Целитель (роман)

Ждем , ждем .

Koshej
Научи как давать ЗДЕСЬ ссылку!

Валентина всплеснула руками.
- Глупости! Если тебя привезли сюда, то должны и обратно отвезти. Давай-ка я сейчас сбегаю к Игорьку - договорюсь.
Андрей покачал головой.
- Не стоит. Ни к чему мужика подставлять. Если начальник запретил везти меня назад, лучше подчиниться.
- Запретил?!
Карелин ничего отвечать не стал, кивнул на прощание и быстро вышел. Валя побежала следом,- "Андрей! Андрей!",- но он не отозвался и не остановился - выскочил на улицу, громко стукнув стальной дверью. Двор пересек почти бегом - старался никому на глаза не попадаться. На приветственные возгласы отвечал быстрым кивком, коротким взмахом руки, но ни на секунду не задерживался - бежал дальше. Ему было очень стыдно. Так стыдно, что и сказать нельзя. Почему, отчего было стыдно, он сообразить в данную ми-нуту не мог, только чувствовал - если сейчас остановит его кто-то, заговорит, провалится он со стыда прямо сквозь асфальт, и будет лететь, ускоряясь, до самого центра планеты. Так и бежал темнеющими улицами до самой больницы, переходя на шаг лишь тогда, ко-гда дыхания уже не хватало, пугал прохожих страшным своим видом опустившегося бродяги, и от этого чувство стыда только росло, проникая в каждую жилку, в каждую клеточку, заставляя снова бежать, бежать, бежать...
В больничном вестибюле лихорадочно сбросил фуфайку, валенки, шмыгнул в тапки, до того благоразумно засунутые в карманы, скатал шмотки в тугой узел, сунул его под мышку и, обессиленный, поплелся в палату - собирать вещи.

Глава одиннадцатая. Искушение первое.

- Андрей, Андрей, Андрей! Не дури, слышишь?- Доктор, затащив Карелина в свой ка-бинет, встал теперь прямо перед ним, трепал за рукав и все пытался заглянуть в лицо, ко-торое тот старательно воротил в сторону.
- Ну, я неправ, неправ! Психанул! А ты встань на мое место - как сам бы поступил? Что говорил бы такому отвязанному нарушителю больничного режима? Чем бы пугал, а?
Михаил Васильевич был искренне огорчен, Андрей это видел. Ему было жаль друга, но злость, накопленная за день, никак не позволяла ему прекратить дуться, просто улыб-нуться по-человечески, хлопнуть, в конце концов, товарища по плечу, и этим снять ка-мень с его души.
Доктор отпустил его рукав, отошел к своему столу. Уставясь в одну точку, забарабанил пальцами по лакированной поверхности. Карелин не выдержал.
- Ладно, Васильич... Проехали.
Тот обрадованно обернулся.
- Значит, остаешься?
Андрей снова набычился.
- Нет, не могу. Начальник премию обещал, если завтра выйду. А не выйду...
Доктор в сердцах хватил кулаком по столешнице:
- Ах, мать твою перемать! Что ж ты за человек-то непутевый? Как тебе не стыдно - на здоровье свое плюешь, а на деньги несчастные просто молишься!
- Были б они - я б ими пользовался. А так - только молиться на них остается. Главное свойство любого божества - его недоступность.
Васильич вдруг подошел к двери и запер ее на ключ. Потом взял Андрюху за руку и усадил на кушетку, а сам плюхнулся перед ним верхом на стул, положив руки на спинку. Внимательно заглянул другу в глаза.
- Давай-ка с тобой побеседуем. Как раз на эту тему. Как теперь думаешь жить?
- Ты о чем?- Андрей устало привалился к стене.- О моих паранормальных способно-стях? Хочешь предложить выгодные условия их продажи на подведомственной террито-рии?
- Пошел ты...
- Извини. Бешеный я сегодня.
Васильич вздохнул.
- Ты всю жизнь бешеный.
Он ненадолго замолчал, подбирая слова. Андрей терпеливо ждал.
- Ты, вообще-то, почти правильно угадал. То, чем ты обладаешь, практически не имеет цены. И я...
- Цена есть,- перебил Карелин.- И практически, и теоретически. Моя жизнь.
Доктор закусил губу, досадливо тряхнул головой.
- Черт тебя знает, как с тобой разговаривать...
- Честно, Васильич. Честно надо со мной разговаривать.
- Н-да-а-а...- Доктор отвернулся и стал глядеть куда-то в угол. Потом вдруг резко встал, сделал несколько шагов туда-сюда, и сел снова.
- Честно, значит... Ну, хорошо. Давай честно. У тебя сейчас два варианта. Первый - за-таиться и никому про дар свой больше не говорить. То, что кто-то уже в курсе, не в счет. Будут приставать - откажешься вглухую. Не знаю, мол, о чем вы, и шабаш. А второй...
- Второй...- эхом отозвался Карелин.
- Второй - продавать его. Дорого продавать! И очень редко. И не всем подряд, а только тем, кто настоящую це...
Андрей вскинул горячечные глаза, и разошедшийся, было, доктор, моментально осекся.
- Извиняюсь.- Он осторожно перевел дух.- Так я о чем толкую! Если продавать, то за настоящие деньги! Понимаешь?
- Понимаю...- тонкие андрюхины губы сложились в горькую усмешку.- Еще как...
- Ни хрена ты не понимаешь!- вдруг зашипел врач, брызгая слюной и дико вытаращив глаза.- Недавно миллиардер-любитель в космос летал! Ты в курсе, сколько он за билет выложил? Все телевизоры мира говном исходили, когда эту цифру озвучивали! Всех просто корежило - такие миллионы - и на что! На прогулку до орбиты и назад! А ты представь, представь, Андрюша,- он схватил Карелина за руки,- Ты только представь, мой хороший, сколько он выложит за лишний год жизни? А за два? За три? Ты же смо-жешь забрать у НИХ не часть! Ты ВСЕ у них сможешь забрать!
Андрей глядел на друга со смешанным чувством жалости и омерзения. Даже мурашки по спине поползли. Так бывает, когда приходится прикасаться к чему-то очень неприят-ному, отвратительному. Тот это сразу почувствовал - покраснел как рак, замолчал, креп-ко, до побеления пальцев, вцепился в спинку стула. Карелин зябко передернул плечами.
- Ты, Васильич все правильно говоришь. Только один момент неясным остается. Вы-ходит, жизни моей есть денежная цена? Большая, но - есть?
Доктор угрюмо насупился и опять глядел в угол.
- Все мы жизни свои за деньги продаем. Причем - за копейки. У тебя появилась воз-можность продать дороже. Вот и все.
Андрей зло засмеялся и помотал в воздухе пальцем.
- Не совсем так! Мне это видится иначе.
- И как же тебе видится?
- Очень просто. Мы являемся пленниками той банды, которая в данный момент нами владеет. Нас заставляют на эту банду работать, а чтобы рабы не передохли от голода и холода, дают миску баланды и шобол - зад прикрыть. Здесь нет и речи о том, что я, к примеру, кому-то что-то продаю. Труд свой, здоровье... Жизнь, наконец, как ты изволил выразиться! Нет самого факта купли-продажи. Есть факт бессовестного грабежа. Побо-роть эту банду я не в силах. Сбежать из плена - тоже. Потому подчиняюсь, чтобы вы-жить. Но совесть моя - чиста!
Он сделал эффектную паузу, затем театрально указал на доктора:
- А что предлагаешь ты? Ты мне предлагаешь торговать с ними! Сотрудничать! И про-давать им не банные веники, не воблу! Жизнь свою им продавать! Да я б свою жизнь с радостью отдал за то, чтоб они все подохли! Все до единого! Даром бы отдал! Ни лишне-го дня, ни минуты лишней они от меня не получат! Даже не думай об этом. И не смей мне это предлагать.
Теперь Михаил Васильевич удивился. Он перестал разглядывать паутину и в непод-дельном изумлении раскрыл рот. Снова повисла тяжелая пауза.
- Э-э-э... И давно у тебя такие мысли?
- С малолетства.- Карелин успокоился, сидел на кушетке расслабленно, смотрел на дру-га уже без неприязни, можно было б даже сказать - дружелюбно. - Когда еще октябрен-ком был, меня учили, как надо поступать с врагами. «Если враг не сдается, его…»
Доктор состроил гримассу, будто хотел сказать - "Ни хрена себе!", но только хрустнул пальцами.
- Слушай, Аркадьич! Я ведь давал клятву Гиппократа. И в ней нет деления людей на богатых и бедных, на друзей и врагов. Для меня все равны! Ты понимаешь, о чем я тол-кую?
- Понимаю, Васильич! Понимаю, голубчик! Гиппократ был хороший человек, потому и пациентов на людей и людоедов не делил. А вот люди этого не знали, и поделились са-ми! Каждый в нынешнем бардаке делает выбор - кем быть? Человеком? Людоедом? А уж сделав выбор, ведет себя соответственно избранной роли. Людоеды с телеэкранов просто визжат о своем человеколюбии! И я им искренне верю. Любят они нас. И в рот, и в зад. И вареными, и жареными. А вот я, грешник, людоедов не люблю. Не люблю отчего-то! И хочу, чтобы они умерли. Такой вот я гад.
Васильич поморщился.
- Хорошо вы говорите, Андрей Аркадьевич. Вам бы на броневик, да толпу матросов в слушатели! Только не верю я вам. Не верю, мил человек! И догадываешься, почему? По-тому что знаю тебя, как облупленного. Ты же мухи не обидишь, не то, чтобы взаправду зла кому-то желать. Мне уже доложили, что ты нашему мясному лавочнику абсцесс ос-тановил. А ведь он тоже - из ЭТИХ. Выходит, грош цена твоим словам. Ты мне одно ме-лешь, а делаешь прямо противоположное. Думаю - меня позлить решил. Так?
Теперь настала очередь Андрея краснеть и стискивать пальцы.
- Ты не передергивай, не передергивай! Я его как человека пожалел! А как представи-теля класса - к стенке б поставил. Устроил бы суд, и всех таких - к стенке! Или - на фо-нари!
- Тьфу!- Доктор и впрямь смачно плюнул на пол.- Слушать тебя противно! Корчишь из себя неизвестно что... Ладно, вот тебе простой тест. Допустим, ты, как член некоего рев-трибунала, подписал нашему мясному микромагнату смертный приговор. А вот в испол-нение бы его привел? Представь: стоит он перед тобой - босой, в белой рубахе навыпуск. Бледный, несчастный... Беззащитный. А ты целишь ему... Ну-ка, скажи: куда б ты ему целил? В лоб? В сердце? Я тебе как хирург подскажу: хочешь, чтобы ему больнее было - цель в живот. Пониже. Долго умирать будет! Орать, по земле кататься! Но все равно ум-рет. Место там такое. Не зря называется - "живот".
Произнося последние слова, Васильич внимательно следил за андрюхиной реакцией. Заметив, как лицо собеседника начала искажать болезненная гримасса, он внутренне ух-мыльнулся и прекратил моральную пытку.
- Нет, Андрей. Не выйдет из тебя палач. Да и судья из тебя не выйдет. Если даже вспыхнет в стране революция,- что я лично запросто допускаю, все условия налицо,- не будешь ты с чистой совестью стрелять ни в белых, ни в красных. Есть она у тебя - со-весть. Стыд есть. А главное - жалость. Даже если и попадешь в пекло, на любой стороне фронта будешь чувствовать себя подлецом. Ты же не людоед! Сам мне этим уши про-жужжал...
Карелин криво улыбнулся, грустно вздохнул.
- Да-а-а, Васильич... Подловил ты меня. Наверное, прав ты на мой счет. Да и без "на-верное" - прав. Тряпка я. Размазня. Боец никудышный. Не смогу я ни к смерти пригово-рить, ни приговор исполнить. Да и, наверное, в помощи никому не смогу отказать. Даже людоеду. Только...- Взгляд его вдруг стал жестким, стальным, даже в голосе звякнула металлическая нотка,- Только помощь эта будет бескорыстна! Чтобы каждый волк знал: он мне - не ровня! Мне их золотое божество, их фетиш, их деньги - пыль! Дерьмо под-ножное! Жизнь человеческая, душа человеческая - вот ценность, ради которой я через ненависть свою перешагну, на принципы наплюю, жажду мести сладкую вон из сердца выкину! И в очередь ко мне будут ОНИ вставать на общих основаниях! Вместе с теми, кого стадом, кого кормом своим считают! Чтобы знали - не все в стаде оказались по бес-силию, по тупости, по лености! Что корм их - люди, а людей жрать - грех. Грех жрать людей, Васильич!
Доктор испуганно схватил друга за руки.
- Ну, ну, ну! Успокойся, сердешный... Ишь, как тебя разобрало, аж колотишься...
Андрей с трудом перевел дух. Бессильно откинулся к стене. Осторожно, но настойчиво освободил руки.
- Разберет тут...
Врач внимательно заглянул в его бешеные глаза.
- Я так понимаю, обидели тебя сегодня как следует. Только выводы из своих обид дела-ешь ты страшные. Нельзя так. Вижу, ты просто голову потерял. А головы никогда терять не следует. Глупее занятия не придумать...
Карелин согласно закивал - в смысле, да - не стоит терять головы.
- Слушай, что я скажу тебе, Аркадьич. Слушай внимательно... Мне наша житуха тоже медом не кажется. То, что ненавистью, злобой, кровью ее не переделать - с этим спорить ты не будешь. А вот о чем подумай: у тебя появляются... Нет, не деньги! Ведь это лишь понятие, слово... У тебя появляется возможность, у тебя появляются силы многое испра-вить! Да при желании ты весь мир переиначить сумеешь! Представь себе: ты отбираешь у толстопузов их ресурсы. Отдадут! Как миленькие отдадут! И в твоих руках оказывает-ся мощь, равной которой ни у кого на свете не было и не будет. И вот тогда...
- А что тогда, Васильич?- андрюхины глаза потухли, глядел он на доктора с грустной детской беспомощностью.- Что – тогда?..
- Да как же...- растерялся тот,- ведь можно столько всего хорошего для людей сделать! Можно всех бесплатно лечить, например... Науку можно финансировать, образование... Искусство! Стариков, инвалидов поддерживать. Да мало ли!
Андрей тяжело поднялся, обошел доктора и крепко обнял его сзади за плечи.
- Эх, друг ты мой любезный! Милый, добрый, глупый идеалист! Ни черта не понима-ешь ты ни в жизни, ни в общественном устройстве. Не учат в медицинских институтах философию. И экономику не учат... Оттого, видать, и несешь ахинею.
- Почему - ахинею?- вскинулся Михаил Васильевич.
Карелин сунул руки в кармашки своих спортивных штанов и принялся расхаживать по кабинету.
- Было уже все, было... И непомерная власть в одних руках, и неограниченные ресур-сы... А чем всегда кончалось? Прокляли люди тех, кто приказывал им шагать в "светлое будущее", всех до единого прокляли. Как чудовищ, как нелюдей. И правильно, скажу те-бе, прокляли! Потому что тот, кто абсолютной властью обладает, обязательно делается чудовищем. Нет такого человека, нет такой личности, кого абсолютная власть не смогла бы абсолютно развратить. И действуют здесь законы и механизмы простые, давно от-крытые, описанные и изученные. Эти законы незыблемы, как и положено законам при-роды. А ты просто их не знаешь...
Доктор тоже вскочил, загородил дорогу:
- Так объясни! Просвети неразумного! Что умничаешь попусту?
Андрей толкнул его обратно на стул, сам уселся на свое место – напротив, на кушетке. Закинул ногу на ногу.
- Объясни... Курс общественных наук студенты годами изучают. И не все потом сдают его на "пять". Ладно! Попробуем воспользоваться твоей же методикой - представить се-бе, что твое предложение принято и деньги акул капитализма экспроприированы. Оста-лась на свете лишь одна суперакула. К примеру - ты. Что дальше? Что всем остальным делать? За что хвататься? Давай, командуй!
Васильич возмущенно замахал руками:
- А почему - я? Дар у тебя, тебе и карты в руки!
- Ага! Вон ты сразу как заговорил! Уже не хочется миром править? А я что - рыжий?
- Нет, ну я просто не думал об этом,- заоправдывался доктор,- Ответственность, конеч-но, велика, только должны же быть какие-то пути? Какие-то правильные шаги, методы, способы?..
Андрей согласно кивнул.
- Я знаю лишь один правильный шаг - немедленно вернуть все деньги прежним вла-дельцам и сдаться властям. На их милость. Пусть повесят за попытку переворота в пла-нетарном масштабе. Пусть четвертуют - неважно. Главное, не случится глобальная ката-строфа. Человечество задержится во Вселенной еще на некоторое время.
- Неужели все так серьезно?
- Очень серьезно. Равновесие в мире такое хрупкое! Твоя идея захватить власть на Зем-ле кавалерийским наскоком и директивно установить господство свободы, равенства и братства вполне осуществима! Но, к сожалению, равносильна уничтожению практически всей популяции Homo Sapiens. Удержать такой громадный бурлящий котел в одних ру-ках, не допустив взрыва, практически нереально. А потому,- Карелин рассмеялся и хлоп-нул огорченного доктора по плечу,- Потому, Васильич, была б моя воля, я б,- честное слово!- передарил этот свой дар любому желающему! Мне он только в тягость...
Доктор вздохнул и серьезно покачал головой:
-А вот этого делать не стоило б, даже если б ты мог это сделать. Раз такие способности могут стать орудием уничтожения цивилизации, они должны быть у надежного человека.
- А еще лучше - ни у кого...- отозвался Карелин.
- Наверное, так - согласился Васильич.
Теперь оба замолчали надолго. Сидели тихо, глядели в пол, вздыхали время от времени. Андрюха первым нарушил молчание:
- Вообще-то, человечество можно завоевать и с небольшими способностями. Главное тут – не то, чем ты обладаешь, а то, чего у тебя нет.
- Не понял!- отозвался Михаил Васильевич.
- Да я вдруг подумал: какие нужны способности, чтобы соблазнить народ? Заставить его на короткий миг поверить тебе? Да никаких! Хорошо подвешенный язык, плюс – полное отсутствие стыда и совести. Тогда ты сумеешь убедительно наврать, пообещав вскорости рай на земле, и тебе поверят! Ведь так всем хочется верить в хорошее… Пом-нишь? «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад…»
Доктор на последнее высказывание Карелина отреагировал слабо – кивнул рассеянно и что-то невразумительно вякнул. Сидел и задумчиво глядел в потолок, по которому дви-гались желтые полосы от фар проезжающих за окном автомобилей. Давно стемнело, но свет он не включал - боялся, наверное, разрушить ту атмосферу доверия и взаимопони-мания, которая установилась между ним и Андреем. Все-таки есть в сумерках какое-то свойство, обостряющее человеческие чувства - разговор, искренний и доверительный в потемках, мгновенно меняет суть и смысл, стоит лишь щелкнуть выключателем. Карелин тоже это чувствовал, и свет зажечь не просил.
- Андрей, мне кажется, что в твоих рассуждениях есть какой-то изъян. Какой, я не могу пока сказать. Только безнадежность, в которую ты сам себя загнал, не кажется мне пра-вильной. Давай все же попробуем рассмотреть ситуацию еще раз. Не пытаясь размыш-лять глобально, не стараясь замахиваться на космические дали. Вот скажи: отчего бы те-бе не жить просто, не взваливая на себя непомерную ответственность за все человечест-во? Принимал бы одного - двух пациентов в месяц,- это было бы для тебя почти безвред-но,- брал бы немного: на еду, на одежду, на жилье... Чем плохо?
Карелин тяжело вздохнул.
- По второму кругу пошли...
- Почему - по второму?- Васильич, кажется, снова начал горячиться.- Мы рассудили, что не стоит пытаться исправить этот мир. Что это не по силам одиночке. Но ведь устро-ить комфортно собственное существование одиночке по силам? Бог с ним, с этим миром. Подумай о себе, о своих детях...
- Я думаю. И о детях, и о себе.
- Да не вижу, Андрей Аркадьевич! Не вижу, чтоб ты о детях думал! Вижу лишь непо-мерную гордыню твою, и гордыня эта туманит твой разум. Ишь, какой правильный - де-нег с богатых брать не будет! Потому что они его враги! А ты заставь врагов пользу тебе приносить - чем это плохо, не пойму?
Андрей хрустнул пальцами. Неуютно поерзал.
- У меня такое ощущение, что все мои слова были произнесены для вот этой стенки.
- Это не ответ!
- Устал я, Васильич.- Карелин поднялся.- Пойду я, пожалуй.
- Погоди, погоди. Мне все же интересно - ради чего ты решил раздавать свою жизнь да-ром? Даже наша больница пропускает почти все услуги через кассу. И ничего страшно-го!
Карелин выпятил нижнюю губу:
- Ничего страшного? Даже не странно - дико такое от тебя слышать. Два дня назад мне вместо операции ты сделал неприятную и, мягко говоря, небезопасную процедуру. Разве не ваша касса была этому виной?
- Ах, Андрюшенька...- Доктор приложил обе руки к груди, стараясь вложить в свои слова как можно больше искренности и убедительности.- Взгляни на вещи трезво, нако-нец! Так, как живешь ты, никто больше не живет. Ты - уникальное явление. Вся страна живет при капитализме, а ты все коммунизм строишь. Честно так строишь, целеустрем-ленно. Со стороны это выглядит жалко. И глупо. Смотрят на тебя люди, как на блажен-ного. А некоторые - так просто клоуном считают.
Васильичу удалось таки ткнуть друга в больную точку. Андрей вернулся на место и за-кинул ногу на ногу.
- И кем же меня считаешь ты? Клоуном? Блаженным?
- А вот и пытаюсь выяснить! Все жду чуда - может, есть разумное объяснение твоим словам и поступкам?
- Ладно. Давай повторим все с самого начала. То, что жизнь наша стала безжалостней и подлее, чем была при коммунистах, возражений твоих не вызывает?
- Это аксиома. Но ты-то тут при чем?
- Не торопись. Слушай. Коммунистическая элита правила плохо. Но у них при всех не-достатках было то, чего нет у нынешних наших хозяев. Мы были им нужны. Каждый че-ловек, живущий в этой стране, представлял для них ценность, ибо был источником их благополучия. Нас бесплатно учили, нас бесплатно лечили. У нас была доступная еда. Каждый имел возможность получить дешевую крышу над головой - общежитий в любом случае хватало на всех. Семьи получали квартиры. Бесплатно. Ты тоже живешь в такой квартире... У теперешних людоедов источник доходов другой - недра нашей земли. На-селение признано непригодным для эксплуатации. Оно - лишнее. Оно путается под но-гами, не производит ничего коммерчески полезного, а только прожирает дефицитные нефтедоллары. Потому нет у хозяев другого выхода, как это население максимально со-кратить. В идеале - уничтожить полностью. Потому никогда мы с тобой не будем полу-чать зарплату, достаточную для человеческой жизни. Потому медицина, лекарства, еда, общественный транспорт будут неуклонно дорожать. ИМ надо устранить лишних.
Карелин сделал небольшую паузу.
- У тебя есть возражения? Ты можешь привести хотя бы один аргумент против того, что я тебе сказал?
Васильич почесал в затылке. Растерянно хмыкнул.
- Ты, разумеется, несешь бред. Я, правда, не знаю, что тебе сейчас на это возразить, но уверен - ты перевираешь. Не может быть так, как ты говоришь!
- Давай загибать пальцы.- Андрей и в самом деле принялся загибать пальцы:
- Население страны стремительно сокращается. Если бы не поток беженцев из бывших республик Союза, сокращение выглядело бы еще ужаснее, чем сейчас. Это раз. Продол-жительность жизни тоже сократилась. Это два. У подавляющего большинства людей ухудшилось качество жизни. Мы перестали ходить в отпуска, мы не имеем возможности полноценно отдыхать, ищем вторую, а то и третью работу - только чтобы выжить! Дать детям образование, не подохнуть в случае болезни! Это - три. Продукты питания, одеж-да, лекарства, горючее, стройматериалы - все, что помогает выживать,- дорожает. А вот цены на водку стабилизировались. Это четыре, Васильич! Продолжать? Все вместе на-зывается "геноцид".
- Это я все слышал!- доктор запсиховал.- Нынешние коммунисты об этом только и виз-жат! А мы - живы! И с каждым годом обстановка улучшается. Надо быть слепым, чтобы этого не видеть! Зарплата растет, мы сейчас иной раз такое можем себе позволить, о чем раньше и не слыхивали. А ты - "геноцид"!
- Можешь позволить, можешь,- рассмеялся Андрей.- Киви можешь себе позволить. Фейхуа! Свинину только позволить не можешь. Американские окорочка хряпаешь. Только не забывай - тебе и окорочка были б в праздник, если б не ваша касса. На боли людской бизнес делаете, потом деньги эти кровавые прожираете. "Позволяете себе" - как сам выразился!
- Но-но-но!- закричал доктор.- Ты, знаешь!.. Ты говори, да не заговаривайся! Край-то знай!
- Не нукай!- Карелин тоже повысил голос.- Не запряг еще! Правду хотел? Вот тебе правда: бизнес ваш больничный считаю аморальным. Наживаться на чужом несчастье - грех.
- Да не наживаемся мы! Не наживаемся! Выживаем! Неужели сам не видишь - лучше так, чем никак?
- Вот!- Андрей значительно поднял палец.- И я о том же. Угомонись. Ты задал вопрос, я отвечаю.
- Ни хрена ты не отвечаешь. Пропаганду тут развел - уши в трубочки сворачиваются...
- Так ты признаешь факт геноцида?
Васильич обиженно сопел, но отвечать не торопился. Потом все же натужно выдавил:
- Сейчас переходный период. Он закончится. Обязательно.
Карелин кивнул.
- Закончится. Вот перейдем в мир иной, и закончится.
- Я не верю.- Доктор стукнул кулаком по колену.- Чушь! Нет, и не может быть никакого заговора, нет, и не может быть никакого плана нашего уничтожения! У тебя паранойя!
Андрей спорить не стал:
- Правильно. Скорее всего - нет. Все происходит само собой. Без заговоров и планов. Правительство искренне и в меру возможностей о нас заботится, президент искренне нас жалеет, но жалость и забота - категории внеэкономические. Верь, не верь - мы обречены.
- Но если ты прав... Как же можно жить с такими мыслями? Без веры... Без надежды... Какая ж цена такой жизни? Зачем она вообще нужна - такая?
- Нужна. Мы с тобой, другие,- такие же, как мы,- должны жить и выполнять свой долг. Долг перед теми, кто без нас пропадет. Перед самими собой. Перед Богом, если хочешь. Жить, пока есть для этого хоть малейшая возможность. И не требовать за это наград. Те, ради кого мы живем, не в состоянии нас наградить. А те, кто в состоянии - наши враги. Они нас целенаправленно истребляют. От них награды брать стыдно. Вот тебе и ответ. Исчерпывающий.
Доктор схватился руками за голову, принялся раскачиваться на стуле, заговорил с бо-лью:
- Ты не прав, Аркадьич, не прав... Зол на весь свет! Зол... Нельзя так. Сам о грехе гово-рил! Разве злость твоя - не грех? Гордыня - не грех? Не прощаешь людям слабостей их человеческих, себя выше других мнишь - не грех это? Мне, чтобы в мнимой святости с тобой сравняться, надо, наверное, есть перестать? Ведь мрут мои пациенты, мрут оттого, что нет денег у них на лечение! Выходит, я - убийца?
У бедного Михаила Васильевича тряслись губы, в глазах блестели слезы. Обидел его друг, сильно обидел! Андрей нагнулся к нему и тихо коснулся его руки:
- Да не ты... Не ты убийца. Убийц я тебе назвал. Ты все-таки успокойся. Видишь - тем-но за окном. Тебе домой давно пора. Сколько ночей жена одна? Иди, отдыхай. И мне завтра на работу чуть свет... А разговору нашему конца нет. Потому что, похоже, оба мы не правы. И оба правы... Давай кончать толочь воду в ступе.
Он встал. Васильич тоже поднялся.
- Ты вот что, Аркадьич. На работу иди, если уж так необходимо... Только ночевать сю-да, в больницу приходи. Ладно? Я распоряжусь, чтобы тебе одежду отдали. Вот тебе второй ключ...- он отцепил от связки плоский ключик и протянул Андрею.- Будешь здесь переодеваться.
Андрей взял ключ и благодарно кивнул:
- Спасибо.

Глава двенадцатая. Фаина.

