10
Еще один остросюжетно-забавный рассказ из серии смешных сантехнических историй. Надеюсь, что Вам понравится.
Мышеловка для киллера
Антон сидел за столом и чистил оружие. Ему нравилось это занятие, во время которого удавалось привести мысли в порядок и тщательно продумать свои действия. Стечкин, модели АПСБ с глушителем, сверкал начищенным корпусом, внушая солидность и несокрушимую мощь. Вот уже месяц, как он поселился в этом загородном поселочке с поэтическим названием Мариенбург, в сорока минутах езды от города на электричке, сняв комнатку с верандой у сильно пьющей селянки неопределенного возраста. Представился студентом, готовящимся к сессии и потому уехавшим от городских соблазнов за город, на свежий воздух и тишину. Рюкзачишко с нехитрыми, безликими пожитками и кипа связанных бечевкой книг и учебников, отбивали бдительность, добавляя студенческому образу необходимого реализма. Этот заказ, как и все остальные, Антон получил в начале лета через интернет. При помощи все той же сети, было определено место и время передачи задатка. Полученные вскоре деньги свидетельствовали о серьезности намерений заказчика и необходимости приступить к исполнению. Помимо скудной изначальной информации, предстояло многое узнать о своем объекте, спланировать место, подготовить снаряжение, инструмент и пути отхода. Прошел месяц напряженного умственного и психологического труда, в сравнении с которым подготовка к экзаменам - сущий вздор и безделица. Все это время Антон не позволял себе ни капли спиртного, выдерживал строгий режим дня и диету. Каждый день, с утра, начинавшегося в шесть часов, он пробегал три - четыре километра вокруг поселка, потом упражнялся на турнике, давая телу максимальную нагрузку, и обливался ледяной водой из колодца.
После завтрака, наметив для себя план действий, Антон уезжал в город, чтобы отслеживать передвижение подопечного, и продолжать дальнейшую подготовку к исполнению.
В этот раз Объект ему попался простой, предсказуемый и жадный: Свой рабочий день подопечный начинал, как правило, с десяти часов утра, последовательно объезжая конторы, владельцем которых являлся, и к обеду приезжал в косметологический салон на Ленинском проспекте. Имея в своем арсенале игорный бизнес, туризм и лицензию на цветмет, объекту, тем не менее, страсть как хотелось прикоснуться к тайнам женской красоты и очарования, чтобы богатые, стареющие дивы платили ему за качественный ремонт собственного "фасада" огромные деньги. И он прикупил обанкротившуюся клинику, понимая, что грамотная реанимация зачахшего предприятия, в виде финансовых вливаний и толкового менеджмента, быстро выправят ситуацию.
Отдавая силы своему новому приобретению, он торчал там все оставшееся время дня. Скрупулезно вникал в суть бизнеса, доводя главврача до белого каления своими расспросами, и жадно постигал смысл пугающих доселе слов "ботокс" и "гиалуроновая кислота".
Неудивительно, что именно эта клиника и была в дальнейшем избрана Антоном, как место действия с приоритетом номер один.
Он завернул оружие в хэбэшную тряпицу и спрятал в тайник под кроватью. Закурил. До намеченного им срока оставалось не более тридцати шести часов. За это время нужно еще раз съездить на место, убедиться, что выбранная точка дислокации по-прежнему доступна и ничто не сможет помешать действию. А еще за это время нужно очень хорошо выспаться.
Он вынул фонарь с регулируемым диафрагмой лучом и вышел на крыльцо. Свежий воздух темной августовской ночи приятно окутал его прохладой.
«Надо проверить батарейки» - Подумал Антон и с этой мыслью включил фонарь, сжав диафрагму до минимума. Острый как бритва луч полоснул темноту, высветив яркое пятно на покосившихся хозяйственных постройках. В тот же миг испуганная фонарем стая ворон с диким ором поднялась с яблонь в воздух и понеслась прочь, а он мгновенно ощутил теплые мягкие шлепки на голову и плечи. Брезгливо проведя рукой по волосам, Антон выругался и поспешил в летний душ.
