ККК-19 "Призраки прошлого", рассказы и голосование

Привет всем! Вот и пришло время опубликовать конкурсные рассказы. Скажем спасибо всем авторам, кто не побоялся рискнуть, приняв участие в конкурсе на тему "Призраки прошлого". Кто-то попал в основную ленту, а чьи-то произведения окажутся во второй части, внеконкурсной.

Будьте внимательны: голосовать можно не только за понравившийся рассказ, а за целых 3! Перед тем, как отдать свой голос, убедитесь, что вы прочитали все рассказы и ничего не пропустили.
Голосование продлится до 11.12.2018, 22:00.

Не забывайте, что победивший рассказ получит самый настоящий приз. Голосуйте вдумчиво, но и не затягивайте с решением. Ваш голос нужен авторам хороших креативов!

Соглашение голосующего
Отдавая свой голос путем оставления отметки (галочки) напротив соответствующего произведения, я подтверждаю, что:
1. Я прочитал(-а) все рассказы до самого последнего
2. Я твердо и безоговорочно определился(-лась) с оценкой и менять ее не намерен(-а)
3. Этот голос является поддержкой только того рассказа, который понравился мне лично, а не потому, что кто-то меня попросил тыкнуть за "нужный" рассказ
4. Я понимаю, что не несу никакой ответственности за свой выбор, просто сочинение автора выбило из меня слезу, заставило задуматься или я с удовольствием поржал(-а).


Дата: 25.11.2018
Подпись: ________ (ставится галочкой напротив названия, можно выбрать до 3 рассказов)

Это сообщение отредактировал Паласатое - 29.11.2018 - 05:54

1. Расплата

Виктор Петрович Темников с трудом разлепил глаза и попробовал пошевелиться, но не вышло. С трудом выпрямив затекшую спину, он осмотрелся. Причина ограниченной подвижности выяснилась сразу: Виктор Петрович сидел на офисном стуле из гнутых трубок, а его запястья и щиколотки были на совесть примотаны скотчем к дужкам. Последнее, что он помнил — как садился в машину, намереваясь ехать домой после ужина с деловыми партнерами. Вроде он потянулся к рулевой колонке вставить ключ, а дальше — только темнота. Немного саднил затылок, так что два и два мужчина сложил быстро: вырубили в машине сзади, привезли сюда и примотали к стулу. В девяностые он уже проходил подобное, потому можно особо не дергаться: сейчас какие-нибудь клоуны будут под угрозой убийства с членовредительством заниматься банальным вымогательством. Тут тоже пройденный этап: он согласится на все условия, а на передаче денег, или чего там эти уроды захотят, их повяжут или менты или его охрана, а после либо в за решетку, либо в лес. Дальнейшая судьба дебилов зависит от их поведения: если не сильно покалечат, то останутся живы. Может быть. Какое настроение будет. Виктор Петрович облегченно выдохнул и завертел по сторонам головой.
-Ну что, Витя, очухался? - хриплым голосом поинтересовался кто-то из-за спины.
-Какой нахрен Витя?! - грозно рыкнул Темников, - для тебя, петушары задроченного, Виктор Петрович!
-Как был быдлотой отмороженной, так и остался. Заматерел только, - вздохнул неизвестный мужик и предстал перед Темниковым.
«Задроченным петушарой» оказался коротко стриженный крепкий мужчина лет чуть за тридцать, под метр восемьдесят ростом. «Блядь, без маски, вот это уже хуево!» - подумал струхнувший Витя. И начал лихорадочно перебирать варианты, что и за что мог бы его захотеть мочкануть. Он еще раз осмотрелся. Ёпт! Он находился на открытой площадке недостроенной многоэтажки и вид отсюда был ему знаком: одна из его фирм кинула на строительстве жилого комплекса, где он нынче находился, кучу народу.
-Блядь, ты дольщик что ли? - с некоторым облегчением обратился к незнакомцу Виктор, - так давай договоримся, с меня хата, моральный ущерб и расходимся краями!
-Копай глубже, Витя, - холодно произнес мужик, - Не помнишь меня?
-С какого хуя я должен всяких обсосов помнить, - начал было быковать Темников, но сразу сдулся: положение для понтов было немного не то, а по натуре он был несколько ссыкловат.
-Облегчу задачу: 27 мая 1987 года.
-Восемьдесят седьмого... Ты ебнулся? Мне пятнадцать лет тогда было!
-Вот именно. Вспоминай, какой грех за тобой числится с того времени.
-Да никакого! Я пацан был, на велике гонял, в футбол там... Ты чо, псих что ли?
-В принципе я и не рассчитывал, что ты помнишь. С той поры ты столько дерьма натворил, на десяток конченых ублюдков хватит. Ладно, хер с тобой...
Мужик схватился за спинку стула, подтащил заверещавшего Витю к краю площадки, развернув того спиной. Темников глянул через плечо и похолодел: этаж эдак десятый.
-Ээээ, мужик, ты чего?! Хорош, блядь! Скажи, что тебе надо, все сделаю! - голос сорвался на визг.
-Ничего мне от тебя не надо. В глаза тебе посмотреть хотел, - с этими словами незнакомец щелкнул клинком выкидного ножа, от чего Витя едва не напрудил в штаны и разрезал полоски скотча.
-И чего? - осевшим голосом спросил Темников, не решаясь встать.
-И ничего. Вали нахрен.
-Ну ты внатуре больной, мужик. Тебе лечиться надо, - Виктор Петрович с трудом поднялся на предательски дрожащие ноги.
-Да, наверное, - неожиданно согласился мужик и протянул ему какой-то продолговатый предмет, - держи подарок.
-Это что?
-Зонт. Раскрой его.
Темников щелкнул кнопкой, зонт раскрылся, а следом прямо в грудь ему впечаталась подошва ботинка незнакомца. Судорожно вцепившись в ручку зонта, мужчина вывалился за край площадки. Тонкие спицы купола мгновенно сломались, вывернув полотнище и Витя с отчаянным воплем полетел вниз.

Говорят, что перед смертью вся жизнь человека успевает пронестись перед его глазами. В последние ее мгновения Витя вспомнил 27 мая 1987 года.

Бездельничающие Витек с компанией придумали одну забавную штуку, оставалось только найти подходящий объект для ее осуществления. Обшаривая взглядом двор, один из пацанов ткнул пальцем в сторону газона возле подъезда. Там малой лет пяти выгуливал в траве пушистого дымчатого котенка. Витя подошел к мелкому, нагнулся и подхватил на руки мохнатый комок. Пацаненок насторожился.
-Твой? - спросил подросток.
-Да, Кузя зовут, - промямлил мелкий, чуя подвох.
-Дай его нам на пять минут.
-Зачем?
-Героя из твоего Кузи делать будем. Десантника!
-Не надо, - хныкнул малыш, - Отдай!
-Да не ссы, ничего ему не будет. Стой здесь и встречай. Погнали, пацаны!
Отпихнув собиравшегося зареветь мелкого, ватага ломанулась в подъезд. Выход на чердак заперт не был и Витек с командой вышли на крышу. Там из замызганного бинта соорудили сбрую для упирающегося котенка, оставив сверху петлю, в которую продели изогнутую ручку цветастого детского зонтика, найденного в мусорном баке двадцатью минутами ранее. Витя раскрыл купол и выбросил котенка за парапет. Зонтик выкинули не просто так: спицы были сломаны. Купол тут же вывернуло, стоило Витьку отпустить «десантника». Котенок камнем полетел вниз.

Зверек лежал на асфальте напротив дверей подъезда и судорожно здрагивал, пытаясь втянуть воздух а из его рта лезла кровавая пена. Мальчик всхлипывал, поглаживая дымчатую шерстку и что-то бормотал. Окружившие его пацаны гигикали, толкали друг друга локтями и тыкали пальцем в сторону умирающего котенка.
-Боец погиб смертью храбрых, - хмыкнул Витя, - но надо добить, чтоб не мучился!
С этими словами парень опустил ботинок на голову животного и с хрустом впечатал подошву в асфальт. Котенок дернул лапами и затих.
-Ебать, у него глаз вылез, гля! - воскликнул кто-то, когда Витя убрал ногу.
Малыш с визгливым воплем кинулся на убийцу, размахивая кулачками, но получив оплеуху отлетел и плюхнулся на пятую точку.
-Будешь граблями махать, урою, гондон мелкий, - прошипел Витек и махнув рукой пацанам скомандовал, - валим нахер отсюда!

Виктор Петрович был еще жив. Он упал на кучу песка, сломав позвоночник и ребра о торчащий из нее обломок бетонного блока. Осколки костей проткнули легкое, кровавая пена стекала по подбородку. Незнакомец присел рядом на корточки.
-Вспомнил?
-Дааа, ххх...
-Как ты тогда сказал? Боец погиб смертью храбрых и надо добить?
-Не нааа... ооо...
Мужчина встал и занес ногу над головой беспомощного Темникова. Тот дернулся, но тяжелый ботинок стремительно опустился на его лицо, выбив передние зубы и сломав нос. Следующий удар пришелся в раскрытый щербатый рот, соскользнувшая ребром подошва разорвала щеки и загнала осколки зубов в глотку. Незнакомец бил размеренно, выдавив Вите глаза и превратив его лицо в кровавое месиво. Последним ударом он с влажным хрустом сломал уже агонизирующему Виктору Петровичу кадык. Достал сигареты, дрожащими руками прикурил, вытер окровавленную подошву о пиджак Темникова, отвернулся и неторопливо побрел к выходу со стройки.

2. Янтарь

И мы вошли в эту воду однажды,
В которую нельзя войти дважды.
С тех пор я пил из тысячи рек,
Но не смог утолить этой жажды
«Наутилус Помпилиус», «Жажда» Илья Кормильцев


- Иииинапланетный гость – надрыватся Лагутенко.
- Инапланетный гооооость – с энтузиазмом вторят ему девки из бэквакала.
- Блям –блям-блям – блям… блям! – ломает ритм муммийтролевского хита хромированный колпак на колесе.
По хорошему, его бы надо как-то подтянуть, но заниматься этим никто не намерен, хоть это брякание уже всех достало. Потому что ещё больше, всех кроме Джоника, достал этот долбанный инопланетный гость.
Если бы в янтаре могли застыть не только мелкие мошки и паучки, но и звуки, то янтарь, который начал застывать в то далёкое, вечное, но всё же бесконечно давно прошедшее лето, сохранил бы именно такую какофонию. Так, как сохранила эту какофонию моя память. Но про янтарь я теперь знаю почти всё и понимаю, что никаких звуков внутри него нет. Звуки снаружи.
Поскрипывая пружинами, рессорами и вообще всем, чем только возможно поскрипывать, красный, пыльный двухсотый мерс вползает на ещё более пыльную улочку маленького городка на Балтике, потерявшегося где-то на оторванных от Родины просторах Калининградщины.
Знакомый скрип и бляцание колпака на колесе вызывают оживление в рядах бабусек, торгующих нехитрой снедью и прочим непотребством на стихийном зелёном рыночке, примостившемся на краю асфальтированной площадки, рядом с дешевой и всегда пустой кафешкой.
Петя, которого и вовсе зовут Андрей, притормаживает около бабусек и Конь, хлопнув дверью, выскакивает из машины к «нашей» бабке, у которой мы, теперь уже, наверное традиционно, покупаем то гладиолусы, то пионы, то ещё какие-то немудрящие огородные цветы. Их можно было бы нарвать сколько угодно прямо рядом с нашим временным жилищем. Но тогда пришлось бы возвращаться в город. Потому что, что? Правильно! Цветы – не главное. Главное то, для кого они предназначены.
Лёня, он же - Конь, всегда последний в нашей короткой очереди в кафешке. Потому что покупает цветы. А Джоник – первый. Потому что оккупировал переднее сиденье из-за того, что лучше всех знал, какую именно кассету надо пихать в зевло старенькой соньки. Наутилус, ДДТ, Цой. Раньше знал. Но ему попался этот дурацкий «Муммий троль» с его дурацким «инопланетным гостем» и он, как одержимый гоняет теперь только эту песню.
Иногда он забывает перемотать кассету и вслед за инопланетным гостем Лагутенко начинает просвещать нас на предмет того, что «… маааащны как звёзды каааратэ, девушки – эмансипэ!».
Потом Джоник спохватывается и потому вторую песню после инопланетян мы никогда не слышали.
В отличие от звуков, которыми запомнилось мне то лето, запахи, которые я почти ощущаю вспоминая те дни, довольно приятные.
Свежесрезанная зелень стеблей, кажется, пахнет сильнее самих цветов, но голодный мозг, отсеивая скорбные запахи совкового общепита, больше обращает внимание на запах желтоглазой яичницы с на удивление вкусной сосиской.
Обедаем мы за разговорами.
- Не знаю, бывают ли такие совпадения, но мне кажется это именно тот городок, в котором я как-то провёл лето у двоюродной сестры моей бабушки – говорю я.
- Так ты уже всех тёлок тут перебрал до нас – деловито запихивая в рот яичницу, неразборчиво бухтит Конь.
- Не, я тогда ещё первоклассником был – возражаю я почти серьёзно – правда одна всё же была…
- Чё, прям в нежном возрасте вдул? – изображая серьёзность, продолжает глумиться Конь.
- Лёнь, да там трындец история была, - я откладываю в сторону вилку – мы в доктора играли, ну ты понимаешь, пока бабушка на рынке, и представляете, такая фигня блин…
- Чё, залетела? – вставляет реплику Джоник, заставляя покраснеть от удовольствия и смущения ухмыляющегося Петю.
- Чуть сам не залетел. Окрываю глаза во время «медицинских процедур», а она к моему пиструну с ножницами примеряется, я там чуть не обкакался – с содроганием вспоминаю я подробности.
- Да ну? Чё, прям отрезать хотела? – прекратив жевать, оторопело спрашивает Конь.
- Говорит, хотела сделать как у неё, чтобы я не выделялся и не выделывался. Короче за местными глаз да глаз – перевожу я разговор к более актуальным вопросам современности, и мы начинаем обсуждать местных девок.
Позже, в машине, запах купленных нами цветов купажируется с запахом дешёвого парфюма, в котором тоже напрочь смещены акценты. Железобетонно-основательный и обязательный к применению лак «Прелесть» пахнет куда сильнее простеньких ландышевых или сиреневых духов.
А когда вся эта будоражащая наши молодые … ээээ… сердца(?) смесь будет волшебно телепортирована посредством красного мерса в наше замечательное жилище, она смешается с запахом высохших винных бутылок, въевшимся в шторы запахом гашиша, шарик которого всегда хранится за дверным косяком входной двери, справа, и сомнительным ароматом не самого чистого в мире постельного белья.
И ещё с запахом лета.
Мы живём на берегу моря, на окраине дачного посёлка. Точнее коллективных садов. В довольно основательном домике рядом с водонапорной башней, в котором есть одна общая и одна одноместная комната, большая общая «зала» с задрипанными диванами и облезлым низким и широким круглым столом посередине комнаты, на котором в трёхлитровой банке не переводятся цветы, как не переводятся те, кому эти цветы были подарены.
Девчонки каждый раз новые, но они, будто переняв ритуал у своих предшественниц, ревниво выбрасывают старый, ещё не успевший завять, букет и заменяют его своим. Некоторые даже меняют воду, а по банке всё равно, как по срезу древесины можно посчитать, сколько букетов там стояло. Но этими подсчётами пусть занимаются археологи, которые привыкли нюхать прах и пыль. Нам не до изысканий. У нас в гостях обворожительные особы.
Возможно мы – пришельцы фактически из другого мира, с нашими не всегда понятными словечками, турецкими и китайскими шмотками, невиданными в царстве польского ширпотреба и грубовато-трогательными, смутно знакомыми каждому, кто читал Ремарка, взаимоотношениями межу собой, были своего рода экзотикой, рядом с которой обязательно надо было отметиться в давно не видевшем экзотики городке.
Так или иначе, вскоре мы поняли, что нас передают как трофей из рук в руки, для того, чтобы рассказывать, как весело было пить дешёвое полусладкое винище не переводившееся в нашем домишке, закусывать его абсолютно неподходящими сезонными овощами и фруктами из ближайших огородов, петь песни оглашая нестройными звуками сосновую рощицу, рядом с которой ютится коллективный сад.
Сплетничать, как здорово, под треск костра, слушать тихое шипение ветра в сосновых иголках, с почти не меняющейся тональностью. Ночью ветер всегда тихо, но непрерывно, напористо стремился в редкий соснячок со стороны моря через узкую полоску песчаного пляжа.
Смеяться над незнакомыми анекдотами. Курить гашек, под сдавленный смешок, следя за плавной траекторией уголька в темноте «залы», обходящей круг за кругом стол, с угадываемым в темноте букетом.
Везло всегда самой сговорчивой. Счастливчик, как-бы незаметно, и, типа, не привлекая внимания остальных, уводил прекратившую шутливое, ненастоящее сопротивление даму в одиночную комнату.
Остальные постепенно перемещались в общую спальню, одни делая вид, что не слышали прекратившихся скрипов и якобы не дожидались, собственно, их окончания, а другие – что давно уже спят, утомлённые летом и вином, убаюканные запахом цветов и шипением ветра в соснах.
Первым всегда просыпался Джоник. Он единственный из нас был строителем и считался как-бы бригадиром, потому что именно его, первокурсника стройфака, из нашей Уфы вытащил заказчик из невообразимо далёкой Калининградской области, с заманчивым предложением пожить летом у моря и поработать строителями на абсолютно не интересном нам объекте.
Мы, тоже вышедшие на свои первые институтские летние каникулы, согласились на предложенную Джоником авантюру, предварительно выторговав для себя сокращённый рабочий день, бесплатное проживание, бензин и смешную зарплату.
Уж не знаю, для каких целей нужен был этот вялотекущий строительный проект нашему нанимателю, но нас, ищущих халявных приключений, всё устраивало. Судя по тому, что деньги свои, не смотря на системные задержки зарплаты у всех и вся, мы получали исправно, нанимателя мы тоже устраивали, особенно с учётом того, что он был каким-то старинным другом джоникиного отца.
Джоник бодро будил всех своим «инопланетным гостем» и настолько деловито командовал утренними сборами, что на смущение и жеманность совсем не оставалось времени и настроения. Подшучивая по поводу мелькающих под простынями, которыми были небрежно задрапированы стройные девичьи фигурки, прелестей, чьи хозяйки, уже не смущаясь, собирали разбросанную ночью одежду, мы готовили быстрый завтрак, с восторженным криком окатывали себя водой в остывшем за ночь уличном душе и дожёвывая на ходу бутерброды с удивительной, никогда такую больше не ел, калининградской колбасой, грузились в наш «ПМС» - «Пассажирский Мерседес Строителей» или «Пугающий Мирян Скрипом» или «Пепелац Может Сломаться».
Джоник перематывал кассету, а мы с Конём, как бы незаметно для остальных тискали напоследок сидящих на наших коленях девок. Быстро пунцовеющий от любых эмоций, особенно от смущения, Петя, которого звали Андрей, уверенно выруливал с побережья в сторону спящего городка и брякание колпака нестройно вплеталось в ритм «инопланетного гостя».
Никто не уловил момента, когда появилась Яна.
Обычно у нас больше чем на 2 дня никто не задерживался. Мы так к этому привыкли, что наловчились обходиться без имён, оперируя ласково-покровительными зайками, кисулями и солнцами.
Но к Яне, как-то всё это не подходило. Ну, какая она рыбка? Она была Яна и с самого начала её никто ни с кем не путал.
Признаюсь, все наши попытки убедить наших гостий в том, что ничего криминального не происходит, и они вовсе не попирают никаких законов морали, устраивая себе маленький пикничок с нашим участием, не имели такого уж большого успеха. Все молчаливо обходили тему неприличности происходящего, а вздёрнутый носик аптекарши, продававшей нам очередную порцию самых дешёвых резинок, мы объясняли вовсе не осуждением с её стороны, а обычной завистью.
Но пригласить её с собой мы так и не собрались.
Не помню, у кого на коленях ехала Яна, когда попала в нашу обитель впервые, но уже в первый вечер, она выбрала место между мной и массивной боковой поддержкой старинного «господина дивана» и наше фривольное пренебрежение постоянством в своих «грязных поползновениях под юбки» не коснулось её точёной фигурки.
Постоянная смена лиц порядком поднадоела, и я с удивлением и радостью осознавал, что эта девочка, так отличающаяся от остальных, выбрала именно меня. Она выбрала меня бескомпромиссно, твёрдо, но с достоинством, без вешания на шею. Не смотря на всю двусмысленность ситуации пошлость и сальность не прилипали к ней, обтекая мимо.
Она раз и навсегда заняла «одиночку» и этот выбор был так естественен и прост, что никто даже и не пытался возразить. Отчитываться Яне было особо не перед кем, бабушка у которой она гостила этим летом, не сильно контролировала Янку, занятая другими внуками помладше. Считалось, что Яна живёт одновременно в доме у бабушки и в квартире у тётки, а в конечном счёте, не жила ни у кого из них, ограничиваясь редкими поездками в город.
Банка на круглом столе засияла чистотой, с подоконников исчезли мухи, а дешёвое постельное бельё, выданное нам нашим заказчиком, кажется, впервые увидело стиральный порошок.
Возить девок мы не перестали, но Янка встречала их уже почти на правах хозяйки. С кем-то тепло здоровалась, с кем-то секретничала, городок-то небольшой, почти все всех знают, ровесники так уж точно.
Больше «постоянной» девушкой никто кроме меня не обзавёлся, и потому к Янке относились по-особому, в каких-то ситуациях как к сыну полка, где-то как к строгой хозяйке жилища, которую положено побаиваться, а чаще всего как к общей сестрёнке. Она переслушала все наши истории, которые мы травили вечерами под винцо и знала, что Джонику надо не забыть сожрать его таблетку, без которой его слегка потряхивало к вечеру, что для Пети надо приберечь немного винца на утро, что Конь проснётся последним, и свой крепкий кофе он будет пить остывшим и залпом.
Мои привычки она знала куда глубже, а некоторые постельные эксперименты, на которые мы друг друга сподвигли, я так и не решился повторить больше ни с кем, за все последующие бурные студенческие годы.
По большому счёту наша «бригада» перестала быть чисто мужской, и, планируя свою движуху, мы уже автоматом учитывали и Янкино участие.
Понятно это было и окружающим. Даже ветер в соснах пел уже не четверым а пятерым, ночные звёзды подмигивали нам куда менее скабрезно, а букеты, купленные на рынке рядом с кафешкой, хоть и дарились другим девчонкам, но понимали всем своим георгиновым разумением, что принадлежат только Яне.
А если уж это было понятно вечно всклокоченным георгинам, то мне и подавно.
Казалось, что время остановилось и мы, по быстрому отбыв свою повинность на стройке, попадали в очередной эпизод бесконечного дня сурка. Сегодняшние обед и инопланетный гость, вино и костёр, сладковатый штакет с гашеком, море, вечер, разговор, цветы, ночные скрипы кроватей – всё это было таким же как вчера, как позавчера, как завтра. Всё казалось бесконечным и всё было бесконечно простым и тёплым. Но, как и любой день сурка, всё однажды плавно закончилось так и не успев надоесть.
За пару дней до окончания работ и отъезда, мы все вместе провожали на вокзале Яну. Она уезжала домой, а потом в Питер, где уже поступила в какой-то институт. Говорить было особо нечего. Конь грустно шутил, а я комкал в руке листочек из блокнота, на котором аккуратным яниным почерком был записан адрес и номер телефона её съёмной питерской комнаты.
Из красного мерса, припаркованного неподалёку от платформы, в стомиллионный раз доносились стенания Лагутенко по поводу инопланетного гостя и девушек эмансипэ.
Когда поезд печально помахал нам последним вагоном, я небрежным щелчком пульнул на пути окончательно скомканный листочек с питерским адресом и он, подпрыгнув на шпалах, нырнул куда-то под щебёнку на насыпи.
- Ты чё? Может поднимешь? Она же… ну… нормальная… - как-то неловко возразил Джоник.
- Да не, мужики. Детские фантазии перерастают во взрослые комплексы, это я вам как доктор Фрейд говорю. Она то может и не против перевестись в Уфу. Ну повстречаемся мы с ней, ну поженимся… Просто она меня не помнит, а я то с первой минуты её узнал. Думаете кто мне 11 лет назад собирался писюн отрезать? И ножницы её маникюрные не сами собой в нашем домике потерялись…
Всё могло бы быть по-другому. Но всё именно так застыло в балтийском янтаре, имя которому - память.

3. Связь времен. Ангел Коля.

Дым пороховых зарядов уныло рассеивался над полем недавнего сражения. Солнце садилось за холмами, бойцы располагались на ночевку у села Шевардино, вблизи недавно развернувшегося Бородинского сражения. Покосившийся, отдельно стоящий дом с приколоченными вместо окон досками не приветливо, но гостеприимно принимал нежданных новых хозяев. Офицер драгун армии Наполеона покрикивая на денщиков, устало спрыгнул с лошади и направился к близстоящему, одинокому, молодому дубу, расположенному посреди обширного двора. Костры вокруг дерева ярко полыхали, варилась нехитрая снедь, со всех сторон раздавались хмельные голоса однополчан.

- Пьер, ну что там у нас сегодня? - пересохшим горлом позвал офицер денщика.

- Да все те же смоленские запасы, месье. - ответил денщик и принялся ловко накрывать походный барабан, стоящий рядом с деревом.

Хлопнув пробкой, офицер жадным глотком отпил вино прямо из бутылки.

- Славный день сегодня выдался, задали мы перцу этим дикарям, жаль согнуть не удалось с наскока. Гляди Пьеро, даже в саду нашего двора лежат русские ядра. Но ничего, мы еще спляшем в их Москве, непременно Пьеро!

- За императора, за павших товарищей и силу наших орудий! - гордо произнес офицер, смачно отхлебнув еще и облокотился на дерево.

Полная луна взошла и наполнила воздух своим голубым и чистым сиянием. Отчетливо были видны силуэты покосившиеся хижин, лошади склонив головы мирно хрустели овсом. В отблесках костров выделялись боевые товарищи, с грязными повязками на ранах. Повсюду раздавались непринужденные голоса, изредка прерываясь приглушенным смехом. На ночном небе, ярко и сочно выступили звезды.

- Это хорошо Пьеро, что мы пришли в эту дикую, но богатую землю. Наши трофеи с лихвой окупят страдания и скрасят нашу сытую старость! - млея от своих приятных мыслей офицер начал смыкать глаза от нахлынувшей томливой усталости.

Внутри дома, во дворе которого стоял его отряд, прибрано и рассортивано, с постоянной охраной из двух часовых находилось то, ради чего офицер под флагом и величием своего императора, направился на эту войну. А именно, там были трофеи, награбленные его людьми за время всего похода. Меха, ткани, серебро, золото и по мелочи всякой снеди, которую вел, учитывал и следил верный подданный Пьеро.

Ночь неизменно вступала в свои права. После кошмара дневной баталии, люди расслабленно и не принужденно вели привычные бытовые дела, вполне не задумываясь о завтрашнем дне. Годы войны приучили их жить днем сегодняшним, временем настоящим. Потому для них всё шло своим чередом. Никто и не обратил внимания на то, как в лунном сиянии к дому сокровищнице метнулась маленькая, но юркая тень.

Взрыв в тихой и спокойной ночи раздался, как и полагается, внезапно и неожиданно. Ворвавшись в дремотное сознание всем своим существом и на секунду введя в оцепенение всех находящихся рядом, он резко выпнул спящих людей из мира иллюзий в реальность военного времени. Секунды длилось замешательство и вот уже бравые солдаты, схватив наперевес ружья, кинулись к полыхающему дому. Отработанным маневром, обходя его с флангов и расширяя сектора поисков, солдаты не оставили никому шансов уйти не замеченным. Свиста ядра не было, потому опытные ворчуны-ветераны понимали, что взрыв мог быть, лишь результатом диверсии этих проклятых русских партизан.

- Подлые, подлые русские твари! - бесился офицер, прижимая рукой раненную осколком и обожженную правую щеку. Ногой оттолкнул от себя перевернутый барабан и левой рукой приложился к бутылке, чудом уцелевшей после взрыва.

- Найти, немедленно найти и доставить подлеца! - продолжал неистовать раненный офицер.

Что его тревожило сейчас больше всего? Потери двух часовых у дома, переполох в лагере?... Или все же осознание того, что цель, ради которой они пришли в Россию, сейчас лежала перед ним, пожираемое пламенем и подойти к ней не представлялось возможным.

- Уууу, коварные, проклятые русские! - продолжал бормотать офицер, судорожно раскуривая трубку сквозь опаленные, некогда роскошные усы.

- Месье Саливан, месье Саливан есть, есть, нашли, поймали, повязали, ведут! - офицер сквозь гул в ушах услышал радостные крики Пьера, припрыгивающего в возбуждении с ноги на ногу. Как будь то это, что то меняло в его глазах, перед потерей о которой думал сейчас офицер.

- Тащите к дереву! - сухо распорядился он, даже не глядя в сторону, откуда солдаты пинками гнали маленькое тело.

Подняв глаза, он увидел перед собой мальчонку, лет шести не больше. В потрепанном сюртучке, измазанному грязью, в гари от дыма, с ясными глазами. В которых почему то, не было видно даже страха. Лишь взрослый взгляд застывшей ненависти, отразился в детских глазах.

- За мамку это вам! - выдавил из себя юный герой.

- Понимаешь ли ты, маленький подлец, что на этом вся твоя жизнь обрывается?- произнес с ненавистью офицер взводя курок, с характерным металлическим щелчком.

- За мамку это вам, за мамку это! - продолжал твердить мальчик, прислонясь к дереву, понимая, что это и есть его последняя опора в жизни.

Хлесткий щелчок выстрела снова разорвал ночную тишину. Голова мальчика откинулась, в последнем взгляде четко отразилось яркое сияние ночных звезд. Тело обмякло и безвольно опустилось на сырую русскую землю. Пуля вонзившаяся в дерево намертво впечаталась, оставив позади себя следы разорванной коры.

- Мерзкие русские. Ничего мои храбрые други, перед нами Москва! Мы вернем то, что потеряли сегодня, вернем с лихвой! - произнес офицер направляясь в ближайшему костру.

****

Уверенным и отработанным движением, пальцы сухой костлявой руки ловко завязали узелок на нитке, спрятав клубок в суму.

- И снова связан узел! - произнес седой старик в невзрачном хитоне. Молча наблюдающий за всем происходящим в эту ночь, на краю села Шевардино. Опираясь на свой сухой и неказистый посох, старик неспешно потянулся в сторону Москвы, растворяясь в темноте подмосковной ночи.

Никто в эту ночь и не обратил на него никакого внимания. Да и мало ли кто ходил в то время, время было такое.

****

Шевардинский сентябрь выдался на редкость золотым, солнечным и радостно дарящим плоды обильного урожайного лета 2012 года. У добротно и основательно выстроенной усадьбы, посреди которой гордо и величаво возвышался одинокий дуб, смачно скрипя новыми покрышками остановился импортный немецкий внедорожник черного цвета. Весело, с шутками и радостным смехом, семья из трех человек начали разгрузку престижного авто.

Мужчина средних лет, крепкого телосложения, высокого роста, с приметным родимым пятном на правой стороне лица, галантно открыв пассажирскую дверь подал руку и помог выйти своей милой и очаровательной спутнице, с красивой и весьма женственной фигурой. После чего, заботливо отворив заднюю дверь, он ловко подхватил на руки радостно хохочущего мальчика, по виду лет шести. Опустив на землю счастливого мальчонку, заботливо обняв свою жену и глядя на ладный двор усадьбы, торжественно произнес.

- Ну вот и всё семья, отныне это и есть наш дом, наш и только наш, с чем я всех вас и поздравляю!

Повод для столь торжественной речи был, и был весьма не маленьким.

Накануне примерно полугода назад, глава семьи Валерий Лесничев по выслуге лет вышел на заслуженную пенсию, получив солидную компенсацию. Которой вполне хватило для того, чтобы полностью закрыть ипотечный кредит взятый под строительство, теперь уже по праву именуемого их собственного загородного жилья.

- Привет соседи дорогие, вот мы и прибыли на так сказать ПМЖ и пусть эта земля теперь станем и нашим домом тоже! - вежливо поздоровался Валерий с двумя улыбающимися женщинами, явно сельской наружности. О чем то судачивших на обочине дороги, между двух соседских домов.

- Ну наконец, а мы уж заждались. Вот и слава Богу! Добрым соседям, мы завсегда рады! - радостно помахав руками, улыбались в ответ соседки.

- Ждем вечером, к праздничному столу! - добавила Марина и они дружно направились внутрь двора усадьбы.

Тем временем, соседки принялись живо обсуждать своих новых соседей.

- Что ни говори, Семеновна, а пара эта Лесничевых, ну просто ведь замечательная, скажи же?

- Конечно, Васильевна, я же их помню то аж с первого дня, как только начали они здесь обустраиваться. Лет десять назад было, не меньше, точно!

- Ага, что Валерка, что Маринка отзывчивые ведь всегда были, что ни спроси всегда помогут и не откажут и не смотря на то, что городские они, не помню, чтобы когда кичились этим.

- Валера то не заломный какой, и мало того, что усадьбу строил себе, так ведь еще и улицу помог нам справить асфальтом то. И организовал же всё, и с управой договорился, и технику пригнал откуда то. Так еще и вложился в обустройство побольше чем другие. А мне так и трубу подарил под воду, как ее там называют? Аааа "ливневка" же во как, ну чтобы значит под проезд к дому труба там лежала и сточные воды мне дорожку то мою и не размывали. Дай же Бог здоровья то ему, доброте то этой.

- Так и Маринка ему под стать совсем, ох уж и добрая девка, скока местные дураки то к ней клинья шили когда одна жила здесь, ожидая любимого то свого, так она ни в какую, тверда как скала. А мальцы то наши, все ведь её сразу и звать то начали, не иначе как тетя Марина, всегда и угостит и ранку перевяжет, если ушибется кто из них. И чай то мы всегда у неё как свой пили. Не помню, чтобы гнушались когда либо нас они. Так помню еще и Спиридоновне ходила помогала, пока она не представилась, она же одинокая была, немощная уже. Так Марина и приберется и помоет все, накормит убогую. Я все думала за домишко спиридовноский она к ней вяжется, а ведь как оказалось то после смерти ее. Сынуля откуда то нарисовался и все что было, ему и отошло. И ведь забыли уже все, что он есть то у неё. Откуда только взялся опосля? А Марина ведь проводила в последний путь Спиридоновну и никаких прав не выставила, а ведь тоже могла, ведь мы бы все подтвердили, что мать то сыну, давно уже не нужна. А вот этой, как её, опекой то, именно Маришка наша и занималась. Продукты же точно знаю на свои она покупала. Что там пенсия Спиридоновны? Коммуналку бы окупить лишь. Добрейшие же люди, что и не говори!

- Слушай соседка, а ведь Бог то он же точно есть, я вот тебе точно говорю. Вот смотри, вспомни как они первые то года маялись, вот вроде все у них хорошо идет и брак давно уже и успех, и обеспечены ведь, на все хватает, а детей то ведь и не было у них совсем? Как мы переживали то, мол ну как же так то, эти вона смотри ходят такие болезные да пьянь всякая, а у них по два, да по три. а то больше дитятей то. А здесь, смотри какие добрые люди то. И ведь видно же, что надежные, а нет детишек то у них, не раз Мариночка то мне плакалась, что не выходит у них.

- Ой и не говори ты, я уж тоже глядя на них извелась в свое время. Но ведь смотри-ка, как сюда то приехали начали обустраиваться и гляди, как года через четыре раз и Коленька у них появился. Это же кстати после Спиридоновны то и случилось же. Выходит вымолила Маринка Коленьку то, ангелочек же мальчишка, ласковый, добрый и постоянно веселенький. Есть Бог, уж я то точно знаю, есть! Ну да ладно, идем уже по делам своим, вечером у Лесничевых порадуемся вместе с ними, да и за них тоже.

Так посудачив о былом, прошлом и настоящем женщины разошлись каждая в свою сторону.

Подготовка к вечернему торжеству в усадьбе Лесничевых шла полным ходом. Марина под мелодии радио "Европы Плюс" умело хлопотала над приготовлением праздничных блюд. Валера с Коленькой приготовив во дворе мангал и дрова, выставив стол в уютной беседке, размышлял. Чем развлечь своего единственного, горячо любимого сына и наследника.

- Сынок, а давай мы с тобой увековечим это памятное событие! - с улыбкой произнес Валера, явно придумав, что то оригинальное.

- Пап, а увыкавичить это как, что это? - попробовав на вкус новое слово, спросил Коля, заинтересованно глядя в глаза отцу.

- Идем со мной - Валера взял со стола остро-отточенный складной швейцарский нож, удобно разместившийся в могучей кисти и подхватив руку сына направился в сторону величественного дуба.

Уверенными, тренированными движениями, Валера ловко принялся вырезать на коре дуба красивые, ровные, в меру крупные буквы. Так проступила стройная рельефная надпись "Коля + папа + мама = любовь! 2012 год". Вдруг, в месте буквы "Д", уже по окончании работ, нож явно стукнул обо, что то металлическое. Валера сковырнул упругую кору и извлек оттуда некий стальной черный поржавевший шарик диаметром примерно 12 мм.

- Ого, вот это находка! - восхищенно произнес Валерий

- Что это папа, что это? - заинтересованно залопотал Коленька.

- Сынок это пуля, пуля времен великой войны, наших еще прапрадедов. Знаешь сынок, это ведь историческое место, славное и великое прошлое нашей Родины. Сохрани ее, позднее я расскажу тебе об этом, когда ты подрастешь и сможешь понимать в чем же ценность нашей находки. А сейчас сынок я дарю её тебе, а ты мне должен пообещать, что сохранишь нашу находку. - Валера вложил пулю в ладонь сына и крепко сжал ее внутри своей ладони.

- Конечно папа, я тебе обещаю! - ответил Коля, чувствуя холод металла столетней давности.

В это время, в районе родимого пятна с правой стороны лица странно кольнуло, но Валера не придал этому никакого значения, лишь потерев рукой лицо.

Нужно было заняться шашлыком. Валера старался это делать в одиночестве, не привлекая сына к виду сырого мяса, нужно было чем то увлечь мальчика.

- Сынок, ты покачайся на качелях, я пока сделаю свои неотложные дела.

- Папа, а можно я порулю в машинке? - спросил Коля и в глазах его отразился азартный блеск.

- Конечно, сынок - ответил Валера и нажал кнопку брелка. Автомобиль, радостно ойкнув сигнализацией, приветливо моргнул своими габаритными огнями.

- Брррр, пип, пип - загудел мальчуган и побежал внутрь авто предвкушая себя взрослым водителем.

Валера пронаблюдал, как сын заскочил в салон, хлопнул дверью и уверенно схватившись за руль начал крутить его, мчась на встречу своим приключениям, в воображаемом детском мире.

Мясо податливо отдавалось острому клинку и ровными кусками ложилось в приготовленный маринад для вечернего шашлыка. Легкий, осенний, теплый ветер играл с кучерявой гривой векового дуба, из дома под музыку "Хеппинейшен" доносился любимый и ласковый голос жены под песню группы Эйс оф Бейс.

- Какой замечательный день! И как же я люблю свою семью, теперь всё свое время я отдам только им! - умиротворенно размышлял Валерий заканчивая с мясом.

БАХ!!!...раздался выстрел и смешался с треском осколков от разбитого стекла.

- Коляяяяяяя! - закричал Валера и кинулся прямо к машине.
Подбежав он с размаху отрыл дверь и поймал обмякшее тело своего мальчика.

Из безвольной руки малыша выпал именной и подарочный пистолет марки "Браунинг", с памятной гравировкой :"Валерию Лесничеву, за отличную службу!". В голове мальчика зияло ровное пулевое отверстие. Улыбка на лице и ясный детский взгляд говорил о том, что Коля ничего так и не понял, что случилось. И последней опорой в его короткой и счастливой жизни оказались руки отца.

Во дворе усадьбы, рядом с одиноким и сколько уж повидавшем вековым дубом, злое стечение обстоятельств разыграло очередною партию необъяснимых трагедий.

- Нееееееет, Господи неееееет, за чтооооооо?! - взревел враз сгорбившийся и вмиг состарившийся, еще мгновение назад крепкий, волевой и уверенный мужчина.

- Как же я смог убить своего сына? - пронесся стремительный, как пуля, вопрос в голове Валерия. Сознание вмиг напомнило ему, как он оставил пистолет в бардачке машины, патрон был в патроннике и поставлен на предохранитель. Будучи спецом он был уверен, что никогда в его умелых и тренированных руках пистолет не выстрелит сам по себе. Но даже его аналитически устроенный ум не смог выложить череду случайностей (А так ли уж случайны были эти случайности?). В которых некрепкие еще пальцы шестилетнего мальчугана сумеют снять предохранитель и спустить крепкую пружину надежного оружия.

- Я убил своего сына. Господи за что, за что, за что? - не переставал бормотать Валерий прижимая к себе еще теплое, но уже не живое тело родного существа.

- Господииииии! - заголосили женские голоса соседок, вмиг сбежавшиеся на место драмы разыгранной партии судьбы.

- За что, за что, за что? - немой вопрос, кажется явно материализовался в пространстве. Подкрепленный энергией искренне потрясенных и подавленных людей, не понимающих абсолютно ничего, он ясно засел в сознании участников события.

Лишь горе, отчаяние и злой рок окружили место действия людской трагедии.

****

- А вот и развязался, тот злосчастный узел, ну наконец то! - произнес старик в хитоне. Словно призрак прошлого стоящий не по далеку от черной немецкой машины, возле которой находились участники свершившейся драмы. Оперевшись на сухой посох, он уверенными движениями худых пальцев развязал узел на той же вощенной веревочке.

- Ну вот и все, вот и свершилось, вот и закончен цикл! - проговаривал старик сворачивая клубок ниток, укладывая его в свою наплечную суму. Он еще раз посмотрел на убитых горем людей, сочувственно вздохнул и уверенно начал удаляться вдоль по улице села.

Из подворотни к нему выбежал мальчонка в черных шортиках, белой маечке и красных сандалиях, по виду шести лет. Взял за руку старца и они вместе продолжили свой путь.

- Скажи мне, Учитель, как верно я справился со своей ролью? - прозрачно-синий, чистый и ясный взгляд мальчика вопросительно уставился в глубокие и разумные глаза своего наставника.