Расставшись с Михаилом Васильевичем, Андрей помчался к Фаине. Вежливо постучал в дверь женской палаты, потом просунул в щель голову:
- Здравствуйте, девочки! К вам можно?
Фаина резво спрыгнула с кровати и замахала на него руками:
- Нет, нет! Погоди, я сейчас...
Он торопливо прикрыл дверь.
Через несколько секунд она выскользнула к нему в коридор, повисла на шее и чмокну-ла в щеку. Тут же отстранилась и скроила на личике обиженное выражение:
- Я ждала, ждала...
Андрей потешно прижал к груди руки:
- И я - ждала, ждала!..
Фаина фыркнула и зашептала в ухо:
- Пошли отсюда куда-нибудь! А то народ смотрит, офигевает...
- Пошли,- согласился Карелин.- Можно в столовую пойти, там сейчас никого нет.
Она вдруг тихо ойкнула и всплестнула руками:
- Андрюша, ты же сегодня без обеда остался! И без ужина, наверное! Погоди, я сейчас!
Фая шмыгнула за дверь, улыбающийся Карелин прислонился спиной к стене и начал разглядывать потолок, старательно игнорируя многозначительные взгляды со стороны праздношатающейся публики. Через минуту она вернулась, в руках - разрисованный гламурными розочками увесистый пакет:
- У девчонок реквизировала! Пошли быстрее!
Они и впрямь пошли очень быстро - почти побежали. Андрей хотел взять ее за руку, но Фаина руку вырвала, сделала страшные глаза:
- Ты совсем чокнулся? Люди же...
Он попытался прямо на ходу оправдаться,- мол, что тут такого?- но она лишь гордо вздернула носик и ускорила шаг.
В столовой, слабо освещенной единственной дежурной лампой, на самом деле оказа-лось безлюдно. Они уселись за крайним столиком, у окна, под разлапистой дифинбахией, торчащей из здоровенной растрескавшейся кадки. Фая перевернула пакет, на стол посы-пались завернутые в фольгу котлеты, кусочки сыра и копченой колбасы, домашние пи-рожки, покатились яблоки... Захлебнувшись вдруг слюной, Андрюха непроизвольно ик-нул. Фаина игриво улыбнулась:
- Можно, я тебя покормлю?
Он торопливо кивнул и разинул голодную пасть. Она аккуратно, двумя пальчиками, поднесла ему пирожок с картошкой. Щелкнувшие, как капкан, зубы, заставили ее руку непроизвольно отдернуться:
- Ай!
Фая с удивлением посмотрела на срезанный у самых пальцев огрызок и поежилась. Ан-дрей, уже проглотивший добычу, облизнулся. Они уставились друг другу в глаза и рас-хохотались.
- Крокодил!- Фаина утерла слезы.- Чуть калекой не сделал. Ешь сам, троглодит.
Андрюха без разговоров принялся уминать все, что попадалось под руку. Она, подперев щеку ладошкой, смотрела как он ест, и улыбалась.
- Знаешь, что я вдруг подумала?
- У?
- Тебе совершенно противопоказано жить одному. Без семьи. Ты даже не можешь само-стоятельно организовать правильное питание.- Она вздохнула.- И кто только вас воспи-тывал?
Карелин освободил одну сторону рта и осторожно, чтобы ничего не полетело, хихик-нул:
- Когда папа Карло, а когда - никто...
Фаина погрозила пальчиком.
- Теперь я займусь вашим воспитанием.
Андрей умильно сощурил глаза:
- Воспитывайте...
Глядеть на Фаину было до безумия приятно. И впрямь - Мальвина! На щечках едва за-метный в полутьме румянец... Огромные, сверкающие, как звездчатые сапфиры, глаза на идеально чистом, без единой морщинки, лице, выразительные черты которого вобрали в себя лучшее от европейской и азиатской расс... И все это великолепие - в обрамлении жуковых, слегка волнистых волос! Он невольно перестал жевать и застыл с глупо рас-крытым ртом. Фая вопросительно приподняла подбородок - что-то не так? Вместо ответа он быстренько проглотил все, что успел намять, поднялся и шагнул прямо к ней. Обнял сзади, потерся колючками по ее гладкой щеке. Она откинула голову назад и медленно вздохнула. Трепетной рукой обхватила, не оборачиваясь, андрюхину голову, тонкие пальчики вплелись в нечесаную его шевелюру, острые ноготки заскользили в корнях во-лос... Жаркая волна бросилась Андрею в лицо, стало трудно дышать. Он сполз на пол, к ее ногам, встал на колени и спрятал лицо в складках ее халатика. Фая запустила ему в волосы уже обе руки - перебирала пряди, нежно гладила... Карелин закрыл глаза. Она на-гнулась и поцеловала его в маковку:
- Ну, все, все. Разнежился, котик... Вставай. Не дай Бог, войдет кто-то...
Он поднял к ней сияющую физиономию и изо всех сил замотал головой.
- Нет, нет. Вставай... Ну, не место здесь, не место...
Пришлось подчиниться.
Андрюха нехотя поднялся, уселся на свой стул и выбрал самое красивое яблоко. Стара-тельно вытер его полой рубахи и галантно протянул даме. Когда она благодарно склони-ла голову и поднесла подарок к губам, схватил котлету и целиком засунул себе в рот, ду-рашливо выпучив при этом глаза. Фаина прыснула и тут же укоризненно дернула бровя-ми:
- Господи, Андрюша... Ты ведешь себя, как мальчишка!
- П'авылна,- отозвался он с набитым ртом, изо всех сил пытаясь заглотить непомерную добычу.- А - мафыфка... А ы... Уф! А ты - девчонка!
- Девчонка...- Она мечтательно закатила глаза.- Девчонка... Ах, как хорошо было бы снова стать девчонкой! Тогда все было так замечательно, так хорошо все было... А тебе никогда не хочется вернуться в детство?
Он в сомнении выпятил нижнюю губу.
- Мне кажется, что я из детства и не уходил. Все считают меня взрослым и серьезным человеком, а мне иной раз просто страшно делается - "Что вы, люди! Мне такое не под силу! Посмотрите сами - какой из меня взрослый? Вы ошибаетесь!" Только все продол-жают упорствовать - "Ты взрослый, ты можешь, а потому - должен!" Ну что с ними по-делать? Приходится притворяться, лезть вон из шкуры, чтобы их не разочаровать. Но мне это совершенно не нравится...
Фаина перегнулась через стол и положила свою руку на его ладонь.
- Вот. Правильно. Ты сам очень точно все выразил. Именно это я в тебе сразу почувст-вовала. Совсем невзрослую наивность, странную для седого мужчины непосредствен-ность... И поэтому, наверное, в твоем присутствии у меня просто голова идет кругом!..
Она смущенно улыбнулась. Но руку не убрала. Андрей осторожно накрыл маленькую горячую ладошку своей лапой. Потом поднес ее пальчики к губам. Фая широко распах-нула глаза и с трудом перевела дух:
- Ах...
Андрей глядел на нее с грустной улыбкой.
"Вот рядом любимая женщина. Красавица. Умница. Она обязана тебе жизнью. Она бла-годарна тебе. И она тоже тебя любит. Просто мечта... Отчего же так на душе тревожно, отчего тоскливо так? Уж не оттого ли, что знаешь - радость ее короткой будет? Сегодня, сейчас она рядом. И счастлива. А завтра, а потом? В одном Васильич прав - выводы я страшные сделал. И решения приходится принимать страшные. Только, может, ошиба-юсь я? Загнал сам себя в тупик, в тупик злости и ненависти, а теперь просто выхода дос-тойного не вижу? Может, и впрямь у меня паранойя? Тогда нельзя мне совсем никаких решений принимать. Лечиться сначала надо, а уж потом решать...
- О чем ты задумался?- Фаина положила надкусанное яблоко и погладила его по колю-чей щеке.- Сегодня что-то произошло? Что-то плохое?
- Нет...- Он опустил глаза.- Ничего.
- Но я же вижу...
Андрей напряженно засопел. Отвернулся. Она мягко взяла его за подбородок, заставила взглянуть в глаза.
- Андрюша, милый! Ты помог мне. А теперь разреши помочь тебе... Ну, скажи, скажи! Что случилось?
- Да ничего не случилось.- Он натужно улыбнулся.- Мысли дурацкие в голову лезут... Психую что-то. Ты прости меня - порчу такой хороший вечер...
Фая покачала головой.
- Ничего... Расскажи. Тебе легче станет...
Но он заупрямился:
- От разговоров легче не станет. Мне нужно сообразить - что делать дальше. Чем ты можешь здесь помочь? Да и зачем тебе чужие проблемы, своих мало?
Она вдруг понимающе кивнула.
- Я догадываюсь. Наверное, я знаю, о чем ты. Думаешь, стоит ли спасать всех подряд?
Карелин набычился и снова засопел.
- Ясно. Угадала.- Она снова погладила его колючки.- Тебе хочется знать мое мнение по этому поводу?
Он внимательно посмотрел ей в лицо и медленно кивнул.
- Я скажу... Ты вчера ушел, я много думала. Плакала даже... Ах, Андрюшенька, Анд-рюшенька! Ведь жизнь твоя принадлежит не только тебе! Пусть я тебе никто, но даже я не представляю себе, как буду жить, если тебя вдруг не станет... Но это не в счет!
Андрей протестующе замахал руками, но она хлопнула ладонью по столу:
- Молчи! Молчи, пожалуйста! Не обо мне речь! У тебя дети... Ты рассказывал. Даже ес-ли б ты не был им нужен как кормилец, ты все равно будешь им всегда нужен. Как отец, как самый родной и близкий человек! Это ты понимаешь?
- Понимаю.
- А если понимаешь, должен себя беречь. Любой ценой беречь. Но сейчас я вижу - ты себя не бережешь...
- Ценой, говоришь...- Карелин нехорошо усмехнулся.- Ну, скажи - какая по-твоему це-на..
- А сам не знаешь?- В ее глазах сквозило отчаяние.
- Догадываюсь. Но ты обещала озвучить свое мнение.
Он прищурился и не сводил с Фаины глаз.
- Ладно...- Ее щеки вспыхнули кумачом.- Я считаю, что тебе нужно немедленно прекра-тить свои убийственные эксперименты. Забыть об этом кошмаре, об этом дьявольском даре, об этом проклятии!.. Забыть! И жить, как живут все! Как живут нормальные люди! Нормальной счастливой жизнью! Разве это много? Разве это невозможно? Ну, скажи, скажи - почему это невозможно? Почему невозможно просто жить и быть счастливым? Что может это запретить, что?
- Господи... Как же я устал...
Андрей обхватил голову руками и прикрыл веки. В виски стучала навязчивая тюкаю-щая боль, глаза ели отсутствующие слезы.
"И она... Она тоже. Нет, этого не вынести..."
Фаина бросилась к нему, едва не опрокинув стол. Обняла, прижалась крепко, живая, горячая, трепещущая, задышала жарко в ухо, зашептала торопливо, страстно:
- Миленький! Миленький мой Андрюшенька! Успокойся, успокойся, солнышко! Не мучай себя, пожалей! Что ж ты душу свою в черноте вечной держишь, что ж ты свету белому не рад?
Он запустил в ее волосы сухие длинные пальцы, перебирал смоляные пряди, сам глядел в сторону, молчал, старался выровнять дыхание - если говорить, то спокойно и доброже-лательно. Скоро боль отступила, серая пелена, затянувшая окружающие предметы, рас-сеялась.
- Нет в моей душе черноты, Фаечка. Ты рядом - и будто солнышко светит...- Он вывер-нул к ней лицо и улыбнулся прямо в ее тревожные глаза.
Она едва заметно покачала головой - не поймешь, в согласие, в отрицание...
- Ты не хочешь со мной говорить об ЭТОМ.
Андрей кивнул:
- Не хочу.
Она прерывисто перевела дух, сжала ладошки в кулачки.
- Но скажи тогда - что мне ждать дальше? Что ты решил? Я, конечно, не претендую...
Он аккуратно разжал взмокшие ее кулачки и снова поцеловал дрожащие пальчики. Фая через силу сложила губы в подобие улыбки.
- Мучаешь меня, да?
- Нет.- Он тихонько придавил ее мизинчик зубами, отчего она задохнулась и закусила губу, придушив едва слышный непроизвольный вскрик.- Я люблю тебя.
- Правда?
- Правда. И ты любишь меня. Хоть и не понятно, почему...
Она прижалась к нему крепко-крепко, закрыла глаза.
- Потому что ты лучше всех. Самый-самый-самый!
- А ты - самая-самая-самая!
Фаина тут же уселась ему на колени, чмокнула в губы и обвила руками шею.
- Вот!
- Что- вот?
- Раз так, тогда скажи!
Андрей огорченно тряхнул головой:
- Ты опять?
- Андрюшенька! Как же мне достучаться до тебя? Пойми - важнее этого ответа для ме-ня сейчас и нет ничего! Скажи - что ты решил?
Он даже застонал.
- Я лишь час назад то же самое пытался объяснить Михаилу Васильевичу.
- Но я ведь - не он? Я - пойму!
- Да он тоже понял. Разрешил с утра на работу выходить. Только ночевать здесь - чтобы на глазах был, значит.
- Получается, что ты...
- Получается - да.
Она уставилась в пол, руки, до этого обнимавшие Андрея, соскользнули и безжизненно повисли.
- Ты решил убить себя. Но те, кому ты отдашь свою жизнь, лишь скажут тебе "спаси-бо". А тебя не будет...- Фаина проглотила слезы.- Боже мой... Боже мой...
Он опять, пытаясь утешить, гладил ее по голове, а еще тихонько покачивал, будто баю-кал.
Она все же не удержалась - заплакала. Андрюхе вдруг стало ее невыносимо жалко, он даже крякнул, чтобы не всхлипнуть ненароком. И тогда ляпнул первое, что пришло на ум:
- Знаешь что, Фаечка? А давай с тобой сбежим отсюда! А?
Она сжалась, подобралась испуганно, и быстро, по-детски, вытерла глаза сразу двумя ладонями.
- Как так – сбежим?
- Да вот так!- Он вдруг почувствовал огромное облегчение. Наверное, оттого, что эта мысль сидела в его башке уже давно, может быть, с той самой первой секунды, как уви-дел ее НАСТОЯЩУЮ – не мертвую куклу («бракованную куклу!»), а живую, удиви-тельно милую женщину, а вот теперь, наконец, осознал он эту мысль и высказал вслух.
- Сбежим, да и все! Завтра! Я с Васильичем договорюсь, чтоб тебя отпустил – ведь тебе больше ничто не угрожает. И будешь жить у меня. Ну, не совсем у меня…- он очень то-ропился сказать все сразу, а потому начал путаться,- В смысле, вместе со мной! На квар-тире! Ведь не можешь же ты навсегда у сестры остаться, правда?
Фаина, отстранившись, во все глаза смотрела на возбужденного Андрюху. Потом вдруг резко спрыгнула с его колен и, обойдя стол, села на свое место – напротив. При-щурилась, разглядывала его внимательно, склоняя свою чудесную головку то на одну сторону, то на другую. Он, смутившись, уже молчал, уставившись сквозь стол с недое-денными остатками пиршества в пустоту.
- Да.- произнесла Фаина.
Он вскинул на нее глаза.
- Но я согласна жить лишь с живым человеком. Ты можешь мне обещать не умирать?
Он улыбнулся и протянул к ней руки. Она снова уткнулась носом в его рубашку и ра-достно захлюпала.
« Да пошли все на фиг…»- он опять перебирал ее волосы и гладил по голове.- «Я тоже живой. Я тоже хочу жить. Хочу любить. И хочу, чтобы меня любили. А целительство ду-рацкое – к черту!»

Мое


Продолжение следует

И будет следовать! Потому что невозможно закачать весь текст целиком!
Потому что есть ограничение на объем, который можно поместить в сообщение, а в типах файлов, которые можно добавлять, не включены ни txt, ни doc, ни rtf. И нигде не сказано, как это обойти. И как, черт возьми, вставить значок "права сохранены"? Рыскать мне просто некогда.

гл 1 http://www.yaplakal.com/forum3/topic360245.html?hl=
гл 2 http://www.yaplakal.com/forum3/topic360251.html?hl=
гл 3-4 http://www.yaplakal.com/forum3/topic360295.html?hl=
гл 5-7 http://www.yaplakal.com/forum3/topic360318.html?hl=
гл 8-10 http://www.yaplakal.com/forum3/topic360383.html?hl=
гл 11-12 http://www.yaplakal.com/forum3/topic360601.html?hl=


