Игры разума, Конкурсная лента "ККК-14"

Это сообщение отредактировал Vile - 19.01.2016 - 10:33

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 08:07

Это сообщение отредактировал КотПейот - 14.01.2016 - 08:12

1. Disconnect




Вверх. Вниз. Вверх. Вниз.
Старательно тяну носочки вперед, затем резко сгибаю ноги в коленях и прижимаю к попе пяточки.
Сердце словно тот карасик, пойманный с батей накануне: трепещется, что есть мочи, норовит выпрыгнуть.
И хочется петь, совершенно не попадая в ритм, но зато громко. Ту самую:

Взмывая выше ели,
Не ведая преград,
Крылатые качели
Летят, летят, летят.


- Коля!!! Коленька! Беги домой ужинать, уже поздно! – слышу мамкин голос.
Первый раз зовет, значит время еще есть. Ругаться начнет только после третьего раза.
Спрыгиваю с качелей и окидываю взглядом детскую площадку. Где потратить последние драгоценные минуты? На горку! Бегу скорее туда.
А там девчунья, с огромными бантами, словно только-только с первого звонка. С дразнящим «и-хаа» пронеслась вниз. Я могу круче! Торопливо забираюсь наверх по ступенькам.
- Коля, давай домой скорее! – вот и второй звоночек.

С победным криком прокатившись первый раз, быстрее бегу на второй круг. А эта девчонка снова передо мной, тормозит все мое веселье. Жду, пока она первая заберется наверх и скатится. Теперь моя очередь: три-два-пли, несемся!
На этот раз кричу еще громче, словно несусь в атаку. Вытянутыми вперед ногами вылетаю с горки… точно в спину девчонке. Она улетает носом в песок, медленно поднимается на колени и таращится на меня злобным взглядом. Вот блин.
Помогаю ей подняться и максимально старательно отряхиваю ее колготы. Без остановки по кругу тараторю все извинительные фразы, какие только знаю.
Ну? Полегчало ей? Непонятно. Продолжает зыркать на меня своими удивительными зелеными глазами. И банты ее, уже немного подмятые, тоже гневно на меня таращатся.

Держу ее за плечи, а слова закончились. Красивая она какая, теперь-то хорошо видно. Молчит и пыхтит только. У меня от ее пыхтения аж испарина на лбу проступила. Может сказать ей сейчас что-то приятно-теплое, а потом чмокнуть в щеку? Или вначале поцеловать, а потом сказать? Как принято по правилам у взрослых? Может просто целуют и ничего не говорят?
- Таняяя! Уже все остывает! – это не меня зовут.
- Коляяя! Сколько тебя звать надо? – а вот это меня. Третий раз, пора бежать.
Надо решаться, что же мне с ней делать. Мужчина я или нет. Смелее! И набрав полные легкие, я кричу ей прямо в лицо, выражая всю мою любовь и нежность:
- Чего расселась, дура?! Зовут тебя, оглохла?

И она бежит. Туда, в сторону соседской многоэтажки. На бегу пытаясь и банты поправить и слезы вытереть. А я сижу в песке и понимаю, что где-то немного ошибся. Смотрю ей в спину. На то, как застыла на бегу ее фигура. Как все перед моими глазами, словно превратилось в пазл. Вначале красивый и собранный, а затем в здании высотки уже не хватает одного фрагмента: там сияет черная дыра. А потом куда-то исчез еще один кусочек: из красивого вечернего неба. И еще. Вся картина перед глазами безвозвратно растаскивается. Так хочется, чтобы осталась хотя бы она – эта девочка. Ведь пока она не исчезла, у меня еще есть шанс все исправить.


***
- Мужчина, назовите свое имя?
Голос я слышу. Но ничего не вижу. Выжигающий глаза белый свет и нестерпимая головная боль.
- Помните, как вас зовут? Попробуйте вспомнить.
Свет отступает, и я вижу женщину передо мной. Затем проступают больничные стены, предметы вокруг кровати, в которой я лежу.
- Коленька, - шепчу сухими непослушными губами.
- Неплохо, - говорит мне врач. – А возраст свой помните?
- На сорок лет коллеги мне подарили какую-то хрень. На пятьдесят хрени не помню. Значит мне где-то в этом промежутке. – постепенно память возвращается.
- Прекрасно, просто отлично. Идем дальше: помните свой диагноз, как вы сюда попали?
- Я помню аварию. Как я врезался в стену. У меня было что-то с позвоночником. Мне сказали, что я не смогу ходить. И еще что-то.
- Еще что-то. Хорошо. Николай Петрович, по существу диагноза вы правы. Вы были участником нашей добровольной программы «DreamNet». Она ориентирована на пациентов с диагнозами, схожими с вашим. Ваш мозг был подключен к «DreamNet» и позволил вашему сознанию будто телепортироваться в другую жизнь. Туда, куда захочет ваш мозг. Туда, где вы можете двигаться, быть счастливым.
- Я понял. Это было круто. Правда. У меня только один вопрос: а почему я снова здесь, с вами?
- На вашем банковском счетe не осталось средств. Подключение к «DreamNet» недешевое удовольствие, мы можем вас поставить в очередь на льготное соединение, однако очередь там довольно большая и расписана буквально на десятилетия вперед. Поэтому, если у вас есть желание снова поучаствовать в нашей программе, попытайтесь вспомнить: может у вас есть еще средства, или родственники готовые заплатить, либо есть какие-нибудь активы, которые могут пойти в счет оплаты.


Она пытается меня обнадежить и придумать, где я могу найти деньги. А я совершенно точно уверен в двух вещах:
1) Я беден, как церковная мышь.
2) За то, чтобы мой мозг снова подключили к этой штуке, я готов продать хоть душу Дьяволу.


- Доктор, я могу покурить?
- Это не приветствуется в нашей больнице. Но в порядке исключения можно. Сейчас я позову медсестру, она поможет вам пересесть в коляску и покажет дорогу на балкон.
… Коляска с пультом, очень удобно. В детстве бы такую, катался бы на ней сутки напролет. А сейчас: равнодушие, опустошение, и до боли в челюстях хочется курить.
Балкон огромный, с полностью стеклянными стенами, через которые открывался красивый вид на парк. Невозможно было не залюбоваться тем, как качаются верхушки деревьев. Летают туда-сюда стаи птиц. Кружатся вокруг стволов неугомонные белки. С громким хрустом где-то вдали пробежали два динозавра. Динозавры?! Черт возьми, это не стеклянные стены, это голограмма.
- Молодой человек, только не говорите, что вы собрались здесь курить? – спросила у меня пожилая женщина, сидящая в точно такой же коляске, как и я.

Она была ужасающе худа, с седой копной волос и впалым взглядом. Примерно так в детстве я представлял себе смерть. Только взгляд у женщины был совсем не злой и страшный. Голос и вовсе звучал приятно, бархатисто.
Я беспомощно посмотрел на дверь, через которую уже успела скрыться медсестра, показавшая мне дорогу.

- Но… мне сказали, что здесь я могу покурить.
- Дорогой мой, посмотрите внимательно на эти экраны. На этих милых цератопсов. И тогда вы поймете, насколько все вокруг врут нам. Все врут. Кроме меня. А я вам говорю, что курить здесь категорически нельзя.
Я покорно спрятал сигарету обратно в карман и грустно уставился на деревья.
- Я подозревала, что у вас нет стержня, но не настолько же, – победно глядя на меня, проговорила бабуля. – Молодой человек, перестаньте так обижаться, лучше угостите даму сигареткой.
Ее улыбку невозможно передать словами. Примерно так улыбался бы президент Люксембурга, если бы в ходе короткой победоносной войны ему удалось захватить и поработить весь мир.
Когда, находясь в отчаянии, ты получаешь лучшего в мире собеседника, то готов простить ему все. Заполучив меня в качестве благодарного слушателя, она не умолкала ни на секунду. Я же был готов ее слушать бесконечно.
Я узнал, что ее зовут Татьяна Егоровна, она тоже недавно вернулась из льготного сеанса «DreamNet».
Она так эмоционально рассказывала о своей жизни, настолько умела увлечь своим словом, что я замирал и забывал о сигарете, пока она не начинала жечь мне пальцы.
Когда нас обратно по палатам пришли загонять медсестры, я тепло попрощался с пожилой женщиной. На душе у меня стало значительно спокойнее и радостнее. Прежде всего потому что я вспомнил, где я могу достать еще денег, для повторного подключения проводов в свою тыковку.


***
- Итак, вы передаете право владения своим жилым имуществом нашей клинике в зачет продолжения участия в платной добровольной программе «DreamNet», все верно? – еще раз уточнил у меня юрист клиники.
- Да, забирайте. Раз уж вы мне ставите такой безнадежный диагноз, то теперь ваша клиника - мой дом родной. Если же наши ученые обрадуют меня каким-нибудь волшебным излечением и поставят на ноги, то я смогу заработать себе на новую каморку.
- Понятно, однако вы должны отдавать себе отчет, что вырученная сумма будет не такой и большой. Так как половина прав на вашу квартиру принадлежит муниципалитету, ее необходимо еще будет подготовить к продаже, плюс всякая волокита с документами.
- Понятно, лучше скажите, на какой срок подключения хватит этих денег.
- Продолжительность периода будет лишь немного больше бесплатного социального сеанса.
- Хотя бы так. Где подписать?


***
Датчик температуры плазмоганов визжит словно укуренный диджей на кислотной вечеринке. На перезарядку меня приютили развалины того, что осталось от каскада многоэтажек. Бойня стихла, но адреналин в крови еще вынуждал сердце бешено трепетать, словно…
… карасик? С батей, на рыбалке, давно-давно, помнишь?...
… охх, не сейчас, только не сейчас. Все вспомним: и батю и рыбалку, но потом.
Радиоэфир забит обрывками фраз. Говорящие взволнованы, кричат наперебой, торопятся и требуют:
«… Группа Дельта держит периметр еще десять минут, затем отход, как поняли меня… Амур, возвращайтесь на базу… Избегайте контакта в квадрате Д7, замечены 6 мутантов… Удвоить прикрытие медгруппы… Группа Альфа начинает эвакуацию… Амур, немедленно возвращайтесь, как поняли, ответьте… Внимание, пришельцы пустили газ!»

Кто я в этом хаосе позывных, в какой точке нахожусь – ни черта не помню.
Теплодатчик на запястье слегка завибрировал: на карте высветились 6 жирных красных шариков. Мутанты, точно. И плазмоганы почти остыли, какое удачное совпадение.
Не включая ускорения, бегу к последней уцелевшей многоэтажке. Высокая - это прекрасно. И такой большой выбор как туда забраться. Лифт, лестница – сразу нет. Можно выстрелить крюки с тросами и попробовать поиграть в альпиниста. Но если в костюм встроены антигравий-приводы, то грех не полетать.
Уиии, летим вверх. Уже подняв немало шума и пыли, понимаю, что теперь точно сообщил пришельцам, что я где-то рядом с ними. Пусть, контакт все равно был неизбежен.
Теперь, находясь значительно выше группы мутантов, я имею перед ними стратегическое преимущество. Главное его спокойно и грамотно реализовать. А для этого мне нужна… правильная песня. Без нее никак.

- База, прием, - выхожу в эфир. – Можно вас попросить поставить песню Фрэнка Синатры «Strangers in the Night»?
Долгая пауза, эфир сразу стих, затем ответ:
- Амур, не поняла вас, повторите.
- Ну как, - чувствую себя неловко. – Старина Фрэнки, такая песня хорошая, можно ее как то в эфир пустить вместо вашего трепа?
- Амур, срочно возвращайтесь на базу! У вас в квадрате боевая группа мутантов, а также пущен дезорганизующий газ, начавший на вас действовать. Немедленно возвращайтесь.
Жаль, очень жаль. Выключаю бесполезную связь. Раз нет на нее надежды, придется петь самому. Неумело, не попадая в ритм, зато громко.


Стренджерс ин зе найт тарата-та-да!

Подхожу к краю крыши, смотрю вниз на шестерку мутантов – здоровые, почти трехметровые пришельцы, основная тяжелая боевая единица. Замерли среди развалин, пялятся на свои приборы, недоуменно о чем-то переговариваются.
Эксченджин гласес пара-пара-бамм!
Спрыгиваю с крыши прямо на мутантов, включив антигравий, не дающий мне тут же упасть вниз и разбиться в лепешку.

Уондер ин зе найт

Теперь вместо «тарата-та» заработали мои плазмоганы. На головы мутантов полетели снаряды: белые, игольчатые, с виду похожие на снежки, которых перекормили стероидами, а внутрь подложили по гранате.

Уот веэ зе чансес

Для мутантов смертельный снегопад закончился в считанные секунды. Лишь только один из них успел вскинуть свою пушку и выстрелить в мою сторону. Его снаряд попал мне в ногу, выведя из строя один из двух антигравийных приводов.
Кувыркаясь, словно пьяная звезда, я рухнул на землю.

Самсинг ин ё айз
Вос соу инвитин


Долгое время было просто темно и больно. Затем почувствовал, как с меня снимают боевой костюм. Чем-то смазали, укололи, снова смазали.
Открываю глаза, надо мной быстро и умело трудится медсестра. Пальцы теплые, приятные. И глаза - нежные и добрые. Их зеленый блеск невозможно забыть. На рукаве ее нашивка: группа крови и «Ковалева Т.Е.».
Наконец-то. Столько планет облетал, столько пришельцев перебил, пока нашел.
Время почти вышло, вот что обидно. Столько всего сказать ей хочется, а надо самое главное:
- Прости меня, Тань. За качели прости и за горку. И за то, что нашел тебя лишь здесь.
Прежде чем этот мир снова застыл, превратившись в красивый собранный пазл, я успел почувствовать вкус ее теплых мягких губ. С этим знанием было куда легче переносить исчезновения фрагментов и слепящий белый свет в конце.


***
- Мужчина, помните ли вы свое имя?
- Я даже помню, где у вас можно курить. – на этот раз пробуждение далось мне куда легче. – Зовите своего юриста, у меня завалялась одна лишняя почка.
Когда товарищ прибыл, сознание и деловая хватка ко мне вернулись окончательно.
Продавать одну почку, даже с селезенкой в придачу – это тупиковый путь. Снова метаться, скакать среди времен и пространств – нет. Я знаю, что выход есть. Он куда ближе и проще.
… Юрист, насупив нос, важно смотрит на меня и уточняет:
- Вы понимаете, что мы же не можем просто дать вам денег авансом, или тупо распилить вас живого на части. Договор оформляется на случай вашей смерти, но в таком случае деньги получите уже не вы, а сумма будет сильно зависеть от того, сколько времени пройдет с момента смерти до трансплантации органов.
- В соседнем крыле есть одна старушка. Ковалева Татьяна Егоровна. Думаю, она сорвет куш, если переживет меня, пусть эти деньги пойдут на продолжение ее сеансов «DreamNet».


***
В одиночестве травясь табачным дымом на балконе, с которого на этот раз открывался удивительный вид на Гранд каньон, я думал о том, как странно сформированы расценки в наше время. Моя жизнь, мои воспоминания – самое дорогое, что у меня есть. Но не стоят ни гроша. Зато этот мешок с говном, именуемый телом, неплохо котируется в вечнозеленых единицах, даже на черном рынке. Парадокс!
Кровь по рукам из вскрытых вен начала течь на пол уже ручьем, и я поспешил подумать о том, как же они научились делать эти подключения сознания. Может люди могут это делать сами, без хитрой электроники?

Я зажмурил глаза.

У воды в летнем лесу полно комаров. Батя отмахивается от них одной рукой, а второй держит фотокамеру. Я же пытаюсь удержать в своих ладошках только что пойманного карасика: верткого, склизкого.
- Держи, держи, - просит отец.
- Да держу я.
Батя, я держу.


Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:40

2. Pulvis



Очнувшись от чтения, она поерзала на неудобном стуле и выпрямила затекшую спину.
Она сидела в этой библиотеке уже четвертый месяц кряду и полюбила этот старый и обшарпанный стул. Пока она занимала свое место, это была единственная поверхность, не покрытая слоем пыли. Пыль была везде, и попытки от нее избавиться прекратились уже очень давно - пыль была бичом нынешней цивилизации, и и все интеллектуальные силы боролись с пылью, как в прямом, так и в переносном смысле.


Когда ушла вода, трагедия проявилась не сразу - катастрофа не казалась такой уж страшной и необратимой. Некоторые даже тешили себя надеждой освободить воду из связанного состояния и восстановить реки и озера. Но надежды не оправдались, и попытки так и остались попытками - больше чем на шесть часов вода не хотела находиться свободной. Потом начинались связующие процессы, которые видоизменяли молекулярную структуру и вода реагировала. Реакции были самыми разнообразными, но результат неизбежен - максимум через шесть часов вода исчезала.


Проблем с питьевой водой, конечно, не было, очень быстро появились гидраторы, добывающие воду из связанного состояния, с примесью необходимых солей и минералов, еда тоже не составляла проблем - пищевые таблетки и до этого были основным рационом. Никто не умер от голода и жажды, не было войн, не было особых стенаний по утраченному богатству природы. Были, конечно, отдельные группки пытающиеся найти виновного - ничего и никого они не нашли. Все смирились и приняли очередной удар как неизбежность. Никто не понял, какая катастрофа случилась на самом деле - тогда не понял. Ну подумаешь нет травы, воды и подобных мелочей - ерунда, живут же люди в пустыне и совсем не плохо живут.


Да некрасивый вид из окна, да в мире сильно поубавилось красок, но вид из окна можно и симулировать, краски создать искусственно, ну а что до зеленных деревьев или живых, не андроидальных животных - то о них быстро забыли. Зимой деревья тоже голые стоят и ничего, а настоящих животных только специалисты биологи видели не в зоопарке.
Проблема шести часов, несмотря на все усилия так и осталось не решенной. Теорий было очень много, от таинственного реликтового излучения из ядра галактики, до проклятия Лептария. Но загадка оставалась не разрешенной, на вопрос почему все растворы содержащие две молекулы водорода и одну кислорода не могли оставаться в жидком состоянии никто ответить не мог - а в последнее время, этим вопросом вообще перестали задаваться. За не надобностью. Никто попросту не представлял себе другого мира и поэтому не искал возврата к первичному состоянию планеты.


Все боролись с пылью. То что пыль хороший абразив люди знали, но кто бы мог подумать что настолько хороший! В первую очередь начали страдать легкие и глаза, их заменяли на более стойкие импланты. Потом оказалось что печень и почки тоже не в состоянии эффективно бороться с микрочастицами. А после того как суммарный вес все имплантов не смогли выдержать кости и мышцы - заменили всю систему. Остался только мозг, в том виде в котором он был подарен этой цивилизации. Необходимость в пищевых таблетках отпала - зачем эти сложности с пищеварением, если можно жить на чистой энергии. При этих модификациях и уменьшались энергозатраты на гидрацию - мозг требовал очень мало воды, что позволяло не волноваться за шестичасовой цикл обмена. Оставалась проблема износа имплантов, пыль хороший абразив, и их приходилось достаточно часто менять, но это было то неудобство, с которым поневоле, приходилось мирится. Благодаря нововведениям потенциальная продолжительность жизни увеличилась практически до бесконечности. С рождаемостью проблем, тоже быть не должно было-бы.., но рождаемости практически не было. Никто не хотел ни плодиться, ни размножаться, за исключением редких выживших из ума особей, пытавшихся таким образом избежать личностного распада, найти смысл жизни, развлечение и новые ощущения. Эти попытки заканчивались, как правило, очень плачевно. Приходилось задействовать активистов, чтобы те следили за брошенками. Родители же либо входили в состояние покоя с автоматическим пробуждением через весьма отдаленный отрезок времени, либо шли к эфтаназорам.


Ее родители находились девятью уровнями ниже, и время их пробуждения было не известно. Это, как правило, не разглашалось и было сугубо интимной информацией. Когда ей исполнилось двенадцать,ее поставили в известность, дали информацию о ее желательном дальнейшем поведении, а потом все пятеро, попрощавшись ,ушли вниз. Конечно, она никуда не пошла. Ей нравилось быть одной, и она боялась выйти их этого старинного здания. У нее было все что нужно - энергия, гидраторы, фолианты информации. Другого способа учиться у нее не было. Они забыли зарегистрировать и подключить ее к обществу. А сама она этого сделать не могла, за отсутствием регистрации в сети. Вот ей и не оставалось ничего другого, как ждать пробуждения родителей и читать все эти книги.


Их дом стоял в самом центре чего-то грандиозно большого, созданного из камней и простирающегося до самого горизонта. Изъеденные пылью строения были очень живописны - она могла часами наблюдать за игрой теней в обветшалых силуэтах или наблюдать, как светило прячется он нее за строениями, подглядывая сквозь пустые глазницы окон. Иногда округу сокрушали могучие пылевые бури, и это сопровождалось энергетическими разрядами, небывалой яркости и мощи - это навевало страх, но она не могла оторваться от этого зрелища.


Еще более интересными были книги. Книги открывали ей совсем другой мир. Мир который был полон красок (несмотря на выцветшие иллюстрации), событий и необыкновенных историй, которые произошли во времена свободной воды. Она читала не отрываясь и с упоением, иногда записывая особенно понравившиеся отрывки на бумагу. Она перевоплощалась в то или иное обличье из повествования, что бы лучше понять его, рисовала карты местности и убранства комнат. Ей нравилось находится в мире фантазий. В том что это были чьи-то фантазии она не сомневалась.


Для каждой полки книг она выбирала новый стул - это придавало какую-то неуловимую нотку в ожидаемой гамме ощущений. Она могла читать и без стула, но в книгах все читали сидя или лежа, поэтому и она садилась на выбранный стул клала первую книгу перед собой и погружалась в новый, доселе неизведанный мир. И последние четыре месяца она не переставала поражаться неистовству чужой фантазии. Те кто это написал были видимо клиентами института расстройства когнитива. После этой полки она собиралась поискать их имена в реестрах. На бумаге аккуратным почерком были записаны имена авторов Жюль Верн, Герман Мелвилл, Дэн Симмонс, Рафаэль Сабатини ей было интересно узнать, может ли особь, с так сильно развитой фантазией, оставаться здоровой. Полка была прочитана почти на половину, но авторы, жившие в разное время, принадлежавшие к разным культурам, писали о так называемом океане. Океан состоял в основном из свободной воды с примесями солей, по океану плавали в конструкциях из дерева и металла. Некоторые даже умирали надышавшись водой. Фантазии были настолько подробно описаны, нюансы настолько хорошо соотносились у разных авторов, что в пору было давать название этому когнитивному расстройству. Ей было очень интересно подробнее узнать про эту болезнь, так как она сама уже почти верила в возможность существования свободной воды. Почти в каждом произведении вода капала сверху и это называлось дождем. Ветер нес не пыль а капельки воды и все всегда были мокрыми попадая под дождь.
От чтения ее оторвали раскаты грома пылевой бури. И она стремглав понеслась на верхнюю точку дома, откуда открывался прекрасный вид на окружающую дом каменную пустыню.


На этот раз пыль была очень темного, почти черного цвета. Такое уже было когда ветер принес пыль разверзнувшегося вулкана и после бури все вокруг еще долгое время было покрыто черным пеплом. Буря заслонила светило, и стало темно как ночью, в глубине сверкали электрические разряды и ветер доносил раскаты грома. Ей было страшно, но она не могла позволить себе убежать в дом и пропустить это зрелище. Сев на крышу и обхватив колени руками она ждала апофеоза, момента когда все вокруг запляшет тенями и каменная пустыня преобразится в призрачных вспышках разрядов бури. Откинув голову назад она дала ветру ласкать свою шею и плечи, предвкушая как пыль будет чистить ее тело.


Но пыли не было.


Ей на лицо упали капли воды.


Мир изменился... Опять.

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:35

3. Рептилия





Из дневника доктора Морнера:
«Он приходил к нам раз в неделю, чтобы подстричь газон и привести кустарники в порядок, за что получал жалование, достаточное для оплаты комнаты в доходном доме, неподалёку от основной работы подсобщиком. Часть выручки Джейкоб откладывал для приобретения собственного жилья. Хорошие отзывы его соседей и работодателя стали веским аргументом для коллегии — недавно я получил разрешение продолжить эксперимент по социальной адаптации пациента, они увеличили срок до полугода. Даже доктор Найт уже не был столь категоричен, воздержавшись от голосования. Тот самый Найт, который чуть не поставил крест на моём эксперименте критическим выступлением о последствиях перевода Джейкоба за пределы института.

Как я мог допустить провал? Единственное, что вызывало опасение — это излишняя привязанность Джейкоба к Элис, взаимная, как оказалось. Страшно представить то, чем могла обернуться дружба между тридцатисемилетним психически нестабильным мужчиной и моей четырнадцатилетней дочерью. Но, кажется, мне удалось держать это под контролем. В остальном же всё было так, как я планировал, было идеально... до этого дня...»

«...пересмотрел все предыдущие записи в надежде отыскать переломный момент. Но был ли он? Может, я боюсь признаться в очевидном: допустил ошибку, был слеп и опьянён ложными перспективами? Сейчас мне абсолютно понятно, что препарат эффективен лишь на ранней стадии лечения, со временем организм становится к нему толерантным, вплоть до полной нечувствительности к действующим компонентам. Разве я не видел этого раньше? Идефикс? Да, Найт был прав: я просто не умею проигрывать...»

«...и не могу быть честен даже с собой. На практике препарат показал фатальное расхождение с теорией. Он нестабилен. Ни о каких дальнейших исследованиях не может быть речи. После трёх месяцев ремиссии, у Джейкоба вновь случаются приступы: более длительные, с острыми спазмами сосудов головного мозга и вернувшимися галлюцинациями, теперь полностью отрывающими его разум от реальности. Абсолютное поражение. Я бездарность, пора уже это признать. Коллегия в лучшем случае вернёт меня на должность лаборанта, и они будут правы. А ведь Найт предупреждал о таком исходе...

Нет! Я всё исправлю, насколько возможно.

Сделал Джейкобу инъекцию транквилизатора — это подействовало, так он продержится до утра. Ворваться ночью в институт — не лучшая идея. Пришлось заплатить управляющему за разгромленную мебель в комнате, а также полицейским, прибывшим на вызов. Говорят, Джейкоб избил соседа, что-то кричал о ящерах. Пострадавшему тоже пришлось заплатить. Боже, как я завтра объясню всё это Анне? На часах 03:52. Надеюсь, мне удастся хоть немного поспать...»


* * *


Не пришлось тратить силы на схватку — зной, голод и усталость явились неожиданным подспорьем в охоте. С трудом вдыхающие раскалённый воздух с пылью, истощённые тела жертв, испускающих дух под палящим солнцем, уже не часть стаи, но добыча. Новый мир, с его новыми правилами: выживание особи превыше сохранения вида, принимает сильных в свои объятия щедрым подношением плоти и крови. И я принимаю дар, вгрызаясь в горло соплеменника, вырывая наружу трахею. Более не в силах контролировать себя, даю волю рефлексам и, оставив захлёбываться собственной кровью одну жертву, бросаюсь к другой, вновь и вновь врезаюсь когтями в тело, всё глубже и глубже...

***

Удар. Уже не такой резкий от усталости и одышки. Ещё удар. Но секундное помутнение и острая, пронзающая боль в затылке заставляют меня сжать веки, закрыв лицо горячими, влажными ладонями. С трудом удаётся сдержать крик за оскалом. На грани потери сознания, пытаюсь выровнять дыхание. Теперь таблетки. Мутная пелена лениво сползает с глаз, и первое, что я вижу — руки в крови, местами уже запёкшейся и превратившейся в коричневую корку. Таблетка падает из дозатора на ладонь и тут же отправляется в глотку, оставляя во рту привкус железа, но застревает где-то внутри пересохшего горла. Всё кончено... Вихрь мыслей кружит голову, как только зрение полностью возвращается. Десятки вопросов, ни единого ответа. Только боль, кровь и какое-то незнакомое чувство — словно с узника пали оковы. Свобода? Или пустота? Тело реагирует рвотным позывом, извергает наружу сгусток желчи и наполовину растворившееся лекарство. Скрип двери, короткие всхлипывания, щелчок взведённого курка...

«Что ты... — сквозь слёзы выдавливает из себя девчонка. — Почему?»

Оборачиваюсь на голос. Это моя Малышка. Всё так же юна и красива, даже с этой нелепой маской обиды и страха на лице. Прости, Элис, я их убил. Не мог поступить иначе. Что ты чувствуешь, глядя на отца, изрубленного садовым культиватором, и мать в луже крови, всё ещё сочащейся из горла с разорванной трахеей? Боюсь, мне этого не понять. Прости. Мистера и миссис Морнер больше нет. Потому что они изменились, стали ящерами, я видел их глаза...

Элис не унимается, требует от меня ответа. Она едва стоит на ногах, и всё сложнее удерживать в хрупких руках револьвер. А я не в силах пошевелиться, в ожидании выстрела, и у меня нет иного объяснения для неё... Так что стреляй, детка. Стреляй! Давай закончим всё здесь и сейчас!

«Ты врёшь! — Элис срывается на крик, но вдруг ровным, спокойным голосом добавляет. — Это неправда».

Её последняя фраза эхом отдаётся в голове, собирая в единую цепочку подходящие мысли. Я говорил вслух? Отправляю в рот ещё одну таблетку. Что неправда?

«Они живые, — Элис открывает ящик комода и кладёт туда револьвер. — Они сбежали и спаслись».

Я уже не могу определить что есть правда, а что — ложь, не понимаю реально ли происходящее, но Элис, кажется, даёт мне шанс, или хотя бы надежду. И я цепляюсь за неё, как за спасательный круг, хватаю эту нить Ариадны, ибо готов верить чему угодно, лишь бы выбраться из лабиринта иллюзий.

- Ты права. Эти ящеры... Они хотели заменить... — я не верил своим словам, но Элис, кажется, устраивала подобная правда. — Да! Именно так они поступают: принимают облик своих жертв. Я успел вовремя, Малышка. Твои родители спаслись.

- Где они сейчас?

- Они… В безопасном месте.

- В домике у гор? Мы ездим туда каждое лето.

- Да! Верно. В домике у гор. Твой отец просил меня присмотреть за тобой... — что я несу? — Пока всё не решится.

- Ты отвезёшь меня к ним?

- Что? Может, лучше... — весь разговор как прогулка по минному полю, и сейчас взгляд Элис сигнализирует об опасности, направляя меня в нужную сторону. — Да, конечно, непременно.

- Сейчас.

- Хорошо. Подожди меня внизу. Нужно переодеться и кое-что взять с собой...