- Ты молодец, ангел Коля, ты все сделал хорошо! Правильно и верно выполнил свою роль искупителя для этих людей. Теперь у них все будет хорошо, это был последний страшный узел в этом великом цикле их воплощений. Сейчас они уже достаточно готовы к тому, чтобы не причинять боли и страданий другим в достижении своей цели стать Человеком. Они переживут эту трагедию и выйдут обновленными. А дальше, я приготовил для них безоблачное время, где они получат уже то, чего не смогут потерять. Прочувствовав боль личной трагедии, уже не повторят дурных поступков со своими спутниками, такими же людьми как и они. - ответил старец, торжественно глядя куда то вдаль и улыбаясь своим мыслям.

- Ээээх, ну почему же люди не знают, к чему приводят их дела в будущем. Ведь как все изменилось бы вокруг, знай они, что ждет их непременная расплата за свои действия. Порой череда их горестей, неудач и печалей идут из весьма отдаленного прошлого. Да и мы уже просто жили бы среди них, перестав выполнять работу, которая порой приносит столько страданий. - задумчиво произнес мальчик.

- Всё так, так и будет, они исправятся, они поймут. Нужно только продолжать нашу работу и светлое время непременно настанет. Люди прочувствуют, вспомнят, поймут и изменяться. Клубок с узлами неминуемо будет развязан, а пока мой юный друг, нам следует идти дальше. Ибо то, что должно свершиться - непременно произойдет!

Двое продолжили свой путь, и никто не обратил на них внимания. На старика в хитоне с белой бородой и юного, проворного, старомодно одетого мальчугана. О чем то мирно беседующих, смеющихся и продолжающих свой путь неизвестно куда. Пока они не растворились в воздухе ,как белая дымка, навстречу солнечному свету.

Никто не обратил на них внимания, да и часто ли мы смотрим в сторону, погруженные в свои лишь трудности, проблемы и терзания.

Это сообщение отредактировал TempName2 - 25.11.2018 - 19:04

4. Фаталити

С самого раннего утра у Дениса Курочкина выходной день пошел наперекосяк. Сначала он подскользнулся в душе и чуть не расколотил себе голову о раковину. Затем он, завтракая, подавился бутербродом, да так, что еле откашлялся. И в довершении всех бед, когда он засел за свои любимые танки, чтобы спокойно насладиться игрой пока спят все домочадцы, его злоключения продолжились. А именно, услышав громкие крики:
- Да гаси его фугасом, падлу! Валера! Куда ты выпер из укрытия? Лады, я тебя прикрою, обходи его вдоль сопки. Да не ссы, он ваншотный! Шпарь смело, у тебя ХП ещё больше половины! Нет фугаса, так голду заряди! - в гостиную заглянула законная супружница Дениса - Клавдия, и, уперев руки в бока, на манер старухи из пушкинской сказке о рыбаке и рыбке, посоветовала немедленно прекратить орать всякую ахинею, так как она намеревается выспаться в свой законный, между прочим, выходной. Весомым аргументом для прекращения боя в самом разгаре также стала угроза Клавдии перерезать нахрен все кабели и шнуры от компа к чертям собачьим, а сам монитор надеть ему на голову!
Денис счел за благо тихо-мирно, пока Клавочка окончательно не распалилась, прекратить игру, тем самым загасив конфликт в самом зародыше. Но супруге этого было мало.
- Дома хлеба ни крошки нет, а он тут в игры играет, танкист херов. А ну, живо марш в магазин за хлебом, заодно и мусор выкинешь, хоть какая-то польза от тебя в доме будет. Тоже мне, нашелся вояка, ты даже танка-то вживую не видел со своим белым билетом, выхлопотанным моим папой. В компе-то мы все герои! А в жизни - очутись ты перед настоящим танком, так впору бы и кирзавод новый открывать пришлось! - выпалила Клава и с вызовом посмотрела на мужа.
- Чей-то я не видел? Видел...по телевизору. - покраснел Денис. - И кирпичей я бы не откладывал, не мужское это дело. И чести своего деда, сгоревшего в танке под Прохоровкой ни за что не посрамил бы - в запале выкрикнул он, сжав кулаки.
За окном что-то громыхнуло в отдалении, как будто звук из компьютерной игрушки нашел свое отражение и в реальной жизни.
Вздохнув, геймер покорно пошел собираться в магазин, ибо спорить с супругой было чревато серьезными осложнениями для дальнейшей мирной семейной жизни.
Захватив мусор, он вышел на улицу. Как и полагается для воскресного утра, на улице не было ни души. "Счастливцы" - с завистью подумал Денис. Он откровенно побаивался своей супруги, и за ее тяжелый и крутой нрав, и за острый язычок, и за способность не лезть за словом в карман. Но основной причиной, по которой Клавдия помыкала своим горемыкой было то, что ее отец - Василий Петрович Лямкин, был полковником в отставке и имел много полезных знакомств и связей. В том числе и военкомате, в котором, благодаря его протекции, Денису и выдали этот злополучный белый военный билет о не годности к строевой службе.
Курочкин поморщился. "Вот стерва" - подумал он о своей жене. - "Такую игру обломала. А ведь я его уже почти завалил".
Выбросив пакет с мусором, он направился в сторону ближайшего магазина.
Подойдя к дороге, ведущей к выезду со двора на проспект, он остановился, чтобы пропустить бортовой КАМАЗ, мчащийся непонятно куда в такое раннее время. Рычащий автомобиль поравнялся с ним, и в этот момент водитель наподдал газу, да так, что пространство вокруг Дениса на мгновение заволокло сизым выхлопным дымом. Молодой человек закашлялся, стоя на месте. Дымное облако потихоньку рассеивалось, и по мере его таяния в мир постепенно начали пробиваться и посторонние звуки. Когда весь дымный след от пролетевшего КАМАЗа полностью испарился, Денис с огромным изумлением заметил, что он находится не в жилом дворе большого города, а в чистом поле, хотя и порядком перепаханным гусеницами танков, самоходок и прочей бронетехники, часть из которой стояла раскуроченной. А теми самыми посторонними звуками оказался рев множества моторов, орудийные выстрелы и лязганье гусениц.
"Это еще что за чертовщина?" - изумился бедолага. Он протер глаза, чтобы прогнать наваждение, но все оставалось по прежнему: низкое хмурое небо, поле сплошняком усеянное воронками и бороздами, движущиеся танки и самоходки и громкий, ни с чем не спутываемый шум танкового боя.
Парень метнулся к ближайшей воронке и залег там. Набравшись смелости, он выглянул и осмотрел поле боя уже в деталях. Ему стало понятно, что на пространстве перед ним разворачивается настоящее танковое сражение, причем техника, участвующая в нем, была сплошь времен второй мировой войны. Наметанным глазом геймера он сразу узнал плавные силуэты наших "тридцать четверок" и немецких "пантер", а также угловатые силуэты "тигров" и махины КВ-2. Еще Денис заметил, что пехота в сражении не участвует, боевые действия ведутся исключительно силами бронетехники. А еще, к своему глубокому ужасу, он обнаружил, что и сам одет в военную форму рядового красноармейца и в карманах галифе у него находятся две бутылки с зажигательной смесью.
"Только этого мне еще не хватало" - с тревогой подумал он. - "Как, зачем, почему, за что? Я сплю и все это мне снится." - решил он и ущипнул себя. Чувство боли доказало ему, что все происходит с ним наяву. От отчаяния парень запаниковал и тут же вспомнил, как Клавдия в сердцах невольно напророчила ему встретиться с настоящим танком.
"Вот это я сходил за хлебушком" - не к месту вспомнился ему известный инет-мем.
И тут же в охваченной паникой сознанием промелькнула мысль о деде, который погиб в таком же вот точно танковом сражении, под Прохоровкой летом 1943 года. "Вот так привет из прошлого" - судорожно сглотнул Денис и еще раз ущипнул себя, отказываясь верить своим глазам.
Ему нужно было придумать, что делать дальше, как прогнать это дьявольское наваждение и, самое главное - как вернуться обратно, в свое время, в свою квартиру, да и что уж там греха таить - к своей стервозной Клавдии.
Потянулись медленные, тягучие минуты танкового боя.
Но внезапно утро перестало быть томным. Денис заметил, что один из танков, а именно «Пантера», движется прямо на его воронку. И до него остается уже не более 100 метров. Парень, как в замедленной съемке видел, как мерно покачивается ствол башни, как из под гусениц вылетают комья земли и как неумолимо и неотвратимо на него надвигается эта лязгающая гусеницами и плюющаяся огнем железная махина с белым крестом на корпусе.
"Да ведь он же меня попросту раздавит" - подумал он. - "Вот как есть, раздавит, и даже к бабке не ходи".
Тут он вспомнил про свои бутылки. Вытащил их из кармана и осмотрел внимательно. Коктейль Молотова был уже готов к применению, оставалось только зажечь промасленную ветошь. К счастью, спички у парня были с собой.
"Ну вот и мой черед повоевать пришел" - почему-то подумал Денис и начал лихорадочно вспоминать про уязвимые места в конструкции "Пантеры". Благо, опыт игры в вируальные танки и многочасовое сидение на игровых танковых форумах позволяли это сделать. Геймер вспомнил, что эта боевая машина была разработана фирмой MAN в 1941—1942 годах как основной танк Вермахта. По немецкой классификации, «Пантера» считалась средним танком. В советской же танковой классификации «Пантера» считалась уже тяжёлым танком. Также Денис вспомнил, что у "пантеры" базовой модели до 1944 года выпуска лобовая броня была очень хороша. Так, 76,2-мм бронебойные снаряды при прямом попадании оставляли на ней вмятины не глубже 45 мм. Однако бортовая броня была очень уязвима для прямых попаданий танковых или артиллерийских снарядов, и даже для противотанковых ружей. Память услужливо подкинула ему и слабые места в механике и вооружении «пантер». У которых часто наблюдалось выпадение заглушек в двигателе, что приводило к вытеканию масла. Масло также часто вытекало через шов между кожухом бортовой передачи и бортом танка. Болты, которыми бортовые передачи крепились к борту корпуса, часто ослабевали. Верхний подшипник вентилятора часто заедал. Смазка бала недостаточной, причем даже если уровень масла был в норме. Сцепление компрессора часто залипало, что мешало работе системы продувки ствола. Пушечный прицел выходил из строя в результате попаданий в маску пушки. Расход оптики для прицела был очень высок. Подшипники карданного вала часто выходили из строя. Привод гидравлического насоса был слаб и часто изнашивался. По всем этим признакам "пантеры" были хороши только при использовании их в качестве врытых в землю ДОТот из-за многочисленных недоработок в их ходовой части.
"Интересно, а какой же сейчас год?" - подумал он. "2018-й" сразу услужливо подсказало сознание.
" А, ладно, будем рисковать" - и парень поудобнее перехватил бутылки.
Между тем танку до укрытия оставалось проехать каких-то считанных 20 метров.
Пальцы Дениса, сжимающие бутылки с зажигательной смесью побелели от напряжения, сам же он весь подобрался, приготовился к прыжку и только выжидал удобного момента для броска, помня о башенном спаренном пулемете и не желая подставляться под его смертельную очередь раньше времени.
"Эх, видела бы меня сейчас моя Клавка" - с тоской подумал он. "А то пропадешь тут сейчас не за грош, а никто и не увидит и не оценит. И еще интересно, окажись тут вместо меня Василий Петрович, вот он то уж точно кирпичами бы все вокруг себя обложил, хоть новый Кронштадт строй! О, чувство юмора у меня еще есть, значит еще повоюем. А вот дед бы мной точно гордился".
Когда до воронки, в которой притаился Денис оставалось всего 10 метров, механик-водитель внезапно решил изменить траекторию движения своей машины и подставил парню левый борт. Это несколько упростило задачу Денису, и он, приподнявшись, метнул одну за одной обе бутылки в область расширительного бака немецкой громадины с громким криком - "Заполучи, фашист, гранату!". - и еще добавил после паузы, опускаясь на дно воронке и закрывая руками голову - "Сука немецкая, мля!"
Раздался оглушительный взрыв. Парень с интересом выглянул из своего укрытия и с удовлетворением заметил, как языки пламени лижут броню "пантеры", а сама она стоит скособочившись неподалеку от воронки с напрочь сорванной взрывом башней.
"Так тебе, гадина, это тебе не сосиски под пиво на Октоберфесте в одну харю трескать!"
Радуясь, что все так удачно закончилось, Денис, на секунду забывшись, приподнялся во весь рост и слишком поздно заметил вторую "пантеру", объезжавшую его воронку справа. Как в замедленной съемке завороженно увидел парень, как плавно повернулась башня и спаренный крупнокалиберный пулемет огрызнулся огнем в его сторону. Что-то тяжелое и горячее ударило его в голову, придавило к земле и завертело в сплошном безумном калейдоскопе, боли, страха и отчаяния. А затем весь мир вокруг него померк одним сплошным темным куполом.

***********

- Вот же, неповезло бедолаге - пожилой фельдшер стоял у накрытого покрывалом тела Дениса и раскуривал сигарету.
- Доктор, а как это могло случится-то? - спросил его молоденький водитель скорой помощи.
-Понимаешь, тут, вероятно, все происходило так: парень стоял у края проезжей части и пропускал грузовой автомобиль. При движении у бортового КАМАЗа от сотрясения на выбоине внезапно открылся борт с правой стороны и опустился прямо на голову бедняге. Его смерть была практически мгновенной. Случайная прохожая вызвала скорую, ну а там уже и мы подъехали. Надо бы сообщить родственникам. Надо посмотреть, есть ли у него с собой документы, или телефон с контактами родных и друзей.

5. А Любовь Идет Нахуй!

Василий Поликарпович Пряников никак не предполагал, что в его почтенном возрасте может произойти что-то, способное расстроить до глубины души, подняв со дна памяти давным-давно забытые осадки юношеской мечты, в мгновение ока закрутив их в хороводе воспоминаний, смешав с мерзкой мутью реальности и превратив в отчаяние и мучительную душевную боль за то, что жизнь прошла, хоть и хорошо, но не так, как грезилось в далёкой юности. А ведь не произошло ничего сверхъестественного. Просто Василий Поликарпович Пряников увидел в очереди в поликлинику Любовь Владиленовну Кипяткову.

И пускай она давным-давно не Любонька, а Любовь Владиленовна. Пускай их дорожки разошлись сразу после школьной скамьи, когда Любонька подалась в аграрный, а Васька – в армию, уверенный в том, что настоящий мужчина обязан отдать долг Родине. Он сам пришёл в военкомат и попросился в подводники. Первая любовь на то и первая, чтобы на закате жизни больно полоснуть по сердцу острым лезвием сожаления при случайной встрече. Тем более, если ты не нашел слов, а она тебя даже не заметила.

Словом, несмотря на преклонный возраст, а возможно, как раз благодаря ему (не даром же говорят про седину в бороде и беса в ребре), Василий Поликарпович наконец осознал, чего, а точнее, кого не хватало ему всю эту, бесцельно прожитую жизнь.

Милой Любоньки, голова которой лежала не его плече, когда они встречали рассвет после выпускного бала, когда краешек солнечного диска только-только собирался выглянуть из-за горизонта, возвещая алыми отсветами в кронах деревьев о своем скором появлении, и в Васиной голове рисовались картины, одна прекраснее другой.

Вот Люба на перроне, машет ему платочком, обритому наголо, отправляющемуся отдавать долг Родине. И все пацаны, повысовывавшиеся из окон вагона, завидуют ему. Потому что не их, а его будет ждать из армии такая красавица.

Вот Вася возвращается из армии, его встречают друзья и родные, пускает слезу мать, причитая, что, мол, Васенька-то как возмужал. Мужики жмут руку и называют не Васькой, как три года назад, а Василием. И чувствуется в их рукопожатиях и интонациях гордость за ставшего настоящим мужчиной недавнего оболтуса. Даже скорый на обидные прибаутки Митрофаныч, заставший еще Первую мировую, уважительно цокает языком и абсолютно серьезно хвалит Василия. И в это, исполненное торжества и солидности, мгновение раздается знакомый девичий голос, звонко зовущий его с автобусной остановки. И, конечно, это она, узнавшая, что вернулся, радостно выкрикивающая его имя, бежит ему на встречу, прыгает в его, ставшие крепкими за годы службы, объятия. А мама, пуская очередную слезу умиления, одними губами шепчет: «дождалась, моя хорошая».

А вот Василий – уважаемый всеми бригадир, отстроивший своими руками школу, поликлинику, два детских сада и множество жилых домов, в которых живут семьи таких же работяг, как и он, – стоит под окнами родильного отделения, машет букетом своей жене Любоньке и кричит во всё горло: «Спасибо за сына, любимая!».
Но кричит не потому, что пьян. Он выпил-то всего рюмашку, за компанию, разделяя со своим дружным коллективом радость: теперь он не только муж, но и отец. Кричит он потому, что его переполняет счастье.

Вот они идут по улице и ведут за руки сына. Василий держит его за левую руку, а Люба – за правую. Мальчишка одет в новенькую школьную форму, за спиной у него ранец. Он такой серьезный и одновременно забавный. Хмурится, думая, что так выглядит взрослее. Весь в Василия. Только глаза Любкины – небесно-голубые.
– Ну что, сынок, на какие оценки будешь учиться? – спрашивает Василий.
– На пятерки с плюсом, – отвечает мальчишка с таким серьезным лицом, что невозможно не улыбнуться. И они с Любой, переглядываясь, улыбаются.

Все эти картинки промелькнули в голове Василия Поликарповича в одно мгновение, в тот момент, когда он услышал, как пожилая женщина, стоящая перед ним, наклонившись над окошком регистратуры, назвала свое имя, фамилию и домашний адрес, чтобы получить талончик к окулисту.
– Любовь Владиленовна Кипяткова, – дрожащим голосом проговорила женщина, улица Демехина, дом пятнадцать, квартира сорок.
Время состарило ее, проредив когда-то густые кудрявые локоны и щедро сдобрив их сединой, которую она маскировала так любимой всеми бабушками фиолетовой краской. Но это была Люба. Та самая Любонька.
Василий Поликарпович не тронул ее за плечо и не окликнул по фамилии, а только посмотрел вслед поднимающейся по ступенькам старушке.

А все могло бы быть иначе, возьми он талончик к окулисту. Но Василию Поликарповичу сегодня просто позарез было нужно попасть к гастроэнтерологу. И эта досадная необходимость вновь развела его с первой любовью. Правда, теперь не в разные края страны, а по разным этажам поликлиники.
– Надо же, как оно в жизни бывает, – размышлял он вслух, сидя на кухне, с давно остывшей чашкой чая в руках. – Демехина, пятнадцать, квартира сорок. Надо же...
Василий Поликарпович отставил кружку. Встал, прошелся по кухне от окна к двери, потом обратно. Снова сел за стол.
– Надо же, как оно в жизни бывает.
Мысли плясали в голове, когда гастроэнтеролог выписывал рецепт. И весь день Василий Поликарпович не мог ни на чем сосредоточиться, отвлекаемый смакованием деталей, мелочей, нюансов. Мысли плясали в голове и сейчас.

Он представлял, как поднимается по ступенькам. Второй этаж, три квартиры. Одинаковые металлические двери. На дальней – циферки. Тройка и девятка. 39. Его сердце начнет биться от предвкушения. Еще два пролета и заветная, сороковая квартира. Он нажимает на кнопку звонка и слышит соловьиную трель, затем – шаги за дверью. Глуховатое «иду-иду» перед тем, как замок провернется с характерным звуком и откроется дверь. И... что потом?

Здравствуй, Люба, это я. Помнишь, как мы встречали рассвет в... в каком же году это было? А ведь у нее жизнь тоже не стояла на месте. А если двери откроет совсем не она, а внук, дочь или, например, муж. Такой же седой дед, как и он сам. Что он скажет? «Здравствуйте, позовите Любу Кипяткову»?

А если он обознался и ему послышалось? Положа руку на сердце, он ведь не всегда с первого раза разбирает, что говорит ему приходящая медсестра. Переспрашивает. Извиняется и снова переспрашивает. А если она и дня его не ждала из армии? Если писала только для того, чтобы не обидеть? Он, конечно, тоже молодец: если б не закрутился роман с тамошней егозой... Но егоза-то в прошлом, а Люба, вот она – Демехина, пятнадцать, квартира сорок. А если до нее дошла эта история? И письмо о том, что его назначают служить в секретную часть за заслуги перед отечеством – давным-давно раскрытый обман? А если наоборот... Если. Василий Поликарпович понял, что ненавидит это слово.
– А чего «если»? Чего «если»? – спросил он у кружки остывшего чая.

В дверь затарабанили детские кулачки.
– Деда, я писоль! Аткывай! – раздалось с той стороны. – Деда!
За дверью чему-то смеялась дочка, слышался голос зятя, что-то бубнил внук.
– Иду! Иду внучек! – Василий Поликарпович поставил кружку на стол. Опираясь на него же рукой, встал, беззлобно матерясь на плохо слушающиеся колени. Засеменил к двери, шаркая стертыми тапками по линолеуму.
Ну, в самом деле, чего это он? Видать, не только в желудке да суставах старость селится. Дочка с мужем всего на сутки к его родителям съездили – внука показать, а он тут... Придумал тут себе альтернативно прожитую жизнь.
– Папа, ну чего так долго? – спросила дочка, когда он наконец-то открыл. – У нас тут куча сумок...
– Иди ты Люба нахуй, – беззлобно ответил Василий Поликарпович. – Мне ж не двадцать лет. Я пока жил – состарился.

6. Подвал

Как я попал сюда? Зачем попал? Нахуя вообще существуют эти потаённые, сказочные уголки на городских окраинах моей Родины?
Я попадал бывало в страшные, пропахшие масляными красками студии обиженных судьбою художников, где вскрывались вены и рисовались портреты томатным соусом на обоях.
Я был на театральных вечеринках депрессивных актеров с громкой музыкой от Рахманинова и разбитыми бокалами на холодном, мраморном полу.
Всё это можно было терпеть пока в глотку лилась волшебная смесь грога, пива и водки. Всё это можно было простить себе и миру, за голых женщин на подоконниках и разбитую гитару в обоссаном углу.
Перебираясь из одной камеры пыток в иной, прокуренный канабисом салон с абсентом я мог видеть и наслаждаться падением душ в выгребные ямы ада и очищением тела с помощью китайской лапши и феназепама.
Я вообще неприхотлив в выборе компаний и собутыльников.
Что на остановках общественного транспорта в окружении дождей и ветров, что в теплом помещении с колоннами и портретами в золоченных рамках - везде есть место удивлению и радости. Везде есть выход или там лаз какой на тёмную улицу, где фонари почти не горят, а в окнах граждане страны моей бьют посуду и матерят правительство.
Ходить по таким улицам нужно и важно. И главное нюхать воздух можно закрыв глаза с поднятой головой, подобно волку.

Но, вот здесь я растерялся. Я увидел окружающую среду смещённую то ли влево то ли вправо, то ли вообще, плывущую по неустановленной орбите в темноту, от которой ожидать чего-то весёлого, к примеру, не стоило.
Это было подвальное помещение с неучтённым количеством комнат.
В этих комнатах двигались люди. В этих же комнатах они и останавливались с посмертными масками на лицах.
Здесь не употребляли кокаин, не пели светлыми голосами и не ругались на правительство. Здесь все смотрели на меня с одной единственной целью — перерезать мне горло когда я усну на поддоне, застеленном историческими, полосатыми матрасами как в холерном бараке.
И главное - отсюда не было выхода или допустим приоткрытой форточки в загаженном сортире, освещённом тусклой лампочкой ватт на сорок.

Мы сидели по кругу, центром которого был пустой ящик из-под патронов. На ящике стояла громадная сковородка с жареной картошкой, буханка хлеба и соль в деревянной плошке.
Стаканы мы держали в собственных руках и бухло наливали самостоятельно как меньшевики-эссеры. Никакого коллективизма, каждый за себя и плевать на упавшего с поддона сектанта.
Если вы когда-нибудь захотите умереть без соплей и причитаний — приходите в этот подвал. Вас поймут и даже не похоронят. Вас просто снесут в одну из этих неучтённых комнаток чтоб не пахло.
Липкий пол под ногами шевелился, но кто его шевелил было не важно.
Мы пили то, что принёс я и ели картошку маленькими ложками.
Лиц я не видел рук тоже, а вот ложки запомнил навсегда. Маленькие такие ложки с узорами на ручках.

Я встал и спросил - «Где у вас дверь на улицу?»
Тишина была мне ответом и только кто-то вздохнул в правом углу хриплым бульканьем больных лёгких.
Тогда я пошёл по комнате, натыкаясь на тёплые дыхания и запахи.
Тяжёлые взгляды обитателей подвала царапали мне щёки, но пошли бы он на хуй, эти взгляды. Я вышел в коридор.
Он был бесконечен вдоль и узок поперёк.
Я двинулся наугад с бутылкой самогона и надеждой на выход. Я спотыкался о чьи-то руки и головы. Но, я не слышал злых голосов. Только вот доносились сюда мучительные, глухие звуки насилия за холодными стенами. Кого там резали или ублажали меня не интересовало. Но, пахло по прежнему плохо.

Она наткнулась на меня внезапным образом. Вскрикнула по кошачьи и закрыла голову руками.
Её рыжие волосы были спутаны и грязны. Руки худые и бледные тряслись крупной дрожью как после портвейна с пивом под утро на чужом балконе.
- Ты чего, дура? - спросил я.
Она взглянула на меня и прошептала - «Не бей пожалуйста и дай выпить этого...»
Я налил ей пойло в стаканчик.
Она выпила и глазами сказала «Спасибо».
- Ты знаешь как отсюда выйти на свет божий? - спросил я.
- Тут все подохнут, сюда за этим приходят, а выхода нет — ответила она глядя в пол.
- Пойдём со мной, ты хоть разговаривать умеешь — предложил я и направился вглубь коридора.
Она молча пошла за мной как собака.
А впереди тьма и вспышки событий неприятных. Кто-то грыз чьи-то кости, кто-то танцевал в одиночестве под собственную, внутреннюю музыку, кто-то стонал не то от боли, не то от наслажденья.
Шли мы не долго.
Тяжёлая, драная дверь полуоткрыто смотрела на нас с печалью и состраданием. За ней бегали световые зайчики и играла песня «Как упоительны в России вечера».
Словам поэта Пеленягрэ я доверял всегда, даже когда терял веру в романтику после безумных стриптизов на крышах московских общежитий.
Так вот, за дверью могла быть жизнь. Могли быть другие люди и танцпол. Я открыл эту дверь и мы вошли в новую комнату.
Там действительно были человеческие тела и мигали фонарики на потолке. Треснувший бумбокс выдавливал музыку с флешки в танцующие фигуры. Тени на стенах корчились в ритмичных судорогах, а по углам тлели хищные огоньки сигарет.
Стоять в этих условиях по мещански, с бутылкой самогона в руках и девушкой за спиной было глупо конечно же.
- На, выпей и потанцуем давай — предложил я рыжей незнакомке, наливая в стакан.
Я тоже выпил.
И мы прижались друг к другу как на выпускном вечере.

Пел Ричард Маркс свою «Right Here Waiting».
Мы кружились в танце или мы стояли, а всё вокруг кружилось без танца и наоборот как-то.
Плыли образы светлые, оставшиеся там, за пределами этого подвала и запаха гнилых зубов.
Я видел небо и облака. Я видел девушку с огненными волосам и розовым лицом. Её голубое платье развевалось на ветру как морской флаг и гибкие, красивые руки тянулись ко мне, что бы поймать, удержать и одарить бесконечным поцелуем.
Кружение становилось всё более волнительным и сердце моё то терялось, то находилось в разных местах вселенной.
И спросил я — Как звать тебя, милая, кто послал тебя ко мне такую светлую и чистую?
- Анастасия я, и никто меня не посылал, ты сам пришёл ко мне, человек — ответила она мягким, смущенным голосом.
- И пусть так... пусть так будет — говорил я целуя эту прелесть.
Пел Мурат Насыров «Я это ты». И никого не надо нам. Всё что сейчас есть у меня...

Удар был сильным, но неточным.
Я упал спиной на жирный, грязный пол, привычно прикрыв лицо рукам, пытаясь ногами отбиться от тех, кто рядом шуршал обувью.
Били сбоку в почки.
Надо вставать, надо перекатываться и вставать. Потом будет поздно.
Я схватил первого, кто попался за ноги и рванул вниз. Сам же я вскочил боком в сторону и открыл лицо.
Увидел всю свору. Понял — не прокатит. Только к стене, а там сколько получится. У стены всегда есть шанс. Но, не в моём случае. Не в этом подвале, не в этой жизни...

Меня бросили возле голосящего бумбокса. Я не нужен больше, я подохну через полчаса под музыку Chemical Brothers.
А люди в комнате били Анастасию в живот и таскали за волосы. И женщины и мужчины били её как рабыню.
Она нарушила какой-то местный закон. Тут есть законы? В моей стране законов нет, а тут есть. Как так-то?
Но, мою девушку поставили на колени и стащили грязные джинсы.
Да какая она моя девушка? Ещё утром я не знал о её существовании. Иди ты к чёрту рыжая блядь!
Не нужны мне эти дурацкие облака и морские флаги. И песни Пеленягрэ не нужны. Мне нужно в больницу пока кровь из башки не вытекла.
Анастасию терзали сзади татуированные оборванцы и били по зубам спереди кривоногие алкоголички с белыми волосами. Девушка дёргалась словно на вертеле, закрыв глаза и тихо воя хриплым голосом.
Кто-то в полосатой рубахе сел ей на спину и ударил кулаком в затылок.
Руки её подкосились и лицо вошло в пол кровавым венцом, забрызгав чью-то кожаную юбку. Тогда и загнали ей в рот битую бутылку Балтики №9. Тогда и замолчала она наконец-то романтичная дура.
Под песню Трофима потащили её за ногу прочь из комнаты. А ненужные джинсы отшвырнули в самый дальний угол.
Я хотел сказать что, песни Трофима гавно и под них убирать мертвых людей с танцпола негоже, ведь есть же Шнур или к примеру Арбенина, вот под них и тащите. Но, воздух в лёгких так и не набрался для голоса.
Зато ко мне подошёл один из местных в золотой куртке. Он присел на корточки и спросил — Ты про выход интересовался?
- Да, спрашивал... — всё-таки произнёс я медленно.
- Пойдём — кратко позвал он вставая.
- Я не могу...
- Можешь, тут не твоя территория — обернулся он.

Как я встал, как я шёл не спрашивайте. Почему в коридоре было так много мух и сырости? Кто говорил мне вслед проклятия и лозунги последних лет? Плевать на это.
Главное, что нашёл я себя сидящим возле мусорных баков во дворе супермаркета «Магнит». Там всегда можно что-то найти. А уж такой дряни как я полно на всех помойках моей Родины аккурат после всяких там преобразований и реформ.
Я, плюясь кровью и соплями по сторонам, шатаясь побрёл в сторону остановки на улице Горького.
Оглянувшись, я увидел того в золотой куртке, курившего возле светофора и внимательно наблюдавшего за мной.
Я погрозил ему кулаком. Я верил, что найду тот подвал, прихватив баклажку керосина, но вера эта была слаба как и все веры на свете.
Потом подошёл автобус и я уехал в каменные микрорайоны с работающими лифтами. Там батареи горячие и мусоропровод. Там всё легко забывается и с десятого этажа приятно плевать на всякие там ничтожные островки памяти.

Солнце только-только показало свою лысину промеж многоэтажек и антенн.

7. Как Добрыня Муромец призраков одолел

Вот если ты, скажем, удалой богатырь по имени… ну, хотя бы Добрыня Муромец, и скачешь ты, к примеру, на верном коне по лесам, по, так сказать, полям в поисках приключений на свою богатырскую жопу, и вдруг прямо перед тобой приземляется гигантская крылатая трехголовая рептилия, она оглушительно ревёт, угрожающе пучит зенки и изрыгает три пламенных протуберанца. Что тебе делать в такой пикантной ситуации? Может попробовать удрать? Или сдаться на милость агрессора и молить о пощаде?..

Левая голова Змея Горыныча притушила пламя, плотоядно прищурила глазки и проворковала:
- Гы-ы, еда!
- Давай мы его сначала поджарим до готовности, а потом уже съедим. – предложила правая голова и изрыгнула на Добрыню Муромца новую мощную огненную струю.
- Ах ты, погань пресмыкающаяся, да я тебя сейчас на колбасу порублю! – возмутился богатырь, прикрываясь от огня щитом. Он выхватил свой булатный меч и, вращая его как пропеллер, ринулся на врага. Левая голова чудища вдруг закувыркалась в воздухе, упала и покатилась по траве.
- Ой, чё это?! – несказанно удивилась правая голова, затем скорчила кислую мину и плаксиво заныла – Ну, ты поосторожнее своей железякой-то маши – больно же!..
Лезвие меча прочертило в воздухе ещё одну стремительную дугу, и правая голова таким же манером слетела прочь. Средняя голова, очевидно, была самая тупая: она стала удивленно озираться, пытаясь понять, куда делись остальные две. Когда Добрыня срубил и её, безголовая туша Змея ещё побегала, выписывая хаотичные кренделя, хлопая крыльями и орошая траву кровищей, а затем осторожно улеглась и околела.

«Как же я крут! – восхитился собой Добрыня – Такого гигантского монстра завалил! Надо теперь Варвару-красу навестить - уж она-то знает, как девушке следует воздавать почести герою. Да и язык у неё подвешен: уже через неделю все царство будет знать о моём подвиге».
До Варвары было три дня пути, заночевал Муромец в чистом поле, но среди ночи его разбудило чьё-то тяжелое, сиплое дыхание. Богатырь открыл глаза и в лунном свете узрел гигантскую трехголовую тушу змея. «Ещё один!» - вспыхнуло в его голове. Мгновенно вскочив с мечом в руке, удалой богатырь стал кромсать гада, однако… меч пролетал сквозь тело монстра, не встречая сопротивления и не нанося ему вреда.
- Гы-гы-гы! – довольно заржала левая голова Змея Горыныча.
- Хи-хи-хи! – подхихикнула ей правая голова, средняя лишь тупо моргала.
- Ты чё, Добрынюшка, второй раз решил меня зарубить? Не выйдет – я теперь призрак бестелесный.
- Ага, призрак мы. – поддакнула правая голова.
- Да вы гОните! – удивилась средняя бестолковка.
- Заткнись, дура! – в унисон гаркнули на неё обе крайние головы.
- Подождите, не галдите. – поморщился Добрыня – Ну, хорошо, ты теперь призрак, а чего от меня-то надо?
- Как чего? Буду теперь жизнь тебе портить, буду всюду преследовать тебя, буду подвергать акустической пытке путем издания воплей, пока ты не осознаешь свою неправоту. Ишь, чего удумал – живого, уникального трехголового дракончика на куски рубить!
- Так ты же меня сожрать хотел! – возмутился Муромец – Что, мне надо было позволить себя схавать?!
- А почему бы и нет? Вас, богатырей, - как собак не резанных, а нас – раз, два и обчелся. Жаль, что ещё красную книгу не выдумали, а то трехголовых драконов давно туда надо было бы занести.
- Ну и пошел ты тогда в красную жопу. – грубо оборвал разговор Добрыня и улегся спать, накрывшись плащом с головой.
Однако призрак Горыныча заснуть ему не дал, он всю ночь орал похабные песни и оглашал окрестности душераздирающими воплями. Лишь на рассвете он растаял в воздухе, и наступила, наконец, тишина.

Хмурый, не выспавшийся Добрыня продолжил свой путь. На следующую ночь, едва стемнело, вместе с призраком Змея Горыныча, нарисовался фантом Бабы Яги, которая когда-то хотела зажарить Муромца в печи, но он проявил смекалку и сам её спровадил в огонь.
- Ирод! Штош ты живое существо, беззащитную бабушку живьем в печку-то поклал?! – возмущенно набросилась на богатыря призрачная старушенция – Это ж зверство-то какое, а!
- Ты же сама меня хотела в печке поджарить. – напомнил Муромец.
- Дык с меня какой спрос? Я же нечисть, порождение темных сил. А ты – другое дело, ты – положительный герой, народный любимец! Ты должОн соблюдать эти самые… прынципы гуманизьма и толераст… толеран… тыны… ности.
- Что за бред ты несешь, карга?!
- Ой, бедная я, бедная-а-а! Спалил меня в печке Добрынька-та-а-а! – заверещало престарелое привидение – Ах, он злыдень бессовестно-о-ой! Издеваецца над беззащитными старушками-и-и!..
Нытьё и визги Бабы Яги так органично сочетались с похабными песнями и воплями Змея Горыныча, что Добрыня опять всю ночь не сомкнул глаз, и к рассвету был уже на грани нервного припадка. Как только призраки исчезли, он провалился в сон, и, проснувшись с тяжелой башкой ближе к полудню, решил, что следует идти не к Варваре-красе, а к Василисе Премудрой, которая может посоветовать, как избавиться от этих наглых посланцев загробного мира.

Следующей ночью, в дополнение к предыдущим привидениям, появились призраки Соловья-разбойника, царя Калина, Тугарин змея и Идолища поганого, а ещё через день – фантомы примерно двух тысяч вражеских воинов, которых Добрыня зарубил на поле брани. С наступлением темноты жизнь Муромца превращалась в ад: призраки визжали, стонали, орали, корчили рожи, устраивали дикие пляски, стоял такой оглушительный рёв, что, казалось, вот-вот лопнут его барабанные перепонки. Добрыня зажмуривался, зажимал уши, сам орал до хрипоты, пытался зарыться в землю, но ничего не помогало.

До Василисы Премудрой он добрался в жалком состоянии: всклоченная борода, покрасневшие глаза, нервный тик, дрожащие руки. Он превратился в тень того уверенного, мощного, веселого богатыря, каким был ещё недавно. Заплетающейся походкой побрел Добрыня вслед за Василисой в горницу и устало изложил свою эпопею с призраками.
- Они говорят, что, коли я за добро и справедливость, то не имею права их убивать, что хорошие люди должны со злом бороться этими… гуманными методами. – подытожил он свой рассказ – Ты знаешь, Вася, а, может, они правы? Может любое убийство это зло?
Василиса задумалась, а потом достала из сундука какой-то металлический цилиндр и показала его Добрыне:
- Знаешь, что это такое? Это волшебная палочка… ну, или пульт управления порталом нуль-транспортировки.
- Чего-о?
- Неважно. С его помощью мы вызовем сюда из Великого Устюга самую добрую личность на свете, а уж он-то лучше всех знает: что хорошо и что плохо. Я этой палочкой взмахну три раза, и на каждый взмах нам нужно будет вместе прокричать: «Дедушка Мороз, приди!».
- Какой Дедушка Мороз? Лето в разгаре!
- Без разницы, делай, что говорю.
Василиса взмахнула пультом нуль-транспортировки:
- Дедушка Мороз, приди! – крикнули они с Добрыней в унисон.
- Громче. – потребовала Премудрая и вновь взмахнула палкой:
- Дедушка Мороз, приди-и!
- Ещё громче!
- Дедушка Моро-оз, приди-и-и!!!

В центре горницы вдруг закружился снежный вихрь, дохнуло зимним холодом, и в воздухе материализовался высокий холёный белобородый старик в красных, расшитых золотом и отороченных белым мехом тулупе и шапке. В руках у него были серебряный посох и большой красный мешок, лицо его светилось благостью и добротой. Он приветливо улыбнулся и пророкотал хорошо поставленным, зычным басом:
- С Новым годом, с Новым годом
Поздравляю всех детей!
Был у вас я год назад,
Снова видеть всех я рад.
Подросли, большими стали,
А меня-то вы узнали?
- Мы вас узнали, Дедушка Мороз. – улыбнулась Василиса – До Нового года ещё, правда, далековато, так что извините, что раньше времени вас побеспокоили, но нам очень нужен ваш совет. Помогите, пожалуйста.
- Отчего же не помочь? Но сначала пусть этот мальчик… – Дед Мороз ласково улыбнулся Добрыне - Как тебя зовут, детка?
- Меня? – растерялся Муромец – Ды… Добрыня.
- Добрик, значит. Расскажи мне, Добрик, какой-нибудь стишок.
- Стишок?! – зело оторопел удалой богатырь – Я как-то… не очень…
- Тогда спляши. Таков уж у меня порядок. Плясать-то умеешь?
- Ну, не так, чтобы… а, с другой стороны, куда мне деваться?.. - рассудил Добрыня и попробовал исполнить несколько лишенных изящества танцевальных па.
Дед Мороз и Василиса поддержали его, хлопая в ладоши. Муромец плясал плохо, но старательно: все более распаляясь и пытаясь изобразить все более замысловатые коленца.
- Эх, ма! – гаркнул он в финале, застыв в эффектной позе враскорячку.
- Молодец, Добрик! – похвалил Дед Мороз, он порылся в мешке и вручил богатырю шоколадку, мандаринку и три конфеты – Бери – заслужил. Ну, и какой же совет вам нужен?
Добрыня рассказал ему о злодейском преследовании призраков, а Василиса спросила:
- Следует ли Добрыне и впредь убивать душегубов, или же ему надо взять на вооружение гуманные методы: убеждение, увещевания, мольбы? И как ему избавиться от преследования призраков?
Дед Мороз спросил их, задумчиво теребя бороду:
- Знаете, что я делаю с теми злодеями, которые рискуют являться на мой новогодний праздник, чтобы напасть на детей?
- Что?
- Я им раскалываю черепа вот этим вот посохом! – Дед Мороз потряс в воздухе своим тяжелым, серебряным дрыном – А почему я это делаю? Да потому, что я очень добрый дедушка, я люблю детей и никогда никому не дам их в обиду. Так, что отбрось сомнения, Добрыня: кто же ещё, кроме вас, богатырей, защитит мирный народ от мучителей и убийц? Уничтожая зло, вы делаете наш несовершенный мир лучше. А призраков мы шуганём – дело нехитрое.
- Ага! Вот оно что. Ясненько. – посветлел лицом Добрыня.

