. Версия о ритуальном убийстве Матюнина язычниками сразу стала приоритетной.

В Мултане жили представители удмуртских племен учурки и будлуки. Свои ритуалы они проводили, не особо скрываясь. У каждого племени был свой родовой шалаш, в котором уважаемый член рода проводил обряды. Нередки были и жертвоприношения. Для задобрения богов и духов вотяки убивали уток, гусей, иногда овец, собирали их кровь, вынимали из тушек сердце, легкие и печень, жарили их на ритуальном костре и съедали. Считалось, что именно так боги и духи получают свои жертвы. Батюшка местной церкви смотрел на эти ритуалы, проводившиеся пару раз в год, сквозь пальцы. В остальное время многие вотяки аккуратно посещали храм.

Как только в деле об убийстве в прямом смысле слова запахло жареным, в Мултан примчался помощник окружного прокурора Раевский. Он лично осмотрел оба шалаша, поговорил с самыми уважаемыми вотяками, но ничего подозрительного пока не обнаружил. Тогда за дело взялись урядник Соковников и волостной старшина Попугаев.

Мултанцы на скамье подсудимых

Первым делом они задержали двух деревенских дурачков. После допроса с угрозами и побоями свидетели с ограниченными умственными возможностями вспомнили, что вечером 4 мая в Мултан пришел нищий. Сотский, то есть старшина села, Семен Красный-Иванов определил его на ночлег в избу Василия Кондратьева. На следующем допросе те же ценные свидетели заявили, что дедушка Акмар (то есть 90-летний Андрей Григорьев) — колдун и знахарь, к нему со всей округи приходят вотяки за лекарствами. После этого дурачков отпустили, а в деле появились первые подозреваемые, они же арестованные.

Список задержанных удмуртских душегубов быстро рос. К первым трём арестованным добавились Моисей Дмитриев, на чьем участке находился родовой шалаш, и сельский забойщик скота Кузьма Самсонов — он по роду деятельности просто обязан был быть убийцей. В июле урядник Жуков попросил в долг у мултанца Василия Кузнецова 10 рублей. Тот дал. Через месяц Жуков попросил еще 15 рублей. Кузнецов отказался, и тут же был арестован как причастный к ритуальному убийству. То, что он в отличие от остальных задержанных был русским да ещё и старостой местной православной общины, указывало лишь на умелую мимикрию сторонников языческих обрядов.

В начале августа Жукову донесли, что вотяк Андриан Андреев жаловался односельчанам на дурной сон и предлагал «замолить двуногого», чтобы сон не сбылся. Следователь Раевский распорядился арестовать и Андреева, и всех присутствовавших при этом разговоре удмуртов. Число арестованных возросло до одиннадцати человек.

Урядники рыли землю, собирая информацию. Жители окрестных русских деревень охотно рассказывали полусказки о том, что вотяки раз в 40 лет должны приносить в жертву своему богу Курбону человека, причем обязательно другого племени и веры. Никто из опрошенных при подобных обрядах не присутствовал, а некоторые простодушно заявляли, что «слышали об этом десять лет назад в трактире, выпивая водку с незнакомым вотяком». Ценные показания аккуратно протоколировались и подшивались в дело.

С уликами дело обстояло еще хуже. В избе Моисея Дмитриева нашли туесок с засохшими красными пятнами. Объявили их следами крови, но экспертиза установила, что это был ягодный сок. В шалаше нашли миски и таз со следами крови и прилипшими волосками. Радость полиции опять омрачила экспертиза: волосы оказались овечьими шерстинками. Отличать человеческую кровь от животной наука в конце XIX века еще не умела. Вятские сыщики нашли собственный способ: дать понюхать посуду с засохшими следами крови собаке. Если она начнет лизать — кровь животная, а если отвернется — человеческая. Вкусы и брезгливость собаки в расчет не принимались. Подопытный пёс отвернулся от миски с протухшими кровоподтеками полугодовой давности. «Экспертизу» объявили успешной, кровь — матюнинской. Весь этот бред тоже был подшит в дело.

Михаил Дрягин в суде

Раевский распорядился прошерстить всю округу. Выяснили, что Конон Матюнин страдал эпилепсией и направлялся пешком в Казань в лечебницу. Ночь на 4 мая он провел в деревне Кузнерка. Правда, по показаниям тамошних жителей он гостил у них и следующую ночь, но эта информация в дело не попала, иначе вся фабула обвинения рассыпалась бы. Нашли троих жителей Мултана, видевших какого-то пьяного нищего в коричневом армяке вечером 4 мая. Этого неизвестного пьяницу объявили Матюниным.

По версии следствия, бедного Конона Красный-Иванов заманил в избу Кондратьева, там напоил его до бесчувствия и приволок в родовой шалаш Дмитриева. В шалаше несчастную жертву подвесили к балке за ноги, Самсонов отрезал ей голову, собрали кровь в тазы, вынули сердце и легкие, зажарили и съели их. В чем заключалась вина остальных подозреваемых, в деле сообщалось туманно. Но ясно было, что все они — злодеи, и жертвоприношение без них не обошлось.