Глава тринадцатая, в которой Андрюха пытается стать шантажистом

Установленный на половину шестого будильник запикал, казалось, именно в тот мо-мент, когда Андрюхе удалось, наконец, чуть придремать - вчера проболтали они с Фаи-ной почти до четырех часов ночи. Не раскрывая глаз, "на автопилоте", он протянул руку и ткнул первую попавшуюся кнопку. Не та. Писк, похоже, лишь усилился. Он надавил соседнюю - будильник умолк на полузвуке. Так же точно, не раскрывая глаз, он уселся и, свесив ноги, нашарил тапки. Лишь после этого разлепил веки. До рассвета было еще да-леко, но в палате было довольно светло - в окна бил яркий свет уличного фонаря. Поте-рянно помянув некую абстрактную маму, Андрюха пошмыгал к умывальнику. Зажечь свет он не решился, потому брился почти не глядя в зеркало, что называется, "наизусть". Омовение по пояс освежило его, прогнало липкие остатки сна. Вялость мышц стреми-тельно исчезала, Андрей с удовольствием чувствовал возвращение в обычную свою "норму". Ему даже захотелось замурлыкать какую нибудь глупенькую песенку, но бес-покоить больных товарищей было никак нельзя. Тут выяснилось, что в этот ранний час проснулся не он один. Едва Карелин закончил плескаться и шагнул к своей кровати, как на своем месте грузно заворочался Еремин. Он приподнял голову и тихонько позвал:
- Аркадьич...
Андрей с готовностью обернулся.
- Что, Петрович, худо?
Но Еремин ничего не сказал, только приглашающе махнул рукой - иди, мол, ближе!- да таинственно приложил палец к губам. Андрюха в недоумении приблизился, на пригла-шающий жест присел на краешек кровати. Но Еремину этого показалось мало - он поки-вал пальцем, заставляя собеседника нагнуть ухо.
- Слушай, Аркадьич,- зашептал он практически на пороге слуха,- Я вот что думаю! На-до тебе свою клинику открыть. Помещение, обстановку, разрешение в горадминистрации - я все охлопочу. С тебя ни копейки не потребуется - я твой должник по гроб жизни... И сколько там ты брать будешь - твои дела! Никто никогда не сунется - зуб даю. Тут, глав-ное, что? Тут, главное...
Но Карелин уже изо всех сил отрицательно мотал головой - "Нет, нет, нет!" Еремин удивился.
- Да ты что, Аркадьич? Ты что? Разве можно такие шансы выбрасывать? Ты, может, не понял? Я...
Но теперь уже Андрей приложил палец к губам и нагнулся к здоровенному, как у Чебу-рашки, ереминскому локатору.
- Погоди, погоди, Петрович, не горячись! Выслушай, не перебивай. Тебе я помог, это так. И еще кое-кому. Но при этом сам чуть не подох! На твоих же глазах все было, сам ты видел, как меня после сеансов плющит... Твои раны заживать начали, а я полдня по-сле этого в отключке был. Ты же видишь - я из-под капельниц не вылезаю!
Петрович хотел, было, что-то возразить, но Карелин зажал ему рот ладонью.
- Молчи! И мой тебе совет - забудь о моих способностях! Лучше никому не говори. Ни-когда. Хорошо?
Еремин выпучил глаза и кивнул. Андрей убрал ладонь.
- Ну вот и славненько...
Больше никто из них не проронил ни звука. Карелин сходил в кабинет Михаила Ва-сильевича и оделся в "цивильное", потом вернулся в палату - спрятал под подушку свой "больничный" наряд. Палата по-прежнему спала. Еремин тоже отвернулся к стенке, но лежал очень тихо, так спящие не лежат. По его напряженной позе Андрюха догадался, что тот ждет хоть какого-то продолжения разговора, но говорить уже было не о чем. Ка-релин вздохнул и вышел за дверь. Быстро пролетел коридор, вприпрыжку спустился по лестнице, внизу едва не сшиб поднимающуюся с полным ведром няню Розу. Та ахнула и крепко вцепилась в рукав его куртейки, буквально развернув на месте:
- Куда, шетоломный?
- На работу, нянь Роз! Хорош, налечился.
Та поставила ведро и ухватила его "за грудки" - уже двумя руками.
- Чокнутый, вот чокнутый! Не пущу! Сей же час - назад! Ишь, удумал! На работу ему! Тебе в себя взойти надо, хоть маленько поправиться. А он - "На работу!"
Андрей ласково улыбнулся.
- Няня Роза, милый мой человек... Дай я тебя обниму, а? - он и в самом деле обнял ее и чмокнул в мокрый лоб. Она растерянно ослабила хватку.
- Ну, правда, Андрюша... Куда ты пойдешь? Разве можно тебе? Лечиться ведь надо! А так - ты просто нас позоришь... Мы тебя на ноги должны поставить, а ты...
Андрей весело топнул левой ногой, потом правой.
- Так - уже! Вот, гляди! На ногах стою, даже бегаю! И потом - неужели ты думаешь, что я - без спросу? Михаил Васильевич позволил. Мне и одежду выдали. Еще вчера, с вечера.
Но няня Роза смотрела на его улыбающуюся физиономию с грустью и сокрушенно ка-чала головой.
- Зря ты, Андрюша... Помяни мое слово - зря.
Она разжала пальцы.
- Ничего, няня Роза, ничего! Все нормально! Побежал я, угу? А то на планерку опазды-вать никак нельзя...
Он и вправду не пошел, а почти побежал к дверям вестибюля, чувствуя спиной скорб-ный взгляд уборщицы и торопясь поскорее выскочить на волю.
Морозный воздух ударил в голову, как дешевый портвейн. Черные дома и деревья за-кружились в медленном хороводе. Карелин невольно сбавил шаг, но через несколько секнд пришлось вовсе остановиться - нахлынула тошнота, в мышцах образовалась про-тивненькая дрожь. Он ухватился за железо калитки и изо всех сил зажмурил глаза. Му-тило как с крупного перепоя. На какое-то время ему показалось, что до работы ему сего-дня не добраться, что надо послушаться няню Розу и немедленно вернуться, но очень скоро тошнота отступила, головокружение ослабело и он на неуверенных ногах поковы-лял дальше.
- Вот нянька, е!- в сердцах сказал он вслух.- Сглазила...
Но сказал не зло, понимал - нянька права. А тогда выходит - он не прав?
"Ох, как все запутано..."
Старательно ускоряя шаги, он разгонял застоявшуюся кровь, которая совсем не хотела греть - зубы стучали так, что грозили пообламываться и вылететь прямо на утоптанный снег тротуара. Он снова почти бежал, бежал теми же темными улицами, что и вчера, и так же точно шарахались от него утренние прохожие, только вчера гнала его не нашед-шая выхода ярость, а сейчас - почти животный страх замерзнуть в этом бесконечном ко-ридоре меж двух сугробов. Пальцы на руках и ногах теряли чувствительность, заломило в груди, суставы сгибались и разгибались только при большом усилии, как сырые дере-вяшки. Ему вдруг вспомнилось, как однажды обнаружил он в коробке на кухне семейст-во жирных рыжих тараканов, и, не зная что с ними делать, вынес на промороженную лоджию - поставил прямо на бетонный пол. Насекомые рванулись в стороны, но движе-ния их на глазах замедлились, стали "дерганными", а через пару секунд они совсем за-мерли, остановленные холодом. "Как я сейчас похож на такого таракана",- подумалось ему.- "Пытаюсь убежать, спастись… Да только силы мои даже в сравнение не идут с си-лами высшими, которые, похоже, за меня уже все решили…"
Когда он все-таки добрался до узла связи, чувствовал себя совсем плохо. Такой обесси-ленности, такой разбитости испытывать еще не приходилось. "Ночная" дежурная, быст-роглазая Татьяна, сидела за столом согнувшись и старательно строчила в станционном журнале - фиксировала объемы и результаты ночных проверок аппаратуры. Увидев на-чальника, она радостно взвизгнула и вскочила навстречу.
- Андрюшик! Приветики! Ты уже поправился, хорошо-то как! А то нас без тебя тут просто изнасекомили! Дай им сто процентов качества - а как? Межстанционные ком-плекты - сплошной "чермет"! Вот, проверку делала - полюбуйся…
- Привет, привет…- Он подошел и бухнулся на освободившийся стул. Перевел дух, за-глянул в журнал, поморщился и достал блокнотик - принялся считать "непроходящие" линии, "дохлые" комплекты да кабельные повреждения.
Татьяна уселась напротив, подсказывая и помогая разбирать "сверхпочерк" подруг - склонностями к каллиграфии станционный персонал явно не страдал. Скоро статистика неисправностей была собрана и Андрей засобирался на ежеутреннюю планерку у шефа. Татьяна, потупив глаза, нерешительно загородила ему дорогу.
- Андрей Аркадьевич… У меня проблемы.
Карелин ласково взял ее за руку:
- Что случилось, Танюша?
Она всхлипнула.
- У Маринки глаз слепнет!
Андрей ахнул и прижал руки к груди:
- Да ты что! Боже мой, Танечка... Но что-то можно сделать?
Таня быстро закивала.
- Я как раз и хотела попросить... Нужны деньги на операцию. Очень много денег - пят-надцать тысяч! Пятьсот долларов - страх! Сказали, операция бесплатная, но материалы будут стоить именно столько... Но у меня нет. Понимаешь - нет! И взять негде! А займу - отдавать будет нечем...- Она с трудом выровняла дыхание.- И вот я подумала - может, Владилен Абрамович поможет? Ведь раньше предприятие оказывало помощь в таких случаях... Может, и теперь?..
Андрей, еще минуту назад бывший бледнее смерти, начал вдруг густо краснеть. Волна невыразимого стыда хлестнула в лицо жесткой пощечиной, спина мгновенно взмокла. Но он сумел промолчать, лишь кивнул - дескать, попробуем!
Потом, сбегая по гремящей стальной лестнице (от недавней болезненной слабости не осталось и следа), и когда выскочил во двор, и когда мчался по коридорам администра-тивного корпуса, он все думал - отчего вдруг этот стыд? Почему? Чем он виноват в том, что у первоклассницы Маринки, дочки замечательной мамы Тани, слепнет глаз, а мама Таня может только реветь и биться головой о стену, но помочь дочери ничем не может? В чем его лично, Карелина, вина? Разве он, Карелин, разрушил страну, где лечили и учи-ли бесплатно, а вместо нее позволил расти бесформенному монстру, жрущему с одина-ковой жадностью и детей и взрослых? Разве он посадил на шею людям хищных "хозяев", которые, похоже, всерьез уверовали в "неистощимость" человеческого мяса? В прошлом году он уже ходил к Владилену Абрамовичу с просьбой помочь мужу Валентины - тот умирал от рака. Шеф помог - дал задание общественнице-кадровичке собрать по отделам кто сколько даст. Сумма набралась совершенно незначительная и через месяц собирали еще раз - на похороны. Но и на похороны не хватило. Хозяин корпорации, сверкающий на совещаниях золотыми очками и разъезжающий на "Саабе" последней модели, не дал даже рубля. И ему не стыдно. Отчего же теперь стыдно Андрею? Не оттого ли, что буду-чи формально причтен к клану "начальничков", он чувствует свою реальную ответствен-ность за судьбы своих подчиненных? А потому и стыд его не за себя лично, а за всех тех, с кем по странному недоразумению оказался он в глазах друзей-работяг "в одном строю"? Подходя к шикарной, с цветными витражами, двери, он решил ни о чем шефа не просить. Зачем? Пятнадцать тысяч в виде пожертвований никак не собрать. И даже ты-сячу не собрать. Не стоит и затевать такие глупости. И сама операция - глупости. Уж ко-му это знать, как не ему. "Ничего, Танюша, ничего! Будет наша Маринка двумя глазами на мир глядеть..."
В здоровенном кабинете уже собрались все, кому было положено посещать утренние планерки - главный инженер, начальники городского и сельского цехов связи, инженеры станций, энергетик и механик. Шеф кивнул вошедшему Карелину и указал глазами на стул прямо перед собой. Андрей присел на краешек и сразу замер - сидел с прямой спи-ной, не ерзая. Владилен Абрамович усмехнулся.
- Ну что ж, не будем время растаскивать между ног... Начну с главного.- Он торжест-венно прокашлялся.- Поздравляю вас, мужики, с Днем защитника отечества! Желаю здо-ровья, успехов в труде и счастья в личной жизни.
Все загудели, послышались тихие возгласы - "Спасибо! И вас - так же! И вам - того же!" Только шеф поднял руку и все смолкло.
- Теперь обычная наша "текучка"... На прошлой неделе проводилась комплексная про-верка качества связи по всем городским АТС, включая сельско-пригородный узел и меж-дугородную. Качество ни в дугу, ни в Красную армию. Но особо отличился у нас госпо-дин Карелин.- Шеф довольно прищурился.- Пять процентиков "непрохождений", Анд-рей Аркадьевич! Пять! А норма у нас сколько? Не слышу!
- Два...
- О как! И что вы имеете сообщить нам по этому поводу?
Андрей бесшумно набрал побольше воздуха - говорить надо четко, не мямля и не сби-ваясь нерасчитанными вздохами, говорить столь же уверенно, как сам начальник.
- Сегодня утром я провел анализ неисправностей. Все они зафиксированы, и мы немед-ленно приступаем к их ликвидации. До обеда будут заменены или исправлены все ком-плекты межстанционной связи, затем...
Он стоял перед шефом, вытянув руки по швам, глядел начальнику прямо в лицо и тот начал недовольно морщиться. Потом постучал карандашиком по зеркальной поверхно-сти стола.
- Стоп, стоп, стоп... Не о том я от вас хотел услышать. То, что надо заниматься ремон-том, вещь само собой разумеющаяся. Меня интересует ваше мнение о том, какие дисци-плинарные меры следовало бы применить к коллективу станции?
У Андрея все внутри похолодело. Начальник увидел, как изменилось его лицо, и снова заулыбался.
- Владилен Абрамович!- Карелин изо всех сил старался говорить с прежней уверенно-стью, но тембр голоса выдал волнение, и все присутствующие дружно уставились в пол.- Если станция работает не совсем четко, то в этом виноват я один. А как меня наказать - решать вам.
Шеф улыбнулся еще шире и отрицательно помотал пальцем из стороны в сторону.
- Нет. В январе ваша станция дала наилучшие показатели. А февраль вы болели, лежали в больнице. И сейчас вот вижу - вышли на работу, хотя еще выглядите неважно. За что же мне вас наказывать?- Он оглядел окружающих, будто призывая в свидетели, и все дружно закивали - да, да, мол, наказывать не за что.
- Потому, я думаю,- продолжал шеф,- будет правильно, если мы сделаем перерасчет за-работной платы и депремируем всех дежурных электромехаников АТС "три". На сто процентов, думаю, будет жестоко, но на пятьдесят - в самый раз. Как вы считаете?
Все снова, не подымая глаз, закивали головами. Лишь Карелин не кивнул, а сжал кула-ки и скрипнул зубами. Начальник вскинул вверх брови:
- О-о-о! Я вижу, у господина Карелина есть собственное мнение на этот счет?
Андрей заговорил снова. Теперь голос его звучал глухо, в глаза начальнику он не гля-дел.
- У Татьяны Шачневой дочка слепнет. Нужна срочная операция. У Любы Зиминой зуб развалился - нужен протез. У Наташи Соломиной крыша дырявая... Им каждая копейка - на вес жизни. Я болел, это так. Но показатели качества снизились только оттого, что не-кому было выполнять именно мою работу. Дежурные тут ни при чем. Наказывать их - неправильно и жестоко...
- Ай-я-яй...- Шеф откинулся в кресле, чуть приоткрыл жемчужно-белые зубы и принял-ся крутить карандашик между пальцами.- Вам их жалко! Но экономика не приемлет та-кой категории - жалость! Вылетит наша фирма в трубу - все по миру пойдете! И кто жа-леет пойдет, и кого жалеют - тоже пойдут.- Он начал заметно злиться.- Видишь как - оп-равдание им нашел! Зуб больной! Оправдание разгильдяйству - больной зуб! Больная дочь! Дырявая крыша!
Он вдруг встал во всю свою двухметровость, и гаркнул так, что Андрей от неожидан-ности даже присел.
- Запомните, вы!- он вытянул в направлении Андрюхи ручищу с мохнатым указующим перстом, потом обернулся к остальным,- И вы, тоже! Если у кого-то есть личные про-блемы - это ваши проблемы! Не сметь мне тыкать в нос этими проблемами! Потому что эти ваши проблемы - чушь собачья! Когда вы с "волчьим билетом" пойдете искать новую работу, каждый из вас согласится половину зубов собственноручно пассатижами вы-драть, лишь бы назад попасть! Разбаловала, я гляжу, вас советская власть, распустила! Дети у них! Зубы у них!- Он мощно опустился назад в кресло и снова заиграл каранда-шиком.
- О зубах и детях надо думать, когда на смену идешь, когда обязанности свои выполня-ешь.- Он уже успокоился и говорил почти мирно.- Люда, подготовь приказ - "За резкое ухудшение качества связи в январе 2005 года лишить месячной премии технический пер-сонал АТС-3 на 100%, АТС-1 и АТС-2 - на 50%".
Секретарша кивнула, сделала в ежедневнике пометку и снова уставилась на начальника преданными глазами. Новиков, инженер "двойки", содрогнулся всем телом, но промол-чал. Шеф кивнул Андрею - "Садитесь", но тот продолжал стоять.
- Лишать за январь - нечестно. В январе все было нормально.
- Садитесь, садитесь, Андрей Аркадьевич. В январе премии не было, в следующем ме-сяце, возможно, тоже не будет. Будем лишать той премии, которая есть. Иначе - что ж за наказание? Все, переходим к другим вопросам...
Андрей сел, и далее планерка покатилась по наезженной колее - кого-то ругали, кто-то оправдывался и клялся все исправить, Андрей уже ничего не слышал. То, что из-за его упрямства люди лишились значительной части своей зарплаты, раздавило его совершен-но. Шефу же, наоборот, вернулась его обычная жизнерадостная веселость, он подшучи-вал над "обкакавшимися" сотрудниками, с удовольствием передразнивая их "детский ле-пет". Скоро "правилка" завершилась и все были отпущены восвояси. Карелин не уходил. Он сидел, упрямо набычив голову, глядел на шефа исподлобья - зло и решительно. На-чальник сначала демонстративно его "не замечал", но убедившись, что продолжения раз-говора не избежать, попросил секретаршу закрыть поплотнее дверь с обратной стороны и, нехорошо улыбаясь, уставился Андрею прямо в глаза.
- Ну?..
- Владилен Абрамович, встаньте!- звонко произнес Карелин.
- Что?- Шеф даже не удивился, он искренне не понял, что именно инженер имеет в ви-ду.
- Я говорю - встаньте! Вы можете встать?- повторил Андрей таким же неестественным звонким голосом.
- Да что ты себе позволяешь?..- Шеф оперся о стол и в самом деле попытался встать, но остался на месте и растерянно захлопал глазами.
- Так,- удовлетворенно констатировал Андрей и усмехнулся.- Теперь слушайте меня внимательно. Вы не подниметесь с этого места. У вас парализована вся нижняя часть те-ла. Включая оба сфинктера. То есть через десять минут под вами станет мокро, и вы бу-дете дурно пахнуть. За эти десять минут вы можете вызвать Люду и отменить приказ о наказании "технарей". Тогда паралич исчезнет. Ваше решение?
Шеф схватился обеими руками за подлокотники кресла, покраснел от натуги, и ему удалось-таки немного привстать. Карелин отрицательно покачал головой, и левая рука начальника тут же вывернулась в сторону, из-за чего тот сразу рухнул на место.
- Не делайте глупостей. Будете упрямиться - я выведу из строя правую руку тоже.
- Как ты?.. Что ты?.. Кто ты?..- слюняво зашипел шеф, пытаясь хоть немного скрыть охвативший его ужас за показной яростью.
Андрей поднялся.
- Так как - Люду зовем?
- С-с-с-ка...
- ЛЮДУ ЗОВЕМ?
Шеф откинул назад побледневшее лицо и закрыл глаза. Потом кивнул. Карелин приот-крыл дверь:
- Люда, можно вас на минуточку? САМ зовет.
Секретарша торопливо задвинула ящик стола, где пряталось зеркальце и небольшой косметический набор, и вспорхнула навстречу. Андрей галантно распахнул перед ней дверь пошире. Владилен Абрамович уже взял себя в руки, даже пытался улыбаться.
- Людмила Николаевна, тут у нас с Андреем Аркадьевичем спор небольшой вышел... Похоже, он прав - ни к чему "атээсников" наказывать. Приказ о депремировании отменя-ется.- Он слегка нахмурился и добавил уже строго, совсем "по-начальнически",- Но свод итогов я жду через час! Сколько можно мусолить? Поторопитесь, будьте добры!
Люда быстро кивнула и выскочила вон - печатать свод итогов. Карелин проводил ее взглядом, потом обернулся к обездвиженному шефу.
- Все, Владилен Абрамович. Можете встать.
- Да?- Начальник неуверенно пошевелил под столом ногами, потом поднялся, помор-щился ощущениям и вышел из-за стола.
Андрей тут же собрался уйти, но шеф протестующе замахал руками и заставил сесть на тот же стул, где он просидел все совещание. Сам же садиться по известным причинам не стал, а начал расхаживать по кабинету, строя на лице самые невероятные гримасы - ду-мал. Вдруг резко остановился и присел перед инженером на корточки - хитро заглянул в глаза.
- Здорово!
Восхищение начальника, похоже, было искренним.
- Как это тебе удалось, а?
- Гипноз,- соврал Андрей не моргнув глазом.
- Не хочешь сказать... Тоже правильно!- Шеф панибратски хлопнул его по колену.- "Ноу хау"!- и громко загоготал. Потом встал и вернулся в свое кресло. Сидел, поигрывал карандашиком и с явным интересом разглядывал своего подчиненного, будто впервые его видел.
- И давно это у тебя?
- Что именно?- уточнил Карелин.
- Как - что? Способности людей гнобить, конечно.
- С детства,- снова соврал Андрей.
- Ага...- Шеф положил карандаш на стол, свел растопыренные пальцы вместе и поло-жил на них подбородок. Смотрел улыбчиво, с прищуром, и улыбка расползалась шире, шире, пока не хрюкнул он вдруг самым неприличным образом и не расхохотался. Изум-ленный Карелин совершенно растерялся. Он ожидал взрыва ярости, ожидал испуга, чего угодно ожидал, но сейчас вдруг увидел - шеф смеется по-настоящему, не "играет" - ему в самом деле смешно. И смеется - над ним.
Он насупился:
- Ваше веселье, кажется, неуместно...
- Ну почему, Андрюха, почему?- Начальник достал белоснежный платок и вытер глаза.- Это на самом деле смешно! Видел бы ты себя со стороны, мы бы вместе над тобой хохо-тали!
- Здесь нет зеркала,- зло произнес Андрюха.
- Ладно, ладно...- начальник угомонился, хотя остаточные явления в виде непроизволь-ных всхлипов еще оставались.- Бог с ним, с твоим враньем... Поговорим?- Он пощелкал тумлерами на настольном пульте, отключая все телефоны.
Карелин выпрямился, закинул ногу на ногу.
- Поговорим!
- Начнем с того, что способности твои у тебя не могут быть с детства. Имел бы ты та-кие способности в детстве, они бы тебя заставили человеком стать. Повзрослеть. А ты так и остался ребенком до седых волос. Знаешь, чем ребенок отличается от взрослого? Да в сказки верит! Ты вот веришь в сказку о всеобщем благоденствии, о равенстве и братстве... Но это было бы полбеды! Ты еще и поступаешь так, будто равенство и брат-ство - святая ценность! И никак не можешь усвоить истину: "Благими пожеланиями вы-мощена дорога..." Ну, куда она вымощена, сам знаешь. И если бы ты с детства мог вое-вать на стороне той...- черт ее знает, как назвать... сущности, что ли,- которую считаешь "добром", ты имел бы уже достаточно возможностей убедиться в глупости своих верова-ний. А что мы видим сейчас? Ты напоминаешь мне пятилетнего малыша, которому в ру-ки попал пистолет и он держит отца на прицеле - требует кусочек шоколадки для друзей во дворе! Это при том, что ТВОЙ кусочек тебе дали! Отцу жутковато, пока в него целят-ся из настоящего оружия! Но вот ребенок опасную игрушку положил, взял вожделенный огрызок и радостно умчался к друзьям. Что же делать отцу? Только смеяться, да уми-ляться. Столько наивности! Столько непосредственности! Извини...
Начальник снова сдавленно захрюкал и полез в карман за платком.
Карелин угрюмо молчал.
- Ну, я понимаю,- шеф просмеялся и начал развивать свою мысль,- Я понимаю, если б ребенок потребовал кошелек! Можно было б пойти в магазин и купить целую сумку шо-колада. И раздать всем детям во дворе и на улице. Но он требует ровно столько, сколько ЕМУ кажется справедливым! Разве не смешно? Ты вообще с чего взял, что имеешь воз-можность судить - "Это справедливо, это несправедливо"? С каких позиций ты судишь, как переводишь абстрактную "справедливость" в конкретные рубли? Ведь ты не стал вы-яснять, почему премия вам начислена именно сто процентов! Нет! Ты почему-то счита-ешь сам факт ее начисления справедливым, не задумываясь о конкретной сумме. Наив-но? Скажу: не просто наивно - глупо! Начислили бы десять процентов от окладов - ты бы сейчас меня не за триста несчастных баксов калечил, а за тридцать... Тупой твой принцип не опирается ни на какую логику! Практически задарма ты готов меня буквально унич-тожить, потому что твои принципы говорят, что я воплощение мирового зла. Что - не так? Вот Шачнева твоя получит премию - две двести. Чуть больше семидесяти долларов. О каком лечении глаз на эти деньги может идти речь? О каком? Вы с ней что - больные? Да не на глаза, а на всю голову? Вы здесь получаете оклады и премии, я бы сказал, "ус-ловные". Закон запрещает нанимать работников бесплатно. Потому суммы, которые вам выдаются, никакого отношения к результатам вашего труда не имеют. Никому не инте-ресно, куда вы свои условные деньги деваете - едите на них, лечитесь, или пропиваете. Их дают вам не из расчета ваших жизненных потребностей, а по принципу "лишь бы не разбежались". Но вы с таким положением вещей согласны! Ходите на работу и наивно ждете улучшений. Разве можно вас считать после этого взрослыми людьми? И вообще - людьми? Вот вас лишают премии. Вы что - умрете? Нет. Немножко меньше съедите. А вот вам премию дают - вы сразу разбогатеете? Скажи, положа руку на яйца,- хоть одну твою настоящую проблему эта премия решит? Не решит! Тебе бы сейчас тысячу зеленых получать, вот бы ты начал решать проблемы! И жилье бы приобрел, и машинешку ка-кую-никакую, и сына бы в Москве содержал... Нет, что-то я увлекся. Много слишком на тысячу напланировал. А вот на две - ради Бога! Как раз все бы устроилось у тебя. Не враз, конечно, постепенно... Но ты сидишь ЗДЕСЬ, ты сидишь БЕСПЛАТНО, и вместо того, чтобы решать свои проблемы, ищешь справедливость! Меня, рядового менеджера пугаешь очень,- оч-чень!- грозным оружием, требуя свои "справедливые" объедки, вме-сто того, чтобы спокойно взять у тех, у кого действительно есть что брать. Разве это не смешно? Разве не глупо? Разве не по-детски?
Андрей поднялся.
- У вас все?
- Не-а!- Шеф ухмыльнулся.- Не все! Сядь и слушай дальше.
Тот покорно сел.
- Самое интересное я тебе еще не сказал! Будем и дальше говорить о тебе. Пока ты не начнешь думать головой, а не... Нет, не задницей ты думаешь. Ты считаешь, что думаешь "сердцем"! Что, не так? А на самом деле мысли твои примитивны, как мысли бродячего пса. Нашел на помойке много объедков - "Я благополучен!" Не выбросили сегодня ниче-го, кроме использованной туалетной бумаги - "Несправедливо!" Мысли на уровне жи-вотных инстинктов, на уровне звериных эмоций. И ведь что удивительно - ты считаешь это правильным! Ишь, как вещаешь - "У вас все?" Прямо король без королевства... Гор-дость, милый мой, у людей. У вас, у остальных,- тупой гонор. Потому что гордость чело-века возвышает, а ваш гонор вас же и губит. У тебя что - мало способностей, чтобы пре-кратить в дерьме копошиться и встать во весь рост? Да на хрена тебе вообще какие-то сверхчеловеческие способности? Оглянись вокруг, приглядись, чем люди живут! Выво-ды сделай! Ты в электронике сечешь - займись этим, но только всерьез! Начни торговать современной электроникой, настоящей, не китайским барахлом. Я тебе в этом деле на-встречу пойду, денег дам на "раскрутку", помещение в городе подберу. Давно мыслишка крутится - неплохо было бы специализированный торговый центр бытовой электроники создать. Ты же мог быть классным консультантом и грамотным совладельцем! И чест-ность твоя тогда не дурью бы казалась, а вполне нужной, необходимой вещью. На стан-цию ходил бы в самых крайних случаях, а оклад бы шел. И премии - регулярно. Как, со-гласен?
Теперь уже разулыбался Карелин.
- А что ж вы мне вчера этого предложения не сделали?
Начальника вопрос не смутил.
- Вчера ты был простой "ботвой". А "лохов" мне в компаньоны не надо. Их по улицам тысячи бродит, но - не надо. А сейчас у тебя я все задатки вижу - можешь стать настоя-щим человеком. И обязательно им станешь. Так как, по рукам? Конечно, первое время покататься придется, связи образовать, собрать, так сказать, информацию... Но дело-то интересное, правда? Как раз по тебе. Развернемся быстро, начальный капитал есть! А пойдет прибыль - ты квартиру себе с первого же "подъема" купишь! Ну, берешься?
Андрей глядел на него, откинувшись на спинку стула и обхватив руками колено. Шеф вдруг начал болезненно морщиться и тереть руками виски. Потом зашипел от боли и не-доуменно вскинул глаза:
- Ты - опять?
- Ох, извините, Владилен Абрамович...- притворно спохватился Карелин и быстро отвел взгляд в сторону.- Увлекся малость...
- Чем? Чем увлекся?
- Пытался прочесть ваши мысли,- простодушно отозвался Андрей.- И кое-что нарыл, представьте...
Хотя это был махровый блеф, шеф, до того демонстрировавший прямо-таки чудеса проницательности, на него, что называется, "повелся".
- Черт... Ладно, давай в открытую. Не знаю, что ты там "нарыл", но суть уловил, похо-же. Сейчас просто так торговый бизнес не начать. Конкуренты съедят в один секунд. Конкуренты не простые - все власть, все менты, все бандиты. Это, вообще-то, одно и то же, если не знал... Ты бы мог их легко и непринужденно исключить из конкуренции. Те-бе не надо быть палачом, не надо взрывать "Мерседесы" и жечь квартиры, воровать де-тей и убивать любовниц. У тебя есть просто идеальный инструмент "убеждения". Непод-судный инструмент! Через год мы бы с тобой не только всю торговлю в городке к рукам прибрали, мы бы эту гребанную ментовско-бандитскую элиту в бомжи перевели! Вот она когда б восторжествовала - твоя "справедливость"!
- Такая "справедливость" - не моя. Это ваша "справедливость".
- Неужели отказываешься?- Шеф состряпал настолько забавную гримасу удивления, что при других обстоятельствах Карелин бы над ним животики надорвал. Но сейчас даже не улыбнулся.
- А что, были сомнения?
Начальник продолжал строить рожи - выпячивал губы, шевелил щеками, бровями и ушами, таращил глаза.
- И выходит, все мои слова - звон пустой?
- Нет, почему же! Я сделал очень серьезные выводы на ваш счет.
- И в чем же они заключаются, если не секрет?
- Да гад вы...
Шеф опять расхохотался, и опять - до слез.
- Андрюха, ты неисправим! Тогда слушай еще. Внимательно слушай! Твои детские убеждения совсем недавно лежали в основе жизненного уклада одной очень большой и богатой страны. Кто бы что ни говорил сейчас,- по телевизору, по радио, в газетах,- все вранье. Страна была большая, страна была великая. Мы с тобой в ней жили. Жили, как Незнайка и его друзья в Солнечном городе. Жили счастливо. Но беда заключалась в том, что вся остальная планета жила по совсем другим законам. И вот те, остальные, тряслись от страха много лет - что если и наши "незнайки" захотят здесь, у нас, Солнечный город устроить? Что тогда? Войной нашу с тобой страну воевали - не вышло. Такие, как ты, Мальчиши-Кибальчиши, буржуев побили, да еще десяток стран в свою веру обратили. И тогда буржуи подумали: "А что если поискать Мальчишей-Плохишей, да не где-то за гумном, а прямо среди разных всяких "знаек", "цветиков" и прочей вшивой интеллиген-ции? Они, же, собственно, и в правительстве сидят..." Нашли! Представляешь, нашли! Да много как! А дальше - дело техники. Рванули наши ящички с черными бомбами, белыми снарядами да желтыми патронами, "ботва" орет - "Измена! Измена!" А Красной армии - нету! Ее "плохиши" в Чечню направили, чтобы армейская "ботва" не с настоящими вра-гами воевала, а с другими "незнайками". Ахнуть не успели - нет страны. То, что сейчас Россией зовется - не страна. Страна должна быть самостоятельной. А тут - не пойми чего вышло. У кого возможность была - за кордон, в Буржуинию рванули. Некоторые маро-дерствовать начали. Наших мародеров ты всех знаешь - начиная с доблестного мэра и кончая старшим уперуполномоченным мафиози. А большинство принялось выживать. Как ты, как я. У меня лучше получается, у тебя хуже. Но разница между нами не в этом! Ты, похоже, веришь, что Солнечный город можно восстановить, а я - нет. И потому буду устраиваться так, как лучше мне. Сейчас каждый сам за себя. Извини уж. "Боливар не вывезет двоих..." Есть возможность помародерствовать - отчего же? Есть возможность "взять" где-то еще - надо брать. Потому что, Андрюха, чую я, такое тут скоро начнется - Колчаку с Буденным не снилось... Не хочу я в новой "гражданке" ни за белых быть, ни за красных. Мне надо денег на билет скопить, да на какое-никакое житье "там". А Россия - конченное дело. Ты и сам в глубине души не можешь этого не понимать.
Андрей почесал нос.
- Н-да... Откровенно! Но если "гражданка" на носу - зачем торговый центр открывать?
Шеф даже подпрыгнул.
- Вот глупый-то! "Гражданка" когда начнется? Когда такие, как ты, чуть-чуть воздуху глотнут, да кучковаться начнут! Сейчас-то вас придушили конкретно - вы даже пукнуть не можете. А чуть дай продых - сразу на дыбы! Но пока давим вас успешно. И годика два-три у нас есть точно. Но два года - не срок, если ты со мной работать не согласился. За два года я капитал едва успею вернуть, да минимальный навар получить. Нет, теперь не возьмусь.
Карелина это позабавило. Собственно, из всех разглагольствований шефа единственной новостью для него было то, что "волки" абсолютно уверены в скором завершении "халя-вы". Уверены гораздо больше, чем он. А ведь именно его, именно таких "чудиков" боя-лись "волки"... Да, ему это было и в удивление, и в забаву.
- Владилен Абрамович, а почему - два-три года? А не год-полтора? Или, скажем, четы-ре-пять? А может, нас давить можно до бесконечности?
- О-о-о, это-то как раз очень просто. За второй "путинский" срок, как вас ни души, вы все-таки немножко придете в себя. Ничего не поделаешь - стабильность, мать ее за но-гу... А стабильность даже в тюрьме позволяет барахлишком обрасти, да в бега удариться. Что уж говорить о вас, об "условно-вольных"? Сейчас уже кое-кто морду задирать начи-нает, права качать! Это первая причина. Другая - много маргиналов развелось. Безработ-ных там, "скинхедов" разных, "лимоновцев", фашистов... Эти прямо трясутся - дай об-становку взорвать! Когда взорвут, их же волной и сметет. Но - не понимают! Ведь когда полыхнет, такие как ты командирские кожанки наденут, а не "скины" тупые... Но, конеч-но, все эти причины - тьфу! На них и внимания бы обращать не стоило. Это только дрова да сено. А вот спичка - третья причина! Самая главная. Путин-то наш последний срок дохаживает!..
- Ну и что? Посадят другого такого же.
- Вот!- Шеф значительно поднял вверх палец.- Такого же! А на хера "такой же"? Вам "такой же" нужен? А нам? Избави Боже! Олигархов в тюрьму сажает! А ИМ?..
- Им - это...
- Ну да, да! Странам - победителям! Им-то тем более "такой же" - как кость в горле. Ведь Вован наш что делает? Он этот объявленный "царем Борисом" "переходный пери-од" просто заморозил - ни туда, ни сюда! Только на то он и "переходный", чтобы куда-нибудь, да перейти. А куда? В капитализм? Не выйдет. "Вы" не дадите. Мышление ваше коммунистическое, стремление ваше любой ценой, любой кровью "справедливость" вер-нуть... И Путин тут - с вами. Оттого у нас льготников - половина населения. "Справедли-вость", е... Настоящий капитализм не выйдет, а ублюднический никому не нужен. Назад - в Солнечный город? Так тоже без кровопускания никак. А победители, те свой интерес имеют - страну вовсе изничтожить. Россия Западу всегда противостояла. Именно своим особым укладом, своим особым православным менталитетом. Здесь все, кому не лень, тычут тебе в глаза - "Совесть! Жалость! Человеколюбие! Жертвенность!" А "ТАМ" это все - на втором плане. На первом - Человек! Сам по себе. Тот, кто себя таковым чувству-ет и таковым себя сделал. А кто не сделал - пыль. И никакой к ним жалости! Чтобы не бузили - побольше объедков им! Прямо в ведре! И все проблемы! А у нас? Ты вот, к примеру... Ничего из себя не представляешь, ничего не можешь - жалость не дает в люди выйти! Совесть на разум твой кандалы надела! Но ты даже рад этому! И ведь таких - миллионы. Можно вас перевоспитать? Можно вас переубедить? Я вот сегодня пытался. Как в стену горохом... Нет, Андрюха. Вас можно только истребить. И этим скоро побе-дители займутся вплотную. Думаю, выборов в восьмом году не будет. Еще в период "агитации" все начнется. Или сразу после голосования. Такая точка, где все «концы» сходятся – точка неустойчивого неравновесия... Как-то она называется по-научному, не помню уж...
- Точка бифуркации,- подсказал Андрей. – Если рассматривать наше общество с точки зрения математической теории колебательных функций – аттракторов, то…
- Во-во! Когда все сойдется в точке бифуркации, тогда нынешнее качество и количест-во исчезнет, и родится новое качество и новое количество. И мне бы хотелось этот про-цесс наблюдать со стороны. Участвовать - никакого желания.
Карелин согласно покивал:
- Все это похоже на правду. Вы по своему социальному статусу должны острее чувст-вовать опасность, а потому и в политике разбираетесь лучше... Но сейчас для вас опас-ность - я. Не далекая гражданская война, которой, может быть, и не будет вовсе, а мое, как вы выразились, "оружие". Думаю, мне нет нужды повторять свою просьбу - никаких наказаний. Будут факты, требующие оргвыводов, я сам положу вам на стол докладную записку и потребую принять меры. Все ясно? Я пошел...
- Не-не-не!- Начальник вскочил следом.- Задержись-ка еще на пару минут!
Андрей нехотя остановился:
- Что еще?
- Тут вот какое дело. Ты, конечно, можешь мне сделать большущую гадость, а потому приходится подчиняться. Только и моему подчинению пределы есть! Сегодня я прина-родно решил "станционщиков" наказать. Мера наказания - понятие растяжимое и о ней можно вести разговор. Но сам факт наказания должен осуществиться! Иначе - садись в мое кресло и командуй сам. А я посмеюсь.
- А если сяду?
- Во-во! Валяй!- Шеф с готовностью выкатил кресло из-под стола, даже услужливо смахнул несуществующую пыль.- Ты что думаешь, твой идеализм позволит управлять конторой? Да через два дня все сядут тебе на голову и поедут! Ты хочешь чужие про-блемы решать? Ради Бога! Тебе этих проблем навалят - про телефоны и не вспомнишь. Да только чтобы чужие проблемы решать, одной доброты, одного желания мало. Нужны ресурсы. А вот ресурсов-то как раз и нет. Хозяин только одного требует - дай качество, дай прибыль! А ресурсы - только твоя собственная глотка, да твои собственные мозги. И все. Все, Андрюха! Не даст хозяин ни Соломиной на крышу, ни Зиминой на зубы, ни Шачневой - дочку лечить. Не даст! Тут для дела, чтобы его собственное,- частное, е!- оборудование чинить - и то! Просишь, вымаливаешь, будто для себя! Сам думаешь - "Ну, ... твою мать! Кому это нужнее - мне или тебе?" А просишь! Чуть не на коленях про-сишь! Потому что тоже - безработным стать страшно! А он, сука, это знает, это видит, и давит до той поры, пока у меня есть возможность гнуться! Как заметит - предел, так даст денег. И то - впритык! Кому сейчас телефоны проводные нужны? Только "ботве" нищей. Все приличные люди - во!- он достал из кармана изящную "мобилку",- во с какими хо-дят. Удобно, выгодно, доступно. А проводная связь - прошлый век. Доходы падают и па-дают. Вкладывать в развитие просто невыгодно! Оттого и держимся лишь на одном - на страхе БЕЗРАБОТИЦЫ. Хочу я тайну тебе открыть. Она и тайна-то такая... Знаешь, как у Петрушки в балагане - "Милостивые господа! Хочу открыть вам страшную тайну!.." Ведь на деньги, что на вас "экономим", бензин для "летучек" покупаем. Не хватает хо-зяйских лимитов. А как без машины в село "на повреждение" попасть? Или деревенских совсем забросить надо? Уж они-то - трижды нерентабельные! У них у всех "сельская" скидка - пятьдесят процентов. А у льготников, коих восемь из десяти - еще пятьдесят от тех пятидесяти. И ты это знаешь. В итоге имеем мы в среднем пятьдесят рублей с номе-ра. А обслуживание сельского номера обходится нам в сто шестьдесят четыре рублика-с! Остальное где брать? Где?
Шеф даже крякнул от досады.
- И вот скажи, если не дурак - правильно я поступаю? Или надо всех хвалить, всем по-такать, всех прикармливать и загубить к чертовой матери все, что еще здесь дышит? Что большее зло - оставить вас без премий, но с гарантированным окладом, или развалить всю контору и пустить вас по миру?
- Я не дурак,- твердо сказал Андрей.- И разваливать контору нельзя. Она необходима не только нам, но и абонентам. Надо искать компромиссы. А начинать с того, что сказать коллективу правду. Тогда люди сами,- сознательно!- откажутся от дополнительных вы-плат - лишь бы выжить. Но выжить всем, а не по одному. Как вы, например, выживаете...
- Ах, Андрюша, Андрюша! Я - капля в море! Здесь такие "бабосы" крутятся - мне сотой доли процента более чем достаточно. Это погоды не делает. Что ж я, по-твоему, меры не знаю? А компромиссов здесь нет. Потому что компромиссы нам не по карману. Хочешь, я тебе честное слово дам - не буду больше себе лично "наваривать"? И никому другому не позволю? Так что ж думаешь - вы на станциях это почувствуете? Да никоим образом. Потому как получаете вы столько, сколько положила вам "центральная" контора. Сколь-ко хозяин положил. Так-то, милок... Держимся только жестокой дисциплиной, только страхом. А ты сейчас этот кнут у меня отнять решил. Да мне теперь что ж - в петлю? То-гда прямо сейчас меня убей, да и дело с концом. Пришлют другого менеджера. Если бес-хребетник попадется - через месяц милостыню просить будете. Если такой, как я - то в чем твой выигрыш?
Андрей скривился:
- Говорите конкретно - что вы хотите?
- Хочу, во-первых, чтобы ты понял – я поступаю единственно возможным образом. А когда поймешь, чтобы прекратил меня шантажировать своими колдовскими штучками и дал работать спокойно! И чтобы забрал назад свое дурацкое требование по поводу отме-ны приказа. Мне сегодня в 13 часов на «селекторе» отчитываться о принятых мерах. Что я хозяину скажу? Что меня чуть не угробили, поэтому я не наказал персонал за сниже-ние качества связи? Ведь снижение налицо! И ТАМ,- он многозначительно показал на-верх,- там это известно. Давай так. Вашу станцию лишаем на пятнадцать, остальных – на десять процентов. Потому что у вас очень большое снижение, недопустимо большое. «Наверх» я сообщу, что это «амнистия» в честь праздника. Авось да прокатит. Согласен?
Как ни горько было Карелину идти «на попятный», но пришлось здесь уступить. Не по-тому, что начальника пожалел, нет! Потому, что выносить локальный конфликт «наверх» действительно глупо. Хозяин взбеленится, устроит поголовную проверку на соответст-вие занимаемой должности (в прошлом году такое уже устраивали), да и объявит локаут. Кому от этого будет лучше?
- Хорошо, Владилен Абрамович. Пусть будет так.
Уже в дверях он вспомнил еще об одном и обернулся.
- Да, по поводу праздника. Сегодня девчонки наверняка стол накроют. Вы комплексо-вать не будете?
Но начальник лишь устало махнул рукой:
- Хоть упейтесь… Только станцию не спалите.
Андрей вышел и плотно закрыл за собой дверь.