Они вышли во двор. Уже стемнело и вокруг дома слонялись толпы призраков, которые подняли, было, гвалт, увидев Добрыню, но он гаркнул во всю глотку:
- А ну, ша!!! – жмурики выжидающе притихли – Знайте, гады: я вас убивал и дальше убивать буду, пока сил хватит!
- Браво! Великолепная речь! – восхитился Дед Мороз и одобрительно хлопнул его по плечу – Я чуть не прослезился... Не знаю, как тебе, а мне эта публика уже надоела. – он кивнул на вновь начавших галдеть и орать привидений.
Старик ударил посохом оземь, посреди двора разверзлась огромная дыра, из которой повеяло адским жаром. Какая-то неодолимая сила подхватила испуганно заверещавших и корчащихся в бесплодных попытках вырваться призраков, подняла их в воздух и утащила в черное жерло дыры. Когда сгинул последний фантом, дыра исчезла, как будто её и не было.
Добрыня Муромец и Василиса Премудрая принялись горячо благодарить Деда Мороза, а он ласково улыбнулся им в ответ:
- Ну, до свидания, детки. До встречи на Новогоднем празднике. Ведите себя хорошо и слушайтесь маму. Мешок с подарками я вам оставляю – угощайтесь, только не кушайте много сладостей, а то животики заболят.
Дед взмахнул своим волшебным посохом, обратился в снежный вихрь и исчез.

8. Деменстоп

- Молодой человек, вы не подскажете, как мне добраться до Старой набережной? – женщина преклонных лет в инвалидной коляске обернулась в мою сторону.
- Конечно подскажу, и даже провожу вас туда.
Я катил коляску по тротуару набережной и при каждой остановке слышал подобные вопросы. Иногда она возмущалась, что я без спросу везу ее куда-то, иногда удивлялась, как сильно я похож на ее внука:
- Лица та я его и не помню почти уже. Сгинул он давно уж. Но что-то внутри говорит мне о том, что вы очень с ним похожи. – Женщина пристально смотрела на меня, в глазах читалась мягкая доброта – бабушкин любящий взгляд. Но такое выражение глаз длилось недолго, на смену приходила сначала тревога, потом испуг и уже затем привычное насмешливое безразличие:
- Молодой человек, вы не подскажете, как мне добраться до Старой набережной?
Альцгеймер. Был такой замечательный немецкий психиатр, а теперь это диагноз приносящий ужас в дома и бессмысленное существование тела уже умершей личности длинною в несколько лет.

У моей бабушки третья стадия болезни – умеренная деменция. Слово «умеренная» в названии не должно вводить в заблуждение, это скорее всего самая тяжелая стадия заболевания. Больной еще не обездвижен, но уже мало что помнит, не ориентируется в пространстве и времени, уж лучше наверное он бы и не ходил совсем в таком состоянии. А ведь моей бабушке нет и семидесяти. В доме, в котором она родилась и теперь живет с нами, есть сосед – девяностолетний дед Егор, который помнит ее еще младенцем, а она уже мало что помнит.

Мне в свои двадцать лет особо не сложно с этим справляться, тем более я все время чувствовал ответственность за двоих (старшую сестру сбила машина, когда мне было три года, говорили, что она меня очень любила), но мама стареет на глазах. Иной раз делает что-то и слезы просто текут из глаз, она, похоже, их просто уже не замечает. Отец оставил нас пять лет назад. После короткого разговора с мамой за закрытой дверью на кухне, молча собрал чемодан и ушел, не сказав мне ни слова. Изредка нам помогал дядя Толя, старый знакомый отца.

В один день, разбирая очередную стопку конвертов из почтового ящика, с буклетами рекламирующими лучшее лекарство от болезни Альцгеймера, с припиской мелким шрифтом «БАД – не является лекарственным средством» (местная поликлиника, похоже, вплотную работала с торгашами этого хлама), я наткнулся на необычный конверт, даже скорее бандероль, явно пришедшую из-за рубежа.

На сером фоне выделялся оттиск печати «AIR MAIL», также лицевая сторона пестрила почтовыми марками, с изображением американского флага и надписью «USA». Отправителем значился «GenTech», Остин, Техас. Адресат Galina Gvozdikova. В конверте оказался увесистый журнал на русском языке «GenTech – технологии будущего».

Ознакомившись с журналом, я понял, что объемным он выглядит не из-за количества страниц, а из-за ниши, в которой размещался флакон с таблетками. Печатная же часть журнала состояла лишь из одного листа:

«Корпорация «GenTech» рада приветствовать Вас, дорогая Галина. Мы являемся передовым разработчиком новейшего, основанного на ДНК-реконструкции, метода лечения сенильной деменции лекарственным препаратом – «Деменстоп». Как известно одной из самых распространенных форм деменции является – болезнь Альцгеймера, последствия которой коснулись и вашей семьи.

На данном этапе проходит тестирование препарата и нам необходима Ваша поддержка путем участия в программе Вашей мамы - Гвоздиковой Людмилы. Так как нам необходимы результаты воздействия препарата на ДНК всех групп населения нашей планеты.

Одновременно с Вами такие же посылки получают жители Индии и Китая, ЮАР и Австралии и множества других стран. Клинические испытания препарата согласованы со службой по надзору в сфере здравоохранения вашей страны. А чтобы развеять последние сомнения в серьезности наших намерений, одновременно с получением данной посылки, на Ваш эскроу-счет, в ближайшем отделении Сбербанка, поступит одна тысяча долларов. Это небольшой бонус от нашей компании за участие в программе. Деньги вы сможете получить после того, как предъявите в банк секретный код расположенный на дне прилагаемого флакона, после того как Ваша мама примет треть курса лечения. Инструкция по получению кода на обратной стороне этого листа».

Инструкция гласила: «Через час после приема десятой таблетки препарата, произведите забор крови из пальца пациента прилагаемой иглой. Затем нанесите полученную кровь на дно флакона с внешней стороны, прежде перевернув его. Через минуту вытрите остатки крови и запишите проявившийся на дне флакона секретный код. Производить какие либо действия с кодом до приема десятой таблетки не имеет смысла, так как состав крови не позволит проявить секретный код».

- Ну что там Сережа? – спросила мама, наблюдавшая последние пять минут за моими исследованиями посылки.
- Мам, похоже на какой-то развод, - я протянул журнал с флаконом матери.
Мама, надев очки, принялась читать уже знакомый мне текст.
- На вид вроде все качественно сделано, - закончив читать, мама разглядывала флакон. – Но думаю, бабуле нашей давать это не стоит, а про деньги вообще афера какая-то. Да и вряд ли в Америке знают о нашем существовании. Ты Сереж убери, пока в сторонку это дело, может позже что и прояснится.
- Хорошо мам, - я упаковал обратно флакон и вложил журнал в конверт.
- Есть, кто живой! – раздался голос бабушки.
- Сынок, посмотри, что бабе надо, потом уберешь.
Зайдя в комнату, я увидел, что бабушка пытается налить воды из графина, и вот-вот прольет все на себя. Бросив на стул конверт, я успел перехватить графин и налить воды.
- А ты внука моего не видал? – бабушка, сощурившись, посмотрела на меня. – А ну да, сгинул же он давно уж, - бабушка с грустью опустила глаза. - Спасибо тебе сынок, береги себя, хороший ты человек, сразу видно. – Она отпила из стакана и отвернулась к окну, будто высматривая кого-то во дворе.
К горлу подступил ком, я вышел из комнаты, направившись сразу к себе, чтобы не расстраивать маму своим видом.

Следующие дни прошли в ежедневной суматохе, середина июля, разгар каникул, я даже не вспоминал про недавнюю посылку, пока не встретил Сашку из соседнего двора, когда-то одноклассника моей сестры. Хоть он был старше меня на десять лет, но общались мы на равных, казалось, что он так и остался где-то в юношестве.
- Привет Санёк, как дела?
- Здоров Серый, все пучком, - Сашка улыбнулся, обнажив смешные щербинки между зубов. – Когда в карманах хруст, то и на душе весело.
- Это с каких пор у тебя захрустело в карманах то.
- А ты не в курсе еще? – в глазах Саши мелькнули задорные огоньки. – У тебя же у бабки Альцгеймер вроде?
- Ничего веселого в этом нет, поверь мне.
- Да я не над этим прикалываюсь, у меня у самого дед совсем уже не узнавал никого, пока… - Саша, подмигнув, полез в задний карман штанов. – Пока не пришло к нам это, - он протянул мне знакомый лист бумаги, вырванный из журнала.
- Так к нам тоже такое пришло, только на развод больше похоже.
- Ага, тебе развод, – ответил Саня нарочито высокомерным тоном. – Вот тебе хрусты, - он достал из кармана пару сотенных долларовых купюр. – А вот тебе лекарство. – Деда! Как дела? Не припекло тебя на солнышке та? – Саня обернулся куда-то вглубь двора, где на скамейке сидел его дед.
- Нормально, нормально все внучок! Ты Сашка сам не перегори смотри, а мне сейчас каждый лучик в радость, - прокричал бодрым голосом в ответ дед.
- Видал? А он ни то, что моего имени, что внук у него есть, не помнил. И не ходячий был совсем. Думали скоро уже, и того, - Саня направил указательный палец в сторону неба. – А он видишь, как чувствует себя. На глазах поправляется. И это только после десяти таблеток.

Домой я бежал не чувствуя под собой ног. Забежав в квартиру, окликнул маму:
- Ма! Ма, ты где?
- Здесь я сына у бабушки! - В голосе мамы чувствовалось волнение.
Не успел я войти в комнату, как мне на встречу бросилась плачущая мать. Сильно обняла меня, не переставая плакать.
- О, вот и Сережа подоспел, - промолвила бабушка за ее спиной.
Я оцепенел, услышав впервые за много лет свое имя из бабушкиных уст.

Позже, сидя втроем на кухне, и выпивая неизвестно какой по счету чайник чая, мы с мамой в который, раз слушали бабушкин рассказ, как она стала тайком пить оставленное у нее на стуле лекарство. По какой причине она начала это делать сказать не могла, просто помнила и все. Еще она рассказывала урывками о прошлом, будто заново восстанавливая историю своей жизни. Посчитав оставшиеся таблетки, я понял, что бабушка приняла уже семь штук. Мы твердо решили пройти весь курс до конца.

Прошедший месяц был одним из самых счастливых месяцев за последние годы. Бабушка шла быстро на поправку. Помимо памяти полностью восстановились двигательные функции. Она сама гуляла на улице, болтала с соседскими стариками, с дедом Сашки. Стала обычной бабушкой, будто и не было нескольких лет беспамятства.

В мире тем временем разворачивался небывалый ажиотаж. Новости о выздоровлении больных шли одна за другой со всех концов света. На фоне такого ажиотажа, акции компании взлетели в цене в десятки раз. Но «GenTech» продолжал поставлять препарат на безвозмездной основе, при этом уверяя, что будет продолжать это делать до полного окончания клинических испытаний.

В начале сентября, по истечении трех недель после окончания лечения бабушка заболела. Началось все с небольшой температуры, покашливаний, как обычная простуда. Затем появился обильный насморк, кашель с мокротой. Приехавшая бригада скорой помощи симптомов пневмонии не обнаружила и порекомендовала прием противовирусных лекарств и постельный режим. Но улучшений не происходило. Бабушка во сне стала бредить, разговаривать со своим отцом, который погиб, когда ей еще не было и двух лет. Зарезали его тут же во дворе, ни убийц, ни орудия убийства так и не нашли.

Каждую ночь мы по очереди с мамой дежурили у постели бабушки. Иной раз в ночном бреду бабушка выдавала целые диалоги с погибшим отцом, будто наяву с ним говорила. В одну из таких ночей, когда мать ушла в ночную смену, в полудрёме я почувствовал на себе взгляд. Включив ночник, увидел, что бабушка сидит на кровати и смотрит на меня в упор, закатив зрачки, так что видно было одни белки.
- Карпа режут. Карпа режут, - повторяла она шипящим голосом. – Карпа режут. Карпа режут.
Резко вскочив, она побежала в угол комнаты и принялась царапать ногтями половые доски, будто хотела их разрыть как землю. Распущенные седые волосы ниспадали на ее лицо, кровь сочилась из-под ногтей.
- Карпа режут. Карпа режут, - таким же шипящим голосом повторяла она.

Придя в себя, я обхватил сзади бабушку поднял и положил на кровать, вдруг она как-то сникла, съёжилась и тут же уснула.

Мне же уснуть уже не получилось. В ленте новостей в телефоне, мелькали одна за другой новости о возможном побочном эффекте от приема «Деменстопа». Симптомы такие же, как и у бабушки, кашель с мокротой, ночной бред, вспышки агрессии. При этом рекомендовалось принимать меры предосторожности по исключению передачи заболевания воздушно-капельным путем, так как зафиксированы случаи похожих симптомов у людей находящихся в тесном контакте с больными.

Наутро дождавшись матери все ей рассказал.
- Не пойму только, причем здесь карп. Может уху сварить или пожарить рыбу? А ма?
- Боюсь, сынок не рыба это вовсе, - мать смахнула слезу. – Карпом деда твоего величать было же. И зарезали его. Ой, не знаю, что творится у бабушки в голове. То ночами с ним разговаривает, то вот теперь про погибель его говорит. Предупреждала тебя Сережа, не надо эту отраву ей давать. Ой, не к добру это. Не к добру.
В это время мамин взгляд застыл в направлении двери. Я обернулся. На пороге стояла бабушка с окровавленным ножом в руке.
- Это за папу моего. За папу моего, – монотонно и тягуче говорила бабушка. – Егор его этот и прирезал. Прямо в спальне моей, на глазах моих. И ножичек этот припрятал под полом, вот этим ножичком и отомстила, - продолжала тягуче бабушка.

На улице раздался крик, гвалт голосов из которого вырывалось: «Дед Егор»; «Убили».

Допрос бабушки проводил молодой опер, который явно чувствовал себя не в своей тарелке. Я сидел у входа в комнату, не до конца осознавая, как такое могло произойти.
- Я в том углу сидела, - бабушка указала пальцем в угол своей спальни. - На одеяле, расстеленном на полу. Юлой играла, мама в ночную смену ушла, а папа в это время на кухне был, с дядей Егором. Потом отец кричать начал, все не расслышала, поняла только: «Крыса» и «Завтра разберемся». Затем папа зашел в эту комнату, взял сигареты и в этот момент дядя Егор забежал и ударил отца ножом, а я даже не плакала. Отец выдохнул громко и как-то сник весь, на колени припал, потом слег вовсе. А дядя Егор пробежал по квартире с тряпочкой, все протер, нож подпол в углу спрятал, доски там неплотно были, мне сахар сунул, этой же тряпочкой сигареты в папину руку вложил и потащил его на улицу. Как сахар кончился я реветь начала. Соседи набежали…

Не дослушав показания до конца, я вышел из квартиры на улицу, казалось, что в квартире кончился воздух. Вдруг резко начался кашель, будто подавился, из носа потекли сопли. Мокрота сгустками стала выходить вместе с кашлем, начал бить мелкий озноб. В кармане завибрировал телефон, на экране высветился контакт Сани, я поднял трубку, с трудом сдерживая кашель:
- Привет Сань.
- Здоров Серый. Помощь твоя нужна. Тут дед мой чудит. Я один не справляюсь.
- Да у меня бабка начудила уже. Не слышал что ли?
- Слышал друг. Я сам в шоке, хотел прийти сразу, но деда не могу одного оставить, - шмыгая носом, Саша продолжил, - его совсем понесло сегодня. Оставил одного на двадцать минут пока в магазин гонял, так он пропал. Спрашиваю у соседей, говорят с лопатой в сторону кладбища пошел, – рассказ друга прервал затяжной кашель.
- Ты что тоже простыл?
- Ну, что-то видно пока за дедом гонялся, продуло. Так вот я на могилки, благо близко, к отцу его, он только похоронен был на нашем кладбище. Подбегаю, а дед уже сверху в один штык землю с могилки снял, шустро еще так машет лопатой. Я к нему, а он с разворота чуть скальп мне не рубанул: «Не подходи! Мое золото! Зашибу!». Еле скрутил его, кое-как домой привел. Всю дорогу мне шептал, мол видел как матушка, в гроб отцовский, золото прятала, родичей его боялась что, после смерти мужа все отберут, а сама на девятый день преставилась и золотишко в гробу так и осталось. Прикинь? Ему тогда третий год шел только, что бы он помнил. Короче крышу снесло деду моему капитально.
- Постой Саня, позже, если получится к тебе забегу, только гляну, что там с допросом. Надо обсудить кое-что.
- Ну, давай жду, - Саша положил трубку.

С трудом сдерживая приступы кашля, я вбежал в квартиру. Проходя мимо включенного телевизора, увидел, как в известной студии тошнотворного шоу, бородатый мужчина в очках с умным видом рассуждает о нашумевшем лекарстве:
- …и возможно, что Деменстоп, как раз таки вытащил этих демонов детства наружу. Открыл так сказать ящик Пандоры. Вы знаете, в научной среде довольно устойчива теория о том, что детская амнезия это не что иное, как охранная функция психики человека. Так как в раннем возрасте риск гибели чрезвычайно высок и осознание ребенком такого риска и запоминание этого, может нанести непоправимый урон психике человека уже в зрелом возрасте. Но опять же повторюсь, до конца данный феномен человеческого организма не раскрыт и не изучен. И судя по всему, тестируемое лекарство открыло доступ сознанию к блоку детской памяти, а денежная приманка способствовала столь массовому охвату населения.
- Спасибо вам большое Виктор Михайлович. – Камера выхватила Малахова. – А я напоминаю, что у нас экстренный выпуск связанный с последними событиями в мире. Буквально только, что из Букингемского дворца поступила информация, что наследный принц Уильям выстрелом из пистолета застрелил свою бабушку – королеву Великобритании Елизавету Вторую. Инсайдерские источники утверждают, что при этом он выкрикивал, что он все видел и слышал. Данные высказывания возможно связаны с травлей матери Уильяма – Дианы, устроенной Елизаветой Второй и захватившей мир волной, так называемых всплывающих детских воспоминаний вызываемых в процессе тестирования нового лекарства от сенильной деменции Деменстоп…- Малахов сделал паузу, поднеся палец к уху. – Подождите, подождите. Вот мне прям сейчас в режиме онлайн передают, что Иванка Трамп дочь президента США, повесилась у себя в номере отеля. Все подробности после рекламной паузы. Не переключайтесь!

На ватных ногах я прошел в комнату бабушки, но там уже никого не было. Квартира была пуста. Черт как я проглядел, как их увезли.
Выбежав обратно на улицу, я устремился к Саньке, взять у него мотоцикл, автобусы уже не ходили. Вдруг резкая боль пронзила голову. Еле устояв на ногах, я присел на лавочку. В голове, как калейдоскоп начали метаться детские воспоминания, отчетливо увидел свою сестру Ирину, я четко понимал, что это она. Видение исчезло. Боль отступила. Встав со скамейки, я побежал к другу.

Саня курил на улице.
- Дед успокоился вроде. А у тебя все плохо да?
- Да друг, увезли в отделение. Одолжи мотоцикл, а то поздно уже для автобусов.
- Конечно, брат. На вот, ключи с собой у меня как раз, - Саня протянул мне ключ от своей раритетной Явы с увесистым металлическим брелоком в виде стилизованной курительной трубки.

Взяв ключи, я было направился к гаражам, как новый приступ боли скрутил меня. Саня помог сесть на лавочку. Опять сестра в воспоминаниях.

«Вот мы гуляем по двору, она держит меня за руку. Земля совсем близко передо мной. Я что-то бормочу. Нас окликает какой-то мальчик. Оборачиваемся, это Саня. Я просто знаю, что это он. Вот они вдвоем прогуливают меня к песочнице. Я играюсь, весь в песке. Оглядываюсь, а их нет. Встаю, иду за гаражи, а там Ирина стоит на коленях и целует Сане пенис. Они не видят меня.
- Будешь и дальше так делать, и я никому не расскажу, - говорит Саня довольным голосом.
- Сволочь! – Вдруг вскакивает сестра и дает пощечину Сане.
Я заревел. Ирина резко оборачивается, вмиг становится пунцовой, слезы катятся по ее щекам.
- Иша. Иша, - зову ее я.
Она разворачивается в другую сторону, медленно уходит за гаражи. Я иду за ней, но уже не вижу ее. Визг тормозов. Удар.»
Боль отступила. Видение прошло.
- Серый, что с тобой? – Саня тряс меня за плечо. – С тобой все нормально?
- Нет не все…

Оставив курительную трубку–брелок, где-то в кровавом месиве Саниной правой глазницы, я побрел в сторону его гаража, одновременно вытирая рукавом рубахи забрызганное кровью лицо. Тут и там из домов доносились крики, звон бьющегося стекла, выстрелы.

Ветер приятно обдувал лицо. Санькин охотничий нож холодил сталью за пазухой. Я ехал к нему.
Воспоминания уже воспроизводились в сознании без всякой боли. Молниеносно, будто я их помнил всю жизнь. Вот меня, подбрасывают на руках, я вижу себя в зеркало, мне от силы несколько месяцев:
- Сынок, родной мой. Похож та как!
Мама стоит в сторонке и почему-то плачет.
- Как я, богатырем вырастешь!
Я поворачиваюсь от зеркала и вижу лицо напротив. Лицо дяди Толи…

9. Призрачный Кот

Костя проснулся от того что кто-то шкрябался в дверь. Вставать не хотелось, но монотонный звук раздражал и не позволял больше заснуть. Он встал и вышел в коридор. В дверной глазок ничего не было видно. Костя щелкнул замком и приоткрыв дверь выглянул в подъезд. Пусто.
- Твою ж ты мать! - Костя выругался, хлопнул дверью и прошел на кухню.
- Мяу!
- Какого хрена! - Костян нажал на выключатель и увидел котяру, сидевшего на табурете. Кот был немного отмудохан жизнью и потаскан судьбой, - И?
- Хуи! - ответил кот и Костик решил, что аменция весьма оригинально и вне срока пришла к нему в гости.
- Чо замер? - кот спрыгнул с табурета и прошелся вокруг стола, - я понимаю. Сам бы охренел, если бы ты вдруг замяукал.
- Мяу, - неожиданно для себя ляпнул Костя.
- Не юродствуй. Жалкое подобие и бессмысленный набор звуков. Говори уж по человечески. Я понимаю.
- Какого хрена?!
- Было уже. Ты повторяешься. Соберись и сформулируй свой вопрос. Могу помочь если хочешь.
Костик закивал головой.
- То есть ты хочешь спросить меня: "Что за хрень сидит у меня на кухне и не превратилась ли моя голова в приют для бездомных кукушек? ". Так?
- Примерно так, - Костя сглотнул слюну и сторонясь кота подошел к холодильнику.
- Не-не! Водка не поможет. Давай-ка лучше я тебе кой чего напомню. Год назад ты давил на педаль газа своей колымаги топя по трассе Н-08 и подпевал Кай Метову, ноющему из динамиков "Пионера". Кстати хочу предупредить тебя. Слушать Кай Метова - прямая дорога в Ад. Так что заканчивай с этим порочным занятием. Не сегодня, так завтра этот грех включат под номером одиннадцать в заповеди и все поклонники этого парня узнают, что котлы с кипящей смолой не просто сказочные картинки. Ну вот. Где-то на двухсотом километре, примерно в час ночи, дорогу переходила бабка с сумкой на колесиках. Полуглухая и подслеповатая старуха, по которой уже лет десять скучают все ее подруги на кладбище, решила, что она мама Дункана Маклауда и поперлась прямо на таран твоей машины. Ты, резко повернул и тем самым оставил ее хоть и слегка обгадившуюся, но живую и здоровую. В это время на обочине никого не трогая и не нарушая правил дорожного движения срал чудный, умный, сказочно красивый, ни о чем ни подозревающий кот. И вот вроде бы ничего не предвещало неприятностей, как - раз! На него наезжает прогнивший тарантас, груженный коробками с бананами. Эти котиком был я.
- Тебя спасли? - машинально спросил Костя.
- Конечно! Сразу же прилетел вертолет службы спасения. Меня быстро доставили в клинику Германии, где пять европейский светил медицины оперировали меня поочередно. Весь мир следил за тем, как я борюсь со смертью. Телеканалы объявили сбор средств на мое спасение. Лично Брижит Бардо названивала в больницу и справлялась о моем здоровье. Еще она интересовалась, не двинулся ли Константин Волков умом! Правдивая история?
- Не очень.
- Естественно! Потому что я просто сдох! Прямо под колесами твоего автомобиля. Только и успел что мяукнуть на прощание и увидеть наклейку на переднем бампере - "Т-34". Пафосно немного, но жаль, что у меня не оказалось гранаты.
- То есть я сейчас разговариваю с мертвым котом? - Костя все-таки открыл холодильник и достал водку.
- Можно подумать если б ты разговаривал с живым котом, то это что-то бы меняло в корне.
- И каким образом ты оказался здесь? То есть я понимаю, что скорее всего ты плод моей фантазии, но все таки интересна и другая версия.
- Фантазии, фантазии, - кот подошел к Костиным тапкам, оценил и, подняв хвост, пристроился в одном из них, - возьми вот. Понюхай чем пахнут плоды твоих фантазий.
Костик поднял тапок и почувствовал резкий запах дерьма.
- Ну вот лежу я весь такой красивый и мертвый, а дальше, - продолжил кот, - все как в этих ваших фильмах про приведений. Лучи света, пинок под зад и вверх по лестнице. Нас, задавленных животных, сразу по небесному эскалатору прямиком в Рай, без всяких там бюрократических проволочек, подымают. Кого там только нет по этой квоте - коты, собаки, ежи, полевые мыши, лисы, лоси, даже один жираф. Заснул придурок где-то там у себя в Африках. Но так неудачно, что жопа на одной стороне дороге, а голова на другой. Так его аккуратненько посередине шеи и переехали какие-то повстанцы местные на джипе. Поглумились конечно над ним посмертно, но что с дикарей взять. Мы тут ржем теперь все с него, как он башкой пыль подымает когда ходит.
- Фигня какая-то, у вас же там куча жизней и сохранений на уровнях, - попытался пошутить Костя.
- Полное наебалово. Вы, люди, вообще очень легковерны. Как вас только не обманывали. То столетия втирали чушь про то что Земля на трех китах стоит и все, кто ставил этот постулат под сомнение, становились участниками файер-шоу. То рассказывали басни про инопланетян. То верили в непотопляемость "Титаника". Вам вообще все равно во что верить - хоть в коммунизм, хоть в Лохнесское чудовище. Ну не дебилы?!
- Слушай, ну а что мне надо было делать?
- А мне кажется выбор очевиден. Старая карга, торгующая вонючими пирожками на одной чаше весов и доброе, милое, пушистое животное - на другой. Ты решил продлить диарею своим коллегам и лишить жизни ни в чем не повинную Божью тварь.
- Не очень то ты похож на пушистика.
- Ну извини. Я бы тоже посмотрел на кого бы ты стал похож, проедься по тебе машина.
- И что теперь? Будешь мстить? Выть по ночам и смотреть не мигая мне в глаза?
- Не обещаю. Но еще пару раз в тапки насру обязательно.
- Как ты можешь насрать мне в тапки если ты кот-призрак? Тебя нет.
- Да если честно я и сам не знаю. Но получилось же.
Костя налил себе еще и порылся на нижней полки холодильника в поисках закуски.
- Там сосиски у тебя вроде еще не протухли, - подсказал кот, - давай их сюда. Я тоже не откажусь. Та не надо этих церемоний. Можешь прямо нечищеную. Мы, бродячие коты, и не такое жрали.
- Как тебя зовут то хоть? Или звали, - Костик положил сосиску на блюдце и поставил его на пол.
- Ты глухой? Я бродячий кот. На Леопольда фантазии у крестных не хватает. Так что в кого не ткни, так попадешь в Мурзика или Ваську.
- Ты очень странное приведение. Жрешь и гадишь , как живой, а сквозь стены проходить не можешь. В тебе очень мало от призрака.
- Не дави на больное место. Кое что есть. С кошечками не получается. Они меня не замечают. Правда это беда не только приведений. Тебе вон тоже бабы не дают, хотя ты и живее всех живых.
- Вот, тварь! А это ты откуда знаешь?
- Нам Там по воскресениям кино показывают. Про здешнюю жизнь. Так что когда онанизмом занимаешься, то знай - мы все смотрим и делаем ставки на какой минуте ты кончишь. Хотя что там угадывать. Счет идет уже на секунды.
Костя схватил солонку со стола и кинул ее в Мурзика. Солонка прошла сквозь тело кота и разбилась об стену.
- Ну вот, соль просыпал. Плохая примета говорят, - ухмыльнулся кот.
- А зачем ты вообще ко мне приперся? На совесть давить или может хочешь чтобы я квартиру на приют для бездомных животных переписал?
- Ход твоих мыслей мне нравится, - кот осторожно обошел Костю и снова запрыгнул на табурет, - но вся штука, что я и сам не знаю - зачем? Сидел себе там в райских звериных кущах. Жрал небесный "вискас". Строил глазки кошечкам, выпавшим с балкона. Знаешь сколько кошек в год проверяют закон всемирного тяготения? Там, на проходной, уже три раза счетчик обнулили. Эпидемия тупости какая-то. Так что если задумаешь завести себе Мурку или там Василису, то стекли балкон обязательно. Но то все лирика. И вот только-только я начал привыкать к такой богемной жизни, как на тебе: шум, гам, суета. По громкой связи объявляют чтобы Мурзик срочно явился в главный офис. Тут тыщ сто Мурзиков как ломанутся. Я думаю, чо спешить то? Мож без моей персоны обойдутся. Но хрен там. Главный высек меня в этом стаде. Перстом указал. Его опричники меня за хвост выдернули и дали пинка. Только и успели сказать, что у меня миссия, а какая - не сообщили.
- А сам то думаешь - какая?
- Я ничего не думаю. Я кот, а не голубь, так что вряд ли что-то серьезное. Теперь рядом с тобой тусоваться буду пока не зашлют дополнительную информацию.
Костя долил остатки в чайную кружку. Махнул залпом и посмотрел осоловелыми глазами на кота.
- Ээээ, да ты брат уже в зюзю. Пошли-ка спать. Почешешь мне за ушком, а я тебе помурлыкаю.
- Я не буду спать с дохлым котом!
- Ути-пути, - засмеялся Мурзик, - ты радуйся, что выкрутил руль вправо, а то сейчас бы чесал за ушком визгливую старуху со вздутыми венами на ногах и кожей как у крокодила.
Костя выключил свет на кухне и осторожно, прошел в спальню. В свете ночных фонарей, освещающих комнату, он увидел кота устраивающегося на подушке.
- Не бойся, я не кусаюсь.
Костик откинул одеяло и улегся на кровать. Кот лежал прямо у уха и умиротворенно урчал.
- Я проснусь и пойму что ничего этого не было, - сказал вслух Костя и провалился в сон.

***

На часах было уже одиннадцать и яркое, зимнее солнце настойчиво лезло в окно. Костя встал с постели, поморщился от головной боли и осмотрелся. Никого не было. Он прошел на кухню, заглянув по пути в другую комнату. Пусто.
- Приснится же хрень такая, - пробормотал он и пошел к туалету.
- Занято! - прокричали из-за двери.
- Блядь!
- И не надо ругаться, - послышался звук сливаемой воды из бачка и дверь в туалет открылась, - я бы на твоем месте подождал минут десять пока проветрится. А лучше купи освежитель воздуха, - буркнул кот проходя мимо Кости, - ну не смотри на меня как на двоюродного дядю, приехавшего погостить из Моршанска. Мы вроде обо всем ночью договорились.
- Я за пивом схожу. Мой трезвый мозг отказывается принимать то что происходит.
- Я с тобой! А то вдруг сигнал оттуда, а ты в это время на поезде в Тюмень от меня сматываешься, - Мурзик подошел к выходу и сел, ожидая пока Костя зашнурует ботинки.
На улице было морозно и хрустел выпавший ночью снег. Кот шел рядом с Костяном не оставляя следов.
- Ты за мной везде теперь шляться будешь, - Костик закурил и вопросительно посмотрел на кота.
- А какие еще варианты? Вы люди слишком ненадежные. Вас никак от себя отпустить нельзя.
- Ты мне скажи, а почему именно тебя ко мне заслали? Там что, не нашлось никого поинтеллигентнее?
- А кого еще к тебе посылать? Джона Кеннеди? Там считают что между убийцей и его жертвой устанавливается особая связь. Ты ведь не Ли Харви Освальд? А я не J.F.K.
- Хм! Так может к тебе посланцем мышь тобой задавленную пришлют?
- Не надо ровнять всех по себе, убийца прекрасного, - кот присел и смахнул с усов снежинки, - я за свою жизнь ни одного живого создания не убил. а что касаемо мышей, то сам подумай - чем они могут нам помешать? Мы абсолютно не конкуренты в борьбе за пищу и кров. Это вы натравливаете нас на этих забавных и безобидных тварей, порождая межвидовую ненависть и разжигая межрасовую рознь.
- Ну хоть не межрелигиозную и то хорошо. И откуда ты такой умный взялся? - Костик огляделся вокруг, - иди лучше на руки возьму, а то вон собака бегает.
- Ха! Закажи себе футболку с принтом: "Осторожно, идиот!" Чем мне, коту-призраку, может навредить собака?
Пес зарычал и кинулся на кота. Костя ухмыльнулся, достал очередную сигарету и, отошел в сторону, наблюдая, как Мурзик взлетает на дерево.
- Отгони его!
- Извини, приятель! Мне надо отлучиться на пару часов. Тут где-то шлепают наклейки на футболки. Кстати могу и тебе заказать. Выбери только какую: "Самый тупой кот" или "Подарите мне мозги".
- Сука!
- Не. тебе надо табличку: "Подайте слепому коту на корм для собаки-поводыря". Ты что не видишь - это кобель!
- Вижу, но по внутреннему наполнению - сука! Ты отгонишь это животное или мне тут гнездо вить?
Костя докурил и выдернул торчащую из сугроба толстую ветку. Собака, почуяв неладное, отбежала в сторону, продолжая по инерции лаять, дабы сохранить лицо. Мурзик, убедившись что опасность отступила прыгнул на руки к Костику:
- Бракоделы небесные! Что-то перемудрили они с потусторонним миром. Как так может быть, я спрашиваю? Если приведение человеческое, то все его боятся и обвешиваются амулетами как бомжи пакетами с "Пятерочки". А если порядочный кот становится призраком то в лучшем случае поплюют через плечо а то и вообще на дерево загонят как белку. Вон твой магазин. Не забудь и мне пожрать купить.

***

Прошла неделя. Кот обжился в квартире, заимел лоток и резиновую мышь-пискуна, с удовольствием гоняя ее по квартире. Во вторник Костик лежал на диване бесцельно переключая каналы на телевизоре, а кот устроил очередное сафари с новой игрушкой:
- Ловко у тебя получается. Мне вот интересно, ты ведь вроде как призрак. Предметы сквозь тебя проходят, а ты сквозь предметы - нет. И как тогда тебе удается гонять этого мыша и разбить мне уже три чашки? Я такое в кино видел - "Призрак". Смотрел?
- Это один из наших любимых фильмов, - Мурзик остановился. Прижал игрушку лапой к полу и подняв голову к потолку запел, - о май лав, май дарлинг. Вот у нас насмотрятся всех этих ваших оскароносных кин, и давай потом внедрять: лучи света с небес, вампиров штамповать да из приличных животных оборотней делать. И я скажу тебе так...
Кот вдруг замер и через несколько секунд его забила мелкая дрожь. Морда Мурзика перекосилась и глаза налились красным цветом. Костя подскочил к нему и схватил на руки:
- Ты что!? Заканчивай прикалываться!
Кот вырвался и начал носиться из угла в угол снося все на своем пути. Потом закрутился волчком посередине комнаты пытаясь схватить свой хвост зубами. Наконец он остановился:
- Собирайся, что вылупился, как деревенщина на Мону Лизу. нам телеграмма с того света. Надо ехать.
- Куда ехать хоть.?
- Не знаю. Пока только известно, что на вокзал и садимся на электричку Дубровского направления.
Через двадцать минут Костя с котом подходили к зданию вокзала:
- Блядь! - выругался Костя, - надо было тебе хоть ошейник какой купить или клетку. С котами в транспорте нельзя. Контролеры высадят.
- Та успокойся, я дохлый кот! Со мной можно даже на концерт Киркорова. И билет на меня не вздумай брать, а то тебя точно высадят, как придурка катающегося с кошачьим билетом, но без кота.
Вагон был полупустым. Костя уселся на холодною скамью и уставился в окно. Динамик пролязгал стандартную информацию, поплевался названиями станций и пожелал счастливого пути. Поезд дернулся пару раз и стал набирать ход. Кот молчал и внимательно наблюдал за пробегающими столбами. Через полчаса дороги, Костя решил прервать молчание:
- Ты не засни хоть. Нам выходить где?
- Сосни.
- Ты охренел, - Костик взял кота за шкирку и заглянул ему в глаза, - я тебя сейчас из электрички выкину, нежить сраная!
Кот обижено зашипел и выскользнул из рук:
- Я виноват, что у вас такие названия у станций? Фантазии только и хватает, что на "Платформа 47 километр" или вон на "Сосни".
- Может "Сосны".
- Может и "Сосны". Мы в университетах не обучались и в библиотеки не записывались. Все больше по этикеткам с мусорников грамоте учились, - Мурзик демонстративно отвернулся и снова стал считать столбы.
- Если "Сосны", то пошли к выходу, Сусанин. Наша станция.
На платформенной табличке, чьей-то шаловливой рукой была зачеркнута буква "ы" в названии станции, и сверху приписано "и". Кот победоносно посмотрел на Костю:
- Там, не ошибаются!
- Включай свой навигатор лучше, грамотей, - Костик легонько толкнул кота в бок, - нам куда дальше-то и что делать?
Кот понюхал воздух, словно охотничья собака, прислушался к только ему слышимым звукам и уверено ткнул лапой в сторону тропы уходящей в лесок:
-Туда! И быстрее, а то можем не успеть.
- Что не успеть? - Костику стал утомлять этот квест, - нельзя поконкретнее?
- Посрать не успеем. Придется прям тут, на платформе навалять, - пошутил кот и рванул в сторону леса, так, что Костя едва поспевал за ним, - не отставай только, а то мне уже надоел этот жестокий мир закрытых холодильников и недающих кошек.
Кот несся впереди не касаясь лапами снега. Костик едва поспевал за ним задыхаясь и хватая ртом морозный воздух. Через несколько минут они выбежали на пригорок. Внизу была покрытая первым льдом не широкая, с десяток метров, речка. От ее берега с противоположной стороны Костик заметил отъезжающий мотоцикл с коляской. В свежей полынье покачивался какой-то предмет.
- Аааа! - кот забегал по берегу. Предмет оказавшийся китайской клетчатой сумкой начинал уходить под воду, - неужели не успели! Быстро в реку!
- Не полезу! - возмутился Костя, - я в кружок юных папанинцев в детстве не ходил.
- В воду, убийца невинных животных, - заорал на него кот, - а то я тебе до конца жизни в тапки срать буду.
Костя выругался, скинул куртку и полез в речку. Несколько метров он прошел, ломая некрепкий лед руками. Когда он уже почти подошел к сумке, ее залило поднявшейся волной и баул пошел на дно.
- Ныряй! Ныряй, блядь, Ди Каприо, - бесновался на берегу Мурзик.
Костик набрал воздуха в грудь, присел и подцепив сумку скрюченными от холода пальцами поднял ее над собой.
- Теперь к берегу, быстрее, - руководил кот, - да шевелись ты, тюлень.
- Я ща вылезу и все таки отпизжу этого оборотня, - пробормотал Костя, выбираясь на берег, - ну что там в этой сумке - золото пиратов или библиотека Ивана Грозного?
- Открывай-открывай! Кажется успели.
Костя рванул молнию и вытрусил содержимое на снег. Три маленьких еще слепых котенка пищали и жались друг к дружке от холода.
- Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца. В куртку их заверни, человеческий детеныш, - кот успокаивался и стал говорить тише, - вот такая миссия, Константин. Угробил одного, спас троих. Почти как проценты по акциям "МММ". Теперь на станцию. Бери такси и домой.
- А ты?
- А я - вон туда, - кот кивнул за спину Костика. Костя обернулся и увидел как из облаков спускалась светящаяся призрачным светом лестница, - так что до нескорой встречи. И помни - я слежу за тобой, - кот подмигнул и впрыгнул на лестницу, - Поехали! Моя любовь, моя дорогая, я изголодался по твоим прикосновениям...оооо май лав, май дарлинг...
По дороге Костя заехал в аптеку, купил несколько пипеток. Потом заскочил в магазин за молоком и на всякий случай купил еще кефир. Дома из обувной коробки он соорудил лежбище для котят и, закапав в каждый орущий рот по несколько миллилитров "буренки" присел возле них наблюдая как котята устав ползать друг по другу, потихоньку засыпали.
Костик встал и пошел в спальню. Под ногой что-то пискнуло. Он поднял резиновую игрушку Мурзика, грустно улыбнулся и улегся в кровать...

***

Костя проснулся от того что, кто-то шкрябался в дверь. Он встал и пошел в коридор. В дверной глазок ничего не было видно. Костик щелкнул замком и, приоткрыв дверь, выглянул в подъезд. Пусто.
- Твою ж ты мать! - Костя выругался, хлопнул дверью и прошел на кухню.
- Повторяетесь, Константин! - Мурзик сидел на табурете и рассматривал спящих котят, - прикинь, с девятью жизнями оказалось не пиздежь. Я там справки навел, они бухгалтерию подняли и говорят, что, мол, так и так, ошибочка вышла, так что валяйте. Доживайте. Может все таки и насчет китов правда? - Кот тарахтел без остановок, - я тут больше никого не знаю, так что ты не против, если у тебя поживу? Только балкон придется застеклить. Смотрю у тебя теперь две кошки и два кота будут.
Костя улыбнулся и утвердительно кивнул головой.
- Ну тогда пошли, помурлычу тебе. Только ты теперь зови меня Элвис. Я ведь все-таки уже домашний кот.

10. Предсказания единорога

Моня любил выпить. Для Мони выпивка была делом насущным, т. е. необходимым, и очень приятственным. Именно под градусами у Мони открывался третий глаз, и обмытые спиртом чакры приобретали удивительную способность предсказывать будущее. Иногда в компании таких же как и он людей, с не очень высокой планкой социальной ответственности и добропорядочности, к нему снисходило откровение, и на потеху товарищам он вещал. Вещал о политике и спорте, в которых разбирается каждый, но все в основном с одним и тем же прогнозом- все будет плохо. А вот у Мони как-то по другому выходило, что вселяло надежду и желание поднять очередной стакан очередной бормотухи. Наутро все равно все предсказания забывались, а те что оставались в мозгу неприхотливых собутыльников, срочно требовали подпитки хотя бы в виде пива. Уж какой тут спорт и его достижения. Так что был Моня человеком уважаемым и опытным, а значит почти счастливым. Почти...

