155
Стивену Кингу посвящается.Из совместно нажитого имущества у Любы и Жени были только машина и гараж.
Квартира, в которой они жили до развода, принадлежала любиной тётке. В этой самой двушке на Молодёжном проезде Люба и продолжила жить. А вот Женя съехал в общежитие. На пятилетнем форде. Любе достался гараж.
- Зачем тебе гараж? - спрашивал Женя, - у тебя же машины нет. Да и прав то же.
- Права я могу получить, только экзамены сдать, - отвечала Люба, - забирай гараж, а мне машина останется.
- Зачем мне гараж без машины? - удивлялся Женя, - я свой фордик не отдам.
- Тогда гараж мой, - подитожила Люба, - а машина твоя.
- А ребёнок чей? - спросил Женя.
- Ребёнок общий, - устало ответила Люба, - платишь нам алименты и можешь навещать его по выходным.
- Хорошо, - согласился Женя.
Он хотел ещё что то спросить, но не стал. Встал из за стола на кухне, где проходили переговоры, и ушёл. В своё общежитие.
Это было зимой.
А сейчас, летом, развелась её лучшая подруга. Галя.
Дружили они с детства. Хотя были совершенно разными. Люба, русая, с косой, здоровая, широкая в кости, ростом метр восемьдесят. И Галка. Маленькая, чёрненькая, худая, как палка, вечно куда то спешащая.
Муж Виктор у Галки был такой же мелкой породы. Невысокий, худой, с заметной залысиной.
Но. Маленький, да удаленький. Как выяснилось позже.
Поймала Галка своего благоверного в супружеской постели с какой то девкой.
Скандалить не стала. Только выкинула в окно одежду незнакомой девки и потом с интересом наблюдала, как та, полуголая, вместе с её Витей, ищет по кустам свои шмотки.
Витю она обратно в квартиру не пустила. Вещи его покинули семейное гнёздышко тем же путём. Через окно. Благо этаж второй.
Жила Галя с Виктором на улице Мира, в пятиэтажном кирпичном доме. В простонародье именуемой хрущёвкой.
Люба узнала о этом происшествии только на пятый день. Когда все страсти поутихли. Её не было в городе. Отвозила ребёнка в Тульскую область к матери на каникулы.
Приехала. Прочитала СМСки на забытом доме телефоне от подруги. Позвонила ей. И уже вечером сидела у Галки на кухне. С бутылкой настойки.
- Ты, главное, не переживай, - сказала Люба, - не стоит из за этого переживать. Всё образуется.
- Что образуется? - всхлипнула Галя, - я же его любила. Я ему ни с кем не изменяла. Я ему завтраки-ужины варила. А эта сволочь в наш дом бабу привёл.
- Это не ваш дом, это съёмная квартира, - осторожно сказала Люба.
- Какая разница, - махнула рукой Галя, - съёмная или несъёмная. Они на нашей супружеской постели тут кувыркались.
И Галя зарыдала уже в полный голос.
Люба встала. Налила подруге воды из под крана. Прошлась по квартире. В спальне стоял раскладывающийся диван, который Галя называла супружеской постелью. Над диваном висела свадебная фотография. На фотографии глаза у Вити были заклеены чёрной изолентой. В углу валялось постельное бельё. Напротив окна стоял шкаф с полуоткрытыми дверцами.
В комнате пахло тоской и женской обидой.
Люба вернулась в кухню. Подошла к плачущей подруге.
- Галюш, - сказала она, - у тебя паспорт где?
- Чего? - Галя подняла заплаканные глаза, - какой паспорт? Зачем?
- Общегражданский, - терпеливо, как ребёнку, пояснила Люба, - твой паспорт. Где он? Можешь принести?
- Я не помню, - шмыгнула носом Галя, - я как из ЗАГСА пришла, куда то его зашвырнула.
- Принеси мне его, - попросила Люба.
- Зачем? - спросила Галя.
- Ты можешь не спрашивать, а просто принести? - вопросом на вопрос ответила Люба.
- Хорошо, - Галя послушно встала и отправилась в комнату.
Возилась она там минут десять. За это время Люба успела выпить пару рюмочек горькой настойки и сделать два бутерброда с колбасой.
- Нету нигде, - доложила испуганная Галя.
Начали искать злосчастный паспорт. Перевернули всю квартиру. Через пол часа красная книжица была найдена в куртке, мирно висящей на крючке в прихожей.
- Ты же сказала, что зашвырнула его куда то, - сказала Люба, разливая по рюмкам настойку.
- У меня стресс был, - шмыгнула носом Галя, - я не помню, как домой то дошла. Не говоря уже о документах.
Люба вздохнула. Выпила.
- Раскрывай свой документ, - велела подруге, - сразу вторую страницу. Читай. Вслух.
Галя послушно раскрыла паспорт.
- Батаруева Галина Анатольевна, 12 декабря 1990 года, - прочитала, - это я и так знаю.
- Раздел дети найди, - продолжила командовать Люба, - страница шестнадцать.
Галя пошелестела страницами.
- Нет тут ничего, - ответила, - да и откуда? Нет у меня детей. Я это и без паспорта знаю.
- Что то не видно, что ты что то знаешь, - Люба сново наполнила рюмки, - тебе 28 лет, детей нет. Через месяц разведут. Красота. Чего ты убиваешься то?