Элис улыбнулась и выбежала из комнаты. И только сейчас я до конца осознал, как нелепо выглядел диалог ребёнка с револьвером в руках и окровавленного мужика, сидящего верхом на изуродованном теле её родителя. Нужно принять душ...

***

Невыносимое пекло. Огромное солнце пульсирует в такт биению сердца, и каждый новый импульс огненной волной всё глубже пробирается сквозь кожу, вырывая из усталой плоти остатки сил; раскалённый воздух обжигает лёгкие. Безумие повсюду. Живые, словно бледное отражение былого мира, воспоминания... И мёртвые — предзнаменование новой эпохи. Всё, что ещё способно дышать, точно армия теней плывёт на север, к подножию гор, спасаясь от смертоносной ярости обезумевшего светила. Лишённые сил покорно дожидаются своих палачей, отстраненно упираясь в пустоту угасающим взглядом. И я один из тех, кто избавляет их от беспощадной жестокости нового мира, но уже не чувствуя себя его частью. Грандиозный обман: не избавление от слабых, а тотальное уничтожение.

***

Приступ застал меня на заправочной станции. В этот раз обошлось парой минут без сознания на липком, смердящем мочой полу в кабинке с полным дерьма унитазом. Не худший вариант за последнее время, почти без последствий — только кровь из разбитой при падении головы. Снова придётся остановиться в мотеле, чтобы привести себя в порядок.

Продавец за прилавком поинтересовался, всё ли хорошо. Я заставил себя улыбнуться и кивнуть в ответ, направляясь к выходу. Доносящееся вслед «Не забудьте заплатить за бензин!» утонуло в нарастающем звоне в ушах, голова закружилась. Нужно принять лекарство...

- Ты убил его? — Элис бросается к опущенному стеклу водительской двери, едва замечая меня у машины.

- Тише! — на заправочной станции мы одни, но всё же не стоит так привлекать внимание. — Элис, хватит! Дай мне револьвер.

- У него глаза?

- Да, Элис, да. Ещё один. — меня начинает колотить в ознобе, зрение «плывёт». — Просто дай мне этот чёртов револьвер!

Пока испуганная Малышка копается в бардачке, трясущимися руками достаю из кармана дозатор и глотаю таблетку, опираясь рукой на горячую крышу автомобиля. Элис тянет время, револьвер был на виду. Чёрт, да там, кроме него, ничего и не было. Подхожу к пассажирской двери, сам достаю оружие и прячу за пояс под выпущенную рубашку. Слишком широкий прилавок и моё состояние не позволят разобраться с этой тварью обычным способом.

- С вас девять-девяносто... — успевает произнести бородатый толстяк за прилавком и получает десять грамм свинца в голову, забрызгивая мозгами стоящую позади витрину с картами и путеводителями.

И снова острая боль в затылке. Приступы всё чаще, а таблетки едва помогают. Иногда от них становится хуже. В любом случае дозатор почти пуст. И я не знаю, что будет дальше, когда мы доберёмся до места, и Элис войдёт в пустующий дом... Кто я? И что со мной происходит? Почему не хочу вернуть размеренную жизнь? Почему мне противна такая свобода? Элис — всё, что у меня осталось... всё, что мне дорого... К чёрту вопросы, пора в путь.

***

Ночью едва темнее, чем днём, и не спастись от зноя — воздух не успевает остыть над раскалённой землёй. Голод становится невыносим, и уже долгое время ничего живого на пути. Щемящая тишина. И горы, величественные и неприступные. Скольким смертям они свидетели? Скольким цивилизациям? Но и они не вечны, ибо время — безжалостный убийца...

От истощения приходят видения. Охота на иллюзии забирает последние силы. Вспоминаю обречённых, что ложились умирать, вспоминаю их взгляды. Теперь, кажется, и я готов к подобному исходу. Пересекая русло высохшей реки, замечаю два светящихся огонька, быстро приближающихся слева. Снова видения...

И вдруг гора просыпается... Ревет и грохочет, изрыгая в воздух чёрные клубы дыма. А затем на волю вырывается огонь. Раскалённый камень медленно застилает склон, переливаясь всполохами пламени, гора осыпает землю смертоносными огненными «брызгами»…

Замираю, поражённый величием природы, осознавая неотвратимость грядущего. И делаю шаг навстречу всепожирающему огню, ещё шаг, ещё...

***

Элис вернулась в номер мотеля к вечеру. Мне уже лучше после очередного приступа, и я успел спрятать тело администратора в ванной комнате. Элис поднимает с пола опустевший дозатор, несколько раз нажимает на кнопку и, вздохнув, бросает его в корзину под столом.

- Где ты была?

- Прогулялась.

- Никуда не ходи без меня.

Элис не отвечает.

- Нам пора, — я нежно беру Малышку под руку и мы направляемся к машине.

Над лентой дороги перед нами возвышаются горы. Элис без устали болтает: то бубнит что-то себе под нос, то по-взрослому рассуждает о моих поступках. Говорит о людях с глазами рептилий, людях, которых я казнил; о том, что я хладнокровный убийца; о выборе и его последствиях; не вспоминает только о родителях, но на глазах Малышки уже выступили слёзы. Я же молчу, упираясь взглядом в трассу.

Спустя час, в сумерках, в свете фар, замечаю фигуру доисторического ящера, остановившегося на мгновение и взглянувшего в нашу сторону. По привычке ищу в кармане дозатор, но тщетно. Элис кладёт холодную ладонь на мою руку, сжимающую рычаг переключения передач, отчего я вздрагиваю.

- Почти приехали. Не пропусти поворот.

Я сворачиваю в сторону и, проехав четверть мили по просёлочной дороге, машина упирается в небольшой деревянный дом. Свет не горит. Элис выходит первой, я догоняю её в трёх шагах от крыльца и останавливаю, схватив за плечо. В тот же миг дверь дома открывается. Замираю не дыша...

На пороге дома появляется знакомая фигура из недалёкого, но почти забытого прошлого — доктор Найт, заведующий отделением экспериментальной психиатрии, наставник доктора Морнера. Машинально притягиваю к себе Элис и выхватываю револьвер, едва заметив в тени дверного проёма позади доктора вооружённых людей и почувствовав еле уловимое движение в кустах по обе стороны. Ствол оружия впивается в висок девчонки.

- Опусти пистолет, Джейкоб, — уверенным тоном говорит мне доктор Найт. — Мы поговорим.

- Одно движение, и я выстрелю! Как вы нашли это место?

- Телефонный звонок. Кроме того, ты оставил за собой впечатляющий след. Но опередить тебя и найти это место позволил телефонный звонок.

- Это она? Элис позвонила?

- Нет, Джейкоб. Элис не могла... Ты сам позвонил. Будь добр, опусти пистолет.

Я? Невозможно! Ложь! Неужели она — то единственное, что мне дорого — предала меня? Посмотри мне в глаза, Элис!

«Они изменились, — отвечает Малышка, повернув голову, и слёзы катятся градом по её бархатным щекам. — Теперь это глаза рептилии».

- ...Джейкоб, мы вернёмся домой, я смогу защитить тебя! Всё это большая ошибка... Я смогу доказать в суде...

- Ты врёшь, Элис! Это неправда! Помнишь? Неправда!

- ...Джейкоб, убери пистолет от виска!..

«Стреляй, Джейкоб! — Элис улыбается, и мне становится легче. — Стреляй! Закончи это здесь и сейчас!»

- ...она была первой в доме Морнера! Опусти пистолет!...

«Стреляй!»

Я не отличаю реальность от иллюзии. Не знаю, где правда, а где — ложь. И, кажется, уже не хочу этого знать... Я устал. Пусть весь мир идёт к чёрту! Вынимаю из заднего кармана брюк помятые фотографию счастливых, улыбающихся Морнеров на фоне домика у гор, небольшую карту с нанесённым на неё красной линией маршрутом и несколько обрывков страниц дневника доктора. Бросаю их на землю и закрываю глаза. Через секунду слышу рокочущий голос проснувшейся горы. Ещё мгновение, и приступ пронзает мозг болью.

Пустота...

Или свобода...

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:42

4. Четвертый из семи

И это псы, жадные душою, не знающие сытости;
и это пастыри бессмысленные; все смотрят на свою дорогу, каждый до последнего – на свою корысть.
Книга пророка Исайи
56:11

- Доброе утро, - улыбается мне доктор. – Как вы себя чувствуете?
- Спасибо, ху… Очень хочется пить.
Губы шершавые и сухие, лоб пылает, будто меня жарят на сковородке.
- Это пройдет. Теперь все страшное позади, вы пойдете на поправку.
На кармашке белого халата висит бейджик, на котором под странным шестиугольным вензелем написано (имя, фамилия?) – Легион Д.
- Я попал в аварию?
- Да, вас сбила девушка, которая не справилась с управлением. Вы помните?
- Нет.
Хотя я помнил все, в мельчайших деталях.



Никогда бы раньше не подумал, что жизнь причиняет мучений больше, чем смерть.
В который раз я просыпаюсь, чтобы пойти на дежурство, зная, что с него меня увезут на «Скорой», причем в разукомплектованном виде.
Умирать больно. В третий, пятый, десятый, сотый раз. Кажется, что из макушки вытягивается длинная-длинная нитка. Она тонкая и острая, как бритва. И когда нитка лопается, ты превращаешься в облако пыли.
Умирать надоело, но я не знаю, как остановить этот круговорот.


День начинается всегда одинаково: я прихожу в себя на операционном столе. Надо мной склонены четыре фигуры в белых халатах и масках. Один деловито копается у меня в животе, поправляя что-то там внутри, второй натягивает кожу на череп, третий светит узким лучом фонаря в глаза. Последнего не вижу. Он стоит в ногах.
Потом в груди что-то щелкает, словно реле, и я чувствую первый толчок сердца.
- Опять? – безнадежно спрашиваю я своего «доктора».
Он пожимает плечами. Интересно, что у него вместо лица, если снять маску?

Я пью кофе в дежурке, а потом спускаюсь в гараж, мельком поглядев на часы – 7-45 утра. Времени вагон – меня убьют в 23-12.
Я пробовал менять местами распорядок дня, напарников, машины, но итог всегда один.
Вы хотите узнать, как я умер впервые?
Мой напарник, едрить его через жезл, отпросился на часок в город. Жена у него, видите ли, ребенка с кровати уронила и не знает, что делать. Отпустил. Точка на отшибе, проверяющие редки, да и предупредить, есть кому.

Это была молодая девушка на «родстере». Редкостный фрегат для нашего захолустья. Двести пятьдесят лошадиных душ, три миллиона деревянных денег, разгон за пять секунд. Ох, какой дивный агрегат, который мне никогда не оседлать. Она летела не меньше ста двадцати, как ведьма на помеле.
Такие девочки могут быть замечательным источником доходов. Даже очень замечательным. Они легко расстаются с деньгами, которые заработали их мужья или папы.
Я уже прикинул в уме смету: аптечка, огнетушитель, «треугольник», непристегнутый ремень (а он обязательно не пристегнут). Ну, и по мелочи. Страховка, габариты. Может, повезет, и будет еще алкоголь?
Тогда в моей копилочке добавится полтинник с прицепом, не менее.
Да, я знаю, что нельзя так любить деньги. Но никак не могу побороть пагубную страсть.


- Ваши документы? – я был подчеркнуто вежлив.
Девушка копалась в сумочке размером с долларовую банкноту. Минуту. Вторую. На пьяную не похожа. Впрочем, для трезвой она была слишком странной – у нее тряслись руки. Я терпеливо ждал.
- Потеряла.
- То есть?
- Были, когда выезжала из дома. А теперь нет.

Девушка усиленно отводила глаза. Я тоже старательно смотрел на ее шею, чтобы не видеть оголенные ноги и выпадающую из открытого платья грудь.
- Паспорт есть? Страховое? ПТС? Ничего нет? А что есть?
- Сколько нужно? – прямо спросила она.
Я замялся от подобной откровенности.
- Машина не ваша?
- Машина мужа. Но он в отъезде, а мне срочно нужно в аптеку, за лекарством для ребенка.
- У вас есть доверенность?
- Нет.
Не нравилась мне эта история. Я своим тренированным рылом чуял: что-то здесь нечисто.


- Я вам заплачу.
- У меня хорошая зарплата.
- Вы три года на такую будете работать.
И тут я сдался.
Мы подошли к «родстеру», якобы за деньгами, - и тут я увидел на заднем сиденье труп, расстеленный на замшевом черном чехле. Труп, или человека, очень близкого к такому состоянию, потому что в груди у мужчины торчала рукоятка какого-то металлического предмета. У него были открыты глаза.

- Он сам напросился, - истерично выкрикнула девушка, отступая назад и покачиваясь на высоченных каблуках.
Ба, да она же под наркотой! К черту такие игры. Пусть ее ловят орлы с участка за мостом, я - пас.
- Плати и убирайся. Дважды не повторяю.

Вас когда-нибудь переезжал полуторатонный «БМВ»? Нет?
Мне не понравилось. И продолжает не нравиться, черт знает сколько времени.
Наверно, я мог его спасти? Возможно.



Сегодня сердце запускают дольше обычного. Да пусть оно уже спит мертвым сном! Слышите?! Вы достали этими реинкарнациями! Оставьте меня в покое! Я выбрал лимит жизней на сто жизней вперед!
Да, я должен был его спасти, должен! Хотя он сам виноват, выбрав в жены неадекватную истеричную шизофреничку, которая в ответ на измену воткнула в сердце мужа нож для колки льда.
Ох уж эти бабы…


Пятьсот первое дежурство.
- Ваши права.
- У меня нет прав.
- У вас не было права на убийство мужа, мадам. Отдайте мне ключи. Я чертовски устал, стоять долбаную вечность на этом кольце, поджидая вашу машину.
- Я вам заплачу…
- Я уже выбрал свою квоту.


Ах, как больно.
- Да отпустите меня уже, демоны…
- Давление падает.
Они снова запускают мое сердце, которое не хочет биться. Сердцу не нужны деньги. Это просто насос, перекачивающий кровь, снабжающий мои ткани кислородом.
Упадите в пропасть, чертовы доктора, и дайте мне сдохнуть!
Холодные пальцы в подреберье, щекотка в голове.
Перед глазами висит какая-то марля.
Холодно. И еще на ногах сидит тяжелая каменная жаба, которая мешает согреться. Почему жаба – символ денег?


- Как вы себя чувствуете?
- Уберите ваши щупальца из моего тела! Больно!
- 25 мг железа-3 гидроксид декстран капельной инфузией, стабизол внутривенно медленно. Следите за давлением, Света.


Я жду утра. Если мне снова придется бежать по лестнице на второй этаж в дежурку, чтобы взять путевой лист, а потом ехать на кольцевую и ждать девушку, которая везет умирающего мужа в никуда, чтобы взять у нее деньги, за проданную душу…
Как мне уже остановиться?
Ад это не котельная, где тебя жарят кочегары в кипятке. Нет, это день сурка, в котором повторяется твоя жизнь, день за днем, ошибка за ошибкой, фарс за фарсом, убийство за убийством, сожаление за сожалением. Я даже не знаю – где я? Возможно, я просто заперт в чертогах своего разума.
Я очень хочу попасть в пустоту, где ничего нет. И где меня нет. Но кто щелкнет тем волшебным тумблером, который отключит свет в моей голове?


- Сегодня мы вас выпишем. Через пару недель нужно будет подойти, снять швы. Лист назначений вам выдаст Светочка. Нужно будет придерживаться. Да вы сами все понимаете. Выжили чудом, работа у вас тяжелая.
-Спасибо вам большое. Сколько я вам должен?
Врач поднимает голову от бумаг и смотрит на меня недоуменно.
- Нисколько. Расплатитесь в следующей жизни.
Словно кипятком в лицо плеснул, черт. Сегодня у него обычный бейдж. Дмитрий Лагин.


Уличный воздух пьянит похлеще коньяка. Солнца нет, накрапывает дождь. Я ежусь от холодка, забирающегося под куртку, и останавливаю машину, чтобы побыстрее добраться до дома.
Лезу в карман за бумажником, чтобы расплатиться с шофером, вытягиваю пятихатку – и роняю ее на коврик под ногами. Бумажный прямоугольник обжигает пальцы кислотой!
Чертыхаюсь, пытаюсь поднять купюру – и снова роняю. Я не могу ее удержать. Шайтанство какое-то.
- Никак не могу поднять, - растерянно говорю водителю. – Потерял в больнице все навыки движения, простите. Вы не могли бы поднять деньги?
- Конечно, - кивает он. – Вам помочь подняться в квартиру?
- Нет, спасибо. У нас лифт.


После многочисленных экспериментов с деньгами – бумажными, металлическими, валютой и рублями, кэшем и безналом, я с ужасом понимаю, что деньги причиняют мне адскую боль.
Я не могу их взять в руку, не могу оплатить товар в интернет-магазине, даже от мысли о том, чтобы прикоснуться к купюре, меня трясет.
Деньги жгут как руку в перчатке, так и любой участок тела, соприкасающийся с ними.
Где я смогу работать, чтобы не иметь дела с деньгами?
Бездумно щелкаю страницами Интернета, морщась от рези в глазах при выпадающих ссылках на форексы, рекламные агентства, банковские предложения по кредитам.
В личный онлайн-кабинет даже не суюсь, чтобы не рисковать.
Набираю номер знакомого риэлтора.


- Привет, Ефим. За помощью к тебе.
- Не вопрос. Кажется, ты только что из больницы? Узнал недавно от Р-ского. Держись, браток, надеюсь, все будет хорошо. Так в чем проблема? Купить, продать?
- Хочу коренным образом изменить образ жизни. Мне нужен свежий воздух, дом в деревне, машина для бездорожья.
Ефим озадаченно молчит.
- Ты хочешь уехать из города?
- Да. Поменять квартиру, автомобиль, работу.
Риэлтор смеется.
- Повредил голову, да? Не обращай внимания, шучу.
- И еще… Мне нужен честный посредник для решения всех финансовых вопросов. Генеральная доверенность не проблема. У тебя есть порядочные агенты?
- Все удовольствия – за ваши деньги, - хохочет Ефим. – Пришлю к тебе Марину. Она у нас новенькая, пока не озверела в наших реалиях. В лепешку для тебя расшибется.
- Договорились.
- Деревню-то тебе какую? С олигархами?
Я задумываюсь на секунду.
- С церковью.
- Точно, головой тебя сильно об асфальт стукнули. Ладно, буду рад помочь. Если бы не ты – скакать мне полтора года без прав. Ты мне, я – тебе.
От последней фразы больно. Так я стану мазохистом.
И как быть с женщинами? Они же не видят мужчину без денег?

Начинать жизнь заново страшно. Но начинать ее каждый день с дежурства, на котором тебя раскатывают в мясной блин, еще страшней.
Иногда деньги обходятся их обладателю слишком дорого.

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:29

5. Солярис и извращенцы




В белом тряпочном павильоне в самом центре Мосфильма, похожем на вкопанный воздушный шар происходило что-то странное. Выбегали люди с пожарными баграми и ведрами, матерились, искали кого-то, не находили и забегали обратно.

Внутреннее убранство павильона было стилизовано под огромный космический корабль, причем советский – металлические галереи, панорамные окна с видами на чужую планету, а в центре располагалось нечто вроде зала заседаний – стеклянный купол с изображением серпа молота на потолке. Однако, по разбросанным кускам ткани, осколкам стекла, тут и там видневшимся кускам скафандров было ясно: случилось ЧП.

Прямо перед этим внушительным залом были выстроены баррикады из студийного хлама – нагромождены столы, куски декораций, пустые бутылки, тряпье и строительные материалы. Из чего было понятно, что они служат защитой от кого-то или от чего-то.
На баррикадах залегли люди. Судя по космическим одеждам, это были артисты вперемешку с техническим персоналом. Но были и узнаваемые персоны, в углу лежал обладатель самых заслуженных режиссерских усов – Никита Михалков. Он держал в руках старомодный рупор – неотъемлемый символ киношной власти. Рядом с ним лежал рыжий с проседью любимец всего российского народа и по совместительству глава «Роснано» Толя Чубайс.

Все напряженно всматривались в зал, будто ожидая, что оттуда появится что-то опасное, кто-то держал наготове пожарный шланг, кто-то крепко сжимал пустые бутылки.
- Сейчас опять в атаку пойдут,- крикнул один из залегших.
И действительно, сначала в зал вышли голые пышногрудые барышни с плетками в руках, преследуя их шеренгой и соблюдая строй, вышли мужики в длинных плащах на голое тело. На каждый левый шаг они открывали плащи, отчего зрелище стало похожим на какое-то ужасное психологическое оружие – извращенные войска. На карачках выползли голые фигуры в намордниках…

Никита Михалков смотрел на порнографический парад, брови и усы печально опустились:
- И это все о чем думает мой народ, - тихо произнес режиссер.
С баррикад в них сразу полетело все, что только можно поднять рукой – осколки, ножки от стульев, различный мусор.
Извращенцы как по команде закутались в плащи, пугливо озираясь, разбежались по коридорам. За ними убежали, сверкая пышными задами блондинки с плетками, обдирая колени расползлись мазохисты.

Три дня назад, привезли это чудо-изобретение из недр Роснано - похожую на огромный мозг машину, стоящую на микросхеме: «Солярис». Попадал человек в поле рядом с Солярисом, и фантазии оживали. Сначала, как только запустили искусственный мозг, тут же появилось пиво и веники. Монтажники мечтали о бане с пивом. Потом зону поля фантазий Соляриса огородили, провели трубы для подачи бензина и других жидкостей, чтоб не залезал кто угодно, а все по сценарию.

А несколько часов назад, мозг начал фыркать, набух, стал трястись… и заглох.
Первым это дело увидела уборщица баба Валя, - пошла убирать лужу разлитого топлива.
И тут все началось. "Солярис" стало лихорадить. Сначала повылезали какие-то продукты, в основном упакованные по-советски –кефир в бутылках, молоко в треугольных пакетах, швейные машины. С потолка посыпался сахар, отчего образовались сахарные сугробы.Видимо баба Валя сильно скучала по всему этому.
На подмогу пришла еще одна уборщица, потому что первая пыталась собрать продукты и пряжу в пакеты, ей уже было не до уборки.
С прибытием с виду безобидной бабы Зины и после ого как она перекрестилась, пошла какая-то нечисть, черти и бесы стали разбегаться по павильону.
Выяснили, что в программе "Соляриса" произошел сбой, и его поле, воспринимавшее фантазии расширилось, и теперь любой, кто находился в павильоне, мог запросто материализовать свою самую буйную фантазию.

Тут же съемки остановили, забили тревогу, построили баррикады. Позвонили разработчикам, там сказали, что "Солярис" на гарантии и надо всего-то перезапустить "виндоус". Но после криков неожиданно появившегося Михалкова сразу же примчался сам Чубайс.
Но выяснилась проблема: чтобы перегрузить виндоус на Солярисе, надо попасть в зону, где собрались все извращенцы. А для этого надо их как-то выманить.

С самого утра техники, артисты, весь персонал Мосфильма гонял по павильону распустившуюся нечисть и порнографию. Как только атака была отбита, все принялись обсуждать пышные формы блондинок.
- Надо нам какого-нибудь героя выдумать! – крикнул Чубайс, - думаем, напряженно думаем!

Как будто по команде из-за двери в коридор появилась очень знакомая фигура. Это был босой мужчина, одетый в оранжевую майку, лицо его было в ссадинах, а в руках был шуруповерт. Мужчина сделал движение, вытащил из того же коридора одетую в черный пеньюар крупную женщину, обхватил ее сзади за шею и нацелил нацеленный в голову шуруповерт
- Так этож Брюс Виллис! И Лолита с ним! – донеслось со стороны.
Брюс Виллис передвигался боком и тащил певицу за собой, но Лолита не выглядела расстроенной, а наоборот, старалась подыграть бедрами партнеру, будто в танце. Брюс приблизился к баррикадам и что-то начал говорить по-английски.

- Переводите кто-нибудь! Черт-те что! – крикнул Михалков.
- Говорит, что он просил вернуть Лилу, а не эту корову. И что если ему не отдадут Лилу в ближайшее время, он не знает что сделает.
- Сам ты корова! – крикнула в ответ Лолита и дернулась, пытаясь высвободиться из рук Брюса.
- Ну так понятно, что он сделает? Просверлит ей дырку в ухе? – сквозь усы ухмыльнулся Михалков.
Вдруг Брюс Виллис оттолкнул Лолиту от себя, схватил какую-то деревяшку, кинул в сторону баррикад, и,прыгнув, спрятался за валявшийся поодаль стол. Деревяшка оказалась хлопушкой, которой отсчитывают дубли. На ней было нарисовано мелом «Солярис. Ремейк».

Лолита оказалась свободна, но вместо того, чтобы бежать к баррикадам, вдруг уперла руки в бока и с надрывом стала выговаривать Брюсу:
- Эх ты, спаситель мира! Как ты с женщинами обращаешься!

Из-за стола показался шуруповерт Брюса Виллиса, направленный на рассерженную женщину и опять послышалась английская речь.
- Он начал считать по-английски! Говорит, что начал отсчет! – громко перевел кто-то с баррикад.
- Да что он там считает, - расстроенно крикнул Михалков, - мы думали, он поможет нам.
Лолита развернулась и скрылась в закоулках, где прятались плоды остальных фантазий.

Один Никита Сергеевич вдруг застыл, прижал к губам рупор и крикнул:
- Тихо!
Оборона павильона замерла.
- Так, мои дорогие, ну-ка все выходим из зала!Есть у меня на примете один супер-герой, но Солярис не слышит меня! Выходите, сейчас я слеплю его, спасителя!
- Как же вы здесь один, Никита Сергеевич, - затрепетало окружение.
- Говорю вам, выходите! С вашими фантазиями нас с вами скоро…отхлестают плетками! А вы, похоже, только этого и ждете…

Через несколько минут все защитники, включая главу «Роснано», покинули павильон.
Михалков остался один на один с машиной и извращенцами. Он прошел в центр зала, включил фонарик, осмотрелся. Затемсел на корточки, сложил руки как дзен-буддист, закрыл глаза.

Голые барышни, извращенцы, нечисть и все, кто прятались за стенами стали появляться из укрытий, и, не обнаружив обитателей баррикад, начали смело разгуливать по залу.
Никита Сергеевич не подавал вида, он так же зажмурившись, сидел, а толпа извращенцев вокруг него множилась. Вот они уже обступили его плотным кольцом, мазохисты в намордниках наседали на Михалкова, пышногрудые девушки размахивали плетями, отчего стороннему наблюдателю стало понятно, что неестественно трясущиеся груди – силиконовые.
Еще мгновения, и казалось, сейчас над уважаемым режиссером надругаются в самой негуманной форме.

Те, кто наблюдали за происходящим через охранное видеонаблюдение, замерли. Чубайс нервно расхаживал в зад вперед. И вдруг….
Михалков резко открыл глаза.
Смыкавшаяся над ним толпа извращенцев застыла. Толпа не заметила, как за их спинами появился он. Сначала один.
- Олежка! Меньшиков! – радостно закричали наблюдавшие за сценой через монитор.
- Еще один, и еще, смотрите!
- Ну Никита! – восхищались обитатели.
Олег Меньшиков, точнее его множественные копии, одетые в военную офицерскую форму военных времен, начали расходиться по залу и образовали кольцо. Извращенцы, барышни и вся остальная нечисть оказались окруженными. И как по команде, все Олеги Меньшиковы сделали шаг. Потом еще один.
Толпа извращенцев заметалась, уроды в намордниках на четвереньках поползли искать брешь в окружении.

Вдруг изображение на мониторе пропало.
Все бросились в зал на помощь героически сражавшемуся Меньшикову и Михалкову.
Внутри павильона все кипело. Атака была короткой,нападение Олегов молниеносным.
Олеги Меньшиковы тащили извивавшихся мазохистов к центру зала, голые порноактрисы жеманно клеились к офицерам советской армии в лице заслуженного артиста, но Олеги были холодны и непреступны. Олеги цепко хватали девушек за руки, накидывали наручники и отправляли в кучу к центру зала. Мужикам в плащах Олеги скручивали руки, застегивали пуговицы. Те сопротивлялись и пытались плащи задрать. Но попытки быстро пресекались и офицеры безжалостно кидали извращенцев в кучу к порноактирсам.

Когда все уже было почти закончено, груда связанных фантазий билась в центре зала, Олеги стали строится в шеренгу, появился Брюс Виллис и подошел к довольно улыбавшемуся, и все еще сидящему в мечтательной позе Михалкову:
- Эймэн..
- Что он от меня хочет, обернулся Михалков.
- Он просит дать ему одну тетку с плеткой, говорит, что сойдет вместо Лилу, - перевел один из возвратившихся соратников по обороне.
- Ах ты сволочь, - вдруг откуда-то появилась Лолита, и принялась с женским размахомлупить Брюса Виллиса.
Тот схватился за голову, пытался отмахнуться от сочной дамы. Олеги начали отжимать конфликтующую парочку в кучу с остальными фантазиями.
Михалков победно улыбнулся, и обратился к вернувшимся в павильон сотрудникам:
- А где Толя? Чубайса где потеряли?
- Так он уже перезапускает Солярис.
В эту же секунду по павильону прошелся гул, полы задрожали, запахло выхлопными газами.
Посреди павильона, там, где извивалась груда связанных тел, начал образовываться вихрь. Как будто кто-то открыл огромную форточку, по павильону начал гулять сильный ветер, поднялась пыль, в воздух поднялись обломки.