Прогуливаясь как-то по берегу речушки-вонючки, набрел Моня на клад. В больших коробках лежали туго перетянутые пачки. В первую секунду пробежала мысль - доллары. Во вторую - фальшивые. Дрожащими руками, разрывая упаковки, Моня обнаружил огромное количество напечатанных картинок...рекламных. Тут были и фото собачек, желающих найти хозяев (собачки невиданной породы с кусками сочного мяса в зубах и желанием сожрать любого, попавшегося им на пути), и яркие проспекты известного стирального порошка по бросовой цене, способного отбелить не только пятилетнюю робу строителя, но даже и «вашу жизнь».
«Кто, интересно, выдумывает эти слоганы», - подумал ясновидец. Решив что по трезвости на такое вряд ли сподобишься, Моня решил продолжить свой путь к одной известной кафешке-стекляшке, известной, правда, только в определенных кругах. Ан нет - взор упал на странные листочки. На картинках был изображен единорог. Игриво подмигивая черным глазом, мини-лошадка неуверенно стояла на трех ногах. То ли художник сделал неудачный эскиз, то ли что-то сбилось на печатном станке, но вышел сказочный герой ущербным. В уголочке карточки сияла ярко-красным - «Ловите свое счастье. А мы поможем. Агентство «Праздник».

Единорог, три ноги...
В мозгу Мони что-то зашевелилось. Тихо набирая обороты, обрывки его памяти, как старый ржавый паровоз, начали движение...

****

Маленький Моня счастливо вышагивает по широкой дороге из белого камня к большому зданию. Рядом мама- красивая, но почему-то грустная, и постоянно кашляет, прикрывая рот белым платочком. Маленьких, еле заметных красных точек на платке становится все больше, и мама переворачивает его другой стороной и улыбается. - Сынок, сегодня случится чудо!

Чудо!

Медведи, тигры! Настоящие, не из старой книжки, которую уже до дыр истрепал любопытный Моня. Клоуны, гимнасты, жонглеры- все они не волновали маленького Моню, - он ждал выступление единорога. Первый раз о нем он услышал в деревне, когда гостил у старой Пелагеи. Он не любил бабку, но ему очень нравились рассказы о диковинных животных, которых бабка Пелагея видела в молодости. Особенно про единорога. Он его ждал, и знал что обязательно увидит своего любимца. Но жизнь шла, а единорог так и не встречался ...

И вот теперь поход в цирк и огромная вывеска, которую по слогам несколько раз прочел без пяти минут ученик первого класса Соломон Петров - «Поединок единорогов».

На сцене резвились два единорога - пони с приделанным рогом и клоун в костюме сказочного героя. Бодаясь рогами, цирковые актеры вызывали в зале хохот. Смеялись все, и только один Моня серьезно и внимательно смотрел на арену.

Когда номер закончился и под сводами начали выступать воздушные акробаты, мальчонке срочно понадобилось в туалет. Он хотел побыть один. Тихонечко встав со своего кресла, Моня вышел в вестибюль. Вот он какой оказывается сказочный конь с рогом на голове. Правда Моня его немного другим представлял.


- Пацан, ты куда направился то? Тут ходить нельзя, - хриплый голос вернул Моню к действительности, и он повернул голову. Перед ним на маленьком топчане сидел... единорог и курил, держа папиросу одной рукой, вытащенной из рукава костюма.


Три ноги! У единорога всего три ноги! Это открытие потрясло мальчика. Как же тяжело ему было прыгать по ковру...

- Ну, что уставился, никогда не видел курящую лошадь?
- Нет, - тихо ответил мальчик,- Вам больно? Потереть нужно рог, он желания исполняет. Я знаю. Мне старая бабка говорила.
- У меня одно сейчас желание - упасть в кровать и не видеть весь этот долбанный мир.
- Вам уже много лет, Вы устали. И у Вас...три ноги...всего.

Курящая лошадь посмотрела на свой наряд - А, ты об этом. Ну да, тяжело делать добрые дела, если у тебя не хватает ног, впрочем, как и мозгов и денег. Так и буду конем до старости прыгать.- Единорог сплюнул, и невесело засмеялся.
- А если есть ноги или мозги, то легко? - Несмело спросил малыш.
- Вырастешь - узнаешь.
- А не могли бы Вы мне разрешить подержать Ваш рог? У меня мама...
- Не дури пацан,- бросив окурок в красное ведро висящее на стене, единорог устало поковылял на двух ногах, почесывая задницу третьей...

****

В дверь агентства тихо постучали, и не дожидаясь ответа, в кабинет вошел странного вида мужчина, держа в руке кипу рекламных листовок.

- Тут агентство «Праздник»? Я извиняюсь, но имею предложить свои услуги. - Местный маргинал изъяснялся на довольно понятном русском языке, даже с некоторыми литературными привлекательными витиеватостями. - Я так сказать-предсказатель. Извините за каламбурчик. Могу подсобить...за недорого.- Мужчина театрально выставил левую ногу вперед, как будто желал поклониться толстому круглолицему очкарику, сидящему на старом облезлом стуле.

В кабинете повис еле уловимый запах репчатого лука и портвейна.

- Ну, конечно, нам тут только алкашей-то и не хватало. И так дело идет к закрытию, а тут вам нате подайте-попрошайка с большой дороги. Иди сердешный, сами без гроша сидим, вон даже мебеля испарились. Иди, иди.

Директор агентства, и собственно единственный оставшийся его работник Семен Семеныч Ляль пригорюнился, вспомнив, как еще полгода назад дело шло в гору, но последний заказ на большой тираж рекламных листовок был испорчен излишней креативностью взятого на работу столичного художника, который впрочем пропал сразу же, как только заранее выпросил свой гонорар.

- Ты, мил человек, не отказывайся сразу, мыслишка у меня имеется...

На следующее утро в разных людных местах городка были расклеены и аккуратно разложены картинки, с которых на людей весело улыбаясь, смотрел трехногий единорог. На каждой была надпись «Ловите свое счастье. А мы поможем. Агентство «Праздник». И синим фломастером дописано - «Предсказания единорога Мони».

Первой посетительницей была дама преклонных лет, но с несломленной мечтой выйти замуж в пятый раз. Протянув картинку с дивным животным, дама тихо сказала- «Мне бы мужа». И тут же быстро прибавила - "непьющего".
Моня сделал лицо отрешенным, благо сделать это было не тяжело- двести грамм питательной сорокоградусной жидкости уже весело плескались в его желудке и придавали уверенности в актерских возможностях.

- Завтра с утра, как только петух прокричит пять раз, иди в сторону площади Ленина, затем по тропинке мимо «Пятерочки». Никуда не сворачивай. Упрешься в стеклянное питейное заведение. Не смущайся. Жди. - Утробный голос Мони прозвучал твердо и повис где-то под потолком, гонимый алкогольными испарениями.- Карточку эту не забудь и держи впереди себя. Судьба твоя придет- за руку возьмет.

Недоверчиво взглянула просительница новой жизни на колдуна и провидца (как соседка сказала- известного, хотя той сказала другая соседка, а та узнала от троюродной сестры покойного мужа, работающей уборщицей в соседнем с агентством здании), но головой мотнула утвердительно, и тысячу рублей одной купюрой положила на поднос, который закатив глаза, держал перед собой нострадамус уездного городка. Новость, что в их городе завелся поющий по утрам петух, даму насторожила. Но будущая невеста решила не обращать внимание на такие сущие пустяки.

А на следующее утро, возле известного в определенных кругах питейного заведения, стояла девушка определенно неопределенного возраста, и нервно теребила карточку. Стояла так минут десять, пока Махмуд - тоненький и скромный узбек не тронул ее сзади за сумку из качественного отечественного кожзама. Когда в руках у невысокого мужчины азиатской наружности, она увидела такую же картинку, то все сразу поняла - судьба нашлась. К слову, и забегая вперед - Махмуд и Клеопатра Львовна жили очень даже и не плохо. Махмуд не пил (язва уже давно отучила его принимать что-то крепче лимонада), а Клеопатра даже расцвела.

Через год, практически все известные Моне мужики, обделенные женской лаской и штампом в паспорте, а таких было не мало, нашли свои вторые половинки, и жили может и не припеваючи, но все таки в тепле и уюте. А находящийся недалеко интернат, куда поселяли бывших зеков, ненужных отцов и дедов, потихонечку лишался своих обитателей...

Говорят, что агентство так разрослось, что открыло свои филиалы, и обзавелось скрытым штатом курьеров, в чьи полномочия входило - вручать инструкции и картинки с улыбающимися единорогами в руки тех, кто еще надеялся и желал пожить по-человечески...

11. Предсвадебные хлопоты

Я внимательно перечитал написанное и поморщился. Увы, никуда не годится. Придется переделывать. Все-таки довольно сложно писать отчет о проделанной работе, когда этой самой проделанной работы ноль целых, хрен десятых. Нет, я неплохо умею делать из дерьма конфетку, во всяком случае на бумаге, но тут дело осложняется тем, что документ на английском, а этим языком я владею намного хуже чем великим и могучим.
Вибрация лежащего на столе телефона отвлекла меня от двадцать первого перечитывания будущего отчета. Хватаю трубку и выхожу в общий коридор, чтобы не мешать остальным изображать напряженный рабочий процесс.
- Привет, солнышко!
- Здравствуй, зайчик.
Начало нашего разговора с будущей женой всегда одинаковое.
- Ты не мог бы сегодня вырваться с работы на часик-второй?
- Могу попробовать, а зачем?
- Ну как это? - В голосе, что-то похожее на обиду, - я же соскучилась, и потом мы хотели обсудить в каком ресторане празднуем.
- А вечер не подходит потому что?
- Потому что до свадьбы три недели! - Чеканит она. - А по вечерам нам некогда разговаривать!
- Хорошо, - капитулирую. - Минут через сорок выйду и наберу. Встречаемся где обычно?
- Да, мой зайчик.
- Лады, до встречи, лапочка. - Быстро отключаюсь, потому что этот обмен ласковыми прозвищами, поцелуйчиками и прочим сюсюканьем может продолжаться долго, и иногда утомляет.
Возвращаюсь на рабочее место и неожиданно быстро заканчиваю ненавистный отчет.
- Мне надо уехать, - говорю шефу. - На часик, может чуть больше. Так что к семнадцати гарантированно буду.
Он некоторое время смотрит на часы, на которых сейчас пять минут второго.
- Хороший у тебя час. Теперь мне понятно, почему мы все время сдаем работу в последний момент.
- Угу, - соглашаюсь я, - отчет для “Баркса”, у тебя в почте.
- Лады, - не спорит он. - Удачи молодожен!
- Спасибо.
Выхожу на общую лестницу. Наша фирма занимает все здание, а непосредственно мое рабочее место находится на седьмом этаже, но я стараюсь не пользоваться лифтами. Спускаясь думая о скорой свадьбе, свадебном путешествии и предстоящей совместной жизни. Не могу сказать, что испытываю восторг, скорее действую по принципу, “почему бы и нет”. Все-таки тридцать три года, возраст Христа. Раз уж меня не распяли к этому моменту, то вполне можно испортить свою жизнь как-нибудь иначе. Например женитьбой.
А вот Ира, моя невеста, явно пребывала в эйфории. Готовилась, выбирала ресторан и лимузин, таскала меня по ювелирным магазинам и выбирала тур для путешествия после бракосочетания. Время у нее было, ибо находилась она в бессрочном отпуске в связи с тем, что ее работодатель испытывал некие финансовые трудности и не мог позволить платить зарплату сотрудникам.
Я был не против, лишь настоял на малом количестве гостей, ограничились двумя десятками самых близких родственников и друзей. Сейчас поеду, выпьем чего-нибудь безалкогольного, поболтаем, она расскажет о каких-нибудь новых вариантах поездки, или еще чем-нибудь этаком, мне тут главное делать вид что слушаю, периодически поддакивая.
Перед выходом на улицу решаю зайти в кафе. Кофе у нас бесплатный, и у меня есть время не спеша выпить чашечку.
Время обеда и внутри довольно многолюдно, но возле кофе машины всего один человек. Жду пока он отойдет, кручу головой и вдруг замираю от неожиданности.
Аня. В строгом брючном костюме, сидит одна, аккуратно орудует пластмассовыми ножом и вилкой.
Медленно, на вдруг ставших ватными ногах, приближаюсь к ее столику. Кровь молотками стучит в висках. Чувствую, как меня бросило в жар.
- Привет, Аня, - голос звучит пискло и жалко.
Лучше бы я молчал, потому что она вообще не отреагировала, словно не к ней только что обратились. Лишь по тому, как она чуть сильнее сжала вилку, я понял – услышала. Наверняка услышала, но притворилась глухой. Говорить больше не о чем, разворачиваюсь и механически возвращаюсь к кофейной машине.
Также, в режиме автомата делаю “американо” и выхожу на улицу. Аня. Я не видел ее шесть лет. Казалось все забыл, выбросил из памяти. Но стоило увидеть ее, и понял, что боль никуда не делась.
Мы встречались недолго, меньше года. И, как оказалось, очень по-разному смотрели на наши отношения. Так, когда я всерьез задумался о том, чтобы предложить жить вместе, она предложила расстаться. В тот вечер мы проговорили больше двух часов, после чего я уехал и напился до полумертвого состояния.
Несколько дней после этого ходил как в тумане, а потом решил, что и ладно. Расстались и расстались. Но моей решимости хватило лишь на неделю, а потом понял - не могу без нее и попытался вернуть. Результатом моих усилий стало то, что она заблокировала меня во всех социальных сетях, сменила номер телефона, зал где занималась фитнесом, съемную квартиру и место работы. Только после этого я перестал преследовать ее, и то лишь потому, что не смог найти.
Постепенно все забылось, я закрутил пару быстротечных интрижек, а затем встретил Иру. После года знакомства сделал предложение, а вот сегодня увидел Аню.
Кофе остыл, и я без сожаления выкинул почти полный стаканчик. Меня ждет Ира, а Аня, что ж, она уже прошлое. С этой очень правильной мыслью иду на маршрутку.
Через сорок минут обнимаю невесту, говорю что-то восторженное по поводу ее внешности, мы заказываем чай с пирожными. Ира говорит про кольца, затем ресторан, и ее лицо буквально светится, как же ей нравятся эти хлопоты. Механически киваю, но смысл ее слов ускользает от меня. В висках продолжает стучать кровь, а вдобавок вернулась головная боль, моя вечная спутница. Когда-то она мучила меня, что даже думал обследоваться. Но не стал. Потом боль ушла, пока я был с Аней, да и за прошедшие шесть лет редко беспокоила меня, а вот теперь они обе вернулись.
- Что с тобой? - Встревожено спрашивает Ира.
- Голова болит, у тебя случайно нет таблетки?
- “Анальгин” подойдет? - Спрашивает она, покопавшись в сумке.
Молча киваю, беру сразу две штуки и запиваю остывшим чаем.
- Спасибо.
- Может отпросишься? Пойдем домой, я тебя в постель уложу?
- Не получится, наоборот придется задержаться. Начальник не в духе, отчет не готов, заказчик нервничает.
- Жаль, - она разочарованно вздыхает, - смотри, не забудь про кольца!
Снова киваю, затем встаю.
- Пойдем, Ирчик, пора. - Мы поцеловались, и я поехал в офис.
Приехав, первым делом проверил корпоративную базу. Там регистрируют всех сотрудников, и любой имеет доступ к некой общей информации. Думаю, Аня не предвидела, что я тут работаю. Скорее всего, как и все она выложила свой телефон, а заодно узнаю ее новую фамилию.
Через двадцать минут поиска я уже знал номер мобильного, и что теперь она Потапова. Номер я запомнил, мало ли что.
Два оставшихся рабочих дня прошли нормально. Мне показалось, что я успокоился, и все вернулось на круги своя. В выходные выбрали кольца, еще раз обсудили список гостей, затем гуляли по парку, сидели в небольшой кафешке, занимались дома любовью, но уже в самом финале, я поймал себя на мысли, что уже несколько раз едва не назвал Иру Аней. Так пролетели суббота и воскресенье, а всю следующую неделю я был погружен в работу. Казалось, меня отпустило, и в следующие выходные мы заказали зал в ресторане, обговорили меню и наконец-то купили кольца. И только одно портило мне настроение, каждый раз при занятии сексом, я не мог не представлять Аню, ту, с которой был шесть лет назад.

В понедельник утром мы снова встретились, столкнувшись в дверях офиса. На этот раз она была в светлом платье и легких летних сандалиях, такая же, как в тот день, когда мы расстались. А еще запах. Тот же легкий, горьковатый аромат духов, который долго преследовал меня после расставания. В памяти всплыла картинка, как мы впервые обнялись, я уткнулся в ее волосы и вдыхал его, а она просто обнимала меня. После расставания, ни одна женщина не возбуждала меня больше чем воспоминания о том моменте.
- Привет, - бормочу я, но в ответ тишина.
Она одаривает меня полным презрения взглядом и идет к лифтам. Медленно, словно оплеванный поднимаюсь на свой этаж. Вновь ощущаю болезненный укол в области левого виска, а затем боль накрывает меня, сразу, так что стону сквозь зубы. Тошнота, бегу в туалет, и там меня скручивает над раковиной. Откашлявшись утыкаюсь лбом в зеркало. Там вижу гладко выбритую физиономию с красными глазами. Как же я ненавидел свое отражение в детстве! И его и себя. Сколько раз я стоял на краю окна, балансируя, но не решаясь сделать последний шаг. Сколько раз, видя приближающийся поезд, думал о том, чтобы прыгнуть на рельсы. Не счесть. Потом меня отпустило, но нет нет, мысль о суициде посещала меня, но что-то каждый раз удерживало.
Продолжаю смотреть в зеркало, но теперь вместо себя вижу Аню. Ее полный презрения взгляд. Он обжигает, она словно смотрит мне в душу, и причиняет боль. Отвожу глаза, зажмуриваюсь, но даже сейчас продолжаю видеть ее. А потом, черная пелена опускается между нами, скрывает меня от ее презрения, защищает от боли. Снова смотрю в зеркало, улыбаюсь.
- Считаешь, что можешь меня игнорировать, смотришь на меня как на дерьмо - улыбка становится шире, - хорошо, очень хорошо.

Сегодня выхожу из офиса пораньше, встаю так чтобы видеть выход. Это все уже было, я караулил ее возле прошлой работы, поджидал у парадного, представлял как убиваю нас обоих и сдерживался. Тогда я не пошел до конца, тогда не пошел.
Вот и Аня. Выходит в начале седьмого, сразу после официального окончания рабочего дня. Даю отойти ей шагов на тридцать и иду следом.
Она замечает меня минут через пять. В том месте дорога делает поворот. Я, потеряв осторожность, приблизился, и скорее всего девушка заметила меня боковым зрением. Аня останавливается, смотрит на меня, и идет быстрее. Это не проблема, я легко держу дистанцию. Через минуту у нее сдают нервы, она разворачивается и идет ко мне.
- Чего ты хочешь?
Вопрос звучит довольно громко, один из прохожих оборачивается, но потом продолжает идти по своим делам.
- Мы знакомы? А то мне начало казаться, что я обознался.
- Мы расстались. Ты, ты довел меня! А теперь...
- А теперь доведу еще раз, - произношу тихо-тихо.
Она вздрагивает и теперь я вижу страх в глубине ее глаз. Она разворачивается и почти бежит. Я не преследую, пока достаточно.
На следующий день все повторяется, с той лишь разницей, что в ста метрах от офиса меня ожидает ее муж. Перегораживает дорогу.
- Отстань от моей жены!
Смотрю на него, повыше и пошире чем я, к тому же, так сказать, на стороне добра, защищает жену от мерзкого маньяка.
- Я ее и не трогаю, уже - отвечаю я, стараясь обойти Потапова, но он снова загораживает дорогу.
- Ты меня понял?
- А не пошел бы ты в жопу? - Любезно отвечаю я. - Например к своей жене, она, как мне помнится не про..
Договорить не успеваю, его кулак врезается мне в живот. Сгибаюсь не только от боли, но и для того чтобы никто не заметил моей улыбки. Нехорошей такой, злой улыбки.
- Ты меня понял?! - Орет он, хватая меня за плечо.
- Миша, Миша! - Кричит Аня, - оставь его, не пачкайся!
- Да, - продолжаю улыбаться, - лучше тебе было бы оставить меня.
- Убью! - Шепчет он, и отпускает меня.
Не отвечаю, зачем сотрясать воздух? Я поступлю иначе.

Домой я не поехал. Зашел в бар, заказал пиво и начал копаться в телефонной базе. Вот искомая запись - Олег-боксер. Один из друзей детства. Здоровенный мужик, некоторое время шедший по кривой дорожке. Он успел сменить спортивный костюм на деловой. Когда-то мы дружили, я решал ему задачки, он помогал кулаками при необходимости. А потом, я один раз отмазал его от серьезных неприятностей. Он влип во что-то и попросил меня подтвердить, что мы пили в тот вечер. Было жутковато врать милиции но, как ни странно, меня спасла головная боль. Испытывая приступы я всегда становился безэмоциональным, равнодушным. Это помогло при разговоре с улыбчивым следователем, обладателем цепких и неприятных глаз. Впрочем, как я понял, мой кореш был далеко не ключевым фигурантом и меня особо не мучили. Я создал ему алиби, а потом мы действительно напились, и тогда меня уже трясло от осознания, что и сам мог попасть в большие неприятности.
- Понадобиться помощь, обращайся. За мной должок. - Сказал он тогда. Вот помощь и понадобилась.

Домой вернулся довольно поздно. Ира буквально набросилась на меня с упреками и вопросами. Почему поздно, почему не отвечал, почему не позвонил? Поймал себя на мысли, что она раздражает меня своим присутствием. Я и так не особо хотел жениться, а теперь после встречи с прошлым, не хочу и подавно.
В результате мы разругались вдрызг и я буквально вытолкал ее за дверь. Пусть переночует у мамы, а мне надо собраться с мыслями.
Долго не мог уснуть. Стоило закрыть глаза, как меня атаковали призраки. Аня, сообщающая о своем желании расстаться. На лице сочувствие, смешанное с решимостью. Ей немного жаль, но она твердо уверена, что у нас нет будущего. Ее муж - довольный победитель, смотрящий на меня сверху вниз. И кто-то третий, стоящий за спиной и нашептывающий, что нельзя оставить все как есть, они должны поплатиться, оба.

На следующий день позвонил Олегу. Пообещал себе, что если тот не ответит, то откажусь от своей затеи, но Олег согласился увидеться в этот же вечер.
Он изменился за прошедший год, облысел, добавил килограмм двадцать. Странное дело, мы одногодки, но из-за разницы в размерах и лысины, он выглядит лет на пятнадцать старше.
- Ты по делу?
- Да.
- Идем. - Минут через пять, мы подходим к гаражному кооперативу. Он открывает один из боксов. Тут не стоит автомобиля, все заставлено какими-то коробками, и я не хочу ничего знать об их содержимом.
- Что случилось?
- Надо проучить одного мужика. Так чтобы он ходить разучился. Скажи, сколько это будет стоить?
- А с чего ты решил, что обращаешься по адресу?
Его взгляд не так просто выдержать, но у меня получается. Помогает и моя постоянная спутница - боль, которую уже не уменьшают таблетки.
- Интуиция. Так поможешь?
Он некоторое время молчит, затем все-таки отвечает.
- Помогу. Но учти, в ментовке не только дураки работают. Могут и прийти к тебе.
- Разберусь.
- Ладно, рассказывай кто он.
- Вот его жена - протягиваю фотку и номер мобильного. Работает в “башне” на Урицкого. Обычно до восемнадцати. Муж ее встречает. Вот фотка - даю распечатку с “Facebook”. - Девушку, если они будут вдвоем, не надо трогать.
- Хорошо. Что-то еще?
- Ствол можешь достать? - Тут он явно удивляется.
- Тебе зачем?
- Для защиты.
- Ты понимаешь, что встаешь на охрененно тонкий лед?
- Олег. Я все понимаю. Не дурак.
- Ладно. Я помню, что за мной должок, мужика проучат бесплатно, но ствол будет стоить денег.
- Заметано.

Три последующих дня пролетели незаметно. Я вычислил домашний адрес Ани, и даже снял обшарпанную квартиру в соседнем доме. Ира пыталась дозвониться, приезжала с вопросами и претензиями, но мне было все равно, я понял, что не испытываю к ней ничего, все было вытеснено Аней и невыносимым желанием стереть с ее лица это презрительное выражение. Это стало настоящей навязчивой идеей, и я не мог отвлечься ни на что другое
В пятницу утром, стоя в очереди к кофе машины, случайно услышал обрывок разговора:
- В больнице лежит, вроде в реанимации. - Смотрю на говорящих - две девушки и парень. Его знаю, вместе пару раз играли в футбол, а значит можно заговорить.
- Привет, Сашка - обмениваемся рукопожатиями. - Как дела на проекте?
- Да норм.
- Извини за любопытство, услышал краем глаза ваш разговор. Кто-то из сотрудников в реанимации?
- Нет. Муж нашей новенькой, Потаповой. Она недавно пришла.
- А что случилось? Авария?
- Нет, вроде избили. Звонила отпроситься.
- Вот ублюдки! - Сокрушенно пожимаю плечами, ставя мысленно первую галочку - одно дело сделано.

Вечером позвонил Олег.
- Через час там, где встречались, - бросил он в трубку, затем добавил сумму в долларах, которую стоит иметь при себе, и отключился.
Минута в минуту я был на месте. Он уже ждал меня.
- Ствол без пальчиков. Сам решай надо ли тебе брать его в руки.
- Спасибо, - передаю деньги. Затем мы прощаемся, не думаю, что нам суждено встретиться вновь.
Вибрирует мобильник, Ира. Сбрасываю, а затем добавляю ее номер в черный список. Похоже, самое время переехать на съемную квартиру.
Благодаря сарафанному радио, еще вчера я узнал больницу, в которой лежит Потапов, и то, что ему сломали позвоночник, обе руки, и челюсть. Скорее всего, нанесли и внутренние подтверждения. Аня ездит к нему, а возвращаться ей удобнее всего через парк. Подожду.
Смотрю на пистолет и жалею, что не опробовал его. Мало ли. Опыта у меня почти нет, но пистолет мне нужен лишь для устрашения.

На следующее утро я сказался больным и не пошел на работу. Сидя на балконе видел, как Аня уехала, теперь остается дождаться вечера. Часов в пять вышел погулять. Головная боль снова атаковала и благодаря ей, я не нервничал из-за наличия пистолета во внутреннем кармане. Приняв решение, я вообще перестал нервничать и переживать, словно смотрел скучное кино, а не жил.
Вот и она. Идет быстро, по сторонам не смотрит.
- Аня! - Кричу, двигаясь наперерез. Она замирает, а потом начинает кричать.
- Это ты, я знаю, это твоих рук дело! - Она бросается ко мне и старается вцепиться в лицо.
Хватаю ее за руку, она начинает звать на помощь.
Двое парней, пьющих пиво на одной из лавочек, поднимаются и движутся к нам. - Отпусти девушку, козел!
Отталкиваю Аню так, что она падает, и вытаскиваю пистолет. Стрелок из меня никакой, но расстояние смешное. Грохот выстрела бьет по ушам, один из рыцарей замирает, словно налетел на стену, второй делает по инерции несколько шагов, а затем резко отпрыгивает назад, растеряв весь боевой задор. Первый тем временем падает на землю, держась за живот, похоже кричит, но я не слышу из-за гула в ушах. Второй склоняется за ним. Мне они уже не интересны, тащу Аню к подъезду. Она не сопротивляется, видимо в шоке.
Вот и второй этаж, обшарпанная дверь. Вталкиваю девушку в квартиру, закрываю замок. У меня все готово. Заранее приготовленной бельевой веревкой привязываю ее к массивному креслу, иду на кухню, открываю все четыре конфорки. Проверяю окна, все закрыто, возвращаюсь в комнату и сажусь на диван напротив Ани.
- Игорь, отпусти меня..
- Поздно.
- Не поздно, я…
- Аня, - достаю зажигалку, она вздрагивает, - я застрелил парня. Рубикон перейден.
- Чего ты хочешь? - И не дождавшись ответа, кричит - что тебе надо??
- Вернуть прошлое, не видеть презрения в твоих глазах, стать президентом мира. А раз все это уже невозможно, то остается красиво уйти. Вместе. Еще со старших классов был уверен, что покончу с собой, вот только случая подходящего не было.
- Игорь, пожалуйста, - в ее глазах слезы, - я беременна. Прошу, отпусти.
Продолжаю играть зажигалкой. Ее слова больше ничего не значат, кино подошло к концу, скоро титры. Интересно, сюда начнут ломиться? Поймут ли про газ, пока не станет поздно? Достаточна ли уже концентрация?
- Игорь!!!
- Как думаешь, на той стороне что-то есть?
- Что?
- Я всегда верил в реинкарнацию. Думаю, что теперь вряд ли мне светит хорошее перерождение.
- Послушай…
- Может я стану каким-нибудь хомяком? Не офисным, а обычным? Ты бы любила меня в виде хомячка?
- Игорь, отпусти…
В дверь начинают стучать, значит пора.
- Прощай, Аня.
Кручу колесико зажигалки. Крик Ани, боль, стук в дверь, все это моментально пропадает в яркой вспышке.

12. Вечера на Хутере близ Тиканьдероги

Пролог
До отправления планетарного лифта оставалось ещё полчаса. Я любовался открывающимися с орбиты видами Тиканьдероги, будучи не в силах оторваться от панорамного окна. Красками и очертаниями двух материков она определённо походила на полотно Моне "Осень в Аржантёе". Кроме потрясающих воображение видов, Тиканьдерога знаменита искусственным спутником - механостероидом Хутером, на котором я как раз и находился.
Легенды гласят, будто Хутер получил своё имя с лёгкой руки Николая Васильевича Гоголя, в одном из писем Пушкину подробнейшим образом описавшем быт планеты Тиканьдерога с диковинным и чем-то созвучным Диканьке названием. Будто бы, в том же письме спутник её он не преминул, в шутку, назначить "Хутором". Но, в действительности, Николай Васильевич к названию Хутера не имеет решительно никакого отношения.

Механостероид, сросшийся для благозвучия из слов «механический» и «астероид», был построен как орбитальная универсальная автоматическая фабрика компанией Huter. Именно её название в кириллической транскрипции и было начертано на люке грузового портала хорошо различимыми с планеты буквами. За долгие годы оно обросло домыслами и сказками, на выдумку которых так изобретателен русский человек. Сегодня вместо фабрики на Хутере находится квантопорт для межзвёздных путешествий, гостевые дома, Дворянское Собрание, питейные заведения и, самое главное, крупнейший в секторе театр, украшенный ныне афишами прибывшей на гастроли несравненной Дорюс-Гра.

Разрешите представиться: Иван Дмитриевич Путилин, Сыскное Управление Метрополии, дознаватель по особым делам и тяжким преступлениям. Весть о назначении на Тиканьдерогу поразила меня, как гром с ясного неба — это один из тех безмятежных миров, в которых годами не приключается опасных происшествий. Но тем хуже, когда в них случается что-то действительно серьёзное, вроде таинственного исчезновения известного лица. Ладно бы ещё одного! Пока циркуляр о моём назначении проходил все инстанции, на Тиканьдероги в розыск объявили уже десять дворян!
Если вас озадачило смешение имён и терминов несвязанных между собой веков, не волнуйтесь, я сейчас постараюсь дать все необходимые пояснения.

Эпоха колонизации началась с освоения человечеством квантовой телепортации. Научившись открывать порталы в любую из несчётных параллельных вселенных, миллионы колонистов устремились на тысячи вновь открытых планет. Но для заселения бессчетного числа миров колонистам не хватило самого важного ресурса - людей. Выход нашли в развитии другой квантовой технологии - репликации. Необходимые человеческие ресурсы извлекали из прошлого Земли, как бы воскрешая за определённый исторический период целое поколение. Чтобы быстро доставить его к новому дому, на Земле построили квантопорт, способный перемещать через портал всю Землю вместе с Луной и установленными на ней излучателями искусственного Солнца. Получившийся "Землелёт" мог перемещаться на любые расстояния и высаживал на планету миллион колонистов за раз. Человечество попрощалось со старым Солнцем и на собственной планете отправилось к новым звёздам с исторической миссией: заселять необитаемые миры воскрешёнными поколениями землян.
Надеюсь, теперь вам стало немного понятнее откуда на Тиканьдероге, населённой подданными Российской Империи 19-го века, появилась такая публика.

Глава 1. Дебют
Встречать меня прибыл, внешне чем-то похожий на доброго сказочника, полицмейстер Губернска-Новосветского Модест Петрович Фалль. Первым же делом он поинтересовался:
- Уже бывали на Тиканьдероге?
- Нет, не доводилось пока.
- Вам у нас обязательно понравится! - уверенно заявил он, будто я прибыл сюда на отдых.
Как радушный хозяин, он подхватил мои вещи и проводил в лифт, где помог разместиться. К нам присоединились два модно одетых господина, уже тогда показавшиеся мне чем-то подозрительными. Вежливо поздоровавшись, они разместились на скамьях поодаль. Я отметил, что один из них бледен, явно плохо себя чувствует, но всячески старается это скрыть, а второй поддерживает его под руку.

В лифте я познакомился с очередной достопримечательностью Тиканьдероги, добавляющей штрих к портрету ее обывателей. Перед самым отправлением почтовый служащий погрузил в лифт небольшой мешок. Неожиданно мешок шевельнулся и из него раздалось приглушённое кваканье. Модест Петрович заметил моё удивление, улыбнулся и рассказал о баловстве местных мальчишек, засовывающих лягушек в почтовые ящики. На Тиканьдероге переписываются по старинке, рукописными письмами в конверте, опуская их в почтовый ящик, откуда корреспонденция немедленно телепортируется в ящик адресату. Письма с неизвестным адресатом, включая ошалевших лягушек, отправляются на сортировочный узел на Хутере, откуда лягушки ранее разбегались по ресторанам и театру, наводя ужас на дам и срывая представления. Для пресечения этого безобразия почте пришлось принимать меры и с оказией "депортировать" пойманных лягушек обратно на планету.
Без приключений мы опустились на Тиканьдерогу.

Станция лифта на Тиканьдероге представляла собой деревянный павильончик со скучающим служителем и единственным, крашеным масляной краской желто-белым полосатым перроном. Прямо у перрона ожидал пассажиров рессорный экипаж, запряжённый парой вороных лошадей, что говорило о высоком статусе перевозимых господ. В этот момент я начал переживать, что моё и без того трещащее по швам инкогнито будет раскрыто немедленно по прибытии в город, но наша коляска оказалась гораздо более скромной, а на парном экипаже убыли модно одетые господа из лифта.

Отклонив любезное предложение Модеста Петровича остановиться у него на квартире, я попросил отвезти меня в гостиницу. В новом городе нет места лучше, чем трактир при гостинице, чтобы проникнуться духом, настроениями горожан и узнать какие циркулируют слухи.

В гостиничном номере от образа доброго сказочника не осталось и следа. Модест Петрович предстал совершенно в ином свете, когда скрупулёзно и методично изложил все известные обстоятельства запутанного дела. Без всяких на то причин исчезли молодые и здоровые господа, в том числе известных фамилий: Трубецкой, Муравьёв, Волконский, Юшневский, Бестужев, Рылеев. Расспросы их родных и прислуги не дали ровным счётом никаких результатов. Все они, примерно в одно время, вышли из дома и бесследно исчезли, не поставив никого в известность ни о месте своего пребывания, ни о сроках отсутствия. С тех пор о них не было ни слуху ни духу. Достоверно известно лишь, что через квантопорт планету они не покидали.
Есть одна зацепка: от их имени на адрес почтового ящика "до востребования" на планете Тагон-Ура, приходят письма с платёжными распоряжениями. Разумеется, за ящиком установили постоянное наблюдение, но за письмами никто не обращается. Полиция Тагон-Уры уже сбилась с ног пытаясь выяснить кому они адресованы и каким образом выводятся деньги.

Обсудив с Модестом Петровичем технические детали предстоящего дела, мы наметили расписание визитов по квартирам и усадьбам пропавших господ. После чего отужинали в ресторане при гостинице и расстались до утра. Проводив Модеста Петровича, я недолго прогулялся перед сном. На центральной площади внимание моё привлекла немногочисленная группа шушукающихся извозчиков, громким шёпотом обсуждавших появление какого-то лютого зверя. При моём приближении обсуждение стихло и, не услышав, чем же так страшен этот зверь, я вернулся в гостиницу.

Глава 2. Развитие
Раннее утро следующего дня мы встретили в дороге. Этот день и весь следующий прошли в утомительных и тщетных разъездах. Несмотря на всё старание и помощь местной полиции ничего нового или заслуживающего внимания обнаружить не удалось. Никаких подсказок причины исчезновения я не обнаружил. Ничто в квартирах не говорило о похищении или вынужденном внезапном отъезде их хозяев. Дотошные расспросы родных, ровно как и прислуги, так же не пролили свет на исчезновение. Никаких странностей в поведении пропавших не отмечалось. Все вели привычный образ жизни, разве что чаще обычного наведывались на Хутер.

На исходе второго дня разъездов нам наконец-то повезло и то, можно сказать, случайно. Едва миновав установленный на перекрёстке почтовый ящик и повернув к усадьбе Волконских, мы встретили идущую навстречу пожилую даму, в которой Модест Петрович сразу узнал их ключницу.
- Добрый день, Мария Сергеевна!
- Здравствуйте, Модест Петрович!
- Далеко ли путь держите?
- На пошту, письмо отправить, как князь велели.
Выяснилось, что князь оставил дюжину запечатанных и заранее подписанных писем, поручив ключнице раз в две недели опускать их в почтовый ящик. Я попросили разрешения осмотреть письмо. Мария Сергеевна хоть и передала мне конверт, но ни на секунду не спускала с него глаз. Внешне конверт выглядел самым обычным, адресованным "до востребования" на Тагон-Уру посланием. Точно таких писем там скопилось уже преизрядное количество, вот узнать бы, кому они предназначались.

Упомянув в самом начале разговора о князе, Мария Сергеевна тут же пустила слезу и всю нашу беседу не переставала утирать глаза платочком. Подождав, пока она опустит в ящик письмо, мы подвезли плачущую Марию Сергеевну до усадьбы, всю дорогу безуспешно утешая её и обещая вернуть князя.
В усадьбе состоялся разговор с взволнованной княжной, старавшейся изо всех сил улыбаться и следовать этикету, но заплаканные глаза вкупе с припухшими крыльями носа выдавали её переживания о муже с головой. Я внимательно осмотрел кабинет князя с обширной библиотекой, конторкой с документами, пишущими приборами, чернильницей и ларцом с уложенными в стопочку подписанными письмами. Кроме этой детали всё остальное ничем не отличалось от кабинетов других пропавших господ. Вечером нас пригласили к столу, но время было уже позднее. Вежливо отказавшись от предложенного ужина и оставив безутешных женщин волноваться за судьбу князя, мы вернулись в город.
Провожая нас до экипажа, Мария Сергеевна шёпотом спросила:
- Неужто взаправду зверь-кровопийца завёлся на Хутере, как люди сказывают? Кого поймает, того при себе держит, кровь тянет! Излови его Модест Петрович! Верни нам князюшку!
Пришлось снова пообещать.

По возвращении в гостиницу меня ожидал сюрприз из Сыскного Управления в виде картонной папки с новыми материалами к делу. В них говорилось, что на известный почтовый ящик "до востребования" поступило письмо с платёжным распоряжением от нового адресата, молодого князя Долгорукова, только недавно вернувшегося с обучения на Тиканьдерогу. Если бы не установленная за почтовым ящиком слежка, никто бы не хватился князя ещё несколько дней. Теперь мы могли действовать с минимальным отставанием. С вложенной в папку фотографии на меня смотрел тот самый, плохо себя чувствовавший господин из планетарного лифта.

Глава 3. Шанс
В шесть утра мы устроили переполох на квартире молодого Долгорукова.
Опросив заспанную горничную, соседей, и проведя тщательный осмотр квартиры князя, удалось подтвердить старые и выяснить несколько новых деталей: по возвращении с Хутера князь плохо себя чувствовал. Горничная видела, как князю помогал добраться домой незнакомый ей господин. Она слышала обрывки разговора, в котором речь шла о каком-то клубе, и «фирме или ферме». По возвращении, князь почти сутки не показывался из квартиры. Затем его видели в городе, он шутил, был бодр и весел. После чего, он обстоятельно куда-то собрался, оставил после себя на квартире полный порядок и отбыл в неизвестном направлении.
Пора, пора было нанести визит на механостероид и поискать зацепки там. Оставив Модеста Петровича завершать формальности, я с двумя приставами срочно отправился на Хутер.

Смотритель портала не смог ответить, когда он последний раз видел князя: в дни гастролей известных артистов сотни людей ежедневно путешествуют туда-сюда.
На Хутере мы разделились. Отослав своих помощников по клубам и заведениям, я взял на себя театр и рестораны подле него. В столь ранний час посетителей в ресторанах было не много и моё внимание привлёк одиноко сидящий господин, показавшийся смутно знакомым. Он отрешённо глядел в сторону входа и вид у него был нездоровый: красные глаза слезились, временами он зябко поводил плечами, как от озноба. Хорошенько приглядевшись, я узнал его. Это была бледная копия князя Волконского, о котором так сильно переживали жена и ключница.

Подойдя, я осторожно поинтересовался:
- Доброе утро Сергей Григорьевич, как вы себя чувствуете?
- Ох, уже утро? Не очень хорошо, но, право, не стоит беспокойства!
Он попытался уйти, но я преградил ему путь, и мы присели за его столик.
- Чем могу служить? - нервно оглядевшись спросил он.
- Сергей Григорьевич, вас разыскивает супруга, очень волнуется, может вам нужно помочь добраться домой? Давайте я провожу вас.
- Нет, нет, мне нельзя, ферма... - он судорожно огляделся по сторонам, - Если меня увидят здесь или с кем-то, то заставят заплатить...
Заложник? Обычно они ведут себя подобным образом.
- Ну что вы, Сергей Григорьевич, - начал увещевать я его, - у нас достанет сил защитить вас. Прошу, пойдёмте со мной!
- Вы не понимаете...

