150
СЕЙЧАС
– Кар! – послышалось откуда-то из леса.
– Дежавю, – сообщил Бессмертный, помешивая угольки костра и стараясь равномерно распределить их над картофелинами.
За последнюю неделю Кащеево заикание сошло на нет, и голова у него болела только по утрам.
– Что? – спросила правая голова Горыныча.
– Фто-о-о? – попыталась повторить левая, по всем ощущениям так и не отошедшая от щелбана.
Повторять всё, что услышит от средней и правой голов, она начала пару дней назад. Сначала это было принято за добрый знак – решили, что в себя приходить начинает. Однако спустя сутки дублёр с синдромом дауна стал действовать на нервы. И если за правой головой левая повторяла через раз, то фразы средней, находящейся рядом, не пропускала. И потому средняя предпочитала молчать.
– Ощущение того, что происходящее уже происходило, – пояснил Бессмертный. – Особенность психики. Дежавю называется. Это я тебе, кстати, в своём дежавю тоже объяснял.
Правая голова округлила глаза и шёпотом спросила:
– Когда?
– А ты в моём дежавю это уже спрашивал.
– Да когда?! – спросила правая громче.
– Да каффда? – тут же отреагировала левая, пытаясь выдохнуть застрявшую в ноздре ромашку.
– До сих пор, – сообщил Кащей. Помолчал, а потом попросил Горыныча:
– Ну-ка, скажи что-нибудь?
– А что сказать-то?
– Вот. Вроде бы прошло.
Яга хлопнула в ладоши, обращая внимание на себя. Дождалась, когда Кащей и две головы Горыныча повернутся в её сторону. Поднесла указательные пальцы к вискам, покрутила обоими, после чего изобразила щелбан и на мгновение карикатурно закатила глаза.
– Может и после щелчка, – согласился Кащей. – Но у меня такое уже было.
Яга пожала плечами и развела руками в стороны, мол, тебе виднее. А Кащей, немного помолчав, добавил:
– Я, когда с башни замка своего в землю головой летел, дежавю ощущал.
– И выжил? – изумилась средняя голова змея.
– Ивызий!? – тут же повторила в меру своих возможностей левая.
– Один раз – нет, второй раз – да.
ТОГДА
Когда Кащей обнаружил в одной из древних написанных еще на коже книг метод избавления от смерти, то долго сомневался. Перепроверял, размышлял, сверялся с другими источниками. И, в конце концов, принялся ставить опыты над снующими по замку крысами.
Тогда он поймал одну и смастерил для нее мини-кресло. Тварь пищала, царапалась и всё время умудрялась вытащить лапки из зажимов, но окунутая в раствор сон-травы, успокоилась. В центр пентаграммы, в качестве аккумулятора смерти, Кащей положил первое, что подвернулось под руку – грецкий орех.
После того, как молния попала в антенну, выведенную на замковую башню, крысу недолго потрясло, а затем, вдоль проводов к пентаграмме побежали маленькие светлые точечки, схожие с огоньками святого Эльма. Собираясь в центре, все они словно просачивались внутрь ореха.
Вскоре огоньки иссякли и зверек заметно оживился. Пока Кащей отсоединял зажимы, крыса несколько раз пыталась укусить его и выскользнуть из рук. Но у Бессмертного были другие планы.
Усадив зверька в высокий стеклянный сосуд, Кащей плюхнул туда кислоты и накрыл склянку такой же прозрачной крышкой.
Раздалось шипение, запахло сероводородом. Крыса визжала, пытаясь выпрыгнуть, ударялась о крышку, оставляя на ней кровавые пятна вместе с клочьями шерсти. Вскоре зверёк обессилел и едва дергал остатками изъеденных кислотой лапок на дне сосуда, разбрызгивая по его стенкам ошмётки собственной плоти.
Кащей взял склянку, поднес к окну и, слегка сдвинув крышку, слил кислоту прямо во двор, оставив тельце внутри. Поставил емкость обратно на стол и постучал по стеклу. Крыса, на удивление, всё еще подергивалась.
– Ишь ты! – ухмыльнулся он. – Правду говорят, что вы живучие.