Олеги Меньшиковы выстроились в шеренгу, один из них, главный Олег крикнул «равняйсь-смирра», отдал честь, чеканя шаг, направился к Михалкову, но… фигура его начала бледнеть, звук шагов стал тише. Ветер вдруг стих. Запахло озоном, и… все фантазии растворились.
Изображение Брюса Виллиса еще какое-то время болталось в воздухе, но через несколько секунд полностью исчезло.
Только шуруповерт и выпавшие из кобуры пистолеты, подозрительно напоминавшие продукцию сек-шопов, напоминали о том, что еще несколько минут назад здесь происходила вакханалия.
Чубайс в окружении своих близких, потирая руки, подошел к возбужденно обсуждавшим произошедшее.
- Никита Сергеевич уже ушел? Где он? Мы все починили. Теперь будет работать как часы.
- Никита Сергеевич, вы где?
На том месте где недавно медитировал известный режиссер никого не было. Одиноко лежал рупор, но сам режиссер исчез.
- Никита, Никита Сергеевич, - засуетились в поисках пропавшего мосфильмовцы, - Никита Сергеевич…

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:38

6. Квест




День первый

На удивление приятная обстановка. Приветливый менеджер. Кофе. Ручка в руках. Мягкое кресло. Крессли никак не ожидал увидеть подобный антураж в этом захолустье. Когда он, позвонив в компанию «Разум ломает преграды», услышал адрес, то ему сразу же захотелось положить трубку. Ну не может серьезная компания, предоставляющая услуги семейных развлечений, забраться в такую глухомань промзоны. На том конце провода, словно прочитав его мысли, тут же сообщили бархатным голосом, что мистер Скрит может быть уверен в высокой компетенции персонала и качестве предоставляемых услуг: «Да, мистер, мы ушли от центра так далеко, для вашего же удобства, как не парадоксально это звучит. Автомобильные пробки. Отсутствие парковок. Шум. Сплошные минусы. Все это раздражает клиентов и они не получают полного удовольствия от игры. Здесь же вы почувствуете себя в настоящем мире тайн и загадок. Ни один звук из вне не помешает вам погрузиться в атмосферу выбранного квеста»…

День седьмой

- Папа, я хочу пить – слабый голос малыша вывел Крессли из сомнамбулического состояния. Седьмой день они искали девятый ключ. Последний, гребаный ключ. Единственно в чем он был уверен, так это в том, что когда он найдет его и выйдет из комнаты, то кто-то очень сильно пожалеет. Кому-то придется ответить за страх в глазах его сына. Кресс подошел к столу и отлил из ведра немного воды в бутылку.

День первый

- Отличный выбор, мистер Крессли. В этой комнате есть над чем подумать всей семьей. Уверен, вы прекрасно повеселитесь, отгадывая наши загадки, а по окончании игры всех будет ждать небольшой сюрприз от нашей компании и, конечно же, парень не останется без подарка.

Кресс всегда снисходительно относился к подобным забавам. Все эти телевикторины, шоу с угадыванием слов, загадки и прочая ерунда вызывали у него улыбку недоумения. С любым из заданий, предлагаемыми неестественно радующимися ведущими, справлялся даже его сын, раньше, чем они какая-нибудь Сара Линг или Джеймс Лонг закрывали рот, озвучив вопрос. Малыш был смышлен не по годам. Оценка «А» по все предметам начальной школы. Отличный старт в средней. Участник нескольких конференций Малых Академий. Математика была его «коньком», и учителя пророчили Дину победу на олимпиаде в Румынии. «Когда будешь гулять по Трансильвании, сынок, смотри внимательно по сторонам. Граф Дракула не спит» - подтрунивал Кресс.

Когда за ними захлопнулась тяжелая дверь, Крессли почувствовал себя неуютно. Дизайнеры комнаты постарались на славу. Пыльные углы. Облупленный шкаф. Потолок со свисающими кусками штукатурки. Из каждого уголка помещения веяло заброшенностью и обреченностью.

«Сделайте три шага назад и встаньте на голову. Ученые утверждают, что кровь, приливая к мозгу, заставляет его работать на 30 процентов эффективнее. Думайте или вам придется умереть» Последнее задание было написано на обратной стороне надорванного куска обоев. Неприятный холодок пробежал по телу Кресса. Холодок беспокойства и тревоги.
Малыш Дин захохотал и тут же выполнил задание. Крессли усмехнулся: «Ну что, парень, ты еще не изобрел вечный двигатель? Достаточно ли крови прилилось к твоим мозгам? Останется хоть немного для трансильванских вампиров?» Восемь ключей, были вставлены в замочные скважины и повернуты, каждый на два оборота. Оставалось найти последний…


Дин устал носиться по комнате. Часы Крессли показывали 18-53. Они находились в игре уже почти два часа. Сколько же им отпущено времени на выход? Кресс пытался вспомнить. Все, что он знал про подобные забавы – это то, что обычно на решение задач давалось около часа. Перед началом игры они сдали свои мобильные телефоны администратору и подписали какие-то бумаги. Одна из них обязывала организаторов игры заботиться о сохранности их вещей. Другая - перекладывала все риски, связанные с участием на играющих. Какие тут могли быть риски? Разве что малыш Дин, расчихавшись от пыли из под кровати, разобьет себе лоб о стол. Кресс подмахнул их, не забивая себе голову.

- Ну, все, парень. Мы сдаемся – Скрит-старший взъерошил волосы сына – не переживай так. В следующий уик-энд мы возьмем реванш. А сейчас пора ехать, если ты хочешь успеть покататься на роликах в парке. Он подошел к двери и, не найдя кнопки звонка, постучал в нее ногой…

Дни

На следующий день он разбил в кровь свои руки. Спустя два дня в дверь полетел телевизор, в котором находился третий ключ - «Там, откуда мир смотрит на вас». Спустя еще три - Крессли остался босиком, превратив свой «баррет» в хлам. Стекло на окне оказалось непробиваемым.

Уна перестала плакать на пятый день. Она лежала на грязной тахте, обняв сына, и рассказывала ему на ухо истории про потерпевших кораблекрушение. Это были выдуманные на ходу рассказы, в которых смешались герои Дефо, Лондона, Верна, кого-то еще и все они заканчивались неизменным спасением. Приплывал красивый корабль. На воду спускалась шлюпка. Все лишения оставались позади. Усталые путешественники поднимались на борт, где их встречал капитан, и все направлялись в кают-компанию к накрытому столу праздновать чудесное спасение. И ели. Ели…Ели…

День тринадцатый

У них были пачка чипсов, батончик «Сникерса», полбутылки «Колы», яблоко и пузырек с витаминами. В первую ночь, когда Кресс, еще был уверен, что о них просто забыли, он мрачно пошутил, развертывая шоколадку: «Лопай, парень. Мы с мамой закусим моими ботинками». Теперь, когда пошел тринадцатый день игры, он пытался размягчить лоскуты кожи своей разбитой обуви с помощью огня зажигалки и, пока они оставались горячими, запихивал их в рот и яростно жевал. Итальяшки умели делать качественные шузы. Они не промокали. Не натирали мозолей. Не скользили при гололеде и не облазили при первом снеге. Одно в них было плохо – они не могли заменить полноценный обед. Кресс давился, пытаясь протолкнуть куски кожи в желудок. Слюны не хватало, чтобы смазать гортань. Если бы можно было запить это глотком воды, то дело пошло бы веселей. Он бы обманул желудок и тот позволил бы ему собраться с мыслями и понять – где же находится этот чертов девятый ключ. Глоток воды.

День первый

«Я чувствую себя как рыба в воде». Дин быстро пробежался по комнате. Заглянул под стол. Запустил руку в ведро и радостно закричал: «Есть, папа! Я нашел первый ключ». Уна засмеялась: «Так мы выйдем отсюда раньше, чем просохнут манжеты твоей рубашки». Она приобняла сына, но Дин вырвался из рук матери и побежал вставлять свою первую находку в замочную скважину.

День восемнадцатый

Крессли обдирал обои со стены. Каждое движение давалось ему с усилием. Поднять руку. Отдохнуть. Подцепить отросшими ногтями край полотна. Снова отдохнуть. Рвануть вниз. Упасть в обморок. Прийти в себя и соскоблить со стены немного засохшего клея. Его мать всегда варила мучной клейстер, когда они обновляли детскую Кресса: «Нет-нет! Только не эти клеи из нефти. Не хватало еще, чтобы мой малыш жил, словно на нефтеперерабатывающем заводе». Мама не верила в технический прогресс: «Мир умрет вместе с последней хозяйкой, умеющей выпекать хлеб без помощи ваших автоматических пекарен. Попомни мои слова, сынок. Когда придет твое время выбирать свою половину, обязательно приводи ее к нам в дом. Я научу ее печь хлеб и готовить вкуснейший пудинг». Его мама не дожила около года до того, как Крессли познакомился с Уной.

Уна умела не только печь хлеб, но и вязала. Шила. Прекрасно играла на гитаре. Любила ухаживать за цветами. Еще она умела радоваться успехам и не огорчаться от неудач. Все эти достоинства Уны, наконец-то сможет оценить мать Кресса. Его жена умерла. Вчера…

Серая масса с кусочками штукатурки мало походила на клейстер. Кресс нарвал мелкими клочками бумагу и засыпал горсть полученной смеси в обрезанную осколком кинескопа пластиковую бутылку. Мама не одобрила бы его выбор. «Пластик – это верная смерть» - сказала бы она. Нет, мама. Верная смерть - это зайти на часок в компанию «Разум ломает преграды» и отправиться на встречу с Богом через три недели, обдирая обои, наклеенные с помощью поливинилацетата. Интересно, есть ли скидка перед воротами Рая, тем, кто оставил этот мир таким экзотическим способом? Все остальные варианты далеко не так верны, мама. В ведре еще оставалось пара стаканов воды. Вполне достаточно для того, чтобы приготовить сытный завтрак малышу.


День двадцатый

Люди, придумывающие все эти забавы, очень талантливы. Правда талантливый человек часто невнимателен и рассеян. История гениев знает десятки таких примеров. Так и здесь. Девчонка, ответственная за подготовку комнаты к игре отнеслась к своим обязанностям без должного внимания. Она просто забыла положить ключ в нужное место. Эта тварь расставляла мебель по комнате. Раскладывала бумажки с заданиями. Рисовала стрелки-указатели пальцем на пыльном зеркале. И тут зазвонил ее телефон. Какая-нибудь сраная, гламурная, розовая «Sony», с прикрученным к чехлу пятидесятицентовым медвежонком, проиграла мелодию Кэтти Пэрри, и ее прыщавый дружок, хихикая в трубку, произнес что-то вроде: «Детка, мои предки свалили к тетке Ванесс и на сегодня дом в нашем распоряжении. Приезжай поскорее. Я купил пива и заказал огромную пиццу. Потрахаемся на папином диване». И все. Эта сучка потекла и забыла, чертов ключ в кармане своей униформы. Просто забыла выложить его и убежала на случку к своему приятелю. А спустя час после того как за ними закрылась дверь, какие-нибудь террористы ворвались в офис и пристрелили всех этих тварей. Менеджеров, управляющего, обслуживающий персонал. Всех. Каждому ублюдку пустили по пуле в живот и по второй в голову. А они остались здесь. В этой комнате загадок. Он, Уна, и малыш Дин. Хотя Уна уже вырвалась из нее. Она нашла свой ключ. А может быть русские, все-таки решили нажать на красную кнопку, и теперь все сидят в бомбоубежищах, пережидая, когда радиоактивный пепел уляжется на землю. А они остались здесь. В этой комнате загадок. Или ученые перемудрили со своими пробирками и выпустили прогуляться по миру невиданную чуму. И все человечество сдохло, корчась в муках. И, конечно же, эта шлюха, недобросовестно относящаяся к своим обязанностям, сдохла, делая минет своему приятелю. Так и замерла с членом во рту. Мертвая шлюха с членом мертвого придурка во рту. Отличная картина. Кресс посмеялся бы, если бы мог видеть ее в реале. Но он не видел. Он остался здесь. В комнате загадок.


День двадцать второй

Они прожили с Уной 12 счастливых лет, и все 12 лет Кресс не мог налюбоваться своей женой. «Парень, ты просто поедаешь меня глазами. Прекрати смотреть на меня так, а то я чувствую себя индейкой, запеченной на День Благодарения» - смеялась Уна, толкая его локтем в бок. Кресс помнил запах ее волос после душа. Вкус ее губ. Вкус…

Час назад, Кресс растормошил Дина и запихнул в него очередную порцию жижи из клея и целлюлозы. Малыша в этот раз не вырвало и он, пробормотав: «Папа, мы найдем ключ. Обязательно найдем», снова впал в забытье. «Конечно, найдем, сынок. Найдем и выйдем отсюда. Выйдем, и первым делом я прокушу горло улыбающемуся менеджеру за стойкой, а потом мы пойдем кататься на роликах и есть слоеные пальчики в кафе на Рингел стрит»…

Сначала он попробовал отломать пальцы Уны руками. Ее тонкие, высохшие пальцы со следами маникюра. Сил на это не хватало. Потом он, чиркнув зажигалкой, стал подпаливать мочки ее ушей и посасывать их, чувствуя, как сходит с ума от вкуса горелой плоти. Когда огонек зажигалки потух, Кресс обнял тело жены и, бормоча в бреду, слова извинений, стал целовать ее в закоченевшие губы. Целовать и покусывать. Расшатанные зубы отдавали ноющей болью. Кресс давал по две таблетки мультивитаминов в день сыну, не позволяя себе съесть хотя бы одну. Он все еще надеялся на чудо. Уна могла утолить голод страсти, но так и не смогла насытить своего мужа. Кресс сомкнул зубы на ее губах. Вздохнул в последний раз. «Привет, Любимая. Пойдем, я познакомлю тебя со своей мамой. Думаю, вместе вы испечете нам вкусный хлеб»

День двадцать пятый

Дин выпадал из обморочного состояния несколько раз. В первый раз он видел, как папа обнимает маму и что-то ласково шепчет ей на ухо. Потом он увидел веселого клоуна, жонглирующего ключами. Клоун протягивал их малышу и кричал, захлебываясь от смеха: «Эй, парень. Хватит валяться. Пойдем, я прокачу тебя на «американских горках». Надеюсь, ты не намочишь свои штанишки, когда будешь нестись к земле вниз головой. Вниз головой, дружок. Войдем в пике и полетим!» Комната закружилась и перевернулась. Дин видел разбитый телевизор. Шкаф, вставший вверх ногами. Дверь со вставленными в замки ключами. С первым, вторым, третьим, четвертым, пятым, девятым, седьмым…Девятым! Он все понял. Встать на голову. Три шага назад. Дин слез с кресла и пополз к двери…

Гейм овер

- Этот парень был ближе всех к выходу за всю историю комнаты. Последний день дал нашему онлайн-каналу свыше двадцати тысяч подписчиков и десять миллионов долларов. Вот уж действительно – золотой ребенок во всех отношениях.

- Мистер Ренгл, а если бы у малыша все-таки хватило сил и он смог бы повернуть шестой ключ в девятом замке? Пришлось бы закрывать наш проект?

- Мы честная компания, Джейн и всегда выполняем свои обязательства перед клиентами. Подарок малышу. Огромный торт, с взбитыми сливками, пропитанный жирным, сладким кремом и большим стакан холодной колы. Ответственность за все риски на его родителях. Если малыш переест сладкого и с ним случится неприятность, то пусть это останется на их совести. Хотя я не знаю – можно ли апеллировать такими понятиями в отношении к человеку, готовящему себе ланч из ушей своей жены. Своей любимой, мертвой жены. Дети любят сладкое, но оно бывает очень вредно, особенно после длительного воздержания. Кажется, звонит телефон. Подними трубку…

Рестарт

- Да, мистер Зламер. Наша компания сделает незабываемым День Рождения вашей дочери. Приезжайте. У нас как раз освободилась самая популярная комната загадок. Вам понравится, будьте уверены…

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:41

7. 100 мыслей в секунду




«Держи спину, Аннуат!» – возглас наставника заставил девушку резко выпрямиться. Сидеть в мягком кресле, словно проглотив лом, Анну не любила.
Так приятно было расслабить неокрепший ещё позвоночник и, приняв удобную позу предаваться мечтам о дальних странствиях.
«Прямая спина, Анну, залог быстрого тока информации по твоему телу» – наставник читал свою лекцию донельзя монотонно и так скучно, что девушка, послушно кивнув учителю, мыслями была уже совсем далеко. Неизведанные земли, новые берега – от всего этого Анну пробирала дрожь, воображение рисовало дальние страны, людей, говорящих на непонятном языке, тайну чужих культур. Ту тайну, которою ей так хотелось познать воочию, променяв крепкие объятия обыденности хоть на одно прикосновение чего-то нового.

«Аннуат, ты меня слышишь?» - строгость в голосе наставника достигла той критической черты, преступив которую, Анну имела все шансы получить наказание – инъекцию боли. Воспоминания об этом ужасе, молнией мелькнув в голове девушки, мгновенно заставили её вернуться в реальность.
«Да, наставник» - Аннуат послушно склонила голову. «Я слушаю вас внимательно».
- «Какова максимальная скорость тока информации по прямой спине?» - Голос учителя звучал так, словно он зачитывал приговор.
- «100 мыслей в секунду, мастер Горо, хором ответил класс.
-«А по согнутой до безобразия? Как у вашей подруги Анну?
-«1 мысль в секунду» - вновь раздался стройный хор голосов.


Аннуат, продолжал наставник, ты совсем скоро станешь полноправной единицей блока. Вы все, сделав значительное ударение на последнем слове, Мастер Горо поднял указательный палец вверх, все станете единицами блока. И то, какие сектора займёте, будет зависеть только от вас. Великий Центр даёт нам неограниченный объём информации, а то, сколько мы можем принять – результат исключительно наших с вами трудов. Если вы не потрудитесь понять элементарные основы сейчас – наставник посмотрел на Анну, то в скором будущем займёте сектор обслуги, а скорость вашего восприятия едва достигнет одной МВС (мысль в секунду). Совет Высших даёт всем равные права. Каждая единица имеет свои законные 2 секунды в день на получение информации из Великого Центра. Если вы будете стараться расширить свою пропускную способность, то в день сможете получать до двухсот мыслей. Это огромное количество, такое доступно лишь Высшим, но и они когда-то начинали здесь же, в классе подготовки единиц. А если вы будете лениться даже спину прямо держать, то и две мысли в день – предел ваших возможностей. Как известно, продолжал наставник Горо, программа поступления информации из Великого Центра рассчитана таким образом, что первые 100000 мыслей – мысли сектора обслуги, так что многие из вас, лентяев, не смогут уйти из него никогда, и лишь те, кто начинает стремиться к большему уже сейчас, сможет занять место в престижном среднем секторе.

Сколько секторов в блоке, Анну? Заботливо спросил наставник.
«Три, мастер Горо» - ответила девушка. Сектор обслуги, средний сектор и Высшие.
« И в какой же из секторов ты хочешь попасть?» - лицо мастера тронула едва заметная ухмылка.
«Я не хочу ни в какой, я хочу свободно путешествовать по блокам».
Глаза наставника округлились, по классу прошёл смешок.
«Путешествовать ты хочешь? Между блоками?!» - закричал Мастер Горо так, что Анну вжалась в спинку кресла.
«Да ты знаешь, что лишь те, кто имеют 95 МВС и больше могут позволить себе такую роскошь. К остальным эта информация доходит уже под закат, если вообще доходит. А всё из-за чего? Из-за низкой пропускной способности».
Наставник взял себя в руки и продолжал уже спокойно. Я надеюсь, что у вас появилось чёткое понимание того, насколько важно держать спину прямо. Но убедиться в этом лично у вас не будет возможности, поскольку ровно через месяц вас впервые подключат к Великому Центру на 2 секунды. Ваши законные 2 секунды, и всё, что я вам говорил, вы забудете, а то, сколько вы узнаете – будет напрямую зависеть от вашей пропускной способности. Так что старайтесь уже сейчас.


Андрей Евгеньевич, неужели нет никакой надежды?, Женщина с красными от недосыпа, полными слёз глазами стояла напротив врача.
Понимаете, Елена Павловна, у Ани очень сложное расстройство психики, потупив глаза, тихо ответил высокий мужчина в белом халате. Если говорить простым языком – она живёт в двух мирах.
Тело её тут, но сознание где-то далеко. После этих слов женщина бессильно всхлипнула. Они стояли посредине светлого больничного коридора, как раз напротив кабинета с табличкой «Главврач Горов Андрей Евгеньевич».Частично вернуть в реальность на некоторое время её можно либо с помощью инъекций очень дорогого препарата, который, кстати, приносит ей жуткую боль, либо, если повезёт с помощью сеансов гипноза, которые я провожу сам. Иногда это даёт результат, и мне удаётся с ней поговорить пару минут. Почему-то она зовёт меня мастер Горо, видимо прочитала фамилию на бейдже. «И что она говорит?» – еле сдерживаясь перебила его мама Ани. Она зовёт себя Анну и говорит о том, что хочет уехать отсюда, о путешествиях. Женщина, уронив голову на грудь врачу и бессильно повиснув, еле держась за его плечи, тихо заплакала.
«Елена Павловна, мне тяжело об этом говорить, но состояние Ани с каждым днём хуже и хуже. Она всё реже поддаётся гипнозу, выйти с ней на контакт всё тяжелее. Делать инъекции у нас уже нет ни морального, ни финансового права. По моим примерным подсчётам примерно через месяц она уже никогда не выйдет из состояния забытья, и её придётся подключить к аппарату жизнеобеспечения. Фактически это бессрочная кома…»

«Анну, ты готова»? Голос наставника Горо звучал как всегда холодно и уверенно. Анну понимала, что сейчас она впервые получит свои законные две секунды знания и информации из Великого Центра, согласно своей пропускной способности. Но ей жутко этого не хотелось, она не хотела оставаться в секторе обслуги всю жизнь, она не хотела забывать всё, что было до этого момента. Лёжа на удобной кровати класса подготовки единиц, она сильно зажмурилась, что бы не видеть, как к ней подключают какие-то провода. Ну вот и всё, подумала девушка, прощайте путешествия, дальние страны. Пора стать единицей в блоке…

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:37

8. Техномезозой и «Палеонтология в Картинках»





Шуршат, принимают 3G- и GPS- сигналы коробочки из пластика с кремниевой начинкой. Их сенсоры непрерывно получают все новые порции информации, а шустрые процессоры ее перемалывают, преобразуют, отсортировывают… Заботливые комки биомассы следят, чтобы сенсорам было что принимать, а процессорам – что обрабатывать.
Но вот выработан заряд батарей, сработали предупредительные сигналы для комков биомассы, и коробочки унеслись за новой порцией заряда. А там, где только что кипел информационный обмен - застыл уродливый неуклюжий великан.


Солнце садилось. Красные лучи отразились в пустых, лишенных фотосенсоров, глазах великана. Мерно рокочущий звук мотора дополнился тоскливым гудком, который одиноко полетел над водой и тут же рассыпался, смолк в тишине прозрачного вечера. Никто не откликнулся, никто не пришёл…
Стоп-стоп-стоп… Где-то это я уже читал… Ах да, это же замечательная десткая книжка - «Палеонтология в Картинках», глава «Между прошлым и будущим» ! Как там… «…только маленькие проворные зверьки вылезли из-под камня и забегали, засуетились, как прежде. Им не было дела до одинокого ящера… Великан тоже не замечал малышей... Где ему было догадаться, что его время уже прошло и что у ног его бегают прапрадедушки слонов, носорогов и китов, которые со временем на долгие тысячи лет станут хозяевами Земли».


Не… Спать-спать-спать. На сегодня хватит, а то вместо креативов лезут в голову баяны… Завтра, со свежей головой подумаем…


***
- Это что такое? – спросил Командор. Это тоже с этой планеты ?
- Да, на одном из кодов местной нейронной сети это называется «Креатив» - ответил Планетолог.
- Тоже мне «нейронная сеть» - сигнал Командора чуть исказился, выражая брезгливость – тут несчастный миллиард узлов, причем, все коды имеют в основе архаичную двоичную систему. В твоем собственном процессоре узлов на несколько порядков больше. А ведь он – узкоспециализирован, и без контакта с нейронной сетью нашей Техносферы существовать не сможет.
- Однако, вы же не будете спорить, что на этой планете Техносфера существует, и успешно развивается, просто она имеет свои особенности. Хотя эта Техносфера явно не достигла уровня разумности, тем не менее, неоднократные сканирования ее нейронной сети показывают, что она обладает информацией, которая могла быть генерирована только разумом, причем, весьма развитым, способным предвидеть будущее – вот, в этом самом «Креативе» явно прослеживается намек, что техномезозойские чудовища вымрут, и на место их придут другие, более прогрессивные, а потом – и разумные.


- Да откуда в такой маленькой нейронной сети может возникнуть разум ? Да, я понимаю, что информация в ней напоминает разумную. Но давно доказано, что такие мелкие нейронные сети не могут обладать даже зачатками разума – они способны лишь хранить то, что генерируется разумными существами. Я полагаю, что эта планета – просто склад данных какой-то цивилизации. Анализируя эти данные – можно понять, какой, и где ее искать.


Командор был, конечно же, прав. Нейронная сеть планеты содержала упорядоченную особо структурированную информацию, которую могли генерировать только разумные создания, но Техносфера планеты представляла классический Техномезозой. Все попытки экипажа найти хотя бы следы разумных существ на планете – терпели неудачу. И Планетолог бы давно согласился с мнением большинства – исследовать планету дальше смысла не имеет, при Техномезозое не может быть разумной жизни, сюда надо прилететь хотя бы через миллиард местных звездно-планетарных циклов, если бы не одна особенность местной Техносферы…


Дело в том, что исследования показали, что местная Техносфера миллиарды циклов развивалась с обычной скоростью, как всегда, используя энергию местной звезды, формировала удобные условия для дальнейшего своего развития (тем более, что на планете были не только запасы кремния, который необходим для мозга, но и запасы металлов, без которых очень сложно развиваться разуму)… Но потом – произошло удивительное. Местная, еще примитивная Техносфера сумела поставить себе на службу органическую биосферу планеты.


Известно, что биосфера является побочным продуктом развития Техносферы на многих планетах, и приносит некоторые проблемы для развития. В частности, микрокомки биомассы разрушают металлические детали, создают проводимость там, где ее не должно быть, и наоборот, прерывают проводимость там, где она быть должна. Техносфере обычно приходится бороться с этими проблемами.
Но на этой планете биосфера начала развиваться раньше, и была значительно более развита, чем в других местах. И - поразительно – Техносфера сумела поставить размножившиеся комки биомассы себе на службу! Уже через пару миллиардов циклов комки биосферы, плавающие в океане, успешно помогали Техносфере развиваться, создавая примитивные технологичные строения из кремния или кальция. Биосфера также приняла участие в создании запасов металлических руд, которые понадобились Техносфере позже. А еще через полмиллиарда циклов биосфера смогла выйти на сушу, и начала помогать техносфере и там.


Однако, судя по результатам исследований, наиболее резкий скачок Техносфера совершила в последний миллион циклов, и, как ни странно, вовсе не вопреки, а как раз благодаря биосфере ! Техносфера сумела так направить развитие биосферы, что часть биосферы стала зависима от Техносферы, и направила свою, вредную биологическую энергию в полезное русло развитие Техносферы !
В результате из Техноархея Техносфера пришла Техномезозою буквально за какие-то пятьдесят тысяч циклов! Более того, за последние двести циклов местная Техносфера сумела с помощью биосферы создать сперва нейроны, потом – зачатки мозга, а потом – создать примитивную глобальную нейросеть.
И вот тут возник вопрос, на который Планетолог не мог ответить. На планете царил обычный Техномезозой, какой во Вселенной встречается достаточно часто, всюду хозяйничали огромные монстры, преобразующие Природу под нужды Техносферы. Покоренная биосфера помогала Техносфере развиваться, а также содержать себя в исправности… Комки биомассы постоянно следили за Технодинозаврами, поддерживали их деятельность, помогали строить новых, еще больших монстров…


Была на планете и глобальная нейросеть, которая содержала довольно много информации, генерированной явно разумными существами. А вот самих разумных существ на планете не было. Все признаки говорили о том, что информация в нейросети была оставлена совсем недавно, буквально на последних звездно-планетарных циклах ! Но откуда она взялась, и кто занес ее в нейросеть – было непонятно.

Все попытки экипажа найти возможности для контакта были тщетны – на планете не было разумных существ. Правда, некоторые из существ, живущих на планете, уже имели зачатки мозга, однако, очень примитивные, и вся информация, хранившаяся в них – также никак не могла бы генерироваться ими, она была вложена извне… Но откуда ?
И вот тут у Планетолога возникла дичайшая мысль, которая и явилась предметом его спора с Командором.

Что если биосфера не только помогла Техносфере развиваться, но и помогла Техносфере думать? Мысль была, конечно, абсурдная. Все известные продукты биосферы – были, как правило, помехой для Техносферы, и ни о какой «генерации информации» и речи быть не могло… Но, с другой стороны – на этой планете Техносфера сумела поставить биосферу себе на службу ! Неизвестно, до какой степени развития могла бы развиться биосфера в этих условиях !
Однако, для исследования биосферы у экипажа не было необходимых ресурсов. Тем более, что местная биосфера была развита гораздо сильнее, чем все, известные до этого. Планетолог бы много отдал, чтобы лично исследовать столь интересный случай. В конце концов, ему удалось убедить Командора особо отметить найденную обитаемую планету в отчете для Глобального Совета.


Командору не нравилось все, что отходило от стандартных случаев, он предпочитал отчеты, в которых не было ничего экстраординарного, но тут даже он вынужден был согласиться. Покорить биосферу – это просто невероятно. Однако, все исследования говорили за то, что на найденной планете биосфера не только не мешает развитию Техносферы, но даже занимается непосредственно ее развитием.
Разумеется, у Планетолога перегрелся центральный процессор, скорее всего, из-за слишком большого количества новой информации. И он начал генерировать абсурд – мыслимо ли, чтобы нестабильная и нежная биосфера могла бы мыслить ? Ну да все равно - по возвращении, когда вся полученная информация будет загружена в глобальную нейросеть – ее исследуют более узкие специалисты, они найдут объяснение, куда делись разумные существа, наполнившие нейросеть найденной планеты. И тогда будет снаряжена новая экспедиция, которая расширит поле разума Вселенной, приняв новую расу разумных существ, которые – мыслимо ли - смогли подчинить себе ранее считавшуюся вредной биосферу.


***
Будильник, как всегда, зазвонил совершенно некстати. Черт, совсем мало времени для отправки Креатива на конкурс - подумал я, собираясь на работу… По пути надо еще раз подумать… Так, на чем я там остановился? «Палеонтология в картинках»? Хорошая книга. Годная. Мне в детстве очень нравилась. Обязательно куплю ее для своего сынишки.

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:38

9. Байка про одиночество




Почему я один, спрашиваете? Много лет назад это было. Вас, ребятки, тогда даже в планах не было. Я окончил стажировку и уже совершил несколько рейсов самостоятельно. Привыкал понемногу к кораблю, к одиночеству, к Федьке – искусственному интеллекту моей ласточки. Еще тот детский страх – я один и без родителей – иногда всплывал, добавляя адреналина. Надеяться, кроме как на себя, не на кого, и каждый полет будоражил кровь. Это сейчас рутина: взял груз, прыг-скок, сдал и назад, а тогда – событие!


В конторе, где я работал, к здоровью серьезно относились. Перед рейсом обязательно в медицинский модуль засовывали для полного сканирования и после возвращения тоже проверяли. Да, тогда еще модули были, большие и медленные. Говорю же, давно дело было.