Уговоры затянулись минут на десять. Князь отпирался, нервничал и к концу разговора, казалось, чуть не плакал.
- Пожалуй вы правы, - тяжело вздохнув, наконец, согласился он, - пора бы вернуться.
Я помог ему встать и, поддерживая под руку, повёл в сторону планетарного лифта.
По дороге князю потребовалось посетить туалет и, сопроводив его до двери, я остался ожидать снаружи. Когда его отсутствие затянулось, я зашёл поинтересоваться, не нужна ли моя помощь. Последнее, что я почувствовал, был удар по затылку, после чего меня принял в объятия фиолетовый космос с сияющими звёздами...

Глава 4. Эндшпиль Дорюс-Гра
Придя в себя первое, что я увидел, был изящный журнальный столик, отделанный перламутром и лежащая на нём афишка с портретом Дорюс-Гра.

К счастью, меня быстро обнаружили и донесли до ближайшей гостиницы приставы, а князь бесследно исчез. В моей практике это был первый случай, когда преступники так быстро перехватили едва вызволенного из их плена заложника и здесь, надо признать, мне было совершенно нечем гордиться. Вместе с тем пришло чувство, что разгадка головоломки уже совсем рядом. Оно заставляло меня снова и снова прокручивать все факты, нестыковки и загадки необычного дела. У меня всё не шёл из головы измождённый вид князя, его слова, оговорки, несвязная речь, внутренняя борьба… Неожиданно родилась идея, которую захотелось срочно проверить.

Я вызвал пристава и вручил ему два конверта. Вложив в первый конверт афишку с портретом Дорюс-Гра со стола, я написал на нём адрес гостиницы моего вынужденного пребывания на Хутере. На втором конверте, с портретом молодого Долгорукова, тот же адрес следовало написать чернилами князя Волконского в его имении. Затем надлежало опустить оба письма в почтовый ящик и немедленно вернуться ко мне на Хутер. Второго пристава я направил дожидаться этих писем в контору гостиницы.
Итак, капкан был поставлен, теперь оставалось самое трудное в нашей профессии - ждать.

Мне даже удалось задремать, когда в дверь постучали. Вернувшийся из конторы пристав принёс письма. Как я и ожидал, портрет князя пришёл примерно на час позже, чем портрет Дорюс-Гра.

Дальнейшее уже было, как говорится, делом техники. По моему вызову прибыл Модест Петрович с тремя жандармами. Я быстро ввёл их в курс дела и мы направились на почту, где взяли под стражу служащего. После недолгих препирательств, он осознал безнадёжность своего положения и во всём признался. Совершенно добровольно он вызвался оказать содействие и провёл нас в дальнюю часть Хутера, где был оборудован тайный клуб.

Это был просторный зал с большим количеством игорных столов, некогда приспособленных для игры в рулетку. Но не было слышно ни звука катящегося шарика, ни реплик крупье, ни обычных для подобных мест бесед, лишь тихий гул вентиляции и шелест многочисленных компьютеров. Посетители, всего около двух дюжин «бесследно исчезнувших», не замечая нас занимались непотребным и недозволенным в этом мире делом: кто-то замер перед монитором, кто-то кривлялся в шлеме виртуальной реальности.
Игроки...

Эпилог
На выезде из города, я попросил остановить коляску и вышел размять ноги. День выдался жаркий, солнечный. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались злаковые поля. Будто волны пробегали по ним на ветру, как прибой шумели колосья, стрекотали кузнечики, высоко в небе звенел жаворонок. Вкусно пахло летом. Средь полей вилась мощёная дорога к возвышающейся в паре вёрст от нас башне планетарного лифта, окружённой фруктовым садом.
Итак, моё первое дело на Тиканьдероге было закрыто, виновные сознались в злодеяниях и понесут заслуженное наказание, а меня ждёт квантопорт и составление скучного отчёта в Канцелярии Метрополии.

Как уже догадался пытливый читатель, сутью преступления был ввоз недозволенных технологий с целью организация нелегального игорного клуба. Чего там только не было: и запрещённая Конвенцией Новых Миров "Веселая Ферма", и "Собеседовательная Рулетка", и "СкабрезноеCобрание", и "МгновенныйДагеротип", и даже общественные сети "Одноклассникъ для Господ дворянского сословию" и "В Общении".
Для оплаты нелегальных услуг была придумана весьма хитроумная схема: в чернила, которыми писали адрес на конверте с платёжным распоряжением "на предъявителя", опускали на полчаса несчастную лягушку, после чего письмо ошибочно определялось почтой как живность и направлялось прямиком в особый «лягушачий» ящик на Хутере. Почтовый служащий его оттуда изымал, копировал платёжное распоряжение и отправлял письмо далее, на Тагон-Уру, где его никто и не думал получать.

Вкусив худший из "наркотиков", господа принимали неведомые в 19 веке технологии за чудесную реальность и посещали тайный клуб совершенно добровольно, проводя в нём всё больше и больше времени. Их нездоровый вид был вызван постоянным недосыпом. Постепенно они переселялись в клуб, удалившись полностью из настоящей жизни. Не было никаких преступников, когда князь Волконский, надеявшийся встретить в ресторане Дорюс-Гра, ускользнул из моих рук на Хутере - он сам оглушил меня, испугавшись, что будет увезён насильно и останется без "Весёлой Фермы", где подходила пора сбора урожая репы.

Когда-то на Земле эти господа восстали против несправедливости мира, став декабристами и были изгнаны. По горькой иронии здесь их ждёт схожая учесть: депортация в другой мир для их же блага. Эх, пропащие люди.

Любуясь открывающимся видом и наслаждаясь ароматом полевых трав, я впервые задумал подать рапорт о переводе в один из миров, где ценят настоящее, а не миражи и призраки, да хотя бы и прямо сюда, на Тиканьдерогу, чтобы оберегать её спокойствие покуда хватит моих сил, а затем засесть за мемуары и поведать потомкам множество, смею надеяться, не менее любопытных историй. К слову сказать, у этой истории было неожиданное продолжение...

13. Рио-Рита

Звуки Рио-Риты, сначала едва слышно, затем все явственнее доносились до слуха. Он качался на волнах покоя. Рядом стояла Ленка в ситцевом голубом платьице, запыхавшаяся и разрумянившаяся от танцев. Запах моря смешанный с ароматом ее духов кружил голову.
Чуть позже они пошли в кафе. Смешная она эта Ленка! Совсем еще девчонка. В кафе попросила пива и шоколадку. Странное сочетание!
Позже они брели по набережной, взявшись за руки и молчали. Сиреневая дымка колыхалась в свете фонарей. Цокот цикад оглушал. Счастье!
Знакомое черное пятно со стороны моря надвигалось вязко, тягуче, неотвратимо... Мрак…

***

Боль. Старческое тело долго сотрясалось в приступе кашля. Кашель душил, боль пронзала, резала, рвала на куски. А еще злость! Злость от бессилия! Наконец, с трудом справившись с приступом, старик отдышался и сглотнул. Чуть повернув голову вбок, губами дотянулся до трубочки и жадно втянул воду. Он сам попросил соседку Любу прилепить ему к плечу пластырем один конец трубочки, а второй опустить в баклашку с водой, стоящую у кровати. Бывало, что сил пошевелиться совсем не было, а пить хотелось. Немного полежав с закрытыми глазами, глубоко дыша, он ждал, когда вода «приживется». Не ел он уже давно, а с недавних пор и воду организм стал принимать через раз.
Приоткрыв глаза, он вгляделся в темноту. Люба, сделав ему спасительный укол, ушла, когда он был в забытьи. Теперь придет утром.
Старик, чуть повел глазами влево в сторону кресла.
- Ааа! Сидишь?..
- Сижу ВиктОр! – с акцентом сказал человек в кресле. Он всегда называл его имя с ударением на последний слог, что немало раздражало.
- Ну сиди сиди, ирод…
- Ты мне не рад?
- А что в тебе проку? Коли Ленка б была…а ты мне на кой? Опостылил уж! Прилип как банный лист к заднице!
- Но ты же знаешь, что …
- Да знаю, знаю! – старик облизнул пересохшие губы. Ленки давно не было на этом свете.
Промокшие жирные простыни неприятно липли к телу. Старик, чуть не воя от боли, попытался перевернуться на бок.
- Даааа…- отдышавшись, продолжил он. – Делаааа! Вот так живешь, живешь и бах! Да, что я тебе рассказываю!? Всю жизнь ты мне изгадил, ирод!

***

Жизнь? А что жизнь? Обычная. Был курсантом военного училища. После знакомства с Ленкой – обычной девчонкой из техникума, на следующий же день пришел к ней в общежитие и за руку отвел в ЗАГС. Потом война. Лейтенантом на фронт. Войну старик вспоминать не любил.
Дошел до Берлина. До почестей, орденов и медалей ему было абсолютно все равно. Все его награды в пятидесятые растеряли дочки, которым он позволял с ними играть. Жена тогда ругала его, мол льготы и прочее… Но для льгот хватило «корочек».
Ночами во сне часто кричал. Страшно кричал! Зубами скрипел, плакал.
После войны жили бедно. Непросто было прокормить двоих детей. Работал на фабрике электриком, пока не посадили. Поймали на проходной. Пытался вынести два метра ситца, думал, может жена девчонкам сошьет чего.
Дали два года. Тогда-то этот ирод - Ганя и появился. Как хвост за ним везде таскается. Даже сейчас, вон, рядом сидит.
После зоны, дружок Сашка Шевцов устроил к себе в бригаду на стройку. Там он начал «зашибать» крепко – чуть не каждый день. Бывало и получку пропьет. Стыдно. Просит прощения у Ленки. Та жалела, прощала все. Жена все понимала. Долго терпела, но когда в пьяном угаре начал бегать с топором за кем-то невидимым, тогда перепугалась и уехала к сестре в Прибалтику. Забрала детей, вещи и все! Не поехал он за ними. Страшно. Понимал, что не все с ним в порядке. Боялся вред причинить. Да и лучше им без него тогда было. Так и шли день за днем. Жил в бараке, пока квартиру не дали однокомнатную.
Потом два ножевых получил в парке на «Динамо». За девчонку заступился…Выжил.
- Герой хренов! – клял он себя тогда, держась за живот и корчась от боли в хирургии.

***

- Ты помнишь, Ганя?
- Что ВиктОр?
- Как меня порезали на Динамо? Ты ведь, гад, меня тогда подтолкнул, мол «иди заступись»? А сам чего? В сторонке стоял, глядел, ирод!
- А что я мог? – порой, акцент Гани бесил старика до дрожи. В такие моменты он мог и запустить в Ганю, что под рукой было.
- «А что я мог?» - пытаясь передразнить, прогундосил старик. – От тебя ж гад, одни неприятности всегда были! Всегда!...Всег..кхаааа …хааа – он опять зашелся кашлем.
Ганя промолчал, только чуть шевельнулся в кресле.
Прокашлявшись, на этот раз приступ был недолгим, старик чуть нагнулся к краю кровати и сплюнул кровавую мокроту в миску, предусмотрительно поставленную тут Любой.
Доброй души человек Любонька. Будучи медиком, она сама договорилась в больнице, что будет давать ему препараты дома и забрала из казенных стен. Дома легче, да и спокойней, корчись сколько хочешь, и никто не видит, кроме Гани да Любы.
Так и ходит каждый день сердобольная, прибирает, ухаживает за ним, уколы делает, ставит капельницы и ничего не просит взамен. Дай ей Бог здоровья!

***

Как отлежался после ножевых, вышел на работу и снова пил. Пил пока инсульт не шибанул. Тогда и пить бросил и курить. Доктор правильный попался.
- Хочешь жить? Пять лет хочешь? – спросил тогда доктор.
- Хочу.
- Бросай пить. А десять-двадцать хочешь?
- Не отказался бы.
- Бросай курить!
Так и бросил все. Непросто было. Но смог! После инсульта восстановился почти полностью.
А Сашка Шевцов уже в могиле давно. По пьянке, за «хулиганку» в милицию забрали, там и умер. Есть подозрения, что забили менты насмерть, «увлеклись», как говориться.
С тех пор прошло немало лет. Старик давно на пенсии.

***

- Скажи мне, Ганя, где справедливость?
- Ты о чем, ВиктОр?
- Вот я – никчемный человек, а живу еще, небо копчу! А Ленка моя, уже столько лет в могиле лежит?
Ганя пожал плечами.
Старик застонал. Он чувствовал, как снова черная, тяжелая боль начала зарождаться внутри. Едва заметная – темный сгусток, который обязательно разрастется и проникнет в каждую клеточку тела, разрывая сознание в клочья. Остается надеяться, что раньше Люба сделает укол.

***

Гимнастерка неприятно липнет к телу. Стараясь не издать ни одного звука, Виктор, прижимаясь спиной к стене, потихоньку снимает с плеча ППШ, берет наизготовку.
Медленно ступая, стараясь обходить битое стекло и щепки, он поднимается на третий этаж. Не доходя один пролет, остановился и прислушался. Тихо. Прижавшись к облупившейся стене спиной, держа на прицеле дверной проем в квартиру на третьем этаже, он боком заскользил к нему, как тень. Каждый стук сердца, словно удар колокола, глухим звоном отдавался в ушах. Пот застилал глаза. Звуки боя на соседней улице, словно пропали, ушли на задний план. Все чувства обострились до предела. В квартире кто-то был!
Стоя спиной к стене у дверного проема, подняв автомат дулом кверху, Виктор задержал дыхание, и слушал.
Шорох!!! Перебежка внутри квартиры. Справа-налево. Цель слева от двери.
Виктор очень медленно начал сползать вниз, скользя спиной по шершавой стене, сильно закусив от напряжения нижнюю губу. Присев на корточки, он сделал глубокий вдох, чуть оттолкнулся спиной от стены, заглянул в квартиру и тут же принял прежнее положение. Он увидел цель, точнее ноги. Человек стоял слева, совсем рядом, прячась за массивным трюмо. Эх, жаль нет гранат!
Неслышно выпрямившись, крепко сжав в руках ППШ, Виктор вступил в квартиру. В этот момент, буквально метрах в двух от него, из-за трюмо шагнула невысокая фигура.
- Стоять сука!!! Стояяять!!! – заорал боец. Палец на спусковом крючке побелел.
- Nein! Nicht Schie?en, Onkel! Bitte!!! – закричала фигура высоким голосом.
- Стояяяяяяяяяять! – крик прозвучал вместе с выстрелами.
За долю секунды до автоматной очереди, Виктор увидел широко распахнутые васильковые глаза на веснушчатом совсем еще детском лице. Через мгновение штора за спиной немца была в кровавых ошметках. Фигура рухнула.
Виктор, снял с головы пилотку и вытер ею струившийся по лицу пот. Опустив оружие, лейтенант прошел к телу. Присев рядом, он пошарил по карманам и вытащил фото, подписанное с обратной стороны на немецком. На фото была семья - мать, отец, маленькая дочка, которую отец держал на руках и сын. Виктор приподнял и перевернул труп лицом вверх. Это был гражданский - мальчик лет четырнадцати. Удивление застыло на лице убитого. Один васильковый глаз смотрел прямо в лицо бойцу, из пустой глазницы второго вытекала на щеку и за ухо темно-алая струйка.

***

С диким криком, переходящим в хрип, обливаясь холодным потом, старик очнулся и попытался сесть в кровати. Ему удалось лишь чуть опереться на локоть. Пытаясь отдышаться, сплевывая кровь, он посмотрел в сторону кресла.
- Ганя, ты здесь?
- Здесь ВиктОр.
Старик вновь откинулся на подушки. Полежав так некоторое время, ожидая прихода настоящей боли, он вдруг почувствовал легкость. Внезапно, ему стало лучше. Боясь пошевелиться, он лежал с закрытыми глазами, ощущая бесконечное облегчение.
- Ганя, мне намного лучше! – через какое-то время произнес старик.
Ганя встал с кресла, медленно подошел к больному и наклонился над ним.
- Ты умираешь, ВиктОр. – тихо произнес он.
Старик, медленно открыл глаза и посмотрел на склонившееся над ним лицо. В тусклом свете занимавшегося рассвета он пытался лучше рассмотреть черты лица Гани. Затем медленно поднял руку и погладил мальчика по щеке.
- Ганечка! Гансик, родной, прости меня!
Слезы текли по измученному лицу старика. Ганс гладил старика по седым редким волосам.
- ВиктОр, прости себя! Если уж не сейчас, то когда?..
Ганя с нежностью и состраданием смотрел на больного. Вместе с долгим вздохом, тело расслабилось, и голова чуть повернулась в сторону. На губах старика застыла слабая улыбка. Он не улыбался целую вечность.

***

В свете фонарей по набережной, взявшись за руки, неспешно брели две фигурки. Вдалеке духовой оркестр играл Рио-Риту. Мелодия отражалась от гор и уносилась в тихое море. Сиреневый туман становился прозрачней, вдали небо осветилось ласковым светом. Близился рассвет.

14. Лучший вратарь двора

То, что срезать путь оказалось не самой удачной идеей, я понял уже через несколько шагов по тропинке, ведущей к железнодорожной насыпи. Хотя чему тут удивляться? Сегодня весь день был не слишком удачным. Проспал. В пульте сигнализации от машины окончательно села батарейка, а запасной затерялся где-то в квартире, и его суматошные поиски не принесли результата. Разумеется, опоздал на работу. Всего-то на несколько минут, но и их хватило, чтобы получить разнос от начальника. Да и весь оставшийся день на меня с совсем незавидным постоянством сыпались какие-то мелкие неурядицы. Так что ничего удивительного, что у автобуса, который раньше ходил почти до моего дома, пару месяцев назад поменялся маршрут движения, и теперь, чтобы добраться до своей многоэтажки приходится топать пешком, обходя завод, корпуса которого прекрасно просматриваются из окна квартиры. То ещё удовольствие. Погода сегодня тоже подкачала. С самого утра низко висящие свинцово-серые тучи, то проливаются на землю обжигающе-холодными каплями злого осеннего дождя, то исторгают из себя мокрые колючие снежинки. Но и когда с неба ничего не льётся, в воздухе висит противная водяная взвесь. Да ещё и промозглый ветер, налетающий порывами, так и норовит забраться под одежду. Вот и уцепился мой замерзший организм за мысль, что надо срезать путь через железную дорогу, ведущую к заводу. Поезда по ней ходили редко, а в бетонном заборе, построенным вокруг путей, давным-давно были проделаны дыры, через которые вели тропки, натоптанные такими же торопыгами как я.

Но стоило сойти с заасфальтированного тротуара и протиснуться в лаз, ботинки зачавкали по жирной чёрной слякоти. Натоптанная тропинка, тянущаяся по пустырю до железнодорожной насыпи, от воды, весь день падающей с неба, потемнела, размякла и на всём протяжении была покрыта густой грязью. На подошвы ботинок, стоило сделать несколько шагов вперёд, налипла мокрая земля, ноги заскользили, но напомнив себе, что ещё чуть-чуть - и дома, я осторожно двинулся вперёд, перед каждым шагом выбирая участки, которые выглядят посуше.
Железнодорожная насыпь, посыпанная гравием, по сравнению с тропкой, была чистой. Кое-как обтерев подошвы от налипшей земли об острые камешки, я поднялся наверх, перешагнул через рельсы и чуть не столкнулся с мужчиной, поднявшимся с другой стороны железной дороги. Притормозив, тот сделал шаг в сторону, пропуская меня, откинул с головы капюшон лёгкой – не по сезону – тёмной куртки, и, выудив из полупустой пачки сигарету, начал прикуривать, прикрывая ладонями от ветра огонёк зажигалки. Я тоже притормозил, дав себе секундную передышку, и посмотрел на небо, по которому не торопясь ползли тяжёлые тёмные тучи. Внезапно там, где неясным пятном бледнело солнце, посветлело, и невыносимо яркий солнечный луч хлестнул меня по глазам, заставляя зажмуриться.
***
Всё-таки хорошие у отца перчатки. Кожаные. Мяч, когда его в ладонях фиксируешь, даже не шелохнётся. Правда, пришлось их взять без спроса. Но он, если узнает, поймёт и ругаться не будет - не каждый же день финал чемпионата нашего микрорайона по футболу. И пусть чемпионат этот неофициальный, зато организовано всё как у взрослых. И расписание есть, и таблица турнирная ведётся, и судьи нормальные - из пацанов постарше, которые в футбольную секцию не первый год ходят. И даже сам тренер секции – дядя Жора – на турнир внимание обратил и финальную игру на стадионе разрешил провести. А лучших обещал, как учебный год начнётся, принять в секцию без очереди. И даже форму из своих запасов выдал. Мы теперь как настоящая команда из телека – все в чёрных шортах. Кроме меня, конечно. Нашли дурака - в шортах на воротах стоять, это ж все колени за одну игру до мяса обдерёшь. Поэтому, пока пацаны - как инкубаторские - бегают в одинаковых шортах на мне старые, проверенные многими играми, штаны от школьной формы.

- Ну всё, Серый, начинается, - Валька посмотрел на поле, - Дядь Жора руками машет, капитанов к себе зовёт. Я побежал.
Ну а кому ещё идти-то? Валька – наш капитан. Он старше меня на целых два года и уже почти целый год занимается в секции. Не будь его, не было бы и команды. Не, команда была бы, конечно, но финала нам бы было не видать, как своих ушей. Даже вратаря нормального не было бы. Раньше ведь как было: кто хочет, тот в воротах и стоит. Надоело стоять - сменился и играть побежал. А Валька меня на ворота поставил. Пацаны ещё бурчали, мол, зачем шкет в команде. Перед первой игрой Сашка Длинный даже фофонов обещал надавать, если пропущу много. Но справился, вроде. Втянулся. И сейчас я – лучший вратарь двора. Это все признали.
- Валь, а мы выиграем? – глупо спрашиваю я вслед.
- А то! – голос у капитана был спокойный и уверенный , но я-то чувствовал, что он волнуется, - Выиграем, а потом на речку все вместе махнём – купаться.
- А мне мамка обещала вечером пирог испечь. С малиной. Для команды. Даже если и не выиграем.
- С малиной?.. Это хорошо. Тем более выигрывать надо. Чтобы повод был! Так что давай, Серый, стой намертво.

Жарко даже в тени, но стоит выйти на открытое место, ощущение такое, как будто попал в парилку хорошо натопленной бани. Небо чистое, ни облачка, и июльское солнце печёт так, что асфальт на тротуарах стадиона плавится и проминается под подошвами кед. Ни одного дуновения ветерка, нагретый воздух, как бабушкино пуховое одеяло, опутывает, мешает дышать, сковывает движения. Капли пота, появившиеся на коже, почти сразу же высыхают, зато штаны липнут к вспотевшим ногам.

На футбольном поле – конечно, маленьком, тренировочном, кто ж нас на большое, где игры проходят, пустит? – обе команды выстроились в неровные линейки. Между двумя шеренгами весело зубоскалящих пацанов прохаживается дядя Жора: синие штаны с лампасами, футболка, на которой нарисованы олимпийские кольца и Мишка – символ московской олимпиады, в пышных усах прячется улыбка, а в широкой ладони небрежно зажат секундомер, похожий на серебряное яйцо. Тренер подождал, пока к нему подойдут капитаны, и подбросил монетку, определяя, кому какая половина поля достанется. Мы пожали руки нашим противникам, и я рванул к своим воротам. Встал на утоптанную площадку в штрафной, сделал несколько шагов вправо, коснулся рукой штанги. Так же – боком – дошагал до левой штанги. Ворота были чуть больше, чем привычные - на окраине парка – где и проходил наш чемпионат, и надо было помнить это во время игры. Посмотрел в небо, определяя, откуда может ослепить солнце. И, несмотря на предусмотрительно сощуренные веки, всё равно зажмурился от попавшего в глаза яркого света.
***
Паники, как ни странно, не было. Растерянность и непонимание – это да. Так в этом как раз ничего удивительного нет. Каким-то совершенно непонятным образом переместиться на тридцать с лишним лет на назад и оказаться зрителем, запертым в сознании самого же себя, только очень молодого, и не удивиться от такого кульбита – вот это было бы странно. А в том, что это был именно «я» – сомнений не было никаких. Я прекрасно помнил и Вальку и остальных мальчишек, находящихся на поле. Помнил и этот стадион. И дядя Жора, непривычно молодой, тоже был мне прекрасно знаком.

Проделав нескольких мысленных усилий, убедился, что тело совершенно меня не слушается, а «маленький я» даже и не заметил незваного гостя, неожиданно поселившегося у него в голове. И решил просто наблюдать, всё равно никакого другого выхода не видел.

Игра началась. Мальчишки из обеих команд, пусть и не могли похвастаться особой техникой, играли эмоционально и увлечённо, полностью выкладывались и искренне переживали за результат. Казалось, что они не чувствуют ни усталости, ни выматывающей жары. Дружно, всей командой, бежали в атаку, так же дружно, ломились обратно, когда мяч оказывался у противника. Ни один не попытался изобразить из себя жертву нарушения правил, апеллируя к судье. Даже наоборот, тот, кто в пылу игры получал по ногам, пусть прихрамывая и через боль, всё равно, упорно возвращался в игру.

Да и на самого себя посмотреть со стороны было интересно. Хотя какое там «со стороны», когда глядишь на игру глазами участника, слушаешь – его ушами, боль в колене от неудачного приземления после прыжка за мячом воспринимается как своя собственная, а адреналин, расходящийся в крови каждый раз, когда игроки другой команды приближаются к воротам, растекается в сознании волнами азартного переживания. И с каждой минутой я проникался всё большим уважением к этому мальчишке, самому себе тридцатилетней давности. Нет, это вовсе не означает, что до этого я себя не уважал, но с высоты прожитых лет, мне казалось, что именно наставления дяди Жоры сделали из меня хорошего вратаря. Но, как оказалось, маленький голкипер и без теоретической базы практически всё делал правильно. Вполне грамотно выдвигался вперёд, перекрывая нападающему сектор для удара, бесстрашно кидался в ноги игрокам, уверенно фиксировал мяч, когда была такая возможность, в общем, стыдиться было не за что. Даже голы, пропущенные за игру, были скорее оплошностью защиты, чем недоработкой вратаря. Ведь когда в штрафной оказывается несколько свободных игроков другой команды – сделать что-либо сложно, какой бы ты не был профессионал в защите ворот. Впрочем, игра шла на равных и моя команда тоже не давала скучать голкиперу в воротах напротив, и к концу игры, когда судья прокричал, что добавил две минуты, счёт был в нашу пользу. Всего на один гол, но мы всё-таки лидировали.

Наших противников это совсем не радовало. Когда время почти закончилось, они с отчаянной решительностью бросились в атаку, которая закончилась мощным ударом. Мяч летел прямо под верхнюю перекладину, и, даже не пытаясь ловить, я отбил его кулаками вверх за ворота. Игрок, пробивающий угловой, попытался сделать навес, но мяч поднялся невысоко и, долетев до мальчишек, скучившихся в штрафной, – бывает же! – угодил прямо в ладонь игрока из моей команды.

- Пенальти!! – в унисон радостно закричали противники.
- Нещитово! – огрызались наши, - за что пенальти-то? Он же не специально руку подставил…
Будь это обычная игра на футбольном поле в парке, дело вполне могло дойти и до драки. Уж слишком напряжённая оказалась ситуация, а каждая сторона спора была полностью уверенна в своей правоте. Но тут в разгорающийся конфликт вмешался сам дядя Жора.
- Так, ребята, ну ка перестали все кричать, в футболе судья решает, было нарушение или нет. Мяч рукой был остановлен? Был. В штрафной? Да. Значит – пенальти. А специально он это сделал или нет – это другой вопрос. Это игра, парни. Тут правила соблюдать надо. А то давайте сегодня пенальти отменим, потому что «не специально», а завтра кто-нибудь рукой в ворота мяч забьёт и скажет, «не специально», и что? Гол засчитаем? Или вместо мяча других игроков по ногам будет лупить, а говорить, мол, случайно получилось. Вы такого футбола хотите?
Ребята из моей команды пристыжённо замолчали.
- А вы не радуйтесь раньше времени, - сурово посмотрел дядя Жора на довольных соперников, - пенальти ещё забить надо!

Капелька пота, щекоча, проползла по носу и повисла на самом кончике. Непроизвольно я сделал движение, чтобы её смахнуть и удивлённо понял, что это мне удалось. Недоумевающе поднял ладонь к лицу, посмотрел на указательный палец, обтянутый чёрной кожей перчатки, где расплылось свежее мокрое пятнышко. Сжал руку в кулак. Подпрыгнул на месте. Сделал пару шагов вперёд. Потом назад. Тело слушалось меня беспрекословно.
- Серый, воды хочешь? – услышал я голос подбежавшего Вальки.
- Давай, - всё ещё недоумевая по поводу случившегося, я протянул руку в его сторону.
В перчатке оказалась тёмно-зелёная стеклянная бутылка, на горлышке которой поблёскивал небольшой скол. Я хлебнул тёплой, почти горячей, воды. Попросил капитана полить мне на перчатки, намокшими ладонями провёл от макушки по волосам и дальше, через всё лицо до самого подбородка. Провёл по бёдрам, вытирая руки о тёмно-синюю ткань штанов, уже и без того мокрую от впитавшегося в неё пота.
- Ну, давай, Серёг, не подведи.
Я лишь кивнул и посмотрел на поле.

Дядя Жора лично поставил мяч на точку удара, и к ней уже шел игрок, которого, после долгих споров, выбрали в другой команде. Я с интересом разглядывал противника. Крепкий, загорелый до цвета тёмной бронзы, короткий ёжик светлых, выгоревших на солнце волос. Тонкие губы кривятся уверенной и чуть презрительной улыбкой. Правую бровь примерно посередине рассекает шрам, какие остаются от зажившего рассечения. Странно, но его лицо мне было не знакомо. Остальных игроков его команды я помнил – как-никак все росли в одном районе - со многими из них позже, в юности, когда круг общения выходит за пределы двора, где ты живёшь, даже успел подружиться. С остальными просто частенько оказывались в одной компании. Выпивали, орали под гитару песни, враждовали с соседним микрорайоном. А этого – украшенного таким приметным шрамом – не помнил. А мальчишка поднял глаза от мяча и посмотрел на меня оценивающе, удивительно серьёзным, совсем не детским взглядом.

И пришло понимание. Как вода, прорвавшая плотину, память, надёжно упрятанная где-то в неведомых глубинах мозга, вдруг вырвалась наружу и затопила моё сознание чередой образов. Футбольное поле, финал неофициального детского чемпионата между дворами, и я – мальчишка с мыслями взрослого – должен отразить это пенальти. Сколько таких игр уже было? Десять? Пятнадцать? Или больше? И каждый раз по мячу бьёт кто-то совершенно мне незнакомый. И надо обязательно отразить этот удар. Во что бы то ни стало. Иначе будет хуже. Нет, не маленькому вратарю, а тому взрослому дядьке, что управляет сейчас детским телом. Как тогда, когда я облажался, и мяч после откровенно слабого удара, оказался в сетке, пролетев у меня между ног. Тогда, в другой, реальной жизни у меня не стало отца. Нелепое ДТП на пустой дороге… Или – ещё один пропущенный нелепый гол - и кажущаяся стабильной жизнь вдруг закладывает резкий поворот, и я, потерявши работу, полгода вынужден добывать деньги для семьи извозом и случайными одноразовыми заработками. И хоть отбитых ударов было куда больше, чем пропущенных, но каждый мяч, залетевший в сетку ворот, добавил мне немало седых волос.

Наступившую на поле тишину разорвала резкая трель свистка. Мой соперник сделал первый шаг, разбегаясь. И время затормозило, потянулось как в кино с замедленной съёмкой. Движения соперника, бегущего к мячу, стали плавными, как будто он двигался под водой. Шаг. Другой. Мы сверлим друг в друга взглядами, ища ошибку, которую допустит соперник. Он – пытается отгадать, куда прыгнет вратарь, я – в какую сторону полетит мяч после удара. Ещё шаг. Я - демонстративно, так чтобы видел бьющий пенальти игрок, - совсем немного, всего лишь на полшага смещаюсь влево. И ту же, резко оттолкнувшись, «щучкой» прыгаю к правой штанге, лечу почти параллельно земле, далеко вытянув вперёд руки с растопыренными пальцами, стараюсь закрыть своим телом как можно большую площадь ворот, кажущихся сейчас просто огромными. И уже в полёте приходит интуитивное понимание – отгадал. Не знаю, сработала это моя маленькая хитрость, или игрок изначально был намерен ударить в ту сторону, куда я прыгнул. Да, это и не важно. Мяч, посланный мощно и точно, стремительной, почти неразличимой взглядом тенью мелькнул в воздухе, резко ударил меня по пальцам, и, изменив направление, пушечным ядром врезался в штангу, отчего та недовольно загудела, а потом отскочил куда-то в поле. Время ускорилось. Метнулась навстречу земля, ударила по рёбрам, вышибив из лёгких весь воздух. Как иголками закололо болью отбитые о мяч подушечки пальцев. Что-то радостно и неразборчиво заорал во весь голос Валька, и тут же этот крик подхватила остальная команда. А я, счастливо улыбаясь, перевернулся на спину, и зажмурился от светящего прямо в глаза солнца.
***
Откуда-то изнутри поднялось доброе и мягкое тепло. И наполнило всего меня. Такое бывает, когда дочка, проснувшись в выходной раньше, проводит своей маленькой пухлой ладошкой мне по лицу, пытаясь разбудить, а потом, когда откроешь глаза и поцелуешь её, задорно смеётся. И ты смеёшься в ответ от переполняющей тебя радости. Или когда оказываешься на маминой кухне, и пьёшь чай из знакомой с детства кружки, заедая его ещё тёплым пирогом с малиной. Странное всё-таки существо – человек. Всего лишь один солнечный луч, ласково коснувшийся моего лица, и настроение, испорченное мерзкой погодой и мелкими неудачами, преследовавшими меня весь день, вдруг кардинально изменилось. Стало хорошо и светло на душе.

Я улыбнулся мужчине, стоящему на насыпи рядом со мной, но он, увлечённо чиркая колёсиком зажигалки, похоже, этого даже не заметил. Прикурить не получалось, слабый огонёк, только появившись, гас, не успев как следует разгореться. После очередной бесплодной попытки, мужчина забросил зажигалку в карман, раздражённо выплюнул под ноги так и не прикуренную сигарету, со злостью втёр её кроссовкой в гравий и быстро пошёл вперёд, скользнул по мне равнодушным взглядом. Его лицо – светлые, аккуратно подстриженные волосы, тонкие, недовольно поджатые губы, старый, почти незаметный шрам, рассекающий правую бровь примерно посередине - показалось мне знакомым. Мимолётное чувство, как будто мы виделись совсем недавно. Странное ощущение, как будто позабыл что-то важное. Пытаясь вспомнить, я посмотрел вперёд.

Размокшая тропинка внизу, уже не казавшаяся тяжёлым препятствием. Многоэтажка за пустырём, и в ней окна моей квартиры, светящиеся тёплым жёлтым светом. И, бросив размышлять о непонятном дежавю, я торопливо сбежал вниз с насыпи и зашагал в сторону дома.

15. Общее дело

«Девочка - кос-мос! Кос-мос!» Именно так, по слогам, стучало в Сашиной голове. Он оглянулся на свою компанию. Ребята так же как и он непотребно пялились на солистку кордебалета. Идея «махнуть на новогодние праздники куда бы потеплее» была правильной. Доминиканское Пуэрто-Плату в конце декабря встречало питерцев жарким песком и соленым прибоем. «Она будет мо-ей! Мо-ей! Мо-ей! Мо-ей!» Затуманенный ромом мозг отказывался отступать.Что здесь требуется от Ромео? Саня приблизился к сцене. Амигос? Адьес? Мля, ведь же запоминал! Мля! Сеньорита! Точно! Стараясь перекричать музыку бачате он заорал:«Сеньерита, ван конмиго? Ду ю андэстэ? Ай лав ю!»… Это был по-животному дикий секс! Белый песок в ее черных волосах искрился под лунным светом и, почувствовав солоноватость ее сосков, он не смог сдержаться, застонал. В голове что-то взорвалось, и Саня провалился в темноту.
Саша проснулся, но глаз открывать не хотелось. Голова, после попойки, была на удивление ясной. Вот, что значит качественный ром! Надо будет привезти домой бутылочку. Ну и отмочил же он вчера. Снял мулаточку! Сегодня можно и повторить! Только о презиках надо не забыть, а то вчера он что-то совсем уж голову потерял! Хотя девчонка красивейшая, что и говорить. Он открыл глаза и сел.
Серые стены.Пара белых колонн. Мягкий и теплый пластик на полу. Что за черт? Где он? Больница? Или тюрьма? Ладони похолодели. Что там вчера было-то? После пляжа он вообще ничего не помнит. Одна из стен запульсировала и в открывшийся проём шагнула черноволосая женщина средних лет.
-Доброе утро!
Женщина говорила по-русски, но с каким-то легким акцентом.
- Вы помните, как Вас зовут? Где Вы живете? Какой сегодня день? Что было вчера? – Тон обращения был мягким, ненастойчивым. Саня успокоился: «Не. Не тюрьма».
- Громов Александр, одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения. Гражданство Российской Федерации. Сегодня 4 января 2017 года. Вчера мы с друзьями отмечали приезд в баре, названия точного не помню, но что-то вроде «Веселый Роджер».
- А где я нахожусь?
Женщина улыбнулась, взяла его за руку и подошла к стене между колонн. От ее прикосновения стена стала прозрачной. Саша дернулся, прямо на них летел небольшой вертолет. Или как это называется? Маловат он, пожалуй, для вертолета и лопасти, совсем крошечные. Резко спикировав вниз аппарат исчез.
- Добро пожаловать, Александр! Остров Саона. Центр межвидовых исследований, 12 ноября 2418 года, меня зовут Вейки Зиан, я - ментор второй ступени Центра.
Саня медленно отошел от окна.
-Прикол такой что ли? Четыре века прошло? Типа я на машине времени полетал? Или в портал какой-нибудь пролез? – Язык его еще молол какую-то фантастическую чушь из фильмов, но сам он почему-то поверил, что женщина не врет. Да и картинка за окном оставляла большой простор для отрицания известных ему законов физики.
- Пройдемте на террасу.
Женщина ступала по полу с мягкой кошачьей грацией, потом села на пол. Саша остался стоять.
- А где все остальные? Ребята наши где? Что мне делать надо? «Млин, «делать», просто «Миссия невыполнима» и я! А что спрашивать-то? Что?"
- Про Ваших друзей нам ничего не известно, а делать ничего особенного и не придется. Состояние Вашего здоровья мы изучили. Будем за Вами наблюдать, а Вы просто отдыхайте.
Саша непроизвольно нащупал языком верхнюю четверку, удаленную пару лет назад. По ходу еще и импланты зубов вставили? Неплохо. Наслаждайтесь? В мозгу громыхнуло: « Я тут совсем один! Один! Один!» Он почувствовал в себе нарастающую неприязнь к этой тетке. Захотелось наотмашь вдарить её с ноги.Захлебнувшись от злости, он повернулся к Вейки, но та уже была на большом расстоянии. Бросок. Правая - в кулак! Левая - к захвату! Придушить сучку! Глаза ослепило! Накатила дурнота. От боли в груди ему стало не хватать воздуха.Боль резко переместилась в живот.Защемило справа. Черт! Как же больно! Черт, чер…Тело обмякло и как соломенная кукла завалилось на бок. Из уха тонкой струйкой полилась красно-коричневая жижа. Вейки нажала на голубую кнопку своего браслета. Пол и тело Громова покрыла серебристая пыль.Пластик пола замерцал.Тело вспыхнуло зеленым холодным огнем и исчезло.Вейки вздохнула.
Из двери палаты, на террасу, вышел молодой мускулистый парень, рядом с ним плыло кресло в котором сидела старушка с густой гривой седых волос. Старушка заговорила первой:
- Ну что, Вейки, разбудила своего Хомо клонуса? Как реакции?
- Да, все как обычно, Джи. Даже не верится, что этот клон уникальный.Кортизол – одна тысяча восемьсот, норадреналин – естественная клоновая норма, тестостерон снижен. Изопрентин сто двадцать, предел Хейфлика выработан на девяносто семь процентов.
-Зачем ты вступала с ним в контакт? Почему покинула лабораторию наблюдения? Чего ждала?
Молодой человек не выдержал и рассмеялся:
-Вейки очень романтична! Она все ждет, вдруг, очередной клонированный динозавр окажется сверхчеловеком!Гиперантропом! Не чета нам, обычным андрогинам! Выйдя из создающей матрицы свирепым от перегормонизации, он сядет за нейробиополяр и за пару минут создаст код, позволяющий женщинам жить столько же сколько и андорогинам.
-Уймись, Брайан! Вейки работала больше, чем кто-либо в нашем центре, чтобы не выслушивать неуместные шутки.
Парень залился краской.
- Конечно, Джи! Извини, Вейки. Я был не сдержан, в этом перерождении этого больше не повторится.
Молодой человек склонил голову в неглубоком поклоне. Вейки вновь заговорила:
- Мне все кажется, что это как-то неправильно, Джи. Сотни выращенных клонов...
- Конкретнее! Что тебе кажется неправильным и почему?
- Кажется неправильным то, что мы стали будить их.Точнее - его.
- Что ж в этом неправильного?
- Думаю, что это жестоко. Он же из тех, кто дал новый генный материал, а мы с ним как с обычным клоном! С таких носителей генов как он, всё и началось! Он - один из носителей доминантного гена андрогинеи! Этот же ген дает возможность многократного обновления иммунной и половой систем после смены пола андрогином.
Джи рассмеялась:
- Девочка моя, давай все-таки отделять одно от другого! В чем его уникальность? Личной его заслуги ни в чем нет. Он, ты же сама сказала, носитель гена! Не более того! И его ген нам интересен только потому, что когда-то давно он воздействовал на другой ген, ген - носитель «гевендосе». Вырастить бы клон того древнего человека, с «гевендосе»! У которого появление первичных половых признаков происходило лишь при резком возрастании половых гормонов, вот это была бы удача! А так … Сохранение его личностных характеристик и памяти при клонировании, вообще другой вопрос. Это итог твоей, моей и работы Брайи в течение десятков лет! Труд достоин уважения, а не случайности природы!
-Но, он один из…
-Не перебивай! Гены, которые он носит, воздействовав на гены с мутацией «гевендосе» сотни лет назад породили толпы половозрелых, непомнящих себя андрогинов! Сейчас, когда все изучено, нам легко рассуждать! А тогда? Гормональные сбои у тысяч людей! Потом - у миллионов! Мужчины - андрогины перерождаются в женщин, женщины - андрогины в мужчин. В одной части света их чтут как Богов, в другой забивают как прокаженных! Переродившиеся андрогины, физически зрелы, но глупы как младенцы! Их обнуленная память при каждом перерождении - огромная цена за увеличенное количество жизни-лет! Если бы не часть женщин, будущих менторов, имеющих стойкий ген сопротивления этой мутации, человечество вымерло бы за сотню лет!
Вейки подошла к креслу:
-Джи, я знаю историю. Я помню, что только благодаря тем, что сохранял, записывал, воспроизводил, обучал, человечество живет.
-Вейки! Напоминаю! Когда мы научились использовать во благо человечества неконтролируемые гормональные взрывы андрогинов до и после перерождения? Всего двести лет назад! Андрогин, хоть женский, хоть мужской перед перерождением гениален, как никогда! После перерождения он же, напоминаю, как и клон, агрессивен и обнулен! Вычеркнут из осмысленной жизни на весь период восстановления. Понять природу этих перерождений было невероятно сложно!
- Да, Джи, менторы. Их заслуги велики.
- Велики? - Старушка откинулась в кресле.-Огромны! Какими знаниями надо обладать, чтобы в лавах информации и идей от ангдрогина в период перерождения выловить суть! Как потом воспитать эту новую личность в традициях служения общему благу? Вейки, о чем ты сейчас переживаешь?
- Переживаю, что мы потеряли что-то важное, Джи! Мы создали полностью идентичного клона, с дублированием его чувства, эмоций, памяти. Я привыкла, что все клоны с опустошенным сознанием, без признаков личности. Мы изучаем их ДНК, генные коды, а потом клонов забирает служба уборки. Всё! Раньше они были просто носителями зашифрованной информации. Я всегда относилась к ним, как к рабочему материалу! А что теперь? Этот Александр, мы воссоздали его уже пятьдесят четыре раза, он уже умер столько же раз…
- Скажи лучше, Вейки, сколько по времени он осознавал себя сегодня?
- Зафиксировано - шесть минут двадцать три секунды полного сознания.
- Великолепный результат. Расскажи мне о работе, а не об эмоциях. Что с сохранением сознания андрогина при перерождении? Нашла аналоговые процессы с генным клонированием?
-Да, Джи. Схожесть процессов дает надежду на то, что андрогины тоже будут сохранять осознанность и память при перерождении.
Брайан шагнул вперед:
- Не беспокойтесь, ментор Джи. Все анализы говорят о том, что мой мозг по проводимости после последнего перерождения улучшил свои свойства. Процент усвоения информации у меня на двадцать пять процентов лучше, чем был в моем возрасте у Браий. Для следующих опытов может подойти и тело с моей генной матрицей.
Джи обняла молодого человека:
- Нет, Брайан. Твои физиологические данные и будущие возможности слишком для нас важны. Нужно все многокрастно протестировать на генной матрице этого клона из прошлого.
-Его зовут Александр…- Вейки робко посомтрела на старшего ментора.
-Бред, Вейки! Что у тебя в голове? Думай уже больше о конечной цели исследований! Наша группа в нескольких шагах от того, чтобы перерождение андрогинов не обнуляло их сознание. Представь себе: рядом с нами не Брайан, а наша Брайя! С огромным багажом накопленных знаний! С космическими скоростями образования нейронных связей. Это же она в последнюю минуту перед перерождением выдала код, позволяющий сохранять сознание клонов!
-Да, ментор Джи.- Женщина склонила голову.
-Отлично, Вейки, что ты снова стала рассуждать как ученый. Жду регламента тестирования клонов.
В воздухе развернулась таблица:
Фиксирование мозговой осознанности. 12 ноября 2418 год:
1.Пробуждение 8-45-00 - распад 8-47-10
2.Пробуждение 11-45-00 - распад 11-47-00
3.Пробуждение 14-45-00 - распад 14-55-30
4.Пробуждение 12-45-00 - распад 12-51-23
5.Пробуждение 15-45-00 - планируемый распад 15-53-00
6.Пробуждение 22-45-00 - планируемый распад 22-55-30
-Ну и славно! Пойдемте к третьей площадке, Адам передает по тейрино, что его вертикутер подлетает. Он ждет полного отчета о нашей работе. От начала молекулярного телепорта до сохраненных характеристик сознания.
- Я вот, думаю, Джи. – Вейки заложила за ухо прядь темных волос. -Может слово «распад» заменить на «смерть»? Это, в каком-то смысле, личность, хотя он не ментор и не андрогин.
Джи улыбнулась:
-Да, Вейки, замени! Пойду тебе на эту уступку! Тем более пусть и Адам понимает, что успехи уже достигнуты - клон осознает себя и имеет частично восстановленную память, на тот момент своего временного интервала, который мы выберем. Так ведь?
- Я все думаю, ему же страшно и больно. Разрыв нервный тканей – процесс болезненный. Болевой шок, раз за разом…- Вейки посомтрела в блеклые глаза Джи.
-Хватит, Вейки! И мы, и этот клон это делаем общее дело ради будущего блага. Меняем настоящее, ради лучшего будущего. Все, что получено нами из прошлого - это не фантастические перемещения во времени, как наивно полагал последний клон, – это всего лишь стандартный генный материл! Материал, найденный в древних захоронениях, очищенный, восстановленный и используемый по назначению. О чем говорить? Та личность, о которой ты говоришь, прожила полный жизненный цикл в своем времени несколько веков назад! Не за что переживать! Надо смотреть в будущее!
Пойдемте, ребята. Адам уже здесь.

