250
Осенний призыв, 1988 г.В армию я хотел. Точнее, не очень-то и хотел, но понимал, что надо. Иначе на свободе гулять мне оставалось бы не долго. Поэтому, когда меня и еще кучу таких же распиздяев «пригласили» в военкомат для прохождения медкомиссии, то я не стал уходить в бега, косить на невменяемость и прочими доступными способами игнорировать приглашение. Да и не поняли бы меня в то время ни родители, ни друзья и подруги. Отношение к неслужившим среди простых людей было, как к умственно и физически неполноценным людям. Да и девушки всегда при знакомстве с молодыми людьми интересовались – служил ли товарищ или нет, и в случае отрицательного ответа давали такому ухажеру от ворот поворот. И вот, в нужный день и в точно указанное в повестке время я явился в горвоенкомат.
Врачи свое дело знали туго, поэтому медицинский осмотр проходил достаточно быстро. Особых эксцессов не было, если не считать того, что во время перекура за военкоматом один из призывников попросил нас сломать ему руку. Не помню, в чем была причина пожелания отсрочки. То ли парнишка не хотел призываться осенью, то ли дома были какие то заморочки, то ли за полгода паренек хотел закосить от армии навсегда. Да в принципе это и не важно – важно было сломать руку. Народ отнесся к просьбе совершенно спокойно, никто даже не попытался отговорить паренька от необдуманного поступка. Но, правда, для начала ему были предложены альтернативные варианты закоса, про которые нам поведали наши старшие дворовые товарищи, успевшие уже отслужить. Единственное, что в них не устроило нашего потенциального членовредителя – это срок получения результата.
Я предложил вариант «желтуха». Привожу рецепт:
Положить небольшой кусочек сала в горячее место (например, за батарею отопления). Подождать несколько дней, пока сало не пожелтеет. Затем обвязать его ниткой, оставив свободным один конец, чтобы длины хватило ото рта до желудка. Привязать свободный конец нитки к зубу и проглотить сало. Ходить с этой наживкой до тех пор, пока белки глаз не пожелтеют. После чего нитку ни в коем случае не перекусывать, а вытащить сало обратно. Ну, и отправляться к врачу с жалобами на печень.Вот такая вот творческая мысля.
Естественно, парнишка не согласился на этот вариант. Тогда ему было предложено намочить полотенце ледяной водой, туго перемотать руку и со всей дури врезать по какой-нибудь твердой поверхности. Дело было в октябре, поэтому многие были в легких шарфиках, и наш герой не был исключением. Недалеко от военкомата находилась колонка с водой. Быстро проведя предварительную подготовку, чувак обмотал руку мокрым шарфом и с разбега в прыжке нанес удар в стену военкомата. Раздался дикий крик, на стене остался кровавый отпечаток кулака «членовреда», но нужный результат достигнут не был. Рука осталась цела. Зрители были недовольны.
Тут один «добрый» человек из присутствующих предложил бедолаге положить руку на пару шлакоблоков, в изобилии валяющихся в округе. И чтобы кто-нибудь ударил его палкой по руке. «Сорванная башня» быстро приготовил шлакоблоки и стал просить зрителей нанести решающий удар. Кроме меня желающих не нашлось. Ну а мне что – трудно, что ли, товарищу помочь? Тем более, рука то не моя. Жертва встала на колени, положила руку на шлакоблоки. Я произвел шикарный замах, но в последний момент, то ли испугался, то ли проявил жалость, но в результате удар получился слабый. Но это мнение, конечно, было чисто субъективное. Объект же добровольной экзекуции так не считал. С диким визгом он вскочил с колен и начал нарезать круги вокруг военкомата, прижимая к себе многострадальную руку. Я же, раздухарившись, кричал ему, чтобы он был мужиком и предлагал повторить попытку. В общем, в результате всех этих манипуляций рука осталась целой, хотя и опухшей после ушиба. Ну, еще думаю, что охота себя калечить у парня пропала надолго.