В деле имелось и «научное обоснование» кровожадности язычников. Присутствовала справка о том, что несколько лет назад на Новой земле (!) сумасшедший эвенк зарезал девочку из своего племени. На предрасположенность именно вотяков к жертвоприношениям указывала другая справка о том, что двадцать лет назад в одном из удмуртских сёл утонул мальчик. Заверение его матери, что на теле не нашли никаких ран и что похоронили ребенка по христианскому обычаю, были скромно опущены. Мальчика объявили жертвой вотяцких шаманов.

Анатолий Кони (портрет кисти Ильи Репина)

«Тщательное следствие» тянулось два с половиной года. В конце 1894 года Раевский подготовил пухлое дело для передачи в суд, который открылся в Сарапуле 10 декабря. Денег на адвокатов у обвиняемых не было, и поэтому их всех защищал назначенный присяжный поверенный Михаил Дрягин. Председатель суда явно сочувствовал обвинению. Он не удовлетворял просьбы защиты, лишал адвоката слова, не замечал явных нарушений со стороны Раевского. Большинство свидетелей на суд даже не вызывали. Их показания зачитывал прокурор. Он грубо перебивал адвоката и при попустительстве судьи не давал Дрягину возможности донести до присяжных позицию защиты. Тем не менее присяжные оправдали трёх вотяков: они просто не поняли, в чем же заключалась вина этих крестьян. Еще один подсудимый, 92-летний Андрей Григорьев не дожил до суда — умер в тюрьме. Семерых мултанцев сочли виновными в убийстве и приговорили к различным солидным срокам каторги.

Адвокат Дрягин после оглашения приговора не успокоился и подал протест в кассационный департамент Правительствующего Сената, указывая на многочисленные нарушения в ходе процесса. Протест рассматривал известный юрист, обер-прокурор Анатолий Кони. По его рекомендации дело было направлено на новое рассмотрение.

Раевский спешно стал залатывать дыры в обвинительном заключении. Он заказал этнографическую экспертизу профессору Казанского университета Ивану Смирнову. Хотя эксперт заявил на суде, открывшемся в Сарапуле 29 сентября 1895 года, что у вотяков всё-таки существуют обычаи человеческих жертвоприношений, в его подробном выступлении содержался ряд противоречий выводам следствия. Например, Раевский утверждал, что «палача Самсонова» вотяки наняли за деньги, а Смирнов заявлял, что в сфере обрядов денежные отношения невозможны. К сожалению, на втором процессе Дрягин не обратил внимания присяжных на эти нестыковки. Семеро подсудимых были вновь признаны виновными.

Владимир Короленко (портрет кисти Ильи Репина)

Дрягин опять подал кассацию, апеллируя к тому, что ему запретили вызывать в качестве свидетелей троих оправданных в 1894 году вотяков. Это грубое нарушение процедуры стало причиной повторной отмены приговора. Много позже, в 1922 году, Кони вспоминал, что вторичной отменой приговора был очень недоволен всесильный обер-прокурор Святейшего Синода Константин Победоносцев, сторонник воинствующего православия и тотального искоренения иноверства. Однако к этому времени мултанское дело уже находилось в центре общественного внимания.

На втором суде присутствовал известный журналист и писатель Владимир Короленко, страстный поборник справедливости, защитник униженных и оскорбленных. Он сам выезжал в Мултан, беседовал с крестьянами, осматривал место преступления, а затем опубликовал серию статей о «вотяцком жертвоприношении» в петербургском журнале «Русское богатство». Это вызвало огромный общественный резонанс. Энергичный Короленко уговорил защищать нищих вотяков звезду тогдашней адвокатуры Николая Карабчевского. Один из самых дорогих адвокатов России согласился поработать бесплатно — успех в громком деле обещал стать отличной рекламой. Он взялся за собственное расследование и нашел новых экспертов.

Николай Карабчевский

Третий процесс по мултанскому делу, проходивший в июне 1896 года в Мамадыше Казанской губернии, носил совсем другой характер. Зал суда был набит журналистами. Карабчевский не оставил камня на камне от обвинительного заключения. Его эксперт этнограф Григорий Верещагин убедительно доказал, что рассказы о вотяцких «замолениях» людей — не более чем сказки. Мало того, в конце своего выступления эксперт упомянул, что у русских жителей Прикамья существовало поверье, будто эпидемия может пойти на спад, если эпилептику во время припадка отрезать голову.