Глава четырнадцатая, в которой инженеру приходится чинить все подряд

Состояние, в котором Андрюха покинул шефа, было двойственным. С одной стороны, он чувствовал некоторое удовлетворение оттого, что удалось отстоять своих девчонок,- пусть и с некоторыми потерями, но отстоять,- с другой - ему было очень стыдно. "Выко-лачивать" из людей какие-то уступки грубой силой он считал низким и недостойным. И даже теперь, когда это уже случилось, и исправить ситуацию было нельзя, оправдания себе не находил. Мало того, он никак не мог понять, почему так поступил! Накатила ка-кая-то звериная злость, неуправляемая темная сила - и вот результат...
"А если б у меня в самом деле было оружие? Я бы, наверное, в тот момент просто раз-нес ему башку! Нет, ребята... Зря мне этот дар доверили. Ошибочка вышла. Недостоин я этого дара..."
На заснеженном метровыми сугробами дворе, где трактор расчистил лишь середину, его окликнули кучкующиеся у складских дверей монтеры. Пришлось подойти. Поздоро-вались, обменялись, как полагается, несколькими ритуальными фразами, поздравили друг друга с праздником. Потом самый бедовый, Вовка Седов, нагнулся к самому анд-рюхиному уху и громким шепотом спросил о содержании беседы с начальником - стало ясно, что экстраординарная выходка Карелина, когда он самовольно остался у шефа "воевать" за премию, не только не осталась незамеченной, но и наделала много шума. Андрей особо распространяться не стал, но не стал и врать - дескать, премия здесь ни при чем, оставался по личным надобностям. Сказал лишь, что премии хотя и лишили, но незначительно - в общем, все нормально, разговор вести не о чем. Монтеры, тем не ме-нее, его сдержанности не разделяли, начали возбужденно гомонить, хлопать по плечу, едва не сбивая полудохлого "защитника" с ног, отчего Андрюха совсем впал в простра-цию и уже вовсю клял себя за необдуманный и дурацкий поступок. То, что говорил на-чальник о дисциплине, о возможности выживания районных филиалов лишь за счет "внутренних ресурсов", было не выдумкой, а суровой реальностью. Разрушая хрупкое равновесие,- даже не стабильность, а иллюзию стабильности, которая, тем не менее, по-зволяла предприятию худо-бедно стоять на ногах, обеспечивать дешевую связь разной, по выражению начальника, "ботве", и, хоть и впроголодь, но кормить около сотни работ-ников,- разрушая все это, Андрей делал очень нехорошее дело! Сам он это прекрасно ви-дел и испытывал невыразимые душевные муки. Кое-как отделавшись от радостной ком-пании работяг, он быстрым шагом скрылся за стальной дверью "тройки", и только на пустой лестнице позволил себе остановиться и прижаться гудящим затылком к холодной крашеной стене. Прикрыв глаза, он попытался хоть немного вернуть прежнее самообла-дание, но по мере того, как взбесившиеся андрюхины нервы теряли спесь, мышцы охва-тывала отвратительная вялость. Эта вялость была незнакома ему раньше, непривычна. Подобное он начал испытывать совсем недавно, С ТОГО САМОГО ПЕРВОГО РАЗА, и очень хорошо знал причину этой вялости. Кроме того, возвращалось утреннее голово-кружение и тошнота. Стоять и ждать обморока было глупо, он заторопился наверх, где можно было присесть, а в крайнем случае - даже прилечь.
В дверях столкнулся с Татьяной - она, по всей видимости, совсем ошалела от долгого ожидания и просто металась по машзалу из угла в угол. На ее тревожно-вопросительный взгляд он ободряюще улыбнулся, и ее лицо мгновенно озарила робкая ответная улыбка - "Неужели?.." Он опять, как делал утром, взял ее за руку и, будто маленькую, довел до стола, усадил на стул, только потом сам присел напротив.
- Вот что Таня!- Он старался говорить уверенно и весело, чтобы она ни в коем случае не скатилась в панику, когда услышит, что денег не будет.
- С деньгами, как ты сама понимаешь, быстро не получится. Слишком уж сумма вели-ка... Но отчаиваться нет причин! Ты сейчас добеги до дома и приведи Маринку сюда, прямо на станцию. Шеф обзвонил все аптеки, и с минуты на минуту привезут чудесное импортное средство. Одна таблетка,- подумать только!- и человек снова видит как орел...
От его слов танина улыбка таяла, как льдинка в кипятке - лицо, лишь полминуты назад молодое и привлекательное, на глазах посерело и осунулось, лоб прорезали глубокие старушечьи морщины, в углах рта залегла горькая складка...
- Ясно...- выдохнула она бесцветным голосом, и, тяжело сгорбившись, встала.
Андрей вскочил следом, снова схватил ее ледяные пальцы в свои горячечные ладони:
- Таня, Таня, Таня! Не сходи с ума! Выслушай меня, не делай глупостей! Ведь ты зна-ешь - не всегда операции лучше консервативного лечения. Лекарство Марине дадим без-вредное, хуже ей не станет. А вдруг - лучше? Да что - "вдруг!" Я уверен, я абсолютно уверен, что она поправится. У маленьких все очень быстро происходит - и заболевают быстро, и выздоравливают...
Таня упрямо смотрела в сторону и ее сквозьпредметный взгляд "в никуда" сочился глу-хой безнадегой.
- У нее не заболевание. Травма. Мальчишка во дворе хлестнул веткой по лицу. Через неделю стало расти бельмо... Таблетками не поможешь.
Но Андрей даже не думал сдаваться.
- Как это - не поможешь? Бельмо растет в результате воспаления, снимем воспаление - исчезнет бельмо! Что ты за глупости говоришь? Просто наши врачи не знают, как далеко ушла наука! Веди, веди дочку - все будет хорошо!
- Ладно.- Она вздохнула и пошла одеваться. Андрей тем временем полез в шкафы-стативы, принялся возиться с "глючными" линейными комплектами - хочешь-не хочешь, а станцию чинить надо. Когда через минуту Таня, уже в пальто и платочке, брела к две-рям, он крикнул через плечо:
- Ты поторопись! Лекарство вот-вот привезут!
Она через силу улыбнулась и кивнула.
Как только двери за ней закрылись, он бросился в комнату отдыха, вытащил из шкаф-чика аптечку и начал в ней лихорадочно шуровать. Нашел упаковку сульгина, вытащил одну таблетку, потом вытряхнул в урну из бумажного пакетика какой-то просроченный порошок, вложил туда пилюлю и спрятал пакетик в карман. После этого, уже не спеша, вернулся к своей работе. За этими простыми хлопотами о недомогании забыл совершен-но, даже принялся насвистывать что-то легкомысленно-веселое.
В машзал ввалилась Валентина с полными сумками в обеих руках - не иначе, с базара. Заметив Андрея, она всплеснула руками, бросила сумки прямо у порога и чуть ли не вприпрыжку подбежала к нему.
- Андрюшик, ты пришел! С праздником, мой хороший! С Днем Советской армии!
Карелин не успел опомниться, как румяная, вкусно пахнувшая морозом Валентина об-муслякала ему обе щеки, схватив за рукав потащила к столу, на ходу отняла отвертку и кусачки (растерявшийся инженер даже не сопротивлялся), силой усадила и бросилась на-зад - к сумкам.
- Я сегодня до девяти отпрашивалась - как раз на рынок сбегать, все к столу купить!- частила она, выкладывая перед Андреем белый хлеб, копченую колбасу и соленую ры-бу.- На-ка, пожуй! Я знаю, ты не ел еще сегодня. Возьми-ка ручки, вот...
Он торопливо убрал руки, а она ловко постелила перед ним несколько листов бумаги вместо скатерти, стала нарезать продукты крупными кусками, опасаясь, наверное, что скромник-Андрюха не возьмет больше одного кусочка - так чтоб и одного хватило! С тех пор, как остался Карелин один, взяли девчонки над своим инженером своеобразное "шефство" - каждая приносила из дома какую нибудь еду, которой обязательно потчева-ла начальника. А уж в праздник-то сам Бог велел кормить его самым-самым! Только Ка-релин в этот раз скромничать не стал, ел хотя и нежадно, но плотно. Это было необходи-мо - скоро должна вернуться Таня, а уж когда она приведет Марину, Андрею понадобят-ся все его калории...
Валентина, навалив ему кучу снеди, умчалась ставить чайник, потом кинулась на вы-зов с кросса - "Монтер на линии!", да там и "зависла" - повреждений с утра, как обычно, оказалось много. Карелин сам принес зашумевший чайник, сидел, блаженно жмурился, хлебал обжигающий кофе вприкуску с карамелькой-"сосучкой" - его, как и всякого му-жика, чрезмерная сытость приводила в благодушное состояние. Только дремать было не-когда - дела не ждали. Он снова полез в станционные шкафы. До прихода Тани и Мари-ны успел не только основательно "перетрясти" схемы межстанционных линий, но и про-верить их; едва покончив с этим, занялся, было, ремонтом "горелых" абонентских ком-плектов, да только ни одного починить так и не успел - пришли мама с дочкой. Карелин встретил их прямо у дверей, с порога подхватил легонькую Маринку на руки, слегка подбросил,- девчонка восторженно взвизгнула,- подмигнул Татьяне:
- Таблетку принесли, сейчас вылечим!
Та только головой покачала.
В комнате отдыха сбросил с Маринки пальтишко, усадил на кровать, сам присел перед ней на корточки, размотал повязку. Бедная девочка! По лбу и щеке, пересекая левое веко, тянулся длинный шрам, покрытый коричневой коркой. Глаз и впрямь пострадал серьезно - веко пробито, стекловидное тело сильно травмировано, прямо по центру, закрывая всю радужку, расползлось зловещее розовое пятно.
- Болит?
Маринка кивнула.
Андрей легонько толкнул ее в грудь:
- Ложись. Глаза можно закрыть.
Та покорно бухнулась на спину, вытянула ручонки вдоль тела. Андрей положил ладонь ей на лицо.
- Что ты делаешь? Куда лезешь грязной ручищей? Не трогай ребенка!- задержавшаяся, было, возле Валентины, Татьяна влетела в комнатку рассерженной фурией. Она так раз-махивала у Карелина перед носом кулаками, что его обдавало ветром, и он трусливо жмурился. Но ладонь не убирал.
- Погоди, Танечка, погоди,- лепетал он, стараясь, чтобы она его услышала.- Ничего страшного, я только хочу помочь девочке…
Но Татьяна уже слышать ничего не могла, от ярости совсем ошалела - схватила Андрея за волосы и изо всех сил рванула прочь от дочери. Он разозлился. Кое-как перехватил мелькающие прямо перед глазами кулаки, поднатужился, оттолкнул хулиганку, но та с рычанием бросилась снова. Перепуганная Маринка забилась на кровати в угол, спрята-лась за подушку и громко разревелась от страха. Таня сразу же оставила исцарапанного инженера, схватила дочь на руки, крепко прижала к себе и закружила по комнате:
- Чу-чу-чу, моя маленькая, чу, моя хорошая! Плохой дядя, злой дядя! Не даст мама доч-ку дяде... Не бойся, не даст!
Андрей отступил к двери. Дикое поведение Татьяны поставило его в очень неловкое положение. Дожив почти до пятидесяти лет, он так и не научился воспринимать женские истерики с философским спокойствием. Очевидно из-за того, что в истериках, а тем бо-лее женских, никакой философии,- да и вообще, "конструктива",- нет и быть не может. Потому стоял он у стены столбом, молча наблюдал почерневшими глазами, как визжа-щая мать трясущимися руками безуспешно пытается одеть такую же трясущуюся и ис-тошно голосящую дочь, а сердце его тонуло в смешанном чувстве жалости и злости. Он где-то читал, что женские и детские вопли всегда приводят мужчин в состояние агрес-сии. В далекие времена, когда люди жили стаями, тревожные звуки подопечных были сигналом опасности - пришел хищник, напали враги... У мужчины-воина, мужчины-охотника организм моментально реагировал на эти визги - в кровь выбрасывались лоша-диные дозы адреналина, отключались все тормозящие инстинкты, вплоть до инстинкта самосохранения. Ведь предстояла битва не за себя, а за жизнь женщин и детей! Не уди-вительно, что если тревога оказывалась ложной, "паникеры" получали неслабую трепку - адреналин самца-защитника должен сгореть если не в яростной битве, то в диком "се-мейном скандале". Вот и сейчас несчастный Андрюха хотя и мог очень точно объяснить свое незавидное состояние, но от объяснений было не легче - хоть собственный кулак грызи, хоть о стену лбом колотись... Но и этого делать было нельзя.
"Дура! Дура! Дура!"
Татьяне между тем удалось таки застегнуть на Маринке все пуговицы, и теперь она прилаживала на место размотанную Андреем "пиратскую" повязку. Это никак не удава-лось - Маринка бестолково дергала головой и все норовила залезть в глаза кулаками, от-чего мамаша совершенно вышла из себя. Она швырнула повязку обратно на кровать и обернулась к "виновнику", побледневшая и злая:
- Что, доволен? Довел ребенка до истерики - рад? Завяжи ей глаз, нам домой надо! Ну?
Карелин с готовностью шагнул к девчонке и присел перед ней на корточки. Погладил соломенные волосенки:
- Ну-ну... Успокойся. Тебя никто не хочет обидеть, все хорошо... Давай глазик завяжем, и не будет наш глазик болеть... А ручками глазик не трогай - он и так красненький...
Он взял Маринку на руки, посадил на кровать и ткнул пальцем в носик-кнопку:
- Би-ип!
Девчонка сквозь слезы улыбнулась. В его крепких и надежных руках она хоть еще и всхлипывала, но дрыгаться перестала - повязка послушно заняла свое место.
- Посиди минутку, поиграй...- он вывалил перед ней из кармана кучу блестящих элек-тромонтажных инструментов и отвернулся к Татьяне.
- Мы можем поговорить?
Та, похоже, угомонилась одновременно с ребенком - бледность сменилась расползаю-щимся по лицу румянцем, глаза приобрели осмысленное выражение. Но лоб упрямо бы-чит, отвечая цедит сквозь зубы:
- О чем еще с тобой говорить?
Надежды Андрея на то, что ему удастся как-то решить дело миром, договориться не прибегая к насилию, окончательно растаяли. Он тяжело вздохнул и взял скандалистку за руку. Та фыркнула и руку отняла, но было уже поздно. Секундного прикосновения хва-тило Карелину, чтобы запустить в ее организме целую симфонию процессов - усилить перистальтику кишечника и расслабить сфинктер, заставить желудок спазматически со-кращаться... Татьяна снова побледнела.
- Ой...
Она хотела что-то сказать, даже рот раскрыла, но очередной мощный позыв заставил ее присесть, и она, махнув рукой, выскочила вон.
Маринка, проводив мать взглядом, равнодушно поинтересовалась:
- Куда мама побежала?
- В туалет,- улыбнулся Андрей.
- А-а-а...- Она кивнула и принялась сосредоточенно "грызть" ноготь на указательном пальце монтажными бокорезами.- У нее живот заболел, да?..
- Да, моя хорошая. Но это не страшно. Она скоро придет.
Маринка принялась "кусать" ноготь на среднем пальце.
- Угу... А у вас пилочка есть, дядя Андрюша?
Он протянул ей небольшой надфиль, которым чистил контакты в силовых реле и пус-кателях, и она счастливо начала им шмурыгать свой "маникюр".
Андрей восхищенно приложил руки к груди - "Ну, надо же! От горшка два вершка, а как старательно себе "красоту наводит"! Вот что значит - "инстинкт нравиться"..."
- Марина, может, все-таки полечим твой глазик?
Она, не прерывая своего важного занятия, отрицательно помотала головой:
- Не полечим...
Он даже зубами от досады скрипнул.
"Вот, елки зеленые... Что мать, что дочь! Ладно, деваться некуда..."
Положил ей на темя ладонь,- она не противилась, приняла за ласку,- и основательно притормозил деятельность мозга. Девчонка глубоко клюнула носом, чуть не наткнув-шись на торчащий в пальцах надфиль (Андрей едва успел его выхватить), после чего уже не трудно было уложить ее на бок и закинуть на кровать ноги. Повязка вновь была снята, Андрей торопливо вошел в КОНТАКТ.
Причиной роста Маринкиного бельма оказались отмершие клетки роговицы, количест-во которых увеличивалось прямо на глазах. Он принялся "вычищать" глазное яблоко от некрозного "мусора", а покончив с этим, восстановил разбитые кровеносные и лимфати-ческие сосуды, очистил стекловидное тело от мертвых эритроцитов и лейкоцитов, оста-новил болевые импульсы в мозг. Работа была небольшая, и энергии он потерял немного. Потому оставался в полном сознании до конца "операции", без проблем вернулся в ре-альность, да и пациентка, похоже, лишь спала - в "обычный" транс не впадала. Едва он успел нацепить ненужную уже повязку на место, вернулась Татьяна. Чтобы как-то оп-равдать свое присутствие возле девочки, Андрей ласково гладил спящую по голове - будто баюкал. Мать поморщилась и дернула Маринку за свесившуюся у края руку:
- Вставай! Домой уходим!
Та слегка приоткрыла слипшийся глаз, настойчиво вытащила ладошку из маминых пальцев, спрятала руку под себя и снова глаз закрыла.
Татьяна растерянно заглянула Андрею в лицо:
- Что это с ней?
- Устала, должно быть,- он пожал плечами.- Пусть подремлет, пойдем отсюда...
Если говорить честно, Карелин чувствовал себя виноватым перед Татьяной. Он спрово-цировал кишечное расстройство - пусть кратковременное, пусть слабое - суть была не в этом. Он причинил человеку вред. Причинил умышленно, причем второй раз подряд в течение какого-то часа. Сначала "наказал злого начальника", чтобы "выдавить" для Тать-яны премию, и, практически сразу же, сделал гадость самой Татьяне, чтобы помочь ее дочери.
"А случись еще что-то, что ПОКАЖЕТСЯ мне наиболее важным, так я сделаю больно Маринке? С такой же легкостью, не раздумывая? Ой, страсть какая!"
Оставив девочку спать в одиночестве, они, все еще дуясь друг на друга, занялись каж-дый своими делом - Таня немного помогла Валентине у кросса, а Андрей вернулся к сво-им схемам. Скоро женщины уже вовсю щебетали, громко хохотали. Татьяна, похоже, и думать забыла о недавнем конфликте, а Андрей еще около получаса сидел насупленный, остервенело кусал "горелые" детали и сердито дымил паяльником, впаивая новые. Но четкий ритм знакомой работы и неизбежная необходимость всерьез загружать мозги (кто имеет представление о ремонте сложной электроники, тот подтвердит), делали свое дело. Восстановил один комплект - почувствовал себя лучше, отремонтировал третий, четвер-тый - вовсе песенки замурлыкал. Только недолго он их мурлыкал. Как ни странно, на-строение ему снова испортила Татьяна. У некоторых женщин просто талант бесить муж-чин! Или, как иногда думал сам Карелин,- "Некоторые люди - дуры". Но вслух этого ни-когда не произносил.
А случилось вот что. Таня и Валентина вели беседу в том невозможном для мужского уха и мужской логики ключе, когда обсуждается одновременно сразу много связанных, слабо связанных и совершенно не связанных между собою тем. Перескоки от одного к другому происходят сами собой, спонтанно, причем собеседниц это нисколько не забо-тит. Начав разговор с непроходимой тупости линейных монтеров и тупости мужиков во-обще, они перешли к проблемам пьянства и импотенции, потом к личному - "без мужика в доме плохо", потом - к безденежью и дороговизне... На каждую тему рассказывалось бесчисленное множество былей и небылиц, следовали обычные "охи" и "ахи" - девочки развлекались и инженера не трогали. Но когда въехали в дежурную свою колею "на ба-заре все дорого", Татьяна, пустившаяся, было, в рассуждения о невозможности вырас-тить "на зарплату" здорового ребенка, вспомнила вдруг об обещанной "халяве" - чудес-ной таблетке для Маринки, и, повинуясь непредсказуемым вывертам собственной логи-ки, тут же помчалась... Нет, не к Карелину! Она вприпрыжку побежала к дочери - узнать, чем же злой дядя Андрюша заставлял ее пилюльку запивать...
Андрей, внимательно прислушивающийся к женской трескотне, даже вздрогнул - что-то будет? Несчастная таблетка по-прежнему валялась в его кармане, он просто забыл о ней. Но Татьяна не забыла. Через несколько секунд из комнаты отдыха зазвучал ее стро-гий "прокурорский" голос:
- Не давал? Он тебе ничего не давал? А что же он сделал? Покажи...- И еще через пару секунд раздался уже не крик - вопль. Андрею захотелось спрятаться под стул.
Дверь резко растворилась, шарахнула ручкой в кирпич стены - только краска брызнула. Разъяренная Татьяна показалась в проеме, за руку она тащила упиравшуюся, ревущую белугой дочь. Да прямо к Карелину!
"Что ж я вовремя-то не убежал? Ведь и возможность была..."- тоскливо поежился он, глядя на быстро приближающуюся парочку.- "А теперь - кирдык..."
Да уж... Характер работницы он знал очень хорошо.
- Ты что с ней сделал?- визжала она, толкая перепуганную девчонку так, что та едва не тыкалась носом Андрею в штаны.- Выродок! Ты ей глаз скреб? Ты куда дел бельмо? Ты что - врач? Она же теперь совсем ослепнет, тварь!
Он беспомощно выставлял впереди себя ладони, порываясь вставить в непр

На сегодня всё или еще будет? Очень интересно что дальше!

Это сообщение отредактировал sanja1975 - 29.09.2011 - 22:35

Ну вот,на самом интересном месте.И где наше продолжение?

гл 1 http://www.yaplakal.com/forum3/topic360245.html?hl=
гл 2 http://www.yaplakal.com/forum3/topic360251.html?hl=
гл 3-4 http://www.yaplakal.com/forum3/topic360295.html?hl=
гл 5-7 http://www.yaplakal.com/forum3/topic360318.html?hl=
гл 8-10 http://www.yaplakal.com/forum3/topic360383.html?hl=
гл 11-14 http://www.yaplakal.com/forum3/topic360601.html?hl=

Да уж... Характер работницы он знал очень хорошо.
- Ты что с ней сделал?- визжала она, толкая перепуганную девчонку так, что та едва не тыкалась носом Андрею в штаны.- Выродок! Ты ей глаз скреб? Ты куда дел бельмо? Ты что - врач? Она же теперь совсем ослепнет, тварь!
Он беспомощно выставлял впереди себя ладони, порываясь вставить в непрерывный поток оскорблений хотя бы слово, но и сам понимал всю бесполезность этих попыток - пока она не проорется возражать бессмысленно. Стоял, виновато потупясь, и терпеливо ждал, когда гражданка выдохнется - заводилась она мгновенно, но и утихала достаточно быстро. Если, конечно, не подливать в огонь масла...
Расчет оказался верен. Выплеснув в потолок тугую струю эмоций, Таня замолчала и захлюпала носом. Карелин тут же перешел в атаку. Врать больше не имело смысла, потому, насколько мог доступно, рассказал скандалистке о нежданно свалившемся на него даре целительства и гибельных его последствиях. Та слушала сначала с недоверием, но Маринка подтвердила его слова - "Дядя Андрей глаз руками не трогал", а лишь "гладил по головке и баюкал". Когда до буйной мамаши наконец дошло, что дочь здорова и пятнадцать тысяч теперь занимать не придется, она радостно взвизгнула и повисла у Андрея на шее, нимало не заботясь тем, что он открыто морщится.
Теперь возникла другая проблема: обе товарки с горящими глазами принялись "терзать" инженера, добиваясь признания - что он может, чего не может, что чувствует пациент, а что - он сам, и потом снова и снова одно и то же,- по кругу, на разные лады... Они ахали, всплескивали руками, удивлялись и изумлялись, только маленькая Маринка ничего не понимала. Она заглядывала каждому взрослому в лицо, пыталась постичь причины ажиотажа, но это ей быстро надоело, и она отрешенно принялась рисовать страшненьких принцев и принцесс прямо в журнале станционных проверок. Но глупые взрослые этого даже не заметили. Валентина громко, в полный голос, жалела, что андрюхины таланты проявились слишком поздно, когда мужа уже сожрал рак, а Татьяна принялась немедленно искать болячки у себя, и, в конце концов потребовала ликвидировать бородавку под носом. Андрюха, чье упрямство в общении с начальством не знало границ, с женщинами проявлял буквально подростковую бесхарактерность. Тому, что дамы его объяснения о гибельных последствиях "целительства" по простоте душевной игнорировали, он даже не удивился, и танькину просьбу избавить ее от уродливой бородавки принял как должное - тут же усадил напротив, побежал, едва касаясь, пальцами по ее лицу, отчего та закатила глаза и вывалила язык. Валентина наблюдала за процедурой раскрыв рот. Реакция подруги на андрюхины манипуляции убеждала в истинности рассказа гораздо больше, чем сам рассказ. И ее вдруг осенила идея настолько грандиозная, что у нее от нахлынувшего возбуждения даже руки затряслись. Отвлечь Карелина она не решилась, но и сидеть смирно уже не могла - сначала заерзала на стуле, потом порывисто вскочила и забегала у стола кругами, тиская пальцы. Андрей, между тем, с бородавкой уже расправился - ликвидировал ее "питание", отчего нехорошее образование должно было само собой отмереть, засохнуть и отвалиться. Теперь он сидел, бессильно откинувшись на спинку стула, и медленно приходил в себя. Очухавшаяся пациентка сразу же схватилась за нос и огорченно заныла - она, наверное, думала, что нарост исчезнет мгновенно, как бельмо у Маринки. Пришлось "доктору" забыть о собственной тошнотворной слабости и утешать бедняжку, убеждать ее потерпеть бородавку еще несколько дней. Валентина, не в силах более держать в себе бьющую из оглобель мысль, замахала на Таню руками - отстань, мол, с глупостями!- схватила Андрея за рукав и потащила вяло перебирающего ногами инженера в коридор, где, ухватив "за грудки", прижала к стене и, умоляюще заглядывая в глаза, свистящим шепотом высказала, наконец, свое желание. Назвать его скромным было б нельзя даже с большой натяжкой - дама хотела, ни много, ни мало, ПОМОЛОДЕТЬ. Карелин икнул и выразительно покрутил пальцем у виска. На гражданку это не подействовало. Ей было НАДО, и она твердо знала, кто может ей ЭТО дать.
- Андрюша, миленький! Родненький Андрюшенька! Сделай, пожалуйста! Век за тебя Бога молить буду, сделай только! Пожалей меня, пожалей горемычную... Вдовой вековать - злей судьбы не придумаешь! А кому я нужна, такая? Кому? Хоть с десяток бы годочков с лица стереть - и то б безнадега моя просветлела, а так... У меня домик на поселке старенький, сегодня же на продажу выставлю - ужо расплачусь с тобой, а? Или, хочешь, я тебе его так подарю - тебе ведь жить негде, тебе любая крыша над головой - спасение...
Из дверей любопытно высунулась Татьяна: "А чего это вы тут делаете?"- но Валя зыркнула на нее таким чумным взглядом, что та моментально заткнулась и исчезла.
Андрей с трудом перевел дух. Даже небольшого его опыта вторжений в живые организмы было достаточно, чтобы оценить масштабы такой работы. Общий принцип был ему известен. Надо было изменить генный код таким образом, чтобы отменить ограничение на число циклов клеточного деления. Если это сделать, то Валентина снова начнет расти, кожа обновится и станет чистой и свежей, как у ребенка, исчезнет седина, исчезнут старческие болезни, недомогания... Это дьявольский труд! Но хитрость заключается в том, что труд этот будет напрасным: если после внешнего омоложения тут же не вернуть валиным хромосомам прежнюю структуру, она наверняка быстро погибнет из-за разницы в темпах роста каждого органа. Иными словами, отдельные ее части будут расти с разной скоростью... Даже у детей есть огромное количество так называемых "болезней роста", а ведь эта женщина - далеко не ребенок!
- Валя, мне жаль, но это совершенно невозможно. Такую работу мне не одолеть. Немного освежить твое лицо еще можно было б, но омолодить тебя полностью...
Она вцепилась в него еще крепче.
- Андрюшенька! Сделай это! Сделай, родненький! Хочешь, на колени перед тобой встану?
Андрей этого не хотел. Он бы вообще ничего подобного не хотел. Не хотел бы этих убийственных просьб, уговоров, коленопреклонения - ничего! Он бы сейчас, после двух проведенных подряд сеансов лечения и трех мелких вмешательств в чужие организмы, хотел только одного - упасть и уснуть. Но как раз это было невозможно. Во-первых, он не простой исполнитель. Он начальник. Пример для окружающих. Что это за пример - спать на работе? Во-вторых, даже если плюнуть на условности, сослаться на недомогание и устроиться в комнате отдыха калачиком под одеялом, ему все равно спать не дадут. Та же Валентина не даст...
Он смотрел на нее бесконечно усталыми опустевшими глазами и молчал. Молчал не оттого, что не знал что сказать,- он-то очень хорошо знал, какие слова произнесут его губы,- а оттого, что ему эти слова совершенно не нравились. И все равно он их произнес:
- Хорошо, Валя. Который сейчас час? Двенадцатый? После обеда займемся...
Она подпрыгнула на месте и в восторге полезла целоваться, а он лишь обессиленно прикрыл глаза.


