29
Город начал появляться лет десять назад. Сначала просто из ниоткуда за одну ночь на пустыре появилось здание. Типичная блочная девятиэтажка. На диковинку, выстроенную в рекордно короткие сроки, собралось поглазеть все окрестное население. Чуть позже подтянулись представители мэрии и военной базы, находящейся неподалеку от нашего городка. Объяснить появление здания никто так и не смог. Послали запросы, куда только могли, но ответов не получили. Никто не строил, никто не знает что это и откуда взялось. Здание оцепили военные, отогнав зевак подальше, обследовали все, от подвала до чердака, интересного ничего не нашли. Коммуникации не подведены, квартиры пусты и голы, как и полагается новостройке.
Приезжали какие-то ученые, уфологи, исследовали, строили версии его появления, но так ничего и не разузнав, уезжали восвояси. Через пару месяцев о здании просто забыли. Местная детвора выбила все стекла в окнах, социально неблагополучные элементы общества выломали все, содержащее металл, и пропили. Получился весьма себе типичный притон для наркоманов, загаженный надписями, шприцами, и прочими следами присутствия человека разумного. Сколько таких многоэтажек по СНГ раскидано? Ну появилось здание, и появилось. Эка невидаль. Новая новость в виде захлебнувшегося своей же блевотиной в отделении милиции бомжа мигом затмила появление неучтенного здания.
Через полгода за ночь появилось еще с десяток зданий вокруг первого, наметив очертания улиц. Опять военные, ученые, жалкие потуги мэрии присвоить заслуги по скоростному строительству себе, с жалобами на подрядчиков, которые деньги взяли, и не провели воду, газ, и прочие необходимые обывателю вещи. Жить в этих зданиях невозможно, наркоманы почему-то тоже стали избегать этого самопоявившегося жилмассива, одни лишь дети, превозмогая непонятный им ужас, ходили бить оставшиеся стекла, да на спор ночевать в мрачных зданиях из серых блоков. До утра ночевку не выдержал ни один, детскую душу сжимал страх, им хотелось бежать и никогда не возвращаться к этим мрачным стенам. А утром в отместку прийти и выбить еще пару стекол, дабы ото мстить за пережитое.
Дома все появлялись и появлялись, местные перестали обращать на них внимания, пока очередное здание не перекрыло короткую тропинку через пустырь. Возмущенная толпа штурмовала мэрию, требуя прекратить беспредел, вернуть дорожку. Местные органы власти от всего открещивались, забыв недавнее бахвальство в темпах строительства.
Эпизодически на дома совершали набеги всевозможные поклонники всего, что не подходит под определение естественного, вооружившись камерами, недешевой аппаратурой и деньгами. Местные алкаши, почуяв выгоду, встречали их дружелюбно, с улыбками и крепко сжатыми в кулаках арматуринами.
Через пять лет пустырь полностью заполнился аккуратно упорядоченными в улицы домами, которые стыдливо скрылись за стеной, запертой воротами. Мэрия взвыла от нагло отобранного, весьма себе немалого участка земли, который можно было выгодно кому-нибудь за откатик-другой сдать, и вызвала военных.
А что военные? Квадратное - катить, круглое - тащить. Особо не задумываясь, подложили под стены со стороны ворот заряд, да и рванули его. Забор покрылся красивыми разводами, ворота вообще как будто не заметили такого над собой надругательства, как стояли — так и стоят дальше.
Сказали катить — катим! Военные попробовали перелезть стену, но забравшись на неё, бравые вояки, аки дети малые при виде бабая, спрыгнули с нее и разбежались. Комплекс зданий еще долго штурмовали энтузиасты и подневольные с лестницами, вертолетами, и просто крепкими нервами, но не осилили. Местные назвали этот комплекс Городом.
Военные, остыв от полученных унижений, списали пару десятков ракет «земля-земля» на штурм Города, мол, не взорвались.
***
Пустые улицы, заброшенные дома с распахнутыми зёвами окон и дверей, кучи мусора, гонимого ветром, и тишина. Ни птиц, ни лая собак… Только таинственный шелест полиэтиленовых пакетов, зависших на кронах голых деревьев.
Золотисто-алая листва равномерным слоем покрывает улицы, козырьки подъездов, лавочки, детские площадки с погнутыми остовами качелей, вылетает из пустых окон, кружится, не успокаиваясь ни на миг, собирается в маленькие вихри и бьет мне в лицо.
Небо, скрытое черно-пунцовыми тучами , через которые с трудом пробивается солнце, редкими кроваво-алыми лучами освещающее Город. Красное на сером. Красиво.
Идти страшно. Кажется, что дома следят за тобой провалами окон, скалятся черными дырами выбитых дверей, солнце целится ядовитыми лучами, полиэтиленовые пакеты, спрятавшись на безопасной высоте деревьев, шепотом насмехаются над моими жалкими потугами. Тишина, подчеркнутая этими насмешками, ощущается гораздо глубже, до звона в ушах. Но нужно идти. Движение – жизнь. Причем, не только моя. Стоит мне остановиться – и все. Я стану очередным листом, послушным чужой воле, без разума, мыслей, покорно кружащимся под неощутимым дуновением ветра.