«К деньгам, однако» - подумал он, стаскивая через голову обосранную воронами рубашку, - «...Или к дерьму…»
Август месяц в Жилконторе – пора отпусков и полного затишья. Элеваторные узлы еще в июне сданы инспектору ГУП ТЭК, система центрального отопления промыта и законсервирована до осенних холодов и отопительного периода. И, поскольку, кроме мелких халтур, делать на участке становится совсем нечего, народ, подкопив деньжат, разъезжается кто куда.
Наш участок опустел особенно сильно. Сантехников почти не осталось. Иваныч укатил на дачу потакать капризным кабачкам и бороться с сорняками, Костик, со своей обожэ, улетел в Шарм-эль-Шейх. А у меня отпуск был бездарно растрачен еще весной, поэтому приходилось торчать на участке и отдуваться за всех.
Больше всего, в отсутствие Иваныча, меня допекал его дом номер тринадцать Литера А, по Ленинскому проспекту. Это чудовищное семиэтажное сооружение, точечного типа, было построено посреди двора, стоящего буквой "П" главного тринадцатого дома, фасадом выходящего прямо на проспект. Ежедневно оно давало самое большое количество заявок, жалоб и аварий. Впрочем, это было неудивительно. Изначально этот ублюдочный довесок к обычному дому был построен военными строителями стройбата, призванными в ряды вооруженных сил исключительно из мест, где в те годы многоэтажных строений из камня и кирпича не было в помине, а глиняно-тростниковые мазанки, лишенные водопровода и электричества, были не в счет. Нынешние джамшуты, заполонившие все стройплощадки Питера, все же продвинулись в эволюционно-строительном смысле и хотя бы чему-то научились, по сравнению со своими предшественниками из эпохи Советского Союза.
При строительстве фундамента дом, вместе со всеми коммуникациями, доблестные стройбатовцы посадили в землю глубже, чем надо, почти на метр! В результате, уже через год, малейший засор канализации приводил к тому, что весь подвал дома вставал «под говно». Уровень сточных вод вперемешку с отходами жизнедеятельности стабильно держался на отметке глубже метра. В результате обитатели первого, нежилого этажа, где базировался детско-подростковый клуб «Ровесник», испытывали некоторые неудобства, связанные с повышенной влажностью, страшной вонищей, и периодическими извержениями крайне неаппетитной субстанции из унитаза и рукомойника. В результате страдало помещение, страдали педагоги, родители ребятишек и сами детки, для которых существовал этот культурный досуг. Перекрытие гнило, угрожая присутствующим возможностью провалиться в подвал. Когда существующая проблема назрела до революционного состояния, один смекалистый «самоделкин», по имени Володя, придумал, как спасти клуб, привести в порядок подвал и избавить дом от нависшей над ним угрозы капремонта.
Все гениальное - просто. Говно из подвала отсосали, просушили пол и вкопали в него железный кессон, который, в случае засора, принимал бы в себя первую порцию сточных вод, а специальный донный клапан должен был автоматически включать электронасос, отсасывать поступающее, и принудительно сливать в канализацию.
Изготавливали этот самый донный клапан по чертежам и эскизам изобретателя в условиях тотального советского дефицита, на каком-то заводе. В результате, на свет появилось жуткое устройство, выполненное по принципу «я его слепила из того, что было…». Не буду говорить, на что оно было похоже, главное, что работало безупречно. За многие годы руководство «Ровесника» впервые вздохнуло с облегчением и попросило денег у РОНО на очередной ремонт.
Изначально этот дом строили, как ведомственный, и жилконтора его даже не обслуживала. Во времена перестройки ведомство упразднили, дом передали в ЖЭС и у тех, кто раньше нес ответственность за содержание инженерных сетей, чистоту и порядок в этом доме, полагаю, с души упал приличный булыжник.
В разгар перестройки, насос хитрого агрегата окончательно сгорел, отпахав, без малого, десять лет. Донный клапан заржавел, и подвал опять встал «под говно». Денег у нового режима на ремонт детского клуба не было. «Ровесник», промучившись еще несколько лет, закрылся в связи с неожиданной невостребованностью своих услуг и съехал очень вовремя, поскольку перекрытие первого этажа почти полностью рухнуло в подвал.
Вместо обвалившегося пола ЖЭСовцы положили несколько дежурных досок, по которым можно было хоть как-то перемещаться внутри помещения бывшего клуба, окна заварили железными решетками и затянули сеткой-рабицей.