Остатки сна о каком-то далеком отпуске в молодости слетели с него. Приглушенный свет стен осветил кровать и чужие серые стены какой-то комнаты. Что за черт? Где он? Больница? Ладони похолодели. Что там вчера было-то? После поездки в маркет, он вообще ничего не помнит. Одна из стен завибрировала и в открывшийся проём шагнула черноволосая женщина средних лет.
-Доброе утро!
Женщина говорила по-русски, но с каким-то легким акцентом.
- Вы помните, как Вас зовут? Где Вы живете? Какой сегодня день? Что было вчера?– Тон обращения был мягким, ненастойчивым. Саня успокоился.
- Громов Александр, одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения. Гражданство Российской Федерации. Сегодня 15 мая 2054 года. Вчера? – Александр усмехнулся. - Вчера было ровно такое же, как и позавчера.Проснулся.Активацию проверил.Включил височный медиатранслятор и, слушая популярную теперь болтовню журналистов о каких-то тропических мутантах,поехал за броником в маркет.

16. Мы возвращаемся дважды

Денис вылетел из окна, немного покружил вокруг чёрного остова старого, обгоревшего клёна, зацепился за тонкую, уцелевшую ветку, перевернулся в полёте, отломал её и устремился дальше, подхваченный порывом беспризорного ветра.
Он взлетел вверх резко, сразу до девятого этажа, где успел вдохнуть почти чистого, сырого октябрьского воздуха. Он был свеж, только отдавал тонкой ноткой металла, будто ты лизнул батарейку. У мальчика не было языка, чтобы ощутить это, но он точно знал, что воздух именно такой.
Ветер немного ослаб, опустив Дениса до седьмого. Он мельком заглянул в окно. Когда-то здесь жил Юрка, одноклассник. Задира и хулиган. Теперь он нестрашен.
Сквозняк рванул полуистлевшую штору на окне и та, взвившись наружу сквозь выбитое стекло, хлестанула мальчика по щеке.
Денис не удержался, отлетел в сторону и начал фактически пикировать. Но друг ветер вновь подхватил его и поднял немного выше. Затем, будто решив сыграть злую шутку, резко отпустил. Мальчик полетел вниз, ударился об асфальт, прокатился по нему всеми четырьмя рёбрами и упал в лужу. Та мгновенно напитала его грязной жижей, убавив краски и поставив местами, там, где он имел наименьшую плотность, жирные, маслянистые кляксы.
***
Фёдор шёл очень аккуратно. Бывший майор второго западного объединения знал, что любой неловкий шаг в мёртвом городе может грозить смертью. За три года скитаний он выучил это правило наизусть.
Мало ли кто таится за слепыми глазами выбитых окон почти разрушенных зданий. Хорошо если только обыватели, так он называл тех, кто просто пытался выжить. Но кроме них могут быть и честные охотники. Эти ребята посерьёзней. Они отберут всё. Выпотрошат, разденут, но убивать не станут. Дадут шанс, отправив голяком на все четыре стороны.
Самое худшее – это нарваться на психов. В его, Федину молодость, таких называли отморозками. Нынешнее время - раздолье для этих тварей.
Он пересёк небольшую площадку между тремя домами. Судя по останкам торчащих из земли труб и характерных обломков, напоминающих качели, это был детский дворик. Не мешкая ни секунды, он нырнул под плиту балкона первого этажа. Отсюда можно было рассмотреть территорию и продолжить движение. До его дома по адресу: Жасминовый шесть, дробь два, оставался всего один двор.
Не заметив ничего подозрительного, мужчина присел на землю, прислонился спиной к холодному бетону и расслабился. Достал из рюкзака кусок плесневелого сухаря и палочку сушёного мяса кота. Слегка подкрепившись, вновь принялся разглядывать окрестности. В первую очередь взгляд зацепился за технический подвал на углу противоположной девятиэтажки. Добежать до него легко. Там можно снова укрыться и, осмотревшись, рвануть, наконец, к дому, к которому шёл все эти три года.
Фёдор закрыл рюкзак, собрался и, глубоко вдохнув, бросился к цели. До входа в подвал добрался в четыре прыжка. Теперь он мог с лёгкостью наблюдать за верхними этажами, но совершенно не видел нижних. И преимущество, и недостаток, но придётся рискнуть.
Отдышавшись, он осторожно высунул голову из укрытия и начал всматриваться в окна верхних квартир.
Фёдор рассматривал их очень пристально, стараясь не поддаваться нахлынувшим эмоциям.
Окно на восьмом было не просто чёрным, обгорелым прямоугольником. Там жили… нет! Возможно, там до сих пор живут Люба и Денис. А такой же обугленный просвет на углу, на четвёртом… там же Пашка!
Фёдор внимательно всматривался в знакомые окна, то и дело смахивая засаленным рукавом куртки непрошенные слёзы. Вокруг, похоже, никого не было. Он поднялся на три ступени выше и начал изучать окна нижних этажей.
Двор был пустым и мёртвым. Только ветер, неистово дурачась, пытался вселить в него жизнь. Он выдёргивал занавески из разбитых окон, хлопал и скрипел дверями подъездов, раскачивал останки детской качели.
- Нормально всё! - буркнул себе под нос мужчина и решительно зашагал к дому.
Он ступал очень уверенно. Всё смешалось в его сознании. И страх от собственной уязвимости, перечёркнутый почти достигнутой за многие годы скитаний, целью. И боязнь не встретить никого из знакомых. Хотя бы знакомых! И…
Забывшись воспоминаниями, он не замечал, что впервые за эти годы шёл в полный рост. Широко расправив плечи, вдыхая полной грудью воздух с металлической кислинкой.
Резкий порыв ветра ударил в лицо и заставил прийти в себя. Фёдор посмотрел вниз и увидел валяющуюся в маслянистой жиже фотографию, на которую едва не наступил. Он аккуратно поднял клочок мокрой бумаги, оттёр её от грязи и замер. С промокшего листа фотобумаги на него смотрел мальчишка лет тринадцати.
- Сынок… Дениска! – с трудом сдерживая рвущийся наружу крик, проскулил Фёдор и упал на колени.
Утирая слёзы, мужчина встал, бережно положил фото в нагрудный карман и, осмотрев двор безумным взглядом, шагнул в дом.
Миновав первый лестничный пролёт, заваленный полуистлевшим мусором, он шагнул на второй. Затем на третий.
Дверь на четвёртом этаже была очень знакома, только обветшала и покрылась плесенью. Рука машинально скользнула к звонку, но он тут же её одёрнул. Фёдор провернул ручку, и трухлявая коробка мгновенно поддалась. Он тихонько прошёл по коридору и позвал:
- Тётя Вера…
Заглянул на кухню, а затем вошёл в зал.
- Ах, вот вы где! - обрадовался он, заметив в кресле знакомый силуэт, - а я с войны пришёл. К своим иду, думаю дай к вам загляну. По дороге ведь. Ну как живёте то? Не сахар, оно понятно. Ну а что поделать? Времена такие пришлись. А вы всё такая же строгая. Помню, как нас с Пашкой воспитывали. Спасибо вам за это. А Павел значит не дома, раз не вышел меня встретить, поздороваться? Ну ничего, понимаю… Хоть война, хоть мир, а дела делать надо. А вы, видать, устали. Намаялись за день. Вы отдыхайте, тёть Вер. Усталость дело проходящее. Телевизор посмотрите, чаю попейте и спать. Наутро всё всегда лучше видится. Я пойду, ладно? К своим скорее хочу. Обрадую. А Пашке непременно скажите, что я вернулся. Пусть зайдёт.
Стараясь не потревожить останки, Фёдор осторожно прикоснулся к истлевшей руке, сидящего в кресле трупа.
- Отдыхайте, тёть Вер. Устали вы…
Он вышел из квартиры и аккуратно прикрыл за собой дверь. На восьмой поднимался не торопясь. Думал, что скажет при встрече. Вот ведь глупость. Все эти годы знал, а теперь запутался. Забыл.
В пролёте на шестом поселились голуби. Вот уж действительно птицы мира. Засрали всё и при виде человека упорхнули всей гурьбой.
На седьмом валялся… да нет… это просто куртка и брюки. Ну и сапоги. Пошутил кто-то. Дети нынче озорные пошли.
А вот и заветная дверь. Она заперта. Фёдор достал ключи. Всё, как раньше, будто и не было этих лет войны.
- Любанька! Денис! Папка вернулся! – хотел было прокричать он. Но вышло совсем иначе. Получился осиплый шёпот, срывающийся на писк.
Никто не ответил.
Мужчина забегал по комнатам. Он заглядывал в кладовки и под кровати. Хлопал дверцами шкафов. Метался. Кричал и ругался. А потом сел на пол, обхватил голову руками и затих.
- Как так? Я же к вам шёл. А вы? Где вы?..

- Федька! – вдруг раздалось из прихожей, - вернулся! Пришёл, сукин сын! А мы-то тебя уже похоронили! Слушали сводки. Рыдали, когда ваш фронт пал. А ты живой, сорванец!!!
Мужчина обернулся на голос. В дверях стоял пожилой, коренастый человек, одетый на удивление чисто и опрятно. Пижама и комнатные тапки.
- Дядя Толя! Как же я рад!!! Выжил, живой. Ещё и в пижаме чистенькой по этому сральнику ходишь. Ну, рассказывай, что у вас тут? Мои куда подевались? За водой пошли или за пайком? Как тётя Оля?
- А ты всегда так гостей встречаешь? - нарочито укоряюще спросил мужичок, - где чарочка-то?
- Я сейчас! Извините, дядь Толь, - ответил Фёдор и потянулся к фляге, висящей на ремне, но понял, что она пуста. Он виновато посмотрел на соседа.
- Так нет ничего…
- Есть-есть! - захохотал тот, - ты в серванте посмотри. Люба, как ты и наказывал, сберегла. Много поводов было выпить, а она не дала. Федя вернётся, говорит, тогда и выпьем. Ежели раньше открыть, не придёт он домой. Суеверная она у тебя.
Бутылка и вправду оказалась на месте. Как положил её Фёдор, чтобы пробка не пересохла, так и лежала все эти годы. Он вытер рукавом пыль с кухонного стола, поставил бутылку и два бокала.
- Вот это другое дело! – довольно крякнул Анатолий, - наливай!
Они опрокинули по первой и в грязной, давно запылённой кухне, воцарилась гнетущая тишина.
- Рассказывай, дядя Толя, не томи, - буркнул майор.
Сосед посмотрел на него затуманенным слезами взглядом.
-Нет больше. Нет, как нет… - он уткнулся в рукав своей пижамы и заскулил по-собачьи, – Оленьки моей нет… - он жадно вздохнул и, сдерживая истерику, продолжил, – тогда уже первые удары прошли. Мы полгода как от остального мира отрезаны были. Выживали, как могли. Местные добровольцы-спасатели старались, спасибо им. Воду привозили, лекарства, провизию.
А я тогда прихворнул. Воспаление лёгких схватил. Валялся вот в этой пижаме, мать её… А Олечка меня выхаживала. Бегала, как молодая, не зная усталости. И за водой и за едой и за лекарствами. Печурку из ведра сама смастерила, все рученьки посбивала. Хотела меня обогреть… Еды тёплой дать. Мы поначалу паркетом топили, потом всем, что горит. А уж в самом конце книгами пришлось.
В тот день она, как обычно, за водой пошла. Сирены услышала и пошла. Спасательные бригады всегда сиренами нас созывали. А я лежал и ждал. Час, потом второй… В конце концов, не выдержал и вышел искать её. Кричал, звал, по соседям бегал, а они… Знаешь Федя, они смотрели на меня, кивали сочувственно, а в душе радовались, что одним ртом меньше стало. За руки хватали, обнимали, а в глазах только одно читалось: «одной меньше»…

Фёдор посмотрел на собеседника стеклянным взглядом. В нём не было ни сочувствия, ни сострадания. Он слушал, вздрагивал где-то внутри себя, а сам ждал совсем другого. Но обидеть его не мог. Поэтому терпел и ждал.
- Потом уже я понял, - продолжал Анатолий, - не вернётся моя Оленька. Тогда каждый день стал ходить, чтобы тело найти. Начал с того места, куда спасатели приезжали. А дальше кругами. Мечтал земле её придать, как положено. Тридцать лет вместе прожили, как же забыть?..
Майор налил по второй. Выпили не чокаясь.
- Не томи, Анатолий Степанович! - сухо отрезал Фёдор, - с моими что?
- Перекурить бы надо! - резко поднявшись с табурета, ответил сосед, - негоже в кухне дымить, пошли на балкон! - он легко увлёк за собой Фёдора, который пошёл за ним, вопреки своему желанию.
Как пахнет папиросный дым, Федя забыл два года назад. Поэтому он очень удивился, когда сосед лихо достал потёртую пачку ароматных сигарет, название которых было не разобрать.
Аромат табака был неимоверно приятен. Фёдор жадно затянулся, облокотился на уцелевшие перила и посмотрел вниз. Голова немного кружилась и, возможно поэтому, глядя на страшный, заросший дикой, бурой травой и клёнами двор, он увидел знакомую с детства картину. Будто и не было никогда войны.
Виктор Васильевич с третьего этажа всё также ковырялся у своего железного гаража со стареньким «москвичом», доставшимся ему от отца. Дети стайками носились по двору, громко кричали и спорили о чём-то. Друг Пашка выкатил свой «урал» а-ля «харлей» и безуспешно пытался его завести.
Светило яркое солнце, лёгкий ветерок трепыхал сочную, дворовую зелень. Все были беззаботны и счастливы.
- Любуешься? – усмехнулся дядя Толя, - а ведь их нет! - жадно затянувшись папиросой, отрезал он.
- Кого? - пытаясь собраться с мыслями, переспросил Фёдор.
Степаныч неожиданно резко схватил его за плечи и встряхнул.
- Никого! Понимаешь, никого!!!
Фёдор опешил.
- Да, как же так, дядя Толя? Вот же они все! – он указал рукой вниз, - там… как всегда. Как раньше.
- А ты здесь зачем? Какого чёрта сюда припёрся? – вдруг громко гаркнул сосед, - ждали мы тебя?! Кому ты здесь нужен?!! Чем поможешь нам??! – его лицо исказилось в зверином оскале. Он словно готов был порвать гостя на куски.
- Дядь Толь, ты чего?! – отпрянул майор, - я же просто к своим шёл. К Любочке, к Дениске! Мне даже фотка его прилетела!
Он бережно достал из нагрудного кармана промокшую фотографию сына.
Степаныч даже не посмотрел на грязный листок. Он стоял, продолжая буравить Фёдора тяжелым взглядом.
- Я пришёл, чтобы рядом с ними лечь, понимаешь? – бубнил тот виновато, - чтобы всё разом кончилось! Скитания, мучения и боль! Устал я дядя Толя. Страшно устал. Война закончилась, все на юг подались, а я домой, к своим. Знал, что нет никого. Догадывался. Но всё мечтал хоть косточек их коснуться. Рядом прилечь и всё… Зачем ты так?!!
- Затем! - отрезал Анатолий, - чтобы в башку твою дурную одну лишь мысль вбить. Тебе жить дальше надо! Ты ведь за них сражался! За них сдохнуть был готов! Так почему сейчас сдался?!! – он схватил Фёдора за грудки и, захлёбываясь слюной, заорал, - нет тут никого! Ни меня, ни их!!! А ты иди на свой юг! Новую жизнь строй!!! Живи, сука!!! А то вишь, чего удумал! Ныть и вены резать! Боль унимать! Мы живы, пока вы о нас помните, понимаешь ты это?!!

В подъезде послышались шаги и грубые голоса.
Степаныч резко оттолкнул Фёдора в угол и тихо прошептал, - принесла нелёгкая. Отморозки дом шерстят. Если найдут, конец тебе. Замучают и съедят живьём! - он приложил палец к губам.
- Ты, Федя, в кладовку иди! – немного подумав, продолжил он, - а я их отвлеку. Когда услышишь, что все в зале собрались, уходи тихонько. И живи, слышишь? Ведь и мы все живы, пока вы есть! Те, кто помнит о нас! - сосед хлопнул мужчину по плечу и подмигнул.
Майор медленно кивнул и, с трудом разместившись в тесном пространстве, закрыл за собой дверь.

- Эй, Сухой! Тут в комнате старикан какой-то валяется! - прогундосил кто-то.
- Живой? - раздалось в ответ.
- Жмур! Вскрылся видать недавно. Кровищи из него натекло, как из трёх кабанов! Я такого никогда не видел!
- Идём! – звук тяжёлых шагов переместился из прихожей в зал.

Фёдор выглянул из-за двери и, стараясь ступать бесшумно, пробрался к выходу. Теперь вниз по ступенькам подальше от отморозков. На лестнице он зацепился за отогнутую железяку ржавых перил. Острый конец впился в куртку, пришлось выпутываться.

- Мочи тварь! - вдруг раздалось из его бывшей квартиры.
Фёдор резко обернулся и выхватил из кармана оружие. Если и суждено здесь умереть, то парочку бандитов, прихвачу с собой! – подумал он. Однако в дверном проёме никто не появился.
– Сука, сколько раз тебе говорить, перед обходом не закидываться! Где твой жмур? Где кровища?!! – в исступлении орал в квартире Сухой.
- Не надо. Не убивайте! Тут он лежал, я видел!.. - сильные и глухие удары заглушали вопли избиваемого.

Бывший майор быстро прошёл через двор, избегая открытых участков и стараясь укрыться от лунного света в тени деревьев. Затем не удержался, остановился и в последний раз взглянул на свой дом.
Окна его квартиры слабо светились, из них раздавались крики и быстро затихающие стоны. Отморозки расчленяли на ужин тело бывшего товарища.
Фёдор поёжился, осмотрелся, немного, постоял и вспомнил:
- Мы живы, пока вы о нас помните…
Он нащупал пистолет в кармане, поправил рюкзак и, круто развернувшись, зашагал на юг.

Мёртвый город, жизнь которого была унесена последней войной, остался позади. Останки дяди Толи иссыхали в заброшенной спальне. Тело тёти Оли растерзали и обглодали бродячие собаки и отморозки. Покоились с миром Люба и Денис, бережно похороненные тётей Верой, вместе со своим сыном Пашкой.
А где-то далеко на юге люди снова пытались возродить цивилизацию. Чтобы в очередной раз стать самым могущественным видом на земле. И добравшись до очередного пика развития, развязать новую, бессмысленную, беспощадную и кровавую бойню.

17. Двоечник

Щелчком отправив бычок в кусты сирени, старший лейтенант ГИБДД Антон Красноруцкий тяжело вздохнул и потянул ручку двери мирового суда на себя. От противной трели установленного в вестибюле металлоискателя Красноруцкий скривился, будто от зубной боли. Судебный пристав-исполнитель, что дежурил на входе, лениво махнул ему рукой, одновременно и здороваясь, и пропуская без досмотра. По долгу службы инспектор бывал в судах едва ли не раз в две недели и уже успел всем примелькаться. Но если раньше он шёл на слушание как на шоу, в основном чтобы вдоволь посмеяться над нелепыми оправданиями водятлов-лишенцев да полюбоваться на их кислые рожи после оглашения приговора, то теперь почти каждый суд для него превращался в фарс и насмешку судьбы. Теперь - это после того, как в Н-ский мировой суд перешла работать судья Алёна Смирнова. И все его дела, по странному и явно не случайному стечению обстоятельств, теперь доставались исключительно ей. И все эти дела она разваливала, откровенно прикапываясь к опискам Антона и смакуя каждый оправдательный приговор как свою личную победу. Начальство в лице подполковника Журавлёва, прозванного личным составом за требовательность Козлом, поставило Антону ультиматум.
- Ещё одно дело закроют по твоему криворукому косяку - выметайся из ГАИ к ебени матери! Меня за эти оправдательные дела генерал дерёт на ковре как плечевую! Так что я срать хотел на твои отговорки!
Выслушав очередную начальственную отповедь буквально сегодня утром, Антон и отправился на слушание. Водитель блеял что-то жалобное про перебродивший до сорока градусов кефир и прочие чудесные злоключения, а Антон украдкой смотрел на лицо судьи, освещённое мягким солнечным светом, на будто бы позолоченные волосы, струящиеся по плечам, и на упрямый, чуть курносый носик.
"Выебать бы её, чтобы была добрее... – думал он, - Да ты, Тоха, охуел! Хотя мысль, конечно, заманчивая. Адрес можно узнать у парней в дежурке, взять конины литряк, винца и цацку какую-нибудь у Ашота. Ну, чтобы с закосом под золото, тёлки любят цацки, а Ашот мне ещё за синего сына торчит некисло! Или сначала к её секретарше подкатить? Пара-тройка качественных перепихов, и бабец сама начнёт всё подряд рассказывать. А там только ругни начальство, и всё, фонтан сплетен будет не заткнуть, главное - всё, что нужно, запомнить. Любая бабская дружба хером ломается, как стекло молотком. Громко и вдребезги! Решено, если сейчас Смирнова дело развалит, стану ёбарем – диверсантом! Эх, на что не пойдёшь ради любимой работы! Под какой стол не нырнёшь! Вот бы их обеих разом разложить прямо тут, на столе… Так-то обе ничего тёлочки, в теле! Блин, но секретуха же полюбас сразу всё расскажет начальнице... Хотя тоже нехуёвая реклама может быть! Нехуёвая хуёвая реклама!"
Так размышляя, Антон просидел почти всё заседание, лишь изредка зависая то на декольте секретаря суда, то на топорщащихся сквозь одежду сосках Смирновой.
"Интересно, до чего всё-таки эта пизда в мантии доебётся сейчас? Протокол я писал полчаса! Там всё норм! - думал Антон, глядя, как колышутся под мантией пышные груди судьи, - А ведь ей лет тридцать – тридцать пять, как мне. И ебётся, наверное, как сучка..."
Но его размышления о пышных материях прервала сама Смирнова.
- Антон Леонидович! Будьте любезны, отвлекитесь сейчас от своих мечтаний и вернитесь на заседание, когда к вам обращаются! Расскажите суду, когда вы остановили автомобиль ВАЗ двадцать один ноль один под управлением гражданина Рыкуна Игоря Александровича? И встаньте, когда к Вам суд обращается!
- Указанный автомобиль я остановил семнадцатого февраля нынешнего года, около двадцати часов вечера, – поднявшись со стула, ответил старлей, стыдливо держа перед собой чёрную папку.
- Февраля?
- Да, февраля.
- А в протоколе вы написали «Фермабля». Такого месяца, Антон Леонидович, не существует, а это значит, что существенные нарушения, допущенные при оформлении, делают протокол недействительным!
- Сучка сисястая! – выдохнул в сердцах Антон, но получил не штраф за оскорбление суда, а кокетливый взгляд Алёны. А когда она проходила по залу суда, удаляясь в совещательную комнату, то будто бы случайно наклонилась к нему и с придыханием шепнула, даже не глядя на Антона:
- Буду ебать за ошибки, пока тебя, двоечник, Козёл из ГАИ не вышибет.
Смирнова шла между рядами стульев, плавно покачивая бёдрами, а Антон удивлённо смотрел ей на то место, которое теперь будет характеризовать его дела в целом.

Вечером, сидя перед компом и попивая через затяг Балтику-девятку, Антон не вдумываясь смотрел разнообразные ролики и грустно размышлял о том, как жить дальше.
"Может, уволиться? Пойти на завод слесарем или водителем, работать, в общем, начать? Да ну нах! Бредятина! Ладно, уговорю я Козла дать мне перевестись. Переведусь. А дальше что? Эта вошь подмудная ведь хуй меня в покое оставит, она же меня ненавидит. Переведётся следом за мной и снова начнёт ебать за каждую запятую. Она меня ебать, а не я её!... Фу, тайландятина какая-то! Ну вот хули она до меня доеблась? Может, я её когда-то штрафанул зазря или денег взял дохера? Но ведь это по-любому месть, по любому! А за что? Может сегодня же сходить к ней в гости да выебать? Без подготовки, без секратарши, сразу к Смирновой? Так-то сучка хороша... А как соски торчат!... Фермабля, бля... Двоечник я... Двоечник... Дво-еч-ник..."
Красноруцкий зацепился за это слово, и какой-то смутный образ из прошлого вдруг подкинула услужливая память. Всосав залпом полбутылки Балтики, Антон поперхнулся и неожиданно вспомнил. Он вспомнил это слово! Двоечник! Ну конечно же, двоечник! Так его звал только один человек! Одноклассница! Так вот что это за месть!
Несколько минут Антон сидел ошарашенный и этим неожиданным воспоминанием, и всей бредовостью ситуации, после чего залпом допил пиво и, прихватив китель как отмазку от коллег, поспешил на стоянку за машиной. До закрытия суда оставалось около получаса.

Двадцать пять лет назад.

- Смирнуха! Мне в хуй не стучала твоя грамматика! - шипел хулиган Антошка своей новой соседке по парте, отличнице Алёне Смирновой. - Она мне, один хуй, в жизни не пригодится!
- Мне Олеся Павловна велела тебя учить правописанию! И я тебя всё равно научу! - не сдавалась девочка, на всякий случай отодвигаясь от Антона на край лавки.
- Я сказал, отъебись, страхолюдина! Мне похуй и ты, и твоё правописание! – мальчишка смачно приложил однокласснице по спине деревянной линейкой.
- Двоечник! Двоечник! Двоечник! - закричала Алёнка и под хохот других мальчишек в слезах выскочила из класса, впервые почувствовав детским сердцем злую суку-любовь.

18. Сказка о дереве Бодхи

Давным-давно в стране Ямато неподалеку от города Кагасима, жил дзен мастер по имени Масуми. И был у него любимый ученик, звали его Киоши.

Однажды шли они вместе по рынку, когда Киоши увидел, как крестьянин таскает за волосы и бьет женщину.
- Смотрите, мастер, какой нехороший человек! - воскликнул юноша, указывая пальцем.
- С чего ты взял, что этот господин плох? - осведомился Масуми.
- Ну как же? Ведь он бьет бедную женщину!
- Так ты оказывается мудрец, о юный Киоши. И способен взглядом проникать в суть вещей. А известно ли тебе, что эта «бедная женщина» более известна как воровка Каори? Пять зим назад в деревне Усуки ее хотели казнить.
- О Масуми сан, - смутился ученик, - я и не знал. Просто она выглядит такой беззащитной.
- Многие люди дай им волю, на все подряд бы нацепили таблички с названиями. Плохо, хорошо, красиво, некрасиво, умно, глупо, удачно, неудачно. Слышал ли ты Киоши историю про глупого Таро?
- Нет, господин.

- Жил был один паренек по имени Таро. Слыл он на всю округу дурачком. Каждый стремился его облапошить, и сделать это было не труднее, чем палкой сшибить с ветки сливу.
Однажды Таро нашел на дороге кошель, а в нем три золотые монеты. Обрадовался Таро, ибо понял, что скоро быть сытым ему.
Все это видели двое нищих. И решили бродяги завладеть деньгами. Один из них подобрал на берегу морскую раковину, а другой предложил продать ее дурачку.
"Приветствуем тебя, уважаемый Таро сан! - обращались бродяги к нему, - Не хочешь ли купить у нас эту прекрасную раковину? Недавно такую же продали на рынке за пять золотых!" Таро сказал - "Но у меня только три!".
За три золотых и сейчас можно купить неплохую корову с козой в придачу, а в то время и того больше.
"Для такого уважаемого господина мы уступим за три" - сказали нищие, и стал паренек обладателем ракушки.

- Скажи Киоши кун, для кого стало хорошо и для кого плохо?
- Для Таро плохо, а для нищих хорошо.
Учитель слегка улыбнулся.
- Тогда слушай, что было дальше. У нищих было три монеты. Каждый взял по одной, а из-за третьей они стали кричать и драться. Проходивший неподалеку злой ронин, подошел на крик. Он порубил бродяг мечом и забрал монеты себе.
А Таро был голодным, он открыл ракушку, стал есть моллюска, и почувствовал во рту что-то твердое. И выплюнул на ладонь крупную жемчужину. Такая жемчужина стоила больше сотни монет. Но Таро об этом не знал. Он пошел себе дальше, подбрасывая жемчужину на ладони.
Навстречу шёл хитрый охотник, таща на веревке хромую собаку. Пса он собирался пустить на мясо для приманки диких свиней.
"Приветствую тебя, о великолепный Таро! - поклонился охотник, - У меня есть волшебный пёс, он приносит счастье. Хочешь, я уступлю его тебе?"
Таро сказал, что ему нечего дать взамен. "О Таро, у моего ребенка мало игрушек, ему бы понравился такой шарик". Таро взял пса, отвязал его, отдал жемчужину и пошел дальше.
Охотник расплылся в улыбке, разглядывая сокровище, которое досталось ему за бесценок. Он уже видел себя богачом. В этот момент, пролетавшая сверху ворона, схватила сверкающую жемчужину и скрылась в небе.
А Таро улыбался и шел себе дальше вместе с собакой.
А пес и в самом деле оказался волшебным. Он был умным, знал язык людей и с некоторыми мог разговаривать мыслями. Пёс научил Таро ловить рыбу и выращивать рис, а потом помог построить дом и найти жену.

- Это действительно чудесная история, Масуми сэнсэй! - поклонился Киоши - Я правильно понял, что мы слишком поспешно судим о людях вещах и явлениях, не зная их корней и истоков и не видя последствий?
- Верно, Киоши кун. Многие люди оторвались от своего источника, пытаясь найти истину в мыслях, где ее никогда не было. Или пытаются выразить в словах. Разве кто-нибудь может произнести, или написать на бумаге живого гуся?

Однажды мастер Масуми разбудил ученика Киоши рано перед рассветом, окатив того холодной водой. Паренек вскочил и бросился в ноги сэнсэю.
- Мастер, скажите, в чем я провинился?!
- Ни в чем, - пожал плечами учитель, - я решил тебя немного взбодрить. Лучше скажи мне, дорогой Киоши, много ли у тебя учителей?
- Только вы, Масуми сэнсэй! Неужели вы подумали, что я могу уйти к мастеру Хиро?! - воскликнул юноша, - Он конечно уважаемый и мудрый учитель, но вы...
Масуми взмахом руки прервал причитания ученика.
- У человека пути много учителей. Не только мастера и не только люди могут учить. Звери, птицы, деревья, вода и даже камни способны показать тебе истину. Собирайся мы идем в лес.

Они шли по дороге в утренних сумерках. На подходе к лесу Киоши спросил:
- А как звери будут нас учить? Они не умеют говорить и не смогут поведать ни одной сутры.
В ответ Масуми ударил ученика по плечу палкой.
- Ты все время ищешь ответы в своей голове, где нет ничего кроме суматошных мыслей. И придаешь слишком много значения словам. Ни один сэнсэй в мире не сможет объяснить словами, как достичь просветления. Слова могут лишь указать направление, не больше. Слушай тишину, которая всегда в тебе.
- Мастер, я ее временами слышу, но часто теряю.
- Ты не можешь потерять то, чего не находил, - засмеялся Масуми, - как и не нужно искать то что не терялось. Ты сознаешь, что твои руки и ноги с тобой и никуда не делись, как и все остальное тело?
- Конечно учитель.
Киоши почел за лучшее прекратить вопросы.

Они подошли к лесной опушке и сбавили ход, пробираясь между деревьев. Наконец Масуми махнул рукой, и они остановились.
- Когда-то в море, неподалеку от нашего берега на острых рифах разбился торговый корабль, - негромко заговорил учитель, - на борту было много добра. Посудина потонула, и груз тоже, но не весь. Несколько крупных китайских кошек размером с теленка доплыли до берега. Говорят, их везли в подарок императору Тоёхито. Кошки убежали в лес и стали здесь жить. Кошка такая именуется тигром, и сегодня тигр будет нашим учителем.
Киоши слушал с открытым ртом, не веря своим ушам.
- Тигр научит нас терпению и вниманию.
Мастер сделал знак, и они бесшумно двинулись, плавно огибая стволы и кусты.
- Что ты видишь в кроне той акации? - еле слышно прошептал Масуми, когда они замерли в окружении зарослей дикого жасмина.
- Там, вроде, старое осиное гнездо, мастер, - прошептал в ответ Киоши, и почувствовал, как железные пальцы наставника больно сжали мочку уха.
До дерева было с полсотни шагов, и Киоши напряг зрение.
- Там на ветке спит обезьяна, - сообщил он, - но почему она одна? Ведь обычно они живут стаями.
- Этот макак пытался свергнуть вожака стаи, но проиграл в поединке с вождем, и его навсегда изгнали.
- Сейчас мы подойдем к тем кустам и замрем. Будем наблюдать. Ветер дует с моря. Тигр придет со стороны горы. Смотри. Слушай. Позволь тишине заполнить себя.


- Что ты видел, Киоши? – спросил Масуми, когда все закончилось.
- Мы долго ждали и смотрели. Потом пришел тигр. Если бы я не знал, что он придет, то не заметил бы его. Он был словно пестрая тень. Подкрался и замер в зарослях осоки как камень. Кот превратился во внимание. Взором вцепился в макака и ждал, когда обезьяна проснется.
- Хорошо, - кивнул мастер, - продолжай.
- Потом все было очень быстро, сэнсэй. Обезьяна спустилась на землю. Тигр прыгнул, махнул лапой, обезьяна увернулась, вскочила на дерево, и взобралась на самый верх.
- И чему ты научился?
Киоши почесал лоб.
- Ну, я видел терпение кошки и ловкость обезьяны, а что еще здесь можно…
В этот момент Масуми нажал пальцем куда-то под ключицу воспитанника.
- Вспомни еще раз.
В голове у Киоши стало тихо и ясно. Он заговорил:
- Я был тихим и неподвижным, наблюдал за котом, потом увидел, как тигр напрягся и тогда…
Мастер хлопнул в ладоши.
- Почему тигр промахнулся?
- Из-за меня, - понуро ответил Киоши,- я немного сдвинул ветку, чтобы лучше видеть. И солнечный луч на мгновение отвлек кота. Я изменил ход событий.
- Ты позволил иллюзии захватить сознание и подчинить тело. Ты лишил тигра пищи. Возможно, убил его. Он теряет силы, следующая охота будет труднее.
По щекам Киоши текли слезы.
- Чему научила тебя обезьяна, которую ты спас?
- Как только макак влез на ветку, в его глазах пылал смертельный ужас, но очень быстро его дыхание успокоилось, я увидел мир и покой в его взгляде. Мне показалось, что я узрел Шарипутру.
- Да, Киоши, ты верно усвоил урок. Потому вместо трех раз ты поднимешь этот камень на вершину горы всего два раза, - указал на булыжник Масуми.

- Смог бы ты Киоши кун, быть как эта обезьяна? – спросил Масуми на обратном пути.
- Конечно, сэнсэй. Я достаточно ловок и быстр. Вы же сами видели меня на тренировках.
- Я не об этом, - рассмеялся мастер, - ты бы легко запрыгнул на дерево. Но оказавшись в безопасности, ты бы так скоро не погрузился в дзен как обезьяна. Тебя бы захватили переживания и мысли. Как здесь оказался ужасный тигр? Теперь я не могу спокойно гулять по этому лесу! Он чуть меня не убил! Вдруг он снова нападет, когда я спущусь вниз?!

***
Мастер Масуми очень почтительно относился смерти и часто говорил о ней со своими учениками. Однажды утром он поднял Киоши и сообщил:
- Сегодня мы получим урок правильной смерти. Нашим учителем снова будет кошка. Кошки очень хорошо умеют учить людей.
Киоши сжался и кивнул.

Они шли меж домов следом за черной кошкой.
- Многие люди не умеют правильно умирать, - говорил учитель, размеренно шагая, - Они сопротивляются и сходят с ума от страха. Правильно умирать – это большое искусство.
Кошка с поднятым хвостом уверенно семенила, прокладывая дорогу.
- Смотрите, мастер, похоже, эта кошка не спешит умирать в ближайшее время! - заметил юноша, и в ответ получил удар по спине бамбуковой тростью.
Через некоторое время мастер сказал:
- Эта кошка могла бы прожить еще год или два, но она почти оглохла, и плохо видит. Сегодня настал ее день.
Они покинули город. И шли по тропе у подножья горы. Вдруг земля загудела, и под ногами раздался толчок. С горы с грохотом скатился камень и придавил бедную кошку.

Когда они подошли, кошка была еще жива. В ее глазах было смирение вечности. Потом она испустила дух. Тогда они убрали камень и похоронили кошку. После чего почтительно поклонились могиле, и двинулись в обратный путь.
- Смерть всегда ходит рядом с тобой, Киоши. Она ближе, чем твоя правая рука. Ты должен помнить об этом. Когда ты научишься умирать, не умирая при этом, - тогда ты постигнешь искусство смерти.

***

Однажды молодому Киоши приснился чудесный сон. Едва проснувшись, он побежал к учителю.
- Мастер Масуми! Я видел волшебный сон! – закричал юноша.
- Расскажи, насколько он чудесен. А я решу, какое количество палок всыпать тебе за то, что прервал мою медитацию.
- Я видел Будду Гаутаму, сэнсэй! Он сидел под деревом Бодхи. Сидхартха сказал, что это дерево не погибло, как думают все. Из старого корня пробился росток. И где растет это дерево, знает лишь один человек в Индии. У него на щеке знак полумесяца. Если я найду этого человека, он покажет мне дерево, под которым я стану просветленным!
Киоши упал на колени и склонился, ожидая наказания за гордыню. Но вместо этого учитель положил ему ладонь на затылок, и произнес:
- Поднимись, Киоши кун. Ты отправишься в путь завтра с рассветом. Я дам тебе денег, чтобы ты смог доплыть до империи Хань.