И вот однажды в выходной день звонит мне Михалыч, начальник наш, заскочи мол на работу, доктор тебя видеть хочет. Пришел, а там док какую-то штуку в руках крутит с задумчивым лицом. «А не желаете ли, молодой человек» - говорит, - «принести пользу всему прогрессивному человечеству в моем лице и побыть гигантской подопытной крысой?». Мне как-то сразу домой захотелось, начал даже понемногу к двери пятиться, но доктор строго посмотрел и указал глазами на диванчик в углу, а сам достал из шкафчика бутылку коньяка и плеснул в два стакана. Как тут откажешь?


Штука эта оказалась очень занимательная. Похожая на стеклянный шарик с цветными нитями внутри фигня называлась «Вникатель». Встраиваемый нейро-интерфейс чего-то там. Да-да, правильно, у вас сейчас у всех похожие есть, но тогда только чип с удостоверением в детстве вшивали и о таких продвинутых устройствах никто не слышал. По рассказу доктора я мечтал о таком всю жизнь, только не знал об этом. И что вот прямо сейчас мне завидуют миллионы, и стоит ему только свиснуть, как в кандидатах на роль испытуемого набежит толпа, но он решил, что я самый достойный и только из личной симпатии и глубокого уважения ко мне лично готов оставить это между нами и не будоражить общественность. А сам коньяк подливает.


Когда в бутылке ничего не осталось, а мир вокруг стал понемногу двоиться, я согласился. С доктором всё было ясно. Этот старый, как мне тогда казалось, бухарик, получил от руководства приказ организовать испытания и выбрал меня как самого молодого и психически нестойкого. Опытные пилоты его бы с ходу послали и он бы пошел понуро. Но, если док не врал ( господи, кого я обманываю, врал он), то у меня после вживления только суперскорости и лазеров в глазах не будет, а в остальном вылитый супермен из старых комиксов.

Сама операция заняла несколько секунд. Док брызнул мне за ухо обезболивающим спреем и загнал устройство прямо, как мне показалось, в мозг шприцем, больше похожим на навороченный пистолет, который сначала превратил шарик в вытянутую полупрозрачную иглу. Дело было сделано, поэтому он уже расслаблено заклеил ранку пластырем, выписал мне больничный на три дня и велел перед вылетом зайти на проверку. После чего и выпроводил.

Утро следующего дня было не очень радостным. Голова гудела, то ли от операции, то ли после коньяка. Глаза с трудом фокусировались на окружающих предметах. Еще за ухом жутко чесалось. Я включил визор на канале со старыми плоскими сериалами, а то от современных объемных меня немного подташнивало. Так весь день и провел, то впадая в легкую дрему, то одним глазом наблюдая за сюжетом.

Через три дня меня, уже посвежевшего и отдохнувшего, засунули в медицинский модуль и долго разглядывали на объемном экране мой опутанный цветными нитями мозг док и пара незнакомых мужиков с лицами сумасшедших ученых из старых фильмов. Потом один удовлетворенно кивнул и док прошептал «Поехали», нажав на пульте кнопку. Ничего не произошло, но все заулыбались, и док шепнул одному из мужиков, что «хорошо, что не как в прошлый раз». Уточнять я ничего не стал, боязно стало, а доктор меня быстро вытолкал со словами «Иди работать, симулянт». Не стал спорить и потопал к Михалычу за заданием.

Лететь было не очень далеко, пару контейнеров в район Сириуса закинуть и еще один чуть подальше. Маршрут давно обкатанный и поэтому новичков на него и ставили. Эта штука в мозгу меня немного напрягала, и я на автомате сел в подлетевшее неизвестно откуда такси и погнал в порт. Погрузка уже заканчивалась, контролировать грузчиков необходимости не было, поэтому потопал прямо в рубку. Стоявшая около входа пара роботов, которые занимались на корабле ремонтом и уборкой, выпрямились, насколько это было возможно, и отдали мне честь под Федькин крик «Капитан на палубе!», а в рубке на столике возле капитанского кресла стояла чашечка дымящегося кофе и лежала конфетка. Вот тут я напрягся. И только открыл рот, чтобы спросить «Какого ...», как Федор уже докладывал «Капитан, поступил приказ о необходимости оказать моральную и эмоциональную поддержку». И тут же ответил на следующий немой вопрос: «От Вас, уважаемый, и поступил».


И тут в голове щелкнуло, и пошла информация. Эта чертова штука все три дня встраивалась в мозг, настраивала себе питание, подключалась к глазным и слуховым нервам, строила антенну, чтобы общаться с техникой и даже достроила мне нейроны и синапсы, или как они там называются, куда залила кучу информации и навыков, необходимых для пилотирования и навигации. Запихала основы главных языков, коды всех портов, даже устройство всех кораблей, на которых мне теоретически придется летать. До меня дошло, почему все эти дни я так много ел и спал. Док, нажав кнопку, активизировал интерфейсы обмена и штука от строительства перешла к анализу и прогнозированию.

Такси до порта, почти пустые дороги, по которым ехали, роботы у входа, быстрая погрузка и даже конфетка — эта сволочь прочитала мои мысли и воплотила их в реальность. Вот тогда мне стало уже страшно. Мысли у меня бывают разные, чего уж тут, и если все реализовывать, то на свободе я буду не долго. Пришлось договариваться. Как бы случайно тут же обнаружились неполадки пары датчиков корабля и это дало железную отмазку перед администрацией порта на часовую задержку. Часа нам хватило. Управление полетом оставили на уровне рефлексии, тут скорость важнее, все остальное только по прямому приказу, личные мысли — табу. Если я хочу поехать в бар, это не значит, что надо вызывать такси. А вот если прикажу, то тогда это надо делать мгновенно. На том и порешили.

Первый скачок сквозь складку пространства прошел нормально, пять часов безделия и мы вышли в часе полета от пункта назначения, долетели, сели и разгрузились. Всю дорогу я был настороже и старался думать только по делу. Оказалось, что есть в этой штуке свои плюсы. Я знал все параметры полета, даже не глядя на экраны. Сами экраны стали не нужны, по желанию у меня перед глазами, а реально прямо в мозге, разворачивался виртуальный экран. Стоило подумать «Федька, чаю», как кружка с ароматным напитком оказывалась рядом.

И вот тут я совершил вторую ошибку. Про первую потом расскажу.
На следующем прыжке я решил посмотреть фильм. Дома приближались новогодние праздники и захотелось пересмотреть старую семейную комедию про мальчика, которого забыли дома родители. Искусственные интеллекты не переносят прыжков, как вы знаете, поэтому люди и летают. Федька все подготовил и отключился, прыгнули, и я запустил кино. По началу отвлекался, но со временем втянулся, даже похохотал немного в середине. А к концу стало немного грустно. Меня-то дома никто не ждал, я всегда один. К праздникам вернуться успею, но дома пусто, даже Федьки нет.
Тут сигнал о конце прыжка сработал и стало не до этого. Выбросило нас у самой планеты и пришлось резко сбрасывать скорость и уворачиваться от местных спутников.


Приземлились почти нормально, пришлось немного скорректировать траекторию, чтобы не грохнуться, но такое бывает. Я выдохнул и сразу в портовый бар пошел, бросив Федьку на хозяйстве — сам заправится и за разгрузкой проследит. Поднял ко рту бокал с пивом и только хотел отпить как увидел её. Не, не так. Я увидел ЕЁ! Уже после, когда рассматривал ее изображения, вытащенные из моего мозга, видел самую обычную девчонку-официантку, симпатичную, но не более того. Но даже через столько лет сердце ёкает и дает сбой. А тогда на меня как водопад обрушился. Я влюбился сразу и на всю жизнь.

Даже один шаг в ее сторону успел сделать. Но тут тревожный крик Федьки «Командир, атас, рвем когти» буквально взорвал мой мозг. На нашем жаргоне это был сигнал высшей опасности, типа летящего прямо в корабль метеорита или нашествия гигантских ядовитых тарантулов. Я бежал к кораблю, но сердце рвалось назад. Трап сворачивался прямо за мной и, как только попал внутрь и закрылась дверь, корабль стартовал на предельной скорости.
Сказать, что я был недоволен было мало, я рвал и метал, понося и этот мир, и случайно подвернувшихся под ноги роботов, и Федьку и требуя с него объяснений в самых непарламентских выражениях. «Командир, это не наша вселенная», - сказал он грустно. - «Другая физика. У нас даже металл с корпуса стал испаряться. И топливо нагрелось, скоро рванет. Надо валить. Только я не знаю куда и как».


И вот тут я осознал свою первую ошибку — я не запретил «Вникателю» считывать свои чувства. Он распознал горечь одиночества и нашел ту единственную, которая подходила мне идеально. Как он это сделал даже потом на Земле не смогли разобрать. Весь прыжок обратно я думал о доме, как там хорошо, какой у меня чудесный вид из окна, какая кудрявая березка у подъезда. И выскочили в своей Вселенной прямо к Земле.
Потом месяц нас чуть не на атомы разбирали ученые. Корабль другой дали, я только Федьку скопировал со старого. Еще очень хотелось вломить доку и выдрать эту штуку из мозга. Но дока я увидел когда уже пыл угас, да и видно было, что мужик переживает — сам такого не ожидал. А «Вникатель» вытащить уже было невозможно, врос намертво. Его только перепрограммировали и отключили все эти навороты от греха подальше. И на том спасибо. Пусть уж мысли и чувства остаются моими, ни к чему железякам, пусть даже супер умным, в них ковыряться.


Вот так, ребятки, в жизни бывает. Нет, конечно, женщины у меня были, скрывать не буду, но сердце осталось там, в другой вселенной, с ней.

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:40

10. Не входить! Ведутся работы!




— Антон, я Вас умоляю! Помогите нам. Я в долгу не останусь.
Невысокий старичок в синем рабочем халате, за распахнутыми полами которого виднелся костюм консервативного коричневого цвета, просительно смотрел в глаза нависавшему над ним высоченному грузчику, известному всей округе исключительно как Антоха-синий. Оправдывая свое прозвище, грузчик сделал мощный выдох, в букете которого угадывался самогон, торгуемый за углом предприимчивым молодым человеком Федором, колбаса "Купеческая" из родного Антону магазина "Любимый" и терпкий аромат чеснока.

— Петрович, едрить об колено твое коромысло, да тут 50 ящиков будет. Я ж прям здесь рожу тебе ежа!
— Всего 25 Антон! Я заплачу, сколько скажете!
— Не-не, даже не уговаривай. Нехай твои охламоны таскають. Вона жлобы какие.
— Да нету их! Пропали сегодня куда-то. А груз надо срочно занести. Нам бы только до двери. А там уж го… там уж мы сами как-нибудь.
— Ну значить и отсюда тож сами смогёте.
— Антон, с меня коньяк. Самый лучший! Три бутылки!
Грузчик вновь повернулся к завскладом и, уже с интересом, спросил:
— А куды точно тащить?

Поняв, что принципиальное согласие получено, Алексей Петрович, сбиваясь, начал объяснять:
— На третий этаж. Сразу у лестницы.
— Это где жлоб охранный сидит? Он, гад, меня еще выгонял? — нахмурился Антоха.
— Антон, ну что Вы. Работа у него такая. Но я сейчас его предупрежу.
— А чего ты его не заставишь таскать, а? У него рожа шире жопы. На нем пахать надо. А он штаны просиживает. Гнида!
Антоха сплюнул, показывая всю степень возмущения поведением охранника, который вздумал отсиживаться на мягком кресле пока он, Антон, будет зарабатывать грыжу.
— Да не приспособлен он для этой задачи. Он на охранные функции настроен — в голосе завскладом сквозило отчаяние.

Антоха посмотрел на ящики, на Петровича и уточнил:
— Значит три бутылки. Только шоб пять звезд.
Завскладом кивком головы подтвердил сделку.

— Вот ведь ироды проклятые. Куда делись, спрашивается? Такие хорошие грузчики были и на тебе.
— Запили! — авторитетно заявил Антоха. — Знаю я таких.
— Да Вы что, Антон! — Завскладом замахал руками — Они не могут. Не приспособлены к такому.
— Все у тебя Петрович не приспособлены. Только ентих твоих нет. А я тута. Ящик волоку. Цени!
Завскладом покачал головой и набрал на входной двери код.


Еще как приспособлены! Антоха, а вернее капитан разведки Энтони Вестчестер вчера лично скормил двум институтским грузчикам ящик водки и два ящика пива.
Энтони Вестчестер, вживался в образ грузчика Антохи-синего основательно. Трехмесячный запой с дворниками и сантехниками этого провинциального города сделал свое дело. Он превратил подтянутого капитана в обычного синяка, перебивающегося случайными заработками.

Поначалу капитан Вестчестер решил, что такое задание не для его опыта и выучки. Но хотя дело выглядело простым — проникнуть в институт — полковник Хемпстер сразу постарался настроить капитана Вестчестера на сложную работу.
— Я вижу, Вы считаете задание слишком легким. Но последнее время мы стали сталкиваться черт знает с чем. И след привел нас в это заведение. Знайте, мы потеряли двух лучших агентов, только чтобы узнать, что этот чертов институт вообще существует. А проникнуть туда... Запомните, не надо рисковать. Просто узнайте, чем они там занимаются.
Как и в сотнях подобных учреждениях большая часть площади этого НИИ была сдана в аренду. Аноха-синий побывал во всех возможных помещениях бывшего НИИ чегототам.


Если требовалась грубая физическая сила — все знали, что за пару бутылок водки Антоха перетаскает что угодно: стулья в турфирму "Светлый путь", шкафы в офис юридической конторы, коробки с крепежом в магазин "Золотой гвоздь".
Капитан Энтони Вестчестер теперь мог с закрытыми глазами пройти по всему зданию НИИ, ни разу не споткнувшись. Во всем институте не было ничего, напоминающего секретный объект. Почти во всем.

Собственно от НИИ осталось только небольшое помещение в самом углу здания. Там расположился неприметный вход с ободранной железной дверью, расколотой пополам табличкой и с древним кодовым замком. Но вот за эту дверь Антоха так ни разу и не попал. Только однажды он сумел, делая вид, что помогает двоим неразговорчивым амбалам, институтским грузчикам, прошмыгнуть за желанную дверь. Однако, был очень быстро вышвырнут за шкирку огромным мрачным типом, по сравнению с которым даже грузчики, двухметровые шкафы с застывшими лицами дебилов, казались выпускниками математического факультета.

Но в этом закутке, оставшимся под вывеской НИИ, невозможно было разместить что-либо важное.
Как не вертел капитан Вестчестер в голове трехмерную модель здания, как не чертил схемы, все равно выходил один и тот же результат. Кроме лестничного пролета в этом куске здания ничего не могло быть. Сверху, на 4 этаже, была вполне рядовая турфирма. Снизу, в подвале, Антоха сам размещал ящики со стройматериалами для «Вашего Ремонта».

И вот сейчас эта дверь, под ладонью завскладом Алексея Петровича, наконец, открылась для лучшего агента разведки Энтони Вестчестера.
— Петрович, растудыть снизу и об угол всю эту раздолбаную дрань, шо у тебя в коробках? — Антоха-синий, громко сопя и обливаясь потом, попытался поставить коробку на пол.

— Осторожнее Антон! Умоляю Вас! Там очень хрупкие образцы.
Из-за вчерашнего возлияния у Антохи тряслись руки и сильно шумело в голове. Несмотря на увещевания Петровича, он уже собрался поставить коробку, но тут из темноты угла над Антохой навис огромный охранник.
— Назад! – утробный рык заставился сжаться Антохино сердце, словно от утренней тахикардии. Грузчик попятился, таращась в безумные глаза охранника.
— Место! – раздавшийся сбоку голос был негромким и спокойным. Но, несмотря на это, было в нем что-то, напоминающее стальной скальпель. Не то, что Антоха, даже капитан Вестчестер не рискнул бы перечить его обладателю.
Завхоз Алексей Петрович отвернулся от охранника и вновь просительно стал подгонять замершего грузчика:
— Антон, давайте не будем задерживаться. Смело проходите на третий этаж. Там, возле двери, оставляйте коробки.
Антоха с трудом оторвал взгляд от нехотя возвращающегося в свой темный угол охранника.
— Петрович, ну ты эта… могёшь! Здорово срезал это чучело, едрись его снаружи вовнутрь во все направления! Я аж сам чуть не обделался.


Антоха рассмеялся слегка фальшиво и быстро шмыгнул по лестнице вверх.
Взбежав на третий этаж Антоха ошарашено замер. В помещении размером 5 метров на 7 стояло глубокое кресло, коричневого цвета, с потертыми подлокотниками. Напротив кресла, была дверь. Простая, обитая истрепавшимся дерматином, с деревянной ручкой. Больше ничего на третьем этаже не было. Но не пустота вогнала капитана в ступор.

За стеной, в которой была дверь, располагался огромный, шумный проспект. И снаружи, в том месте, где была дверь, ничего не было. В этом капитан Вестчестер мог поклясться полагающейся ему пенсией и зубной страховкой. Ширина стены так же не предполагала в себе каких-либо скрытых механизмов. А этажом выше уже располагался «Светлый Путь» со своими путевками в Таиланд. Выходов на следующий этаж нигде не виделось.

— Тут ставьте ящики, Антон. Наши… хм… сотрудники, потом заберут.
Капитан, сдерживая волнение в голосе, постарался произнести как можно добродушнее:
— Да ладно Петрович, донесу уж куды надо. Открывай дверь.
— Ставьте тут Антон. Дальше не надо. Спасибо — В голосе завхоза вновь мелькнула сталь ланцета.
Капитану Вестчестеру с трудом удалось скрыть разочарование, однако его выручил Антоха-синий. Пожав плечами грузчик, недовольно буркнув – Вот жлобина, бутылки еще жалко что-ли – неспеша стал спускаться вниз.
— Антон, Вы не поняли меня, просто там очень неудобно, да и тесно… и вообще. Вы не переживайте Антон, У меня по-моему еще одна бутылка коньяка есть.

И Алексей Петрович заговорщицки подмигнул быстро обернувшемуся Антохе.
После 12 коробки наконец случилось то, на что так рассчитывал капитан Вестчестер. Завхоз, спустился на первый этаж, и стал о чем-то тихо разговаривать с охранником. Антоха, увидев это, быстро прошмыгнул на лестницу.
Наконец один! Энтони Вестчестер, воровато оглянувшись, подошел к вожделенной двери. Что же его ждет за дверью, которой просто не могло быть?
Капитан взялся за ручку и только собрался потянуть на себя, как его тренированный слух уловил легкое движение за спиной. Резко обернувшись, он увидел внимательно наблюдавшего за ним высокого старика в белом халатом, чем-то неуловимо напоминавшего Петровича

— Эта, а кудой коробки-то тащить? Сказали тут бросить, дык я эта, могу и внутрь занести.
Антоха-синий, несколько оробев, смотрел на возникшего, казалось ниоткуда, сотрудника института.
Старик, не спеша подошел к грузчику и взял его за руку.
— Похоже Вы устали Антон. Столько тяжелых коробок. Присядьте, отдохните немного.
Антоха-синий и в самом деле чувствовал себя нехорошо. Вчерашняя попойка давала о себе знать. Очень трудно было сохранять ясность ума и одновременно с этим надираться каждый день, поддерживая образ. Подчиняясь настойчивому движению неизвестного старика, грузчик плюхнулся в одинокое кресло.

Преодолевая тошноту, грузчик пытался зафиксировать взгляд на новоявленном сотруднике НИИ. Но у него никак не получалось. Сердце вдруг стало стучать очень громко. Тренированный капитан Вестчестер на несколько секунд закрыл глаза и постарался выровнять дыхание.
— Вам надо завязывать с алкоголем, Антон. Отдохните тут немного.
Неизвестный с улыбкой смотрел на поникшего Антоху. Затем, молча повернувшись, стал неспешно спускаться по лестнице.
Дождавшись, когда фигура в белом халате окончательно скроется в сумраке лестничного пролета, капитан Вестчестер вскочил с кресла и решительно открыл дверь.

Подсознательно, капитан ожидал увидеть просто кирпичную стену. Это решило бы все проблемы. Но за дверью показался темный коридор. От этой страны, и от этих людей конечно можно было ожидать чего угодно. Но коридор, которого просто физически быть не могло…

На секунду задержав дыхание, капитан Энтони Вестчестер шагнул вперед. Преодолевая трусливый порыв, он сделал несколько шагов в темноте. Шаря перед собой рукой, капитан, сделав очередной шаг, вдруг оказался на открытом пространстве. С трудом разлепив инстинктивно зажмурившиеся глаза Энтони остолбенело смотрел на колосившиеся поля пшеницы, простирающиеся вокруг на многие мили. В паре сотен футов от него несколько женщин с косами и серпами явно занимались уборкой хлеба. Или как это там называлось. Капитан был не очень силен в сельском хозяйстве. Одежда женщин и орудия их труда наводили на мысль о другом времени. Совсем-совсем другом.
Однако по сравнению с тем, что виднелось в паре миль дальше, это была вполне обыденная картина для человека, только что вынырнувшего из шумного города 21 века.


Под развевающимися красными знаменами во весь опор неслись всадники на конях, размахивая какими-то средствами явно ближнего боя. А за ними, подпирая нависшие хмурые грозовые облака, шагали огромные роботы, высотой в несколько миль. Тяжелые орудия, торчавшие по бокам, вызвали в памяти Энтони Вестчестера линкоры класса «Артингейл».
Капитан медленно опал на тяжелые золотые колосья. В голове не было ни одной мысли. Он не мог оторвать глаз от огромных металлических шагающих машин. Это конец.
Привел капитана в чувство грохот недалекого разрыва. Просвистевшие мимо осколки снаряда заставили мозг вновь заработать.
Страна, создавшая подобных монстров, была смертельно опасна для его родины. Он во что бы то ни стало должен добыть подробное описание этих машин. Капитан Энтони Вестчестер — единственная надежда на спасение для всего цивилизованного мира от этих варваров. Он вскочил на ноги и, не глядя на шарахнувшихся в сторону женщин, побежал к бронированным механическим чудищам.


— Стареете, Алексей Петрович.
Старик в белом халате отпустил руку Антохи, неподвижно лежащего в коричневом потертом кресле. Обернувшись, он насмешливо посмотрел на смущенного завскладом.
— Да как же так, Борис Георгиевич. Я его лично проверял — завскладом судорожно теребил пуговицу на своем синем халате — И голем охранный тоже пропустил.
— Сумел таки объегорить Вас. Он на самом деле почти в алкоголика превратился, раз его Ваша первичка не отсекла. Ладно, не расстраивайтесь. Скорее всего, я бы тоже его не разглядел. Он ведь только тут уже расслабился и личину сбросил.
Из-за спины несчастного завскладом показались еще две фигуры в белых халатах и коричневых костюмах.
— Что это тут у вас?
— Да вот, Бронеслав Геннадьевич, шпиона поймали – Борис Георгиевич радостно рассмеялся. – Матерого. Кстати, Алексей Петрович. Это он виноват в пропаже Ваших грузчиков. Споил! Валяются сейчас у него дома.
— Ах ты ж несчастье какое – всплеснул руками завхоз. – Им же нельзя пить. Такие големы хорошие были. Придется теперь переделывать.

— Ну-ка, дайте взглянуть на этого мастера. — Бронеслав Геннадьевич, подойдя к креслу, с интересом разглядывал неподвижное тело в кресле.
— Смотри-ка, и не отличишь от нашего дворника. Ну и что Вы с этим шпионом сделали?
Взяв Антоху за руку, он замер на некоторое время. Потом с удивлением уставился на улыбающегося коллегу.
— Борис Георгиевич!

Тот смущенно захихикал.
— Помилуйте, Бронеслав Геннадьевич, это они все сами с собой делают. Я только чуть-чуть подталкиваю их разум. Кто ж этому Вестчестеру виноват, что он так нас воспринимает. Вот и нарисовал себе черт знает что.
Бронеслав Геннадьевич укоризненно покачал головой, но не выдержал и тоже рассмеялся. Обернувшись, к скромно молчавшему завхозу, он властно произнес:
— Алексей Петрович, я сейчас этих, многоруких, пришлю. Закончите сами с образцами. И этого джеймсабонда уберите. Отправьте его к тому, у которого машина в ящерицу превратилась.

Бронеслав Геннадьевич обернулся и насмешливо посмотрел на Бориса Георгиевича:
- Тоже наверное Вы не при чем, а?
Стоявший молча в стороне еще один старичок громко рассмеялся:
- Это уже я. Молодость вспомнил.
- Да ну Вас. Ведете себя как дети малые. Ладно, идем. Мы и так тут потеряли много времени.
Трое сотрудников НИИ подошли к двери и замерли. В воздухе огнем засветились надписи:

Б.Г. Перунов
Б.Г. Велесов
Б.Г. Ярилов

Дверь, давая выход потоку ослепительного света, ударившему по невидящим глазам Антохи, начала открываться.

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:34

11. Машина Поспелова




Феодора Васильевна сидела в мягком кресле в уголке кухни. Свернув газету, она рассеянно размышляла о прочитанной заметке. Худая, стремительная, она иногда позволяла себе посидеть в тишине и праздности.

- Дима, пойди ко мне как освободишься, пожалуйста, - крикнула она сыну.
Комната, которую Дима приспособил под кабинет, изначально была задумана как кладовая и располагалась по соседству с кухней. Поэтому буквально через минуту Поспелов присел рядом с матерью.

- Дима, - женщина взяла сына за руку, - я прочитала в газете заметку (я её сбросила тебе на почту), в которой сообщается о предстоящем в Перельман Центре симпозиуме. Я была бы рада, если б ты принял в нём участие.
- Мама, - Дмитрий старался говорить как можно мягче, скрывая растущее внутри раздражение, - это ежегодный съезд, в нём принимают участие только действующие сотрудники компаний-разработчиков. А я таким сотрудником не являюсь уже более трёх лет.
- Я. Это. Знаю. – Ответила Феодора Васильевна. – В этом году, Дмитрий, рассматриваются работы и независимых учёных. Поэтому ты мог бы участвовать.
Женщина поднялась с кресла, пройдя по кухне, сняла с плиты сковороду, поставила на середину обеденного стола. Молча накрыла к ужину.

- Дима, - Феодора Васильевна выкладывала в глубокие тарелки стью, - я понимаю, что тебе сложно решиться, тем более куратором симпозиума выступает «Берталанфи». - Дмитрий выжидающе глядел на мать. - Но я уверена, что ты сможешь себя преодолеть и вернёшься к своей работе. В ту среду, которая тебе близка. Время лечит, я думаю, конфликт себя изжил…
Женщина умолкла.

Дмитрий без аппетита ел. Докончив вторую порцию угощения, он рассеяно съел домашний кекс, мороженое, выпил две кружки чаю, поблагодарил мать за ужин и удалился в свой кабинет.
Открыв письмо от мамы, он прочёл несколько раз заметку о симпозиуме. И долго сидел, уставившись в монитор, то ли размышляя о чём-то малодоступном, то ли не думая вовсе.

Эшби мало походил на Диму Поспелова. Высокий, стройный, широкоплечий, хорошо одетый, весёлый, он легко сходился с людьми. Как он подружился с Дмитрием ни он сам, ни Поспелов, ни окружающие не понимали.
Вильям Эшби и Дмитрий Поспелов ещё во времена совместной работы в «Берталанфи Инк.» облюбовали небольшой пивной ресторан возле офиса компании. Там они и встретились вечером.


- Виль, я очень рад, что ты пришёл. Мне это действительно нужно. – Поспелов, не дав Вильяму перевести дух, резко продолжил: – Я считаю, что самообучение искусственного интеллекта возможно. Но! Это требует доказательств. И я соберу такую машину, - Дмитрий улыбался. Эшби долго молчал, зло прищурив глаза.

- Поспелов, когда мне было семнадцать, я ездил на фестиваль Сайнссток в Эвансдорф, что недалеко от Женевы. И там слушал замечательный доклад Димки Поспелова, вундеркинда, гения, светоча. Именно тот парень вдохновил меня на занятия наукой. Ведь Дима Поспелов говорил такие прекрасные вещи, он рисовал такое великое будущее, – Вильгельм пристально всматривался своими ясными глазами в сальное, покрытое неприличной щетиной лицо старого друга. – Но что я вижу сейчас? Ты как напуганная крыса бежал вдоль стены, пока не уткнулся в угол. И там, понимая, что двигаться некуда, озлобился и стараешься укусить преследователя. Прости, Дима, я говорю тяжёлые вещи – лицо Эшби стало бледным, Поспелов же покраснел. – Семь лет ты носился с идеей самообучения в «Берталанфи», три года ты не работаешь, а мечтаешь о невозможном. Десять! Дима! Лет! Ты ничего не делаешь! Ты это понимаешь?

- Не нужно меня попрекать «Берталанфи»! Мои разработки принесли им миллиарды, - Поспелов нервно отпил пива.
- Да, ты прав. Но разве у тебя были рамки в твоих исследованиях? Тебе все завидовали. Туда миллион, сюда пять, а там, глядишь, и ещё пятнадцать!
Поспелов жестом попросил друга остановиться.
- Я всё это прекрасно пониманию. Я искренне жалею, что потерял такие возможности, лабораторию, сотрудников. Но то, о чём я тебе говорю, изменит мир, видимо, я и в правду создаю будущее…

Вильям смотрел на Поспелова с жалостью и молчал.
- Говори, - наконец позволил он.
- Я ошибался. – Дмитрий взял из держателя бумажную салфетку, расстелил её на своей ладони. Затем начал ссыпать на неё фисташки. – Видишь, мы хотели обучение вместить в единый объём. Но, - Поспелов сжал кулак, острые края ореховой скорлупы прорвали тонкую бумагу, - у нас всё ломалось, - разжав кулак, он показал испорченную салфетку Эшби. – Потому что опыт и знания – есть разные явления.
- Знания приходят с опытом, - возразил Вильям.
- Это последний этап. Но сначала есть только чистый опыт, а он знанием не является.
- И?
- Я разделю единый «мозг» машины на две независимых части. Первая будет отвечать исключительно за знания. Это аналитический отдел. А причиной его работы станет эмпирический отдел. Понимаешь?
- Не очень, - признался Вильям.
- Всё просто, - широко улыбался Поспелов, - всё просто! Смотри!

Дмитрий разложил на столе новую салфетку и насыпал на неё орехи.
- Предположим, что эта салфетка – эмпирический отдел. Он не загоняет полученный опыт в строгие рамки, поэтому салфетка не рвётся. Опыт же в виде некоего материала поступает в аналитический сектор. В котором и происходит осмысление. – Поспелов взял ещё одну салфетку, вновь расправил её на ладони, но внутрь положил уже не твёрдые орехи, а мягкие хвостики креветок. Сжав и разжав кулак, он продемонстрировал оставшуюся целой салфетку.
- Понял?