Над помещением бывшего клуба располагались жилые этажи. В основной массе их заселяли бывшие работники разорившихся предприятий почившего в бозе ведомства. В квартире номер четыре, окна которой выходили как раз в сторону клиники, проживала "местная дворовая достопримечательность", алконавт дядя Гриша. В молодости он был первоклассным токарем-прецизионщиком, к золотым рукам которого в очередь стояла добрая половина снабженцев оборонки. Для них дядя Гриша был кем-то вроде былинного левши, поскольку запросто ловил десятитысячные доли миллиметра, и изготавливал детали высочайшей точности. Хвалебные осанны, благодарственные оды и восторженные захлебывания клиентов в адрес гениального токаря редко бывали голословными, и несли вместе с собой широчайший ассортимент ликероводочной продукции, от элитного армянского коньяка до банального технического шила. Неудивительно, что годам к сорока пяти дядя Гриша превратился в матерого закоренелого алкоголика.
С предприятия он уволился по собственному желанию, так как больше не мог, да и не хотел работать.
Кирять, под благовидным предлогом "поправки пошатнувшегося здоровья", дядя Гриша начинал, разумеется, с утра. Как правило, компанию ему составлял живший по-соседству ханыга Валерик, не имевший одного глаза, но взамен обладающий полным ртом черных гнилых пеньков, вместо зубов. Улыбка Валерика была столь искренна и очаровательна, что неподготовленные и впечатлительные люди, узрев ее, блевали дальше, чем видели.
Вечером следующего дня, бесшумно ступая в мягкой спортивной обуви, Антон вошел во двор клиники. Стемнело уже больше часа назад, и сейчас двор был залит ровным, желтоватым светом уличных фонарей. Прохожих было совсем мало. Антон спокойно прошел мимо окон клиники и неспеша огляделся по сторонам. Выбранное им место оставалось все таким же чахлым и убогим. Изначально он беспокоился, что, по закону подлости, тут могут внезапно начаться ремонтные работы и поломать ему всю игру. Но пустые, темные, зашитые решеткой окна, в которых не осталось ни одного целого стекла, были все так же заброшены и безжизненны. Оттуда веяло плесенью и канализацией. Он обогнул дом и подошел к одному из окон. Пару недель назад, тщательно обследуя это место, он обнаружил, что решетка местами отгнила от арматуры на сварочных стыках и, если немного отогнуть ее на себя, то в образовавшуюся щель можно было беспрепятственно проникнуть внутрь. Он огляделся по сторонам, опасаясь быть замеченным, и ловко подтянулся на руках, вцепившись в торчащий из стены пруток арматуры, уперся ногами в отлив подоконника и, отогнув решетку, заглянул в темноту помещения. Там ничего не изменилось и, наверное, уже не изменится, хотя бы ближайшие двадцать четыре часа. На больший срок он и не загадывал, не имея на это никакой надобности.
Аккуратно ступая по дощатому настилу, он миновал коридор, подсвечивая маршрут сжатым лучом фонаря, и оказался в просторном помещении, которое своими окнами через тротуар глядело прямо в окна клиники. Пола в помещении не было. От перекрытия остались две рельсы, лежащие параллельно над стоячей гладью подвальной воды, на расстоянии двух метров друг от друга. Поверх них, поперек, лежали доски, чтобы можно было пройти, и на них сверху стоял большой строительный "козел", который Антон обнаружил в одной из подсобок с уцелевшим полом. Ценой неимоверных усилий ему удалось перетащить сюда в одиночку это тяжеленное чудовище. Рискуя каждую секунду вместе с "козлом" провалиться вниз, Антон установил его у самого окна и надежно закрепил на растяжках. На грязной верхней площадке Антон расстелил старое одеяло, чтобы можно было комфортно лежать и ждать нужного мгновения. К такому решению Антон пришел во время наблюдения за объектом. Находясь наверху, почти под самым потолком у верхнего среза окна, он видел все, что происходило в кабинетах клиники за полуприкрытыми горизонтальными жалюзи. Такого удачного наблюдения, находясь внизу, он получить не мог. При этом сам он, имея потрясающий обзор, оставался совершенно незаметным с улицы.
Внезапно его обостренный слух уловил подозрительный звук, раздавшийся откуда-то сверху. Антон замер, выключил фонарь и, стараясь не дышать, напряженно вгляделся в темноту. Звук повторился, превратившись в утробное протяжное рычание.