- Погоди, - Галя отодвинула рюмка, - так мы тут битый час паспорт искали, что бы дату моего рождения посмотреть?
- Аха, - кивнула Люба, - а то ты забыла, что ты молода и красива. Да нам только свистнуть, и очередь выстроится.
- Да, - кивнула головой Галя, - выстроится. Только зачем надо было паспорт искать? Так бы сказала.
Люба горько усмехнулась.
- Тебе слова сейчас, как от стенки горох, - сказала она, - я пол года назад через всё это прошла. А тут размялись, пока твой документ искали. Жир растрясли.
Галя повертела в руках паспорт. Спрятала его в ящик стола.
- Люб, а у тебя есть кто сейчас? - спросила осторожно.
- Нету, - ответила подружка, - пока нету. Но будет. Очередь будет. И у тебя, и у меня. У меня поменьше, потому что ребёнок. А у тебя очередь точно будет. Из нормальных мужиков. С деньгами и прочим.
Хотя у Любы после Жени никого не было. Как то не получалось ей с кем то познакомиться. Хотя бы просто для секса. Видимо, мужчин смущали немаленькие габариты Любы и наличие ребёнка.
- За очередь, - предложила Галя тост и глупо захихикала.
- За очередь, - поддержала её Люба.
Допили бутылку. Доели бутерброды.
Люба уложила захмелевшую подругу в постель, захлопнула за собой дверь и вышла во двор.
Вдохнула летний прогретый воздух полной грудью. Ей нравился город, в котором она жила. Протвино построили в 60-е года в сосновом бору. Современные на тот момент пяти и девятиэтажные дома. И сосны. Везде, где только возможно.
Люба сделала несколько шагов, дошла до соседнего подъезда.
На лавочке с банкой пива в руке сидел галин Витя.
- А вот и он, собственной персоной, - усмехнулась Люба, - наш герой любовник.
Витя вздрогнул.
- Привет разведёнкам, - отозвался он и сделал глоток из банки.
Люба подошла к Вите, села рядом на скамейку.
- Ты зачем девочку обидел? - спросила.
- Так получилось, - ответил Витя и посмотрел куда то вверх, - дурак был. У меня повышенная сексуальная активность. Одной женщины мало.
- У тебя повышенная козлятиность, - ответила Люба, - ты чего тут ошиваешься? Активный ты наш. Если к Гале, то она тебя на порог не пустит. Даже не надейся.
- Грубая ты женщина, Люба, - вздохнул Витя, - и чего Женька в тебе нашёл? Грубая и невоспитанная.
- А давно ты Женю то видел? - перебила Витю Люба.
- Мы вообще то с ним в одной комнате живём, - ответил Витя, сделав глоток из банки, - в общежитии. Два товарища по несчастью.
- А на двери у вас табличка, - усмехнулась Люба, - комната неудачников.
- Злая ты, - Витя допил пиво и спрятал пустую банку под скамейку, - тут и так никакой личной жизни, а ты ещё издеваешься. Может к тебе пойдём?
- Зачем ко мне? - не поняла Люба.
- Кроссворды разгадывать, - потянулся Витя, - в общагу же я тебя пригласить не могу. Там народу много. Советами замучают. Да и Женька против будет. Он всё на что то надеется.
- Я тебе сейчас пальцы на правой руке сломаю, - пообещала Люба, - что бы не было чем кроссворды разгадывать. Кобель общагинский.
Витя опасливо покосился на Любу. Помолчали. Темнело. Наступало то время, между днём и ночью, когда ещё светло, но день уже закончился.
- Слушай, - прервал молчание Витя, - а сдай мне свой гараж. Он же у тебя пустой стоит?
- Зачем тебе гараж? - удивилась Люба, - ты совсем с ума сошёл? Баб в гараж водить.
- А ты там была? - Витя с интересом посмотрел на Любу, - ты в курсе про подвал?
- Была, - кивнула головой Люба, - Но внутрь не заходила. И про подвал что то слышала. Вроде там для соленьев вырыто что то.
- Для соленьев, - передразнил Любу Витя, - у тебя там двухуровневая квартира практически. А она про какие то соленья.
И Витя рассказал Любе про её же гараж. Который Женя с Любой купили у уезжающего за границу мужика несколько лет назад.
Всё дело в том, что почва в городе Протвино и его окрестностях песчаная. Легко копается. И эту особенность при строительстве гаражей жители использовали в полной мере. Увеличивая полезную площадь вглубь. Особо ушлые умудрялись выкопать и забетонировать три или четыре этажа.
У любиного гаража этажей не было. В полу был люк и огромная бетонная яма три метра глубиной. По всей площади гаража.
- Там лестницу только поставить. И диван, - рассказывал Витя, - и жить можно. Электричество подведено, труба для вентиляции аж на крышу выведена. И сухо, что главное. Гидроизоляция сделана просто на пять с плюсом. Я две тыщи в месяц буду платить.
- Мало, - отрубила Люба, - десять.
- Да ты с ума сошла, - разволновался Витя, - у меня даже машины нет. А там же ещё облагородить подвал надо. Не на голом же полу ...
- Я даже не помню, где этот гараж находится, - сказала Люба, - я о нём и не вспоминала, пока вот тебя не встретила.