Некоторое время Бессмертный наблюдал, как агонизирует существо, а потом, заложив руки за спину, подошел к окну и стал смотреть на горизонт. А когда гроза, бушевавшая над замком, плавно сменилась заунывным дождём, зажег светильник и вернулся к книге, по памяти восстанавливая последовательность действий и сверяя с тем, что было написано в древнем фолианте.
– Дохнут. Все до одной дохнут. Может полюса через один? – спросил Кащей сам себя и перевернул страницу, разглядывая рисунок. – Да нет. Пять всего. Не чередуется. Magnet pressura in centrum. В центр же?
Отложил книгу, потянулся к словарю, чтобы уже в который раз убедиться в правильности перевода, как вдруг услышал за спиной звон бьющегося стекла.
Бессмертный вскочил с кресла и обернулся. На столе стояла пустая банка, а на полу валялась разбитая крышка. По россыпи стекла, волоча остатки тушки на обугленных культях, под стол очень медленно пыталась уползти жертва эксперимента.
– Э, нет! – возразил ей Кащей. – Шалишь!
Взял с камина щипцы, подошел к полумертвому грызуну, брезгливо ухватил и вернул в банку. Накрыл сверху железной пластиной и придавил одним из лежавших на столе магнитов.
– Вот сука, – выругался он, оглядывая осколки крышки на полу, – стекло на вес золота, а она его вдребезги.
О крысе он вспомнил поздно вечером, когда вернулся с прогулки по молодому, совсем недавно высаженному яблочному саду. Сорвал яблоко, надкусил, понял, что еще не созрело, да так и поднялся с надкушенным в кабинет. Увидел конвульсивно дергающееся животное и, повинуясь мимолётному позыву, приподнял крышку и бросил надкушенное яблоко в банку.
– Приятного аппетита, жертва науки, – сказал он крысе.
Та никак не отреагировала ни на то, что открыли банку, ни на то, что внутрь что-то бросили: зверек всё так же лежал и тихонько подергивался, издыхая. Кащей же, подкрутив фитилёк, поудобнее уселся в любимое кресло и погрузился в чтение. Утро так и застало его в кресле, спящим с книгой на коленях.
– Алхимик, вставай! – услышал Кащей сквозь дрёму и открыл глаза, вглядываясь в стоящий на фоне окна силуэт.
– Ты?
– Ну а кто? Сомневаюсь, что кто-то еще сможет пробраться через болота, посреди которых у тебя хватило ума построить замок, – ответил силуэт и отошел от окна, став едва отличимой копией самого Кащея.
Разница была лишь в количестве волос на голове. У того, который сидел в кресле, шевелюра была густой, хотя и с только-только начинающей пробиваться сединой. А вот стоящий у окна мог похвастать внушительными залысинами, грозящими в ближайший десяток лет перерасти в полноценную лысину.
– Старшенький?! – изумился сидящий в кресле Кащей. – У тебя мозги есть? Я сторожевые ловушки только вчера сменил. А если б попался?
– Да? – почесал в районе залысины старший брат. – А я вот чего-то как-то не подумал. Ну да ладно, прошел и славно. Ты, младшенький, лучше скажи мне, как у тебя дела продвигаются? Когда королевство порабощать-то будем?
Младший недовольно выдохнул через нос, показывая, что его мнение не изменилось, и тут же подтвердил это словами:
– Старший, я же говорил, что тема закрыта. Ни над зомбированием, ни над климатическими пушками, ни над какими-либо другими твоими идеями я работать не планирую. Меня интересует совершенно другой вектор научных изысканий.
– Всё-всё-всё! – выставил ладони перед собой лысеющий, показывая, что согласен закрыть тему. – А с ним-то как?
– Дохнут крысы, – развел руками младший Кащей. – Утешает только, что во благо науки дохнут.
– Не разбив яйца… – хохотнул старший. И тут же посерьезнел. – Ту, которая в банке стеклянной, сколько уже мучаешь?
– А, эта? – кивнул в сторону стола Кащей-младший. – Я тут аппарат собрал по схеме. Дорабатываю, вот. Но дохнут. Дохнут одна за другой.
– Хм… – старший брат подошел к склянке и постучал по стеклу пальцами, – да эта вроде б то живенько выглядит. Скачет как кенгура заморская.