"Что за черт!" - подумал Антон, и, разведя диафрагму пошире, резко включил фонарь, направив его на источник звука. Свет на мгновение ослепил его, но Антон успел увидеть насмерть перепуганного котэ, свившего себе гнездо на мягком одеяле. Усатый - полосатый, распушившись от ужаса, стал похож на кактус, из-за выпущенных во все стороны острых когтей. Угрожающе рыча и злобно сверкая глазами, кыса бросился на Антона, стоящего на единственно-возможном пути отступления. Антон на мгновение растерялся, но этого оказалось достаточно, чтобы обезумевший от страха кошарик, располосовав ему голову, шею, плечи и спину, пересчитав острыми, как иголки, когтями все его ребра, оставляя на своем пути глубокие, кровоточащие раны, с грозным мявом дал деру и скрылся из виду. От неожиданности Антон едва не свалился с настила в воду, и сейчас, тяжело дыша и превозмогая острую боль в исцарапанном теле, схватился за ногу "козла", пытаясь придти в себя.
Утро следующего дня выдалось погожее. Я быстро обошел накопившиеся заявки и убедился что серьезных работ, по-прежнему, нет и не предвидится. Промаявшись без дела около полутора часов, я уже всерьез задумался, а не свалить ли мне, куда глаза глядят. Я переоделся в чистое, запер мастерскую и направился в магазин купить баночку ледяного пива. По дороге мне попались навстречу неразлучные алконавты Валерик и дядя Гриша, озабоченно тащившие в пункт приема стеклотары собранный рано утром «хрусталь». При взгляде на их отвратительные рожи, во мне неожиданно проснулось чувство ответственности и трудового долга перед всем человечеством и нашей жилконторой в частности. Купив запотевшую банку Beer'a и сухарики, я никуда не уехал и остался торчать на участке.
Тем временем, сладкая парочка сдала пустые бутылки и жестяные банки в утиль-сырье, потом, где-то подшакалив дензнаков, они приобрели литр самой дешевой водки и направились в дяди Гришины хоромы, с целью предаться трапезе и философской беседе. Оборванные и грязные, с важным видом, они продефилировали в подъезд мимо лавочки, засиженной местными старушенциями, которые, проводив их пугливо-брезгливыми взглядами, стали часто и судорожно креститься.
"Во сколько твоя явится?" - спросил Валерик, когда они подошли к двери квартиры. Дядя Гриша мутным взглядом посмотрел на часы и сказал:
"Раньше двух – не должна! Так что у нас уйма времени!" - с этими словами он отпер дверь.
Супруга дяди Гриши из последних сил терпела его пьянство и спуску алкашам никогда не давала. Стоило ему заявиться домой с пузырем, как в голову летели скалки и сковородки, а пойло безжалостно отбиралось и выливалось в раковину, а иногда просто улетало в окно.
Они, как всегда, расположились на кухне за столом у окна и распечатали бутылку. Когда первые, жадные глотки амброзии докатились до истосковавшегося по синьке чрева, друзья откинулись от стола в приятной истоме и потянулись за сигаретами.
"Твоя точно не явится?" - беспокойно спросил Валерик - "А то, может, подвяжем бутылку, а?"
Дядя Гриша вальяжно кивнул головой и лениво ответил: - "Щааас! Подвяжу".
С этими словами он почти по пояс высунулся в окно и, поколдовав там, вылез назад, держа в руке прочный капроновый шпагат. Деловито насвистывая, дядя Гриша привязал шпагат за горлышко бутылки надежным морским узлом. Это была аварийная сигнализация. Если жена, ускользнув из поля зрения дяди Гриши, неожиданно возвращалась, стоило ключу повернуться в замочной скважине, как ханурики тут же хватали бутылку и, на веревочке, другим концом привязанной за крепление водосточной трубы, спускали бесценный груз вниз, за окно. Конечно же, это не спасало пьяные рожи от жестоких репрессий. Супруга дяди Гриши, остервенело круша ненавистные головы скудным кухонным инвентарем, понимала, что ее как-то дурят! Но как...? Найти в квартире бутылку ни разу не удалось. А понять механизм она была не в силах и, это надежно уберегало недопитое бухло от геноцЫда.