Глава пятнадцатая, в которой Андрюхе удается невероятное

Обеденный перерыв прошел в сумбурной нервотрепке - станционные и линейные неполадки будто выжидали когда персоналу будет совершенно не до них, и сыпались одна за другой. Карелин и Валентина (Татьяна с дочерью давно ушли домой), метались от одного устройства к другому, меняли блоки на резервные, делали переключения, так называемые "кресты"... Как обычно бывает у людей увлеченных и сосредоточенно делающих свою работу, о себе они напрочь забыли. Андрей забыл о своей слабости и тошноте, и что ему обязательно надо хоть чуть-чуть подремать, а Валентина забыла о том, что она уже пожилая женщина, которой позарез нужно молодое лицо и которой до слез хочется нового мужа. Работали споро и слаженно, умудряясь между делом схватить со стола кусочек хлебца с колбасой или рыбкой, но жевали и глотали уже на бегу. Едва "штатный" обед завершился,- радио "пропикало" час дня,- прекратился и поток сбоев в электронике. Валя бухнулась на стул, дурашливо свела зрачки к переносице и высунула на сторону длиннющий язык:
- Уф-ф!.. Уморилась... Скажи, Андрюльчик, почему это в праздники всегда такой дурдом творится? Будто злая сила нам гадит!
Андрей ухмыльнулся:
- Я бы сказал - етитская сила...- Но сразу посерьезнел и высказал более правдоподобную версию.
- В праздники все бросаются друг друга поздравлять по телефону. Нагрузка на станцию, на линии многократно возрастает. Вот и начинается чехарда! Обеденный перерыв в городе в основном у всех в одно время. А когда еще поздравлять, как не в обед? Но нам это только на пользу...
Валентина удивилась - какая, мол, польза? Скакали по станции козлами, чуть с ног не сбились! Но Карелин и этому дал толковое объяснение:
- Если что-то исправно, но время от времени сбоит, то обнаружить источник сбоев в "нормальном" режиме очень трудно. А при повышенной нагрузке слабое звено тут же себя проявляет во всей красе! Ивану Васильевичу Грозному как-то доложили: "Смутьяны голову подымают!", на что царь "с чувством глубокого удовлетворения" ответил: "Вот и хорошо. Поднятую голову легче рубить". Так и мы с тобой - эвон сколько "голов срубили",- он кивнул на стопу "не оправдавших доверия" блоков.- Ведь были на станции "глюки", только найти мы их не могли. А вот, пожалуйста: при повышенной нагрузке все сами повылезали, и искать не надо... - Он довольно улыбнулся.- Ты мне вот что скажи: пьянку на когда запланировали?
Валентина забавно скривилась.
- Фи, Андрюша... Как грубо - "пьянка"! Сейчас надо говорить - "корпоративная вечеринка". "Поляну" будем накрывать ближе к пяти, чтобы начальство не цеплялось. А то еще припаяют "нарушение режима"...
- А кто собирается? Я-то не в курсе...
- Да все наши... С "двойки" ребята, еще монтеры, программисты из АСУ, девчонки с "ноль восемь". Наши девчата подойдут... Человек двадцать наберется! Я еще домой сбегаю - картошки принесу, огуречков-помидорчиков маринованных. Девочки тоже всего нанесут - стол будет королевский!
Она весело рассмеялась.
- А потом - танцы-обжиманцы. Свет выключим - класс!
Андрей рассеянно покивал головой. Собственно, сама вечеринка была ему безразлична и даже неприятна. Все-таки телефонная станция - не ресторан, гулянка на рабочем месте большое безобразие. Но - традиция... И спросил он об этом Валентину лишь для того, чтобы немного сориентироваться и хоть как-то согласовать собственные планы на вечер с затеей персонала широко отметить восемьдесят седьмую годовщину Советской армии. Как ответственному за порядок, ему придется присутствовать до конца застолья. Только вот как же быть с Фаиной? Когда отпрашивать ее у Васильича? Н-да-а...
Он потянулся к телефону.
- Алло, больница? Это Карелин. Да-да, с узла связи... Вы не могли бы меня соединить по "внутреннему" с Михаилом Васильевичем? У него операции уже закончились и... Ага, спасибо!
Валентина встревоженно заглянула инженеру в глаза, но тот успокаивающе ей подмигнул и улыбнулся.
- Алло! Что? Алло! Тьфу, блин... Ну и коммутатор в этой больнице... Васильич, это я! Ага, и тебя с праздничком. Да нет, все нормально... У меня к тебе просьба. Отпусти Фаину ко мне, а? Как - зачем?
Трубка что-то неразборчиво рокотала, а андрюхина мордаха постепенно расползалась в довольной улыбке.
- Ой, да ладно! Через неделю у нее будет полный порядок... Что - у меня? У меня и сейчас порядок! Ну конечно! Кому ж еще "спасибо", как не тебе? Ты б еще железку насовсем ТАМ оставил, чтоб стоял и никогда не падал... Ну вот, сразу - "подкалываю"! Я, может, серьезно, гы-гы... Ну, хорошо, хорошо! Неделю воздержания я тебе клятвенно обещаю. Так как, отпускаешь? Пусть ей отдадут одежду, разреши у тебя в шкафчике повесить. Я сегодня задержусь... Да, праздник. Сам понимаешь... Лучше позови ее к телефону, я сам объясню. Все, давай. Через пару минут перезвоню.
Он положил трубку и лукаво посмотрел на изумленную работницу.
- Ой, Андрюшик!..
- Все, все, Валечка! Никаких комментариев. Ты ничего не слышала и ни о чем не догадалась. Угу?
- Угу...- Произнесла она низким восторженным голосом и умиленно прижала руки к груди.- А кто она?
- Она?- Андрей мечтательно закатил глаза.- Если коротко - самая замечательная женщина на всем белом свете! А подробно - нет таких слов, чтобы сказать о ней подробно...
- О-о-о!..- Валя аж задохнулась.- О таких отношениях можно только мечтать...
Андрюха в сомнении выпятил нижнюю губу.
- Ты хочешь сказать, что тобой никто никогда не восторгался?
- Ну, Андрюша... У меня же никогда не было любовников!- В ее словах просквозило плохо скрываемое сожаление.
- Хм... Муж-то был!
- Ну-у... Муж! Муж - это муж...
- Ясно...
Оба замолчали. Андрей снова потянулся к телефону.
- Алло, девушка! Да, это опять я. Да, Михаила Васильевича, будьте добры... Васильич, Фая пришла? Ага, давай... Фаечка!.. Привет...- Он снова невольно разулыбался.- Нет, нет, со мной все хорошо! Ты-то как? Болей нет? Неудобств нет? Замечательно!
Покосившись на Валентину, он с трудом подавил на лице дурацкое выражение полного счастья, но вызванивающие то и дело в голосе ребяческие нотки выдавали с головой.
- Ты, знаешь, что? Ты получи сейчас одежду и оставь у Михаила Васильевича. Он покажет, где. Я приду вечером, может быть, поздно... Ну, так уж тут сложилось, не переживай! Да все со мной хорошо будет! Да... Да... Прямо, неудобно! Глупости какие! Мы что - маленькие? Мы взрослые свободные люди, что хотим, то и воротим, никто нам не указ... Ах, вот ты о чем... Это дело поправимое. Собирайся сейчас, и приходи прямо сюда. Ну, да! На станцию. Знаешь, где это? Вот-вот, язык до Киева доведет... Я дам тебе ключ и адрес. Потом пойдешь домой, соберешь вещи... Да что я тебя учу?.. Правильно! Ну все, жду! Ах, Васильич трубу рвет? Ну, дай.
Карелин почесал нос.
- Васильич? А... Слушай, я все понимаю, но... Черт с тобой. Буду приходить по вечерам и обследоваться. С завтрашнего вечера, зуб даю...
Доктор, похоже, ответил на это какую-то гадость - Андрюха удивленно вскинул брови.
- Я - обманщик?! Ни фига себе, толчки... Слушай, ты мужик или не мужик? Ах, ты - врач! Слушай, врач, я здоров! Совершенно здо...
Только трубка зазвучала громче, слов было не разобрать, но эмоции накалялись, как кочерга в печи. Андрей непроизвольно приоткрыл передние зубы:
-У-у-у, как все запущено... Вот - ты опять! О-пять! Знаешь, что? Достал уже! Конкретно достал! И...
Но тут доктор, выдал что-то совсем уж из ряда вон, и Карелин просто взорвался:
-Во-о-он ты ка-ак?! Не отпустишь Фаину - ты мне не друг, а портянка! ... Сдохну я или не сдохну - мое личное дело! Что? Совсем не приходить? Никогда? Ну и тьфу на тебя!
Он зло стукнул трубкой о рычаг.
- Во, блин!
Немножко помолчал, сердито посопел, потом мрачно уставился на Валентину.
- Пошли. У нас мало времени.
- Куда?- испуганно пискнула она.
- В комнату отдыха! На кровать! Омолаживать тебя буду.
Та почему-то побледнела.
- Андрюш, а может, не надо?
- Надо!- буркнул он и поднялся.- Давай, живо.
Валентина двинулась следом, зацепилась ногой за стул и чуть не грохнулась на пол, но он лишь недовольно на нее покосился и безапелляционно мотнул головой в сторону двери - шевелись, мол!
- Может, хоть на замок закроемся?- слабо предложила она, но ответа не получила и, пожав плечами, покорно поплелась куда было велено.
- Ложись. Ой, ты что делаешь?
- А разве раздеваться не надо?
Андрюха только руками развел.
- Обойдемся без стриптиза. Так ложись. В одежде...
Уложив пациентку навзничь, он присел на краешек рядом и быстро, можно было б уже сказать - привычно, вошел в контакт. Вмешательство оказалось сложным, (чего, впрочем, он и ожидал); Валя скоро отключилась. Началась каторжная работа по перерегулировке соматических процессов в тканях лица. Делал он все очень быстро, но манипуляции с капиллярами, лимфатическими протоками и даже отдельными клетками отнимали много времени и бездну сил. Делать дело кое-как он приучен не был, оттого старался не пропустить ничего мало-мальски значимого, и, конечно, в конце работы потерял сознание. Очнулся от ощущения, что лежит на мокром. Раскрыл глаза и увидел незнакомую девушку, которая с перепуганным до зелени лицом лила ему на голову воду жестяной кружкой, черпая из здоровенного эмалированного ведра. Он протестующе замахал руками, отчего незнакомка улыбнулась и облегченно вздохнула.
- Ух ты!..- произнесла она валиным голосом.- Напугал, чертяка! Ты как, дышать можешь? Живой? Или не совсем?
Андрей, сам не ожидавший такого эффекта, в изумлении разинул рот. А Валя, сообразив, наконец, что мужик смотрит на нее как-то не так, оглянулась на небольшое зеркальце, прилепленное скотчем к дверце шкафа.
- Ай!
Выпавшая кружка со звоном покатилась под кровать. Теперь рот разинула Валентина.
- Ан-дрю-шик...
- Да уж...- Карелин с трудом свесил с насквозь промокшего матраса ноги и уселся спиной к стене.
- Похоже, переборщил. Теперь тебе к такой "вывеске" новые сиськи понадобятся... Ты на фига меня искупала, чокнутая?
Валентина все крутилась перед зеркалом, разглядывая себя с разных углов, и восхищенно ахала.
- Знаешь, я в двадцать лет вот точно такая же была... Хотя, нет! Волосы другие были. Ну да они один черт - крашеные! А так... Боже мой! Боже мой, Андрюша! Да я тебе теперь по гроб жизни обязана! Все! Домик твой, даже не отказывайся!
Он поерзал, переполз на сухое. Ухмыльнулся. Покачал головой.
Она заволновалась:
- Не хочешь домик? Но у меня...
Карелин предупреждающе поднял вверх палец.
- Не благодари. В зеркале ты видишь не молодость. Это всего лишь замаскированная… зрелость. Временный эффект. Скоро он исчезнет.
- Когда?- перепуганная Валентина схватилась за лицо, будто оно уже сделало попытку уползти.- Страсти какие говоришь! Когда исчезнет?
- Не знаю точно. Лицо начнет стареть прямо сейчас, а вот с какой скоростью?.. Может, лет пять у тебя есть...
- Ох, как ты меня напугал...- Она через силу улыбнулась.- Да я за пять лет пять раз замуж схожу! Да еще каких мужичков выберу - закачаешься!
- Наверное, на меня уже глаз положила?- пошутил инженер.
Но дама шутку не поняла, ответила вдруг очень серьезно.
- Ты что, Андрей, с ума сошел? Какой из тебя муж? Одни проблемы. Ни кола, ни двора, ни зарплаты. А тощий-то! Совсем не в моем вкусе. Если б мы тебя не кормили, ты бы с экономией своей давно уж коньки отбросил...
Андрей вдруг почувствовал легкую обиду. Конечно, "самодельная" красавица была ему не нужна, но столь уверенная отповедь, вкупе с хамовато озвученными "параметрами выбраковки" невольно заставляли за себя обидеться.
- А как же мой "волшебный дар"?- Он нехорошо усмехнулся.- Разве ничего не стоит?
- Нет!- Уверенно заявила Валентина.- Если б ты этим даром деньги зарабатывал, тогда б - другое дело. А ты свой дар раздаешь даром. Скоро он у тебя кончится. Ты сам говорил.
Он от досады даже зубами скрипнул.
- Я говорил, что кончится не дар, а мои силы. Что я в этих сеансах теряю свою жизнь...
Но она не смутилась:
- А я о чем? Какая разница - дар, жизнь... Все равно ведь - кончится!
- Для тебя - никакой.
Андрей решительно встал, покачнулся, и потопал в машзал. Валентина поскакала рядом.
- Ну, ты про домик, про домик-то что скажешь? Возьмешь домик?
- Нет!- отозвался он, не оборачиваясь.- Найди мне телогрейку, буду рубаху и свитер сушить. А штаны, вроде, не сильно вымокли. Хотя...
- Зря ты, Андрюша,- поджала губки Валентина,- зря ты отказываешься. Ну, как хочешь. А брюки снимай. И все остальное тоже. Отнесу на радиоузел, на усилитель повешу. Через час будут хрустеть. А фуфайку сейчас принесу.
На этом разговор свернулся. Карелин разделся до трусов, влез в "дежурную" телогрейку и уселся перед компьютером. Работать больше не мог - голова соображала плохо, кружилась, да и вообще, состояние было аховым. Запустил карточный пасьянс, только от мельтешащей на экране картинки едва вовсе не сблевал. Сидел нахохлившись, будто воробей на морозе, тупо глядел в угол - боролся с одолевавшей тошнотой.
"Похоже, опять давление упало... Ишь, как плющит... И мерзну что-то..."
Переместился вместе со стулом впритык к радиатору отопления, схватился за горячий металл руками. Вроде полегчало.
Внизу хлопнула дверь, он прислушался. Быстрые шаги по гулкому коридору первого этажа, по лестнице...
Фаина!
Андрей вскочил навстречу.
Она вбежала, сделала к нему несколько шагов, но вдруг остановилась, удивленно распахнув глаза.
- Что с тобой?
И тут из комнаты отдыха показалась Валентина. Она тащила перед собой свернутый кроватный матрас и Фаину не видела.
- Тоже - сушить!- Подмигнула она Карелину.- А то вон как изгваздали, аж течет!
Фая вспыхнула, резко развернулась и бросилась прочь. Андрюха метнулся следом, тут же запутался в незашнурованных ботинках, едва не въехал носом в дверной косяк, и догнал оскорбленную женщину уже на лестнице. Прыгнул вниз сразу на четыре ступени, загородил дорогу. Схватил за руки. Она тут же руки вырвала, и коротко, почти без размаха, влепила злую пощечину. Карелин глубоко качнулся. Он бы грохнулся на бетон, что называется, "всем прикладом", если б не успел зацепиться за перила и притормозить падение. Тем не менее, съехал на спине по крутой лестнице вниз, до самой площадки. Там вгорячках попытался, было, встать, только ноги бессильно подломились - упал снова, раскроив висок о торчащую арматурину ограждения.
Когда открыл глаза, обнаружил себя на том же мокром матрасе, что и полчаса назад. Правда, в этот раз воду на голову не лили. Зато женщин, в тревоге ожидающих конца обморока, было две. Андрей растянул синюшные губы в улыбке:
- Фаина...
Она порывисто нагнулась и схватила его за руку:
- Прости! Прости меня! Я дура, дура!..
Он обнял ее за шею и притянул к себе.
- Ты лучше всех!..
Потом слегка отстранился и прищурился в притворной строгости:
- Хотя и дура.
Валентина громко фыркнула и зажала рот ладонью, чтобы не хихикнуть по своему обыкновению. Фаина улыбнулась. Она мягко коснулась его лба губами, потерлась щекой о "колючки". Андрей блаженно прикрыл глаза.
- Какой же ты все-таки поросенок!- шепнула она ему прямо в ухо.- Большущий такой, немыслимый свин!
Андрей, паясничая, хрюкнул, но Фаина только грустно вздохнула.
- Валя мне все рассказала. И теперь я вижу, что наш разговор прошел впустую. Обещаний своих вы, молодой человек, не выполняете. Плюете не только на меня, но и на себя...
Найти, чем оправдаться, он не смог, оттого лишь скроил гримасу, означающую по его мнению крайнюю степень раскаяния. Фая опять вздохнула и сокрушенно покачала головой.
- Тем не менее, раз уж я решила взять на себя ответственность за тебя,- ведь отвечать за собственные поступки ты не в состоянии!- раз так случилось... Давай ключ, мучитель! Пойду готовить квартиру к твоему прибытию. Ты там давно не был, кстати?
Притихший, было, Андрей счастливо рассмеялся. Он снова притиснул ее к себе, громко чмокнул в обе щеки, потом в нос, но Фаина вывернулась и погрозила ему пальчиком:
- Ишь, разошелся, "умирашка"!
Он с трудом сел и помотал башкой:
- Бр-р-р...
- Голова кружится?- тревожно спросила Фая.
- А, не поймешь...- Андрей махнул рукой.- То ли голова кружится, то ли вы все кружитесь... Вон куртка висит в шкафу, залезь-ка в карман, там ключик на колечке.
Она быстро нашла ключ.
- Этот?
Он кивнул.
- Ну, ступай. Переселяйся. Там, кстати, в коридоре на полочке телефон есть. Можем перезваниваться.
Фаина снова присела возле него на кровать. Положила холодную ладонь на лоб, мягко толкнула, заставляя прилечь.
- Валя пообещала следить за тобой. Тебе нужно лежать, лежать и лежать. Мало того, что все силы растерял, еще вон и "рог" себе присадил! Так на лестнице шарахнулся, я думала - мозги вылетели... Но Бог милостив. Немного шкуру ободрал, да шишку набил с кулак.
Андрей осторожно ощупал опухоль у виска, поморщился.
- Ничего себе... А я и не помню, как это случилось. Похоже, и впрямь сильно стукнулся...
- Лежи!- строго повторила Фая.- Я пошла.
Он улыбнулся, поднял руку и пошевелил пальцами: "Пока!"
Валентина проводила гостью до дверей, потом чуть не бегом вернулась к Андрею.
- Ну, Андрей Аркадьевич, вы и даете!- в восторге она сделала большие глаза и приоткрыла передние зубы.- Как это вам удалось такую красавицу улестить? Или она была уродиной, а вы ей морду лица облагородили? Или?..
- Тьфу на тебя!- Андрюха насупился.- Лицо я ей не трогал.
- А что трогали, если не секрет?
- Ну е-мое! Не все ж такие, как ты!
Валентина уже снова крутилась возле зеркала, пробуя разные виды причесок. Забирала волосы назад, открывая лоб... Напускала челку... Делала прямой пробор или "асимметрию"... Все было хорошо, всякий раз оказывалась она изумительно мила и симпатична. Андрюхина обида нимало ее не тронула. Что-то тихонько припевая и даже пританцовывая, она лукаво зыркнула в его сторону и беззаботно улыбнулась.
- Ну и зря - не такие, как я! Ты себе просто не представляешь, как приятно себя чувствовать именно ВОТ ТАКОЙ!
Ее непосредственность была настолько искренней и неподдельной, что Андрей невольно улыбнулся в ответ. Но все равно укусил:
- Я вот сейчас верну тебе вчерашнюю внешность... Да еще с десяток годков накину! Как, весело будет?
Она ахнула и заполошно метнулась к нему, схватила за руки, бухнулась у кровати на колени.
- Что ты, Андрюшенька, что ты! Ты ведь пошутил, да? Ты ведь так не сделаешь? Ну, если ты ТОГДА всерьез сказал - что ж! Буду я любовницей твоей! И вообще - рабыней... С удовольствием! Только не надо меня старить, ладно? А уж я такой послушной буду, такой паинькой... Ага?
Андрей только головой покачал - "Ну, надо же!", а вслух сказал:
- Шучу я, Валя! Шучу. Оставайся молодой и красивой до самой старости. Мне не жалко...
Она чмокнула его в нос и снова пристроилась у зеркала, а Андрюха, кряхтя, как старый дед, сполз с мокрого матраса и пересел на стул. Поежился.
- Холодно без штанов... Может, высохли уже?
Валя кивнула и с комичной готовностью бросилась выполнять просьбу.
"Вот шетоломная-то..."- он даже хмыкнул.- "И как на нее обижаться? Женщины что дети..."
Брюки и в самом деле высохли. Мало того, высохли и рубаха, и свитер. Хороший усилитель на радиоузле! Здоровенный такой стальной шкафчик, где каляться оранжевым огромные киловаттные лампы - каждая в полметра высотой. При желании не только одежду сушить можно, но и щи варить, и котлеты жарить... Валентина помогла инженеру облачиться. Хотела даже пуговки как маленькому застегнуть, но от таких услуг он вежливо отказался - всему, в конце концов, есть мера!
- Давай-ка, Валюша, щекотаться прекратим, а займемся лучше угощением. Гостей много позвали, а времени у нас осталось в обрез. Ты как, готова?
Она равнодушно кивнула - угощением, так угощением. Без разницы. Все равно самое лучшее, что могло произойти, уже произошло. Пошла, зашуршала в сумках, навалила на столы ворох свертков и банок. Андрей вооружился длинным ножом, принялся резать сыр и колбасу тонюсенькими "интеллигентскими" ломтиками, выкладывать по пластиковым тарелочкам розочками и прочими финтифлюшками. Сама же "хозяйка" оделась и, помахивая опустевшей тарой, двинулась к дверям:
- Я за картошкой! Ну и другой какой хурды-мурды захвачу.
Он кивнул - Чеши!
Потихоньку перемыл яблоки, разложил конфеты, раскрыл консервы, нарезал хлеб... Внизу гулко хлопнула дверь, от топота многих ног загудела лестница. В помещение ввалилась возбужденная толпа сослуживцев, да сразу - к Карелину! Похоже, длинный танькин язык разнес слух о его чудесных способностях не только по конторе и прилежащим кварталам, но и по всему городку, захватив, скорее всего, даже окрестные села.
"Вот тебе и секретность! Теперь начнется - только держись! Эх, мама не горюй..."
Гомонящие женщины обступили кудесника со всех сторон, дергали за рукава, хором кричали, требовали внимания... Нож у него уже отобрали, оттащили за руки на рабочее место, усадили ("Не иначе, чтоб я не сбежал!"), и теперь, перебивая друг друга, требовали ответов на вопросы, каждый из которых начинался сакраментальным "А ты можешь?.." У Андрея от этой суеты и мельтешения моментально закружилась голова, он замахал руками, требуя угомониться, потом встал и громко, как только мог, рявкнул:
- Народ!
Все тут же притихли.
- Девочки!- продолжил он уже тише и даже улыбнулся.- Я не знаю, что вам про меня рассказали, но сегодня никаких исцелений не будет! И завтра - не будет! Потому что мне надо восстановить силы. Все истратил! А потом я помогу вам, если это будет возможно.- Он снова возвысил голос.- Но никому ничего не обещаю! Никому! И ничего! И хватит меня лохматить...
Повисла недоуменная тишина. Только реле в шкафах стрекотали. Адрей ткнул пальцем по направлению к комнате отдыха:
- Займитесь лучше столом. А то уже половина пятого, а у нас еще конь не валялся.
Толпа взорвалась десятком недовольных возгласов:
- Ну-у-у!
- Так и знала!..
- Зря надеялись...
- А я так бежала, так бежала!
- Во, бля!..
Только "целитель" остался непреклонен, уселся обратно на стул и уставился в монитор, где прыгали цифры индикации состояния оборудования - отстаньте, дескать, от меня! Его и вправду оставили в покое. Машзал вновь наполнился веселым предпраздничным гомоном. Дамы хлопотливо суетились, выставляли столы в длинную линию, несли стулья... Время от времени то одна, то другая, улучив минутку, подсаживались к нему, пытались заговорить, но товарки тут же "самую шуструю" шугали - "Не трогай человека! Не приставай! Дай в себя прийти!", и делали это, разумеется, не потому, что жалели Андрея, а оттого, что это не удавалось им самим... Но когда вернулась Валентина, началось просто невообразимое. Валюша, простая душа, войдя в помещение, заполненное людьми, громко поздоровалась. К ней обернулись,- обернулись на знакомый голос!- но ответить на приветствие уже никто не смог. Шачнева Таня громко икнула и принялась шарить вокруг себя руками в поисках предмета, за который можно было б уцепиться и не упасть. Люба Зимина скривилась так, что, казалось, вот-вот разрыдается. Наташа Соломина прислонилась к стенке, прижала руки к груди и потерянно пробормотала длинное многоэтажное выражение... Потом тишина взорвалась многоголосым ревом, Валентину принялись хватать руками, кружить и дергать в разные стороны, дела мгновенно были забыты, толпа вновь обступила несчастного "чародея". Отбиться не было совсем уже никакой возможности. Ему пришлось подробно объяснять и про чудесный свой дар, и про то, в какую цену обходятся "чудеса", и про свое плохое здоровье... Только чем больше он рассказывал, чем больше объяснял, тем сильнее разгорались страсти. Опять посыпались просьбы, опять зазвучали мольбы - кошмар! Неизвестно, чем бы все это кончилось,- бедолагу, наверное, просто раздергали бы "на сувениры",- но вмешался бригадир монтеров, здоровенный Витя "Чижик". Он спокойно и без усилий въехал в людское месиво как ледокол в ледяное крошево, осторожно отодвинул девочек в сторону и положил Карелину на плечо здоровенную, как хлебный батон, ладонь. Оглядел население красными глазками, дыхнул сногсшибательным винным духом, слегка качнулся и ощерился желтыми лошадиными зубами.
- Ша, чижики...- За привычку называть собеседников этим ласковым словом он и получил свою кличку.- Вы давайте-ка... А то, ик... Водка ведь греется, мать-перемать!
Он звонко шлепнул по заду самых навязчивых, отгоняя от Андрюхи, а самого его нежно взял под локоток и повел на лестничную клетку:
- Ну их, Андрей Аркадьич... Пошли лучше покурим. Я тебя "Примкой" угощу. Крепкая, зараза, хорошая! До задницы продирает...
Он и впрямь извлек из кармана куртки замызганную сигаретную пачку и выщелкнул пару мятых сигарет - одну сунул в угол рта, другую протянул инженеру. Отошли к окошку, закурили. Витек глубоко затянулся,- сигарета с треском убавилась вполовину,- выпустил из носа две длинные струи густого дыма, ни дать, ни взять - бугай огнедышащий! Помолчал. Потом внимательно посмотрел на Карелина, прищурился сквозь дым.
- И что, бабы о тебе правду говорят?
Андрей кивнул.
- Н-да-а...- Он мотнул бычьей башкой в сторону, что выражало, похоже, одновременно растерянность и огорчение.- Влип ты, Аркадьич, по самые помидоры. И как думаешь выкручиваться? Они ж с тебя с живого не слезут.
Карелин пожал плечами.
- Н-да-а...- повторил бригадир.- Хочешь совет?
- Давай.
- Посылай ты всех на ... Иначе выпьют из тебя кровь еще до конца этой недели.
- Так сегодня ж среда!- попытался отшутиться Андрей.- Не успеют!
- Успеют...- Витек нехорошо ухмыльнулся.- Халява быстро по рукам расходится. Ты, кстати, в зеркало на себя давно глядел?
Андрей удивленно поднял на него глаза:
- А что?
- Не глядел, стало быть... Пойдем, посмотрим?
- Да о чем ты?
Но Витька уже толкал его в спину по направлению к умывальнику и даже услужливо включил там свет.
- Смотри...
Человек, глянувший на Андрея из зеркальной глубины, был ему незнаком. Ввалившиеся щеки с торчащей седой щетиной, глаза в черных кругах, слипшиеся "больные" волосы, потемневшая кожа... Кто этот старик? Карелин протянул к отражению палец, старик послушно повторил жест. Он обернулся к бригадиру:
- Так это?..
Тот угрюмо кивнул.
- Ладно. Пошли отсюда. Хорошего помаленьку.
Они вернулись к окошку. Андрей попытался затянуться, но дым встал поперек горла. Он закашлялся, выбросил "бычок" в урну и принялся тереть глаза.
- Ты утром к нам подходил...- Витька старался не смотреть на Карелина, разглядывал темные дома за стеклом.- Тогда уже выглядел неважно. Но сейчас... Зато Валентина - просто картинка. В белом костюмчике! Хоть сейчас - в рекламу... С прокладками да тампонами...
Карелин был просто раздавлен. Ситуация вышла из-под контроля, это было ясно. И как ее исправить - неизвестно.
"Хотя - нет! Известно... Об этом твердила Фаина, об этом толкует сейчас бригадир. Посылать всех на хрен, "лечь на дно", "жить как все"... Только как это суметь? Как отказывать тем, для кого ты - единственная надежда? Как можно оставить Маринку с бельмом, ее мать - без зарплаты, Валентину - без мужа? Как отказать в праве жить Генке, Фаине, Еремину? Да, конечно! Конечно можно спросить иначе. Можно спросить, например, так: а вы сами, Андрей Аркадьевич, вы-то имеете право на жизнь? Если да, то как одно согласуется с другим? Похоже, никак. Либо я, либо ОНИ. И надо делать выбор..."
Ему вдруг стало смешно, он даже хрюкнул против воли. Витька удивленно на него покосился и прижег еще одну сигарету. Протянул пачку инженеру - будешь? Но тот протянутую руку отстранил, хихикнул еще раз:
- Ничего, Витя, ничего! Я не трехнулся, не думай... Пойдем, девочкам поможем...
Бригадир пожал плечами и кивнул на тлеющую сигарету - куда, мол, я? Андрей похлопал его по руке,- ладно, докуривай!- и пошел один.
"Выбор... Смешно! Разве он есть - выбор? Разве он был? Есть категория странных людей - идеалистов, романтиков! Такие ложатся с гранатами под танки, закрывают телом пулеметы, таранят самолетами корабли... Почему? А просто так! Такие они чокнутые. И я из их числа. Выбор за нас сделал Бог, создав нас такими. Выбор за нас сделали родители, воспитав нас такими. А нам остается лишь делать то, что мы должны. Точнее, то, что как нам КАЖЕТСЯ, мы должны. Не об этом ли мне бубнил шеф?"
Новая мысль заставила его остановиться. Он резко развернулся и направился обратно. С отрешенным видом прошел мимо обескураженного бригадира и закрылся в умывальнике. Еще раз внимательно осмотрел свое лицо. Да, видок еще тот. Но ничего фатального, физиономия вполне узнаваемая. Просто что-то в прошлый раз "коротнуло" в мозгах, показалось невесть что... Итак, о чем подумалось? Ага, вот...
"Честно ли сваливать ответственность за собственную "ненормальность" на Бога и тех, кто тебя растил? Пока ты ребенок, пока не обладаешь в достаточной мере "разумностью", опытом, не можешь реально оценивать свои и чужие поступки, и речи нет об ответственности. Но сейчас-то ты вполне взрослый и разумный человек! Ты можешь оценить полезность собственных жизненных принципов и для себя лично, и для других людей... И выбор должен делать исходя именно из этой полезности! К чему тогда тупой бессильный смех? Надо, в конце концов, решать! Решать свой главный, свой единственный (других у тебя уже не осталось!) вопрос. КАК ПОСТУПИТЬ ПРАВИЛЬНО. Шеф считает, что надо поступать только так, как надо, как ПОЛЕЗНО именно тебе. О том же говорят на разные лады все остальные. И, похоже, говорят искренне. Но хитрость заключается в том, что искренность эта "с двойным дном!" Никто не примеряет мою ситуацию к себе. Никто не задумывается - как бы он сам поступил в этих обстоятельствах? А ведь большинство бы вело себя точно так же, как я... У меня иллюзия, будто я со своим даром один на один. Мне кажется, будто ни в ком не нахожу понимания. Но это не так! Окружающие говорят лишь то, что они ДОЛЖНЫ мне говорить! То, что говорил бы я сам, пожалуйся мне кто-то на такие убийственные способности. А раз так..."
Он еще раз посмотрел в глаза своему отражению. Потом открыл кран и как следует умылся ледяной водой. Достал носовой платок, хорошенько утерся и снова вгляделся в отражение. Смотрел сурово и безжалостно.
"А раз так, то и дальше все мы будем делать то, что должны. Я - помогать. А они - принимать мою помощь с осторожностью, жалостью и благодарностью. Как, собственно, оно и происходит. И не о чем больше думать. Все есть как есть, и иначе быть не может".
Андрей уверенно вышел в коридор, не забыв погасить за собой свет.