– Куда скачет? – зевая и потягиваясь в кресле, спросил Кащей-младший.
– Ну вон, прыгает, дура, башкой об железку бьется, – старший брат посмотрел на младшего. – Правильно ты крышку камешком придавил. Убежала бы!
До младшего наконец-то дошел смысл сказанного старшим.
– Да ладно! – закричал он, вскакивая с кресла и подбегая к емкости.
Если не брать в расчет шелушащихся струпьями проплешин по всему телу, крыса чувствовала себя отдохнувшей, а судя по бесшумным скачкам и полному игнорированию людей за стеклом, оставаться в склянке она не планировала.
– А где яблоко?
– Какое яблоко? – опешил Кащей-старший и на всякий случай сообщил: – Я не брал!
Младший брат посмотрел на крысу в банке с одной стороны, затем с другой, радостно хлопнул себя ладонью по бедру и побежал к стоящему у стены буфету. Достал оттуда засохший пряник.
– Я понял, брат! – сообщил он, приподнимая лист металла и просовывая в банку пряник. – Какой же я дурак! Вот смотри…
Крыса, учуяв запах еды, перестала скакать и набросилась на пряник. По мере поедания рубцы на голой коже зверька словно таяли, превращаясь в проплешины голой нежно-розовой кожи, на которой тут же пробивалась серая шёрстка.
– Что понял-то? – недоуменно глядя на метаморфозы, происходящие с крысой, поинтересовался старший брат.
– Вот, смотри, – Кащей-младший вновь приподнял крышку и запустил руку в банку, отрывая заметно похорошевшую крысу от остатков пряника и сжимая её в руке. – Всё ж просто!
Поглаживая ладонью залысину, Кащей-старший наблюдал за тем, как младший брат, сжимая в руке отчаянно пищащую крысу, прижал зверушку к столу, дотянулся свободной рукой до лежащего подле тесака и резким движением вспорол грызуну брюхо. Писк поднялся на невыносимо высокую ноту и тут же стих. На стол из брюшка вывалились потроха и, вокруг агонизирующего тельца стала растекаться буро-красная лужица.
– Да ты затейник! – зааплодировал Старший. – Но почему-то мне кажется, еще более ёбнутый, чем я. У меня всё понятно, подчинить, покорить, потому что доминировать люблю. А ты – просто маньяк. Вот какой толк в том, что ты над крысой издеваешься?
– Погоди, смотри!
Младший вновь побежал к буфету и достал оттуда банку с пшеницей, горсть которого насыпал сантиметрах в двадцати от мордочки умирающей крысы. Невзирая на агонию, грызун, едва перебирая лапками, пополз к зерну, волоча за собой вывернутые наружу потроха, оставляющие влажный грязно-красный след на грубом деревянном столе. Одна кровавая ниточка кишок зацепилась за торчащий из доски сучок, но зверёк упорно скрёб лапками в сторону пищи до тех пор, пока ниточка не лопнула, позволив продвигаться дальше. Из обоих концов тоненькой кишки полезло, смешиваясь с кровью, крысиное дерьмо, а зверёк продолжал двигаться, пока не добрался до еды. А достигнув цели, принялся, похрустывая зернышками, жрать.
– Младшенький, ты чистой воды маньяк! Прибей её, чтобы не мучилась! Издеваться над животными без цели…
– Не без цели, братец. Не без цели.
– Дай я её сам добью, – старший попытался забрать у младшего тесак.
¬– Погоди-погоди! – выставил ладонь в останавливающем жесте Кащей-младший и кивнул на стол. – Смотри лучше.
На столе происходило невероятное.
С каждым съеденным зернышком рана грызуна кровоточила всё меньше, а кишки буквально на глазах втягивались внутрь туловища. Когда зерно было доедено, разрез почти полностью затянулся.
– А-хре-неть, – зачарованно прошептал старший, не в силах оторвать взгляд от зрелища.
– Я дурак! – еще раз обозвал сам себя Кащей-младший. – Бессмертный и неуязвимый – это разные вещи, брат.