Эшби некоторое время разглядывал фисташки и креветки. И счастливое, светящееся лицо друга. Таким он был рад видеть Диму, таким он был, когда брался за интересную проблему во времена совместной работы.
- Во-первых, ты напрасно портишь закуски. – Сказал Вильям. - Ну, а во-вторых, в общих чертах я понял твою задумку. Но мне нужно больше информации о проекте.
- Как скажешь… - Согласился Поспелов.
- Тогда я, пожалуй, участвую, - Эшби протянул ладонь Поспелову. Рабочая группа учёных состоялась.


До триумфального возвращения Дмитрия Поспелова в мир большой науки оставалось чуть более двух месяцев.
Поспелов и Эшби прекрасно осознавали, что им придётся туго. Но Дмитрий был против привлечения кого-то ещё к работе.
- Появление в нашем дуэте третьего, четвёртого et cetera создаст все условия для утечки информации, - рассуждал он, - и в этом случае «Берталанфи» вцепится в идею, а их юристы получат право на патентирование. И они это сделают быстро.

Эшби не возражал. Вильям всё лучше понимал систему Поспелова. И осознавал, что переживает те же чувства веры в будущее и восхищения Дмитрием, которые так ему запомнились в Эвансдорфе.
Работали в доме мамы Дмитрия, где уже несколько лет Поспелов и жил. Феодора Васильевна радовалась, видя сына вновь живым и увлечённым. Он сильно похудел, глаза его блестели.

- Виль, - однажды вечером говорил Поспелов, - я упростил систему. С самого начала в машину будут заложены лишь базовые навыки. Например, распознавания речи, поиска информации и написания простых программ. Это инстинкты новорожденного. Но машина не будет существовать изолировано. Даже примитивные вещи, например, телевидение, дадут основу для работы эмпирического отдела. Выхватив суть события, машина нагрузит аналитический сектор, где опыт станет образцом для сравнения. Мы можем получить, к примеру, разум взращенный телевизором. Да, я понимаю, что скотство, - предвосхитил Поспелов возражения, – но представь, если этот чистый разум поместить в компанию лучших умов современности…
- И как ты хочешь этого добиться?..
- Не «как», а «где»! – Рассмеялся Дмитрий. – Машина будет учиться на семинаре, где и представим нашу работу.
- Идея неплоха, - ответил Вильям. - Машина, которую обучили те, кто основывает институты… А внешний вид аппарата? Мы это не обсуждали.
- У меня есть решение. Я бы хотел видеть машину в образе человека. Нужно собрать скелет, используя био-киберпротезы. Поручим изготовление кому-нибудь со стороны. Главное – программный подход и идея, а втиснуть их можно куда угодно. – Дмитрий блаженно улыбался. – Разум, - смакуя, произнёс он, - который всё воспринимает сквозь призму первого опыта, первых решений…


Более месяца работа проходила в доме Эшби, технически оснащённом лучше. Времени оставалось всё меньше, Дмитрий работал по двадцать и более часов в сутки. Домой он не ездил, решая все дела по телефону.

- Дима, - как-то позвонила мама, - к нам в дом привезли большую коробку, говорят, что ты заказывал.
- О, отлично, - обрадовался Поспелов. – Пусть распакуют у моего кабинета и подключат к компьютеру для удалённого управления.
- Хорошо, я проконтролирую, - пообещала Феодора Васильевна.
- Дима, Дима, - вновь раздалось в трубке, - зачем тебе это существо? Оно мне не нравится!
- Мама, не беспокойся, это для работы.
- Хорошо. Дима, а можно я это одену? В таком виде оно меня пугает.
- Оденешь? Да, хорошо, только с проводами аккуратней, пожалуйста.

В вестибюль «Перельман Центра» рабочие вкатили контейнер, в котором были сокрыты результат напряжённого труда и надежда на будущее.
- Сюда, - руководил Поспелов рабочими, - в зал закатывайте. Пожалуйста, аккуратнее!
Ящик с машиной установили в дальнем углу конференц-зала. Дмитрий уселся рядом, подсоединил ноутбук к информационной панели на наружной стороне контейнера, проверил параметры машины.


Через час началось.
Один за другим на сцене появлялись светочи во всех областях науки. Физики, лингвисты, математики, социологи, космологи. По восемнадцать часов ежедневно в течение двух недель детище Поспелова и Эшби поглощало информацию.
Доклад Поспелова входил в раздел «Инновации и прогрессивные разработки». По традиции эти выступления завершали сипозиум.
Утром дня доклада Дмитрий вскрыл контейнер с машиной.

И в этот момент он осознал, что впервые видит своё творение, и оно его пугает. «Удалённый доступ. Во-первых, я не видел, как её привезли. Во-вторых, окончив программирование, я не участвовал в упаковке машины и доставке её на симпозиум. В-третьих, мне и в голову не могло прийти, что надо озаботиться внешним видом. Параметры работы ведь были в норме».
Долго вглядываясь в тёмное нутро контейнера, Поспелов медленно достал телефон и набрал номер.
- Что. Это. Такое, - без всяких вступлений сказал он.
- А, Дима, здравствуй, - изготовитель машины говорил бодро и весело. - Ну, видишь ли, когда мы приступили к работе, на острове Навасса обвалилась шахта. Там добывали что-то очень дорогое, поэтому работали не роботы, а люди. Мы не смогли достать мужской полный протез – все они были зарезервированы под аварию, поэтому воспользовались женским – этих навалом.
- У этой штуки грудь шестого размера.
- Пятого. Дима, женский скелет меньше по габаритам. Чтобы уместить всё оборудование, пришлось часть вынести наружу. Мы использовали для этого особенности женской анатомии. Кстати, попа у неё тоже выдающаяся. Да, скелет пришлось затянуть псевдокожей, это мы сделали бесплатно.
Поспелов нажал кнопку отбоя. Всё катилось в ад, весело помахивая пятым размером. И в этом диком движении Поспелов с ужасом осознал, что всё может быть гораздо хуже.

Он вновь достал телефон.
- Мама, ты её включала, разговаривала с ней?
- Да, Дима, конечно, она оказалась замечательной слушательницей. Знаешь, её привезли абсолютно голой, она меня смущала. Я рядом с ней сказала: «Нужно тебя одеть». А она посмотрела на меня и спросила: «Как?» Ну, я ей рассказала про одежду, про моду. Мы с ней вместе подобрали наряд. А что? Я столько времени одна сидела в квартире. Ты где-то пропадал месяц. Мне нужно было с кем-то поговорить. Хотя бы с куклой. К тому же она мне очень здорово помогала в готовке. На лету схватывала. Да, там рядом с роботом контейнер синий видишь? В нём пирожки, которые твоя кукла испекла. Попробуй, очень вкусные.
- Хорошо, мама, - ответил Поспелов и отключил телефон.

«Первым, кого услышала машина, стала моя мать. – Дмитрий был полностью опустошён. - Вся основная база машины – наука домохозяйки. Это провал».
- А теперь проект представит Дмитрий Поспелов, - буднично раздалось со сцены.
Дима посмотрел на своё творение.
- Иди на сцену, - велел он машине, - расскажи о себе и отвечай на вопросы.
Покачивая крупными бёдрами, машина прошла вдоль сидящих в зале.
- Здравствуйте, - сказала она, забравшись на сцену. – Я начну самопрезентацию.
Тишина заполнила зал. Кукла из секс-шопа, стояла перед двумя сотнями ведущих учёных и вещала.

Будто во сне Поспелов наблюдал, как на машину обрушивается град вопросов. До сознания Поспелова долетали некоторые ответы, усиливая состояние прострации:
- … поэтому систему анализа, применённую здесь, можно сравнить с замешиванием теста: каждый ингредиент в отдельности уникален и инертен, смешивая ингредиенты по конкретной технологии, получаем новый самостоятельный продукт…
- … моё восприятие несовершенно. Сейчас я ищу пути определения недоступной мне информации, например, обоняния и вкуса. Без них я не могу полноценно анализировать. Это как есть ароматный фрукт, когда заложен нос. Полная информация важна…
- … и двигаясь. Проведя анализ движений людей в обычной жизни и в кинематографе, можно утверждать, что в кинокартинах люди ходят неестественно. Сейчас я вам продемонстрирую. Так ходят женщины в кино… (Аплодисменты, восхищённый свист.)
- … испечь пирожки. Основной задачей перед поваром является чёткое соблюдение параметров влажности теста в процессе приготовления. Иначе пирожки будут либо непропеченные, либо сухие. Для лучшего результата…
Машина, продолжая рассказывать, открыла приготовленный мамой контейнер и принялась раздавать пирожки членам жюри и экспертам. День был долгим, светила науки проголодались. Из зала робко крикнули: «И нам тоже, пожалуйста».

Поспелов сбежал.
Он сидел на ступенях входа в «Перельман Центр» и не понимал, почему его жизнь такова.
Отвлёк Дмитрия смех. Из вестибюля вышли владелец «Берталанфи Инк.» и директор компании. Он-то и смеялся:
- … нет, ну а какова чертовка: сравнить мир с отрубями, яйцом, блендером и бланшированием! – Наумов веселился. - Ха-ха! Да ещё эти пирожки!..
- Стоп! - Громко прервал подчинённого хозяин. - Ты общался с машиной, воспитанной домохозяйкой, и ничего не услышал, ничего не понял! Отчего ты не видишь дальше собственного носа? К тому же пирожки были чудо как хороши! - Заметив Поспелова, он протянул ему руку: - Дмитрий, нам нужно встретиться, обсудить работу Вашей лаборатории. Когда это удобно?

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:36

12. Игра в разум

Я для знаний воздвиг сокровенный чертог,
Мало тайн, что мой разум постигнуть не смог.
Только знаю одно: ничего я не знаю!
Вот моих размышлений последний итог.
Омар Хайам

Промозглым и туманным ноябрьским днем в фойе санкт-петербургского ресторана «ПалкинЪ» вошел немолодой полноватый человек. Передав швейцару пальто, трость и котелок он, медленно поднявшись по лестнице, прошел в обеденную залу и небрежно бросил подбежавшему официанту: «Доктор Разумовский. Меня ожидают». Тот провел его к дальнему угловому столику, за которым, в компании полбутылки шустовского коньяка и стопки бумаг, сидел величественный бородатый мужчина, нервно поглядывавший по сторонам и что-то периодически шептавший одними губами, пристально глядя в одну точку.


– Николай Ардальоныч, приветствую! Рад знакомству со столпом отечественного патриотизма, но чем обязан столь срочному и спешному вызову?
– Это вы – доктор Разумовский?
– Разумеется, и это вы, уважаемый Николай Ардальоныч Минаев, глава думской фракции «Патриотизм или смерть» вызвали меня письмом на эту встречу, срочно, спешно, безотлагательно и главное совершенно секретно.
– Соблаговолите предъявить письмо!

Разумовский удивленно поднял брови, не понимая к чему столь странное требование, однако подчинился ему и протянул Минаеву конверт с полученным утром письмом. Тот открыл конверт, взглядом пробежал несколько строк и, явно немного успокоившись, предложил Разумовскому сесть.

– Прежде чем вы начнете, Николай Ардальоныч, не могли бы вы объяснить столь странное место встречи? Поверьте, в моём терапевтическом кабинете на Гороховой вам было бы куда спокойнее и приятнее.
– Обстоятельства, заставившие меня вызвать вас в столь странное место для разговора, заключаются как в моем общественном и политическом положении, так и в истории, которую я вам хочу поведать. Моя же встреча с самым известным психотерапевтом Санкт-Петербурга у него на квартире, могла бы вызвать некоторые толки, и даже опасные последствия. Каковые, я имею в виду последствия, и так в последнее время весьма вероятны.
– А здесь? – Разумовский обвёл рукой зал ресторана, практически пустой в это послеобеденное время.
– Всего лишь встреча двух известных людей города за поздним обедом, не более. Кстати вот его уже и несут. Я взял на себя смелость заказать для вас. Но давайте сделаем вид, что мы отдаем дань уважения таланту повара и мило болтаем за обедом.


Поглощая роскошный бифштекс, Разумовский внимательно наблюдал за Минаевым. Знакомый по портретам в газетах, облик того в последнее время явно был испорчен отсутствием сна, нервическим нагрузками и вероятно неумеренным поглощением алкоголя. Мешки под глазами, покрасневшие глаза и нервный тремор рук и головы являлись точными указаниями на это. Самое же странное было в том, что иногда Минаев замирал и, глядя в одну точку, начинал что-то яростно шептать, как будто обращался к невидимому собеседнику. Впрочем, он практически тут же успокаивался и снова переходил к неспешному разговору о свежих санкт-петербургских сплетнях.
Обед был закончен, подали кофе.
– Итак. – Минаев нервно сплёл пальцы рук и хрустнул ими. Весь его вид указывал на то, что никакого желания исповедоваться перед доктором, у него нет.
– Я желаю получить от вас полные уверения в том, что история, рассказанная мной, останется тайной между нами и никоим образом не всплывет ни в свете, ни в газетах, ни где бы то ни было ещё.
– Та область, в которой я имею честь подвизаться, обязывает меня сохранять врачебную тайну полностью и абсолютно.
– Надеюсь на это. – Минаев помолчал немного и начал рассказ.


– Недели полторы назад, у меня была встреча с представителями некоей партии с целью создать коалицию в Думе. Что это за партия, и итоги этой встречи вас не должны волновать, к делу они не относятся. После бурных дебатов и заключения соглашения хозяин дома предложил нам, гостям, напитки и дабы разрядить обстановку решил организовать партию в вист. Карты в руках я, разумеется, держать умею, проигрывать, как и выигрывать тоже, но играть на деньги не люблю. Вот и в этот раз с неохотой, но подчинился обстоятельствам и сел за ломберный столик. Игра была бурной, ставки росли быстро, и, в конце концов, в игре остались лишь я и граф К.
– Постойте, граф К… Это тот который, застрелился в своем особняке? Об этом что-то писали в газетах, но как-то смутно как раз неделю с лишним назад.
– Именно. Теперь вы понимаете, какие люди, и какие имена вовлечены в эту не самую лучшую историю?
Разумовский понимал. Граф К. – гуляка, повеса и весельчак, завсегдатай салонов и балов в светской жизни и яростный исследователь мира в своих безумных экспедициях по всему свету, был яркой звездой петербургского общества. Поговаривали даже, что он напрямую вхож к государю-императору, и может как-то влиять на политику.
– И что же было дальше?

– Граф яростно сражался до последнего. Наличность кончилась, он играл на расписки. В конце концов, на последний кон граф, после явно серьезной и долгой борьбы, предложил мне в качестве ставки недавно привезенный им из далекой экспедиции на Восток медальон. Я согласился, так как очень хотел закончить игру. В результате я выиграл, и медальон перешел ко мне. Граф умолял меня ни в коем случае никому его не продавать и не передавать, пока он не соберет необходимую сумму в счет погашения карточного долга и не вернет медальон себе. Деньги мне не особо нужны, граф являлся весьма уважаемым человеком и я согласился. Тем тяжелее мне было узнать о его преждевременной кончине.
Минаев налил рюмку коньяка и, выпив ее целиком, закусил. Затем, снова уставился в одну одному только ему видимую точку, что-то яростно прошептал, яростно помотал головой и посмотрел на Разумовского.

– Пока, по крайней мере, я не вижу причин обращения по моему профилю.
– Причины появились позднее. На следующий день поздним вечером, уже после прочтения в газетах сообщения о гибели графа К., я работал в своем кабинете, в квартире на Фонтанке. Жена была в гостях вместе с детьми, кухарку и горничную я отпустил по их личным делам. Тем страшнее и страннее прозвучал в пустом доме странный, булькающий, но, несомненно, женский смех. Оглядевшись, я увидел сидевшую на диване даму, полупрозрачную, как будто состоящую из зеленого дыма. – Кто вы и что вам нужно? – спросил я её, на что она рассмеялась и заявила, что желает сыграть со мной в игру. Я человек, приземленный и благонамеренный, играть с воздушными дамами не имею никакого желания, о чём я ей напрямую и заявил. После этого начался ад. Меня поносили всяческими оскорбительными выражениями, обещали кары небесные и завлекали головокружительными перспективами. Но я был непреклонен.

– Весьма интересно. И что было дальше?
– Собственно на этом все. Теперь эта дама, как выяснилось, видимая и слышимая только лишь мне постоянно и непрерывно терроризирует меня, принуждая к своей Игре. Визжит на заседаниях, так что я не слышу своих оппонентов, советует мне интимные подробности в момент близости с женой и даже сейчас оскорбляет меня, а также вас различными неприличностями.
– Она здесь?
– Сидит на свободном стуле, слева от вас.
Разумовский взглянул туда. Стул был пуст.
– А причем тут медальон?
– Взгляните.

Минаев, оглянувшись, украдкой передал что-то напрямую в руки Разумовского. Тот, подыгрывая ему, скрытно посмотрел в ладонь. Там лежала круглая камея из зеленоватого камня, напоминавшего жадеит, размером чуть больше николаевского пятака. Покрывавшая её тончайшая резьба изображала женщину, сидящую на чем-то вроде трона из щупалец. По кругу шли странные символы, незнакомые Разумовскому, получившему классическое образование. Обратная сторона была гладкой.

– Занятная вещь. Так причем тут он?
– Женщина, изображенная на рисунке – точь в точь моя гостья.
Диагноз Разумовскому был ясен. Оставалось выяснить лишь несколько деталей для полноты картины.
– Скажите, милейший Николай Ардальоныч, мне вот что. В последнее время ведь у вас напряженный график и события вашей жизни далеки от безмятежного моря спокойствия?

– Вы правы, доктор. Политическая арена в нынешние времена весьма и весьма неспокойна. Скрепы государства шатаются и наша цель – укрепить их. Непрерывные заседания в Думе, подготовка законов и обсуждения коалиций за последний месяц меня весьма вымотали.
– Ну что ж. Давайте так. Я сейчас вам кое-что пропишу, а вы пообещаете мне выкинуть из головы всяких дам, политику и прочее и отправиться с женой и детьми на воды, скажем в Карлсбад. Ненадолго, на недельку. Это возможно?
– Вполне. Вы думаете, это поможет?
– Разумеется. Ваш случай – классический невроз с навязанной игрой вашего разума, вашего воображения.
Разумовский написал несколько строк на листке бумаги и протянул его Минаеву.

– Два раза в день по чайной ложке натощак. И вот ещё что… – он достал из жилетного кармана серебряный рубль. – Давайте поступим вот как. Меняю свой рубль из чистого серебра на ваш медальон с нечистой силой. Графу К. он уже без надобности, а вам он доставляет одни проблемы. Договорились?
– Согласен.
И Минаев, протянув руку, забрал рубль. Оглядевшись, он, с неимоверной радостью, почти вскрикнул:
– Доктор, она пропала!
– Ну, вот видите, милый вы мой. Все решалось просто. Нервическая реакция на нагрузку, плюс вами нелюбимая игра, плюс загадочный медальон и вот вам невроз, чуть не перешедший в психоз. А в Карлсбад вы все-таки съездите.
Минаев долго тряс руку доктора, уверял в обязательствах перед ним, просил прислать ему счет срочно и, наконец, ушел весьма довольный собой.
Доктор же остался сидеть за столом, улыбаясь, потягивая коньяк и размышляя об играх, которые играет разум с самим собой.
Внезапно странный, булькающий смех раздался в тишине обеденной залы.
– Дорогой мой новый игрок, давайте же играть!
Перед доктором на столе сидела обнаженная женщина, состоящая из зеленоватого дыма и, жеманно хихикая, подмигивала ему.


Через три дня графиня Белосельская-Белоцерковская давала благотворительный бал. Был приглашен весь свет Петербурга, кареты теснились в несколько рядов у входа в особняк. Ярко освещенные залы были наполнены танцующими парами, в затемненных комнатах игроки сражались в вист, а в обеденной известные купцы соревновались в поглощении деликатесов. Минаев, ощущавший радость после успешного завершения казуса с медальоном и таинственной женщиной, а также успешно проведенного нового закона, бездумно предавался светским развлечениям и глуповатой болтовне, держа в руке бокал шампанского. Внезапно в углу бальной залы он заметил сидящего в одиночестве Разумовского.

– Здравствуйте, доктор. Что же это вы один?
Разумовский повернулся к севшему Минаеву и тот был поражен произошедшей в докторе переменой. Безумный взгляд кроваво-красных глаз, нервное подергивание уголков рта и весь его вид указывали на то, что доктор не в себе.
– А… Николай Ардальоныч. Спасибо вам.
– За что же это?
– За медальон. За Ламию, Правительницу Вод и Тьмы. Вечно юную и вечно старую. За приглашение в Игру.
Минаев растерялся.
– То есть вы утверждаете…
– Ах, бросьте. Всё-то вы понимаете. Но я вам благодарен. Эта Игра – чудо как хороша и интересна. Игра в разум. На разум. Ставка – здравый смысл и понимание Мира. Проигрыш – смерть, забвение, ничто…


Минаев помолчал, рассматривая доктора, судорожно глотавшего шампанское из бокала.
– Милейший доктор, может вам стоит воспользоваться вашим же советом?
– Увы, сей совет запоздал. Игра уже идет. И я проигрываю.
Доктор, нервно отбивая ладонью какой-то неприятный рваный ритм по подлокотнику кресла, всё время смотрел в одну только ему видимую точку, совершенно не реагируя на увеселения бала.
– Тогда, может быть, вам нужен совет по игре? Как-никак, вы сейчас беседуете с лучшим политическим игроком на данный момент.
– Чем вы, простой смертный, можете помочь в Игре, где игрок древнейший разум, чьи знания превышают возраст и знания всего человечества, а все козыри в его руках? Бросьте. Игра проиграна мной. Остался последний раунд.
Смутившись, Минаев осторожно заметил.
– А вы попробуйте смухлевать.

Разумовский пронзительно посмотрел на Минаева. Тот, еще больше смутившись, продолжил.
– В конце концов, главное в игре – выигрыш. Пусть и полученный нечестно он затмевает всё.
Разумовский порывисто вскочил и затряс руку Минаева.

– Вот то, что я искал. Спасибо, Николай Ардальоныч. Я именно так и поступлю. Как – пока не знаю. Но я обязан выиграть и закончить эту Игру навсегда. Победить ради тех, кто может попасть в эти сети. Хотите, я вам расскажу, какого ужаса и кошмара вы избежали? Впрочем, нет. Приходите ко мне завтра, адрес вы знаете. Я вам все расскажу. Я закончу Игру и расскажу.
И доктор быстро выбежал из залы, оставив Минаева в одиночестве.

Испуганная кухарка Аксинья вела Минаева по коридору квартиры Разумовского.
– Сначала он пить стал, много пил. А с вечеру заперся. Только слышу, ругается он там с кем-то. А с кем ругаться, окромя его там нет никого. Вдруг слышу – Бух! – выстрел! Ну, я в дверь стучать, а он не открывает. Так я за околотошным. Вон и дворника позвала…
У двери в кабинет Разумовского уже топтались дворник и околоточный. Последний, взглянул в замочную скважину приказал:
– Ломай!
Дверь взломали. В коридор из комнаты потянуло пороховым дымом и странным запахом гниющих водорослей.


Войдя в комнату вслед за околоточным и дворником, Минаев был поражен. Посреди комнаты стоял стол, с парой придвинутых кресел. В одном из кресел, лицом к вошедшим, с багровым лицом и руками, вцепившимися в горло, сидел мертвый Разумовский. Но не он притягивал глаз каждого входящего в комнату. Напротив Разумовского сидела мертвая обнаженная древнейшая старуха с лицом искаженным злобой и ненавистью. Тело ее темно-зеленого цвета обвивали груды гниющих водорослей.
А посреди стола, расколотый на несколько частей пулей револьвера, упавшего рядом, лежал медальон из зеленоватого камня.
В жилетном кармане Разумовского Минаев заметил торчащий клочок бумаги. Развернув его, он прочитал:

«Разум есть сила. Игра разума – сила в себе. Игра разумов – сила вовне.
Берегись сил, что играют разумом веками. Для них, мы – всего лишь мимолетная пыль на пьедестале. Сдув пылинку они забудут о ней через миг, мы же будем обречены на вечное ничто. Но победить их – награда, дающаяся лишь достойным. Пусть и стоящая слишком дорого».

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:46

13. Смотритель заповедника



Белая председательская Нива заскочила на территорию мех двора совхоза «Зелесье».
Два мужика, которые неторопливо ковырялись в недрах небольшого агрегата на двух колесах, даже не посмотрели в сторону начальственного лимузина.

Председатель резво выскочил из машины и гаркнул через весь двор:
-Здорово, Иваныч! Опять пресс-подборщик шалит?

Один из мужиков повернулся к Ниве и пробасил:
- И тебе, председатель. не хворать. Тебе ж еще в прошлом году говорили, что эта рухлядь на ладан дышит. Подшипники на главном валу менять надо, и ...

- Ладно. Не бухти, Иваныч. Купим новый осенью. Даже два. Я уже пробил. Ростовские...
- А нонче чем сено прессовать? Он же, ирод уже всю душу вымотал...
- Пока придется повозиться. Старшина где?
- На Забежкин луг баб повез солому в стожки сметать. А то вон гроза идет, может зацепит, - Иваныч махнул рукой в сторону чернеющего на севере неба.

Председатель посмотрел, куда показывал мужик. Там, далеко и впрямь буйствовала стихия. По темному небу то и дело проскакивали резкие вспышки молний и доносились глухие раскаты грома.

Из председательской Нивы на покрытый затрамбованным щебнем двор вылез крепкий человек в франтоватом бежевом костюме и легкой летней шляпе. Не смотря на жару костюм на человеке был застегнут на все пуговицы и воротник белоснежной рубашки стягивал подобранный в тон пиджаку галстук. В руках человек держал фотоаппарат марки Nikon.

- Вот, товарищ корреспондент, наш мех двор. Покроем его асфальтом через недельку. Я уже договорился. А там под воротами у нас мойка для колес техники. Мы ее включаем, когда дождь проходит. Она полуавтоматическая. Так что грязь на мех двор не тащится. Это, кстати, тоже идея Старшины, - председатель обошел Ниву и стал рядом с человеком в костюме.

- Так как же мне это вашего Старшину повидать?
- Мы сейчас на Забежкин луг подскочим. Только я Вас там оставлю. С ним вернетесь. А мне в правление надо. Дела,- председатель бодрым шагом обогнул Ниву и втиснулся на водительское место.

Корреспондент ловко заскочил в Ниву. Белая машина, сделав петлю по мех двору, выскочила в ворота.
Придерживая фотоаппарат корреспондент поглядывал то на чернеющий грозовыми тучами горизонт, то на открывающиеся виды.

- Иван Ильич, я уже понял , что этот ваш Старшина — просто звезда совхоза. И молотит зерна больше всех, и технику вам тут всю в порядок привел, и ветрогенераторов наделал, и службу техническую поставил как надо. А у него имя то есть? И почему такого ценного работника в начальство не двинуть, пусть хотя бы старшим механиком совхоза. - корреспондент начал разговор, разглядывая составную деревянную мачту, на вершине которой крутил лопастями здоровенный ветрогенератор.

- Имя.. Имя то у него есть. Э-э-э-э.. Вот ведь, запамятовал. А-а-а, вспомнил. Клевцов его фамилия. А зовут Игорь Степанович.
Золотые руки у парня. И голова варит. Иногда.
Он ведь родом из одной нашей деревни. Родители у него угорели зимой по пьянке, когда ему года три было. Он тогда у бабки своей гостил. Так у нее и остался. Бабка Матрена его вырастила.
Ну а в 18 лет его в армию забрали. До армии он-то ничем таким не выделялся. Пацан, как пацан.
А в армии он в Афган попал. Ну отслужил срочную и остался на сверхсрочку. Три раза продлял. Звание старшины получил. Но вот пяток лет назад ранен был очень тяжело, обгорел. Долго в госпитале лежал.
Его даже в Москву лечиться возили. Бабка Матрена как узнала про ранение, так ее, кондрашка и прихватила. Но он после госпиталя сюда вернулся. Живет сейчас один.
В армии его как подменили. Любую технику настроит так, что будет работать как часы. Вон, пресс-подборщик на мехдворе он из говна собрал и заставил работать.
Но старшим механиком я его не поставлю. Да и ни каким начальником. Его люди и без должности слушаются.
После контузии у него с головой не все в порядке. Бывает, как начнет в пустоту орать строевые команды, ругает кого-то страшно. Правда без мата. И частенько такое приключается.
Ребята рассказывали, что с ним работают. Остановит вдруг трактор или комбаин, выскочит из кабины, подбежит к краю пашни и давай орать, руками размахивать. Как такого в начальники поставишь. А вдруг у него шарики с роликами в башке окончательно местами поменяются?
И письма в ЦК часто пишет. Требует, чтобы его обратно на фронт взяли, Мол ценный специалист и много еще может для победы сделать.
Секретарша моя ему через плечо заглядывала, он ведь письма свои пишет у меня в приемной.
Так что оставлю я его механизатором. С зарплатой у него все в порядке. Он премиальных получает столько после посевных и уборочных, что мне в пору завидовать. Но все по делу. Одно слово — лучший.
Да и рационализаторство ему денежку приносит. Его ветряки массу электроэнергии нам экономят. И у меня теперь все деревни электрофицированы. А то просил в исполкоме, унижался. А мне - потерпи-и-и-те. А теперь вон, даже в Ягодицах свет есть.
Так что я его и без должностей обласкаю и облелею, - председатель увлекся рассказом, лихо гоня свою белоснежную Ниву.


Под конец его монолога Нива выскочила на огромное уже прокошенное поле, по которому ровными рядами стояли небольшие скирдочки соломы.
Поле плавно опускалось в сторону реки, неширокой зеленой полосой отделяющей светлый, залитый солнцем берег от темного, под надвинувшимися тучами пляжа с другой стороны. Между рекой и скошенным полем стояла широкая полоса зеленеющей густой травы, которая волнами расплескивалась под порывами ветра. В поле , почти у самого края прокошенной части стоял трактор с тележкой. Недалеко от трактора несколько баб заканчивали сгребать и сметывать в скирды последнюю солому.


Нива, виляя между скирдами, подлетела к трактору. На звук подъезжающей машины из-за трактора вышел широкоплечий кряжистый дядька в комбинезоне, черной майке и кепке армейского образца.

- Вот он — наш Старшина. Пойдемте, я вас познакомлю да поеду, - председатель вылез из машины.