После обеда нас собрали в ленинской комнате, и военком (военный комиссар) начал нам рассказывать о том, как это замечательно – служить в Советской Армии. Речь его была полна лозунгов и выдержек из боевых листков. Правда, его интерпретация армейских будней в корне отличалась от рассказов служивших срочную. Но я, очарованный речью военкома, прямо так и представлял, как попаду в Афганистан, и, естественно, война на этом и закончится. Ну а хуле, я что – не боевик, что ли? Сначала я буду давить и стрелять основную группировку душманов при помощи танка и вертолета, а несдавшиеся остатки басмачей вырежу под покровом ночи армейским штык-ножом (когда я его потом увидел воочию, то понял, что зарезать кого-либо им реально невозможно).
Наконец, после часа навешивания лапши на уши будущих защитников Родины военком раздал всем тетрадные листки и предложил написать заявления о том, кто где хочет служить.
Тут надо сделать небольшое отступление, дабы объяснить свой выбор войск.
После окончания десятого класса (а в конце восьмидесятых дети учились в школе десять лет) я поступал в ДВИМУ (Дальневосточное Высшее Инженерное Морское Училище) на факультет штурманов. Выбор мой определялся просто: торговый флот, загранка, иностранные проститутки, стриптиз-бары, бабки, шмотки и вообще шикарная жизнь. И всего-то для счастья надо было набрать 9 баллов, в отличие от электромехаников с 12 баллами. Но все время подготовки к экзаменам ушло на веселую жизнь вдали от родительского дома. В общем, вступительные экзамены я благополучно завалил. Но возвращаясь домой, я познакомился с отслужившим парнем, который, благодаря тому, что служил на флоте радистом, с легкостью был принят в ДВИМУ. Это знакомство и определило мое решение в выборе войск.Ничтоже сумняшеся, я написал в заявлении: «Прошу направить меня для прохождения срочной службы в Военно-Морской Флот». Собрав наши заявления, военком начал, периодически хмыкая, их изучать. Неожиданно он закашлялся. «Наверное, мое прочитал», – подумал я и оказался прав. Наконец, военком всех распустил по домам, попросив меня задержаться.
Посадив меня перед собой за стол, он после недолгого молчания спросил:
– А зачем тебе это надо?
Я как можно доступнее объяснил.
– Первый раз в своей жизни вижу человека, который добровольно три года хочет служить. Правильно мне про тебя говорили, что ты – какой-то отморозок. Ну ладно, пока свободен…
С этим напутствием я покинул военкомат.
* * *
И вот, наступил день «Ч». С утра я сходил в парикмахерскую и постригся наголо. Затем со своим другом Владом, заверив моих и его родителей, что уж сегодня мы пить точно не будем, отправились на проводы в армию к нашему товарищу Игорю. Зайдя в квартиру, мы увидели, что гулянка идёт полным ходом. Наши же проводины прошли только вчера и закончились в отделении милиции, куда мы попали, благодаря своим сексуальным желаниям. А так как Игорь тоже принимал самое деятельное участие в ночных похождениях, нам с Владом хотелось узнать, куда делся наш товарищ с чердака общежития. В общем, дело обстояло так:
Проводы у нас с Владом проходили в один день, у него дома. В 2 часа ночи, когда все гости пришли в состояние полной умственной неполноценности, кого-то осенила идея – посетить в местной общаге профтехучилища каких-нибудь веселых девчонок. И вот, четверо самых пизданутых самцов (т.е. мы) решили эту идею претворить в жизнь (не иначе, как «проклятое» Советское наследие по претворению идей сыграло с нами шутку). Дойдя до общаги, мы обнаружили, что центральный вход почему-то закрыт. Это было для нас пиздец, как удивительно – всего-то третий час ночи, а уже все спят! Но нашей находчивости в тот вечер не было предела. В общежитии помимо учащихся жили молодые семьи. Вход для них находился с торца здания и был постоянно открыт. Зная об этом, я предложил подняться на чердак и, пройдя по нему, спуститься уже непосредственно к девкам. Народ, конечно, поддержал эту инициативу, и приключения начались…
Поднявшись на чердак, мы аккуратно закрыли за собой люк и в полной темноте двинулись на блядки. Наконец, цель была достигнута – мы добрались до конца здания, но люка на лестницу там не оказалось. Спички были только у меня и то в количестве четырех штук, но сожжены они были без толку – люк отсутствовал. Я предполагаю, что он там все-таки присутствовал, но найти его не было никакой возможности. Проведя в поисках блядского портала примерно полчаса и основательно притомившись, мы решили вернуться назад и, тихо покинув эту гадкую общагу, отправиться по домам. Но идти обратно в темноте никто не захотел, поэтому мы вылезли на крышу.