МОЕ

Продолжение следует

Глава шестнадцатая, в которой два инженера пьют водку и приходят к выводу: «Если вам кажется, что хуже быть уже не может, вы наверняка чего-то не знаете»

Вечеринка удалась на славу. Во мраке станционного машзала, освещенного лишь зелеными глазками индикации, гремела бессмертная "Мадам Брошкина". Народ, хлебнувший и закусивший во всю русскую мощь, пошел, что называется, "вразнос". Сашка Мурысин, низенький и плотный, как бочонок, монтер, отплясывал в центре круга, размахивая платочком, дамы восторженно хлопали, притопывая в ритм. Еле стоящий на ногах водитель Игорек тряс самопального "диджея" Вовку Астахова, требуя немедленно сменить кассету и поставить "что-то обнимательное", но столь же невменяемый Вован лишь матерно возмущался и все пытался лягнуть навязчивого женолюба куда-то ниже пояса. Валентина, до того менявшая партнеров как перчатки, теперь куда-то запропастилась, и наблюдавший за гульбищем совершенно трезвый Карелин про себя отметил, что пропала она не одна. "Чижика" тоже не было видно ни за столом, ни среди танцующих. Ясно - "отрывается" бабенка...
Прыгать вместе со всеми у Андрюхи не было сил. Самый первый тост "За нашу Советскую армию!" пришлось таки поддержать, и этих пятидесяти граммов водки оказалось достаточно, чтобы остатки бодрости совершенно покинули его затасканные мышцы. Потому сидел он уже давно в одиночестве, о нем забыли, никто его в потемках не замечал, но он был только рад этому.
- О, Аркадьич!
Карелин обернулся. Через хаос выдвинутых стульев к нему пробирался закадычный дружок Мишка Романов. Миша работал программистом в службе АСУ, был года на два младше Андрюхи, имел "представительную" лысину и скромный оклад, отчего, наверное, так же как и Андрюха, доживал свой век в одиночестве.
Добравшись до Андрея, Мишка звонко хлопнул ладонью протянутую руку и плюхнулся рядом на свободный стул.
- Оттопыриваемся? Не слабо вы тут гудеж шевелите… А у нас уже все кончилось, "конторские" по домам чухнули. Тебе что подарили?
Андрюха обвел рукой длинный стол, уставленный тарелками и бутылками. Мишка понимающе кивнул.
- А что? Подарок что надо. А мне вот!- он протянул Андрею небольшой альбом для фотографий, который тот бессмысленно повертел в руках и, пожав плечами, вернул владельцу.
- Как ты думаешь, на хрена мне альбом, если я не фотографируюсь? Рожа эта в зеркале уже надоела, а если ее еще и на бумаге отобразить… Тьфу, блин! Тебе не надо?
Андрей отрицательно помотал головой.
- Нет? Ладно, пусть валяется. Хозяйке отдам - будет внучков туда вставлять….
Романов вдруг нахмурился.
- Слушай… А что это я тебя последние дни не вижу?
Андрей рассмеялся.
- Заработался ты, Михаил Иванович, заработался! Не дни ты меня не видел, а недели! Две недели я в больнице отлежал, сегодня первый день как вышел…
Мишка недоуменно вытаращил глаза и развел руками:
- О как! А что с тобой приключилось?
- Да все то же…- поморщился Андрюха.- Что и всегда.
- Ясно…- Он придвинул к себе тарелку почище и принялся накладывать туда все, до чего мог дотянуться - сыр, колбасу, селедку, апельсиновые дольки…- А сейчас как - болей нет?
- Сейчас нет,- кивнул Андрей.
- Отлично!- обрадовался Мишка и схватил ополовиненную бутылку.- Тогда - за нас! За мужиков.
Андрей торопливо перевернул свой стаканчик:
- Ни-ни-ни! Низзя! А-я-яй…
Романов оттопырил нижнюю губу:
- Эт чегой-то?
- Ты пей, пей!- Андрюха забрал у приятеля бутылку и сам налил ему стопку.- Мне пока не надо. Проблемы…
- А-а-а…- протянул Мишка и поднял стопку до уровня глаз.- Ну, за самых умных, сильных и красивых!
Он разом, не булькнув, выплеснул водку в разинутую пасть, не спеша отправил вдогон кусочек сыра и, смежив от удовольствия глаза, принялся с наслаждением жевать. Андрей из вежливости дал ему немножко помедитировать, потом тихонько тронул за рукав.
- Миш, а Миш…
- У?
Андрюха замялся.
- Понимаешь… Совет мне нужен. Дельный совет...
Романов насторожился.
- Что случилось?
Ответить, что ничего, мол, особенного не случилось, Карелин не мог. Он быстро, в ясных и коротких выражениях, рассказал приятелю о своей беде. А в заключение добавил:
- …И вот я теперь никак не соображу - что делать? Как поступить?
Мишка, который на протяжении недолгого рассказа то и дело дергал головой и повторял "Ни хрена себе!", теперь притих и задумался.
- Да уж… И впрямь - беда! Но, похоже, нету у тебя, дружок мой Андрюша, другого выхода, как "на дно" залечь. Хотя и не по-людски это будет…
- А если - по-людски?- осторожно спросил Андрей.
- А по-людски,- Романов вдруг заговорил твердо, будто командир перед строем,- А по-людски - лечи! Жить тебе тогда немного осталось, но - судьба-а!
- Ради чего, Миша?- Андрей невольно прижал руки к груди.- Ради кого и чего я должен в ближайшие дни закончить свою жизнь? Ты что ж думаешь - мне она больше не нужна? Или, думаешь, мне не страшно?
- Гы!- Мишка осклабился.- А ради чего мы вообще живем, скажи мне? Вот ради этого и умираем… Ты мне вроде как претензию предъявил - мне, мол, днями умирать! Ты, Андрюша, найди бессмертного, и ему такие претензии предъявляй. А мне - нехрен. В свой черед и я в путь-дорожку соберусь. И - кто знает? Может, раньше тебя. Жребий не трясут, кого вперед понесут!
Андрей с трудом перевел дух.
- А ты мне можешь сказать, ради чего мы живем?
- Запросто!- улыбнулся Мишка. Он потянулся за бутылкой и налил себе еще стопку. Кивнул Андрею - будешь?- и тот отчаянно махнул рукой - а, давай!
Налили, молча чокнулись, выпили.
- Ну, так?..- напомнил Андрюха.
- Ага…- Романов закатил глаза, смакуя селедочные пресервы, потом отщипнул черного хлеба и намочил в рассоле.- Значит, о смысле жизни говорим…
- Ну, как бы, да…
- Вот.- Мишка проглотил соленый хлеб и улыбнулся.- Смысл такой - надо жить по совести.
- И все?- Андрей был явно разочарован.
- Ни хрена себе!- возмутился Романов.- Тебе мало?
- Да нет, не мало… Но как-то невразумительно…
- Не понял!..- Мишка грозно свел брови.- Что невразумительно? Совесть - невразумительно?
- Да нет, про совесть-то как раз понятно! Про смысл - хуже…
- А-а-а!..- с облегчением протянул Мишка и снова заулыбался.- Тут, брат, надо вопрос разделить на две части…
Он был уже пьян. Даже, похоже, сильно пьян - глаза к переносице съехали. Но мысли пока держал под контролем, формулировал их четко, будто журнальную статью вслух зачитывал.
- Часть первая! Все мы рождены помимо нашей воли, а многие даже помимо воли родителей. Для простоты будем считать, что появились мы на свет в результате промысла Божьего. И срок ухода тоже от нас мало зависит. Таким образом, на оси времени имеем некий отрезок, ограниченный двумя вполне определенными точками. Существование временной оси оспорить невозможно, наличие двух точек тоже сомнений не вызывает. Так же точно не вызывает сомнений тот факт, что отдельно взятый человек не может влиять на временную ось и граничные точки своего существования. Я пока понятно излагаю?
Андрюха торопливо кивнул - "Ну-ну, интересно!"
- Тогда едем дальше. Ось времени примем за ось абсцисс. А что посчитаем вторым измерением? Ну, справедливо было бы принять за ось ординат те достижения, которые человек делает в течении своего срока. Здесь появляются отрицательные значения - не все достижения достойны находиться в первом квадранте, не все достойны знака "плюс". Значения на оси "Т" объективны, они существуют "сами по себе", значения на оси "игрек" - субъективны. Оценку достижениям человека ставит человеческое сообщество, иначе - доступная ему часть цивилизации. Это тоже понятно?
- Да понятно, понятно!- Карелин нетерпеливо поерзал.- Давай про вторую часть!
Мишка рассмеялся.
- А за вторую - по "второй"!
Андрей, было, подумал, что программист "вторую" уже принял, и речь может идти лишь о "третьей", но посчитал за благо не спорить и услужливо плеснул в его стакан. Романов закусил колбасным кружочком и, смежив очи, откинулся на спинку стула. Пришлось ткнуть его локтем в ребро - але, не спать!
- Ага... Вторая часть вопроса...- Мишка с трудом сфокусировал на Андрюхе мутный взгляд.- Вторая часть - это третья ось. Ось "зет". Это то, как человек сам оценивает свои достижения.
Он тяжело потряс головой, разгоняя наползающее состояние алкогольного анабиоза.
- Таким дебильным способом мы смоделировали некое условное трехмерное пространство. В нем и вычерчивается график человеческого бытия. Любой козел может тут увидеть, что все три оси практически независимы друг от друга, но, в то же время, связаны между собой неразрывно... А другой козел, более проницательный, заметил бы, что лишь одна ось существует, если можно так выразиться, "в реальности". Зато две других принадлежат сугубо идеалистической плоскости! То есть, "зет" отражает то, что КАЖЕТСЯ отдельной человеческой единице, а "игрек" - то, что КАЖЕТСЯ совокупности человеческих единиц. Чуешь, чем пахнет?
- Чем?- шепотом спросил Андрюха.
- О!- Мишка значительно поднял палец.- Это, брат, пахнет самым настоящим дерьмом.
- Да каким дерьмом?- Карелин начал сердиться.- Что ты имеешь в виду? То, что люди - дерьмо? Или их достижения - дерьмо? Или?..
- Во, блин!- Романов неуверенно потянулся за салфеткой, опрокинул "по дороге" банку с соусом, потом плавным, как под водой, движением вытянул из внутреннего кармана пиджака авторучку.
- До чего ты туп... Гляди.
На мягкой бумаге линии у него получались корявые и прерывистые, но Мишка не сдавался - чертил старательно, даже самоотверженно, было хорошо видно, как нелегко ему даются эти жуткие каракули.
- Возле этой оси мы ставим "Т", чтоб ты знал - это "время"... Здесь, где "игрек", помечаем - "Все думают, что..." А на этой оси - "Мне кажется, что..." Вот "пространство", о котором тебе толкуют! Где ты увидел людей? Где ты увидел достижения? Здесь только мгновения и оценки. Объективные секунды и субъективные представления о том, что есть "good" и что есть "херово".
- А где же дерьмо?
- Дерьмо, ясный перец, в сортире. Где ему и полагается быть. Для человека, как мелко...- тьфу, бля!- млекопитающего! Для млекопитающего человека объективно имеют значение лишь его жизненные, лучше сказать - животные, потребности. Их по-научному называют витальными. Но это такой мизер, о котором и разговор вести не стоит. А вот все остальное, чего мы хотим и чего добиваемся - все тут, в плоскости "игрек-зет". Желания наши нематериальны! И оценки, то бишь отметки на осях "игрек" и "зет" - тоже нематериальны. Положительные отметки на оси "игрек" означают "Тобой довольны", отрицательные - "Тобой недовольны". На оси "зет" соответственно - "Я доволен" или "Я недоволен". А все остальное - дерь-мо! Всего остального, если хочешь знать, ВООБЩЕ НЕТ!
Мишка ненадолго замолчал, ожидая возражений, но их не последовало. Тогда он удовлетворенно хмыкнул и продолжил:
- Дурачку понятно, что успех или неуспех человеческой жизни определяет вот такой параллелепипед...- он коряво вычертил этот параллелепипед,- Параллелепипед, имеющий длину "дельта Т". Это - продолжительность жизни. Ширина - от "игрек min" до "игрек max" и высота от "зет min" до "зет max". Теперь перевожу на язык особо одаренных! Есть точки, до которых общественное мнение нас опустило, либо мы себя почувствовали сильно несчастными - это отрицательные экстремумы. Есть точки, до которых нас вознесли, либо мы почувствовали себя на седьмом небе от счастья! Это положительные экстремумы.
Мишка для наглядности поставил несколько жирных точек - и в "счастливых" областях своей грубой модели, и в "несчастных". Придвинул чертеж и ручку другу:
- Теперь даже твоих куриных мозгов должно хватить, чтобы подолжить рассуждение!- Он снова откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и насмешливо заблестел очками.- Ну, слушаю вас!..
Андрей уставился в бумажку.
- Ага... Ну, поскольку "неуспешная" жизнь бессмысленна, ты предлагаешь вычислять смысл жизни как объем вот этого "параллелепипеда судьбы" после алгебраического суммирования всех "довольств" и "недовольств" и вычисления средних значений?
- Боже, до чего ты примитивен!- захохотал Романов и полез за платком, чтобы утереть слезы.- Неандерталей! Даже питекантроп! Игуаган...-тьфу!-гуанодон! Нет, нет, и еще раз нет! Я же пять минут назад говорил о графике бытия! Кому я говорил - этому столу? Этой лоханке с "оливье"? Этой луже кетчупа на скатерти?
- Ну, лужа - твоя работа.- Андрюха поморщился.- Нечего граблями размахивать не глядя... Я, может, и не такой умный, как ты, но соус по столам не разливаю.
Мишка взял хлебную корку и начал макать ею в красное пятно.
- Если виноват - исправлю... Все съем. Если надо - вместе со скатертью. Наливай...
Андрей налил ему еще стаканчик, под который у проглота-программиста благополучно ушла и лужа кетчупа, и тарелка колбасы, и полбуханки хлеба, а еще - здоровенный банан, половинка яблока и множество зеленых оливок прямо из банки. Пока дружок набивал свою бездонную утробу, Карелин послушно рисовал по точкам "графики бытия". Даже взял еще две салфетки и вычертил графики при разных исходных данных - "Завышенное самодовольство, но общественное порицание", "Тобой довольны, но у тебя все плохо" и, наконец, "Гармония". Вдруг его осенило. Он даже заулыбался.
Мишка хитро прищурился.
- Догадался? Вываливай, до чего дошел!
Карелин разложил в рядок все три картинки.
- Выходит так, что ощущение гармонии между человеком и окружающим миром достигается в том случае, когда амплитуда колебаний в плоскостях "игрек-Т" и "зет-Т" минимальна. Тогда автоматически значения по осям "Кажется мне" и "Кажется им" ложатся в области положительных значений, практически совпадая по абсолютной величине. Да и весь параллелепипед смещается в "плюс".
Романов довольно кивнул:
- Можешь, когда захочешь! И осталось нам с тобой сделать один малюсенький шажок - найти в этой модели категорию "совесть". Сам найдешь?
- Как два пальца об асфальт! Совесть есть не что иное, как разность между значениями "игрек" и "зет" принадлежащими одному мгновению.
Он даже написал формулу: Y-X ->0 при дельта Т->0
- Чем меньше эта разница, тем ближе личные представления о совести к ее эталонному значению. Причем, за эталонное значение придется принять именно общественное мнение, или, иначе говоря, мораль. Потому что влиять на мораль человек не может, а она на него - запросто.
- Умничка, дай я тебя расцелую...
Романов и в самом деле пьяно обслюнявил Карелину щеку, после чего опять потянулся к почти опустевшей бутылке. Только Андрей бутылку отобрал и строго потыкал пальцем в разложенные бумажки:
- Итак, ты говорил, что смысл жизни в том, чтобы жить по совести. А по твоей модели выходит, что совесть эквивалентна морали. Правильно?
- Н-ну, Андрюша...- промычал программист.- Модель - она и в Африке модель. Это же довольно условно... Но опыт человечества говорит, что так. Когда разрушаются моральные основы, человечество неизбежно скатывается в революции и другие гадкие передряги. Как вот сейчас, например.
- А что - сейчас?- насторожился Карелин. Он просто печенкой почувствовал, что приятель свернул в те же дебри, где утром они блуждали на пару с начальником, и невольно напрягся.
- Сейчас падение нравов в ми... Ик! Мировом машс... Масштабе!- Мишка размашисто махнул рукой, едва не сбив банку с соусом вторично,- Такое! В истории, наверное, подобного не бывало. А потому стоИм мы неизбежно... На пороге, Андрюха! Событий ве-ли-чес-твен-ных! И мрачных...
Он повесил голову и затосковал.
"Во назюзился",- подумалось Андрею. Снова толкнул мерзавца локтем в ребра:
- Ты конкретней, конкретней! Хрен ли пугаешь попусту?
- Не-е-е!- Романов почти не раскрывая глаз помотал перед лицом у Карелина пальцем.- Н-не... Дяденька зна-а-ет! Н-не попусту...
- Может, объяснишь?
- Запрст...
- Ну?
Мишка с сомнамбулическим видом потянулся за новой салфеткой, но потерял равновесие и едва не угодил лицом в "оливье". Карелин торопливо подал ему чистую бумажку.
- Смтри...
Неверным движением пьяный программист изобразил нечто похожее на спираль Архимеда и расставил на линии столь же пьяные отметки. С внешней стороны отметки шли редко, а по мере того, как спираль закручивалась, отметки шли чаще и чаще. Внутренний конец спирали завершался небольшим кружочком, из которого неверная рука художника изобразила разлетающиеся в стороны стремительные лучи или осколки - то ли солнышко, то ли взрыв.
- Во!- Романов ткнул ручкой в центр "солнышка" и ручка сломалась.- Во... Пнял?
- Ни хэ ни пнял! Вижу - ручку сломал.
Мишка недоуменно посмотрел на зажатый в пальцах обломок, потом почему-то рассердился и размашисто швырнул его о стенку:
- Нах!..
Андрей терпеливо ждал продолжения.
- Ты д-дура-ак, Дюша... Ка-кой дра-ак...
- Обо мне после, после! Ты про спираль давай!
Программист опять принялся трясти головой. Было видно, что ему все тяжелей и тяжелей удерживать в равновесии плавающие в алкоголе мысли. Но, похоже, он все-таки справился - заговорил более или менее внятно, хотя и с неестественной отрешенностью.
- Все в природе развивается по спирали. И мы тоже. Всегда считалось, что спираль раскручивается. И каждый виток находится выше предыдущего. Это правда только наполовину. Вселенная появилась из ничего. То есть, никто не знает, из чего она появилась. Было то, что называют Большим взрывом и...- Тут он побледнел и сильно икнул.
- У-у-у, брат!- Андрюха торопливо приподнял друга за локоток.- Нам срочно надо освежиться...
Миха покорно поднялся и, сшибая стулья, даже не поплелся, а "поволокся" за инженером. В умывальнике Андрей оставил беднягу наедине с раковиной, терпеливо дождался, когда тот перестанет ее "пугать", потом вошел, заставил хорошенько умыться и прополоскать рот. Программисту явно полегчало, он даже снова пытался улыбаться. Вернулись за стол.
- Ну, так что там с Большим взрывом?
Миха вздохнул.
- У меня был Большой взрыв в ба... Башке. Сейчас все в руинах-х...
- Может, водочки?- ехидно предложил Андрюха.
- Бр-р-р...- Мишку аж перекосило.- А вы с-садист, Андрей Аркадьич!
- Тогда - капустного рассольчику?
Миха оживился:
- А е-есть?
- Обижаете...
Он сходил в комнату отдыха и принес бокал ледяного рассола, который программист тут же жадно выпил.
- Как? Нормально?
Мишка благодарно закивал.
- Тогда слушаю вас...
Романов поморщился, но придвинул к себе свое художество. Похлопал по карманам в поисках авторучки. Андрюха с улыбкой показал ему на обломки у плинтуса и протянул карандаш. Миша опять поморщился, но отмазок больше не осталось, и он нехотя продолжил "доклад" по свой теории. Но заикаясь, и без малейшего энтузиазма.
- Значит, с-считается, что был Большой взрыв. В-вселенная образовалась из точки, не им... меющей по нашим представлениям ни линейных размеров, ни массы. Трансформац-ции материи происходили очень быстро... Но по мере разлета протовещества процессы замедлялись. Все это хорошо описывается вот такой м-моделью...
Он нарисовал еще одну спираль Архимеда, раскручивающуюся из точки, принялся расставлять на спирали отметки:
- З-здесь потеряно равновесное состояни между веществом и излучением... Здесь образовались кварки и антикварки... Здесь вещество окончательно победило антивещество... Здесь образовались скопления протовещества, потом формируются галактики, звезды и планеты... Структура материи все усложняется, все более упорядочивается. Но видишь закономерность? ВременнЫе расстояния между отметками постоянно возрастают. Сначала отметки буквально лепятся друг на друга, но временнЫе промежутки сремительно увеличиваются. Спираль расручивается.
Андрей слушал Миху вполуха - прописные истины были ему известны. Он все ждал, когда программист доберется, наконец, до главного. Между тем тот невозмутимо чесал дальше:
- Но вот уже на некоторых планетах возле некоторых звезд возникает жизнь. Это дальнейшее усложнение материи. Однако, что мы видим здесь? Картина кардинально меняется! Хотя эволюция живых организмов тоже происходит по спирали. Миллиарды лет на Земле жили только простейшие одноклеточные, потом полмиллиарда лет жизнь развивалась только в воде. Затем двести миллионов лет длилась эпоха земноводных, еще короче был век динозавров, меньше шестидесяти миллионов лет длится эра млекопитающих... Та же спираль, только теперь она не раскручивается, а скручивается! Появился человек, эволюция внешних признаков заменилась эволюцией разума. Спираль начала скручиваться еще стремительней: Собирательство, Каменный век, Бронзовый век, Железный век, Древние цивилизации, Средние века, Новое время, Новейшее время и - вот! Кульминация под названием Постмодерн.
Острие карандаша замерло в точке, где было нарисовано "солнышко". Или взрыв. Андрей в недоумении поднял на друга глаза.
- А дальше что?
Миха оживал прямо на глазах. Не иначе капустный рассол пролился на его спаленные внутренности живительным бальзамом и теперь в усиленном режиме приносил пациенту пользу. На щеках появился румянец, голос вновь обрел силу и уверенность.
- Чтобы ты меня лучше понял, обратимся к дальнейшей эволюции неживой материи. Вот живет большая звезда. Температура в ней падает, давление ничем не компенсируется, начинается "схлопывание", коллапс. Ахнуть не успели - батюшки! Черная дыра! И в эту "дыру" начинает втягиваться вся материя, которая находится в зоне досягаемости. Но гравитационные поля простираются в бесконечность, лишь убывая пропорционально квадрату расстояния... Зона досягаемости везде! Поэтому теоретически вся материя рано или поздно должна в этих самых "дырах" погрязть, после чего все "дыры" сольются в одну "дырищу". А что в самой "дыре"? С нашей точки зрения - ничего. Там имеет место явление, называемое "горизонтом событий". Иными словами, человеку не дано знать, что ТАМ. Но что достоверно известно, так это то, что "дыра" не имеет геометрических размеров, фактически она - математическая точка. Назвали ее "сингулярность". Сильно похоже на Большой взрыв, только наоборот, не правда ли? Только вот Вселенная когда-то именно из такой сингулярности образовалась...
- Миша, все это мне известно,- не вытерпел Карелин.- Давай "ближе к телу"!
- Да уже совсем близко!- заверил его программист и снова ткнул карандашом в "солнышко" внутри спирали.- Надо быть слепым, чтобы не видеть, как эволюция разума стремительно сжимает витки спирали! А в конце - ОНА. И кроме нее там быть нечему...
Последние слова он произнес с такой интонацией, что у Андрюхи невольно поползли по спине мурашки.
- Кто- ОНА?- с содроганием спросил он, хотя ответ уже знал. И Миха отлично понял, что вопрос задан риторически, просто "по инерции". Прямой ответ разрушил бы возникшую вдруг чудесную атмосферу таинственного кошмара, выглянувшего на мгновение из корявых его рисунков... Потому он лишь покивал в ответ, будто подтверждая - "Она, голубчик... ОНА!" И Андрюха вторично вопрос задавать не стал.
Они немного помолчали. Карелин непроизвольно поежился:
- Но ведь ПОТОМ что-то БУДЕТ?
Дружок пожал плечами.
- "Горизонт событий", братан. Этого нам знать не дано.
Андрюха наморщил лоб и прикусил губу.
- Погоди, погоди! В твоих рассуждениях где-то ошибка. История человечества не может просто взять, да и кончиться! Провалиться в сингулярность! Никаких признаков я не вижу! Конечно, в стране назревают серьезные события, но...
- В стране...- Мишка зло ухмыльнулся.- В стране!
Он вдруг громко шлепнул ладонью по столу, будто пришиб что-то мелкое и надоевшее назойливостью.
- Мелко мыслите, господин инженегр! Страна - пустячок! Тут в цивилизации события назрели и перезрели! Напрягите то, что наивно считаете мозгами, и слушайте дальше!
От возбуждения, а может от проявившегося наконец похмелья его заметно трясло.
- Растянем спираль цивилизации в длину, а то, боюсь, тебе соображалки, чего доброго, не хватит. Что мы видим? Что видим, я спрашиваю? Правильно, числовую последовательность. Убывающую числовую последовательность, или, как принято говорить - регрессию. У нее есть предел. И этот предел легко вычислить. Что я недавно и сделал. Получил вполне предсказуемый результат - интервал от 2004-го по 2017-й год. Где-то на этом интервале лежит точка "горизонта событий". Где-то здесь все вдряпается в сингулярность. По расчетам наиболее вероятны лето-осень 2015 года. И никаких тебе ПОТОМ. "Странный аттрактор" прыгнет в неизвестность...
Он крепко сжал кулаки и умолк.
Андрюха робко решился вставить словечко:
- Я знаком с теорией "странных аттракторов"... Попадалась брошюрка... Там, кажется, функция в точке бифуркации теряет предсказуемость и возникает разрыв, после чего график может "выпрыгнуть" где угодно...
- Да...- всхлипнул Мишка.- Именно так. Точка сингулярности превращается в точку бифуркации... Собственно, превращаться ей и не надо. Это и так одно и то же...
Удивительным образом "трясучка" программиста передалась инженеру. Даже зубы лязгать начали!
- Миш... А, Миш! А вот что ты думаешь - как мы "схлопнемся"? Как именно, по твоему, произойдет этот самый коллапс? Ты ведь наверняка и об этом думал? Не может быть, чтобы конец истории Цивилизации означал физическую гибель людей как вида!
Думать-то я думал...- вздохнул Романов,- а хрен ли толку? Я математик, а не оракул. Возможно, если бы политологи озаботились этой проблемой, они бы смогли указать некоторые вероятные сценарии развития событий. Но им платят за вранье, а не за правду. Газеты, телевидение, радио - сплошная дезинформация. Сознанием людей, извиняюсь за каламбур, несознательных, манипулируют в темную голову! Где правда, где правильные комментарии событий? Непрерывный поток противоречивых слов, в котором тонут любые проблески здравого смысла. Все точки зрения равноправны, а потому имеют претензию на истинность! Бред... Господи, чушь какая! Декларацию о равенстве прав людей перенести в область науки! И вот - результат! Астрономов уже нет, одни астрологи! Врачи переквалифицировались в экстрасенсы! Теперь ОРЗ называют сглазом, а аппендицит есть следствие разрывов в астральном теле! В учебных заведениях преподаватели, пытающиеся действительно чему-то научить, стали посмешищем, а взяточник стал господином, диктующим правила жизни!
Он вдруг порывисто ухватил Андрюху за руку и заглянул в лицо. Глаза горят, даже пена в уголках рта появилась!
- Ты революции ждешь, гражданской войны? А зачем они, милый, зачем? Это лишнее! Деградация налицо, причем ускоренными темпами! И, поверь мне, это не только ЗДЕСЬ. ТАМ,- он ткнул пальцем куда-то за спину Андрюхе,- ТАМ то же самое! "Золотой миллиард" быстро проедает ресурсы "третьего мира", ресурсы не только природные, но и интеллектуальные. Но собственных производит недостаточно! Зато жрет без меры. Это может длиться бесконечно? Нет! По двум причинам - нет! Во-первых, ничто бесконечным не бывает, во-вторых - ресурсы скоро закончатся, блин! Ох, и мясорубка начнется, брат... Хоть святых выноси!
Андрей согласно поддакнул. Он сам думал об этом слишком много, чтобы прийти к какому-либо другому выводу.
- Знаешь, Миша... Дегадация моральная, деградация общественных институтов, превращение политики в публичные шоу, тотальный контроль над всей популяцией с помощью телевидения - все это можно было б еще исправить... Но я просто кожей чувствую - накапливается в людях зло. Все стали черствыми и нечувствительными друг к другу. Равнодушными. И это зло, это равнодушие рано или поздно достигнет критической массы. Тогда что - "война всех против всех"?
Миша опять вздохнул.
- Похоже на то. Эта война по большому счету уже началась. Волны терроризма просто захлестывают нас с головкой. В основе этого причины очень простые - недовольство существующим порядком вещей. Но выход ищут в ужесточении всеобщего контроля, в ограничениях и запретах... И от этого снова растет недовольство и зло! А равнодушие - лишь защитная реакция организма... Мы перестали понимать, что твориться вокруг. Кто-то глупо надеется: я, мол не понимаю - не беда! Те, кому "положено", уж они-то понимают! А что мы с тобой видим вокруг? Ни черта никто не понимает. Те, кто нами правит, будто сговорились - делают глупость за глупостью, гадость за гадостью. Будто заговор какой мировой - поскорее вогнать цивилизацию в гроб. А ведь нет такого заговора! Просто влезли в такую ситуацию, когда что ни делай - все к худшему. График аттрактора слишком близок к точке разрыва. Спираль скручивается в сингулярность... Абзац всему, Андрюша.
Он уронил голову на грудь и замолчал.
Карелин огляделся. За тяжелым разговором они и не заметили, как гульбище сначала притихло, а потом и вовсе сошло на нет. Усталые девчонки уже вовсю убирали со столов посуду, разносили по местам стулья и столы. Инженер поднялся и попытался, было, помочь, но на него зашикали, замахали руками - "Куда ты, больной? Собирайся, да иди домой. И дружка проводи, а то замерзнет, неровен час..."
Он послушался. Оделся сам и помог одется Мишке, потом позвонил на съемную квартиру. Ответа не было долго - в наушнике пропищало шесть или семь раз. Потом трубку сняли. Тревожный, но бесконечно милый голос тихо спросил:
- Але?
У Андрея даже сердце сжалось от умиления.
- Фаечка, это я. Все уже кончилось, я выхожу. Минут через двадцать встречай. Угу?
- Угу...- улыбнулись на другом конце линии.- Я жду...