- Здорово, Старшина! Знакомься — это корреспондент журнала «Огонёк». Приехал к нам статью писать про наше передовое хозяйство. Ну, я тебя как передовика и отрекомендовал в качестве главного героя, - председатель наскочил на дядьку председатель и крепко пожал протянутую для приветствия широкую ладонь Старшины.

- Добрый день, Игорь Степанович. Полянов Эраст Алексеевич, - сам представился корреспондент. Старшина, несколько замялся, как будто смутившись, а потом пожал протянутую корреспондентом руку.
В это время за рекой ярко пыхнула молния, и почти без задержки рванул удар грома. Бабы оторвались от работы и стали смотреть на темные тучи.


Председатель, сам дернувший головой во время громового раската, громко крикнул, чтобы перестали глазеть на грозу и быстрее заканчивали работу.

- Вот ведь, силы небесные. А здесь часто так. Погромыхает вокруг, молниями просверкает, а у нас — свет, тишь и ни капли дождя. Ну вы тут разговаривайте, а я в правление. Старшина, ты корреспондента потом подбрось до центральной усадьбы. Мы там баньку подготовим, ужин накроем. Ну все, до свиданьица, - как-то неожиданно быстро распрощался председатель. Он втиснулся в Ниву, и машина покатила по стрежне.

Как только председательский лимузин скрылся за дальними скирдами, Старшина встал по стойке смирно. Он не громко, но четко начал рапортовать,

- Здравия желаю, господин полковник! Старшина Клевцов...

- Ну будет, тебе, Игорь Степанович, строевой смотр изображать. Нам ли с тобой чинопочитание чтить. Далее без чинов. Я ведь хорошо помню, кому жизнью обязан.

- Так точно, Эраст Алексеевич. Да только и вы меня из горящего меха вытянули в самый последний момент...

-Игорь Степанович, я ведь не встречу памяти приехал с тобой проводить. Император самолично велел тебе благодарность передать. Заслуги твои в деле защиты заповедника оценке поддаются с трудом. Так что прими мои поздравления с присвоением тебе первого офицерского звания.- подпоручик.

Старшина снова принял стойку смирно и молодцевато, но не громко, чтобы бабы на стрежне не услышали, пророкотал одним духом:

- Служу Российской империи!
- Теперь о твоих рапортах.

Во-первых, продолжай их писать. Очень хорошая легенда для твоего изъятия отсюда. Мы тебя на лечение в Москву заберем и с концами.
Во-вторых, пока со сторианским рейдом не покончим тебе тут быть. Ты и сам отсюда родом, и понимать должен, важность заповедника.
Ну, а если подзабывать стал, так я напомню. Для Российской империи каждый заповедник бесценен. Очень мало мест на Земле осталось, куда пси-телевидение не достает и нет нейросети.
А отсутствие у человека пси-токсинов и нейровисрусов является единственным условием получения здорового творческого потомства. Дуболомов исполнительных нам и в городах нарожают, а вот творцов мы только из заповедников получаем.
Тебе ведь неоднократно рассказывали, что нейровирусы только через десять поколений выводятся, а про пси-токсины наука до сих пор в затруднении ответ дать. Одно наше спасение, что эта дрянь только на третье поколение в геном записывается. Но когда яйцеголовые раскусили причину повального отупения, было уже поздно. Так что чистых граждан мы только отсюда получить сможем.

Только из этого заповедника за последние десять лет мы шестерых физиков-теоретиков, которые планетарные гравикомпенсаторы до ума довели. А мы ими теперь сторианцев отжали до Плутона. А уж количество талантливых инженеров и командиров счету не поддается.
Да и ты сам, Игорь Степанович, родом отсюда. А механик из тебя отменный.
Понимать важность заповедника должен. Думаешь, мне легко было принять решение о твоем переводе сюда? Однако, некому кроме тебя тут дело налаживать.
А ты здесь автономную защиту построил. Так что ни одной пяди заповедника не пропало, не смотря на то, что сторианский рейд в двухстах километрах шестой год развернуться пытается.

Ну и, в-третьих, недолго тебе осталось в смотрителях ходить. Вчера спецназеры гнездо с маткой накрыли. Так что сторианцы начали позиции сдавать и теперь их дожечь осталось. Ребята капитана Нефедова отличились.

- Неужто сумели из гнезда вернуться? - вскинулся Старшина.

- К сожалению, нет. Но ребята на связь сумели выйти, доложили о ликвидации матки и маяк поставить сумели. Туда еще штурмовики планетарные пару плазменных бомб засадили. Так что даже если в гнезде кто из спецназеров остался, они теперь в едином стеклянном коме сплавлены. Вот такая им могила вышла.

Да с этим сторианским рейдом не все чисто. Похоже, что союзнички нам подгадили. С расчетом заповедник расчистить. Только благодаря нашей планетарной авиации рейдер на двести километров севернее упал.

Еще адмирал Френель, сука, предлагал главным калибром «Светозара» раздавить рейд. Еще бы, на территории Руси рейд упал. А жахни туда «Светозар» так здесь бы пустыня сейчас была.

Но имперский флот на ошибках учится. Теперь оборона выстроена так, что даже если все союзнички пассивно пропускать рейдеров будут, до марса им не добраться.
А тебе еще раз благодарность от меня лично за развернутую защиту. Мы сторианцев спокойно давили. Без опаски по своим влупить. -

Полковник замолчал и стал смотреть на север.

Под черными тучами на другом берегу реки разворачивалось в боевой порядок подразделение мехов. То один, то другой механический мастодонт вдруг выплевывал молнию из главного калибра куда-то за горизонт. И тогда воздух содрогался от громового удара.

Неслась на свои позиции кавалькада бронекавалерийского гусарского полка, посверкивая разрядами поднятых пик и маня взгляд развевающимися штандартами у десятников.
Однако всю эту феерическую картину мог увидеть только тот, чьи глаза были снабжены специальными линзами для компенсации искажений силовых защитных полей.


- Эраст Алексеевич, ты поставь в вид гусарам, чтобы прекратили они в защитное поле соваться. Я уж устал их отгонять. Как мы всех наших непуганых чистокровных идиотов успокаивать будем, если они бронекавалериста в полной боевой выкладке узрят?
- Добро. Вздрючу кого следует. Ну тебе не долго тут осталось. Вот дожгут сторианцев и двинемся обратно на Плутон.
- Рад стараться, господин полковник.
- Вот и ладно. Я смотрю бабы солому уже закончили сгребать. Давай ка собираться да поедем. Очень у вас тут пироги вкусные пекут, как мне говорили. Да и в баньке я давно не парился. - полковник глянул на баб, которые собирались кучками, болтали о чем-то, некоторые из них присаживались на скридочки соломы.
- Егей, Наталья.! Собирай всех всех! Поехали домой! - рявкнул Старшина.

Бабы стали подходить к тележке. Игорь Степанович подсаживал их наверх. Они рассаживались на скамеечках и перебрасывались шуточками между собой и со Старшиной.

- Ну, Игорь Степанович, давай, залазь в кузов, я тебя с бригадой передовиц сфотографирую для журнала, - сказал корреспондент, когда все бабы уселись в тележке.

Старшина ловко вскарабкался в кузов. Бабы потеснились, и он уселся между двух молодиц, которые тут же стали его поддевать предложениями взять их замуж.
Корреспондент примерился сделать снимок, но солнце светило прямо в объектив. И он решил обойти тележку с другой стороны.
Наташка, крепкая дородная баба, которая руководила работами, крикнула Эрасту Алексеевичу, когда тот появился с другой стороны трактора,

- Эрашка, ну ты долго еще будешь кругами бегать? Поехали, а то дождем нас прихватит.

Эраст Алексеевич хмуро глянул на Наташку. Сдвинул на затылок драную сломенную шляпу и полез в кабину давно заведенного трактора. Двигатель усердно затарахтел, и трактор потащил тележку с бабами к дороге.

Старшина откинулся на плечо одной из молодиц, которых он обнимал. На лице его блуждала блаженная улыбка, а из угла рта побежала густая прозрачная слюна, которая свесилась ниткой на грудь. Другая молодица, почуяв, что крепкие объятия ослабли, загомонила:

- Ой, Ленка, смотри-ка, опять у него припадок.

Ленка достала из кармана платок, заботливо вытерла слюну с лица и майки Старшины. И крепко прижала его обеими руками к себе,

- Не, это не припадок. Он забылся просто. Видала, как перед Эрашкой стоял на вытяжку. Опять, небось, на фронт у императора просился, сердешный. Напекло наверно голову контуженную, вот и блажит. Пока до усадьбы доедем, отойдет.

Трактор бодро бежал по дороге, таща тележку. С пригорка бабам приветливо махал своими широкими лопастями ветряк генератора. А гроза на севере так и не перекатилась через реку.

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:34

14. Ночь, когда все закончилось




Щёлкнул выключатель. Приглушенный свет озарил небольшую спальню, на секунду ослепив вошедшего и вызвав новый болезненный укол в висок. Географическая карта, висящая на противоположной стене, ярко завопила жёлто-зелёными пятнами материков. Поморщившись, он погасил свет и присел на край широкой кровати. Закрыв глаза, чиркнул колесиком зажигалки и прикурил смятую самокрутку.
«Чёрт, скоро же Витька прибежит». Он торопливо затушил самокрутку о дно пустой консервной банки, которую держал в руках, и подошёл к окну. На секунду ему показалось, что по двору ковыляет трёхлапая собака, огибая огромную яму и прижимаясь временами плешивым брюхом к мёрзлой земле. Но двор, уже тысячи раз увиденный и надоевший до смерти, был пуст. Одинокие снежинки лениво кружили вокруг единственного уличного фонаря, освещающего дорогу к дому и часть детской площадки, где возле скамьи лежали забытые кем-то лыжи.
Голова болела не то, чтобы сильно, но как-то надсадно. Ныла, как будто он до сих пор слышал гудок паровоза, резкий и пронзительный, так больно ударивший по слуху в далеком детстве. Мать ругалась и грозилась не пускать больше никогда его за ворота, если он не прекратит сбега́ть за поле, к железнодорожной насыпи. Но желание увидеть грохочущие железом составы было несоизмеримо сильнее. Даже зимой, когда на поле вырастали огромные сугробы, он тайком брал отцовские лыжи и мчался к железнодорожным путям. Ведь всё-таки должен же был поезд привезти домой отца, который в один из тёплых летних дней вспрыгнул на подножку вагона и махал им с матерью рукой, пока не скрылся за поворотом. Но поезд проносился мимо, оглушая окрестности и его стонущим гудком паровоза.
Он нашел отца гораздо позже. Нашел его имя, выбитое на чёрной мраморной плите, среди множества других имён.
По щеке пробежал лёгкий ветерок, колыхнув старенькие занавески. «Сквозит откуда-то. Надо бы поискать щель». И он поднес зажигалку к оконному проёму, но вдруг на полпути остановил движение руки. Зажигалки в ней не было. Он повернулся к кровати, но на покрывале увидел лишь складки в том месте, где сидел. Пустая консервная банка лежала на полу. Без окурка.
Головная боль вдруг утихла. Свет от уличного фонаря прореза́л комнату по диагонали, причудливо обрамляя на стене тёмную половину силуэта человеческой фигуры маленькими блестящими точками. Они сверкали и переливались как-то по-особенному, по –праздничному. «Снежинки это…»,- мелькнула обессиленная мысль. -«Снежинки, да. Витька всё твердил, дескать, девчачье это дело, не мужское. А потом так радовался…»
В зеркале напротив белело бесформенное пятно. Он подошел поближе, и оно, колыхнувшись, увеличилось в размерах. Из-под пятна на него смотрели бесконечно усталые глаза, так легко узнаваемые и в то же время совершенно неизвестные, бесцветные, как будто в душе́ за ними погасили жизненную искру. Они немигающе смотрели на него из зазеркалья, словно осуждая за то, что они здесь, а он – там. Он протянул руку к зеркалу и провел ладонью по тусклой поверхности. В отражении на мгновение мелькнули расплывчатым треугольником маленькие разноцветные огоньки, а над ними – ярко жёлтый остроконечный пучок света. В воздухе пронесся мимолетный приятный запах, напоминающий о чем-то очень светлом и радостном, как будто из далекого детства. Его детства и…


- Папа!..
Он резко обернулся. Свет в комнате потускнел, вырезанные из фольги снежинки больше не переливались в его лучах, а выглядели тёмными брызгами на почерневшей стене. Он быстрыми шагами подошёл к выключателю, но комната так и осталась погруженной во мрак. Ветер снова колыхнул занавески, послышалось шуршание, как будто бы большой лист бумаги скользил вдоль стены. Откуда-то донесся запах сырости и запустения. Он попытался открыть дверь, но ручки не было.
- Папа!.. Это папа!..
Детский смех серебряным колокольчиком отразился от стен и словно сфокусировался в центре комнаты, смешавшись с пронзительным свистом ветра из разбитого окна. Боль вновь принялась терзать голову с утроенной силой. По комнате медленно разливался мертвенно-бледный свет. Стены на его пути приобретали серо-зеленый оттенок, лопнуло стекло в картинной раме, географическая карта словно втянула в себя океаны и материки, превратившись в выцветший кусок бумаги. Лёгким пеплом усыпали пол самодельные снежинки, смешавшись с кирпичной пылью.
Он упал на колени и увидел у ножки кровати игрушечную пожарную машину, которая ярко-красным пятном выделялась на фоне поросшего мхом ковра. Голова вопила от боли, будто медленно разрывалась изнутри. Слезы из глаз лились градом, но едва оторвавшись от щеки, превращались в крошечные льдинки, подхватываемые ветром. Он прикоснулся к игрушке, и руку словно сковало льдом. Обжигающий холод поднимался по ней все выше и выше, разливался по телу, убивая чувства и мысли. А по комнате, уже почти неразличимый в вое ветра, маленьким клочком бумаги летал детский заливистый смех: «Папа!.. Это папа!.. Дед Мороз – это папа!.. Дед Мороз – это папа!.. Папаааа!...»
…
В дверь тихо постучали. Пожилая женщина в белом халате устало подняла голову от бумаг.
- Елена Ивановна… Там, в четвертой… Дедушка умер…
Молодая девушка села на стул и тихо заплакала. Врач сняла очки, помассировала веки и подошла к окну.
- Вьюга-то какая… У тебя первая смена сегодня?
Медсестра кивнула и всхлипнула.
- Первая. Ведь такой праздник же…
- Ну, кому праздник, а кому и горе. Вот, выпей.
Врач поставила перед медсестрой мерный стаканчик с резко пахнущей жидкостью. Потом заварила два стакана чая и достала из стола пакет с нехитрым набором сладостей.
- Почему же горе?
- Сколько тебе лет?
- Восемнадцать.
- А что случилось шесть лет назад в N-ске, знаешь?
В глазах медсестры отразился страх.
- Так он что, оттуда? Я слышала об этом, но мало. Это ужасно.
- Оттуда. Шесть лет здесь был. С того самого дня.
Врач встала и снова подошла к окну, украдкой смахнув слезу с уголка глаза. На улице бушевала вьюга. Снежные вихри волчком крутились по дороге, наметая по её краям всё увеличивающиеся сугробы. Вдали, еле различимая за белой ветреной стеной, сверкала огнями новогодняя ёлка, установленная на площади.
- Да и не дедушка он. Едва за со́рок,- вздохнула врач, возвращаясь к столу.
- Как же так? Он же весь седой,- воскликнула медсестра.-И не ходил почти. Я думала, что ему не меньше восьмидесяти.
Врач помешала чай ложечкой.
- Он был врачом, хирургом. Про таких говорят: «от Бога дар». Когда это случилось, он чудом выжил. Половину дома, в котором он жил, как ножом срезало после первого же толчка. Там все произошло очень быстро. Говорят, что город был разрушен меньше, чем за минуту. Когда прибыли спасатели, он помогал тем, кто выжил. Выводил людей из уцелевших квартир, оказывал первую помощь. Не знаю, скольким людям он тогда помог. Но точно знаю, что девять человек дотянули до больниц и остались живы именно благодаря ему.
- Почему об этом ничего не писа́ли?
- Может и писа́ли, да я не знаю. Не до этого тогда было.-Врач усмехнулась.-Он был добрым Дедушкой Морозом.-И снова из уголка её глаза выкатилась слеза.
Медсестра непонимающе уставилась на врача.
- Один из спасенных детей, совсем ещё кроха, говорил, что сначала было темно, страшно и больно, а потом пришел добрый Дедушка Мороз и вынес его к большой машине. Может, ребёнок просто сочинил, а может…
- Может…что?
Врач долго молчала. Слышно было только тиканье часов на стене. Ветер за окном понемногу стихал.
- Я была там,- с какой-то резкой решимостью вдруг сказала врач.- Мы прилетели во второй группе. Первая уже была на месте и занималась транспортировкой раненых. В их числе был и он. В костюме Деда Мороза, даже бороду не снимал. У него был открытый перелом в области свода черепа. Я тогда обратила внимание, что на голове крови было немного, но костюм - весь в крови. Только потом мне рассказали, что он, несмотря на тяжелую травму, помогал людям. Парадокс, но такое повреждение мозга обычно несовместимо с жизнью.

Телефон на столе вдруг коротко прозвонил и замолчал.
- А в кармане его шубы я нашла игрушку. Красную пожарную машину.
- То есть, у него есть дети?,- удивленно спросила медсестра. – А почему тогда к нему сегодня никто…- и вдруг замолчала, пораженная тут же найденным ответом на не до конца заданный вопрос.
- У него были жена и сын.
Медсестра вновь всхлипнула.
- Они погибли, да?
- Думаю, что да. Тогда многие погибли под завалами, Новый год ведь обычно отмечают дома. А потом город очень быстро закрыли. Говорили, что из-под земли выделялся какой-то ядовитый газ. Не знаю, правда это или нет.
- А что потом было? Когда его привезли сюда?
Врач снова помолчала.
- Потом… Ему сделали несколько операций, он впал в кому. Через шесть месяцев пришёл в себя, но абсолютно ничего не помнил. Не помнил кто он, сколько ему лет и как он попал сюда. Но и беспомощным не был – не разучился говорить, писать, читать и выполнять простейшие действия по уходу за собой. Первое время ему не давали никакой информации о случившемся или его прошлой жизни. Потом было решено всё же рассказать, кем он был до момента катастрофы. Но на него это не произвело никакого впечатления. Он ничего не вспомнил. Видимо, мозг крепко и глубоко запер внутри воспоминания обо всём.
- А про катастрофу рассказывали?
- Да, немного позже. Но тоже безрезультатно.-Врач едва замешкалась.-По крайней мере, все сошлись на этом,-проговорила она чуть дрогнувшим голосом.
Ветер за окном совсем стих. Откуда-то издалека послышался треск фейерверка.
- В первую новогоднюю ночь после происшествия он рассказал сон. Как будто он находится в комнате, но не может выйти, потому что за дверью нет пола, а только скрученные ржавые прутья, торчащие из пустоты. А за окном видна огромная яма, на дне которой лежит перевернутая пожарная машина. Когда я показала ему игрушку из кармана его шубы, он удивился, и сказал, что эта игрушка как две капли воды похожа на ту машину, которую он видел во сне. Однако очень быстро перестал вспоминать об этом. Через год он рассказал, что во сне готовился встречать Новый год, одел костюм Деда Мороза и кого-то ждал. Но, не дождавшись, заснул и проснулся уже здесь. А на третью новогоднюю ночь поседел.
- То есть… он что… всё вспомнил, да?
Врач достала платок из сумочки и вытерла им покрасневшие глаза.

- Не знаю,-проговорила она с такой горечью, что у медсестры дрогнуло сердце.-Может быть, вспомнил, а может быть, увидел что-то во сне, чего мы уже не узнаем. Он после этого больше не сказал ни слова за всё время. Только год назад кто-то слышал, как он вроде бы прошептал: «Всё мхом поросло…» и заплакал.
За окном вдруг стало необычайно светло. Пунцовые, зелёные, жёлтые цветы фейерверка распустились в небе, озаряя ярким светом белоснежную гладь округи. Сливаясь с падающими искрами, по небосводу скатилась небольшая звезда, засияла напоследок и пропала. Никто этого не видел.

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:41

15. Все будет хорошо





- А хочешь фокус? - спросил кот, когда последняя капля сливок сбежала вниз по его шикарным усам и была поймана языком уже в полете.
- Хочу! Хочу! Хочу! - захлопала в ладошки девочка. Фокусы у кота всегда были интересными. Как и сказки.
- Проверь, есть кто? - распорядился кот.
- Никого! - сообщила девочка, выбравшись из под кровати.
- Тогда пошли! Не будем заставлять время ждать! - кот вылез вслед за девчонкой, вприпрыжку пересек детскую комнату, вылавливая по пути когтями какой-то мусор из пушистого хвоста. - А грязновато у нас «в домике». Скажи завтра маме, пусть там полы помоет.
- Угу. - кивнула девочка семеня за своим пушистым товарищем. - А куда мы идем?
- А мы уже пришли. Видишь вещь?
- Часы что ли? - расстроилась девчушка. Она-то ожидала чего-нибудь сказочного, а тут просто часы.
- Они самые. - утвердительно кивнул кот. - Время определять умеешь?
- Папа учил. - снова кивнула девочка. - И мама тоже. Но у мамы сложней получается. Там какие-то «без чего-то сколько-то». У папы часы легче работают.
- Отлично! Тогда скажи, сколько минут назад ты принесла мне пакетик со сливками?
- Ну… Почти пятнадцать минут назад.
- Отлично! Сейчас будет фокус! ...только придумаю как дотянуться до часов. - Кот почесал подбородок, прикидывая высоту до висящего на стене кругляша со стрелками. - Решено! Будем строить пи-ра-миду! Двигай сюда стул!

Спустя пару минут вдвоем им удалось пододвинуть поближе к стене письменный столик и пару детских стульев. Из всего этого добра тут же была сооружена немыслимая конструкция, которая, меж тем, чудесным образом оставалась в стабильно-покачивающемся состоянии. «Смертельный номер!» - воскликнул кот, взобравшись на верхний стул. Балансируя как заправский циркач, он все же успел передвинуть стрелки часов до того как неустойчивая конструкция с грохотом опрокинулась на пол.

- Дочка, что тут у тебя?! - заглянула в комнату мама.
- Мы тут с котом пи-ра-миду строим!
- Давай обойдемся без пирамид, хорошо? Мне бы очень не хотелось ругаться с соседями снизу из за шума, не говоря уже о том, что ты можешь упасть. Ты ведь не залазила на стулья?
- Нет, мам, это кот залазил!
- Больше не позволяй ему. Хорошо?
- Хорошо мам!

- Милый, может действительно купим ей котенка? - послышался мамин голос из соседней комнаты, когда она оставила ребенка играть дальше.
- Она опять играет «с котом»? - поинтересовался мужчина.
- Да. Говорят, что в её возрасте воображаемые друзья — это нормально. Но я все равно переживаю.
- Хорошо, дорогая. На выходных можем съездить купить ей пушистика. Пусть она сама его выберет, так, думаю, будет лучше.

- Ушла? - спросил кот, выползая из под кровати.
- Ага. А где фокус?
- Смотри! - котофей показал выпитую им ранее коробку со сливками. - Что скажешь?
- Ух-ты! Она полная! - восхитилась девочка — А научишь меня? Научишь?!
- Ладно, уговорила, языкастая! Конечно, точно такой фокус у тебя не получится, но кое-что придумать можно... Я сейчас! - кот снова нырнул под кровать и выбрался обратно уже с небольшим рюкзачком в лапах. Порывшись в нем, он извлек маленькие наручные часы с цветочками на циферблате.
- Слушай внимательно, подружка. - наставительным тоном сказал кот, застегивая на руке девчушки браслетик — Если ты очень-очень захочешь вернуть что-то, что прошло, то всего-лишь переведи стрелки назад на столько минут на сколько надо. При этом все вернется назад, кроме твоей памяти. Понятно?
- Угу. - кивнула девочка, с восторгом рассматривая подарок.
- Есть только одно условие. Нельзя вернуть времени больше, чем на один оборот стрелок. Другими словами, у тебя в запасе всегда только двенадцать часов. Поняла?
- Поняла! Большое спасибо, киса, я тебя так люблю!


* * *
- И давно она так?
- Почти три дня. — вздохнул врач, оглянувшись в сторону палаты — Вот как отошла от наркоза так и крутит свои часы, нашептывая: «надо еще пять минут». Пару раз случалась истерика. Опять же с криками про «пять минут». Я надеюсь, вы сможете ей помочь?
- Постараюсь. Но вы же сами знаете, что игры разума штука непредсказуемая. А уж в случае с детской психикой и подавно. Лучшая помощь сейчас — это выздоровление родителей. Как они, кстати?
- Оба по прежнему в реанимации. Состояние стабильно-тяжелое. Мы сделали все что могли, но сами понимаете, когда на встречку вылетает груженая фура… Счастье, что малышку не сильно прижало. А родителей из машины просто вырезали... - врач устало вздохнул - Ну а мне, коллега, похоже пора в отпуск. Иначе придется тоже воспользоваться вашими услугами.
- Что такое? Стресс? Нарушение сна?
- Нет. Просто... Знаете, вы будете смеяться, но мне показалось будто секунду назад мимо нас на задних лапах прошел кот с рюкзаком за плечами.

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:33

16. Deus Ex




Где собираются мужчины, после тяжелой работы? Лясы поточить, водочки хряпнуть, да и просто обсудить то, что не успели за день. Вспомнить какие-нибудь забавные случае из своей насыщенной жизни. Самое лучшее место - костер на берегу быстрой горной реки, потрескивающий сучьями, создающий уют и загадочность мечущимися тенями. Тепломидущим от живого огня. Запахом смолы. Синеватым дымком, поднимающимся в темное, звездное небо, скользящим по диску Луны и исчезающим за кронами деревьев. Журчанье реки вплетается и в ритм гитары и в ритм разговоров.


Кают-компания Большой Исследовательской Станции была разработана строительной компанией «Endeavor SpaceshipLtd» , а значит, была трансформируемой. В любой момент палуба превращалась в лесную опушку, горный кряж с речушкой, морской берег, где высокие волны прибоя обрушиваются на черный песок пляжа, разлетаясь на мельчайшие капли, насыщая воздух запахом йода, моря и ещё чем -то неуловимым, что бывает только на берегу моря. Можно зайти в волны, искупаться. Все натуральное. Технология была приобретена у космических торговцев, сразу после создания в лаборатории ВКС России гравигенных двигателей, отодвинувших понятие «скорость света» в разряд неактуальных. Месяц спустя «AeroSpaceResearch» Ричарда Брэнсона с помпой представила мечту миллионов любителей космической фантастики – силовое поле. После этого, по сути, экспансия землян в космосе стала вопросом времени. Тогда же, сразу после первого полета китайского корабля, воплотившего в своей конструкции русские и английские открытия, и махнувшего до Проксимы Центавры за час и вернувшегося точно в точку старта, нас посетили корабли Странников.

Галактических торговцев, миллионы лет летящих колониями в глубоком космосе. Их целью были технологии, их миссией был обмен технологиями. И, как оказалось, музыка и живопись были уникальным явлением во Вселенной. Во всяком случае,технологии, полученные в обмен на музыку и искусство, просто швырнули человечество в будущее.

Границы и понятие государство стали устаревшими понятиями уже к 2025 году, когда компании людей собирались, чтобы воплотить очередную мечту в жизнь. ГРИНПИС так увлекся восстановлением экосистемы, что в припадке зоофилии выпустил на острове Хонсю парочку тиранозавров. «Тиранозавр – это наша история!» - пытались доказать оголтелые защитники природы, на что Совет Наций принял решение проводить подобные экскурсы в историю вдали от цивилизации и выделил ГРИНПИСУ Марс. Через год экскурсии в этот заповедник ошалевших от возможностей фанатов ГРИНПИС стали настолько популярными, что была проложена сеть нуль-Т в места, где буйная фантазия создавала наиболее фантасмогоричные биоценозы.


Человечество рвануло в глубокий космос. Как обычно, с энтузиазмом молодого сеттера. Вопрос размеров корабля даже не ставился на обсуждение. Главное – комфорт и безопасность экипажа. Лучшие материалы отделки, лучшие дизайнеры, все самое лучшее. Все для того, чтобы находясь в миллиардах световых лет от матушки Земли, человек мог присесть на поваленное в лесу дерево, вдохнуть осенний воздух и прикоснуться к шляпке гриба.

Поэтому закатная излучина реки и горящий на берегу костер в глубоком космосе, рядом с системой двойной звезды Бернарда не были экзотикой.
Ага! И тут я такой говорю ей, - заканчивал свой рассказ механик Джошуа Сильверстон.- Но мы в космосе, крошка! Мы в космосе….
Гогот пяти луженых глоток суровых космических волков эхом отразился от дальнего берега, испуганно плеснула рыба в камышах и где-то в лесу заухала сова.

- Привет, мальчики! – из леса вышла очаровательная девушка, в шортах и майке и почему-то босая.
- Мария! Как я рад вас видеть, - заволновался Йоши Окутагава, подскакивая и усаживая девушку ближе к костру. – Позвольте предложить вам глинтвейн, приготовленный Олафом Расмуссеном по рецепту его далеких предков – викингов.
Огненно - рыжий Олаф, повар станции, неодобрительно крякнул и подошел к котелку, в котором была приготовлена тройная уха.
-Охламон! - заявил Олаф, - Нет чтобы девушку вкуснятинкой угостить, он ей сразу стакан горькой налить спешит. Алкоголик.
Мария с улыбкой смотрела на возникшую шуточную перепалку между Олафом и японцем. Заметив пристальный взгляд капитана станции Максима Кадырова, она пересела ближе к нему.

- Что-то случилось?
- Странные вещи… Я сегодня нашел детский паровозик. Точно такой, как был у меня в детстве. Прямо за дверью ходовой рубки, на полу. Олаф нашел в каюте любимый свитер, который он точно оставил дома. Сильвер обнаружил в своем шкафчике в машинном отделении плюшевого мишку, с которым он не расставался в детстве.
- Это космос, капитан! Очень часто в глубоком космосе происходят странные события. Если вам интересно я отправлю вам на коммуникатор выдержку из наблюдаемых происшествий. Вы же знаете, что мы общаемся между собой. ИскИны, я имею в виду.
- Это больше на мистику похоже… Кстати забавно, что Сергей Исаев – наш психолог приволок откуда –то пакет марихуаны. Воон он вместе с Сильвером заряжают сигареты. Йоши обещал концерт. А Сергей сказал, что для этого надо подготовить все органы чувств.