На этих словах крыса решила, что ей хватит сил убежать от мучителей и, прыгнув со стола на пол, понеслась к дыре в углу. От неожиданности старший дернулся, а младший сжал руку в кулак и изо всех сил ударил по грецкому ореху, оставшемуся здесь после вчерашнего эксперимента.
Грызун, будто на всей скорости запнувшись о невидимую преграду, кубарем покатился по полу, и возле норки остановилось уже бездыханное тельце.
– Аккумулируется, значит, смертушка, – удовлетворенно улыбаясь, пробормотал младший брат, глядя на недоумевающего старшего и отряхивая ребро ладони от осколков ореховой скорлупы. – Аккумулируется.
– То есть, пока цел орех, убить прошедшего через твоё устройство невозможно?
– Ну, есть нюансы, но в целом, ты правильно понял.
– Мы ж теперь историю перепишем! – восхищенно тряс младшего брата за плечи старший Кащей. – Нам же теперь любые горы по плечо и моря до колена.
– По колено, – автоматически поправил младший.
– Да какая разница! За сколько ты такую же штуку для человека соберешь?
Младший брат приподнял бровь, что-то прикидывая в уме.
– Недолго. Вопрос в грозе. Чтобы всё сработало, необходима молния.
СЕЙЧАС
– А при чём тут дежавю? – спросила средняя голова Горыныча.
– А пьи сём тут дезявю? – мгновенно продублировала левая голова и выдала смачную отрыжку. – Йамаська халосий светосек, – добавила она.
– Ага, – буркнула правая, – Яга говорит, что ромашковый чай успокаивает.
Старушка энергично закивала, подтверждая, что не отказывается от своих слов.
– Эх, – радостно воскликнула правая голова, хитро косясь на Бабу Ягу, – хорошо-то как! Тишина…
Бабка скорчила злую гримасу и, скрутив пальцы, показала Горынычу узловатую, морщинистую дулю.
– Не серчай, шучу я, – извинилась правая голова.
– А дежавю тут притом, что оно было позже, – вернул Кащей разговор в прежнее русло. – Это ж не конец истории.
ТОГДА
В целом конструкция напоминала электрический стул. Надголовный купол, фиксаторы для рук и для ног. И от купола, и от фиксаторов к лабораторному столу вели тоненькие провода, каждый из которых был подсоединен к одному из лучей пятиконечной металлической звезды размером с царский рубль. Лучи звезды были исписаны вязью странных древних символов, а в центре лежала толстая цыганская игла.
Ветер за окном всё усиливался, заставляя ворон, облюбовавших крышу замка, истошно кричать. Кащей-младший еще раз обошел конструкцию, на которой сидел брат, проверил контакты, сверился с расположением магнитов, заглядывая в толстую пожелтевшую от времени книгу и выглянул в окно. Гроза подошла вплотную к замку.
– Хоть ты и умнее меня всегда был, и поводов тебе не доверять у меня не имеется, а всё равно страшновато.
– Ну, ты же видел расчеты, видел, как это у животных происходит. Переводы текстов я много раз проверял по разным словарям. Всё сходится.
– Сходится, – согласился, скривив кислую мину, сидящий в кресле, – но всё равно боязно.
За окнами стремительно темнело. Гроза набирала мощь, расшвыривая молнии в разные стороны и оглушая раскатами грома.
– Пора! – кивнул сам себе младший и присоединил кабель, ведущий с крыши, к креслу. – Надо бы пальчики скрестить. На удачу.
Старший запаниковал, начал дергать руками, пытаясь высвободиться, затем перевел взгляд на улыбающегося младшего брата.
– Ну тебя на хер с такими шу…
И тут, обогнав гром на одну тысячную секунды, полыхнула молния. Сидящий в кресле старший брат задергался, пронзаемый стекающими по кабелю к креслу разрядами. Глаза его, словно пытаясь покинуть отведенное природой место, стали вылезать из орбит. Создавалось ощущение, будто кто-то изнутри черепа пытается выдавить их пальцами наружу. Перекрывая гром, Кащей-старший заорал, почти мгновенно перейдя на скрипучий визг, становившийся тем тише, чем сильнее по комнате распространялся запах озона.