- На твоем долгом пути тебе будут встречаться разные учителя. Люди и не только. Никогда не отказывайся от знаний, с благодарностью принимай обучение, - так напутствовал Масуми своего ученика.

***

Долго шел Киоши по дорогам Поднебесной, и встречал разных людей.
Однажды на берегу Янцзы он увидел старика, который искусно выводил на песке иероглифы, используя палочку для еды. Киоши узнал отрывок из книги великого Лао-цзы.
- Ваше искусство прекрасно, господин, – восхищенно произнес Киоши с поклоном, - эти линии рождают музыку в душе.
- Откуда и куда держишь путь, чужеземец? – с доброй улыбкой спросил старик.
- Меня зовут Киоши, я прибыл с востока из страны Восходящего Солнца, которую вы зовете Ниппон. Следую в Индию.
И Киоши рассказал о цели своего путешествия.
- Это достойная цель, юный Ки-о-ши. Напиши что-нибудь на песке, - попросил старик, вручив ему палочку.
Тогда юноша написал одно из своих любимых хайку.
- Меня зовут Сюй - сообщил старик, глядя на песок - В твоих руках еще много суеты, но видны и способности. Я бы мог научить тебя красиво писать.
- Это большая честь, господин! – низко поклонился Киоши, - Я с радостью стану вашим учеником.
Семь лет учился Киоши у мастера Сюй искусству китайской каллиграфии. Пока старик не сказал:
- Мне больше нечему тебя учить, - теперь ты сам можешь учить других. И Киоши продолжил свой путь.

***
Минуло два десятка лет, прежде чем путник добрался до индийского города Бодх-гая. Он неделями бродил по улицам, разыскивая человека с месяцем на щеке. Расспрашивал прохожих, но никто не знал и не видел такого господина.
Киоши уже почти отчаялся, когда обратил внимание на одного юродивого подле храма Шивы. Этот странный человек передвигался на четвереньках как обезьяна. Люди бросали ему еду, и он поедал ее прямо с земли. На щеке у него было родимое пятно в форме полумесяца.

Киоши склонился к юродивому и попросил показать место, где растет дерево Гаутамы. Но сумасшедший в ответ лишь завыл. Три дня ходил за ним по пятам Киоши, но ничего не добился.
Тогда в отчаянии, он опустился на четвереньки и загавкал на юродивого как злая собака. Тот поднял взгляд на Киоши. В глазах его светилась мудрость.
- Я отведу тебя к дереву Будды, - сказал странный человек, - но передвигаться среди людей будем как обезьяны.
Ради своей цели путник был готов хоть целый год ходить на карачках, не говоря уже о таком пустяке.

Когда они дошли до фикусовой рощи, юродивый встал, распрямился и пошел как обычный человек. Киоши последовал его примеру.
- Скажи, чужестранец, зачем тебе дерево Гаутамы? Посмотри, сколько прекрасных деревьев вокруг.
Тогда японец объяснил, что ему нужно именно данное дерево. На что юродивый лишь пожал плечами. Скоро они пришли. Человек указал на одно из деревьев, и Киоши сразу узнал его. Это было то самое дерево из его сна.

Семь недель провел в медитации путник под деревом Бодхи, но так и не достиг просветления. Все это время он пребывал в аскетизме. Ничем не питался и пил лишь росу.
Когда истекла седьмая неделя, его ужалил паук, а следом приползла кобра и стала шипеть на него изгоняя прочь.
В слезах и рыданьях удалялся несчастный Киоши. С позором отправился он в обратный путь, ничего не добившись.

***

Через много лет, наконец, Киоши вернулся на родину. В волосах его серебрилась седина, но походка была по-прежнему твердой. Он шел по дороге, и любовался пейзажами родного края. Над далекой вершиной Сакурадзимы курился дымок, пели птицы, морской бриз поглаживал ветки деревьев, а те отзывались шелестом листьев.

Он много узнал. Овладел искусством каллиграфии и игры на флейте сяо. Практиковал основы боя Шаолинь-Цюань и научился готовить божественное вино из ягод личи. Он выучил семь языков. В его торбе лежали переписи бесценных свитков древности. Сотни прекрасных сутр, наполненных мудростью веков, хранились в памяти.

Ему довелось многое видеть. Даосов скользящих по воздуху; удивительного человека с желтыми волосами и круглыми глазами цвета неба, по имени Марко; цветение лотосов в устье Ганга, и даже священного белого тигра.

Его уважали, некоторые называли мастером, но себя он не считал таковым. Он сделал многое, кроме главного. Он не достиг цели. Не стал бодхисатвой и не вырвался из круговорота сансары. Его сон был лишь иллюзией навеянной Марой. В следующей жизни придется начинать все сначала.
Но здесь он скоро полным стыда предстанет пред мастером Масуми, преклонит голову, и потребует казни мечом.

Киоши шагал, и было ему хорошо, ибо путь был просто как путь. Земля, трава, камни, песок, небо и облака.
Вдруг он увидел, что впереди на дороге что-то лежит. Когда он приблизился, то увидел, что это мертвая кошка. Очень похожая на ту самую кошку. Такая же черная.
В стороне от дороги высилась засохшая сакура.
- Мертвое к мертвому – сказал сам себе Киоши, и стал рыть яму под сухим деревом. Закопав кошку, он воздал могиле поклон, и уселся сверху, скрестив ноги. Знамение было ясным. Его путь закончен. Он умрет здесь. Под засохшей сакурой. Будет постепенно замедлять биение сердца, пока оно не остановится. Этому его научили в Индии.

А перед самым рассветом, когда сердце путника было готово сделать последний толчок, и навсегда замереть, снизошло на него просветление.
Поднялся тот, кого прежде звали Киоши, и пошел на восток к своему додзё. Подходя, он увидел, что перед воротами его ожидает мастер Масуми.
- Приветствую тебя, Киоши сан, - первым поклонился Масуми.
- Я теперь не Киоши, – поклонился в ответ тот.
- Я вижу, - улыбнулся Масуми.
- Давно, в Индии один мудрый человек спросил меня: «Зачем тебе дерево Гаутамы? Посмотри сколько вокруг прекрасных деревьев». Я тогда не понял истинного смысла его слов. Ведь всякое дерево есть дерево Бодхи. Но не всякий идущий…
Масуми приложил палец к губам, и они рассмеялись.

Долгие годы потом в окрестностях Кагосимы люди рассказывали о чудесной сакуре, которая несколько лет стояла засохшей. А однажды вдруг ожила, и стала цвести цветами невиданной красоты.

Это сообщение отредактировал Паласатое - 25.11.2018 - 19:15

19. Последний шанс

Возьми себе в пример героя, следуй за ним, догони его, обгони, слава тебе ©
Жить стоит ради того, за что стоит умереть ©


В приемной соул-архитектора всегда душно: души роятся и парят в воздухе, как назойливые мотыльки вокруг яркой лампы. Секретарши, количеством шестеро, умело сортируют призраков по длительности земного заключения, видам посмертных притязаний и еще сотне определяющих факторов, понятных только им.
Здесь тусуются души, которым нужно позарез вернуться в земное тело. Души, которым нужно отомстить своим убийцам и души, которые не выполнили свое предназначение. Души, которые не хотят забыть своих любимых и души, которые желают завершить начатое. Те, кто может доказать важность своих миссий, получают второй шанс.
А некоторые даже третий, пятый и девятый. Секретарши дают пропуска только до шестого круга.
Но особенно настырные просители могут вернуться на землю с визой самого Архитектора.
Он никогда не ошибается.


- Солнышко, я снова вижу тебя!
Секретарша по имени Гидра неодобрительно покачала средней головой, разглядывая мужчину без ног. Он висел перед ее столом на подносе для бумаг, имитируя греблю в лодке. Вместо весел призрак использовал свои же отрубленные конечности.
- Хуан, в третий раз тебе говорю – остановись! Родись собакой президента или дочерью нефтяного магната. Посмотри, твоя милосердная карма предоставляет тебе десяток вариантов судьбы. Но ты все возвращаешься в исходную точку, чтобы повторять одну и ту же ошибку. Хватит.
- В прошлый раз мне отрубили всего лишь голову, ха!
- А в позапрошлый кастрировали, вырвали язык и залили в разрезанный живот кипящий металл. Только за упертость ты получаешь повторные шансы.
- Мне не хватало всего пары месяцев, чтобы она запустилась!
- Хуан, никаких пространственных и временных порталов в пятнадцатом веке! – и секретарша шлепнула по отрубленной конечности световым лучом, выжигая пропуск в жизнь.
- Нет, только не это! – взвизгнул несчастный изобретатель машины времени, но его уже захватил силовой поток, увлекая в открытый портал. Цифры в окне портала замигали, определяя точку выброса души в реальность.
- Двадцать первый век? – перемигнулась с Гидрой другая секретарша, Хайра.
-- Собака президента, - твердо ответила она. – Пусть отдохнет. Гавкать на сильных мира сего и получать за это вкусняшки – что может быть приятней?


- Мне нужно вернуться к нему, пожалуйста. Он еще такой маленький, - умоляла за соседней стойкой молодая мать, умершая при родах.
- Ваш сын вырастет в приемной семье и проживет долгую достойную жизнь, - деловито отвечала ей сортировщица, закрывая пропуск в следующую жизнь.
Призрак вздыхал и таял, превращаясь в энергию, из которой лепится вся вселенная.


- Я должен остановить его. Он убил мою семью и не остановится на этом, - доказывал молодой мужчина секретарше Мойре.
- Он стоит через два потока от вас, - улыбалась Мойра, указывая просящему за спину. – Погиб в автокатастрофе, будучи в стельку пьян. Хотите воткнуть ему в сердце осиновый кол прямо сейчас?
Мужчина сначала растерянно озирался, но вдруг вспыхнул как факел, увидев своего обидчика. Души, стоявшие в очереди, шарахнулись в стороны, освобождая дорогу.
- Я уничтожу тебя!
Убийца, попавший в сортировочный массив безжалостной Химеры, не ожидал нападения в этом царстве каталога и регламента. Его прижизненная жертва прыгнула сверху, обхватив руками и ногами. Белый огонь праведной ярости охватил сплетенные фигуры и перекинулся на соседние столы.
- Прекратите это безобразие! – оскалила львиную пасть секретарша. До скандалов в агентстве доходило редко. Но метко.

- Что тут у вас происходит?!
Распахнулась дверь, ведущая в святая святых – логово Архитектора. Он предстал на пороге в одном из обличий – огромный бык с крыльями и позолоченными копытами.
Сверкнула молния, и Архитектор изменил образ на человеческий, забыв только про копыта. Тяжело цокая по граниту, он подошел к потухшему костру. Убийца превратился в кучку серого пепла, но мститель остался цел и невредим.
Секретарши и призраки потупили взгляды, а Мойра, явно наслаждавшаяся действом, ткнула острым когтем в поле битвы.
- Суд свершился с опережением графика, архонт.
Гидра закатила глаза сразу на всех головах, что значило «ох уж эта юмористка Мойра».

- Стало легче? – Архитектор приподнял своей властью душу мстителя над столом.
- Нет, - прошептала душа.
- На Землю, три цикла животных, цикл растения, - распорядился Архитектор и досадливо поморщился, тряхнув копытом. Еще движение - и копыта трансформировались в щупальца.
- Будешь крокодилом, потом свиньей, потом червем, - решила Химера.
- Впиши ему в спецификацию коноплю, - хихикнула Мойра. – Пусть знает, как тяжела жизнь безногого и безголосого растения.

Архитектор уже повернулся, чтобы вернуться в свой кабинет, но внезапно увидел в очереди нечто, заставившее его замереть. Его ноздри расширились, он застыл в изумлении.
- Снова ты?
Вся очередь пришла в движение, чтобы понять, кого манит к себе властелин реинкарнации.
- Тебе придется постараться, чтобы убедить дать тебе девятый шанс.
Душа, укрытая с ног до головы плащом с капюшоном, проплыла за Архитектором, повинуясь его жесту.
Дверь захлопнулась с громким лязгом. Секретарши переглянулись и снова принялись за работу.


Восемь циклов назад

Толпа на площади плескалась и шумела, как море в шторм. На деревянном помосте, сколоченном из прогнивших досок, стояли женщина в лохмотьях и монах, который торопливо читал ей последнюю молитву.
- Покайся, сестра, и покойся с миром, - монах отступил на шаг от приговоренной к казни.
- В чем?
Женщина подняла голову. Глаза горели безумием.
- Я всего лишь лечила их.
- Тебе помогал дьявол, ведьма! - священник мелко крестился. Потом отвернулся и начал спускаться по ступеням.
Толпа взревела, когда палач приступил к экзекуции, отрубая ведьме руки.

Пять циклов назад.

- Вам бы поспать, док. Третьи сутки пошли. Хотя бы часа четыре.
- Да-да. Последний шов… Кто там кричит за стенкой, Настя?
- Я посмотрю, но вы, пожалуйста, отдохните. Вы последний врач, Николай Павлович. Что мы будем делать без вас? Нет даже фельдшера…
- Ничего, ничего, девочка. Мы еще повоюем.

Врач Николай Глаголев был осужден на пятнадцать лет лагерей за враждебную деятельность в качестве «подсадной утки» в подпольном госпитале – лечению немецких солдат, а также вербовке советских воинов и отправке их после выздоровления в диверсионные немецкие школы. Реабилитирован посмертно.

Три цикла назад.

В темной дворовой арке подростки избивали мужчину. Он лежал на земле и уже не вздрагивал, когда нога в тяжелом армейском ботинке прилетала в голову. Ххак. Ххак.
- Вы что творите, сволочи! – проезжающий мимо дома мужчина выскочил из автомобиля и бросился в арку, чтобы помочь.
- Тебе, дядя, тоже надо?
У одного из них в руке появился нож.
Водитель чуть отступил, потом резким махом ноги выбил у нападавшего оружие, а следующим ударом уложил малолетнего бандита на землю.
Не ожидавшие отпора «детки» рванули в темноту двора, а защитник присел рядом с потерявшей сознание жертвой, проверяя пульс.

Приехавший наряд полиции забрал с собой водителя. Жертву и получившего удар малолетку увезла «скорая». В больнице пострадавший скончался, а четырнадцатилетний подросток дал полицейским показания, что на него напал взрослый дядя с ножом. Когда за него вступился другой человек, «дядя» забил его до полусмерти.
Защитнику дали десять лет колонии, в которой он умер через шесть месяцев от сердечного приступа, не дождавшись ответа на апелляцию.

Цикл назад

- Сегодня мы прощаемся с нашим братом и соратником, с которым работали плечо к плечу на протяжении последних десяти лет.
Моросил мелкий дождь, тучи нависали низко над кладбищем и небольшой кучкой людей, стоявших под зонтами у вырытой могилы.
- Он откликался по первому зову, всегда спешил на помощь тем, кому она была нужна. Ему до сих пор звонят люди, которых он спас, со словами благодарности. Виктор был лучшим нашим волонтером – психологом, врачом и другом для сотен людей. Не хочется верить, что…
Голос женщины дрогнул, она закрыла рот платком. У слушателей в глазах стояли слезы.
- Он слишком верил людям. И забыл про осторожность.
Дальше говорили другие. Последним был молодой парень, почти подросток.
- Виктор, ты дал мне надежду. Я погибал в наркоте, забыв про реальность, и давно должен был лежать на этом кладбище. Но ты протянул мне руку… И научил меня любить жизнь.
Дождь все усиливался, туман подползал к ограде.
Комья земли зашуршали о крышку гроба. Потом в могилу упали цветы и ленты.


Последний цикл.

Я видел сегодня странный сон. Огромный бык с золотыми рогами, на кончиках которых плясала электрическая дуга, вошел в мою лабораторию.
Он разглядывал клетки с подопытными животными, а потом одним ударом головы разметал их. Дверцы открылись, и мои крысы, обезьяны, морские свинки и собаки бросились врассыпную.
Я хотел крикнуть «стойте, там смерть!», но… Я промолчал. Я знал, кто пришел в мою лабораторию сегодня ночью.


Щелкнула дверца автоклава, почти одновременно со свистком кофеварки.
Я рассеянно проглядывал распечатку с результатами последних тестов. Да, это наконец то, что я искал. Безукоризненное, чистое, идеальное средство. Лекарство от наших болезней.
Я сам принесу его в наш мир.


- Вы сегодня закончили раньше?
Охранник на пульте проходной привычно проверил сканером мою одежду и сумку. Я поднял руки, поворачиваясь вокруг оси, выложил из карманов телефон и документы.
- Идентификатор? – он протягивал мне анализатор с тонкой иглой.
Я послушно протянул руку. Мое лекарство, спящее в крови, не даст ему ровным счетов никаких сведений. Оно начнет работать только после того, как я приму таблетку катализатора, запускающего цепную реакцию. Превращающую меня в живую бомбу с агрессивным вирусом.
Если я не приму таблетку, лекарство рассосется, распадется на глупые атомы. Но у меня есть двадцать четыре часа, чтобы решить, как будет жить человечество дальше. Если будет жить вообще.

- Архитектор? – я стоял на ступеньках, ведущих на поверхность из нашего бункера. Там, наверху, начинался дождь, слышались раскаты грома.
- Ты слышишь меня? Я знаю, что слышишь. Ты не можешь ответить всем, кому давал шанс. Но все-таки?
Открылась дверь - датчики сверили мою биометрию с базой. Я вышел на свободу, вдохнув влажный воздух. Такси мне сегодня не понадобится, пойду пешком.
- Я хочу запустить перезагрузку. Обнулить процесс, сбросить все записанные этапы игры. Может быть, в следующий раз жизнь пойдет другой дорогой. Не такой грязной.
Темную простынь неба расчертила яркая молния, потом пришел звук, с небольшим опозданием.

Я усмехнулся.
- Это «да» или «нет»? Кстати, там у тебя в приемной готовятся к грядущему столпотворению? И почему у меня не стерта память о последнем посещении твоего… бюро?
Я шагал прямо по лужам, стараясь попасть точно в середину, как когда-то в детстве. Луна весело подмигивала мне из каждой, расплываясь потом в желтые брызги. А потом из отражений выглянул сам Архитектор.
Он усмехнулся и погрозил мне пальцем, как отец. Мол, не шали, сопляк. Твоя самодеятельность не изменит ничего в мироздании, ровным счетом.
Ну что же… Я все-таки попробую.


Никогде.

- Здравствуйте, девочки. Химера, у меня есть для тебя подарок – колокольчик для львиного хвоста.
Сортировщица рыкнула, что означало степень крайнего удивления.
- Как ты умудрился пронести материальную вещь сюда?
- Я его проглотил перед смертью.
- Очень смешно. Иди, тебя уже ждут, горе-экспериментатор.


Дверь в покои Архитектора была чуть приоткрыта, из щели лился розовый свет. Я осторожно шел знакомым путем – мимо стен с книжными стеллажами. Конечно, это были не книги, а, возможно, переписанные судьбы или человеческие жизни, но мой мозг воспринимал эти полки именно так.
Я ожидал увидеть распорядителя перерождением за письменным столом, но он принимал ванну. Да, именно так. Архитектор в обличье огромной рептилии лежал, развалившись, в мраморном бассейне – золотом с черными прожилками. Над водой курился пар, в котором вращался огромный голубой шар. Когда я подошел поближе, то понял, что это наша планета.
- Зачем ты это сделал? – его голос был насмешлив. – Я не планировал Армагеддон.
- У меня встречный вопрос.
Он лениво пошевелил хвостом, подкручивая вращение глобуса и наклонил узкую хищную голову, показывая внимание.
- Зачем вы нас разводите? Зачем все это? Эволюция, движение, прогресс, рождение-смерть? Все это не имеет никакого смысла.
- Поэтому ты вынес в мир убийственный вирус, который должен убить все население Земли?
- По моим расчетам, к вирусу будет невосприимчиво около двух процентов людей. Этого достаточно, чтобы запустить перезагрузку.
- И ты считаешь, что у потомства этих двух процентов будут иные желания и цели? Что они будут умнее, добрее, милосерднее? Или ты рассчитываешь вернуться через пару сотен тысяч лет, чтобы поглядеть на результаты своих трудов? Хочу напомнить, что ты завершил свой последний цикл и возвращаешься в общее энергетическое поле.
Он задавал вопросы, которые я сам себе задавал на протяжении последних лет. И не находил на них ответа.
Тело Архитектора наливалось изнутри сиянием, вода вскипала и превращалась в пар.
- Я хотел попробовать, всего лишь. Разве у вас получалось лучше, чем у меня?
Архитектор расхохотался, поднимаясь из бассейна, он трансформировался в человека, и висел сейчас, раскинув руки, словно Иисус, распятый на невидимом кресте.
- Ты слишком много на себя берешь, - рявкнул он, шагая ко мне по воздуху. Глобус послушно плыл за ним, словно привязанный воздушный шарик. – К тому же, ты не умер, поскольку перепутал таблетку-активатор с обычным снотворным.
Архитектор прикоснулся к моему лбу указательным пальцем, и я потерял сознание.


Сейчас.

Я очнулся в маленькой узкой комнатке с зашторенными окнами. Голова налита расплавленным металлом, во рту – сухая горечь, от которой горит язык. Я жив, хотя это невозможно.
С кровати получилось встать только с третьей попытки – тело не слушалось приказов мозга, ноги словно налились свинцом. Держась за стенку, я проковылял к входной двери и распахнул ее.
Не знаю, что я ожидал увидеть. Свою бывшую лабораторию? Квартиру в одной из своих прошлых жизней?
Я оказался в больнице. Коридор был совершенно пуст, если не считать нагроможденных вдоль стен каталок.
До выхода на улицу я добирался почти два часа. Проснувшийся мозг начал отмечать первые странные детали - полное отсутствие врачей и пациентов, неработающий лифт, разбросанные по полу медицинские карты и одежду. Людей долго искать не пришлось, на первый труп я наткнулся, спускаясь по запасной лестнице. Молодая девушка лежала лицом вверх, вцепившись руками в собственное горло, словно задохнулась от недостатка воздуха. Кожа была покрыта черными пятнами, тело уже начало распухать.
С уличной дверью сражаться не пришлось: стеклянное полотно было разбито вдребезги. Я перешагнул осколки и наконец вышел на свежий воздух.
В моем прошлом царил поздний апрель, а здесь стояло лето. Пахнущее травой, дорожной пылью и недавним дождем. Я узнал эту реальность – это был город последней жизни.
Архитектор вернул меня туда, откуда я сбежал, самым нахальным образом нарушив собственные законы реинкарнации. Наверняка лежит в бассейне, посмеиваясь над глупым борцом с эволюцией. Ну что, господин экспериментатор, будешь искать противоядие или наслаждаться заслуженным одиночеством? Есть еще вариант самоубийства.
А вот хрен! Не дождешься!
Я задрал голову к небу в бессильной злости. Ау, два процента выживших, где вы? Мы будем начинать все заново.

20. Призраки наших бывших

- Петя, это твой стажер Маша. Маша, это твой наставник Петя. Совет вам да любовь, продаж и премий.
И непосредственный Петин начальник Семен умчался в офисные дали, рулить процессом маркетинга в компании по продаже сантехники.
Маша, хлопнув голубыми глазками, посмотрела на Петю снизу вверх и простодушно сообщила:
- Он такой милый.
Петя поперхнулся сарказмом, которым собирался заплевать начальника.
- Он такой же милый, как гюрза в курятнике. Ну ладно, чо умеешь, Маша? Сможешь продать три ванны в одни руки или так, погулять вышла?
- Ну я раньше работала в секс-шопе… Вроде получалось, - скромно сказала Маша и потупила взгляд.
Петя, не ожидавший такой продажной практики от новенькой, посмотрел на нее с уважением.
- Я вот помню, одному пенсионеру три резиновых куклы заказывала в Таиланде…
- А зачем три? – удивился парень.
- Так стерлись!
Петр так и не понял, издевалась ли девушка над его простотой или выдавала фантазии за реальность, но вопросы задавать перестал.
- Ладно, пойдем точить твое мастерство дальше. Но на других резиновых изделиях.
И повлек стажера за локоток к витринам с сверкающими хромированными смесителями.

На третий день наставничества Петя понял, что Маша – ученик способный. За смену она смогла впарить пожилой паре ванну с гидромассажным эффектом за двести тысяч российских денег, диспенсер для туалетной бумаги из нефрита, который стоял в витрине чертову прорву времени и полотенцесушитель за полтинник. Директор поцокал языком и поставил стажера в пример всем прочим, пообещав ей премию и повышение в карьере.
Еще через неделю продажи Маши превысили результаты всех продавцов вместе взятых, и охреневший Петя захотел посмотреть, какими стратегиями пользуется бойкая девчонка.
- А вот тут, посмотрите, такой силиконовый выступ… Видите? Давайте руку, я вам покажу, как надо водить насадкой по нежной коже, - шептала девушка с придыханием.
Петя вытянул шею и увидел, как Маша поглаживает душевую лейку двумя пальцами, в совершенно определенном ритме, а покупатель, мужик лет сорока, завороженно следит за этими манипуляциями.
«Майн гад!» промелькнуло в его голове. Ай да стажер, ай да сукина дочь! Этак она подсидит и его, целого старшего менеджера по продажам в магазине сантехники! А он, между прочим, это место обихаживал цельных два года.

- Маша, а ты замужем? – зашел он издалека еще через неделю, когда значок стажера был снят с ее рабочей блузки, а продажи по-прежнему росли и пухли.
- Вдова, - вздохнула Маша и выразительно посмотрела на непосредственного начальника.
- Ка… ка… кккак вдова? В твоем возрасте?
- Несчастный случай на производстве, - снова вздохнула она. – Заснул за рулем. А вы женаты?
- К счастью, нет. Может быть, выпьем чаю по этому поводу?
- А выпьем! – махнула ладошкой девушка. – И даже чего покрепче. Обмоем мою первую зарплату!

Петр был приятно удивлен такой покладистостью девушки. Он привык, что женщины обожают мотать нервы на кулак, опаздывая на свидание, требуя банкетов в ресторанах и дорогих подарков, а тут подишь ты… С первого прыжка прямо в сердце!
Но надо было определиться с местом свидания. У Пети по веским причинам встречаться было нельзя. Гулять по ночным улицам тоже не грело. Гостиница – слишком казенно. Словно снимаешь лебедь на ночь в бюро легких женщин.
Но Маша удивила снова.
- А пойдем ко мне, - предложила она. – Живу одна, готовить умею. Закажем пиццу с пивом… В пятницу играют шведы с бразилами. Посмотрим порнуху. Ты любишь порнуху?
Петя ушам своим не верил. «Это что же такое в мире делается?!» думал он. «Они существуют! Женщины, которые смотрят порнуху с футболом!»

Жила девушка в скромной двухкомнатной квартирке на северо-западе на пятом этаже, с окнами и лоджией на лесной парк и реку.
- За стеной живет военный, который всегда в командировках, - сообщила Маша, открывая дверь в жилую секцию на два хозяина. – Так что мы можем вести себя как угодно шумно и весело. И даже пригласить кого-то еще, если нам не хватит общества друг друга.
Петя последний час находился в состоянии блаженной эйфории, предвкушая футбол, пиво и порнуху. Да, именно в такой последовательности. Задумываться о причинах такой машиной благосклонности ему не хотелось. А мало ли что? Тоска по крепкому мужскому телу… А тут он, такой близкий и досягаемый, как итальянский вантуз. Нет, он определенно нравился Маше. К тому же, девушек у Пети, в связи с напряженным рабочим графиком тоже было маловато. Если не считать годичной давности интригу с мастером педикюра. Женского, конечно же, рода.

Пока Маша хлопотала в гостиной, расставляя бокалы и вазочки под чипсы, протирала какие-то видимые только ей пылинки, парень наслаждался видом с утепленной лоджии. Балкон соединял вместе спальню и кухню и выглядел очень романтично, увитый зеленью, с маленькими свечами на подоконниках.
- У тебя тут очень мило, - сообщил он Маше через открытое окно. – Уютно и тихо.
- Достань там из морозилки пиво! – крикнула она в ответ. – А то пиво придется грызть.
- Конечно, - засуетился Петр и отправился к огромному холодильнику, который занимал приличный кухонный метраж.
«Зачем ей такой холодильник?» подумал он. – Одинокие девушки вечно на диете сидят.
Он успел открыть дверцу холодильника и протянуть руку к полке с пивом, прежде чем увидел ЭТО.
Из морозильника за стеклянной дверцей на него приветливо смотрело синее мужское лицо с прикушенным и свешенным набок синим же языком. Петр около минуты тупо пытался понять – что это? Но потом голова открыла левый глаз и подмигнула им наблюдателю.
- АААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!

- Я так и знала, - констатировала девушка, выходя на кухню и окидывая взглядом распростертое мужское тело. – Обязательно это было делать? – обратилась она к голове.
- Да я просто поздороваться хотел, ничего такого, - из холодильника вслед за синей головой медленно вытаяло такое же синее тело.
- Дебил ты, - грустно подытожила Маша. – И шутки у тебя дебильные. Не мог выплыть на час позже? У меня из-за тебя секса не было три года.
- В прошлый раз я как раз выплыл через час. Твой поклонник в это время курил на балконе… Ну, ты помнишь. Пятый этаж. Хорошо, что была зима, сугробы не подкачали.
- Миша, а почему ты вообще не хочешь покоиться с миром? – Маша присела возле Петра и попыталась привести его в чувство, похлопав по щекам.
Призрак пожал плечами. «Люблю я тебя, наверно», неуверенно сказал он и попытался заползти в холодильник.
- Нет, ты погоди! – закричала девушка и попыталась хлопнуть его по туманной морде. – Смерти моей хочешь, жопа ты синяя!
- Ну и подумаешь. – обиделся призрак. – Ну и уйду. Еще жалеть будешь, когда плакать в жилетку будет некому.

Петя все-таки пришел в себя после вылитого на лоб ледяного пива.
- Что это? – слабым голосом спросил он, отводя от лица Машины руки.
- Это мой бывший муж, - уныло ответила девушка. – Прописан он тут, говорит. Мне все недосуг, дойти до паспортного стола, выписать его. Вот и пугает гостей… Мог бы хоть подождать, пока ты напьешься.
- Не бывший, а покойный, - поправил ее Миша, поднимаясь к потолку и вращаясь вокруг люстры. – Знаешь, как грустно жить, когда не можешь выпить пива? И даже порнуха не поднимает в душе ровным счетом ничего.
С лица призрака на пол закапали толстые синие слезы.
Петя проникся. Кряхтя, он поднялся с пола и протянул руку к полотенцу.
- Давно я так на свидания не ходил, - сказал он с чувством, протирая шею. – Бывали мужья, возвращавшиеся из командировки. Бывали дети, которые клали кнопки в кровать. Бывали даже соседи, вызывавшие ментов… Но ты, Маша, переплюнула всех моих бывших, с мужем-привидением.
- Хотите, я посижу в холодильнике? - великодушно предложил Миша и втянулся в микроволновку, а потом перетек к вытяжке. – Я даже подглядывать не буду за вами. Все удовольствия за ваши деньги!
- А ты можешь только в квартире летать? – уточнил Петр. – Или у тебя есть выход на свободу?
- Есть, - кивнул призрак. – Только там холодно и скучно. Собаки воют, кошки шипят, дети от страха писаются. Старухи только иногда радуют, по слепоте своей. Поговорят о погоде, о политике там. Про Трампа расскажут и Монику, про проделки Киркорова. Он там жжет у вас, болгарин лютый.

Привидение явно настроено было поговорить, наскучался за день, сидеть в пустой квартире.
После выпитых совместно трех литров пива, было решено устроить Мише личную жизнь. Например, найти ему друзей на ближайшем кладбище или в психушке. А даже и девушку по интересам, которой не мешала бы его мистическая аура.
- Надо же как-то заботиться о родном человеке, - укорил Петр девушку, уже не рассчитывая на порнуху. – Вдруг он еще найдет свое счастье.
Призрак согласно кивал головой, которая периодически падала ему на колени, и то нахлобучивал ее ушами вперед, то клал обратно в холодильник. То ли нанюхался пива, то ли опьянел от приличного общения.

К полуночи пиво и чипсы кончились, поэтому решено было заказать еще суши.
- Звони в «Суши уши», - говорил Петр, там отличные роллы с летучей рыбой. А если курьер боится привидений, то нам и платить не придется.
- Ох и практичный ты парень, - смеялась Маша.
- Старший я менеджер или погулять вышел?! – Петр осмелел настолько, что обнимал девушку за плечи и почти влюбился в нее, если бы не Миша.

Курьером из суши-бара оказалась молодая девушка лет двадцати с татуировкой от шеи до груди и прической «ля-панк». Надежды Пети она не оправдала – не взвизгнула, увидев Мишу без головы и не убежала прочь.
- Это чего у вас тут такое, привидение? – деловито спросила она и заправила синюю прядь за ухо. – Хорошенький какой.
Миша приосанился и вырос на метр.
- Погонять дадите? А то меня поклонник во дворе достал, - сказала курьерша. – Сто рублей час. Годится?
Маша растерялась. – Негоже вроде мужа сдавать за деньги, - сказала она неуверенно. – Грешно?
Но Миша не разделял ее опасений.
- Я снова на коне! – завопил он. – Сто пятьдесят в час – и я ваш, милая девушка, на всю ночь!

Петя с Машей переглянулись. Все-таки они оба в душе были менеджерами.
- Предлагаю основать агентство по сдаче привидений в найм, - тут же построил бизнес-план Петя, – Найдем еще пару призраков, продумаем тарифы. И Мише не так скучно станет прозябать на этой жесткой земле, и нам спокойней. Оформим ИП, забудем сантехнику, как страшный сон… Ну как, предложение?

Счастливый Миша уплыл в ночь вслед за курьершей, обещав вернуться под утро, а Маша и Петя наконец-то включили порнуху.
Но это уже совсем другая история.

21. Двойной Серега Мотовилов

Серега Мотовилов только лишь собирался сёрбнуть из стакана, как в темноте коридора раздался подозрительный вой. Такой будто бы кто-то игрался с двуручной пилой.

«Нет уж, дудки. Пила-то на даче», - Серега тяжело вздохнул и почапал в коридор.
Там было пусто и тихо.
«Странно, может полтергейст какой», - в призраков Серега верил.

В это время полтергейст откинул крышку унитаза, его тошнило.

«Кучно блюет, продуктивно. Призраки так не умеют», - подумал Серега. И притаился.
Пришелец хриплым, до боли знакомым голосом прокричал:
- Серега! Это ты?
- Я, а ты кто?
- Ты только не переживай, сейчас все увидишь.

Дверь отворилась и Серега все же начал переживать – пришелец был точной его копией, только без бороды. Он хлопнул Серегу по плечу, улыбнулся и спросил:
- Ну как я тебе?
- Нормально, похож. Только рожа опухшая.
- Это ты на себя редко смотришь. Тоже не фрукт.
- Возможно, я себя только в зеркале посмотреть могу, а тебя со всех сторон. Потому и удивлен. А ты все же призрак? Демон какой или джинн? Желания исполняешь?

- Ни то, ни это, - парировала Серегина копия, - желания свои исполняй сам. Я путешественник. В пространство-времени.
- В континууме?
- В нем самом, - утвердительно кивнул незнакомец, - присядем?
И уверено так пошел к бару. Достал оттуда самый дорогой вискарь и два бокала.
- Тебе как наливать?
- Как себе.
- Ну да, - усмехнулся незнакомец и плюхнулся в Серегино кресло. Серега бокал взял, но умостился поодаль, на тумбочку телевизора.
Незнакомец отхлебнул и крякнул от удовольствия:

- Каждый раз перемещаюсь, и выворачивает последние кишки. Только вот вискарь и помогает. Но давай к делу. Зовут меня Серегой тоже, и фамилия моя Мотовилов.
- Как и моя, - кивнул настоящий Серега.
- Как и твоя. Догадываешься в чем дело?
- Я пил в последнее время много. Делириум тременс?
- Может быть, Серега, может быть. Только я твоя копия из другой вселенной.
Копия оглянулась по сторонам:
- Вижу, что жена у тебя есть.
- Есть. Только ушла, - запнулся Серега, - то есть выгнал я ее. Но она сама ушла. Самовыгналась короче.
- Как так, жена же не самогонка.

- Хуже самогонки. Раз ты моя копия из другой вселенной, то, может, денег одолжишь?
- Одолжу, почему нет, - копия достала из кармана двести долларов и бросила на столик, -вот, пользуйся. Ты не переживай, отдавать не надо, я их у другой копии взял. Его как раз дома не было. А тот Серега зажиточный тип. Торгует чем-то.
- Украл деньги, значит?
- Почему украл? Я же у себя самого взял. Имею право. Давай лучше к делу. Помнишь, мы ходили в старших классах на кружок радиоэлектроники?
- Помню, мне нравилось старые схемы от телевизоров распаивать. Успокаивало.
- Вот в этом и главное наше различие. Ты конденсаторы выпаивал, а меня затянуло. То спаял, это, и вот в итоге допаялся до перемещатора во времени.
- Перемещатора?
- Да пофигу, называй его как хочешь. И вот тут главная проблема. Перемещатор работает хорошо. Но вернуться в свою вселенную не получается. И дальше собственного жилища залететь не могу. Я уже на таких как мы Серег насмотрелся до тошноты. Блевать уже желудок болит.

Серега-пришелец достал из кармана маленький механизм похожий на игрушку и через шнурок подключил к розетке.
- Это что квадрокоптер?
- Можно и так сказать. Только доработанный. Создает вокруг тебя поток нейтрино, которые управляются силой твоей мысли и сквозь ткань пространства-времени переносят куда хочешь. Только вот беда. Силы мысли у меня не хватает. Надо раза в два больше, - пришелец замолчал и внимательно так посмотрел на Серегу.
- Ты куда клонишь?
- Клоню я туда, что помощь мне нужна. Еще один генератор мыслей, чтобы настроить резонатор в два потока. Но мысли должны быть синхронизированы, чтобы резонатор не ушел в полный резонанс. А то этот квадрокоптер разорвется вместе с твоей вселенной. И с нами. Вселенная твоя хрен бы с ней. Таких миллионы. А вот помирать что-то не охота. Да и повидал я Серег на своем веку. Я из них наверное самый умный.
- Это каждый из нас так считает.
- Возможно, но перемещатор только у меня. Так ты со мной? Если не захочешь перемещаться – выскочишь из нейтринного вихря, когда квадрокоптер замигает зеленым цветом.
- Конечно я с тобой. Можно куда хочешь залететь?
- Куда хош. Только заряжать перемещатор надо. Но у меня еще пара полных аккумуляторов с собой есть. Так что можно пару скачков и в далекое прошлое. Но мне, все же, спокойнее там, где есть розетка. А куда ты собрался?
- Хотелось бы на Куликовскую битву посмотреть, и на динозавров.
- Я не против. Только вот снесут тебе стрелой башку, а я потом назад не улечу. Нам же везде надо быть вдвоем.
- Ладно, уговорил. Полетели к тебе домой.
Серега встал и даже подтянул штаны. Но пришелец так и остался сидеть в кресле:

- Не так быстро. Мне надо проверить, насколько мы с тобой синхронизированы. Я уже вижу, что очень хорошо. Иначе бы твои соседи нам в двери стучались с топорами, молнии били в балкон, и даже, возможно, началась бы ядерная война.

- Ого, у меня таких соседей нет. Разве что баба Таня в период осенних обострений.
- Баба Таня твоя здесь ни при чем. Дело в том, что ты можешь быть несовместим с измерением, в которое переместился. И оно пытается восстановить баланс согласно закону сохранения энергии. То есть все элементы начинают за тобой охотиться, как лейкоциты за бактерией. Бывает, сначала и не заметишь. Но минут через десять начинаются приколы. То вдруг торнадо за окном, то землетрясение, то нашествие бешеных лисиц. Жуть. Нигде мне нет покоя.

Серега-пришелец вдруг тревожно оглянулся:
- Ты пойди все же в окно выгляни. Мне к ним подходить опасно. Что там видишь?
- Мужики бухают у подъезда.
- А необычное что-то есть?
- Нифига.
- Это хорошо. Если мужики бухают, значит, вселенная находится в состоянии покоя. А мы начинаем нашу викторину на совместимость. Итак, первый вопрос. Ты до шести лет ел козявки?
- Нет!
- А если честно, я-то знаю, - пришелец с улыбкой прищурился..
- Ну ладно, было дело.
- Отлично. Поехали дальше. Что ты делаешь в первую очередь, когда ставишь новогоднюю елку?
- Нюхаю пластмассового Деда Мороза.
- Зачем?
- Он детством пахнет.
- Отлично! – у Сереги-пришельца загорелись глаза, - мы с тобой очень похожи. И последний самый важный вопрос. У тебя был в детстве попугай?
- Был. Кеша.
- Кеша это хорошо. А скажи мне как он погиб?
- Упал за шкаф и там, молча, простоял два года вниз головой. Мы его долго искали. Потом во время ремонта шкаф отодвинули и нашли его.
- Да-а-а-а! – пришелец закричал, будто в телевизоре забили гол, - мы с тобой и-ден-тич-ны. Наливай.
Серега плеснул в стаканы. Выпили. Пришелец продолжил:

- Давай как-то будем различаться, раз мы с тобой так похожи. Ты будешь Мотя, по фамилии. Это наша кличка со двора. А я буду Омен. Это наша школьная кликуха.
- Не-е-е. Погоди, давай ты будешь Мотя. Не люблю я ее. Меня так Вовчик с шестого этажа до сих пор зовет.
- Слушай, я тоже не люблю. Первое слово дороже второго. Я Омен. Помнишь да, всем доказывал, что первый в городе посмотрел этот фильм на видике?
- Помню, что спать после него было тяжко.
- Мда, жутковато. Будем знакомы. Я – Омен, - пришелец протянул руку.
- А я Мотя.
- Наливай.
- Погоди, - запротестовал Мотя, - мы так никуда сегодня не полетим.
- Точно. Продолжим пить у меня дома, если все получится. А не получится - возможно в другом измерении и даже в другом агрегатном состоянии.
- Запускай шарманку, не томи.
- Думай усиленно, что хочешь попасть ко мне домой.