- Так пойдём покажу, - вскочил Витя, - Тут идти пять минут от силы. Как Мира заканчивается, гаражи идут. Ваш на второй линии. Ключи с собой?
- Не знаю, - ответила Люба.
Она открыла сумочку и принялась копаться в ней. На самом дне нашёлся ключ от гаража. Люба как положила его туда после развода, так он пол года и лежал там, среди других любиных вещей.
- Женская сумочка, - уважительно сказал Витька, - это как ящик Пандоры. В ней прошлое, будущее и настоящее женщины.
- Хватит болтать, - прервала его Люба, - показывай, Сусанин, где тут моя двухэтажная недвижимость?
И Витя отвёл Любу к её же гаражу.
Идти и правда, пришлось минут пять максимум. Зажглись фонари, было светло и свежо. Дневная жара ушла, уступив место вечерней прохладе.
В городе было несколько гаражных кооперативов, построенных ещё в советское время. Они располагались вокруг Протвино, занимая огромные пространства. Строили их в то время из бетона, основательно. К этим гаражным городкам было подведено электричество. А на лето кое где даже включали воду.
Подошли к воротам, окрашенных зелёной краской. Люба достала ключ, с трудом провернула его в замке.
Дверь со скрипом открылась.
Витя, зачем то оглянувшись, скрылся за ней.. Повозился где то минуту-другую. Включил свет.
Люба с интересом шагнула внутрь. Гараж представлял из себя помещение шесть метров длинной и четыре шириной. Близнец сотен гаражей, тянущихся слева и справа от него.
Вдоль дальней стенки тянулся узкий полустол-полуверстак. Справа от него, в углу, стеллаж с каким то барахлом. Пахло машинным маслом и сигаретами.
Посередине гаража в пол была вмонтирована входная дверь. Массивная, на вид сделанная из дуба, с металлическими вставками. С глазком посередине. Вместо дверной ручки была приварена скоба.
Витя подскочил к двери. Нагнулся. С большим усилием потянул за скобу.
- Помогай, - просипел Любе.
Та подошла, помогла.
Дверь поддалась, открылась. Люба с Витей осторожно повернули её на петлях и положили на пол.
С обратной стороны дверь была обита дермантином.
Витя подошёл к стене. Щёлкнул выключателем.
Из открытого проёма вырвался свет.
Люба заглянула внутрь. Внизу была бетонная яма. Очень глубокая, как показалось Любе.
Дверь, которую они с Витей открыли, была закреплена на металлических швеллерах. Потолком в подвале и полом в гараже служили старые шпалы, уложенные поперёк.
Прямо над дверным проёмом внизу стоял потёртый диван в голубой цветочек. В углу стояли деревянные стул и табуретка.
На полу был уложен коричневый линолеум.
- Офигеть, - прошептала Люба, - вашу бы мужскую энергию, да в мирное бы русло.
- Вот и я о том же, - задышал где то сзади и сбоку Витя.
Одной рукой он схватил Любу за задницу. Второй попытался нащупать грудь. Но не успел.
Люба резко развернулась и врезала Вите под дых.
Дальнейшее, хоть произошло мгновенно, врезалось в любин мозг со страшной отчётливостью.
Витя крякнул, смешно открыв рот.
Люба схватила его за воротник и толкнула что есть силы вправо от себя.
Витя раскинул руки, споткнулся и грохнулся вниз, в подвал, по пути головой ударившись о железный край дверного проёма.
Раздался звук падающего тела. Вскрик. И тишина.
Люба несколько секунд стояла в каком то оцепенении. Или минут. Или целую вечность.
Наконец то она пошевелилась. Осторожно подошла к краю дверного проёма. Заглянула вниз.
Виктор лежал на диване, как будто устал и прилёг отдохнуть. Вот только ноги у него были неестественно развёрнуты и лицо заливала кровь.
- Убила, - прошептала потрясённая Люба, - при попытке изнасилования убила Витьку. Что я теперь Гале скажу?
Она отползла от края проёма. Посидела, переводя дух.
Затем встала. Осторожно закрыла дверь в подвал. Дверь, кстати, оказалась не такой уж и тяжёлой.
Выключала свет в гараже.
Из глазка на двери, вмонтированной в пол, выбился лучик света. Выбился и уставился в потолок. Маленьким жёлтым пятном.
Люба хотела поискать выключатель для подвала. Но не смогла. Было страшно.
Она по стеночке пробралась к гаражным воротам. Вышла. Закрыла за собой дверь. Заперла замок.
Гаражный городок жил своей жизнью. Где то играла музыка. Где то ревел мотоцикл. Через десяток ворот компания мужиков пыталась закатить поломанные жигули в бокс.
Люба огляделась. Спрятала ключ в сумочку и пошла домой. Её трясло.
Лишь дома она немного успокоилась.
Попила чай. Приняла какие то успокоительные таблетки.
Затем Люба включила свой старенький компьютер и принялась искать статьи по ключевым словам - избавиться от трупа в гараже.
Интернет утверждал, что самый лучший способ для этого, это расчленить сам труп и вывезти его по кусочкам. И делать это надо было как можно скорей.
Любе стало дурно от инструкций.
Она выпила ещё успокоительного, прилегла на тахту и уснула.
Настойка днём, перенесённый стресс и несколько таблеток вечером сделали своё дело. Организм у Любы отключился, как будто кто то щёлкнул выключателем.