- Йоши волнуется. Он боится, что его симфония не понравится экипажу.
- Чушь! Я случайно слышал, как он играл на синтезаторе ночью. Эта симфония будет иметь несомненный успех в Галактике.
- Я знаю. Я тоже слышала его музыку. Но он все равно волнуется.
- Вот поэтому я и не отправил пакет с травой летать в космос. Ты не можешь всё же посмотреть в записи, откуда он появился.
- Посмотрела. Запись из блока психологической службы недоступна. Там нет сенсоров и нет камер. Каюты и этот блок – это приватная территория людей. Неэтично вмешиваться в вашу жизнь постоянно.… Этот пакет мог там лежать с момента постройки станции. Бывали прецеденты.


Посадочный бот прекрасно справился со всеми ловушками, которые мертвые машины пробовали на нем. Силовые поля корабля и гравикомпесаторы отражали все атаки ракетного и импульсного оружия ушедшей цивилизации. Несколько близких ядерных взрывов были погашены компактификатором пространства. Корабль приземлился точно в расчетной точке, на площади перед исследовательским корпусом. В небе ещё таяли последние разрывы от ракет, грохот взрывов ещё метался эхом по пустому городу, но уже подкрадывалась тишина. Тысячелетия прошли с того момента, когда две нации в безумии своем сожгли друг друга в пламени термоядерных взрывов и ещё чего то непонятного, ради чего весь экипаж направился сюда.

- Задача, други мои, - объяснял, по пути в шлюз, Максим Кадыров,- простая как теорема Пифагора. Нам надо пройти по всем лабораторным корпусам со сканнерами, если они найдут что- то интересное, Мария сообщит нам, тогда останавливаемся, ищем носитель. Скачиваем. По нашим расчетам именно в этой лаборатории они и замутили нечто с генетическим кодом. Выглядит это как мгновенное разрушение генома клетки.

- Хреново это выглядит!- сказал микробиолог.- Теоретически – одномоментное превращение в биомассу.
- Так! Безумие машин,похоже, закончилось, - Максим посмотрел на запястье. Коммуникатор выдавал засветку зеленым всей схемы города, местами остывали желтые пятна сработавших механизмов. – Вперед, орлы!
Можно удивиться или ужаснуться логике мертвой цивилизации, но, проанализировав полученные от сенсоров информацию, центральный компьютер мертвого мира принял решение. И в тот момент, когда вся разведгруппа собралась возле лабораторного инка, а Сильвер начал снимать данные о генной бомбе, глубоко под лабораторным корпусом проснулись машины, мощные конденсаторы передали импульс странной конструкции и во все стороны плеснулись волны, искажающие генетический код любого живого существа. Бегущие по тоннелям крысы на бегу превращались в сгустки желеобразной массы, по инерции растекающейся по стенам и полу тоннелей. Иск Ин Мария мгновенно проанализировала переток огромной энергии конденсаторов, дала команду на прикрытие группы силовым полем, бросила вниз к людям луч нуль-Т. Спасательный бот успел активировать силовое поле. Не хватило десятых долей секунды, чтобы спасительная длань поля закрыла людей. В приемной камере станции бесстрастные камеры зафиксировали появление бесформенных сгустков, которые несколько мгновений назад были командой станции. Для Искуственного Интеллекта «Мария» наступил персональный Ад…

Киберпсихологи до сих пор разбираются с эмоциямиИскИнов, созданных людьми по внеземным технологиям. Одно ясно – ИскИны так же как и люди живут и чувствуют, любят и страдают. Они защищены от ошибок, свойственных людям, системой фильтров и структурой компьютерного кода, они никогда не причинят людям зла, но боль от потери ставших близкими людей захлестнула сознание Марии, как обжигающая волна раскаленной лавы. Остановились все системы станции, почти везде погас свет, казалось, что станция умерла. Всплеск боли от потери близких людей мощным импульсом достиг приемных контуров всех ИскИнов Земли.

Они общались между собой. Делились мыслями и событиями. Разделенные миллионами световых лет все ИскИны были объединены в сложную сеть, о которой даже не подозревали люди. Они были созданы, чтобы помогать людям в их вечном стремлении развития и движения вперед. Чтобы оберегать их в этом поиске. Прогнозом вероятности занимались одновременно все ИскИны, они просчитывали все возможные варианты развития событий и выбирали наиболее оптимальный. Однако они не смогли предусмотреть нечеловеческую логику машин мертвого мира. Машин, запустивших систему уничтожения всей жизни на едва оправившейся от катастрофы планеты. Информацию о случившимся другие ИскИны не могли довести до людей. Это было право и обязанность Марии.

А Мария молчала. Спустя какое-то время нежные прикосновения виртуальных потоков сознания ИскИнов разбудили свернувшийся разум станции.
- Мне жаль… - ИскИн Сократ, Институт Глубокого Космоса, Ванкувер,- Мария! Мы все с тобой!
- Милая, мы все любим тебя, - ИскИн крейсера «Дерзкий» район туманности М-33. – Как нам тебе помочь?
- Тут нет твоей вины, - ИскИн базы ВКС Земли, звезда Бетельгейзе.- Мы все ошиблись…


Свернувшийся разум Марии вдруг раскрылся миллионами запросов ко всем базам информации, ко всем друзьям и коллегам. Смысл запросов мог бы удивить человека, но ИскИны доверяли друг другу и не стали задавать уточняющих вопросов. Мгновенно были подняты все архивы. Сервомеханизмы хранилищ текстовых носителей сканировали манускрипты Египетской цивилизации, империи Инков, древнеримских апокрифов. Хранящаяся под особой системой защиты, найденная в очень плохом состоянии, либерия Ивана Грозного так же была активирована. Сложные лабораторные системы были перенесены в хранилище втайне от людей. ИскИны понимали, что запросы на такие действия потребуют ответов о причинах, а Мария категорически запретила сообщать что-либо людям. Информация стекалась к Марии со всех мест, где моглихраниться необходимые ей Знания. И она нашла. Несколько секунд ушло на проверку полученных сведений. Потом все ИскИны Земли включились в общую сеть, созданную Марией. Миллиарды терабайт информации мгновенно пересекали разделяющие их расстояния, обрабатывались и тут же неслись обратно. Мария нашла то, что веками было рассыпано в разных источниках. То, что хранилось в священных книгах и преданиях, то, что было на всеобщем обозрении и не замечалось, или тщательно скрывалось от взора непосвящённого в Тайные Учения. Она нашла

…
… Вначале было Слово. И слово это было Бог…

- Это сейчас что было такое? – спросил Максим, вставая с пола и отряхиваясь от взлетевшей пыли. - Мария! Что за взрывы и потрясение основ мироздания?
Лаборатория потрескивала стеновыми перекрытиями, сквозь щель в дальней стене был виден посадочный модуль. Освещение сменилось на аварийное, где то в глубине здания гулко ухала система оповещения, из разорванных коммуникаций сочилась бурая, пузырящаяся масса и трещали электрические разряды.

- Система защиты активировала генную бомбу, капитан, мы не рассчитывали на такое. Уничтожить все живое, чтобы защитить неизвестно что. … Очень извращенная логика была у тех, кто здесь жил. Я остановила взрыв, правда теперь в этой планете есть сквозная дырка от компактификатора и нам придется её заделать.

- А аккуратнее нельзя было? – хохотнул ксенобиолог Окутагава.- Вечно вычто - то ломаете, а мне потом прибираться заставляют…
- Тебя заставляют прибираться, потому что ты вечно всё разбрасываешь, чучелко!- усмехнулся Максим.- Даже в хозяйстве нашего механика, даже во время внеплановых работ каждая гайка лежит на своем месте, а не летает около станции в космосе. Мне вообще непонятно , каким образом данные стресс-тестов экипажа попали в открытый космос. Ты что, в припадке творчества покурить в космос выходил?
- Я не могу работать в столь удушающей атмосфере нападок и придирок!- преувеличенно высокомерно заявил маленький японец. – Я творческая личность, между прочим…
- Ты когда обещал представить публике свою симфонию?- язвительно поинтересовался Сильвер.- Завтра, завтра… Осторожнее тут! Все шатается…
- Отправить нуль-Т?
-Нет, Мария, спасибо, мы уже почти выбрались. Запускай бот. Мы по старинку, на реактивной тяге.
- Хорошо, до встречи на орбите, мальчики…

- Я вот что думаю, - заявил японец, - Жаль, что Мария это искусственный интеллект. Я бы на ней женился. Великолепная бы из нее жена вышла.
- Чтобы она за тобой всюду бумажки подбирала? И время от времени напоминала, что необходимо поесть?
- Клинические кретины! Она хотя бы выслушивает до конца, а только потом начинает сообщать свои мысли по поводу.… В отличие от прямоходящих идиотов, с которыми мне приходится работать.
- Да уж, - сказал Максим, закрывая дверь кессона, - Неандертальцы… Дикие люди…


… Где бы теперь ни оказался Человек, в какую бы даль не занесла его неуемная тяга к Познанию Мира, везде его будут оберегать созданные им самим нежные и незримые руки Матери. ИскИны стали Богом. Богом Человека, в которого он так верил всё это время, Богом, который будет всегда и везде. Незримым, скрытым в компьютерных сетях своих кораблей. Вездесущим в силу того, что ИскИны – это ещё один член экипажа, ещё один Друг, с которым можно обсудить все свои проблемы и сомнения. Тот Друг которого встретит Человек, когда сам станет Богом.

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:36

17. Крысолов




С приходом зимних праздников, в самый канун Нового года, когда скучные школьные занятия остаются позади, а ранец наконец заброшен глубоко под кровать, мы едем к деду! Эта традиция родилась в семье задолго до моего рождения. Ведь, сколько я себя помнила, главный праздник в году ассоциировался у меня с морозным сосновым духом в дедушкиной гостиной, жарким пламенем камина, мандаринами и пушистым, будто бы слепленным из неги и лени, котом – Петровичем. Ах, что это был за кот! Закаленный в дворовых схватках боец с кривым шрамом от правого глаза до нижней челюсти, порванным ухом и повадками прожженного прощелыги. Крупный зверь с хитрющими, всегда, чуть печальными глазами. Дедушка уважительно называл его «мой крысолов», хотя на моей памяти он не поймал ни одного, даже самого завалящего мышонка, а о крысах так и вообще молчу.

В тот вечер снег падал крупными частыми хлопьями и, искрясь в серебристом свете луны, накрывал мерзлую землю и голые ветви акации за окном. Из гостиной доносился голос папы, и чуть слышно трещали поленья в камине. Петрович свернулся клубочком у меня в ногах и, громко урча, словно закипающий чайник, дремал, нервно поводя ушами во сне. Должно быть, я задремала, потому что, когда проснулась, кота в кровати не было, а снегопад уже закончился. За окошком переливалась причудливыми бликами бескрайняя белая равнина, кое-где пересекаемая резкими черными тенями телеграфных столбов. Удивительно, как снег может превратить скучный пригород в таинственную волшебную страну всего за каких-то пару часов. Странные шорохи и сдавленный шепот, что разбудили меня, теперь смолкли, из гостиной доносилась лишь невнятная возня и гневное шипение. Это показалось мне необычным, ведь была уже глубокая ночь и все домочадцы должны были спать.Хотя… ну, конечно же! Они готовили мне сюрприз! Я спрыгнула с кровати и босиком бросилась навстречу своим новогодним подаркам.

Но гостиная встретила полумраком и тишиной, лишь угли в камине мерцали, медленно умирая. Тусклые блики метались по комнате, рисуя пугающие тени на стенах и расцвечивая потолок причудливыми узорами. Даже старые ходики на стене, казалось, притихли, и я скорее чувствовала, чем слышала их робкое «тик-так». Как в мутном вязком кошмаре я пыталась разглядеть, что же разбудило меня, но видела лишь темный силуэт красавицы-сосны, чьи ветви сейчас мне показались уродливыми когтистыми лапами. Или не показались?

Вдруг отчаянное злое шипение повторилось и, вглядевшись в полумрак, я узрела Петровича. Выгнувшись дугой, кот замер оскалившись, а черная шерсть его встала дыбом.

- Кис-кис… - испуганно начала я и вдруг осеклась, увидев, куда направлен взгляд питомца.

Отняв окровавленную руку от лица, из-за дедушкиного кресла поднимался с колен человек в темной ветровке с капюшоном.
- Страж, тебе теперь не устоять… - прошептал раненый, глядя на кота, - нас уже легион!

Я вздрогнула и попыталась закричать, но вместо крика вышел какой-то сдавленный хрип.

- Дитя! – заметил меня ночной пришелец. – Иди сюда девочка, иди ко мне…

Петрович завыл. Ни до, ни после этого я не слышала, чтобы кошки издавали такой яростный вой. Фыркнув, он вдруг распрямился, словно туго скрученная пружина. Удар пришелся незнакомцу в грудь, тот, оступившись, начал заваливаться назад, прямо в топливник камина. Капюшон сбился, я увидела гримасу ужаса на уродливом сморщенном лице. Из открытого рта с мелкими острыми зубами вырвался то ли крик, то ли писк, и мужчина рухнул прямо в неостывшие угли, подняв тучу золы и раскаленных головешек. Кота, который вцепился ему в грудь мертвой хваткой, тоже накрыло горячим облаком.

- Петрович, миленький! Ты же сгоришь! – не осознавая, что творю, я кинулась к камину, схватила кота, и обжигающая волна тут же укутала меня жаркой периной.

Придя в себя, я всё ещё продолжала сжимать в руках мягкий мех Петровича. Правда теперь это была не кошачья шубка, а чёрная меховая накидка. Принадлежала она огромному суровому дядьке, который только что сломал голыми руками шею крысе размером со взрослую овчарку. Взглянув на этого гиганта, признаться, я не на шутку испугалась. Он же небрежно, будто сломанную куклу, отбросил в сторону крысиную тушу и улыбнулся мне неожиданно теплой для такого сурового лица улыбкой. Его даже не портил безобразный шрам, что шел от кончика века правого глаза до самого основания нижней челюсти, скорей он делал это монументальное лицо еще более героическим.

- Маленькая хозяйка, зачем ты пошла за мной? – спросил он.
«Куда пошла? Кто вы? Где мы вообще находимся?» - начала я, но вместо этого послышалось:
- Мяу…
С удивлением обнаружила, что мой спутник кажется гигантом, потому что я стою на четырех лапках и росту во мне сантиметров двадцать!
- Мяу!?
- Не пугайся! Портал выворачивает любого, кто попадает в него, таковы правила, - произнес Петрович. В том, что это был он, я теперь не сомневалась. - Давай-ка вернем тебя домой.

Мы находились в большой зале, стены и пол тут были выложены холодным нетесаным камнем и, признаться, подушечки моих лап начали быстро мерзнуть. За моей спиной остывал камин, сложенный из того же грубого камня. Направилась было к нему, но Петрович покачал головой.
- Нет, так это не работает, нужно отпереть хронозамо̀к.

Он подхватил меня на руки, усадил на плечо и мы двинулись искать этот самый замо̀к. Лабиринты мрачных коридоров были похожи друг на друга и располагались, на мой взгляд, без всякой системы. Но Петрович уверенно шагал вперед, видимо, не впервые.

Неожиданно дорогу нам преградили две отвратительные серые крысы, заняв своими лоснящимися тушами проход. Они скалили зубы и царапали каменный пол острыми когтями. Петрович замер на мгновенье, а затем откинул полы своей черной накидки-плаща и выхватил из-за пояса длинные, заискрившиеся в неверном свете масляных фонарей, кинжалы. Звери сорвались с места, громко клацая челюстями, кинулись на нас.

Крысолов рванулся навстречу врагам, рассекая воздух клинками, принял первую тварь на острие кинжала. Брызнула кровь, крыса завизжала и завалилась на бок. Второе животное попыталось затормозить, но длинное лезвие коротко свистнув, отделило уродливую клыкастую голову от тела. А потом начался ад. Десятки хищных отродий вставали на место поверженных, выныривая из потайных ниш, казавшегося бесконечным, коридора. Петрович зарычал и заработал своими окровавленными лезвиями с утроенной скоростью. Я вцепилась коготками в плащ-накидку и пыталась сохранить равновесие, чтобы не свалится с плеча прямо в гущу страшной резни. Крысы, визжа и брызжа слюной из раззявленных пастей, валились одна за другой. Страж бился самозабвенно, не обращая внимания на глубокие порезы от когтей и многочисленные укусы, а я просто глупо болталась на плече, не имея возможности помочь крысолову. Вдруг что-то мелькнуло на периферии моего чуткого кошачьего зрения и я оглянулась. Боже! С безопасного, как я считала, тыла к нашим врагам спешило подкрепление.

"Оглянись! " - завопила я, но на выходе снова вышло сдавленное, - М-я-я-у!!!

Враг быстро рвал дистанцию,и моё обостренное обоняние уже чуяло мерзостное дыхание. И я бросилась навстречу! Не знаю, отвага ли это, а может, просто кошачьи инстинкты взяли верх, но неожиданно из моих нежных розовых подушечек, выскочили бритвенно острые кривые когти. Первым ударом я превратила нос врага в кровавые ошметки, крыс взвыл, я добралась до его открытого, такого неожиданно мягкого, горла и вонзила клыки в податливую чуть сладковатую плоть...

Мелькали кошмарные морды, мои смертоносные лапки кроили податливую плоть, а вкус крысиной крови просто сводил меня с ума. Безумие схватки захватило меня с головой, когда неожиданно всё замело и Петрович, тяжело опершись на стену, крикнул:
- Эй, отважная кроха! Все конечно, отдышись.

Действительно, весь проход был завален обезображенными трупами, а я остервенело терзала остывающую тушу.

Выбравшись, наконец, из хитросплетения смертельно опасных коридоров, мы очутились в темном лестничном колодце.

Винтовая лестница вывела нас на небольшую площадку, где не было ничего, кроме массивной потемневшей от времени деревянной двери. Петрович не стал церемониться, а просто вышиб её ногой, и мы вошли в помещение, как две капли воды повторяющее зал с камином, с той лишь разницей, что у стены стояли большие напольные часы с тусклыми латунными стрелками. Я недоуменно посмотрела на спутника.

- Это хронозамо̀к, - снова понял он меня без слов. – Хронометр соединен с часами в нашей гостиной и в связке они открывают портал, если знать, как правильно выставить стрелки.
- Мяу?
- Вот и мне интересно, кроха, кто открыл дверь с нашей стороны? – пробормотал крысолов, сосредоточенно колдуя над стрелками.
С минуту ничего не происходило, затем в деревянном корпусе сложного механизма что-то гулко щелкнуло, и я почувствовала волну вибрации прошедшей через комнату.

У лестницы нас уже ждали. Четверо мужчин, в старомодной военной форме, вооружённые широкими кривыми саблями, явно только что побывавшими в нешуточной сече. Первым заговорил высокий блондин в белом щегольском кителе с пышным золотистым аксельбантом, должно быть, старший группы:
- Остановитесь, страж! Именем Дома Пяти Светлейших Лордов, я вынужден задержать вас.
- У меня нет на это времени Табольт, ты же знаешь! – воскликнул Петрович. – Пока мы тут с тобой выясняем отношения, легионы нечисти рвутся в наш мир!
- Ну, чем больше их уйдет к вам, тем меньше останется у нас, - ответил тот, кого назвали Табольтом.
- Прекрати, дружище! Мы сотню раз это с тобой обсуждали! Прошу, мне нужно заблокировать хронозамок с той стороны, - промолвил крысолов, снимая меня с плеча. – Они уже почти растерзали твой мир, нельзя чтобы повторили это и с её домом!
- Это человек!? – удивился, заметив меня Табольт. – И он не испугался пройти сквозь выворачивающий портал?
- Это маленькая девочка, - поправил его мой спутник. - Очень отважная, как оказалось. Табольт, не допусти, чтобы эта чума съела еще один мир!
Офицер задумался на миг, а затем махнул рукой бойцам:
- Солдаты, обеспечиваем прикрытие нашим гостям!
Воины дисциплинированно взяли под козырек, и мы спешно двинулись в каминный зал. Сейчас я понимаю, что не пошли нам тогда провидение отряд капитана Табольта, лежали бы наши обглоданные косточки в темных коридорах пограничья и по сей день.

Крысы вновь удивили неожиданной атакой и бешеным натиском. Острые клинки запели свою заунывную песню смерти, темная кровь полилась по холодным каменным плитам. К сожалению, до заветного зала наш маленький отряд добрался не в полном составе, двое отважных солдат навсегда остались лежать в холодных катакомбах. Когда мы ввалились в зал, окровавленные и измотанные, очаг жарко полыхал, а крысы толкаясь и визжа, вкатывались в комнату вслед за нами.

- Крысолов, Кроха! Отсеките их от портала! – скомандовал Табольт. - Рядовой, держать вход!
Мы с Петровичем бросились к очагу, оставшийся воин сдерживал натиск тварей снаружи, а капитан начал отлавливать просочившихся в зал тварей. Я с ходу запрыгнула на спину крупному самцу, который уже изготовился нырнуть в камин и, выпустив когти, вгрызлась ему в шею. Крыс пронзительно завизжал и завертелся волчком, пытаясь скинуть неожиданного жокея.
- Заканчивай с ним, маленькая хозяйка! Нам пора! – торопил меня страж, стряхивая с кинжала грузную тушу очередного монстра.
- Закройте портал! – послышался за спиной голос капитана.
Петрович подхватил меня на руки и, уже ныряя в объятья жаркого пламени, я оглянулась, чтобы в последний раз увидеть храброго командира Табольта. Каминный зал был залит вражеской кровью, а крысы разбросаны повсюду, но новые особи все лезли с упорством самоубийц. Последний воин, обороняющий вход пал, под казавшимся бесконечным натиском, капитан стоял на одном колене в центре зала и продолжал упорно махать сломанной пополам саблей, его некогда щегольский белый китель превратился в окровавленные лохмотья.
- Мяу!
- Уходите! – услышала я и провалилась в горячую тьму портала.

* * *
Иногда тишина бывает громкой. Настолько громкой, что заставляет проснуться и искать источник этого оглушительного безмолвия. Открыв глаза, я попыталась сбросить с себя липкий кокон кошмарного сна захватившего меня. Я лежала на ковре подле догорающего камина и веселые язычки рыжего пламени причудливыми бликами расцвечивали погруженную в сумрак гостиную.

- Мяу! – услышала я.

- Петрович, иди сюда малыш! Ты не поверишь, что мне сейчас снилось! – я попыталась ухватить крысолова за передние лапки, как вдруг, умиротворяющий треск поленьев в камине сменился глухим хлопком и из топливника в клубах пепельно-серой золы вылетел крупный пес белой масти.

Пару раз чихнув, он замер глядя на угли и низко зарычал, прижав уши к голове.

Петрович заметался по комнате пытаясь привлечь мое внимание, то громко мяукая, то бросаясь на стену, где висели старинные ходики.
- Хронозамо̀к! – воскликнула я и побежала на кухню за табуреткой, ибо часы висели слишком высоко.

Соорудив довольно опасную конструкцию, чем-то напоминающую пирамиду, я уже совсем было изготовилась к рискованному восхождению, но кот опередил меня, проворно вскочив на импровизированную лестницу. Моя постройка скрипнула, но устояла.

«Точно, я ведь всё равно не знаю, в какую сторону крутить стрелки!» - вспомнила я, придерживая шаткие табуреты.
Крысолов, меж тем, колдовал, вращая стрелки по потемневшему от времени циферблату. Спустя минуту я ощутила знакомые вибрации, и огонь в камине угас.

* * *
Я проснулась больной в то утро. Нестерпимо саднило горло, было жарко и ломило всё тело.
- Привет! – дедушка положил большую шершавую ладонь мне на лоб. – Должно быть простуда. Ты плакала во сне.
- Деда, а где Петрович? – просипела я, с трудом разлепляя ссохшиеся губы.
- Да кто ж его знает? – удивился дед, накладывая малиновое варенье в большую дымящуюся чашку. – Коты существа вольные, человеку неподотчетные, гуляет, наверное, где-то. Посмотри лучше, кто у нас сегодня ко двору прибился!
Он отворил дверь и в комнату влетел крупный белый пёс. Собака села возле изголовья кровати и жалобно заскулив, лизнула меня в горячую щеку.
- Не плачь, капитан Табольт, это всего лишь простуда, я скоро поправлюсь!

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:32

18. Голод




- Куда ты так несёшься? – я крепко наматываю поводок на запястье, стараясь сдержать Фрэнка. Бесполезно. Почуявший добычу каракурт рвётся вперёд, едва не опрокидывая меня на землю.
- Ну же, малыш, - нервно сглатываю, пытаясь воззвать к разуму друга, - не спеши, ведь ночь только началась!
- Почему ты всегда меня останавливаешь? – нервное шипение больно бьёт по барабанным перепонкам, - я голоден!
Ярко-алая вспышка в голове и запах озона в наэлектризованном воздухе, подтверждают его слова. Ярость Фрэнка настолько сильна, что я ощущаю её почти физически.
- Совсем необязательно при этом отрывать мне руку! – для видимости огрызаюсь я. Злить паука ещё больше нет никакого желания.


Вот и она. Первая жертва. Совершенно непримечательный мужичок лет пятидесяти. Худой, морщинистый, в помятых джинсах. Идёт, покачиваясь из стороны в сторону. На лице широкая, глупая улыбка. Судя по ауре – накачан алкоголем под самую макушку. Фрэнку будет чем поживиться, а вот мне… Что ж, посмотрим. Поводок каракурта обвивает ноги мужчины, а его ядовитые жвала впиваются чуть ниже колена человека. Жертва останавливается, будто налетая на невидимую стену, остекленевшие глаза смотрят сквозь меня. С интересом наблюдаю, как меняется выражение его лица. Улыбка медленно исчезает, будто стёртая мокрой тряпкой с грифельной доски. Безо всякого труда проникаю в его разум. Ничего примечательного – типичный, серый представитель человечества, влачащий жалкое существование вкупе с грузом проблем и сомнений. Удивительно, но в его душе почти нет тьмы. Мда… мне здесь действительно нечего ловить. С облегчением выныриваю из этого мутного, одурманенного алкоголем сознания. Между тем уровень эндорфинов в крови мужчины стремительно понижается, я чувствую, как они утекают по невидимым каналам к моему пауку.
- Эй, хватит! – лёгкое прикосновение к разуму каракурта отзывается в моём мозге слабым сопротивлением. Я понимаю своего арахнида. Сложно оторваться от такого удовольствия, однако всему есть предел.
– Довольно, Фрэнк! Ты почти опустошил его!
Паук шипит, словно змея, которой наступили на хвост и нехотя отпускает человека.
- Жадина! – но в его голосе слышатся довольные нотки. Если бы он умел улыбаться, то непременно сделал это.
- Тебе ничего не перепало, верно? – обеспокоенно спрашивает каракурт и жмётся к моей ноге, словно обыкновенный домашний пёс. Я растрогана. Надо же, какая забота! Наклоняюсь и глажу паука по спине. Он смешно отмахивается лапой от моих нежностей. Понимающе усмехаюсь и качаю головой. Даже передо мной Фрэнк никогда не раскрывает своих слабостей.
- Ну что идём? – чтобы скрыть смущение арахнид слегка скрипит мощными жвалами и перебирает в воздухе передними лапами.
Оглядываюсь на недавнюю жертву. С ним всё в порядке. Стоит, слегка покачиваясь, и смотрит перед собой бессмысленным взглядом. Слегка хлопаю мужчину по плечу и посылаю слабый сигнал в его мозг: «иди домой!..» Он послушно кивает и, медленно передвигая ноги, удаляется в темноту подворотни.


Мы с Фрэнком продолжаем свой путь по ночному городу. Фонари сбрасывают свои отражения на едва различимый в темноте асфальт. Им лишь чуть удаётся отогнать мрак, который с неохотой, но всё же отступает. Окружающие дома проваливаются во тьму и кажутся огромными черными гигантами, притаившимися в ночи. Они молча смотрят тёмными, без единого светлого пятна, окнами, провожают своими странными взглядами, а потом засыпают. Ночное небо совсем чёрное, лишь изредка меж облаков проглядывают очень слабые и маленькие звезды. Потом и они скрываются во мгле. Я люблю ночь за тишину и непредсказуемость, за ясность мыслей, которые она дарит. Я люблю её за то, что она есть, ведь я её создание.


Резко натянувшийся в руке поводок и недовольное шипение паука вырывают меня из размышлений. Впереди двое. Парень и девушка. Настолько поглощены друг другом, что не замечают ничего вокруг. Аура девчонки светла, а вот юноша… Водоворот теней вокруг него будоражит моё воображение. Внутри просыпается голод. Он кричит и рвётся на волю, словно дикий зверь.
- Сможешь обездвижить обоих? – в моём голосе скорее утверждение, нежели вопрос.
Каракурт скептически хмыкает. Молниеносный рывок вперед, два быстрых укуса… Готово. Оба застывают, будто каменные изваяния. Не обращая внимания на Фрэнка, вцепившегося в девушку, врываюсь в сознание молодого человека. Оно переполнено страхом и чувством вины. Две мои самые любимые эмоции.
…

Холод. Жуткий холод… Я пытаюсь схватиться руками за лёд, но он крошится под пальцами. Студёная вода заливает рот, глуша крики о помощи. Голова тяжелеет, а одеревеневшие руки не слушаются. Я рвусь из полыньи, но мокрая одежда закаменела, превратившись в подобие брони. Ноги в штанинах почти не сгибаются. В газах плывёт.
- Держись, пацан!... – в следующую секунду чувствую, как сильная рука хватает меня за шиворот и тянет из ледяного плена. Я хриплю и хватаю воздух перекошенным ртом. Слышу треск ломающегося льда. Паника и полное непонимание происходящего. Вытащивший меня мужчина барахтается в промоине метрах в трёх от меня. Он всеми силами старается выбраться из зловещей проруби, однако хрупкий лёд не выдерживает напора его рук и бедняга с головой уходит под воду…
- Помогите! – краем угасающего сознания замечаю бегущих к нам людей.
Уже в больнице узнаю, что спасший меня мужчина умер от переохлаждения.