На дворе был ноябрь месяц, вся крыша была покрыта инеем, блестевшим под полной луной. Но это нас не смутило, и мы пошли. Правда, после пары шагов Игорь поскользнулся и чуть не умчался вниз, но был нами оперативно остановлен. Дальше идти никто не решился, и мы опять вернулись на чердак. Наконец, еще минут через пятнадцать мы вернулись к первому люку. Но и тут нас ожидал облом – люк пропал. Бляяяя, что делать?
Чтобы прочистить мозги, мы выпили последний пузырь водки, который лежал у меня в сумке, и продолжили поиски. Люка не было. Тогда мы решили разделиться. Я остался с Владом продолжать поиски на месте, а Игорь и, по-моему, Виталя – пошли искать второй люк. Перемазавшись шлаком и собрав всю чердачную пыль, но так и не обнаружив выхода, мы с Владом загрустили. На чердаке было очень холодно, темно и к тому же очень хотелось курить. Но и огня у нас тоже не было. Мы еще надеялись, что нашим товарищам повезло больше, но на другой стороне чердака царила тишина. Я уже хотел предложить Владу остаться до утра на чердаке, но тут его осенило:
– Димон, – шепотом произнес он, – на улице же полнолуние? Давай расхуярим шифер, тут сразу посветлеет, и мы найдем этот ебаный люк!!!
Я с восторгом поддержал такую рацуху, и дело пошло. Грохот стоял неимоверный, но нам было похую – так мы хотели на свободу. В общем, разломав листов пятнадцать шифера, люк мы, один хуй, не обнаружили. Разбив еще листов десять, мы решили отдохнуть. И тут, повернув голову, я увидел постепенно расширяющуюся полоску света…
– Бляяядь, Влад, вот выход!! – заорал я.
И тут из света раздался властный голос:
– А ну стоять!!!
«Вот тебе и здрасьте! Менты!!!» – успел подумать я и бросился бежать в спасительную темноту…
…Пришел я в себя довольно быстро, потому что Влада еще толком не повязали. Картину задержания я наблюдал, лежа мордой в шлак и со скованными за спиной руками. Лоб у меня горел от удара об балку. Наконец, Влада тоже упаковали, и начался бесславный путь на землю. Когда нас спустили с чердака, я выхватил еще пару пиздюлин от разгневанных жильцов, которые толпились на лестнице. «По ходу, мы всю малосемейку на уши подняли», – подумал я, и мы, подгоняемые ментами, спустились вниз и были посажены в УАЗик. Пока менты опрашивали жильцов, я услышал, как с крыши раздался полный скорби голос Игоря:
– Влад, сними нас отсюда!!!
Но милиционеры почему-то этот крик не услышали, а мы, чтобы не палить друзей, запели «Врагу не сдается наш гордый «Варяг».
Ну, а затем был ГОВД, где мы, конечно, очень раскаивались в содеянном и просили нас отпустить, особо напирая на то, что нам завтра в армию. Скрывать фамилии нам было незачем, так как всего-то месяц назад мы задерживались по «хулиганке» этим же милицейским нарядом. Вскоре пришла моя мама и, перетерев с дежурным, вызволила нас на свободу. Что было дома, я умолчу. В общем, «нихуя себе сходили на блядки».По большому счету, мы пошли к Игорю, чтобы узнать о его судьбе. Оказалось, что нам с Владом, несмотря на потерю товарного вида, повезло гораздо больше. Игоря с Виталиком милиция сняла с чердака где-то через час, и остаток ночи они провели в вытрезвителе. Родителей им вызвать не могли, так как ребята молчали, как партизаны, и фамилии свои говорить властям отказывались.