Компьютер померцал несколько минут экраном с напечатанными на нём инструкциями для преступников. А потом и он погас. Перешёл в спящий режим.
Проснулась Люба поздно.
Болела голова и ломило всё тело.
В квартире было тихо и пусто. Ребёнок у мамы на всё лето. Сегодня воскресенье. На работу не надо.
Люба голая прошла в ванную, залезла под душ. И тут вспомнила то, что произошло накануне.
Сразу же стало дурно. Как при беременности.
Закружилась голова, стало трудно дышать.
Люба насухо вытерлась полотенцем. Вернулась в комнату. Оделась.
Случайно тронула мышку. На экране высветился текст - "Затем двигаясь от прямой кишки вверх аккуратно рассекайте все связки и брыжейку, связывающие кишечник с телом"
Любу затошнило.
Она убрала страницу. Открыла яндекс. Забила новое слово - убийство.
Интернет выдал следующее. Статья 105. От шести до пятнадцати лет лишения свободы.
Пятнадцать лет для почти тридцатилетней Любы, это было много. Да даже восемь лет было много.
Люба села на кровать и заплакала. Ей было жалко себя, Витьку, Галю. Но больше всего себя.
Плакала Люба минут десять или пятнадцать.
Затем она вытерла слёзы. Умылась холодной водой. И стала собираться.
Сделала себе пару бутербродов на всякий случай. Положила их в сумку. Туда же кинула полуторалитровую бутылку с водой.
В другую сумку, повместительнее, она положила моток бечёвки, рулон пакетов для мусора, разделочный топорик и два кухонных ножа.
Подумала и добавила в сумку моющее средство и пару тряпок.
Она так и вышла из квартиры. С двумя сумками в правой руке и пустым оранжевым ведром в левой руке.
Дошла до гаражей, смотря себе под ноги и пугаясь любого резкого звука.
На второй линии было оживлённо. Люди ходили вперёд и назад, как будто прогуливаясь между гаражами. Слышались разговоры. Смех. Где то у кого то играло радио. Или телевизор.
- И чего им дома не сидится? - прошептала Люба, открывая дверь в гараж.
Юркнула внутрь и сразу же за собой закрыла. На замок.
В гараже было тихо и темно. Лишь лучик света из дверного глазка бил в потолок.
Люба на ощупь нашла выключатель. Включила свет.
Поморгала.
Пахло, как и накануне, машинным маслом и куревом. На полу чернели следы от шин.
Люба подошла к напольной двери. Поднатужилась и открыла её. Осторожно положила дверь на пол, стараясь не смотреть вниз.
- Дай попить, - заорал кто то из проёма, - я тут с ума схожу от обезвоживания.
- Мама, - заорала в ответ Люба и бросилась к выходу, по пути снеся ведро и сумку с ножами.
Она ударилась о закрытую дверь. Повернулась, тяжело дыша. Сердце билось в груди с сумасшедшей скоростью.
- Витя, это ты? - просипела Люба, внезапно утратив голос, - ты живой?
- Пииииить, - заорал из бункера Виктор, - пить дай.
Люба бросилась к сумке. Перевернула её. Достала бутылку с водой.
Опасливо подвинулась к краю дверного проёма.
Виктор сидел на диване, повернув голову к потолку. Лицо его было в запёкшейся крови.
- Лови, - сказала Люба и бросила бутылку.
Бутылка упала вниз, как маленькая бомба и ударила Витю по плечу, отскочив на диван.
Витя взвыл. Схватился рукой за плечо.
- Сука, - заорал он, - ты мне за всё ответишь. Ты меня чуть не убила. Ты мне ногу сломала.
После чего он схватил бутылку, открыл её и стал жадно пить.
Люба присела около дверного проёма, глядя вниз. На Витю.
Тот попил. Икнул. Аккуратно закрыл бутылку. Посмотрел вверх, на Любу.
- Пи..ц тебе, Любаша, - сказал спокойно, - готовься к казённому дому. Захват заложника, причинение телесных повреждений и покушение на убийство. Я из этого подвала сразу в полицию поеду, побои снимать.
- Побои в больнице снимают, - поправила его Люба, - в полиции показания дают.
- Ты издеваешься? - удивился Витя, - тебе срок грозит за твои художества, а она ещё издевается.
- Я плохо соображаю сегодня, - сказала Люба, вставая с корточек, - я сейчас вернусь. Погоди.
- Ты куда? - заорал было Витя.
Но Люба его уже не слушала. Она открыла дверь и вышла из гаража. Мобильный телефон в бетонной коробке не брал сеть.
Кстати, Витю вне гаража совсем не было слышно. Хотя он и безуспешно кричал в своём подвале, живописно рассказывая, что на зоне сделают с Любой.
А она подсоединилась к интернету.
Статья 127. Незаконное лишение свободы. До двух лет.
Статья 122. Телесные повреждения средней тяжести. До трёх лет.
Про покушение на убийство Люба даже смотреть не стала. Это было не серьёзно.
Она вернулась в гараж. На всякий случай закрыла за собой дверь. Подошла к яме. Заглянула вниз.
Витя лежал на диване и смотрел вверх. Одна нога у него была разута и покоилась на спинке.