Когда подопытный прекратил кричать, ливень за окном превратился в сплошную стену воды, скрывавшую всё. Редкие волосы на голове сидящего в кресле брата стояли дыбом, вызывая стойкую ассоциацию с приготовившимся облететь одуванчиком. Младший подошел к креслу вплотную и поинтересовался:
– Ну, как ощущения?
– Ничего не поменялось, кажется, – поделился старший, разглядывая собственные руки, зафиксированные на подлокотниках.
– Проверять надо, – заключил младший и, отойдя к столу, взял в руки топор.
Старший переменился в лице и задёргался, пытаясь высвободиться из фиксаторов.
– Э, алё! Брат! Положи топор на место!
Младший задумчиво потрогал лезвие пальцем. Хмыкнул себе под нос, посмотрел на старшего и спросил:
– Сомневаешься?
– Нет, ты не подумай, – затараторил Кащей-старший, – я в твоих способностях уверен. Ты у нас самый умный в семье и ко всему дотошно подходишь. Но топором, так сразу, я не готов. Давай с чего-то более простого начнём... С ножа, например. Палец порежем или ладонь проткнем.
Младший пожал плечами, вернулся к столу, положил топор и взял склянку с кислотой. Взболтнул её и согласился:
– Ну давай попроще. Кислота сойдет?
Кащей-старший изобразил брезгливую гримасу и, глядя на вновь подходящего к креслу брата, жалобно попросил:
– Только сначала на один пальчик...
– Легко! – согласился младший брат и плеснул из склянки старшему на руку.
Тот взвыл, выпучив глаза:
– Сука-а-а-а-жже-е-е-т, еб твою м-а-а-ать!
– Не надо маму. Она у нас общая, – рассудительно заметил младший, присев на корточки и наблюдая, как остатки кислоты с шипением растворяют плоть и сухожилия, обнажая кости.
– Это я образно, – прошипел сквозь зубы Кащей-старший, – чтобы передать остроту ощущений.
– И образно не нужно, – порекомендовал младший, – мама у нас одна.
– Заживает?
– Нет.
Глаза старшего испуганно заметались.
– Как не заживает? Почему? Да отстегни ты меня, в конце концов!
– Материала для регенерации нет, – пояснил Кащей-младший, отстегивая фиксаторы. – Сожрать тебе что-нибудь надо.
– Как же ж больно, – проскулил старший брат, вставая с кресла и принимаясь дуть на разъеденную кислотой руку.
Младший отошел к буфету, открыл дверцу, взял с полки обветренный копченый окорок и протянул старшему.
– На, ешь.
Старший задавать вопросов не стал. Взял окорок здоровой рукой и вгрызся в него зубами. Младший же с интересом наблюдал, как с каждым проглоченным куском восстанавливаются поврежденные ткани на руке брата.
– Работает, – с интонацией человека, нашедшего подтверждение тому, что и так знал, довольно констатировал Кащей-младший.
СЕЙЧАС
– И не жалко было родного брата? А вдруг бы не получилось? – поинтересовалась правая голова рептилии.
– Да лучше б не получилось, – грустно вздохнул Кащей. – Лучше б его молния поджарила.
– Это почему? – удивилась средняя голова, с опаской косясь на заснувшую в ромашках левую.
– Потому что с родственниками дел иметь нельзя.
Баба Яга энергично закивала.
Кащей принялся доставать голыми руками горячие картофелины из углей. Запахло палёной плотью. Но Бессмертный, не обращая внимания на прилипающие к коже угли, продолжил доставать клубни, складывая их горкой. Волдыри лопались, покрывались коркой и тут же начинали затягиваться.
– Фу-у-у-у, – не просыпаясь, протянула левая голова.
– Никогда не привыкну, – пожаловалась средняя голова Горыныча, скорчив брезгливую мину, но продолжая наблюдать за тем, как Кащей разгребает угли.
– Слушай, а веточкой нельзя? – поинтересовалась правая голова.
– Можно, – согласился Бессмертный, – но я уже всё достал.
– Кащеюшка! – вдруг подала голос Баба Яга, – тебе б тоже ромашки покушать. Ну, или отварчика попить. Глянь вон, как левой голове хорошо. Сопли пузырит, лапы в огонь не суёт. Идиллия!
Две головы Горыныча и Кащей удивленно посмотрели на Ягу.