Вот и сейчас, стоило им разлить по второй, как из прихожей донесся звук отпираемой двери.
"Я тебе говорил???" - испуганно прошепелявил Валерик и судорожно опрокинув в беззубую пасть свой стопарик, резко подался вперед и схватил рукой бутылку. От волнения, водка комом встала у него поперек горла. Он поперхнулся, закашлялся и, уже роняя пузырь, сотворил несколько нелепых кульбитов руками, чем только усугубил ситуацию и практически вытолкнул литруху в окно.
Все произошло столь стремительно, что дядя Гриша успел только ойкнуть, всплеснуть руками и, закусив губу, проследить, как бутылка, описав вялую дугу, исчезла за подоконником.
Вернувшейся супруге было откровенно некогда. Она злобно плюнула при виде двух, ошарашенных ее появлением, физиономий. Не снимая туфель, она быстрым шагом прошла в комнату, взяла что-то из своего ридикюльчика и так же стремительно покинула квартиру, не забыв погрозить пропойцам кулаком.
В глазах мужиков стояли слезы, а в горле образовалась неприятная сухость. Дядя Гриша кашлянул, прервав траурную минуту молчания, глубоко вздохнул и с тоской поглядел на Валерика.
"А че!" - начал оправдываться тот - "Я ж не это... Ну!... Не случайно, короче! Тьфу! Совсем... случайно вышло...!"
Не сговариваясь, они оба высунулись в окно, морально готовясь увидеть горькую, страшную правду и остолбенели: уцелевшая бутылка, как ни в чем не бывало, покачивалась, привязанная веревкой за шею, на уровне разгромленного первого этажа, где раньше были окна детского клуба "Ровесник".
Трясущимися, от абстиненции и внезапно нахлынувшего счастья, руками они подняли в квартиру свое сокровище и немедленно приняли по соточке. Радости алкашей не было предела. Они были настолько увлечены беленькой, вернувшейся к ним, буквально, с того света, что не обратили никакого внимания на то, что в косметологической клинике, расположенной внизу напротив, началась непонятная паника и суета
А между тем, в клинике произошло следующее. Дежурный администратор учреждения сидела за столом у приоткрытого окна и сортировала медкарты. Она даже не заметила, как легкой волной всколыхнулись задетые пулей жалюзи. В следующий момент, администратор выронила из рук стопку медицинских карточек клиентов, прошедших процедуры по кассе за вчерашний день, и истошно завизжала. Спустя мгновение, в кабинет вихрем влетела старшая медсестра, которая, проявив железную выдержку, молниеносно сориентировалась в ситуации и сразу же взяла командование в свои руки.
"Быстро все сюда!" - кричала она на весь коридор - "Срочно!"
Взволнованные сотрудники повыглядывали из своих кабинетов и, через несколько секунд, весь персонал столпился у порога.
"Скорее!" - кричала старшая медсестра, - нам нужно освободить проход! Убираем все это оборудование и скоросшиватели с документацией! Саша!" - персонально обратилась она к одному из коллег, который в растерянности таращился в разные стороны - "Ну что вы стоите! Немедленно откройте все окна, и отодвиньте стол!"
Через минуту, надо всей этой суетливой возней, громоподобно прозвучал голос хозяина клиники: - "Все в порядке! Я уже вызвал аварийку, сейчас они будут, прекратить панику!"
Персонал немного поутих, а потом с новыми силами принялся вытаскивать за дверь коробки с подмоченной документацией и дорогущее оборудование клиники. Вода, из пробитого насквозь металлопластикового стояка холодного водоснабжения, остроконечным жалом буравила боковину стола и мелким оросительным дождем рассыпалась по всему кабинету.
Интуиция, шестое чувство и неукоснительное соблюдение закона подлости не подвели меня и в этот раз. Не успел я как следует насладиться пенным вкусом солода и ароматом хмеля, как взбалмошный звонок начальства мгновенно оборвал идиллию. Как хорошо, что я никуда не уехал! Пришлось подыматься и топать в мастерскую. Сбросив кроссовки, я влез в резиновые сапоги, схватил шведки, и подстегиваемый сиренным воем нашей мастерицы, поспешил по указанному адресу. Когда я подоспел в клинику, паника практически прекратилась. Сотрудники отодвинули в сторону канцелярский стол и, наконец-то, открыли окно. В результате, струя, толщиной в палец, бившая из стояка, потеряв на своем пути преграду, свистала в открытое окно, и, долетев до середины тротуара, окончательно теряла силу и, крупными, искрящимися на солнце, словно бриллианты, каплями вяло шмякалась на асфальт и стекала в ближайший люк. Мне осталось лишь спуститься в подвал и перекрыть воду. Манекен пис ослабел и за несколько секунд зачах.