- Я не могу в тюрьму, - сказала Люба, - у меня ребёнок и мама. Мне нельзя в тюрьму.
- А прийдётся, - мстительно сказал Витя, - тебя в тюрьму, а ребёнка в детдом.
В гараже наступила тишина. Как пишут в ужастиках, гробовая.
- Мне надо подумать, - прервала молчание Люба, - ты всё равно живой. А мне надо подумать.
Она встала и взялась за дверную скобу. Подняла дверь.
- Мне в туалет надо, - вновь заорал Витя, - я тут сейчас обоссусь. Мне в туалет. И у меня клаустрофобия. Я боюсь один в подвале. Любочка.
- В туалет? - Люба положила дверь обратно, - сейчас что то придумаю.
Она взяла принесённое с собой пластмассовое ведро и кинула его вниз. Ведро спланировало пряма на многострадальное витино плечо. Витя заорал.
- Извини, - сказала Люба, - я нечаянно.
И на всякий случай скинула вниз ещё и бутерброды. Чуть не уронив завёрнутый в тряпку топорик.
- Хана тебе, - орал Витя, - выберусь, я тебя в асфальт закопаю. Ты мне до конца жизни пособие будешь платить. Не закрывай, сучка. Я боюсь подвалов.
Но Люба уже опустила тяжёлую дверь в проём. Голос Вити стал еле слышен.
Люба подумала, выключать или нет свет в подвале. Решила, что не стоит.
Вышла из гаража. Заперла за собой.
Дома тщательно убрала квартиру. Всё пропылесосила. Вымыла полы, окна, посуду.
Затем сходила в магазин, купила продуктов.
Приготовила салат оливье и холодец из говядины.
Холодец в трёх мисках поставила в холодильник. Оливье поклевала сама.
Потом легла спать.
Лежала в кровати и думала, что делать?
Самым правильным вариантом было ещё вчера пойти в полицию и сказать, что Витя сам свалился в яму.
Но она это почему то не сделала.
А сегодня всё запуталось ещё сильнее.
Так в раздумьях Люба и уснула.
Проснулась она от звонка будильника.
Вскочила, почистила зубы, умылась, оделась. Вышла из дома.
Через 10 минут была на работе.
Работала Люба продавцом в универмаге Восход.
С пол девятого до четырёх.
Ровно в 16-00 Люба выпорхнула из за кассы. Сбегала домой. Переоделась. Уложила в пакеты холодец и оливье. Добавила две бутылки с водой. Подумала и добавила туалетной бумаги.
Вышла из дома. Телефонный звонок от Гали.
Поболтали немного о разном. После чего Люба отключила телефон. Рассказывать Гале, что её муж сидит в подвале любиного гаража, она не стала.
Дошла до гаражей.
По дороге пристал какой то мужик на велосипеде. Лет под 50, с растрёпанной шевелюрой и в трениках.
- Девушка, а девушка, - говорил он, нарезая круги вокруг идущей Любы, - давайте я вам помогу. Сумки то тяжёлые.
- Идите в задницу, - лучезарно улыбнулась ему в ответ Люба.
- Эх, да я б с удовольствием, - вздохнул мужик, объезжая Любу сзади.
Но оставил Любу в покое.
Она подошла к гаражу. Открыла дверь. Занесла сумки во внутрь. Включила свет.
Витя встретил её истеричными криками.
- Выпусти меня отсюда, - кричал он, - я с ума схожу. Тут за стенкой кто то есть. Кто то скребётся.
- Я тебе поесть принесла, - спокойно сказала Люба своему пленнику, - отойди от дивана, а то опять зашибу.
Витя заткнулся. Встал с дивана и отошёл в угол, приволакивая ногу.
Люба сбросила ему вниз бутылки с водой.
Хотела сбросить пакеты с едой, но подумала, что они могут лопнуть.
Поискала на верстаке и на стеллажах. Нашла моток бельевой верёвки.
Привязала пакеты к верёвке и аккуратно спустила их вниз.
Витя принял пакеты. Сразу же залез в них и начал есть. Руками.
Люба потянула верёвку наверх.
- Подожди, - остановил её Витя, - ведро забери. Воняет.
Действительно, из подвала подванивало.
Витя привязал ведро к верёвке и поднял большой палец вверх.
Люба подняла его к себе. В ведре на дне плескалась жёлтая жидкость. А в ней плавали две какашки коричневого цвета. Аккуратные и одинаковые, как две сосиски.
Стараясь дышать ртом, Люба накрыла ведро газеткой и вышла наружу. Через несколько боксов стоял контейнер. Куда она и вылила содержимое ведра.
Люба хотела было помыть вонючее ведро, но около крана с водой стояли какие то мужики. Курили, смеялись.
Она вернулась в свой гараж. Закрылась.
Спустило ведро обратно в подвал. Кинула вниз туалетную бумагу.
- Любочка, - жалостливо попросил Витя, - выпусти меня отсюда. Я никому ничего не расскажу. Я боюсь. Тут за стенкой кто то есть. Кто то злой.
- Вить, не придуривайся, - устало сказала Люба, - ты же взрослый мужик. Тут за стенкой или песок, или такой же подвал.
- У меня клаустрафобия, - всхлипнул Витя, - я не могу тут сидеть. Тут кто то есть. Он прийдёт за мной. Выпусти меня, пожалуйста.