Квадрокоптер взмыл под потолок, два Сереги придвинулись друг к другу вплотную. Мотя даже зажмурился от напряжения. Машинка зажужжала и, вращаясь, кружилась все быстрее, превратившись в синий ободок света. Действительность поплыла, замигала, и вот ободок стал зеленым.

- Если не надумал, выпрыгивай, самое время, - крикнул Омен.
Но Мотя лишь сильнее зажмурился. Квадрокоптер замедлился, запиликал, рапортуя про севший аккумулятор. Мотя раскрыл глаза. Комната была той же самой. Только вот обои другие и вместо кресла - неуютный бежевый диван. Жутко тошнило.

Омен скрылся за дверью. Было слышно как он шерудит по комнатам, проверяя что-то.
- Точно, она, моя квартирка родимая. Будто минуту назад улетел. Смотри, чай горячий так и стоит.

Мотя испытывал странное чувство. Будто бы все вокруг чужое, но такое знакомое и близкое. На книжной полке стояла фотография. Мотя расхохотался:
- Олька твоя жена что ли?
- А у тебя тогда кто?
- Танька Муравская.
- Во дела, - Омен взялся за голову, - значит мы с тобой про попугаев, а жены то у нас с тобой разные. Могли же на запчасти разлететься.
- Да ладно тебе. Не разлетелись и в следующий раз не разлетимся. Жена твоя где?
- Тоже самовыгналась. Вот и стал я путешественником по мирам. От нечего делать. Дома все же хорошо. Но раз мы вместе, давай решать куда полетим. Выбирай любое место.

- Давай все же на динозавров посмотрим?
- Дались тебе динозавры эти. Сожрут же, и глазом не моргнем. Ладно, придвигайся и будем думать про динозавров.
Перемещатор заработал, вновь поплыла реальность, но в этот раз квадрокоптер все летал и не хотел переключаться на зеленый цвет.
- Мотя, маршрут не прокладывается. Мы с тобой видимо разные установки даем. Ты про какого динозавра думаешь?
- Я про тираннозавра.
- Дурило, давай про травоядного, про диплодока думай!
Перемещатор позеленел, и вдруг стало жарко и влажно, будто бы вошли два Сереги в парилку.
Под ногами хлюпало, Омен подозрительно оглянулся:
- Мало того что тошнит, еще и голова кружится. Воздух здесь какой-то слишком свежий.
- Так лес же, - Мотя усиленно крутил головой пытаясь рассмотреть все вокруг.
- Лес это мягко сказано, - и действительно кроны деревьев шумели где-то очень высоко, листья были размером с человека, - здесь все какое-то слишком большое. Надо вертать.

- Да погоди ты, дай оглядеться, - зачарованно парировал Мотя. Мимо пролетела стрекоза с метровыми крыльями и напала на полуметрового мотылька. Оторвав сочное брюшко, стрекоза полетела дальше. Брызги мотыльковых внутренностей разлетелись во все стороны. Мотя вскрикнул и вытер лицо:
- Спасибо, я уже все посмотрел. Валим.

Квадрокоптер загудел, показался знакомый диван в квартире Омена, и можно было свободно вздохнуть. Но вдруг раздался перепуганный клекот. Судорожно взмахивая крыльями и теряя перья, по комнате забегала смесь курицы и ящерицы. Она с разбегу ударилась головой о батарею, полежала секунду, жалобно кукарекнув, и вновь засуетилась, нанося дивану непоправимые раны.

Омен опешил:
- Это что за пассажир?
- Археоптерикс, от стрекозы видимо спасался бедолага, она в два раза больше него. Прапрадедушка птиц, - Мотя приоткрыл дверь в комнату. Обрадованный птиц ушлепал куда-то на кухню и зазвучал там битой посудой.
- Мотя, ты зачем эту гадину туда впустил? Надо было в окно гнать.
- Не злись, птичку жалко. Пусть у тебя поживет. Кешей назовешь.
- Знаешь что? Катись-ка ты со своим Кешей к себе домой, в свою реальность. Вдруг моя жена вернется? А мне этот звероптиц всю квартиру ушатал.
- Ремонт сделаешь.
- На какие шиши?
- Давай заработаем, - Мотя почесал затылок, - сгоняем в реальность, где доллар дешевый, там скупим, а продадим в той где дороже всего.
Омен с опаской заглянул в коридор – археоптерикс Кеша умолк, видимо посуда кончилась. Потом подошел к книжной полке и достал толстенную энциклопедию. Раскрыв ее, он вытащил пачку купюр.
- Идея твоя конечно тупая, но должно сработать. Эти деньги – все, что у меня есть. Так что давай пробовать.
И запустил перемещатор.

Друзья очутились в аккурат возле банка. Курсовое табло светилось фантастическими курсами. За рубль давали десять долларов.
- Вот это живут люди! – призавидовал Омен.
- Может у них зарплата три рубля, - парировал Мотя. Жди меня здесь.
Он вошел в здание банка, но буквально через пять минут вышел с полиэтиленовым пакетом. Он обрадовано раскрыл пакет и показал новенькие зеленые пачки.
- У них тут этих долларов как грязи, рады были отвязаться. Но давай сваливать побыстрее, они что-то к моим деньгам уж сильно приглядывались. Могут замести, никакие перемещаторы не помогут. И действительно, уже покидая этот мир, они услышали вой сирен.
Отдышавшись, они пересмотрели деньги. Омен присвистнул:
- Здесь не то, что на ремонт, здесь на новую квратиру. Причем тебе и мне.
Мотя довольно кивнул.
- Ну что, теперь полетели менять назад на деревянные, да по спекулятивном курсу?
- Давай лучше в долларах оставим. Вдруг прилетим менять, а нам нагрузят каких-то фантиков. Может там коммунизм и на рублях дедушка Ленин.
- Твоя правда, - Омен разделил деньги на две кучи. Одну спрятал, а другую отдал Моте, - начисли мне теперь за это пару капель.
- Твое здоровье!
- Оно же и твоё! Будем, - крякнув, Омен тоскливо зевнул, - динозавров видели, денег заработали, какой еще толк от этих перемещений?
- Бабы, известное дело. Давай что-нибудь в этой плоскости придумаем. Полетели в реальность, где бабы всем дают без промедлений.
- Без промедлений? Как-то пошло. Они же всем дают, не только нам с тобой.
- А давай в такой мир, где женщины без ума от мужчин… - Мотя окинул взглядом комнату, - с цветочным горшком в руках.
- Какая-то нереальная реальность. Мы так долго не продержимся. Но есть другое предложение. Помнишь Марину Викторовну?
- Училку по биологии? А как же? У нее еще глаза большие были. И буфера. Я ей даже в десятом классе в любви признался. Шибко она мне нравилась.
- В любви признался? А я только хотел, но забоялся. Так расскажи. Ты, типа, такой подходишь и прямо в лоб ей сказал?
- После уроков. Нафантазировал там себе всякого. И излил душу так сказать.
- А она что?
- Поцеловала меня в губы.
- Врешь!
- Шучу, а не вру. Улыбнулась и сказала что я отличный парень просто слишком молодой для нее.
- Вот это дела. Я так сох по ней. Но есть идея. Полетели к ней, мы же подросли, как она хотела.
- Да ну, Омен, она же совсем девчонка была.
- Мда, ну ладно, - глаза Омена хитро заблестели, - тогда посетим реальность, где все девки похожи на Марину Викторовну. Реальность иррациональная и долго мы там не протянем, минут пятнадцать.
- Давай, интересно посмотреть.
Перемещатор засветился зеленым цветом, и друзья очутились посреди улицы. Солнце на синем небе искрилось.
- Гляди, - указал пальцем вверх Омен, - уже глюки пошли, времени мало. Так что смотрим по сторонам.

А поглядеть было на что. Оказавшись на людном проспекте, Мотя и Омен раскрыли рты от удивления. Вся улица была запружена мариновикторовнами. Куда ни глянь. Молодые мариновикторовны, средних лет, пожилые, мамашки с колясками. Мариновикторовны фитоняшки, пухленькие милые мариновикторовны, даже мариновикторовна панк прошла мимо, потрясая фиолетовым ирокезом. Их огромные груди колыхались под разнообразной одеждой.

Мотя воскликнул:
- Я хочу здесь жить. Поживу сначала с одной, потом разведусь и женюсь на новой.
Рекламные билборды предлагали бюстгальтеры с широкими лямками, крем от натирания сосков и операции по уменьшению груди.
- Глянь на эту, - шепнул Омен и дернул Мотю за рукав.
По проспекту вальяжно плыла гламурная мариновикторовна. У нее были пухлые ненатуральные губы и маленькая ненатуральная грудь.
- Совсем дуреют бабы.
- Бабы как бабы, всегда не ценят то, что имеют. Ты на мужиков то посмотри.
Друзья совсем не смотрели на мужчин. Оказалось что они тоже все похожи на Марину Викторовну. К счастью без груди. Но характерный разрез глаз и пухлые чувственные губы у них присутствовали. Даже у усатого грузина, что курил за рулем такси.
- Вах, какой дэвушка! – прокомментировал грузинский мариновикторович очередную симпатичную фемину.
- Мне сразу стало как-то неприятно, - пробормотал Мотя.
- Да, мужики испортили все впечатление, - поддакнул Омен, - и Марина Викторовна резко разонравилась.
- Мне тоже, летим обратно, тем более уже минут десять прошло.
- Слюшай дарагой, - обратился к ним грузин, выходя из такси, - пачиму не знаю, но очень хочется тибя зарэзат.
Таксист достал из-за пазухи кинжал и уверенно бросился к Серегам.
- Заводи квадрокоптера, - истошно закричал Мотя и бросился наутек, ударяясь о мягкие бюсты проходящих мимо мариновикторовн. Омен копошился сзади с перемещатором.
- Дай ему чем-то по голове, нам надо три секунды постоять.

Мотя схватил урну и с размаху бросил в грузина. Перемещатор уже переходил на зеленый цвет. Грузин стойко принял урну на голову, отряхнул окурки с плеч, но кинжал не опустил.
- Я прашу прощений, будь другом по-братски, дай зарэжу, - грузин замахнулся, и по кинжалу побежала рябь. Вместо него материализовалась квартира.
- Ух-ты, - плюхнулся на подранный диван Мотя. Грузин с лицом первой любви это хуже стрекозы-убийцы.
- Может все-таки вернемся и украдем себе две мариновикторовны посочнее?
- Не, Омен, с меня хватит. Я больше никуда не хочу. Давай меня домой отправим. Устал я, и спать хочу.
- Хорошо, Мотя. Давай тогда в последнее место залетим.
- Куда?
- Туда где Серега по-настоящему счастлив. Хоть со стороны посмотрим.

Друзья очутились на скамейке в осеннем парке. Через аллею перебежал еще один Серега. Он бежал за мальчуганом лет пяти, а тот поднимал ворохи опавшей листвы и забрасывал ею отца. Рядом звонко смеялась светловолосая женщина.
- Глянь, это кто с ним? – наклонился Омен к Моте.
- Танюха, жена моя.
- Слушай, а как ты с ней замутил-то, она ж неприступная была.
- После института, измором взял.
- А у меня терпения не хватило, я на Ольке женился.
- Олька тоже классная. У нее сиськи были первый сорт. У Танюхи таких нет.
Омен подозрительно глянул на Мотю:
- Ты что с моей женой спал?
- Конечно. Я ж чуть не женился на ней. Ну, не конкретно на твоей, а в нашей реальности.
- Понимаю, что в вашей. Но неприятно все равно. Ну да ладно. Характер у нее паскудный.
- Это да, прости но Олька та еще стерва. Но тоже хорошая. Думаю, у меня с ней тоже все было бы хорошо. Слушай, Омен, а дети у вас есть?
- Есть, дочка. Маша.
- А у меня с Танюхой сын Ромка. Очень вот на этого пацана похож.
Мотя указал на мальчугана, который убегал от отца.
Омен вздохнул:
- Я тоже домой сразу захотел. Сделаю ремонт и буду с женой мириться.

Он запустил перемещатор, и они очутились в Мотиной квартире.
- Ну что, прощай Мотя, - он крепко пожал своей копии руку и улыбнулся.
- Ты Кешу не обижай, может, сдай его в зоопарк, - попросил Мотя, - и прилетай опять.
- А вот с этим проблема. Квадрокоптер без тебя дорогу назад не вспомнит. Так что все же прощай. Но я обязательно придумаю что-то.
- Обязательно придумай, было весело, да и денег мы с тобой подняли, на дороге не валяются.
Омен вдруг замялся:
- Мотя, тут такое дело. Ты же с моей женой спал?
- Ну, допустим.
- А я с твоей - нет. Так нечестно. Мне всегда хотелось с Танюхой попробовать. Можно я, когда в следующий раз прилечу, то твоей жене присуну? Это ж считай как ты сам.
- Нельзя, Серега. Лети уже.
- Ну ладно, попытка не пытка, - виновато улыбнулся Омен и запустил перемещатор.

Мотя вошел в круг и крепко обнял свою копию напоследок:
- Прощай, Омен. Ты мой лучший друг.
Машинка засветилась зеленым, Мотя вышел из круга и Омен растаял, будто бы его никогда и не было. Лишь пачки денег по карманам доказывали, что все было на самом деле. А может, и не было. Деньги такая штука. То их нету, а то они вдруг есть. Но чаще конечно же наоборот.

Мотя вздохнул и пошел делать генеральную уборку. Наутро поехал к теще и вернул жену с Ромкой. И жили они очень хорошо. Мотя ждал Омена, но тот все не прилетал. Но на всякий случай перед сексом у них с Танюхой теперь было слово-пароль. Жена думала, что это ролевые игры, пусть так и думает дальше.

22. Поездка к канадской границе

Юра Васильевич выехал через Золотые ворота. Мы двигались вдоль океана на север.

— Всего за немного удалось купить этот Хадсон Джет пятьдесят третьего года. Машину уже сняли с производства, цена сильно упала. А мне она нравится. Не то, что модные огромные пароходы — Бюики или Линкольны — эта машина уютная.

У меня не было водительской лицензии, поэтому весь путь я пялился в пассажирское окно. Юра Васильевич не включал радио, объяснив, что не приемлет американской музыки. Зато он обладал весёлым нравом и талантом рассказчика. Юра занимался распространением новых сушильных машин Вирпул.

— Самое главное — объяснить, зачем покупать машину за деньги, если можно сушить бельё за бесплатно на бэкярде, — Юра улыбался. Я тоже.

***
В дороге я писал статью для русского журнала. Писал, конечно же, на русском. Юра Васильевич вызвался перевести мой текст на литературный английский.

— Даниил, я родился при Александре Третьем. Вы представляете себе?! Моя матушка была страстно увлечена двумя материями: молодым Николаем Вторым и светскими салонами. Я её мало помню. Всё начальное воспитание и образование мне дала гувернантка. Эта была восхитительная старая английская девственница, за каким не ясно чортом припёршаяся в Россию. Ой, прошу прощения, — Юра покосился на мой пыльный подрясник. И продолжил: — Сколько вам лет?

— Двадцать семь.

— Эх, такие года, а вы в монашеском облачении... Ну, неисповедимы, как говорится... Так вот. Моя нянька не говорила по-русски. Она ни слова не знала. И я был до вполне разумного возраста убеждён, что на одном языке — английском — нужно говорить в доме, а на другом — русском — в магазинах и на улице. Поэтому перевод вашей статьи не только не составит труда, но и изрядно меня развлечёт.

Вечерами, когда мы останавливались в гостиницах, я передавал Юре Васильевичу ту часть статьи, которую успевал сочинить за день. После ужина Юра в своём номере быстро писал перевод.

Однажды утром, передав мне рукописный текст перевода, Юра Васильевич с некоторой долей смущения сказал:

— Мне не до конца ясна тема. Вот, вы пишите о раскаянии. Я понимаю, что это внутри человека. Что это духовное перерождение. Но не понятно, зачем об этом говорить ещё кому-то, каяться публично. И как понять, что тот момент, когда ты переродился, настал? Ведь ты же остаёшься собой. Даже если переродился, ты – это ты, а не кто-то другой.

Я ответил, что это решает каждый для себя. А у Церкви есть чёткое понимание процесса и уже готовые ритуалы.

— Ладно, ладно… — Юра примирительно коснулся моего плеча. — Мы живём в удивительное время. Россия стала Советским Союзом, и теперь там правят шахтёры и кузнецы. Недавно Союз заключил военный договор с Польшей и ещё кем-то. Вы можете себе представить, чтобы Российская империя заключала союзы как с равными с Польшей и, например, Албанией или Румынией?! Это было бы даже не смешно — настолько нелепо.

Юра Васильевич погрустнел. Первый и единственный раз за время нашей поездки.

— Мне очень жаль тех времён, которые я успел застать. Мы уехали в двадцатом. Сначала в Европу, потом сюда. Родители очень тяжело переживали крушение России. К вашему нынешнему возрасту я был круглым сиротой. И даже успел отплакать своё и принять утрату. Я не смог завести семью. Сначала у меня просто не было средств, потом желания. Сейчас я сожалею об этом, мне бы хотелось иметь дитя, которым мог бы гордиться и о котором мог бы заботиться.

***
Мы вышли из гостиницы и сели в машину.

— Извините, наверное, я вас утомил утренним разговором.

Я уверил Юру, что его история печальна, но вполне распространена среди русских эмигрантов.

— Вы считаете, что я не уникален? — Юра Васильевич улыбнулся. — Уверен — каждый уникален. Но это философский диспут, который не приведёт к результату. Скажите, Даниил, а вы когда попали в Америку?

— Я тут родился. Мой отец в двадцать пятом приехал в Штаты из Китая. Во время мытарств познакомился с моей матерью, вскоре они поженились. Я поздний ребёнок, отцу было сорок два, когда матушка понесла... Когда мне было восемь, отец умер. У матери не было возможности меня содержать, она передала меня в монастырь. Теперь прекрасно знаю церковно-славянский, но паршиво английский.

Некоторое время мы ехали в тишине. Западное побережье веселилось. Открытые машины, яркие костюмы, скудноодетые купальщицы.

— Даниил, — начал Юра Васильевич весёлым тоном. Так, словно и не было тяжкого молчания. — Даниил, вы обратили внимание, что с каждым годом пляжные и летние костюмы девушек всё больше становятся… э-э… всё меньше? — Юра рассмеялся своей шутке. — Я старик. Не буду скрывать, видал женщин. Но своим видом они меня и сейчас будоражат. А вам — молодому человеку — каково! Нравы легчают, а плоть слаба…

— Ерунда, — я повёл кистью, будто отгонял невидимую муху. – Плоть слаба ровно настолько, насколько слаб дух. Разум определяет существование тела, а не наоборот. Потому надо развивать дух, а плоть с ним станет сильней.

— Ох! Это ж откуда такие знания?

— Ну я ж монах.

Юра громко рассмеялся. Успокоившись, он отметил:

— А вот это аргумент так аргумент.

***
Одним утром нескончаемым потоком шёл дождь. К полудню мы оказались в каком-то небольшом городке. Во время нашей поездки Юра Васильевич довольно часто останавливался, пропадал со своими рекламными брошюрами и буклетами. Возвращался раньше или позже, но всегда в благостном расположении духа.

Вот и сейчас, оставив машину на заправочной станции, он собрал свой саквояж и ушёл по делам. Я предложил ему не мокнуть и проехать на машине, но он отказался. Я коротал время в магазинчике при заправке в отделе журналов. Юра Васильевич пришёл промокший, от него пахло табачным дымом и женскими духами.

— Оказался, не поверите, в борделе, - поделился Юра, когда мы сели в машину. - Заказали несколько сушильных аппаратов. Очевидно, много стирают. Удачно зашёл. Ещё мне подарили билеты на открытие парка Диснея, мультипликатора. Интересно, это кто-то рассчитался за услуги так? — Юра Васильевич немного посмеялся. — Даниил, — продолжил он, — давно хотел поинтересоваться. Ваш отец из каких краёв?

Я ответил.

— Неужели? — Обрадовался Юра Васильевич. — Земляки. А фамилия вашего батюшки?

Я назвал.

— Да-а? — Удивился Юра. — А не публиковался ли он в местных газетах, как судебный репортёр?

— Он начал свою карьеру с судебной хроники, — подтвердил я. — Подшивку лучших материалов того периода он сохранил, я их все читал.

— Вот оно что, — рассмеялся Юра. — А я, занимаясь вашей статьёй, чувствовал, что стиль изложения мне знаком. Да, как интересно складывается жизнь. А батюшка ваш не забросил журналистику, после… ну, отбытия на чужбину?

— Он продолжал писать. Но старался не касаться криминала. Отец очень сильно переживал по поводу своей первой статьи. Там шла речь об изнасиловании. Молодая девушка из бедной семьи стала предметом вожделения отпрыска богатых родителей. Тогда с судьёй было решено не портить жизнь шестнадцатилетнему преступнику и просто откупиться от притязаний и девушки, и её семьи.

Юра Васильевич заинтересованно покачал головой, мол, продолжай. Его пальцы на руле побледнели. Я продолжил.

— С точки зрения интереса публики дело было проходное, поэтому туда и отправили моего отца — тогда начинающего репортёра. А ему посчастливилось — посчастливилось ли? — сдать хороший материал. Читатели были в восторге. Но отец невольно, наверное, из-за неопытности, принял позицию семьи насильника. И смысл статьи свёлся к тому, что грехи молодости можно — не простить, конечно, — но отнестись к ним с нисхождением. Позже он встречался с поруганной девушкой, но опубликовать другую точку зрения ему не дал редактор.

Дождь закончился. Мы опустили боковые стёкла, в машине сразу стало прохладно. Пахло океаном.

— И мысль, что он оправдывал преступника в своей статье, — я заканчивал свой рассказ, — не давала ему покоя. Он сильно переживал до конца своей жизни, что не смог помочь девушке.

Юра Васильевич хрипловато спросил:

— Он вам сам об этом рассказывал?

— Да, незадолго до смерти. Он был болен и знал, что скоро конец. Он оставил мне некоторые данные и просил узнать о судьбе той девушки. И передать, что очень сильно сожалеет, что так произошло. Но исправить несправедливость он был не в силах.

— Но ведь суд определил наказание, — заметил Юра.

— Кроме суда ещё есть совесть и честь, — откликнулся я. И на этом мы разговор прекратили.

***
Мы приближались к Бэллингхэму, конечной точке нашего совместного путешествия. В милях за двадцать до города нам встретилась девушка. Она голосовала на обочине. Юра вопросительно посмотрел на меня. Я качнул головой, соглашаясь. Он остановил машину.

— Спасибо, - сказала девушка на английском, устроившись на заднем сидении. - Я ехала в Бэллингхэм, но отстала от автобуса. И мой багаж уехал без меня. Если вас не затруднит, не мог ли бы вы помочь добраться до автостанции?

Юра Васильевич пообещал, что приложит максимум усилий.

— У вас акцент, — обратился он к девушке. — Откуда вы?

— Я живу в Канаде. Но я из русской семьи, — ответила та.

— Да неужели?! — Воскликнул Юра Васильевич. — Вот так встреча, — продолжил он по-русски. — Вы же говорите на русском?

— Конечно, — ответила девушка. — Меня зовут Ева.

Мы представились в ответ.

— Путешествуя с Даниилом, — улыбался Юра, — я обратил внимание, что наш мир, похоже, состоит из небольших отблесков прошлого. Это удивительно. Представляете, события многолетней давности вдруг обнаруживаются совсем случайно рядом в виде… э-э… в виде последствий, наверное, так правильно сказать, последствий прошлых поступков. Боже мой! В одной машине на американской дороге встретились дети великой России. Это удивительно.

— Это удивительно, — согласилась Ева. — Встреча детей.

После появления Евы, Юра Васильевич заметно оживился. Казалось, он уже не был столь утомлён долгой дорогой. Он шутил, рассказывал реальные и выдуманные истории. Ева смеялась. Так мы добрались до Бэллингхэма.

***
Юра, после того, как мы высадили Еву у автовокзала, предложил подвезти меня до гостиницы.

— Попрощаемся утром, — сказал он, — и двинемся дальше каждый за своею судьбой.

Я согласился.

Отужинав в гостиничном ресторане, я возвращался в свой номер. Коридор был освещён плохо, хозяин экономил. Из тёмной ниши вынырнула Ева.

— Привет, — сказала она мне. — У тебя такая смешная борода!

Она гладила меня по заросшим редкой щетиной щекам, я крепко схватил её за талию одной рукой, прижал к себе, другой провёл по ягодицам.

— Осторожнее, ты же монах! — Шёпотом возмутилась Ева. Я негромко рассмеялся.

— Очень рад тебя видеть. Скучал по тебе.

Мы некоторое время стояли обнявшись. Я вдыхал её запах, гладил загорелую кожу рук.

— Как он? — Спросила Ева.

— Плохо. Не признал вины.

— Очень жаль... Ты готов?

Я утвердительно качнул головой.

— Тогда на рассвете, — сказала Ева.

— Да, — отозвался я. — Пойдём ко мне.

— Конечно.

***
Юра Васильевич спал, облачившись в кальсоны и исподнюю рубашку военного образца. Мы с Евой неслышно проникли в его номер, как только немного посветлело небо. Уснуть, несмотря на дикую усталость, этой короткой ночью нам не удалось. Сказались и долгая разлука, и нервное напряжение от пережитого и предстоящего.

Ева подошла к кровати.

— Просыпайтесь, — сказала она негромко.

Юра открыл глаза. Недоумевающе огляделся.

— Ева?

— Тише, — ответила Ева, — тише. Я сейчас буду говорить. Ну, для затравки...

Она открыла свою сумочку и достала из неё Браунинг М1911.

— Это для того, чтобы вы меня принимали всерьёз. Не переживайте, мы будем только говорить, затем вы выйдете из номера и мы на вашей машине прокатимся в одно место. Здесь недалеко, — добавила она с улыбкой. — Что ж… В 1906 вы изнасиловали девушку. Благодаря влиянию семьи и деньгам, вам удалось избежать наказания...

— Суд указал…

— Тихо! — Ева развернула ствол пистолета в лицо Юры Васильевича. — Я говорю. Отец Даниила писал о процессе. Вы Даниила не вините, он выполнял волю отца. Перед смертью тот просил найти вас и сказать, что та статья была ошибкой.

Юра Васильевич заметил меня. Надежда в его глазах погасла.

— Девушка родила. Но вы понимаете, какое к ней было отношение и в семье, и в округе. Она пережила многое, она страдала. Революция и гражданская война стали для неё избавлением. Большевики дали ей возможность строить новый мир. Для себя и своей дочери.

Юра лежал на кровати. Ева возвышалась над ним.

— Подай стул, — сказала она мне.

Усевшись, Ева закинула ногу на ногу, руку с пистолетом уместила на колене.

— Для них обеих это было очень тяжёлое время. Но более чем эмиграция, нужда, страх их сжигало понимание, что фактический супруг одной и фактический отец другой — преступник; то, что нельзя ожидать от него ни помощи, ни сочувствия. Но девочка выросла. Родила сама. Так что… Здравствуй, дедушка. И собирайся.

***
Мы сидели в машине. Юра за рулём в исподнем белье выглядел глупо и неприятно. Ева указывала, куда ехать. Пропылив миль десять по разбитой грунтовке, машина остановилась.

— Выходите, — держа пистолет у бедра предложила Ева.

Мы вышли. Фары освещали пустоту впереди. Рассвет уже выхватывал очертания, но пока скрывал краски.

— Даниил сказал, что вы не раскаялись. Что вы не сожалеете, о произошедшем. И продолжаете делить людей на людей и не-людей. Бабка моя по-вашему не человек. Животное. Но это не так.

Ева говорила негромко. Она не доказывала, не убеждала. Она просто произносила понятные и простые слова.

— Только, пожалуйста, не перебивайте меня. Вообще этот разговор не нужен. Но я должна вам объяснить причины. Мы наблюдали за вами. Более пяти лет. Вы мошенник, вор и прелюбодей. Все ваши поездки — лишь прикрытие для низменных, животных страстей. Надругались вы над той девушкой — моей бабкой — осознанно, понимая, что ничего не будет. Проверяли свои внутренние силы. И вся ваша жизнь была такой. Не пытайтесь оправдаться или переубедить меня. Моя бабушка предупреждала не доверять вам.

Раздался выстрел. Юра Васильевич упал.

Я подошёл к Еве.

— Как ты?

— Я застрелила своего деда. Я в порядке.

Я обнял Еву.

— Я беременна, — сообщила она мне.

— Давно?

— Уже третий месяц. Я рада, что всё закончилось до рождения ребёнка.

— Ева, это… это прекрасная новость!

— Да, — согласилась Ева. — Прекрасная.

Она обняла меня крепко-крепко. Затем чуть отстранилась, прижала ствол пистолета к моей груди и выстрелила. Пуля разорвала сердце. Я немедленно умер.

***
— Вот так, девочка моя, — поглаживая живот, говорила Ева. Она вложила пистолет в руку Даниила, имитируя самоубийство. — Отец твоей бабки был негодяем, бросил её. И его я наказала. Мой отец был негодяем, называл меня и мать сумасшедшими. Я его наказала. И твоего отца я наказала. Он, конечно, хороший был. Но он бы тоже стал негодяем. Уж лучше сразу, чем потом выслеживать его годами. Правда? Ведь бабушка учила меня не доверять только деду, а мать — не верить всем мужчинам. И они обе правы!

Ева заглянула в машину Юры Васильевича. Выключила фары. Забрала свою дорожную сумку. Из-под солнечного козырька вытащила картонки приглашений.

— Съездим, милая, в парк Диснея, развлечёмся. А после — домой. И бабушка, и прабабушка будут очень рады хорошим новостям.

23. Больше не буду бояться

Машенька была очень храброй девочкой. Никто бы даже и не стал с этим спорить.
Вот кто бы еще полез на крышу за вопящим котом? Или не побоялся бы защитить щенка от
хулиганов, когда те уже взяли в руки камни. Поэтому Машеньку уважал весь двор. Казалось бы,
откуда в 9-ти летнем, щуплом девчачьем тельце, с вечно взъерошенной копной волос на большой
голове, столько жизненных сил? Правда, так было не всегда… Ровно до прошлого лета. На
воспитание родителей можно было не надеяться, они у нее были самые обыкновенные. Отец
преподавал в школе физику, а мать работала в пенсионном фонде. Люди скучные. Мало
интересующиеся жизнью вне их зоны деятельности. Вот Машенька и была предоставлена сама
себе. Нет, за ней, конечно же, зорко следила бабушка, которая проживал по соседству. Да чего уж
там, прямо в соседнем доме! Только вот за всем не уследишь. Особенно когда подружка-
пенсионерка снова пришла из поликлиники с очередным скандалом. Еще бы, как можно держать
ветерана в очереди больше двадцати минут?! Где это слыхано?


Так же и протекали теплые деньки того лета… Безмятежный двор пятиэтажки, укутанный зеленью
и нежным ароматом липы, звонко кричащие дети, спорящие бабушки у подъезда, собаки,
которые с веселым визгом носятся мимо играющих ребят. Коты на припаркованных машинах,
жмурящиеся от лучиков солнца, которые падают на их мордочки, пробиваясь сквозь кроны
деревьев. Одним словом, типичный двор, коих великое множество.


Машенька забежала домой, чтобы набрать в бутылки воды и продолжить жаркий водяной бой с
пацанами из соседнего двора. Насквозь мокрая, но крайне счастливая девочка, бежала через две
ступеньки, лишь бы быстрее наполнить самодельные брызгалки и вернуться обратно. Оказавшись
у квартиры, Маша достала ключ, повернула его в замке и… ничего не произошло. Дверь не
открывалась.


-Странно… - прошептала девочка и попробовала еще раз.
Теперь дверь открылась. Хмыкнув, она зашла внутрь и направилась в ванную комнату. Доверху
заполнив бутылки водой, она устремилась обратно, но… дверь снова не открывалась.
- Да что ж это такое?! – Маша хотела было уже покричать бабушке в окно, чтобы та поднялась и
попробовала помочь, но в этот момент в квартиру позвонили.

Маша прильнула к дверному глазку и никого там не увидела. Может это Галка или Маринка? Они
же маленькие, их не видно.
- Галка, ты?! – В ответ была тишина…
– Марин…?

Новый звонок в дверь. Снова в глазке никого не видно. Маша, в попытке всмотреться,
приподнялась на цыпочках и сильно прижалась к двери, а та, неожиданно, открылась. За дверью
никого не было. Вообще. Маша, сглотнув, быстро забежала обратно в квартиру. Ей в спину
запищал дверной звонок. Ее сковал ужас. Как такое может быть? Что это такое вообще? Страх,
липким комком осел в груди. Звонок. Сердце бьется сильнее. Еще звонок. Стук крови в ушах
заглушает его. Очень длинный звон, разбивающий реальность вдребезги.

Маша громко закричала, зажав ладонями лицо. Звонок не затихал ни на секунду. Девочка
побежала к телефону, но номер родителей упорно не набирался правильно. Пальцы
промахивались по кнопкам и в трубке постоянно звучало: «Набранный вами номер не
существует». Звон, не смолкающий звон, от него детское сердечко заходится в новом порыве,
будто жокей подстегивает уже загнанную лошадь.
- Хвааааатит! – Машенька без сил прислонилась к стене, полное непонимание того, что же сейчас
происходит, не давало ей ни единого шанса перестать бояться.

Звонок замолк. Резкая тишина обрушилась лавиной и поглотила квартиру. Девочка отчетливо
слышала стук своего сердца. Так, будто оно было не внутри, а где-то снаружи и от него должен
был вибрировать воздух вокруг.

Маша попыталась сглотнуть, но в горле пересохло. На негнущихся ногах она подошла к входной
двери, медленно открыла ее… Ни-ко-го…

- Нет уж, лучше я на улице родителей дождусь. – Машенька пробормотала это себе под нос и,
наскоро закрыв только один замок из двух, побежала на улицу.

На улице было не многим спокойнее. Точнее, во дворе была гробовая тишина. Маша, не на шутку,
испугавшись, побежала в сторону бабушкиного дома и застыла на полдороги. Вдалеке был виден
пустырь. Толпа людей стояла сплошной стеной. Девочка рванула к ним изо всех. Взрослые были
угрюмы и молчаливы, и никто их них не пропускал ее вперед. Все отстраняли ребенка в сторону и
тихо шептали, что ей здесь не место.

Маша с силой отстранила очередную руку, которая пыталась не пустить ее, и юркнула сквозь
людей. То, что предстало ее глазам, она запомнит на всю жизнь…


На этом пустыре начали строить очередной жилой дом. Только сегодня приехала техника и, спустя
пару часов, работы остановились. Приехала полиция. Когда к пустырю начали стекаться люди из
ближайших домов, кто-то сердобольный вызвал, на всякий случай, скорую помощь. Сама
природа, казалось, прониклась атмосферой тревоги и горести. Солнце скрыли облака. Подул
неприятный, прохладный ветер. Редкие пучки травы, среди вскопанной земли, пригибались под
резкими порывами.

Яма. Огромная яма. Чем больше смотришь на то, что внутри нее, тем больше она кажется. Кости,
маленькие, большие, сломанные, целые. Белесые и желтоватые вкрапления в черном грунте.
Слово кто-то большой рукой рассыпал бусы и, пытаясь скрыть место преступления, присыпал его
сверху землей. Маша всматривалась, замерев и не дыша. Медленно переведя взгляд на
окружающих ее взрослых она увидела чистые, не прикрытые эмоции. Боль. Простую
человеческую боль, обыкновенный страх, слезы, стекающие по морщинистым щекам старушек,
плотно сжатые губы стариков.


Дальше Маша помнит только всхлипы. Шум ветра, да голоса полицейских, которые аккуратно
пытались увести людей. Никому не хотелось шуметь в тот момент…


На следующий день Машенька проводила свой досуг в гордом одиночестве. Пусто во дворе,
жизнь словно остановилась и не спешила возобновлять свой привычный ход. Маша присела на
качели и чуть оттолкнулась ножкой, обутой в красный сандалик. На него тут же осела,
поднявшаяся облачком, пыль. Девочка наклонилась, чтобы вытереть ее пальцами. Поднявшись
обратно, она замерла. Прямо напротив нее стояла девочка с длинными русыми волосами,
заплетенным в косы. Было похоже, что они с ней ровесницы. Большие голубые глаза смотрели
очень заинтересовано и несколько лукаво. Вязаная кофта была явно больше самой девочки,
рукава прятали ручки полностью, а ноги, в грязных белых гольфах, она скрывала ниже колен.
Обуви не было вообще.


- Тебя как зовут? – новая девочка протянула руку вперед. Маша, может и хотела бы пожать ей
руку в ответ, но ладони не было видно из-за кофты, и она ограничилась кивком.
- Маша меня зовут. А тебя?
Девочка несколько замялась, стала жевать губы, словно что-то напряженно вспоминая:
- Лиля. Лиля я. Пойдем играть? – Девочка развернулась и побежала в сторону гаражей, которые
стояли с угла ближайшего дома. Коричневые металлические коробки были излюбленным, хоть и
не безопасным, местом для игр соседских детей.
Неравнодушные к растущему поколению взрослые только и успевали подметать осколки битых
бутылок вокруг данных конструкций. Запрещай не запрещай - все равно же будут сюда бегать.


Пока Маша шла к гаражам, Лиля уже вскарабкалась по ближайшему к ним дереву и перелезла на
крышу.
- Давай быстрее! – Прокричала белокурая девочка и исчезла из виду.
Машенька стояла и размышляла стоит ли вообще связываться с этой незнакомой девочкой.
Вздохнула и полезла по дереву на крышу. В конце концов, что эдакого может произойти?


Хрустя сухими ветками и битыми стеклышками, до которых еще не добрались взрослые,
убирающие такой мусор внизу, Маша шла вперед, вслед за Лилей. Внезапно девочка впереди
резко ушла вниз. Тихо. Машенька обмерла от страха и, еле дыша, побежала вперед. Лиля
обнаружилась стоящей у двери гаража и внимательно изучающей замок.

- Прыгай, не бойся! – Лиля подняла голову и широко улыбнулась.
Маша с ужасом на нее посмотрела. Прыгать-то высоко, а если ногу сломает? Нет и нет.

- Прыгай! – Белокурая девчушка недовольно топнула ножкой.
- Не буду! Мне страшно! Здесь так высоко…
- Я же здесь стою. И ты сможешь. Давай, прыгай. Или ты трусиха?
И так это обидно прозвучало, что Маша, сжав губы в тонкую белую нитку, села на край крыши и
начала с него медленно сползать. Нет, все равно страшно, что бы там ни говорили. И вот, когда
Маша уже хотела отползти назад, Лиля подпрыгнула и дернула ту за ногу вниз.
Маша не смогла ни за что удержаться и с криком приземлилась на землю.

- Видишь, жива-здорова.
Машенька продолжала сидеть в той позе, в которой и приземлилась. Сердце отбивало чечетку.
- Нам внутрь нужно попасть, слышишь? – Машина спутница позвала к себе рукой и приложила ухо
к двери.

Машенька пересилила себя и подошла поближе, потом последовала примеру и тоже прильнула к
металлической стене. Ее глаза округлились.
- Там кто-то стонет! – с придыханием промолвила она.
Лиля молча кивнула и пошла в сторону большого камня, лежавшего в паре метров от них.

- Помоги, одна не осилю!
Вдвоем они дотащили камень до двери. Машенька уже поняла, что хочет сделать ее
новоиспеченная подруга.
- А вдруг ругать будут? Да даже не вдруг… Будут ругать! Мы же замок сломаем!

- И что? – Лиля взглянула на Машу так, будто та говорит ну совсем несуразные вещи. – Подними
камень лучше.
Маша глубоко вдохнула и, откуда только силы взялись, подняла булыжник. Замок был ржавый, по
крайней мере на первый взгляд. Несколько ударов камнем и, в какой-то момент, тот не выдержал
и упал. Лиля сразу же открыла дверь. В уличном свете, проникающем сквозь проем, они увидели
маленького мальчика. Тот лежал, свернувшись в комок и дрожал. Когда же он, наконец, понял,
что гараж открыт, то поднял голову и рассмеялся. Так счастливо, так громко…сквозь слезы. Одет
он был в майку и шорты, а внутри гаража было так холодно…


- Как ты там оказался? – Маша подбежала к нему и, взяв за руки, потащила на выход.
- Я не знаю… Деда, наверное, не увидел меня вчера, когда гараж закрыл. А сам в деревню уехал. Я
лежал, слышал, как родители бегают, кричат, ищут меня. А я в ответ кричал!!!! – он начал рыдать,
то и дело всхлипывая и пытаясь вдохнуть. – А они ме..ме…ня не слыыыышаа..аа…лиии!!!
- Пошли, мы тебя домой отведем. – Машенька взяла его за руку и повела к себе во двор, там уж
им должны помочь. Не дойдя ста метров до детской площадки, к ним орлицей кинулась женщина
и, цепко схватив мальчика, прижала его к себе с невероятной силой. Оба расплакались и осели на
землю.


Лиля дернула Машу за край юбочки и пошла в сторону качелей. Туда, где они и встретились.
Белокурая девочка долго молча смотрела на Машеньку и, немного вздрогнув, произнесла:
- Ты храброй должна быть. Я вот уже не могу, хотя очень хотела… - Лиля посмотрела в сторону
оцепленного пустыря. – Очень-очень хотела, но враги пришли.
Маша ничего не понимала и просто слушала ее.
- За всеми пришли… И за мамкой, и за папкой… И даже за Кузькой! – Было видно, что под
рукавами кофты сжались маленькие кулачки. – Столько их было… Всю деревню туда… сложили.
Она так и не оторвала взгляда от пустыря.
- Не могу с тех пор стать храброй. Ничего не могу. А тебе надо! – Лиля внезапно крепко обняла
Машеньку. – Тебе столько всего предстоит сделать! Ты бы только знала, сколько тебя ждет
впереди! Должна быть сильной! Обязана! Ты поняла? И ничего-ничего не бояться! Как сегодня. И
еще…

Лиля отстранилась и закрыла рукавом кофточки Маше глаза.
- И еще… Прости за вчерашнее. Я еще вчера хотела сделать тебя храброй, но ты испугалась.
Больше ничего не бойся…


Машенька открыла глаза и рядом никого не было. Только поодаль так и сидели на земле мама с
сыном, продолжая обнимать друг друга. Маша перевела взгляд на пустырь и прошептала:
- Обязательно! Больше ничего не буду бояться…

Это сообщение отредактировал Паласатое - 26.11.2018 - 19:50