Все произошло настолько быстро, что Антон даже не понял, что случилось. Пролежав несколько часов неподвижно, положа палец на курок и слыша каждое биение своего пульса, он держал под прицелом кабинет. Время от времени туда стремительно заходил объект, что-то приносил, или говорил подчиненным, и снова исчезал из поля зрения. Антон ждал удобного момента, когда тот спокойно сядет за стол, чтобы хорошенько взять цель. Времени на "контрольный" у него, скорее всего не будет. Работа должна быть выполнена чисто, с первого выстрела.
Краем глаза он смог заметить какое-то резкое, мимолетное движение. Ни удивиться, ни подумать он не успел, поскольку в тот же миг, получил оглушительный удар в лицо. Это бутылка водки влетела в открытое окно и звезданула ему в бровь. Яркая вспышка боли обожгла мозг, словно огонь электросварки. Искры посыпались из глаз. Руки, сжимавшие оружие, непроизвольно дернулись, палец нечаянно нажал на курок. Отрывисто пшикнув глушителем, стечкин выстрелил, выплюнув пулю в неизвестном направлении. Внезапная отдача чувствительно саданула в ладонь. Пистолет вырвался из расслабленных рук, упал вниз, брякнувшись о край доски, отскочил в сторону и, печально блеснув на прощание начищенным корпусом, глухо булькнул в грязную воду подвала. Пребывая в прострации от полученного нокдауна, Антон приподнялся, зажимая рукой разбитую бровь, вестибулярный горизонт стремительно накренился, настил, на котором он лежал, ушел из-под ног и, горе-стрелок почувствовал, что летит вниз.
Тренированное тело сгруппировалось само, без помощи команд контуженного мозга. Антон растопырил руки и, больно шмякнувшись боком о настил, успел вцепиться обеими руками в мелькнувшую перед глазами рельсу, оставшуюся от перекрытия. Силой инерции его крутануло и бросило вниз, но сложенные в замок пальцы выдержали центробежно увеличившийся вес и не разжались. Антон пришел в себя, когда от студеной, вонючей воды подвала, по пояс сковавшей его тело, у него слегка перехватило дыхание. Убедившись, что твердо стоит на ногах, он выпустил рельсу и осмотрелся. В подвале был полумрак и воняло гораздо сильнее, чем наверху, где гулял сквознячок. В мутной воде вокруг него плавало дерьмо и всякий мусор. Грязные бетонные стены поросли зеленой плесенью. С паутины в углу на непрошенного гостя сердито смотрел огромный паук, перебирая лапками свою пряжу.
Перекрыв воду, я поднялся в кабинет, посмотреть, что же случилось с трубой. Завхоз клиники мухой вился вокруг меня, донимая дебильными вопросами и всячески выказывая свою доброжелательность. Труба была пробита насквозь. Аккуратная ровная дырочка с загнутыми во внутрь краями со стороны окна и такая же дырочка на выходе. Только края металлопластика немного выгнулись наружу.
"Ну? Ну как Вы считаете?" - продолжал жужжать завхоз - "Каково Ваше профессиональное мнение? Я уже позвонил страховщикам! У нас тут очень дорогое оборудование, оно же могло пострадать от влаги! Скажите, пожалуйста! Это некачественная труба, да? Мне говорили, не стоит связываться с этими модными, современными материалами! Это по вине подрядчиков она лопнула?"
- "Не похоже..." - тихо сказал я, ковыряя пальцем стену. За трубой был мокрый гипрок, в котором красовалась такая же дырочка, как и в трубе. Расковыряв рукой рассыпающийся от влаги гипсокартон я увидел пулю. Она пробила старый слой штукатурки и, сплющившись от удара в бетон, остановилась. Я вспомнил, что в таких случаях лучше ничего не трогать руками, отодвинулся от продырявленной трубы и сказал дурковатому завхозу: - "Звоните в милицию. Готов поспорить, что ваш стояк кто-то прострелил. Там пуля торчит в бетоне".