- Я должна подумать, - вздохнула Люба, - и что то обязательно придумать. Сейчас я не могу тебя выпустить. Ты в полицию заявишь. А я не хочу в тюрьму.
- Не заявлю, - подал голос Витя, - я тебя простил. Ты же не специально меня в яму столкнула.
- Не специально, - подтвердила Люба, - но вчера ты совсем другое говорил. Так что посиди ещё немножечко. Хочешь, я тебе пирожков испеку? С повидлом.
- Хочу, - после минутной паузы ответил Витя, - мне Галка с повидлом пирожки делала. Очень вкусные.
- Это я её научила, - похвасталась Люба, - я её многому научила. Она же у меня как младшая сестра.
- да что ты говоришь? - удивился Витя, - ты такая умница. Выпусти меня отсюда, пожалуйста.
- Нет, - отрезала Люба, - я же сказала уже. Посиди немного. Тебе свет выключить или оставить?
- Нет, - заорал Витя, - ни в коем случае не выключай. Они меня заберут в темноте. Не выключай.
- Хорошо, хорошо, - ответила Люба и закрыла дверь в подвал.
Отошла в сторону. Хотела было уже выйти, как увидела, что из под двери подвала тянется кусок верёвки. Второй конец этой самой верёвки был привязан к ведру. Внизу у Вити.
Люба на минуту задумалась. Открывать обратно тяжёлую дверь. Слушать витькины вопли. Или оставить как есть? Всё равно же он ничего не сможет сделать.
Люба вышла из гаража. Закрыла его. Пошла домой.
Утром всё то же самое. Подъём. Чистка зубов. Завтрак. Работа.
После работы Люба испекла пироги. Отнесла их в гараж.
Взамен получила ведро с мочой и двумя аккуратными какашками.
Витя сидел на диване и ныл, что кто то его хочет убить и что он скоро сойдёт с ума.
Хотя Любе казалось, что это она сходит с ума. Держит в подвале Витю. Носит ему еду. Убирает за ним.
И не знает, что дальше делать.
Среда и четверг прошли так же, как и предыдущие дни.
В пятницу Люба сварила Вите борщ. Налила его в уже ставший привычным полиэтиленовый пакет. В другой пакет положила пластмассовую кружку и деревянную ложку. Металлические предметы Вите она почему то опасалась давать.
Витя похлебал борща. Дождался, пока Люба опустит чистое ведро вниз.
- Ты когда меня отпустишь? - спросил деловито, - меня же хватятся рано или поздно.
- Пока никто не хватился, - ответила Люба, - по крайней мере мне о твоих поисках ничего неизвестно. Город занят другими проблемами.
- Чем больше я тут сижу, тем хуже тебе будет, - буркнул Витя, - вот увидишь. Сама себе могилу роешь.
- Успокойся, всё будет хорошо, - ответила Люба, - мне надо подумать и я что то придумаю.
- Я спокоен, - закричал ей в ответ Витя, - я то спокоен. Чего мне волноваться? Сижу в тёмном подвале со сломанной ногой. Жрать носят, дерьмо забирают. Не жизнь, а развлечение.
- Я не могу тебя выпустить, - сказала Люба, - не на верёвке же тебя вытягивать.
- В гараже лестница есть, - ответил, немного успокоившийся Витя, - посмотри. Под верстаком.
Люба встала. Действительно, под верстаком, укутанная в брезент, лежала складная лестница.
- А ты откуда про неё знаешь? - спросила она у Вити.
- Раз есть яма, значит должна быть лестница, - ответил Витя, - я просто предположил. Дедукция. Не просто так же тут диван стоит? Как то его сгрузили.
Люба с сомнением посмотрела на Витю. Но ничего не ответила.
Закрыла дверь в подвал. Послушала еле слышные крики Вити в её адрес. Вышла из гаража.
Постояла на свежем воздухе. Поглядело в темнеющее небо.
Впереди было два свободных дня. Два дня выходных.
Люба хотела съездить на эти два дня к маме и ребёнку. Отдохнуть в деревне. Поваляться на солнышке.
Но ничего не получится. Надо будет завтра опять идти в этот проклятый гараж. Кормить Витю, вытаскивать надоевшее ведро с его мочой и говном...
Люба вернулась в гараж. Открыла дверь в подвал.
Витя лежал на диване, глядя вверх, на Любу.
- Ты всё таки решила мне отдаться? - спросил он, - действительно, чего мужика просто так без дела держать? Спускайся ко мне, порезвимся.
- Откуда ты знал про лестницу? - спросила Люба, поморщившись.
- Какая лестница? - Витя сделал удивлённое лицо, - я ничего не знал. Я просто предположил. Бери эту лестницу и спускайся ко мне.
- Откуда ты знал про лестницу? - повторила свой вопрос Люба, - ты знал про неё.
- Иди в задницу, - ответил Витя и повернулся на бок.
- Я то пойду, - пробурчала Люба, закрывая дверь, - а ты пока без света посиди ночку. Глядишь, сговорчивее станешь.
- Неееет, - заорал снизу Витя, - только не это. Не надо. Я не хочу умирать.
Но Люба уже щёлкнула выключателем. Вначале тем, который отключает свет в подвале. А потом тем, который гасит его в гараже.
Из подвала доносился еле слышный вой.