Глава семнадцатая, в которой у Карелина ненадолго появляется иллюзия, будто у него вновь есть семья.

Попасть ночью с мороза в теплое, ярко освещенное помещение, где тебя ждут, где тебе рады - это ли не счастье? С самого момента, как переступил Андрей порог нынешнего своего пристанища, его лицо не покидала глуповатая довольная улыбка. Фаина, успевшая к его приходу соорудить себе шикарную прическу и нарядившаяся в простенькое, но замечательно шедшее ей платьице голубенького шелка, встретила, как и обещала, у порога, чмокнула, будто всю жизнь это делала, в щеку, и, не дав раздеться, потащила за рукав показывать наведенный уют и порядок. Хвалиться и вправду было чем! Чисто отмытый линолеум сиял под люстрой первозданной желтизной, выстиранные шторы празднично обрамляли черный оконный проем, вещи, до того бесприютно лежавшие и валявшиеся где попало, нашли свои законные места, отчего вся комната приобрела тот не выразимый словами вид, который позволяет жилому помещению именоваться гордым словом "мой дом". Но самым потрясающим было все же не это. Запах... Непередаваемый запах свежеприготовленного ужина! Удивительно тонкий, изумительно приятный аромат домашней еды, от которого одинокий инженер успел давно отвыкнуть, и которого, как оказалось, так ему не хватало... Вернувшись с вечеринки, он, разумеется, был совершенно не голоден, но аромат с кухонки был таким влекущим, таким неотразимым, что Андрей совершенно против воли пошел вслед за своим носом и неожиданно обнаружил на преобразившейся кухне премиленько сервированный столик, где на снежно-белой скатерти плотно стояли тарелки и тарелочки. А на них!.. Румяные кругленькие котлетки, обложенные столь же кругленькой и румяной картошкой, какая-то толстая рыба, обжаренная в кляре широкими плоскими ломтями и густо усыпанная мелко посеченным зеленым луком, салат с сыром, салат из маринованных огурчиков, салат из рубленных яиц с майонезом, салат с вареным мясом, еще какой-то салат, Андрей не понял из чего... И в центре, на самом большом блюде, бестыдно растопырив лапки, возлежала запеченная в духовке курица, до красноты усыпанная специями и источавшая тот самый убийственно соблазнительный аромат, который и заставил хозяина заглянуть за дверь. А рядом - большая бутылка красного грузинского вина, два сверкающих гранями хрустальных фужера и подсвечник с двумя свечами. И это добивало окончательно.
Андрюха ахнул и обернулся к сияющей Фаине.
- Вот это да! Когда же ты успела? И откуда все это взялось?
- Я старалась,- ответила она просто.- Очень хотелось тебя порадовать...
Он тихонько взял ее за пальчик и привлек к себе. Фаина привстала на цыпочки, прикрыла глаза и потянулась к нему губами - у Андрея даже голова закружилась. Он ответил на поцелуй сначала осторожно, едва коснувшись ее губ, а потом прижал к себе крепко-крепко, да так, что она только вздохнула глубоко и сразу обмякла в объятиях.
- Ох, Андрюша...
- Ч... что, Фаечка?- переспросил он, плохо владея одеревеневшим языком.
Она потупилась.
- Я думала...- и смущенно умолкла.
- О чем?- Он нежно закусил мочку ее уха.
- Ах...
- Так о чем ты думала, солнышко?
Фая вдруг всхлипнула.
- Я думала, что уже никогда не будет...
- Да что ж? Что никогда не будет?- разволновался Андрей.
- Никогда не будет ВОТ ТАК...
У Андрея сжалось сердце. Невозможная, невыразимая никакими словами нежность затопила все его существо.
- Радость моя, счастье мое - Фаечка! Если б ты знала, если б ты только знала!- Он вдруг опустился перед ней на колени и спрятал лицо в складках ее платься.- Если б только знала, как я люблю тебя! Больше жизни, больше... Я даже не знаю, больше чего!
Она запустила пальцы в его шевелюру, перебирала пряди, гладила, замирая... Он вдруг выпрямился, подхватил ее на руки и, целуя, закружил на узеньком свободном пространстве, отчего она взвизгнула в сладком ужасе и крепко обвила его шею руками:
- Ой, ой, ой!
Он осторожно поставил ее на ноги и немного подержал возле себя - подождал, когда у нее пройдет головокружение. Заглянул в антрацитовые глаза, улыбнулся.
- Ну что, будем ужинать?
Она счастливо кивнула:
- Будем!
- Тогда я - мыть руки! И предупреждаю - надо съесть все. Если заметила, холодильника у нас нет.
- Не беда!- Фая улыбнулась в ответ.- Я уже подумала. Поставим все к балконной двери, оттуда дует - будь здоров! Аж лед на плинтусе...
- Ага...- Андрей почесал нос.- Я там фуфайку обычно кладу под дверь. Когда ветер с той стороны... Но, понимаешь, попал в больницу - изба и выстыла. Зато и вправду - холодильник отличный! Если на улице ниже двадцати...

Потом они сидели в праздничном полумраке, разгоняемом лишь колеблющимся пламенем свечей, пили искрящееся в фужерах вино; он разглядывал ее, она - его; их взгляды встречались, перемешивались... И, наверное, в эти мгновения перемешивались и соединялись их мысли, заставляя думать об одном и том же...

"Надо же было этому случиться... Она красавица и умница, она само совершенство... И мы встретились... И мы вместе..."

"Господи! Господи! Я почти умерла... Нет, я уже умерла, я уже отказалась от попыток выжить, и вдруг - он... Наверное, кто-то скажет, что он некрасив... Что он немолод, беден, слишком худ и слишком "запущен"... Но разве в этом дело? Кто может с ним сравниться? Кто для меня может быть красивей, умнее и могущественней?"

"Я люблю ее... Я боготворю ее! Разве она - не чудо?.."

"Я люблю его - что еще нужно? Разве этого недостаточно, чтобы быть счастливой? Он рядом, он мой. И это - счастье..."
Он протянул через стол к ней ладонь. Она улыбнулась и вложила в нее свои пальчики. Он их нежно сжал. Она прикрыла глаза.

"Как с ним хорошо и покойно... Разве может случиться что-то плохое, когда он рядом? Как бы я хотела, чтобы так было всегда! Чтобы всегда можно было взять его за руку, почувствовать его тепло, его внутреннюю силу, его надежность... Куда делись мои страхи, мои боли? Мое горе, наконец, которому, казалось, не будет конца, которое, думалось, умрет лишь когда умру я?.. А сейчас мне так хорошо!.."

"Она безумно мила... Она невыразимо мила! Она рядом, и я вновь чувствую себя мужчиной. Оказывается, я все еще могу хотеть... Хотеть жить! Жить "на всю катушку", дышать полной грудью, глядеть на мир, и чувствовать себя его хозяином! Рядом с ней мне некого бояться - я уничтожу любого, кто посмеет коснуться ее!.. Рядом с ней я не могу быть неуверенным, глупым и слабым - она делает меня сильным и уверенным в себе!.. И лишь рядом с ней я каждым нервом чувствую и понимаю что такое счастье..."

"Но счастье мое - призрак! Он скоро УЙДЕТ..."

"Но мы обречены. И нет нам спасения..."

Они одновременно вздрогнули. Она широко распахнула глаза - в мокрой черной бездне ее зрачков плавал ужас. Но в ответном взгляде не нашла утешения. Андрей лишь медленно покачал головой из стороны в сторону - "Нет спасения". Фаина еще крепче сжала его руку.
"Не бойся... Я с тобой".

"Я не боюсь. Ты - со мной..."

Андрей грустно улыбнулся:
- Замечательная у нас свадьба... Все так красиво, так торжественно... Я очень рад, что мы вместе. Это так...- Он взмахнул рукой, подбирая нужное слово.- Так чудесно! Ты ведь чувствуешь? Ты чувствуешь то же самое, правда?
Она кивнула – «Конечно!» И в глазах защипало...
"Свадьба... Да, похоже на свадьбу. Но это - поминки. Он еще рядом, он держит мою руку в своей. Он улыбается. Он говорит... Но он ПРИНЯЛ РЕШЕНИЕ. И фактически его уже нет".
Чтобы любимый не видел слез, Фаина низко наклонила голову. Атмосфера праздника, ощущение счастья улетучилось, будто и не было его никогда. Она молча встала и принялась мыть посуду, стараясь изо всех сил не вхлипнуть, не выдать себя. Только прятать эмоции от Карелина было так же наивно, как пытаться скрыть вылетевшую из клетки птицу. Подобно этой птице эмоции ее метались от стены к стене, натыкались на холодный бетон, бились в стекло, жалобно кричали,- Андрей это видел, чувствовал каждой клеточкой, каждым нервом, и от острой жалости к ней, от отчаяния что-то исправить готов был выть волком. Он поднялся следом, шагнул к ней и обнял сзади, уткнулся носом в ее волосы и так замер. Фаина выпрямилась, перестала возиться с тарелками. О чем она думала, что творилось в эти мгновения в ее душе - о том Андрею было неведомо, только почувствовал он, как под его пальцами становится она расслабленней, нервная напряженность исчезает, и даже чернота, затопившая ее сердце, тает, как ночной кошмар под рассветными лучами; и вот уже она вновь улыбается,- пусть и сквозь слезы,- вот снова ему рада, и рада тому, что они вместе, и тому, что живы... А то, что это ненадолго - Господи, какие пустяки! Вся жизнь кажется мгновением в последние ее минуты, и какой бы долгой ни была она, всегда ее будет мало...
Она полуобернулась, подставив ушко под его губы, и в наслаждении прикрыла глаза. Руки его между тем скользили по ее телу лаская, и она, замерев, чутко вслушивалась в собственные ощущения, давно забытые, давно желанные, вслушивалась в серьезной сосредоточенности, будто проверяя - все ли на месте, ничего ли не пропало? И в радостно растущем возбуждении убеждалась - ничего не пропало, она такая же, как прежде. И даже появилось что-то новое, чего она в себе не знала, не догадывалась, что оно есть, и теперь в счастливом изумлении пыталась понять что это такое и что с этим делать...
Но безобразник Андрей уже ласки прекратил, заглянул через ее плечо в раковину, покачал головой и, не выпуская ее из кольца своих рук, как ни в чем ни бывало принялся домывать тарелки и чашки, да еще и насвистывать при этом что-то беззаботно-веселенькое. Фаине не оставалось ничего другого, как делать то же самое, и со стороны это, наверное, выглядело довольно забавно. Он брал в руки тарелку, подставлял под струю воды, а она терла мыльной губкой, далее тарелка отставлялась в сторону, та же процедура повторялась со следующей... Пальцы их, обнаженные до локтя руки постоянно соприкасались, но уже не нарочно, не в ласках, а будто случайно, нечаянно, отчего прикосновения эти ощущались гораздо острее, порождая целые волны неведомых ей ранее чувств. Уже и посуда была перемыта, и раковина оттерта до блеска, а оторваться друг от друга они все никак не могли. Андрей нежно вытер ее ладошки полотенцем, и это оказалось последней каплей, переполнившей ее сердце. Фаина резко повернулась, впилась губами в его губы, потом так же резко отстранилась, пунцовая в волнении.
- Ну и что ты наделал? Что, я вас спрашиваю, молодой человек?
Андрюха в притворном изумлении открыл рот.
- Что? Что я натворил?
- А сам не видишь?- Она снова обвила его шею руками, больно укусила за нижнюю губу.- Ты же раздразнил меня до невозможности, поросенок! Я теперь уснуть не смогу!
- Что нибудь придумаем...- Он улыбнулся до ушей и дурашливо лизнул ее в нос.- Иди, готовь постель. Я скоро...
В ванной он быстро разделся, покидал в горячую воду провонявшие больницей и немытым телом шмотки, следом влез под струю сам. Ох, какое блаженство! Истосковавшаяся по мочалке кожа зудела и чесалась абсолютно вся, просто кричала - "Мой меня скорее, оттирай!" Он быстро намылился, потом драил себя в радостном остервенении, выполоскал в шампуни отросшие сверх меры волосы, отполировал с мятной пастой зубы, тут же, пока отмокал, выстирал свое тряпье. Вылез из воды розовый и душистый - хоть заворачивай в целлофан, обвязывай лентой с бантом-розочкой и дари в честь дня рождения - любая рада будет! Тут, правда, обнаружился один пикантный момент - второпях забыл прихватить из шифоньера чистое белье. Пришлось соорудить из полотенца набедренную повязку и идти к Фаине в таком экзотическом виде.
Фаина сидела на краешке застеленного дивана, сложив на коленях руки, и отрешенно глядела куда-то под стол - похоже, мысли ее блуждали слишком далеко, чтобы она могла воспринимать окружающие предметы. Заметив Андрея, она порывисто вскочила, будто ее застали за каким-то ужасно неприличным занятием, сделала несколько непроизвольных шагов в направлении двери, как бы порываясь убежать, но остановилась и потупила голову. Щеки ее полыхали румянцем, она так сильно волновалась, что даже, кажется, не знала, куда деть собственные руки. Андрей, который и сам до того чувствовал некоторую неловкость, был, тем не менее, очень удивлен таким поведением подруги - "Надо же, как девочка...", но это не рассмешило и не рассердило его, наоборот - пришел он в неожиданное умиление ее стеснительностью, а себя почувствовал таким серьезным, таким опытным и мудрым, что дальше действовал уже со спокойной уверенностью: помог бедняжке снять платье,- руки ее слушались совсем плохо,- за пальчик отвел к постели, уложил, накрыв одеялом... Подождал - куда она устроится? К стенке? С краю? Только после того, как Фая передвинулась в уголок, залез под одеяло сам. Он прижал к себе худенькое, совсем детское тельце, провел рукой по холодной спине и почувствовал под пальцами, как ее кожа покрылась вдруг крупными, с пшеничное зерно, мурашками. Ее начало заметно трясти.
- Ба, ба, ба! Да что с тобою?- забеспокоился Андрей, притискивая к себе Фаину плотнее и стараясь поскорее согреть - в комнате и в самом деле было довольно свежо, и ему подумалось, что, наверное, она просто сильно замерзла. Только мурашки на ее спине никуда не исчезли, они, похоже, только высыпали еще гуще, да и трясучка стала сильнее. Андрей перепугался уже не на шутку:
- Господи, что с тобой случилось? Ты в порядке? Что-то болит? Где болит? Покажи!
Она, не открывая глаз и крепко стиснув зубы, сжалась в комочек и отрицательно помотала головой.
- Ох, не молчи! Скажи хоть что-нибудь!- умолял он в совершенной растерянности. Наконец догадался повернуть ее лицом к себе и принялся тихонько целовать щечки, носик, щекотать языком, касаясь зубами, мочки ушей... И она оттаяла, закаменевшие до дрожи мышцы расслабились, ее руки неуверенно легли на его шею. Она робко ответила на поцелуй. Потом губы ее раскрылись и беззвучно шевельнулись.
- Что?- так же, почти неслышным шепотом переспросил Андрей и приблизил ухо к самым ее губам,- Что ты говоришь?
- Я... так тебя боюсь...- прошелестела Фаина, и он мгновенно замер.- Я... так тебя хочу...
Хотя Карелин и не сомневался в том, что им с Фаиной придется спать на одном диване (больше, собственно говоря, спать было и не на чем), но он хорошо представлял себе, до какой степени изуродованы ее внутренности жестокой болезнью, и лучше, чем кто- либо, знал, что физическая близость с ней пока невозможна. Наверняка знала об этом и Фаина.
"Кроме того, и сам я не в лучшей форме..."- Он до боли прикусил губу.- "Васильич разодрал все, что только сумел разодрать. А себя я лечить не умею..."
И как же быть?
Неожиданная мысль заставила его улыбнуться.
"Но это же так просто!"
- Чу, моя маленькая, чу!..- Он снова погладил ее по голой спине и нежно поцеловал в губы.- Ну что ж ты так переживаешь? Успокойся, солнышко... Сейчас я дам тебе все, что ты хочешь...
Не дожидаясь разрешения, он положил ладонь на низ ее живота и быстро вошел в "контакт". От неожиданно нахлынувших чувств Фаина сначала широко раскрыла глаза, потом глубоко вздохнула и глаза закрыла. Тело ее затрепетало, выгнулось дугой, ногти больно впились ему в плечи - он даже зашипел от боли, но стерпел, "контакт" не разорвал. Куда надо было воздействовать, видел очень ясно - эти пылающие оранжевым зоны, каждое "прикосновение" к которым заставляло ее взвизгивать и все глубже вонзать ногти в его спину. Она просто обезумела. Голова ее металась по подушке, билась затылком в мягкое, отчего аккуратная прическа рассыпалась, смоляные волосы разлетелись, и лицо ее превратилось в подобие бушующего бурей солнца в короне черных лучей - прекрасное и волнующее зрелище свободной, ничем не сдерживаемой стихии! Андрей, не потерявший, к счастью, способности видеть, пришел в детский восторг.
"В мгновения высшего наслаждения любая женщина превращается в прекрасную богиню!"- радостно думалось ему.- "Венера, Афродита, Иштар... Даже в седой древности люди видели и ценили это так же, как видят и ценят сейчас! Разве мог бы мужчина-творец,- скульптор, художник, поэт, музыкант,- создать что-то в самом деле талантливое, волнующе-настоящее, если б никогда не видел то, что вижу я? Если б не мог он сначала превратить свою любимую в великую и бессмертную богиню, и лишь потом, в сладком замирании сердца, отобразить тень ее в мраморе, в красках, в рифмах и звуках? И этим обессмертить самого себя? Разве не в этом заключается второе великое предназначение женщины - став богиней, сделать богом мужчину?.."
Фаина вдруг сильно содрогнулась, из приоткрытых губ полился сначала тихий, но быстро нарастающий звук; был он похож на рычание, потом на сдерживаемый крик боли, на вой дикой кошки и, оборвавшись, утишился до слабого полуночного хныканья младенца, так хорошо знакомого любой матери полуплача-полусмеха сквозь детский сон, на который даже вставать к колыбели не надо - через минуту дитя вновь будет спокойно и безмятежно сопеть...
"Контакт" исчез. Фаина с трудом разлепила ресницы и сквозь затянувшую взор поволоку смущенно взглянула на довольно улыбающегося Андрея.
- Ох... Что ты со мною сделал...- Она попыталась присесть, но, похоже, силы ее совсем покинули - руки подломились и она осталась лежать навзничь, разглядывая любимого так, будто видела в первый раз. Его веселость передалась ей, Фаина тоже разулыбалась, потом даже хихикнула.
- Значит, вот ты как еще можешь, негодный мальчишка!- Она шутя погрозила пальчиком, но не удержалась и погладила его по щеке.
Андрей рассмеялся.
- Ну!.. Не такой уж и негодный, как выяснилось! Согласись - было здорово!
Она кивнула:
- Здорово. Только... Не по-настоящему как-то. Понарошку.
Он развел руками:
- Чем богаты... Тебе еще дней пять-шесть болеть. И мне, кажется, не меньше...
Фаина вновь сделалась серьезна и печальна, молча уткнулась носом ему в грудь и затихла. Она не плакала, даже не всхлипывала, но именно эта немая скорбь резанула сердце Андрея хуже горьких упреков и громких жалоб.
"Снова она думает о плохом... И тут уж ничего не поделать. Я не выполнил того, что обещал вчера. Я нарушал данное ей слово весь день, разбрасывая свою жизнь горстями. Всем, кто об этом просил. И тем, кто не просил, бросал тоже... А ей не остается ничего. Наверное, я жуткий эгоист. И свинья. Правильно она назвала меня поросенком..."
Так они лежали в темноте и тишине, думали каждый свою невеселую думу, да и заснули незаметно. И приснился Андрюхе странный сон. Будто идет он по узкому черному коридору, в котором нет ни одной двери - длинный такой предлинный пенал, внутри которого лишь стены, пол, да потолок; идет, а сам гадает - зачем, мол, я иду? И куда? Может быть, надо идти в обратную сторону? Оборачивается, но сзади обнаруживается стена. Близко - рукой можно дотронуться. Он начинает пятиться от этой стены, но расстояние не увеличивается - стенка будто едет следом, отрезая возможность вернуться. Он вздыхает и вновь бредет в ту сторону, где стены нет. Идти тяжело, ноги слушаются плохо, он быстро устает.
"Не пойду. Здесь останусь".
Андрей садится на холодный камень пола и пытается привалиться спиной к стене, но она уходит от него, он теряет равновесие. Пытается схватиться за пол, но и тот куда-то исчезает, обрываясь из-под рук невидимой бездной. Огромным усилием ему удается не сорваться, отползти от края, но край рядом - он сам ползет к нему. Не остается ничего другого, как вновь вставать на ватные ноги и брести, брести, брести... В гулкой тишине, где шелестящие шаги путника были единственным звуком, появляется вдруг намек на чье-то чужое присутствие. Что это? Андрей останавливается и начинает слушать. Тихий и спокойный низкий голос, голос пожилого мужчины. Слов не разобрать - человек хотя и не шепчет, но говорит слишком тихо. И кто-то ему отвечает. Кажется, ребенок. Андрей начинает оглядываться, и никакого коридора больше не видит. Не видит и тьмы. Наоборот, вокруг светло, хотя и не ясно, откуда этот свет берется. Бесконечное белое пространство - вверх, вниз, вправо, влево... Он не падает, потому что падать некуда. И потому ему не страшно. Он хочет одного - найти тех, чьи голоса слышит уже совсем близко. Понимает - идти никуда не нужно, надо лишь СУМЕТЬ их увидеть. И, кажется, это очень даже просто, стоит раздвинуть эти белые портьеры - они ТАМ.
Ткань послушно отъезжает в сторону. За портьерой, как и полагается, широкое окно. На подоконнике цветы в красных глиняных горшочках: все глупенькие традесканции и невзрачные сансивьеры, за стеклом - небо, небо, небо... Ох, как высоко! Внизу лишь клубящееся жемчужное месиво. Облака?
Кто-то невесомо касается его плеча, Андрей вздрагивает всем телом и медленно и долго, будто под водой,- хотя хочется двигаться очень быстро!- оборачивается. И видит знакомое лицо. Почему-то встреча его нисколько не удивляет. Он лишь облегченно переводит дух и растерянно смеется:
- Вы?..
Серафим кивает - я, мол! А кого ты тут еще ждал?
Он делает гостеприимный жест, приглашая присесть.
Комнатка обставлена просто, все прилично, хотя ремонт, видно, не делался давно. Беленый потолок с паутинками по углам, выгоревшие обои... Они садятся на старенький диван,- копию андрюхиного,- Серафим кивает - как ты?
- Да как...- Андрюха дергает головой в сторону и кривит губы - "А то не знаешь, как..."
Священник вздыхает.
"Да уж..."
Андрей глядит в его прозрачные, будто вода, глаза, кусает нижнюю губу.
- У меня есть шанс?
Старик удивленно поднимает бровь.
"Шанс остаться человеком есть всегда".
- А выжить?
"А выжить - нет. Человек смертен, ты не знал?"
- У меня дети! Им нужна моя помощь!
"У них все наладится. Верь мне, Бог поможет".
Андрей злится:
- Зачем им божья помощь, если есть я?
"Божья помощь нужна тогда, когда ты не сможешь помогать".
- Но почему? Почему мне выпало умереть именно сейчас, когда я нашел свою единственную мечту, свою любовь? Я еще не стар! Я не хочу!
Серафим грустно улыбается.
"Покажи мне того, кто хочет... Кто согласен, что свое прожил? Кто доволен тем, что уходить приходится именно "сейчас"? А любовь, а мечта - это же прекрасно! Мечта сбылась, любовь твоя - в твоем сердце, чего еще желать?"
- Ты жесток, старик!
"Не более, чем ты..."
Андрей сердито сопит, отчаянно мнет пальцы - "Ну как с ним разговаривать? Как еще просить? Или просить надо не у него? Или просить вообще не у кого?"
Священник качает головой.
"Просить не нужно. Все решения принимаешь ты сам".
- Да, конечно!- Он просто в ярости.- Я принимаю решения! Но ты не оставил мне выбора! Ты был посредником, ты всучил мне возможность лечить безнадежных больных, а теперь - в кусты? Ты не спрашивал моего согласия, когда делал это! А теперь - что? Что, я спрашиваю? Какие мои решения могут меня спасти? Только те, которые идут вразрез с моей совестью!
"Дар твой - не от меня. Я не посредник".
- Да какая разница? Мне лично какая разница, откуда ЭТО появилось? Скажи мне - что делать? Как быть?
"Об этом я уже говорил. Дар мог бы стать для тебя благом, но ты не в состоянии извлекать блага из чужой боли. Наверное, именно потому дар получил ты, а не кто-то другой".
- Тогда зачем мы встретились? Что ты мне можешь сказать, чем обнадежить?
"Ничем. Мы встретились не для этого".
Андрей вскакивает и начинает метаться по комнатенке - ему очень хочется броситься на старика с кулаками и он едва сдерживается.
В углу открывается дверь, входит маленький мальчик лет десяти. На нем цветастенькая фленелевая рубашонка и старенькие трикотажные штанишки. Бледное худенькое личико и огромные синие глаза; они смотрят на Андрея спокойно и строго. Ему становится не по себе. Он оборачивается к старику, но того уже нет. Нет дивана, нет комнатки, только черный зев коридора-пенала, висящий в белой пустоте. Мальчик подходит совсем близко, доверчиво тянет к нему руки. Андрей садится перед ребенком на корточки, берет за подбородок, внимательно заглядывает в лицо.
- Как тебя зовут?
- Меня зовут Андрей.
- Тезка, значит...- Он улыбается.
- А тебя как зовут?
- Тезка! Значит, меня зовут так же, как тебя.- Он треплет мальчика по желтым волосенкам.- Я тоже Андрей.
- Дядя Андрей?
- Дядя Андрей,- улыбается Андрей.
- Дядя Андрей, мы ведь не пойдем ТУДА?- Маленький Андрей показывает на висящий в двух шагах черный квадрат.
- Нет!- Смеется Андрей.- Что мы там забыли?
- Но ведь...- ребенок показывает пальцем Андрею за плечо. Тот резко оборачивается. Белая пустота стремительно разваливается сахарными глыбами и рушится куда-то под ноги, в тар-тарары, открывая бесконечное черное пространство. Там нечем дышать и нечем жить. Там - КОНЕЦ. Андрей в надежде оборачивается к пасти коридора. Мальчик в ужасе.
- Ты же обещал!
- Но что же делать?
Маленький Андрей опять тянет пальчик к его спине:
- А ты отдай мне, я буду летать!
Андрей косит глаза за плечо - как он мог забыть? Да, конечно, крылья надо отдать мальчику, он еще может спастись! Белые перья остаются в кулаках, крылья никак не удается оторвать от лопаток. Маленький Андрей уже плачет, Андрей ужасно торопится! Наконец, крылья выдраны, он облегченно протягивает их ребенку. Тот смеется сквозь слезы, начинает ими бестолково взмахивать, пробуя силы...
- Сумеешь?- улыбается Андрей
Мальчишка радостно кивает - сумею! И тут же взмывает ввысь. Выползшие из черного квадрата щупальцы уже хватали Андрея за ноги, обвивали их, лезли выше, подбираясь к горлу, но он не двигался - стоял, задрав голову, и со счастливой улыбкой смотрел на исчезающую вдали белую точку. Тут твердость под подошвами исчезла и он ухнул вниз. Мгновенно душу захлестнул первобытный ужас - он понял, что летит в небытие, опутанный клубком скользких мерзких тварей. В падении начал щупальца от себя рвать, стараясь освободиться.
"Даже подохнуть по-человечески не дадут, сволочи!"
Твари поддаются туго, они упорно цепляются за одежду, за пальцы, за шею, но Андрею все же удалось сбросить одну, другую, третью... Еще немного, и он свободен! Надо только сильнее колотить ногами, быстрее действовать руками, и...
- А, гады! Не нравится?!
- Андрюшенька, Андрюшенька, что ты? Что ты, мой милый? Не надо! Пожалуйста, не надо!
Он распахнул безумные глаза и сел. Перепуганная насмерть Фаина стояла перед ним на коленях, изо всех сил удерживая его крепко сжатые кулаки. Из ее расквашенного носа тянулась по подбородку тоненькая черная дорожка, но утереться она не могла, только шмыгала жалобно, а под ней на белой простыне в лунном свете расползались черные кляксы.
Андрей обессилено откинулся назад на подушку. Фаина нерешительно отпустила его руки. Он разжал пальцы - на ладонях лежали клочки черных волос. Он содрогнулся.


МОЕ

Продолжение следует...

Продолжение выложено как и обещано. Здесь же, в инкубаторе.

О, минуса пошли
Слава Богу, а то уж я подумал, что придется остальные главы выкладывать.
"Многабукаф" - это не хухры-мухры. Надо мозги включать. Надо с детства привыкнуть мысленно превращать черненькие значки текста в панорамные изображения со стереозвуком. Иначе чтение из удовольствия превращается в тяжкий труд по составлению из букв слогов, а из слогов - слов.А уж о том, чтобы при таких условиях уловить смысловую нагрузку сложнее, чем в сказке "Репка", - об этом и речи нет...

santyapa
Бля. Опять

Выложи ты наконец всё одним постом. Дай возможность быть уверенным, что если вещь стоящая, то я точно узнаю чем закончилось.
Вот тебе пример:
http://www.yaplakal.com/forum6/topic255131.html
Те же 70 страниц на 30 тыс. слов. Прочти отзывы, прикинь на своё.