Каждый год я прихожу в этот Город. И каждый год мне хватает сил лишь уйти из него, не получив желаемого, но живым. Лишь раз в год черные врата в Город открываются. Для каждого человека этот день - Свой. Для меня ворота в первый раз открылись 29-го сентября. И вот шестой год подряд в этот день я прохожу врата.
Новички месяцами ожидают Своего дня… Заранее невозможно узнать, когда (и кому) ворота откроются. Дождавшись открытия, мало кто возвращается из города, чтобы попытать счастья в следующий раз. Город их ломает, и они становятся мусором, листьями, пеплом, покрывающими его улицы...
«Счастливчики», которым повезло пройти в Город, устремляются внутрь, вопя от счастья, от своей удачи. А перешагнув порог врат, видят реальность. Те же единицы, кто не остался навсегда в городе, запоминают дату Своего дня и молчат о правде Города. Незачем рушить надежду других людей на чудо. Они молча ждут следующего раза. Это как наркотик, попав однажды — ты попытаешься еще и еще. Пока Город тебя не сломает, или пока не достигнешь своего здания. Свое здание, до которого нужно добраться, человек узнает, переступив порог ворот. Увидев его, понимает, идти - туда.
До сих пор лишь один человек вышел из города живым, после достижения своей цели, спрятанной в известном только ему здании. Он вынес серый кусочек бумаги. Лотерейный билет, по которому выиграл какую-то мелочь. Что ж, у каждого свои желания, а Город сам выбирает наиболее искреннее.
Я, как уже говорил, прошел врата шестой раз. Моё здание – разрушенный купол цирка. Металлический каркас, на котором развеваются по ветру выцветшие оранжево-белые лоскуты, когда-то представлявшие собой саму поверхность купола. Город указал мне на него.
Осторожно петляю лабиринтами улиц. Дома Города сдвигаются все ближе и ближе, вызывая приступы клаустрофобии. Моя цель гораздо важнее какого-то выигрыша в лотерею. У меня осталась последняя попытка. Попытка не сойти с ума, не убежать в дебри города от ужаса, не вернуться назад с пустыми руками в шестой раз, а пройти свой путь. Спасти. Я должен!
Дома бессильно разошлись перед моей настойчивостью, предоставив моему взору открытую площадку, на которой валяются обрывки шатра.
Белый лоскут. Оранжевый. Ненавижу эти цвета.
Шаг. Наступаю на мерзкую куклу клоуна, секунду назад лежавшую на куче мусора где-то слева.
Еще шаг. Поскальзываюсь на булаве для жонглирования, раскрашенной все в тех же двух цветах.
Еще шаг. Купол молниеносно придвинулся ко мне. Пространство Города как будто играет со мной в игру, понятную только ему. Как и время, сходящее здесь с ума. Можно часами бродить по Городу, и выйти в тот же миг, что и вошел, а можно зайти, посмотреть, выйти, и узнать, что прошло полгода.
Вход в манеж похож на раскрытую пасть. Сходство дополняют лоскуты ткани, свисающие сверху, как зубы хищной рыбы. В роли нижних зубов выступают все те же булавы, аккуратно расставленные посреди прохода на одинаковом расстоянии.
Переступаю порог, стараясь не задеть жонглерские орудия труда. Я внутри. Посреди манежа в сумраке стоит тумба в форме усеченного конуса, белая с красными ромбиками (интересно, почему не оранжевыми? Может, не успели выгореть на солнце?). На тумбе лежит обруч. Простой пластиковый зеленый обруч. Я знаю, что мне нужен именно он. И мне не важно, откуда это знание. Просто знаю. В нем скрыто моё самое сокровенное желание, которое исполнится, только если я вынесу обруч из Города. Если...
Шаг к тумбе. Я очутился в огромной паутине, отовсюду на меня смотрят довольные глазки восьминогих хозяев сети. Быстрый шаг вперед. Пауки пропали без следа, паутина тополиным пухом разлетелась во все стороны. Обруч загорелся ярким пламенем, слепящим глаза.
Огонь не страшен. Протягиваю руку, и беру обруч. Огонь бессильно гладит мою протянутую руку, и, вспыхнув напоследок, гаснет. Есть. Осталось выйти из недовольного Города. И узнать, того ли я искренне желаю, за чем вообще сюда сунулся. Я-то в себе уверен... А вот Город... Откуда ему знать, чего я вообще хочу?
Обернулся к выходу, желая побыстрее покинуть это проклятое место. А выход-то исчез! Купол теперь целый, играет веселая музыка, на трибунах сидит народ, радостно пожирая поп-корн.
Четыре сектора. Четыре цвета. Четыре зверя .
- А сейчас на сцене - знаменитый укротитель хищщщников! – вещает в рупор раскрашенный клоун с огромными нарисованными губами и потекшим гримом.
Два тигра. Черно-белый, и рыже-желто-черный. Лев, с роскошной гривой. Крупная полосатая кошка, похожая на дворовую, высокомерно смотрящая на меня, прижала уши с кисточками. Рысь!