- Голос сорвёшь, - сказала Люба.
Она вышла из гаража. Замкнула его и пошла домой.
Спалось ей плохо. Снился Витька. Как будто он сидит у неё в ванной. Весь грязный. Пахнет от него мочой и немытым телом. А Любе надо его помыть. Но она боится зайти в ванную. Потому что не знает, живой Витька или нет.
Проснулась Люба рано. Вся мокрая. Невыспавшаяся.
В ванной никого не было. Ни Виктора, ни его запаха.
Утренний кофе немного взбодрил.
Люба оделась. Кинула в пакет уже привычные пару бутылок воды, бутерброды.
Остановилась перед входной дверью. Подумала минуту.
Выложила воду. Бутерброды убрала в холодильник.
Витю надо было отпускать.
Приняв это решение, Люба почти бегом побежала к гаражам.
От непривычки запыхалась. Бега хватило на два квартала. Дальше уже шла быстрым шагом.
Подошла к воротам. Открыла их.
От двери на полу тянулась белая бельевая верёвка.
Люба рывком открыла эту проклятую дверь, опрокинула её на сторону. Зажгла свет.
- С вещами на выход, - прокричала.
Внизу было тихо. Люба свесила голову в подвал.
Диван. Стул в углу. Ведро с тянущейся наверх верёвкой.
Люба потянула за верёвку. Достала ведро.
На донышке жёлтая жидкость. И две какашки.
Люба на автомате вышла из гаража. Дошла до контейнера. Вылила. Вернулась обратно. Ведро кинула в угол.
- Витя, - позвала она, - выходи. Я знаю, ты прячешься под диваном.
Тишина.
Тишина, ясно дающая понять, что внизу никого нет.
Люба закрыла гараж. Вытащила из под верстака лестницу.
Повозилась с ней, пытаясь понять, как та раскладывается.
Поняла. Разложила.
Спустилась вниз.
В подвале воняло. Немытым телом и нечистотами.
Под диваном никого не было.
Дрожа от страха, Люба поднялась наверх.
Закрыла дверь подвала. Выключила свет.
Вышла наружу.
Светило солнце. Пели птицы.
Мимо промчался какой то джип, из раскрытых окон которого гремела музыка.
Прошли двое молодых ребят, с любопытством оглядев застывшую Любу.
Та очнулась от их взглядов. Закрыла гараж на замок.
Когда шла домой, её трясло. На коже выступили мурашки. И было больно дышать.
У себя в квартире Люба первым делом открыла окно, впустив в комнату свежий дух жимолости, растущей под окном.
Жила Люба на первом этаже, на Молодёжном проезде. В маленькой, но уютной, как она считала квартирке.
Послонявшись по этой самой квартирке пару часов, Люба позвонила Гале.
Та обрадовалась звонку. Начала приглашать в гости. Но Люба сослалась на занятость и повесила трубку.
Потом позвонила Жене. Хотя не разговаривала с ним уже несколько месяцев. Тот ответил не сразу. Сказал, что за городом и перезвонит в понедельник.
"Бабу себе нашёл уже, не местную, " - подумала Люба, - "не может он говорить, видите ли."
Оставаться одной дома уже не было никаких сил.
Люба собралась и отправилась гулять. По городу. Обошла его вдоль и поперёк. Прошла все магазины, потолкалась на базаре. Уже ближе к вечеру зашла в церковь. Где долго стояла в углу, вспоминая молитву. Но дальше да святится имя твоё, да прийдёт царствие твоё, у Любы вспомнить не получалось.
Ночью опять приснился Витя. Он сидел уже не в ванной, а на кухне. Такой же грязный и вонючий, как в предыдущем сне.
Витя был грустный. Он тихо плакал и постоянно повторял - забрали они меня, я же говорил, не выключай свет.
- Кто они? - спрашивала Люба.
Но Витя не отвечал, а только плакал.
Утром Люба по привычке вскочила рано. Умылась, оделась.
К гаражу шла долго. Останавливаясь у каждого столба.
Наконец таки дошла.
Открыла дверь. Включила свет.
И медленно осела на пол.
От дверного проёма на полу гаража, из под закрытой двери, тянулась бельевая верёвка.
Люба на четвереньках подползла к этой проклятой двери, приподняла её. Заглянула вниз.
Рядом с диваном стояло ведро. От ведра тянулась вверх, к Любе, верёвка.
Как заворожённая, Люба вытянула ведро наверх.
В ведре в моче плескались две какашки. Коричневые и аккуратные. Такие же, как вчера и позавчера.
Люба поднялась, взяла ведро, вышла наружу. Выкинула ведро в контейнер. Вместе с верёвкой.
- Этого не может быть, этого не может быть, - шептала Люба, идя домой, - этого не может быть.
Она отчётливо помнила, что накануне швырнула ведро в угол гаража.
Как оно могло оказаться в подвале, да ещё и с Витькиным дерьмом?
В квартире Люба постаралась взять себя в руки. Приняла контрастный душ. Попила чай с мятой. Немного успокоилась.
Затем принялась гладить. Перегладила всю одежду ребёнка, постельное бельё, своё.
Однотонная работа, хоть ненадолго, но отвлекала от мыслей.
Люба помыла полы. Вытряхнула ковёр во дворе.
Прогулялась в близлежащий продуктовый. Накупила продуктов на ближайшую неделю.
