Сын в шоке. Фразу учительницы слышали минимум 15 одноклассников и девушка сына, с которой он встречается. Естессна, для 13-летнего подростка это большое унижение. Нет, одноклассники, конечно, тоже охуели. Никто и не думал ржать над Дроном. Но для него самого это было сверхунизительно.
Разумеется, после этого рассказа, у меня незамедлительно упало забрало, и из ноздрей повалил дым. Я взревела: "Где оно сейчас?! Быстро одевайся, пошли в школу. Твоя мама щас огорчит литератора до невозможности и откроет ему много невиданных тайн относительно того, чем воняет у неё из-под юбки. За мамой не заржавеет".
К сожалению, в пятницу искомую пациентку я уже не застала. Но и к понедельнику моя ярость благородная отчего-то не улеглась. И сегодня с утреца я двинула в школу. По пути меня немного попустило, и я решила вначале поговорить с директором. Чтобы опосля моей бомбардировки, тётя-учительница не прискакала туда первой с правильно поданной информацией.
Директора я понять могу. Директору не нужны скандальные увольнения, огласка, и плохая репутация её заведения. Поэтому директор долго перекладывал у себя на столе бумажки, бормоча: "Этого не может быть! Я сейчас вызову сюда Светлану Дмитриевну", а за дверью кабинета стояли стеной пятнадцать одноклассников сына, не побоявшихся вызваться и подтвердить, если понадобиться, Андрюшины слова.
Заходит, собственно, виновница торжества. Тётке за шестьдесят, как и ожидалось. Ибо только учителя старой закалки всё ещё тешат себя надеждой, что в школе они цари и боги, а родители, боясь причинить чаду неприятности, ссориться с учителем не станут. Я ссориться и не собиралась, в общем-то. Я собиралась её отпиздить. О чём в вежливой форме тут же и сообщила. При этом у меня дёргался глаз, и скрипел зуб. В таком состоянии я сама на себя в зеркало смотреть боюсь. Учительница, видимо, тоже прониклась.
И начался разговор:
- Как вы прокомментируете сей инцидент?
- Э... Ну... Знаете, я этого не помню!
- Мы взрослые люди. Вы же понимаете, что это не ответ, и не разговор. Я вот вас сейчас убью, а потом скажу что этого не помню. И если бы это было гарантией того, что меня не посадят - я бы это незамедлительно сейчас и сделала. Начнём сначала: как вы прокомментируете инцидент?
- А вот вы знаете, Лидия Вячеславовна, на прошлой неделе ваш Андрюша взорвал в туалете пакет из-под сока! И не признавался, что это он! И вот я...
- Меня не интересуют пакеты, соки, взрывы и туалеты. Не уходите от темы. Я жду внятного ответа.
Тут мой глаз задёргался бодрее, а зуб заскрипел веселее. Учительница это оценила и учла. Версия стала стремительно меняться.
- Знаете, Лидия Вячеславовна, я допускаю, что могла как-то неудачно пошутить, но я точно не произносила фразу: "Это воняет от Андрея Г***го".
- Вы считаете эту шутку смешной и этичной?
- Э... Я не говорю, что я шутила. Я сказала, что допускаю мысль. Ибо я ничего не помню. А ваш сын мог надёргать фраз из контекста.
- Хорошо. Приведите мне пример фраз, в контексте которых можно выдернуть предложение "От Андрея воняет"?
- Я могла сказать: "Детки, спускайтесь скорее, тут воняет. И ты, Андрей Г**кий, тоже скорее спускайся".
- Замечательно. А отчего те пятнадцать семиклассников, которые стоят за дверью, утверждают, что фраза-таки была признесена, и отнюдь не благожелательно? Давайте позовём сюда ребят, и спросим их?
- Не надо ребят! Андрей уже наверняка их подговорил! Он им внушил то, что хотел услышать сам!
- Вы считаете, мой сын хотел услышать от вас сообщение о том, что от него воняет?
Далее разговор продолжался ещё полчаса. Мы ездили по кругу. Пациентка упорно пыталась на ходу менять версии, уходила от темы, сообщила что на одежде моего сына собачья шерсть, на которую у неё аллергия, на что я ответила что надо менять работу с такой аллергией. И не носить норковые шубы, в которых она сейчас передо мной восседает. Директор запятнистел и судорожно рвал бумажки.
Прискорбно то, что все мы понимали, что история имела место быть именно в том виде, в каком мне рассказал её сын. Но вот только никто в этом не признается, ибо тогда я потребую увольнения по статье, разверну масштабные действия с привлечением министерства образования, а школе это позитива не добавит. По ходу разговора я неоднократно настаивала на том, что хотела бы пригласить сюда одноклассников сына, которым тоже что-то массово послышалось. Но директор сказала что "давайте обойдёмся без этого? Я верю вашему сыну". Директору, безусловно, было неудобно. Она криво улыбалась, и сюсюкалась с моим сыном как с ребёнком: "Ну, ты что, Андрюшенька? Расстроился из-за такой ерунды? Даже если это и было, ты же знаешь что ты чистенький и аккуратный мальчик, и от тебя не может плохо пахнуть, верно? И из-за чего ты переживаешь?"
Нет. Переживал мой сын вовсе не из-за этого. Переживал он из-за того, что его унизили в присутствии девушек. А значит, унизили и меня.
В общем, после часа переговоров ни о чём, я сказала что требую публичных извинений перед моим сыном, в присутствии тех, кто стал свидетелем инцидента. Пациентка заюлила, и стала уговаривать сына огласиться на извинения только в присутствии двух девушек, которые это слышали. Я настаивала на большем количестве людей. Мне пообещали сделать это завтра. Ибо сейчас у неё начинается инсульт и экзема на нервной почве, и пациентке необходим доктор, корвалол, и покой. На том и разошлись.
Я осталась сильно неудовлетворённой, и сильно подозреваю, что извинений сын не дождётся...
© Лидия Раевская
yaplakal.com