Во-первых, спасибо за пример. Я понял, как разместить много текста. Только ведь один хрен мне придется пихать фрагментами... Ладно, сделаю. Все остальное пойдет одним куском. Мне сейчас некогда, но вечером сделаю обязательно.
Теперь второе.
Отзывы читателей мне не сильно важны. Важно другое: люди должны задуматься о своей жизни. О тех принципах, о тех правилах, которые каждый сам себе устанавливает. Я никого не пытался учить жизни - занятие неблагодарное и бесполезное. Я вывалил кучей собственные сомнения и противоречия не для того, чтобы кто-то в них разобрался, а для того, чтобы у читателя возник повод разобраться с собственными морально-душевными неладами. А еще - чтобы задумались о неладах вокруг себя, задумались всерьез и конструктивно.

Очень жду продолжения
Если дальше автор выдерживает ту же планку, то от души жму ему руку
Буду советовать эту вещь знакомым.
Жаль только, что раскидано по разным постам. Конечно, не поленился и наплюсовал всюду, но всё ж очень неудобно.
Надеюсь, кто-нибудь из админов или модеров поможет привести публикацию в удобочитаемый вид

Жесть я пока первых две осилил, сам чуть не охуел!!! Рассказ достойный прочтения!

Сильно написано.

Автор красавец! Второй день не могу оторваться!! Очень жду продолжения! Пиши! И далее апплодисментв переходящие в овации))

Половину прочел, мне понравилось... занимательно, динамично.

Увидел это произведение вчера в инкубаторе. Пробежался глазами и ... не зацепило. Первой мыслью было,то что не очень интересно. Сейчас сам себя разубедил в этом. Автор,давай уж выложи всё до конца. А все,кто шумят,помогли бы. В личку бы автору написали,что и как.
Штурм,вместо того,чтобы наезжать на человека,помог бы. Как-то от тебя такие слова неприятно слышать. ладно школота визжит,но вот тебе не с руки так. Моё личное мнение.

Автор,жду продолжения. К сожалению,могу поставить только один плюс.
А заминусили серьёзно. Интересно,чем это обосновано? Достойное чтиво,на мой взгляд. Если не нравится большой размер букв,то просто шли бы мимо.

Очень понравилось. Уже несколько часов сижу, читаю. Работа автора колоссальная (это не о количестве букв). Заставляет задуматься, значит не зря писал.

Автор - молодец ! Ждем продолжение .

Честно зачитался.Занятная вещица.Ждемс продолжения с нетерпением....

а зачастую хулиганили сами абоненты, стремясь выяснить детскую проблему - "А что будет, если соединить проводочками вот эту розетку вот с этой?" Никаких особых эффектов в квартире экспериментатора обычно не случалось, зато на станции раздавался оглушительный хлопок и из "статива",- высоченного металлического шкафа, содержащего эти самые абонентские комплекты,- вырывалось облако едкого белого дыма.
Нужно будет обязательно попробывать...

Добавлено в 20:18
Аатор, ты негодяй, оторвал меня от работы, я не мог на нее оторваться покавсе не дочитал.
Респект тебе!

Автор, Ты заставил меня вспомнить моменты моего "становления"... Первые прочитанные романы Достоевского, первое знакомство со Стругацкими... "Понедельник начинается в субботу", "Трудно быть Богом", "Хищные вещи века", много чего ещё (а точнее всё их творчество)... Первые прослушанные альбомы ДДТ.... Эти дни, переходящие в вечера, переходящие в ночь за книгой или в наушниках... Когда невозможно оторваться... Когда ставишь себя на место главного героя и когда твои решения совпадают с "утопическими" решениями выдуманных героев...
Давненько я не читал ТАКОГО... Просто огромный респект, все мои пьяные споры с друзьями "как надо жить", трезвые споры с женой..... Сучонок, как будто в душу и в мысли смотрит....
Всем своим знакомым, кто может оценить уже отсоветовал.
Ещё раз ОГРОМНОЕ СПАСИБО!

И Вам всем - спасибо!
Сейчас выложу окончание.
Если получится выложить все без помарок...

Глава восемнадцатая, в которой Андрей начинает новую жизнь, а Фаина бежит, куда глядят глаза.

- К тебе ОНИ приходили?
Андрей, вяло шевелящий вилкой во вчерашнем салате, замер.
- О чем ты?
- Ты знаешь, о чем.- Фаина отодвинула свою тарелку, подперла щеку кулачком и c гру-стной усталостью посмотрела ему в глаза. Он не выдержал и отвел взгляд в сторону.
- Ты "вытащил" меня в самый последний момент. Тогда ОНИ просто сводили меня с ума. Чуть задремлешь - тут как тут... В каком обличьи они являлись тебе? Меня мучали огромные черные пауки. Мохнатые, многоглазые... Проснулась среди ночи, а девчонки в палате плачут, говорят - "Ты "обиралась"... Я тогда не поняла. А мне потом объяснили - если больной начинает "сбрасывать" с себя невидимых существ, дела его безнадежны.
Повисла тоскливая пауза. Андрей с трудом проглотил то, что успел намять за щеку и тоже отложил вилку.
- Это были странные существа. Я таких никогда не видел. Какое-то подобие черных ос-миногов... Они выползли из темного коридора или пещеры, начали меня опутывать щу-пальцами, лезть в глаза, в горло...
Фаина опустила голову и смахнула слезу.
- Ты был в этом коридоре?
- Был. Он очень странный - там даже стенки...
- Да-да, я знаю,- торопливо кивнула она.- Стенки движутся, будто живые. И неживой черный свет...
- Ага... Мне показалось - там какой-то механизм...
Она вытащила из кармашка халата платочек и прижала к глазам. Утерла распухший нос.
- Ты подошел к самому краю. ОНИ уже почуяли поживу. И не отстанут.
Вместо ответа он встал, подошел к ней и обнял сзади. Зарылся лицом в ее волосах, по-целовал в шею.
- Это суеверия, Фаечка... Ночные кошмары. Неприятно, конечно, но не смертельно...
В ее глазах вспыхнула надежда.
- Ты вправду в ЭТО не веришь?
- Нет, конечно!- Он ободряюще рассмеялся.- Все страхи у нас в голове. И рай в голове, и ад!
- Да, да!- Она обернулась к нему, жадно ища губы.- Не верь, мой милый, не верь! Пока не веришь, ОНИ не могут...
Андрей крепко поцеловал ее и решительно отстранился.
- Все. Мне пора.
Неожиданная трель телефона остановила его уже на пороге.
- Алло! Алло! Папа?
Андрей едва не выронил трубку.
- Сережка! Елки-палки! Вот это да! Молодец, что позвонил! Как ты там?
- Привет, па! Я чего звоню - ты мне в марте денег не шли, я зарплату получил!
Счастливый отец даже рот раскрыл:
- Какую зарплату? Откуда? Ты что, разве?..
- Ага!- в голосе сына Карелин услышал нескрываемую гордость.- Уже две недели отра-ботал! А чего? У нас многие так...
У Андрея в волнении затряслись руки. Надо же - сын стал совсем взрослым. Уже сам себя начал обеспечивать. Значит, не пропадет пацан! А что еще отцу надо? Уверен в сво-их сыновьях - значит не зря старался, не зря жизнь прожил...
- Ох, Сережка!.. А где ты работаешь? Кем?
- Да в фэст-фуде. На кухне кручусь. Жарко, конечно. Да и грязновато. Зато еды нава-лом! В конце смены съедаем все, что на витрине. Я даже потолстел! Ладно, пап, ты луч-ше скажи - как сам?
- Все хорошо, милый. У меня все в порядке, не переживай.
- Ага..- В голосе сына Андрей уловил плохо скрытую тревогу.- Ты береги себя. Пожа-луйста...
Карелин махнул рукой:
- Да что мне сделается...
Сын секунду помолчал.
- Знаешь, у меня окошко дня в три-четыре скоро образуется. Я к тебе приеду?
Андрей даже подпрыгнул.
- Конечно! Конечно, мой хороший! А когда?
- Недели через две.
- Я буду ждать! Я очень-очень буду ждать!
- Тогда - пока?
- Пока! Ты помни самое главное - я тебя всегда жду. Я всегда тебе рад...
Трубка запикала "Отбой". Карелин аккуратно положил ее на место и даже ласково по-гладил - чувства переполняли душу.
Во время разговора Фаина стояла в дверях и с улыбкой слушала диалог отца с сыном. Когда Андрей положил трубку, она хотела что-то сказать, но передумала и лишь покача-ла головой.
- Что-то не так?- поднял бровь Андрей.
Но она лишь пожала плечами и скрылась на кухне. Допытываться он не стал. Собст-венно, что именно думала Фаина, он догадывался. Снова заведет старую песню о том, что он несет ответственность за детей, что он им нужен, а потому... А что - потому? "Шакалить", брать деньги за помощь с тех, кому и так хуже некуда? Или попросту отка-зать им в этой помощи? А кто тогда им даст возможность выжить?
"Ну хорошо, хорошо!"- думал он, сбегая по лестнице вниз.- "Предположим... Нет, я го-ворю - предположим! Допустим, что я кому-то отказал и этот кто-то погиб. И как бы я потом жил? Как ел, пил, спал, общался с другими людьми? Как бы я им в глаза после этого смотрел? Охо-хошеньки, грехи мои тяжкие..."
Он скорым шагом пересек обледеневшую дорогу и затопал по пробитой в сугробах тропе.
"А все-таки сны мне мерещатся в последнее время прямо "блатные"! Старички-покойнички, мальчики в белых рубашечках... По нервишкам бьет - только щурься. И,- самое главное!- совпадает как... Серафим сказал - дети сами о себе позаботяться, и тут же - сын звонит! Не нужна мне, мол, твоя помощь, папа, я, дескать, теперь сам с усам... Это, конечно, замечательно, да только, выходит, и впрямь деньки мои к закату текут?"
Он зябко поежился - то ли от пробиравшего сквозь "всесезонную" кожанку морозца, то ли от нехороших мыслей, и ускорил без того быстрый шаг.
Станция встретила его обычным треском реле и перезвоном телефонов, на которые не-кому было ответить.
"Е! Дежурные, мать-перемать..."
Он секунду помешкал, выбирая, какую трубку поднять. Потом вздохнул и потянулся к "внутреннему":
- Станция "три", слушаю вас!
- Анрей, привет! С выздоровлением! Запиши "проверки" на своем направлении...
Звонила Зина Бессонова с "двойки", одинокая дама - трудоголик и, как о ней говорили, "повернутая" на чувстве долга. Но работать с ней было очень приятно. Всегда все по де-лу, ничего лишнего, но и важного не пропустит; вот и сейчас: короткое приветствие и - работа, работа... Андрей быстро записал данные в журнал, бросил короткое "спасибо" и схватил трубку "городского", который, было, умолк, но тут же затрезвонил вновь.
- Да, алло!
- Это станция?- рявкнул раздраженный мужской голос.
- Станция,- кивнул Андрей, стараясь отвечать вежливо, хотя сам тон вопроса невольно толкал к тому, чтобы взвинтить "градус" разговора.
- Вы там что, я не пойму, спите, что ли? Звоню уже час - никто трубку не берет!
- Я вас слушаю...
Мужчину спокойный тон инженера заметно разозлил:
- Да екарный бабай, слушает он! Вы там почему не работаете, почему на месте не сиди-те?
- Так мне сидеть или работать?- Усмехнулся Карелин.
- Как твоя фамилия, умник?- взвизгнула трубка.- Сейчас перезвоню Абрамычу, он тебе вмиг мозги вправит! В очередь на "биржу" пойдешь!
Андрею стало смешно.
- Меня зовут Карелин Андрей Аркадьевич. А вы кто?
- Не твое дело! Ишь - "кто я"! Ну-ка, скажи мне, чей номер...- Он продиктовал пяти-значный номер.- У меня на определителе высветился, мне надо знать - кто это.
- Мы такой информации не даем.
"Там" опять закричали:
- Как - "не даем"? Мне угрожали, меня оскорбляли с этого номера! Мне что, в самом деле на тебя жаловаться начальнику?
Андрей опять вздохнул.
- Если вас оскорбили по телефону, подайте заявление в милицию. Они начнут рассле-дование, придут ко мне...
- Ты что себе позволяешь?- зазвенела мембрана.- Мне - идти в милицию? Ну все, урод, ты меня конкретно достал! Считай, ты больше тут не работаешь! Как тебя там - Каре-лин? Пипец тебе, Карелин. Я...
Но Андрей уже трубку положил, слушать пустые оскорбления не стал. Хотят жаловать-ся - пусть жалуются. У него инструкция строгая - конфиденциальную информацию не разглашать ни в коем случае. Будет приказ дать информацию - даст, а так, по звонку не-известно кого - дудки!
"Кстати, кто там у нас такой деловой?"
Он вывел на экран монитора таблицу последних звонков на свой номер, сверился с кроссовой базой данных.
"Ага! Господин Карамышев! Как же, наслышаны. Весьма и весьма наслышаны... Странно, что вам лишь угрожают. "Коллеги" ваши многие - уже тю-тю!"
Господин Карамышев был в Красино фигурой заметной. В "старые" времена директор-ствовал над крупным предприятем, обслуживающим разную сельхозтехнику; когда вре-мена настали "новые" лихо "приватизировал" контору и цеха вместе с инженерами и ра-ботягами, развил бурную торговую деятельность, быстро разбогател. Построил дворец в городке, еще один замок вырос в недалеком селе, откуда "предприниматель" был ро-дом... Карелин не раз видел карамышевский джип "Чероки", летящий по улицам городка, но с самим хозяинам лично знаком не был. И вот - на тебе, довелось побеседовать. Он довольно улыбнулся.
"Закон для всех один, Камиль Исхакович! И мне очень приятно вам об этом напом-нить".
"Городской" зазвонил снова. Андрей схватил трубку:
- АТС- "три"!
- Ох, как он шустро отвечает!
"Васильич! Не выдержал, таки! До чего ж заботливый мужик, сил просто никаких нет!"
- Как себя чувствуем, Андрей Аркадьевич? Судя по голосу, жив-здоров?
- Привет!- Андрей заулыбался еще шире.- И жив. И здоров! Спасибо тебе огромное!
- Хорошо! А Фаина Рашитовна там как себя чувствует? Сложностей нет?
- Да нет...- Он пожал плечами.- Все под контролем. Восстановление идет нормально, тимус развивается, опухоль спадает, болей нет. Думаю, днями будет в норме...
- Так...
Андрей представил себе доктора за столом с прижатой к уху трубкой и подумал, что тот сейчас по своей привычке барабанит, наверное, пальцами по столешнице; прислу-шался,- и в самом деле услышал ритмичную дробь.
- Ты вот что, Андреич...- В голосе доктора четко слышались просительные нотки.- Се-годня после работы,- кровь из носу,- ко мне. И подругу с собой прихвати. Одно дело - твои "сверхспособности", другое - наука медицина. Я погляжу, что у вас к чему. А то, понимаешь, сердце не на месте...
Карелин торопливо закивал:
- Конечно, конечно, Васильич! О чем разговор - надо, значит будем! Там, кстати, за мною должок остался...
- Какой еще должок?- удивился врач.
- Ну как же!- рассмеялся Андрей.- А телевизор для дежурных починить? Таня проси-ла...
- Да пошли они на...!- вспылил Васильич.- Пусть на дежурствах за капельницами сле-дят, а не за тем, как в сериалах дон Педро "лохматит" сеньора Гомеса... Короче, я тебя жду. Договорились?
- Железно!- заверил пациент.
- Тогда - до вечера.
В распахнутые двери влетела запыхавшаяся ночная дежурная Люба.
- Андрей Аркадьевич, вы уже пришли? Извините, я думала - успею...
Он недовольно нахмурился.
- Здравствуйте, Люба. Что у вас стряслось?
- Ой, здравствуйте...- Люба сильно смутилась.- Я тут быстренько в регистратуру сбега-ла, очередь заняла. Сейчас смена закончится, побегу за талончиком к зубному...
Андрей ободряюще улыбнулся.
- Хорошо, ничего страшного... Как прошли проверки? Мне тут "двойка" свои данные передала... Что у тебя?
Люба торопливо раскрыла журнал проверок, бойко доложила результаты. Инженер до-вольно покивал:
- Молодец. Вы идите тогда в больницу прямо сейчас, а то, не приведи Господи, очередь пройдет. Я Валю сам дождусь. А припоздает, не успеет до планерки,- двери на ключ за-крою - и все проблемы.
- Ой, спасибо, Андрей Аркадьевич!
Люба благодарно прижала руки к груди, но уходить не торопилась - явно хотела что-то спросить. Он недоуменно поднял на нее глаза - что еще?
- Андрей Аркадьевич...- Она даже порозовела от волнения.- А девчонки правду о вас вчера говорили? Что вы...- не найдя слов, она смущенно замолкла.
- Что я могу лечить?- напрямую рубанул Андрей.
- Ну... Да!
- Похоже - правду...- вздохнул он.
- А...- щеки ее уже пылали пунцовым,- Может вы мне хоть чуть-чуть... Болит - спасу нет...
Он кивнул на стул - садись! Она с готовностью упала перед ним на мягкое сиденье и подставила припухшую щеку. Андрей коснулся ее пальцем:
- Все...
- Ни-че-го се-бе...- удивленно пробормотала Люба и осторожно подвигала челюстью.- Здорово! Спасибо!- Она пощелкала зубами и счастливо рассмеялась.- Да мне теперь и к врачу идти не надо!
- Как это - не надо?- рассердился Андрей.- Обязательно надо! Я же только боль снял, но дырка-то в зубе осталась. Беги, беги за талончиком. Поставят тебе "световую" пломбу, нарастят коронку - будет зубик как новенький...
- Будет...- загрустила Люба.- Только слупят за него ползарплаты...
И пошла к дверям. Карелин только головой покачал. Да, мог он для нее и больше сде-лать. Разрушить, например, дня за два хрящ, что держит зуб, дождаться, когда тот выпа-дет, потом инициировать рост зуба "на замену"... Только есть ли в этом смысл? Сил уй-дет - уйма... А главное, успеет ли? Слабость так и жмет, не проходит, состояние "разби-тости", головокружение стали уже привычными, любое движение требует заметных уси-лий...
"Гасну я, как уголек на ветру..."
Оставшись наедине с собой в огромном пустом помещении, он сложил на столе руки, тяжело опустил на них голову и прикрыл глаза.

"На кострище пустом
Среди черных углей
Что чадят под кустом
Среди снежных полей
Лишь один уголек
Красный глаз приоткрыл,
Но гореть одному
Не по силам ему -
Он мигнул и остыл..."

Кажется, он задремал. Даже наверное задремал, потому что стены машзала качнулись и съехались в черный, узкий и длинный параллелепипед-пенал, где нельзя ни стоять, ни сидеть, ни лежать, а можно лишь брести в одном направлении к жутковатому выходу-входу. А там скользкие когтистые щупальца уже дрожат от возбуждения в ожидании жертвы...
Громкий звонок "внутреннего" телефона мгновенно выбросил его в реальность. Черные стены прыгнули на свои обычные места, восстановив привычное помещение станции, зловещая тишина сменилась будничным потрескиванием реле. Андрей, еще не совсем пришедший в себя от навалившегося не к месту и не ко времени кошмара, торопливо схватил трубку.
Звонил шеф. Бодрым и веселым голосом поинтересовался здоровьем, но ответа не слу-шал, тут же перешел к делу:
- Мне тут кое-что про тебя рассказали прямо с ранья... Я даже и не верил поначалу, да припомнил, как ты меня вчера прищучил... Похоже на правду. Зайди, покалякаем...
- Прямо сейчас?- вяло поинтересовался инженер.
- Ну не после же отпуска!- гоготнул шеф и отключился.
Андрей вздохнул, кое-как оделся и поплелся в контору. Секретаря Люды на месте еще не было, но дверь в кабинет шефа была нараспашку и он вошел без стука и испрашива-ния разрешения - просто вошел, прошлепал до стола, за которым сидели на совещаниях, и тяжело плюхнулся на свое обычное место. Кивнул начальнику,- привет, мол,- и опус-тил глаза, уставился в какую-то невидимую точку на полу. Шеф, между тем, повел себя странно. Он вылез вдруг из кресла, обошел столы и присел рядом с инженером на стуль-чик, заботливо заглянув ему в лицо.
- Что-то не нравишься ты мне сегодня Аркадьич...- Проговорил он неожиданно мягким голосом, Андрею даже показалось - проговорил ласково и искренне.- Что, совсем пога-но?
Карелин кивнул.
- Слушай, а давай я тебе путевку в местный санаторий дам, а? Совсем бесплатно - у нас на такие случаи специальный фонд есть...
- На двоих?- Андрей улыбнулся.
- А что, есть компания?- удивился начальник.- Ты же, вроде, один живешь?
- Так для санатория компания быстро найдется,- отшутился Карелин.- Не картошку ко-пать...
- Нет,- сказал шеф уже серьезно.- Бесплатную путевку можем дать только тебе. Так как, поедешь?
Андрей отрицательно покачал головой - хоть поездка и будет бесплатной, но потеря зарплаты, потеря премии неизбежна, а этого допустить никак нельзя. Тем более, он ясно понимал - санаториями в его случае не поможешь. И когда настанет ТА МИНУТА, ря-дом должны быть друзья и знакомые, а не чужие люди. И вообще - меньше забот, мень-ше хлопот...
Начальник понимающе похлопал его по колену,- держись!- и Андрей вновь благодарно улыбнулся.
- А позвал я тебя, Андрей Аркадьевич, вот по какому поводу...- Шеф по своему обык-новению опять начал смешно кривить лицо странными гримасами - волновался, похоже.
- Вчера кое-кто из твоих гостей звонил со станции на несколько оч-чень интересных номеров. Среди них мэр города, начальник райотдела милиции, старший судья Колос-ков... Ильяс Кудряков - главный наш бандит, Камиль Карамышев... О содержимом разго-воров ты можешь догадаться. Речь шла о тебе.
- Ну и?..- насторожился Андрей.
- И ну!- вдруг сердито отозвался начальник.- Не понимаешь?
- Нет!- Андрюха честно выкатил глаза.
Тот вздохнул.
- Ну хорошо... Объясню для тупоголовых. Всем без исключения, имеющим ЗДЕСЬ власть и деньги, доложено, что на подведомственной территории обнаружился феномен. И подобного нет нигде! А поскольку у этих господ звериный нюх на деньги, то вчера же ночью организовали они маленький междусобойчик, где подробненько обкашляли план-чик - как взять тебя в оборот. Несколько вариантов продумали: украсть младшего сына, самого тебя изолировать, чуть ли не на цепь посадить, и выпускать только к пациентам... Другие еще гадости... Но сначала решили тебя попытаться уговорить работать из про-центов. Скажем, тебе - десять или даже пятнадцать! Но больше пятнадцати никто не на-зывал. Чуешь, чем дело пахнет?
- Вы тоже там были?- Андрей выглядел спокойно, но шеф увидел в глазах подчиненно-го ту жестокую решимость, какую видел вчера, когда его самого колдун "пригвоздил" к креслу. Увидел и зябко повел плечами.
- Нет...- Он снова поежился.- Меня там не было. Меня "крутые" за своего не считают. Я у них в честных дурачках числюсь, примерно как ты...
Карелин прищурился.
- Так откуда информация?
- Как всегда...- начальник пожал плечами.- От верблюда... Но за достоверность ручаюсь головой.
Андрей задумался. Не верить шефу не было никаких оснований. В принципе, он сам знал не меньше десятка способов, как по обычной телефонной линии организовать "про-слушку" любого помещения. А то, что в коллективе есть "штатные наушники", "стука-чи", знали все поголовно. Так что словам начальника стоило верить...
- Владилен Абрамович...- Он тяжело заглянул шефу прямо в глаза.- А зачем вы мне это рассказали? Для чего предупредили?
Начальник вдруг оскалил зубы и дернул головой, даже кулаком в ладонь хлопнул. Сра-зу ясно - оскорбили его такие слова. Но "в бутылку" не полез, ответил просто, по-человечески:
- Эх, Аркадьич!.. Знаю, считаешь ты меня адовым отродьем и все такое... Но не до та-кой же степени! Не предупреди я тебя - как бы это называлось? Подлостью бы это назы-валось. Мы же с тобой много уж лет вместе. Одно дело делаем. И неплохо, скажу тебе, делаем! Разве я могу тебя предать? Ты вот себя на мое место поставь - ты бы смолчал? То-то! Всякое на производстве бывает, сам знаешь. Но предавать своих... Как ты мог обо мне - так?..
Благодарить Карелин не стал, просто молча протянул Абрамычу руку. Пожатие было крепким, искренним.
- За тебя я не беспокоюсь,- снова заговорил шеф.- Себя ты можешь защитить. Но что касается ребенка... Мой совет - срочно звони своей бывшей, пусть примет меры. Пацана надо спрятать. Сам организуешь, или помочь?
Андрей пожал плечами:
- Попробую сам...- И кивнул на телефон - Можно?
- Нужно!- Абрамыч с готовностью придвинул ему аппарат.
Номер мобильного телефона жены Карелин помнил наизусть - звонил часто, просил разрешения поговорить с сыном. Она, как обычно, ответила сразу. Объяснения бывшего мужа о том, что его шантажируют и угрожают похитить Сашку, она восприняла на удив-ление серьезно. Поблагодарила за своевременное предупреждение и заверила, что сего-дня же мальчик в школу не пойдет. И вообще - на некоторое время она поселит его у знакомых (где именно - не сказала, ну да оно и к лучшему). Лишь после этого спросила, чем именно ее неудельный супруг сумел заинтересовать мафию. Андрею пришлось врать - мол, оказался не в то время не в том месте, видел и слышал лишнее, стал невольным свидетелем... Кажется, она поверила, других вопросов задавать не стала. Лишь уточнила:
- Я надеюсь, ты соизволишь сообщить, когда все нормализуется? Ребенок должен жить дома, а не у чужих людей. Да и пропускать занятия - не дело. И так далеко не отличник...
Он заверил:
- Сделаю все, что в силах... И буду звонить, конечно!
Абрамыч одобрительно покивал головой:
- Отлично. Одна гора с плеч...
Он поднялся и протянул Карелину руку:
- Ну что, будем прощаться?
Андрей удивился.
- Что ж прощаться-то? Через десять минут планерка... Да и вообще!
Шеф грустно улыбнулся.
- Наивный ты, Аркадьич... Как дитя малое.- Хлопнул подчиненного по плечу.- Отпла-нировал ты свое, друг сердечный! Теперь у тебя жизнь другая началась. Привыкай...
- Да какая другая?- продолжал "тупить" инженер.- Почему другая?
- Потянут тебя на самый "верх"... И до куда дотянут - неизвестно. Доживешь - встанешь вровень с самым высоким. Да только выжить "там" трудно. А такому как ты - невозмож-но... Кроме всего - болен ты сильно. Ведь болезнь твоя - от твоих же способностей? Как расплата? Мне правильно рассказали?
Карелин набычился.
- Правильно...
- Ну вот...- Абрамыч снова протянул ему руку.- Тогда - прощай.
Андрей пожал протянутую руку, но начальник его задержал:
- Я хочу, чтоб ты знал... Сегодня ночью много думал - о тебе, о себе... Знаешь, а не буду я бежать, когда НАЧНЕТСЯ. Здесь останусь. Не по пути мне с ТЕМИ. Хоть и их сейчас власть, их закон... Волки они - не люди.
Он взглянул Карелину прямо в глаза и улыбнулся:
- Что, капитан, возьмешь в отряд?
- Да где он - отряд этот?- Андрей улыбнулся в ответ.- Если только - в отряд Воинства Небесного...
- А хоть и так!- уже серьезно отозвался шеф.- Пусть и в Небесное Воинство. Знать бы только, что не на этом, так на том свете мразь местную собственноручно покараю...
Он снова крепко сжал андрюхину ладонь.
- Прощай, Аркадьич!
- Прощай, Абрамыч...
На мороз Андрей вышел, что называется, "в растрепанных чувствах". Не глядя по сто-ронам направился, было, к станционному крылечку, но стоявший неподалеку темный джип зарычал вдруг двигателем, покатился и загородил ему дорогу. Раскрылась дверь, и на снег выпрыгнул здоровенный, щерящийся во всю гладкую морду, водила.
- Ты что ль Карелин будешь?
Андрей даже вздрогнул - "Лихо они... "Мама" крикнуть не успеешь!.."
Кивнул - "Да, я".
Водила показал большим пальцем позади себя:
- Садись. Хозяин велел привезти тебя прямо сейчас.
Андрюха сделал осторожный шаг назад и пожал плечами.
- Я на работе. Выполняю приказы только Владилена Абрамовича...
Громила поморщился.
- Ты лучше не зли меня... А то и Абрамыча твоего прихвачу - давно уж он у нас мандю-лей не огребал!- Тут он заметил, что инженер боком-боком пытается обойти машину прямо по сугробу, стремительно, как кошка, метнулся к нему, схватил, будто щенка, за ворот и швырнул к двери:
- Живо в машину! Или я тебя упакую как ручную кладь...
Андрей, сопя, полез на заднее сиденье. Автомобиль тут же мягко тронулся, выкатился за ворота, но на улице ускорился вдруг так, что на повороте Андрюху с непривычки бук-вально "уложило" набок.
"Торопится, гнида..."
За тонированным стеклом быстро мелькали огни фонарей - рассвет едва проглядывал сквозь плотные тучи. Водила ткнул кнопку магнитолы, просторный салон завибрировал в резонанс "блатному" хрипу Лебединского.
"Интересно, куда везут?"
Миновали АЗС, приземистое здание дорожного управления, вокзал...
"Куда-то в "старый город"..."

Андрей не мог знать, что именно в эти секунды Владилен Абрамович, закрыв дверь ка-бинета на ключ, торопливо набирал номер его квартиры. Фаина долго не брала трубку, но начальник был настойчив. Наконец, она подошла к аппарату.
- Здравствуйте. Вы, наверное, подруга Андрея Карелина?
- Да... А что случилось?
- Случилось...
- Господи! Куда мне подойти? Он в больнице?
- Вы не поняли. С ним все в порядке. Пока в порядке. Но вам грозит серьезная опас-ность. Вам есть где укрыться на время?
- Боже мой, да что произошло? Объясните толком!
- Толком не выйдет. Я сам знаю очень мало. Но Андрей Аркадьевич сейчас в руках очень серьезных людей. Его будут шантажировать. Ребенком, вами... И, знаете, у меня кончается время, отвечайте быстрее - вам помощь нужна?
После секундного молчания она ответила:
- Нет. Я позабочусь о себе сама. Сколько у меня времени?
- Не знаю. Может быть, десять минут. Может пять...
- Хорошо. Спасибо...
Владилен Абрамович положил трубку, удовлетворенно хмыкнул и потер руки:
- Ну, раймафия, ваш ход!