Они шли ко мне с разных сторон, недовольно лупя себя по лоснящимся бокам хвостами. Публика взвыла от восторга, предвкушая зрелище и кровь. Я крепче сжал обруч.
Кошачьи остановились в паре метров от меня, синхронно присели, и, взрыкнув, прыгнули. Я упал на обруч, спасая самое дорогое, что у меня есть, закрыв от страха глаза.
Оглушительная тишина. Открыл один глаз. Остов купола, с обрывками ткани. Никаких зрителей, тигров, и остальных кошек. Направился к выходу. За ноги цепляются шевелящиеся руки кукол клоунов, умоляя остаться, откуда-то сверху упал облезлый, черно-белый хвост, покрытый мертвенно-желтыми личинками. Брезгливо отбросил его в кучу тел кукол клоунов, лежащую слева.
Выход уже в полуметре. Я сделал это! Шаг наружу, и опять та же паутина. Она обвивается вокруг меня, запечатывая в плотный кокон, который разрывается вокруг обруча. Я вываливаюсь наружу, отплевываясь от паутины, и грязно ругаясь.
Серые здания города, казалось, почернели от ярости. Откуда-то появилась стая ворон над головой, недовольно каркающая и, как будто, следящая за мной. Из густых туч в останки купола ударила молния, ослепившая и оглушившая меня, зажегшая развевающиеся на ветру лоскуты.
Зрение возвращается постепенно.
Вот он, проулок, из которого я пришел. Бежать, быстрее, быстрее!
На перекрестке улиц сидит соседский мальчишка с половинкой кирпича, методично стуча себе им по лбу.
- Мне нужно, мне нужно, - говорит он, не прекращая своего занятия, - я всегда хотел щенка!
Все с ним ясно. «Счастливчик»-новичок. Город сломал его. Жаль, хороший был парень. Его превращение в ярко-красный большущий кленовый лист прошло почти мгновенно, и кирпич, упав, придавил лист. Город не отпускает своих жертв. Листья, пакеты на деревьях, и прочий мусор — всё это напоминает о неудачниках, сломленных городом.
Глядя на лист, трепещущий под половинкой белого, огнеупорного кирпича, отдыхая, я задумался, зачем остальные лезут в этот город. Ладно пацан, глупый еще, щенка хочет. Ладно дурачок тот, с билетиком, что с него взять. Ладно, я. Мне жизнь спасти нужно. А остальные? Что толкает их? Ведь знают, что вряд ли вернутся?
Рядом со мной упал кусок шифера. Хватит думать, за воротами подумаю. С трудом поднялся на гудящие от усталости ноги, крепко держа в руках обруч. Ведь от него зависит жизнь человека.
Как же Город все-таки выматывает.
Прямо под ноги упала оконная рама с остатками стекол. Что-то новое. Поглядывая вверх, я побежал к выходу из Города. Шифер падал все чаще, иногда попадая по мне, кровь заливала глаза, очередная рама, благо, не с верхнего этажа, прилетела мне в голову. Стараясь унять яркие пятна перед глазами, упорно иду дальше. Налетевшие вороны пытаются выдрать мои глаза. Закрываю лицо руками, чувствуя, как эти твари срывают куски плоти с пальцев. Главное, не выпустить обруч!
Упавший на мою согнутую спину кусок стены валит меня на землю. Всё. Пришел. Лист из меня получится никудышный, максимум, ивовый, а вот пакет — тот еще... Шумный, неугомонный... Город, я твой! Ты сильнее!
Не знаю, сколько я лежал, но никаких особых ощущений не появлялось. Я открыл глаза. Оголенные суставы пальцев, лишенные плоти, сжимающие обруч. Красное на зеленом. Черт, как же красиво! Поднял голову выше. Ворота. Всего-то в двух метрах. Пытаюсь ползти, но ноги не слушаются. Левая рука, вроде, не так обклевана. Хорошо, что я левша. Перекладываю обруч в левую руку, отвожу её за спину, и что есть сил, кидаю в распахнутые ворота. Главное - вынести.
Вспоминаю его бледное лицо, голову без волос после первой химии. Запавшие глаза. Неприятие скорой смерти. Попытки шутить.
Вижу, как обруч бьется о край ворот. Как он кружится на месте, как монетка, поставленная на ребро, на пороге Города.
Темнота.
***
Очнулся я от рывка за руку.
- ТЕРПИ! Еще чуть-чуть!
Голос знакомый, и незнакомый одновременно. Камушки, попав меж курткой и спиной, пребольно терзают мою спину при каждом рывке. Пытаюсь открыть глаза. Яркие пятна, мельтешащие как в калейдоскопе, постепенно исчезают, и я вижу лицо брата. Сильно повзрослевшее лицо, волосы связаны в хвост на затылке. Неужели таки обруч выпал за врата? Неужели он пошел за мной?
- Я таки достал тебя!
«Ты меня с того света достал», хочу я сказать ему, но не могу. Слезы не дают говорить.
© lordua
з.ы. Большая благодарность Акации за работу над ошибками. Громаттическими, смысловыми и прочими. Но некоторые огрехи править не стал. Они мне нравятся
yaplakal.com