Но всё это не помогло.
Ближе к вечеру её опять стало трясти.
Она походила по квартире из угла в угол. И не выдержала. Пошла к гаражам.
Было ещё светло. Как и неделю назад, когда она встретилась с Витей около дома Гали.
Люба отперла гараж. Открыла нараспашку ворота.
И сразу же увидела верёвку. Которая, как змея, тянулась от лежащей на полу двери.
Люба тихо завыла. Совсем тихонечко, почти неслышно.
Она щёлкнула выключателями. Открыла дверь в подвал.
Диван.
Рядом с диваном ведро. И от ведра тянущаяся вверх верёвка.
Люба вытянула ведро наверх.
Две витькины какашки весело плавали на поверхности его же мочи.
Люба поставила ведро в сторону. Посидела, раскачиваясь.
- Я больше не буду, - сказала кому то в подвал.
Подвал ответил тишиной.
Люба встала. Отряхнулась. И пошла домой, не глядя по сторонам и слегка покачиваясь.
Эту дорогу она уже знала наизусть. Целую неделю ходила по ней.
А гараж так и остался раскрытый нараспашку.
Пока дошла до дому, начало темнеть.
Люба зашла в квартиру. Включила везде свет. Приняла душ.
Одела чистую ночную рубашку. Причесалась. Волосы заплела в клубок.
Было страшно.
Люба долго искала в кухонных шкафах верёвку. Но обнаружила её только в коробке на антресолях. Настоящую, пеньковую. Её купили ребёнку, когда тот увлёкся вязанием морских узлов. Но увлечение прошло, а вот верёвка осталась.
Люба ловко сделал скользящий узел.
Поставила стул. Залезла на него. Сняла люстру, безжалостно обрезав провода. Включила торшер, что бы было светло.
Другой конец верёвки закрепила на крюке, торчащем из потолка.
Крюк не выглядел надёжным. Но искать другое место для повешания не было ни сил, ни желания.
Люба набросила петлю на шею. Постояла, раскачиваясь на стуле.
И вдруг услышала шум. Со стороны окна.
Люба обернулась.
В окно лез Витька, по пути сшибая раставленные на подоконнике кактусы.
- Стой, стой, - кричал он.
- Мамочки, - заорала Люба, хватаясь за петлю двумя руками.
Она инстинктивно отпрянула от окна. Стул под ней поплыл куда то в сторону, а потом и вовсе отлетел к торшеру. Крючок гнулся, потолок над ним трещал. Но ничего не ломалось.
Люба повисла на верёвке, хрипя и вертясь, как червяк. До пола не хватало каких то пару сантиметров. Лёгкие разрывало от недостатка кислорода.
Её крутило против часовой стрелки, показывая то воюещего с кактусами Витьку, то накренившийся торшер, то дверь в ярко освещённый коридор.
Когда сознание начало покидать Любу, кто то большой и чёрный выпрыгнул из коридора, схватил Любу за бёдра и поднял её вверх.
Люба рванула петлю, освобождая горло. Сделала глубокий вздох.
И увидела Виктора. В одной руке у него был нож. В другой стул.
Люба захрипела и описалась. Со страха.
Горячая струя ударила в ночнушку, пробила её и угодила прямо в лицо её бывшему мужу. Женьке.
- Режь верёвку быстрее, придурок,- заорал он, - она тяжёлая. Я долго не выдержу.
Витя поставил стул. Дотянулся до верёвки и ловко отпилил её.
Любу положили на кровать. Напоили чаем. Переодели.
Говорить она не могла. Только шептать.
Поэтому пришлось говорить Жене.
Он рассказал, что второй ключ от гаража он оставил у себя. И переодически ставил туда машину. Люба же всё равно в нём не появлялась уже пол года.
И в ночь с пятницы на субботу он так же поставил машину в гараж. И услышал крики товарища.
Вытащил того из подвала.
Витя хотел сразу же пойти в полицию, но Женя уговорил его не делать этого.
Приятели решили проучить Любу. Напугать её.
Напугали.
Когда увидели раскрытый настеж гараж, то поняли, что переборщили.
Успели во время.
- А как ты в квартиру попал? - спросила Люба у Жени шёпотом.
- Так у меня и от квартиры дубликат есть, - смутился тот, - Витька в окно полез тебя спасать, а я через подъезд кинулся.
- У меня претензий нет, если что, - сказал Витя, - я сам виноват.
- Прости меня, Витя, - прошелестела Люба, - я запуталась.
- Бывает, - сказал Витя и засобирался в свою общагу.
- А я останусь, - сказал Женя, - Любу нельзя сейчас оставлять одну. Да и помыться мне не мешает.
- Оставайся, - сказал Витя, - ей сейчас одной нельзя.
И уехал в свою общагу.
А Женя пошёл в ванную. Где долго мыл голову шампунями.
Когда он вернулся, Люба ещё не спала.
Через несколько дней он заехал в общежитие за вещами и переехал жить к бывшей жене. Ребёнок, вернувшийся от бабушки, был очень этим доволен. Бабушка не очень.
Витя попытался помириться с Галей. Но ему это так и не удалось. Она не смогла простить ему его измену.
Вадим Фёдоров ©
http://vadimfedorov.eu/?page_id=13
yaplakal.com