Игорь предложил нам водки, но мы, чтобы не нервировать своих предков, согласились выпить по кружке пива. Этот змей-искуситель подозрительно быстро согласился и ускакал на кухню. Через несколько минут он вернулся, неся в руках две полные пивные кружки. Я одним заходом ополовинил принесенную тару и тут почувствовал, что помимо пива в кружках присутствует и водка, причем, судя по вкусу, в пропорции 50/50. Переглянувшись с Владом, мы, не сговариваясь, допили «ерша». Ну и понеслась пизда по кочкам…
…Потом была дискотека и прощальная для нас песня группы «Accept». Затем дом, холодный душ и маты мамы. Отчим свинтил куда-то в ночь (оказалось – за водкой), а я в это время раздавал младшим дворовым товарищам свои плакаты с группами и телками.
Провожать меня мама в военкомат не пошла, чтобы не позориться со мной пьяным. Ага!!! Видела бы она остальных призывников – сразу бы мной загордилась. Все, включая провожающих, были пьяные в дугу. Военком с прапорщиком, матерясь и негодуя, проверяли наш багаж на наличие спиртного. Но дураков не было – передача водки была запланирована на вокзале.
Добравшись до вокзала, наша группа немного протрезвела от обилия там народа. Кто-то пел песни под гитару, играла гармонь, кто-то плясал, бабы ревели, мужики делали суровые лица, и для полной гармонии единения армии с народом не хватало только песни: «А куда же ты, Ванек, а куда ты? Не ходил бы ты, Ванек, да во солдаты».
Объявили посадку на поезд. Но лезть в вагоны никто не торопился. Я судорожно высматривал в этой толпе нужные мне лица. Наконец, рядом со мной проявился отчим и быстро сунул мне в рюкзак пару бутылок водки. Хуяк!!! Прилетела мне в спину пиздюлина. Отчим, вжав голову в плечи, моментально растворился в бурлящей толпе, а я, обернувшись, увидел свою маму.
– Отдай водку, подонок! – прорычала она.
– Угу, – кивнул я и, ужом уйдя в сторону нашего общего вагона, стал быстро подниматься в тамбур.
– Молодец, – похвалил меня военком, – проходи в конец вагона – там ваши места.
Я не стал задерживаться в проходе и быстро прошел в указанном направлении. А там уже находились ребята, которые призвались с севера острова. Все они тоже находились на рогах, поэтому приветствовали меня дружным ревом:
– Братишка, вас там много?!!
– Да, хуй его знает, человек тридцать, – плюхнувшись на свободное место, ответил я.
Наконец, подтянулись и остальные призывники. Открыв окна, мы прощались с вольной жизнью, с девчонками, которые обещались писать каждый день и ждать некоторых наивных перцев. Я к тому времени прекрасно понимал, что все это полный бред, поэтому ни с кем конкретно не встречался и уходил служить со спокойной душой. Мама после моего поступка к окну не рвалась, в отличие от других родителей. Наконец, раздался прощальный гудок, и поезд тронулся. Последнее, что я увидел – это то, как мама кричит на отчима, а тот в ответ только разводит руками. Родной город я увижу только через три года.
* * *
Наконец, в вагоне все успокоились. В смотрящие нам приставили прапорщика нашего военкомата. Чувак явно где-то облажался, потому что сопровождать банду из пятидесяти пьяных молодых организмов я бы и врагу не пожелал. Быстро перезнакомившись, мы группами по пять человек выходили в туалет, где курили и бухали запасы спиртного. Несмотря на сухой закон, затарены все были от души: коньяк, вина, водка разных наименований, домашний самогон и даже небольшая канистра с бражкой. Если кто помнит, тамбуры в вагонах были не чета современным. Два туалета (один, впрочем, всегда закрытый), два умывальника, окно открывается, поэтому в дыму никто не задыхается. Короче, красота, не то, что сейчас. А еще у меня был специальный железнодорожный ключ, который предоставлял мне безграничные возможности в пределах поезда. На прапорщика никто внимания не обращал, но и не залупался, пока он не забрал у кого-то бутылку коньяка и не вылил в раковину. Ну не идиот? В один момент прапор был обездвижен дюжиной рук, и в рот ему была влита бутылка водки, после чего он нас не беспокоил до конца путешествия.