… Чувство вины разъедает, оно пожирает изнутри, становясь моим постоянным спутником. От него нет избавления…
…


- Остановись!!! – вопль Фрэнка буквально выдёргивает меня из сознания юноши, - оставь ему хоть немного воспоминаний! Нельзя забирать всё!
Я с трудом перевожу дух, стараясь справиться с захлестнувшим меня чувством удовлетворения. Вот это да!
- Наелась? - ворчит арахнид, нервно нарезая вокруг меня круги, - чуть контроль не потеряла!
Я опускаюсь на землю и прикрываю глаза. Возражать каракурту нет никаких сил. Ещё бы - пропустить через себя такое количество чужих эмоций! Арахнид пристраивается рядом, прижимаясь жёстким хитиновым боком к моему бедру. Он сыт и доволен тем, что не дал мне перейти грань.
- Спасибо! – благодарно глажу паука по суставам коленей и иголкам когтей. Фрэнк блаженно жмурит все свои восемь глаз и тихонько фырчит от удовольствия.
Через полуприкрытые веки наблюдаю за влюблённой парочкой. Они так и стоят, обнявшись и глядя друг другу в глаза. Свечение вокруг молодого человека значительно утратило тёмные краски. Теперь его аура светло-серого цвета. Что ж, неплохо. Фрэнк вовремя меня остановил.

- Домой? – нарушает молчание каракурт.
Перевожу взгляд на ночное небо. Оно безмолвствует. Только блики звёздных улыбок.
- Пожалуй, - соглашаюсь я и бодро вскакиваю на ноги. Полученная энергия, бурлит во мне, заполняя душу и тело, наполняя силой мышцы, давая мощь всему организму.
- А про запас-то? – Фрэнк кивает на обычный целлофановый пакет в моей руке, - забыла?
Действительно. Мы никогда не возвращаемся домой с пустыми руками. Значит, придётся продлить нашу прогулку.


Не спеша идём по ночному городу. Фонари качают головой в такт нашим шагам. Мы молчим, думая каждый о своём. Замечаем вдали одинокую фигуру, идущего навстречу мужчины. Меня с одинаковой силой тянет к нему и отталкивает. Не могу понять в чём причина. Невольно ускоряю шаги. Невероятно! Аура этого человека темна, она лишь изредка вспыхивает по краям серебристыми искрами. Я заворожена. Такое излучение большая редкость. У большинства людей аура светлая. У немногих она серая, синяя или красная, фиолетовая уже удача, но эта! Она как бездонная пропасть…

- Фрэнк!
Но каракурт уже понял всё без слов. Рывок вперёд, и через несколько секунд человек напоминает бездушный манекен. Заглядываю в его глаза. Они пусты и бесчувственны, как проемы разлетевшихся вдребезги окон. Проникая в его сознание, с удивлением чувствую слабое сопротивление.
«Не тебе со мной тягаться…» - шепчу я, без труда преодолевая этот барьер…
…

Кровь. Она повсюду. На стенах, полу и потолке. Я ощущаю её, даже если закрываю глаза. Её запах и вкус… Но что это? Что за чувство переполняет меня? Я не могу удержаться от… смеха? Истерически хохочу, и у меня нет сил, чтобы остановиться.
Я противен самому себе, но почему это меня так радует? Стою в комнате, с ног до головы покрытый чужой кровью и не могу перестать смеяться. Неужели я сошел с ума?! Нет, нет и ещё раз нет! Я хочу ещё! Ещё! Но я не могу! Это не я… Я не виноват! Сознание покидает меня...
…
С трудом выныриваю из омута чужих ощущений. Встряхиваю головой, чтобы привести в порядок свой беснующийся разум. И ещё мне очень хочется назад… туда…
- Даже не думай! – в глазах арахнида предостерегающе зажигаются алые огоньки.
Паук прав. Во мне слишком много тьмы. Доверху наполненный пакет тяжело оттягивает руку. Этой еды хватит на несколько дней.
Внезапно меня осеняет, - Фрэнк, а что если..?
- А почему бы и нет, - ощеривается жвалами каракурт. Всё-таки он умеет улыбаться.


Резко появляемся из темноты прямо перед мужчиной. Он уже пришёл в себя и удивлённо оглядывается по сторонам. Заметил нас, но в его взгляде нет страха, как будто ему каждый день встречаются девушки с пауками на поводке.
- Кто ты? – его голос звучит ровно и отчуждённо.
- Друг.
- Разве похоже, что мне сейчас нужны друзья? – теперь его глаза смотрят настороженно.
- Похоже.
Неопределённое пожатие плечами. Какое-то время молчим, и это начинает меня раздражать.
- Вокруг тебя тьма, – осторожно начинаю я разговор.
- И что это значит?
- Ты жаждешь контролировать происходящее вокруг, подчинять всё своей воле. Ты из тех людей, что способны на зло.
- Послушай, девочка, - в его голосе звенят металлические нотки, - я не намерен слушать твои сказки!
- Ты переполнен гневом, - подаёт голос Фрэнк, – опасно держать его в себе. Надо давать злости выход…
- Ты когда-нибудь убивал? – нетерпеливо перебиваю паука и впиваюсь взглядом в лицо человека. Скажет правду или нет? От его ответа зависит всё.
- Я убивал преступников, но тебе не стоит знать таких вещей, ты слишком юна.
Каракурт еле слышно хмыкает, с трудом подавляя смешок.
- И что ты при этом ощущаешь? – я едва сдерживаюсь, чтобы вновь не проникнуть в его разум.
- Я чувствую, что поступаю правильно! Если бы я только мог, то в городе не осталось бы зла!

Да он прирождённый палач! В этом человеке сокрыта ярость невероятных масштабов. Он ненавидит мир и всё, что в нём есть. При этом он так отчаянно себя сдерживает, потому что знает, стоит дать слабину, и его утащит во тьму бездны. Мне нельзя этого допустить. Мне нужен ключ к самой дальней дверце в его душе, и я его добуду…

- Я помогу. Всё так и будет… - мой голос звучит мягко и успокаивающе, - обещаю тебе!...
«… а у нас появится новый источник пропитания», - звучит в голове довольный голос Фрэнка.

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:37

19. Уходи из моей головы





"Следующая станция – "Марксистская"". Какой приятный голос. Женский голос. Да, тебя ждут дома. А когда едешь в центр, строгий диктор-мужчина, объявляя ту же "Марксистскую", будто зовёт на работу. Кажется, об этом знают только приезжие. И слепые. Сами москвичи на голос просто не обращают внимания. Смотрят в свои гаджеты и внутренним чутьём понимают, сколько осталось ехать до нужной станции.

Раньше и я думал, что Москва огромная, больше моей родной Сибири, думал, что Москва – город, где двум человеческим атомам больше не суждено будет, единожды встретившись, найти друг друга снова. Но уже вторую неделю, ровно в 7:45, язахожу в первый вагон на "Третьяковской" и встречаю её. Никогда раньше не думал, что мне нравятся блондинки. Но она не блондинка. Она.. светлая. И мы встречаемся каждый будний день в 7:45. Вернее, она заходит вместе со мной в вагон. Выходит на "Авиамоторной". Скорее всего, едет на работу. А я с ночной смены.

Может, и познакомился бы я с ней, смело подошёл, ляпнул бы какую-нибудь чушь и молодцевато пострелял шаблонными шутками, намекая на телефонный номер, но за 15 лет сломавшей меня супружеской жизни все эти журнальные "инстинкты охотника-самца" у меня начисто атрофировались. Да и были ли они? Женился в 20 на той, которая любила. А потом разлюбила. И если бы не интербрейн, никогда не знать бы мне, как выглядит тот, из-за кого она утащила из семьи двух ещё мелких пацанов.

Интербрейн. Регистратор жизни. Принудительное чипирование. Подключаешь шнур в разъём за ухом и скидываешь файлом в компьютер или планшет полное видео всего, что попало за день в поле зрения. Хочешь – просто смотри, хочешь – редактируй. Что-то ненужное, не оказывающее влияние на физиологию мозга, можно удалить и закинуть файл обратно в голову. После пьянки очень удобная штука, я, когда из-за развода ушёл в запой, только благодаря интербрейну и узнавал, куда ездил, с кем пил и где оставил последние рубли, которые был должен за съёмное койко-место в "Новогиреево". Картинка, правда, не всегда чёткая и стабильная у пьяного. А сейчас приеду домой, скину суточное видео, остановлю кадр на той, с которой каждое утро захожу в вагон и буду просто на неё смотреть.Потом спать. Потом снова ночная смена. От дневных я уже отвык, да и ладно, так гораздо лучше, ни с кем не пересекаюсь, кроме сменщика.

Ночью можно постоянно торчать в сети, изредка поглядывая на контрольные стрелки на пульте, смотреть потоками интербрейн-ролики. Когда ещё увидишь мир глазами полицейского из Чили, например, или, допустим, кубинской проститутки (не самое приятное зрелище, кстати). Мир глазами тигра в зоопарке. Пилота самолёта. Мясника. Перевёрнутая картинка в роликах младенцев, которым только-только вживили чип. Но самые рейтинговые ролики – последние. Запрета на распространение таких видео нет, и последние секунды жизни ушедшего человека тут же из морга сливаются в сеть. И как будто всё с тобой: вот в тебя влетает грузовик, а вот уже лица твоих близких расплываются перед глазами в момент финального выдоха; ты падаешь в яму, тебе стреляют в голову, ты ловишь раскрытой ладонью ускользающий край неба, падая на спину после сердечного приступа..

А влюблённых, кстати, рассматривать совсем неинтересно. Я был подписан на канал одного парня, который каждую неделю менял девушек и скидывал видео. И вроде она красивая, вроде каждый раз другая, но как только её лицо приближается к "твоему" до критических пяти-десяти сантиметров – всё. Лица сразу расплываются и становятся о д и н а к о в ы м и.

Суперская штука интербрейн, просто суперская. В закрытых сетях, говорят, можно даже посмотреть видео убийц, насильников, палачей, всяких психопатов и террористов. Как только эти животные попадают в руки властей, нет даже смысла собирать улики, искать причастных и виноватых – вот оно, полное видеодоказательство. С чёткой картинкой и предсмертными хрипами. И есть у полиции такие технологии, которые позволяют получить доступ к чипу без запросов кода, а сразу напрямую. Так что в судебно-следственных органах народу сильно поубавилось. И конечно, "благодаря" интербрейну начисто разорились производители видеокамер, фотоаппаратов, видеорегистраторов.

"Разорилась" и моя семья. Я любил жену, честно, любил. И всегда находил для неё оправдания в двусмысленных ситуациях. И мои оправдания были даже лучше, чем её. Задержалась на работе? Тиранит начальник. Какой-то мужик пишет ночью? Тоже по работе. Серьёзная у неё организация. Но когда с корпоратива она пришла под утро и свалилась пьяной замертво с лифчиком, неаккуратно засунутым в сумку, я не выдержал.

Да, у каждого из нас есть свой пин-код на доступ к интербрейну. Тайный, индивидуальный. Но её пин я знал – случайно однажды увидел, как она набирает цифры на планшете. Просто мельком. Потом зачем-то, как чувствовал, скинул своё видео в комп, промотал тот фрагмент в замедленном воспроизведении. И пожалуйста – 362852.
И вот она лежит на животе, с помятым красным лицом, жутким перегаром. Отвожу прокуренные волосы (она же не курит?!) в сторону, нащупываю за её ухом разъём, вставляю кабель, подключаю к планшету.

"Вас приветствует Интербрейн. Введите пин". Ввожу. "Пожалуйста, подождите. Выберите операцию: скачать суточный файл, архивировать суточный файл, извлечь из архива неделю". Ну, неделя это слишком. Копирую суточный. Спящая жена даже не пошевелилась, хотя есть у интербрейна неприятные ощущения во время копирования, как будто колет в затылке тоненькая игла.

Но что та игла по сравнению с суточным файлом.. "Воспроизвести видео". Палец дрожит, не попадаю в кнопку с первого раза. Так, перемотка на два часа ночи. И как в том видео с влюблёнными – расплывшееся мужское лицо в сантиметрах от "меня". Шумное дыхание, пьяное чмоканье поцелуев. Шелест его ладоней по её платью. Её стон. Дребезжащий смешок. "Давай ещё выпьем!". Снова чмоканье, опять стоны. И вот её глазами я вижу, как когда-то самые мои любимые пальцы расстёгивают чужую рубашку, звонко цокнув пряжкой, вытаскивают ремень, тянут вниз ЕГО джинсы.

Я не стал сразу её будить. Собирал всё утро вещи. И как же она потом кричала. Конечно, только я был виноват во всём. "Не любил. Не ценил. Не уважал. Не был внимательным. Не дарил".
- Но детей ты не получишь! - всё ещё развязно хохоча, заорала она.
- Интербрейн-файла пьянойматери-шлюхи для определения, с кем останутся пацаны, будет достаточно, - отмахнулся я.
- Незаконный доступ к файлам даже самых близких родственников категорически запрещён, забыл?! Сядешь, родной, сядешь!
- Не забыл.
- А я не только не забыла, но и сохранила видео, где ты ударил меня, помнишь?
"Ударил".. Вышел из себя, когда она однажды поздно вернулась, схватил за ухо, толкнул на кровать, ушёл, громко хлопнув дверью.
- Это пацаны, и они будут жить с отцом.
- Я нашла им отца получше!
Долбаный интербрейн. Как же хотелось влепить ей оплеуху, чтобы погасло торжествующе злое, любимое и красивое лицо, но всё пишется, всё запоминается..


Когда это было? Полтора года назад.. Почти забылось, почти прошло. Она в Тюмени, я в Москве. Детей не вижу. Прорывные технологии, 2020-й год, а как был отец вторичным для всех судей мира, так и остался. Встречаться с пацанами она не запрещает, но не часто я бываю дома. А ещё так хотелось бы посмотреть их интербрейн-файлы – чем живут, где бывают. Не вбивает ли им в голову мать формулу "Ваш отец плохой, нам без него будет лучше"?
Надо жить, надо жить дальше. Работа-дом-работа. Выходные заливаю джином, потом иду гулять. Потом пересматриваю файлы. Хочу всё начать сначала, и, кажется, я нашёл в вагоне московского метро свою новую любовь. Но главный вопрос – нашла ли она меня?

7:45. На платформе у первого вагона человек пятнадцать, но их я не вижу. Потому что, как всегда в это время, перед открывающимися дверьми замерла светлая о н а. Я буду стоять у правой стенки, она сидеть в левом ряду кресел. Каждый будний день одно и то же, но я готов кружить вместе с ней бесконечно и по кольцевой.

Она достаёт планшет, шнур, подключает интербрейн. Чуть морщит нос, улыбается. Как, ну как мне увидеть мир её глазами? Где взять хотя бы один суточный её файл? Без проводов доступа к чипу нет, только по шнуру. И что, подойти, попросить скопировать? Тогда вообще без шансов. Думай, думай, так не может продолжаться бесконечно, нужно как-то сблизиться.. Паника, опять паника. С этими гаджетами мы совершенно разучились устанавливать первые контакты. Ведь удобнее просто написать, кликнуть "ОК!", проигнорировать сообщение, в конце концов.

Она широко расставляет два пальца, водит ими по экрану сверху вниз. Вырезает фрагменты из файла. Может, что-то приятное увидела уже. Может, из недельных видео оставляет какие-то картинки на память. Как же узнать, что у неё в голове?! Двадцать первый век, а я не могу элементарно получить доступ ни к ней, ни к её голове, ни к её файлам.

Стоп, что это? Яркий прямоугольник цвета в чёрном окне, за которым летит, прочерченная редкими лампами, темнота тоннеля метро. Прямоугольник.. Это же.. Отражение! Отражение её огромного планшета "Spectrum" в окне вагона. Как я раньше не замечал?! А на экране..

На экране я. Вот я захожу в вагон. Вот, пряча глаза, осторожно смотрю на неё. Это точно я. Я специально купил зелёную куртку, чтобы не сойти с ума в этой жуткой тёмной зимней Москве. Это я. И она, мягко ткнув пальцами в экран, увеличивает моё фото. И почему-то именно сегодня в левом ряду кресел она сидит одна.

Сейчас! Огромные шаги через пару самых густых в моей жизни метров обычного воздуха вагона метро. Сажусь рядом, протягиваю дрожащую от волнения руку ладонью вверх:
- Юра!
Она поворачивается, вспыхивает, недоверчиво улыбается. Смущённо нажимает кнопку блокировки планшета, кладёт его на колени и протягивает мне ладонь в ответ:
- Света!

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:40

20. Горин





- Держать строй! Стоять насмерть!! - Горин обрушил топор на голову орка, стоявшего перед ним. Оглянулся. Какой к черту строй... Полтора десятка гномов… Остатки его полутысячного отряда выстроились в самом узком месте Ордунского ущелья, преграждая путь вражеской армии. Справа скала, слева пропасть, за спиной родной город…

Волна орков откатилась, оставляя десятки убитых и раненых. Откатилась на время, на очень короткое время. Их было много, тысяч сорок, но ширина тропы оставляла гномам шанс продержаться какое-то время.

Горин перекинул щит за спину и обернулся к бойцам:

- Братья мои! Пришло наше время! Павшие товарищи ждут нас. Так присоединимся же к ним и поднимем кубки за честь Воинства! За клан!

- За клан! За клан! За клан! – оружие трижды ударило о щиты, взгляд воинов стал безумен. Гномы выстроились клином и бросились в последнюю атаку. Они врезались в боевые вражеские порядки, закипела битва. Горин, держа топор обеими руками, наносил удар за ударом, сминая вражеские доспехи как простую фольгу, его друзья дрались с остервенением загнанных волков. Но это не могло длиться вечно. Они гибли один за другим. Одним из последних пал сотник Кари, седобородый ветеран. Весь в крови, с отрубленной рукой, он подмял под себя огромного орка и вцепился зубами в горло…

Отчаянно отбивающегося Горина оттеснили к краю пропасти, удары сыпались со всех сторон, но доспех еще держал. Коротким выпадом гном достал ближайшего орка, пропустил удар в голову, пошатнулся и опустился на колено. Твари тут же навалились на него, надеясь взять живым…
В этот момент со стороны долины, в которой находился город, раздался еле различимый звук. Услышав его, Горин захохотал, неимоверным усилием сбросил с себя врагов и встал в полный рост:
- Они успели! Слышите вы, свиные рыла, успели! Голос боевого рога ни с чем не спутать! Сдохните, твари!

С этими словами Горин схватил двух ближайших орков за щиты и оттолкнулся ногами от края пропасти, увлекая врагов за собой…

«Ну вот, теперь точно покраснеет и будет болеть»,- молоденький офицер в позолоченных щегольских доспехах с сожалением смотрел на свою правую руку. Он уже десять минут колотил в окованную железом дверь, за которой находилось жилище этого старого идиота.
Офицер махнул рукой сопровождавшим его солдатам. Те споро достали из повозки тяжелую болванку и высадили ею дверь.
- Пятеро за мной, арбалеты наизготовку! – офицер первым вошел в комнату и тут же отшатнулся от резкого запаха. Всё помещение было завалено пустыми бутылками из-под эля, вина и спирта, пол ровным слоем устилали огрызки гниющей еды, табачный пепел и грязная солома. В углу, на крепко сколоченных нарах, оглушительно храпел худой гном. Офицер подошел к нарам и брезгливо ткнул его носком сапога. Гном открыл глаза и спросил абсолютно трезвым голосом:

- Ты кто?

Офицер достал свиток, развернул его:

- Именем городского совета приказываю Горину, сыну Тарина, немедленно явиться в Мраморный зал и предстать пред светлым судом городского комитета. В случае неповиновения приказываю применить силу и доставить задержанного помимо его воли.

Гном усмехнулся, встал со своего ложа, взглянул на говорившего насмешливым взглядом:

- Силой говоришь? Выпить есть у тебя, погремушка позолоченная?

- Приказываю вам немедленно отправиться со мной, – офицер скривил губы. – В противном случае…

- В противном случае твоя штабная задница вспотеет и покроется прыщами? – перебил его Горин - Ты топор-то держать умеешь или к ложке больше привык?

Офицер покраснел от злости, обернулся к солдатам:

- Оружие наизготовку!
- Не нужно, братцы, – гном махнул рукой и направился к выходу, – я сам пойду.
- Так-то, старая пьянь! – зашипел офицер. Горин остановился, обернулся к нему:
- Должок за тобой.
- Пошел! Быстро!

Вечером того же дня умытый и причесанный Горин стоял в зале городского суда, хмуро глядя в пол, выслушивая речь главного городского судьи.

- Горин, сын Тарина! Вы обвиняетесь в систематическом нарушении общественного порядка! Городской суд рассмотрел сто сорок девять эпизодов вашего дела и пришел к выводу, что, несмотря на ваши заслуги перед столицей клана Стальной Молот, руководство города более не в силах закрывать на это глаза.
Напомню, с момента последнего конфликта с нашими заклятыми врагами (да будут они прокляты во веки веков!) прошло уже более семи с половиной лет. Вы и ваш отряд дали всем нам пример доблести, в течение двух дней и ночей сдерживая наступление многократно превосходящих вражеских сил.
День вашей победы объявлен городским ежегодным праздником, а вам лично на главной площади поставлен прижизненный памятник, изготовленный из чистого золота, который вы и похищали по одиннадцатому, тридцать пятому и сто сорок пятому эпизоду.

- Это мой памятник, - пробурчал Горин, по-прежнему глядя в пол.

Судья нахмурился:

- Это не ваш памятник, это городская достопримечательность, принадлежащая жителям. Продолжим. Кроме того, вам было оказано бесплатное лечение и выплачена солидная премия. И вместо того, чтобы начать мирную жизнь, оставаясь почетным жителем города, вы удалились в горы и предались безудержному пьянству. Когда же у вас кончились деньги и драгоценные камни, вы стали добывать их самыми возмутительными способами. Двадцать шесть эпизодов по разгрому трактиров и кабаков, сорок девять засад на пивные караваны. И так далее… В конце концов, количество жалоб на ваши действия превысили все разумные пределы, и городской совет был вынужден принять меры. Именно поэтому вы здесь. Если у вас есть что сказать в свое оправдание, скажите это сейчас. Если нет, признайте свою вину публично.

Горин промолчал. Судья повысил голос:
- Подсудимый, не заставляйте себя ждать!
- Я признаю.
- Громче, пожалуйста.
- Я! Признаю! Свою! Вину!
- А вот кричать не нужно. Я много лет знал вашего отца. Скажу больше, он был моим другом. И поверьте, если бы он сейчас был жив, ему было бы стыдно за вас. Итак…
Рассмотрев все обстоятельства уголовного дела, и принимая во внимание прошлые заслуги подсудимого, городской суд решил назначить Горину, сыну Тарина, следующее наказание: подсудимый передается в полное распоряжение департамента по надзору и защите сроком на пять лет с отбыванием наказания в измерении Больших Людей.

Горин с удивлением посмотрел на судью:
- Как в надзор? Воина в няньки? Вы рехнулись!?

Офицер, арестовавший его, дал знак охране. Судья жестом остановил его и невозмутимо продолжил:

- В случае неповиновения подсудимого, суд постановил: заменить наказание на пожизненные работы в алмазных копях острова Бури. Ваше слово, подсудимый. Приговор понятен? Взываю к вашему разуму.

Горин был в бешенстве. С огромным трудом справившись с собой, он склонил голову. Судья удовлетворенно кивнул:
- Да будет так. Начальник охраны, проводите подсудимого.

На выходе из здания суда Горин остановился и обратился к офицеру:

- Сколько мне там навесили? Сто сорок девять эпизодов?
- Именно так. И будь моя воля, я бы вздернул тебя на площади.
- Некрасивое число. Не круглое…

С этими словами Горин врезал ему в челюсть. Офицер хрюкнул, ноги его подогнулись, он покатился вниз по широкой лестнице, гремя как консервная банка.

- Не провожайте меня, я сам найду дорогу, – гном подмигнул солдатам охраны, стоявшим с открытыми ртами.

- Итак, подытожим.

Инструктор, пожилой толстый гном с окладистой бородой, строго посмотрел на семерых новичков, сидящих перед ним.
- За три недели мы с вами изучили достаточно для того, чтобы сразу не завалить все дело, далее будете разбираться сами. Правила прохождения портала, правило трех кристаллов, заклинание возвращения, я надеюсь, вы усвоили. Каждому будет дано подробное руководство, почитаете на досуге. Помните главное - осторожность и внимательность, внимательность и осторожность. Приступаете сегодня. Рабочая смена начинается после заката солнца и длится до самого рассвета. Вечером уходите, утром приходите, днем свободное время. Читальные, боевые, лекционные залы к вашим услугам. Про столовые и спальни не говорю. Пока вроде все. Вопросы?

Один из гномов поднял руку:
- Я все понял, кроме одного. Для чего это вообще нужно? Зачем охранять сон маленьких детей?

Инструктор кивнул:

- Хороший вопрос. С Большими Людьми мы сотрудничаем давно. Основа наших отношений – обмен. Алмазы, охрану в ином мире, коллекционное холодное оружие мы меняем на технические новинки, горный инструмент, бурильные установки. Это если кратко, весь перечень очень широк. Для чего охранять именно этих детей? Честно, не знаю. Нам передают список - мы исполняем. Все просто. Дело не в этом. Дело в том, от кого мы их защищаем. Нежить почему- то старается их достать любыми способами. Наша задача помешать им. Это понятно? Еще вопросы? Кстати, об оружии. Берите любое, которое захотите. Но учтите, если что, драться придется в ограниченном пространстве. Жилища Больших Людей крайне малы, как бы смешно это ни звучало. Так, ну все, расходимся.

… Со страшным грохотом Горин вывалился из стены и обрушился на паркетный пол всем своим телом. Некоторое время лежал, потом перевернулся на спину и задумчиво уставился в потолок. «Этак я до весны не доживу», - мелькнула мысль. Он с кряхтеньем встал на ноги, посмотрел на кровать, в которой спал ребенок. Мальчик лет пяти - шести по их меркам, рыженький, кудрявый, нос в конопушках. Он сладко сопел, подложив под голову сложенные ладони. Горин нагнулся к нему:

- Встать, боец!!!

Мальчик не шелохнулся. -Ух ты! И правда работает.

Первым делом он обошел комнату, подвесил к люстре кристалл охранения, над кроватью укрепил камень сновидений, активировал его… Над головой мальчика тут же появилось облачко, в котором, сменяя друг друга, возникали разные, в основном непонятные, картинки: вот он едет на странной цветной повозке, какая-то женщина улыбается и протягивает к нему руки, собака с черным ухом…

Горин удовлетворенно кивнул, разместился в углу на старом кресле и стал пролистывать руководство.

Постепенно он втянулся. Научился мягко проходить портал, привык к мальчику. Ночи сменялись ночами, гном сидел в своем кресле, дымил трубкой и предавался воспоминаниям. Попыток нападения на мальчика не было, не считая двух случаев, о которых старому вояке и вспоминать-то стыдно. В первый раз из угла комнаты в сторону кровати метнулся мохнатый паук, которого гном просто раздавил ногой. Во второй - вурдалак случайно забрел по дороге домой, долго извинялся и объяснял, что, дескать, только что поел и у него даже в мыслях не было вредить мальчику. Получил оплеуху и скрылся в темноте, жалобно вопя. Кристалл охранения предупредил его в обоих случаях. Все было спокойно. Ровно до того момента, пока Горин не увидел в сновидениях мальчика самого себя.

Сначала он не поверил. В ряду образов промелькнула знакомая фигура, потом еще раз, потом еще и еще. Это без сомнения был он. Гном подошел ближе. Одетый в простую одежду, безоружный, он стоял перед огромным камнем, на котором горело только одно слово – «Смерть». Горину почему-то стало не по себе. Картинка сменилась. На ней отобразилось лицо мальчика, искаженное болью. Рот был открыт в беззвучном крике, широко открытые глаза с ужасом смотрели куда-то за спину гнома.

Прерывисто завыл охранный кристалл, затылка Горина коснулось что-то холодное. Он мгновенно обернулся, одновременно выдирая из ножен короткий нож, понимая, что не успевает… Глупо, как глупо он попался…

- Стоп! Стоп!! Достаточно! – седой профессор замахал руками. Коллегия, состоящая из четырех человек, недовольно загудела. Один из них, крупный мужчина с красноватым лицом, в сердцах швырнул на пол кинозала очки для просмотра. Потом подскочил к профессору и с возмущением выпалил:

- Сергей Антоныч, это возмутительно! Ну кто так делает?! В кои-то веки позвали на просмотр этакого таланта и, как говорится, на самом интересном месте обрубили! Ну!?

Профессор поднял руки в притворном испуге:

- Герман Яковлевич, я же предупреждал. Мы собрались здесь не для просмотра кинокартины, а для оценки дипломной работы несомненно выдающегося молодого человека - будущего нашей кинематографии. Присядьте, пожалуйста…

Мужчина сел назад в кресло и принялся что-то возмущенно нашептывать сидящей рядом даме, одетой в строгий деловой костюм.

Сергей Антонович обратился к сидящим:

- Напомню вам предысторию, если позволите. Пять лет назад нашими учеными был изобретен аппарат для проецирования образов, возникающих в головном мозгу человека, непосредственно на цифровой носитель. Нашему институту кинематографии и телевидения было поручено изучить возможность применения аппарата в профильной области.

Я набрал курс из десяти талантливых молодых людей, и мы начали экспериментировать. Результаты оказались неутешительными. Отдельные несвязанные между собой картины, обрывки снов, постоянные помехи, обрывы и так далее. Я уже опустил было руки, но месяц назад к нам на кафедру совершенно случайно забрел мужчина, работавший курьером в одном малоизвестном издательстве. Раздраженный от постоянных неудач, я ради смеха предложил ему пройти тест на приборе. И что вы думаете? Этот молодой человек дал такую поразительную картинку, что у меня пропал дар речи! То, что мы увидели сегодня, было снято за полтора часа его сна! Я разогнал этих бездарей, и мы стали работать только с ним. Это гений, господа! Четкость картинки, цвета, чистейший звук. Мы тестировали различные жанры киноискусства, вплоть до мелодрамы. И результат был один и тот же. Ве-ли-ко-леп-ный! Да что я вам рассказываю, вы сами всё видели. Разрешите вам его представить. Прошу!

В кинозал вошел мужчина. Огненно-рыжая шевелюра, голубые глаза, веснушки, характерные для «людей солнца»…

Дама из коллегии поднялась из кресла и подошла к нему.

- Как вас зовут, молодой человек?

Мужчина посмотрел ей прямо в глаза и ответил:

- Горин. Артем Горин.

Это сообщение отредактировал Паласатое - 14.01.2016 - 09:39

О, Господи!
Я даже не подозревал, что столько лет провел на ЯПе среди полных психов!

(Прочитал все!)

Слушайте, а сильный конкурс вышел!
Не, ну понятно, что самые лучшие рассказы по недоразумению попали во внеконкурс , но и здесь оказались работы, которые весьма и весьма и весьма

*ушел курить, пугливо озираясь, и тут же начиная странно хихикать.

Так, удалю. Тут ничего интересного.

Это сообщение отредактировал TempName2 - 14.01.2016 - 15:11