– Что? – недоумевая, спросила та.
– Отпустило? – спросил Бессмертный.
– Не до конца, – пожаловалась старушка. – Длинные словарные конструкции строить не могу.
– Вот и не надо, наверное, – сказал Кащей и кинул одну картофелину Яге.
– Благодарю, – сказала та и тут же поинтересовалась: – Так чего там с братом-то вышло? А то мы до твоего дежавю так и не доберемся.
ТОГДА
Две следующих недели старший развлекался. Отрубал себе конечности, затем прижимал их к обрубку и, закинув что-либо съедобное в рот, любовался, как срастается плоть; протыкал себя ножом, засекая, насколько быстро срастаются раны; вскрывал вены, выкалывал сам себе глаз. И всё время ел – организм затрачивал колоссальное количество ресурсов на восстановление.
– Гроза приближается, – стоя у окна и разглядывая наливающееся свинцовой тяжестью небо, сообщил Кащей-младший, пока старший брат вбивал себе в голову гвоздь.
– И чо?
Старший брат тоже подошел к окну, встав чуть за спиной у младшего.
– Ну как! Я тоже стану бессмертным, – объяснил Кащей-младший.
– Знаешь, – старший брат выдернул из головы гвоздь, и рана с чавканьем стала затягиваться, – наверное, не станешь.
– Это почему? – спросил Кащей-младший, начиная поворачиваться к брату и видя, как тот протягивает к нему руки.
В следующее мгновение он ощутил толчок в спину, не удержал равновесия и, перевалившись через подоконник, полетел вниз головой.
– Потому что бессмертный должен остаться только один! – пояснил старший и швырнул окровавленный гвоздь вслед гулко ударившемуся о землю телу.
Прежде чем окончательно померкнуть, сознание младшего успело отметить упавший прямо перед лицом гвоздь и то, что с неба стали срываться первые капли дождя.
СЕЙЧАС
– Вот так я и помер.
– Без дежавю? – не поняла правая голова.
– А зачем тогда разговор про дежавю заводил вообще? – поддержала её средняя.
Левая, не просыпаясь, надула ноздрёй из сопли приличных размеров пузырь, который с глухим хлопком лопнул, разнося по поляне ромашковый аромат.
– Сколько ж она их сожрала, – задумчиво спросила Яга.
– Не знаю, – ответила правая, – но жрала одна она, а отрыжка ромашками у всех.
– Ну дык оно и понятно! Желудок-то один на троих, – объяснила Яга.
– Так всё-таки, – вернула разговор к истории Кащея средняя голова, чего там с дежавю?
Кащей кивнул и продолжил.
– Дежавю я испытал уже после того, как меня Василиса оживила. Братец к тому времени делов наворотить успел и прочь из сказки сбежать.
– Куда?
– Не то в Кефиркино, не то в Закваскино…
– В Простоквашино?
– Точно! В Простоквашино. Залёг на дно и делает вид, что печник по профессии.
– Так а с дежавю-то что?
Бессмертный, шутя, хлопнул себя по лбу, мол, совсем забыл.
– Так вот, когда меня Василиса оживила, я решил прошлых ошибок не повторять и первым делом подстраховаться.
– Сам на свой чудо-стул сел?
Бессмертный кивнул.
ТОГДА
– Кар-р-р! – проорала пролетавшая мимо ворона.
– Кар-р-р! – передразнил её Кащей и на его ор стала беспорядочно отзываться вся стая.
Бессмертный поморщился. Он так и не смог привыкнуть к такому шумному соседству. Но терпел, потому что воронье перо и птичье гуано очень часто мелькали в рецептах зелий. Ну в самом деле, не бегать же по лесу за какой-нибудь птичкой в ожидании, когда та соизволит дриснуть. А так, забрался на крышу – наскреб, сколько тебе надо. Да и перьев под стеной валялось в избытке.
– Ну, пора, – сказал он сам себе, когда небо окончательно затянуло черными тучами, а гром прогрохотал совсем рядом. Подтянул ведущий на крышу кабель к креслу и зафиксировал его в разъеме.
– Кар-р-р! – послышалось за окном.
– Кар-р-р! – передразнил Кащей и, сев в кресло, застегнул ножные фиксаторы.