И началось веселье. Вагон был в полном нашем распоряжении, так как, во-первых, кто имел несчастье купить билет в наш вагон – быстро переселились в другие вагоны. Во-вторых, проводники тупо заблокировали наш вагон с обеих сторон, закрыв все двери на ключ. Транспортная милиция иногда подходила к запертым дверям и смотрела через стекла на прапора, проверяя – не убили ли его ненароком. Но нам было все похую. В ходе куража кто-то разбил окно в туалете, и я, решив освежиться свежим воздухом, сел в освободившийся проем, спиной к улице, периодически откидываясь назад, чтобы подставить лицо ветру.
…Мне повезло, что поезд подходил к очередной станции и сбавил ход. Иначе я бы не писал эти строки. Как получилось, что я выпал из окна, я так и не понял. Вероятно, когда я в очередной раз откинулся назад, вагон подкинуло на стыке рельс. Те, кто наблюдал эту картину, рассказывали, что все, что они увидели – это был мой прощальный мах ногами, и меня поглотила тьма. Как я ни на что не напоролся и вообще ничем, кроме испуга, не отделался, объясняет только известная всем поговорка: «Бог любит пьяниц». Больше мне сказать нечего.
Вскочив на ноги, я побежал за поездом, благо – станция была рядом. Почти добежав до своего вагона, я увидел, что Влад бежит мне навстречу.
– Блядь, ёбаный в рот!!! – заорал он, увидев меня живым и здоровым. – Я думал, тебе пиздец пришел. Поезд только остановился, я сразу в окно и выпрыгнул тебя искать.
– А я вот нихуя не понял, как-то все быстро получилось, – ответил я, и мы подбежали к проводнице, чтобы она запустила нас в наше временное гетто.
Но не тут-то было. После наших объяснений, как мы оказались на улице, тетка решила сдать нас в милицию и повесить на нас разбитое окно. Но милиция не стала заморачиваться, а приказала запустить нас обратно в вагон, мотивируя тем, что «если они сейчас всех тут арестуют, то кто, спрашивается, служить будет?»
Побухав еще немного и нацепив прапорщику на погоны презервативы, мы, наконец, угомонились.
С утра прапорщик долго грозил нам всевозможными карами, но всем было похую. От призыва до присяги мы могли делать, что наша душенька пожелает, так как находились как бы вне общества. И уже не гражданские, и еще не военные.
На пересылке нас быстро определили в жалкое подобие казармы, которая совершенно не отапливалась, что, впрочем, компенсировалось периодическими спиртными дачками, забрасываемыми друзьями призывников из местных.
А с утра начали приезжать покупатели всех родов войск и территорий нашей необъятной Родины СССР. И вскоре из тех, с кем я приехал, осталась пара–тройка человек. Наконец, наступил и мой день. На пересылке появился невысокий мичман с двумя здоровенными старшинами, которые мне показались охуенно взрослыми, хотя разница-то была всего в три года, если не меньше. Увидев черные шинели, пересылка затаилась. Все начали прятаться по щелям, как тараканы, и когда по громкоговорителю объявили построение, на мини-плацу стоял лишь я один. Но по прошествии получаса, благодаря интенсивным поискам (одного парнишку снимали с крыши гальюна), команда, наконец, была собрана. Подошел автобус, нас быстро посадили внутрь, и ПАЗик рванул в аэропорт.
По дороге нам объяснили, что бояться Флота не надо, моряком быть гораздо круче, чем каким-то «сапогом», и что сейчас мы летим во Владивосток. И уже там, на ПТК наша дальнейшая судьба будет окончательно решена. Приняв все это к сведению, народ вздохнул и, смирившись с судьбой, успокоился.
Была середина ноября 1988 г. Впереди нас ждали три года службы и, как бонус, неизбежный дембель.
продолжение следует...
Карл энд сон via porco.ru
yaplakal.com