Адвокат напомнил присяжным, что Матюнин страдал падучей и, кстати, из-за своей болезни совершенно не употреблял алкоголя. Тем самым были опровергнуты свидетельства, будто пьяный нищий, которого видели в Мултане вечером 4 мая, — это Матюнин. Кроме того, жертва не могла быть убита описанным Раевским способом: с подвешиванием за ноги в семейном шалаше, отрезанием головы и сбором крови. Высота шалаша была 167 сантиметров, а рост Матюнина — превышал 170 см.
Но самый сокрушительный аргумент Карабичевский приберег для эффектной концовки. Оказалось, что ночь с 4 на 5 мая в доме Моисея Дмитриева, хозяина шалаша провел пристав Тимофеев, тот самый, кто начал расследование. Ночь стояла жаркая, окна были открыты настежь, а шалаш, где якобы в то же время происходило ритуальное убийство, находился всего в 10 метрах от гостевой комнаты. Тимофеев просто не мог не заметить страшного обряда, если бы он на самом деле совершился. С тяжелым вздохом допрошенный на суде Тимофеев подтвердил этот факт.

Оправданные мултанцы и их защитники, 1896 год

Все обвиняемые, к восторгу прогрессивной общественности, были оправданы. А через несколько недель, когда из-за сильной жары обмелело болото, недалеко от того места, где нашли труп Матюнина, обнаружили и его голову, точнее череп. Нового дела возбуждать не стали.

Еще через год о раскрытии мултанского дела заявил в печати профессор судебной медицины Феодосий Патенко. Он утверждал, что Матюнина убили два русских крестьянина из деревни Анык. Они специально отрезали трупу голову и вынули внутренности, надеясь, что полицейские подумают на язычников-вотяков. Фамилии убийц в своей статье Патенко не назвал.

Они стали известны спустя десятилетия, когда в 1932 году житель села Анык Тимофей Васюкин признался на предсмертной исповеди, что убийцами были он и Яков Конешин. Они надеялись, что после расследования «жертвоприношения» многих вотяков выселят из Старого Мултана, а оставшиеся бесхозными земли разделят между аныкцами.

Этот хитроумный план едва не удался. Помешали осуществить кровавый навет до этих событий даже не знавшие о существовании Старого Мултана адвокаты Михаил Дрягин, Николай Карабчевский и писатель Владимир Короленко. Ничего удивительного, что в советское время благодарные удмурты переименовали Старый Мултан в село Короленко.

via

Любопытно...

Это сообщение отредактировал T8OO - 24.08.2018 - 20:48

murders.ru -занимательные истории ,рекомендую перед сном

Это сообщение отредактировал dutchman - 24.08.2018 - 20:48

А у нас в деревне есть пару семей с фамилией Мултановы, бояться их???

Там такое чтиво, что хрен уснёшь.

Ишь ты...

Вели следствие (пусть и — кривое, но, сцуко... следствие!) — осудили, потом — оправдали.

На Западе, на этом... "сияющем граде на холме" — на такие "мелочи" не разменивались.

Тупо казнили тех, "кто под руку попался" не разбираясь. Называя, тем не менее, этот беспредел... судом!

Ага... "Судом Линча". Ебаные фарисеи.

Поганенький у нас народ. Коварный — просто страсть

Прочитал начало, почему-то вспомнил

У Ракитина это дело как то поразвернутей изложено, кмк.

А вообще да - мардерс - интересное чтиво. После него читать детективы вообще неинтересно, скучно и пресно.
Я в свое время читал дело об убийце с Green-river, а оно у Ракитина в хуевой туче частей, чуть все волосья себе не вырвал от волнения, кто же окажется убийцей.

блин, читаю, думаю, что-то знакомое
серия книг по Пелагию Акунина, практически слово в слово - про вотяков.

"Назавтра уже было известно, что в Заволжск пожаловал ревизующий от Синода, чиновник для особых поручений при самом обер-прокуроре Победине, которого в империи звали не иначе как по имени-отчеству. Скажут, «Константин Петрович вчера опять государю наставление делал» или, к примеру, «У Константин Петровича здоровье на поправку пошло», и никто не переспросит, что за Константин Петрович такой — и без того ясно."

Если не ошибаюсь, в СССР, в юридических вузах это дело разбирали как яркий пример правильной работы адвокатов. И, да, сам удмурт, не было людских жертвоприношений. Птицу и скот резали, людей нет.

Отправлено с мобильного клиента YAPik+

Кровавый режим преследовал служителей церкви, уничтожал их всеми способами, но даже в далёкой деревне в 1932 году православный житель села Анык Тимофей Васюкин исповедовался, а исповедоваться можно только перед священником. Священник. который раскрыл тайну исповеди, пусть сам отчитывается о своих грехах, но даже в глуши всё ещё служители культа были.

Кстати, да. Как-то не обратил внимания на этот момент...

Кто то из молодых не знает, что церкви официально существовали во время всей советской власти? У нас, в Николо-Шанге церковь работала все советские годы, вне зависимости от власти.

Это сообщение отредактировал xx22xx - 25.08.2018 - 12:29

Похоже на дело Бейлиса

Да. Спс, пойду почитаю

Это сообщение отредактировал мастер123 - 9.09.2018 - 19:27