Сверкнуло, а потом грохнуло совсем рядом. Вороны с диким ором заметались над крышей. И в этот миг сверкнуло и грохнуло еще раз. Разряды, переплетаясь, рванулись по кабелю к креслу.
– А-А-А-А-А-А-А-А! – заорал Кащей испуганно и в следующее мгновение электрические разряды оплели его тело, заставив неестественно выгнуться, а разум отключиться.
Когда Бессмертный пришел в себя, дождь прекратился, и в окно заглядывало солнце. Он успел увидеть последние пятнышки энергии, впитывающиеся в точно такую же иглу в центре пентаграммы, какую в качестве аккумулятора выбрали брату. Кащей несколько раз глубоко вдохнул, прислушиваясь к ощущениям. На первый взгляд ничего не изменилось.
– Кар! – раздалось прямо в комнате.
Бессмертный сфокусировал взгляд и увидел деловито вышагивающую по столу ворону.
– Кар! – передразнил птицу Кащей.
Ворона, наклонив голову, посмотрела на Бессмертного и, подойдя к пентаграмме, клюнула её. Толстая цыганская игла, подскочив, тоненько дзынькнула и скатилась с пентаграммы на стол.
– Кар! – вновь прокричала ворона и стукнула клювом по игле.
– Твою воронью мать, – прошептал Кащей, чувствуя, что прямо сейчас что-то произойдет, высвободил руки и принялся отстегивать левый фиксатор на ноге, не отводя глаз от птицы.
– Кар! – ответила та и, еще раз долбанув клювом, подхватила иглу.
– Положи где взяла! – прошипел Кащей, на ощупь размыкая правый фиксатор.
Ворона покосилась на Бессмертного и, не выпуская иглу из клюва, деловито пошагала к краю стола.
– Выплюнь, сука, – также негромко прошипел Кащей, медленно, чтобы не спугнуть птицу, вставая с кресла.
Ворона еще раз покосилась на человека, согнула ноги, оттолкнулась от столешницы и, несколько раз хлопнув крыльями, перелетела на подоконник. Кащей замер, задержав дыхание. Он лихорадочно соображал, как себя повести, чтобы не спугнуть птицу. Швырнуть в неё что-то? А если промахнется? Подманить едой? Буфет находится у дальней стены. Вариант, показавшийся единственно верным, яркой вспышкой мелькнул в мозгу и Бессмертный рванулся к окошку, вытягивая руки вперед.
Птица отдавать аккумулятор Кащеевой смерти не планировала и, захлопав крыльями, вылетела в окно.
– Отдай иглу, говно пернатое! – закричал Бессмертный, отталкиваясь обеими ногами от пола и бросаясь вслед за вороной в раскрытое окно.
Хлопки крыльев, раздающиеся откуда-то сверху, звучали, словно издевательские аплодисменты стремительному падению вниз.
– Блядь! – выругался Кащей и встрял головой в землю.
СЕЙЧАС
– И вот, пока летел, пока головой в землю встревал, у меня стойкое ощущение дежавю было, – закончил Кащей.
– Зато выяснил, что иголка работает, – философски заметила правая голова и захихикала.
– Кар! – подала голос средняя и захохотала во всю свою драконью глотку.
Левая голова Горыныча, испуганно дернувшись спросонья, открыла глаза и принялась отплевываться.
– Какая блядь меня ромашкой накормила? Знаете же, что не люблю!
– Осмелюсь заметить, – подала голос Баба Яга, обращаясь к левой голове, – что в течение некоторого промежутка времени, с момента окончательной расплаты с Балдой посредством щелбанов и до текущего момента, твои и без того невысокие интеллектуальные способности пребывали в довольно таки плачевном состоянии, что и подтолкнуло тебя, вполне вероятно на инстинктивном уровне, к употреблению многолетнего цветкового растения семейства астровых, обладающего некоторым седативным эффектом и более известного, как ромашка лекарственная…
– О-о-о-о-о-о... Я смотрю, все ожили, – протянул Кащей и хлопнул в ладоши. – Коллеги, спешу вас обрадовать: у нас есть заказ. И начать мы должны были еще вчера…
© VampiRUS
yaplakal.com