Улыбка сползла с лица заведующего хозяйством. Он замолчал и, не мигая, уставился на меня. Было видно, насколько он потрясен. Я, если честно, тоже малость струхнул и, распрощавшись с завхозом, постарался скорее покинуть клинику.
Антон замер, стоя по пояс в тухлой воде и, стараясь не дышать, прислушался. Со двора был слышен шум, доносящийся, судя по всему, из клиники.
"Если они найдут пулю…" - напряженно размышлял он - "А они ее обязательно найдут, или уже нашли! Если бы пуля тупо села в стену, не было бы столько возни. Значит, я куда-то попал. Сообразят, откуда был сделан выстрел, и придут сюда. Нужно срочно найти оружие и сваливать!"
С этой мыслью, он попытался ногой нащупать пистолет, внимательно потоптавшись по дну подвала в месте его предполагаемого падения. Поиски затруднялись тем, что на дне было полно строительного мусора и грязи, а искомое оружие ну никак не попадалось. Антон уже понял бессмысленность этой затеи, как вдруг, нога провалилась в какую-то неглубокую полость. Он обшарил ее носком кроссовка и потянул ногу назад. Но тут под водой что-то внезапно щелкнуло. Этот щелчок Антон больше почувствовал, нежели услышал: нога застряла, словно в капкане. Малейшее движение ею тут же причинило нестерпимую боль. Он взволнованно огляделся по сторонам. В этом месте подвала не было ничего такого, за что можно было бы схватиться руками, или опереться, потому что стоять, делая основной упор на левую ногу, оказалось очень неудобно. Уже через несколько минут, в течение которых Антон предпринял бесчисленное множество настойчивых попыток освободиться, зажатая нога заныла так, что потемнело в глазах, а поясницу зажгло и стало сводить мышцы. Вынув из кармана моток веревки, Антон сделал петлю, которую попытался набросить на выступающие из потолка прутья арматуры, но не попал, запутал веревку и еще больше намял ногу. Кое-как распутав узлы, ему удалось зацепить и подтянуть к себе торчащий из воды в трех метрах от него кусок деревянного плинтуса. Вставив его в щель рядом с ногой, он попытался рычагом разжать невидимую клешню. Гнилая деревяшка хрустнула и сломалась, добавив ему дополнительных болевых ощущений. Ситуация накалялась. Уровень воды в подвале не позволял нагнуться и достать до капкана руками. Теряя надежду, он поковырял вокруг зажатой ноги огрызком деревяшки и ровным счетом ничего не добился. Нога ныла немилосердно, в ушах стоял гул. Позвать на помощь, даже теряя сознание от боли, он не мог. Это был бы крах и добровольная гибель. А другого выхода не было. Промаявшись еще немного, Антон решился на отчаянный шаг. С трудом сдерживая рвотный рефлекс, пришлось опустить голову в мутную воду, чтобы дотянуться обеими руками до ступни. Непонятный, осклизлый кругляш, диаметром сантиметров сорок, видать, давно покоился на дне в этом царстве какашек. На ощупь, весь этот агрегат, защемивший ногу, напоминал карбюраторную заслонку, или небольшой лючок, крышка которого должна была вращаться на своей оси. Эта штуковина, придуманная когда-то давно мастером-самоделкиным, для высвобождения подвала дома от канализационного ига, беспрепятственно пустила ногу внутрь. А когда Антон стал выдергивать свою конечность, неожиданно спружинила назад, защелкнулась и намертво прижала лодыжку чуть выше косточки. Надетый на ногу кроссовок только усложнял ситуацию, мешая шевелить ступней. Огромный поплавок должен был всплывать, поворачивая заслонку и включать электронасос на откачку скопившегося фекального содержимого, всякий раз, когда кессон наполнялся водой. Со временем, ржавеющий механизм стало заедать. Заслонка срабатывала не сразу. Однажды она так и не провернулась, подвал заполнился водой, насос закоротило и он погорел. А заслонка с поплавком так и остались взведенными, словно пружина у мышеловки. Стоило Антону попасть ногой в клапан и пошерудить там, как заевший поплавок всплыл, закрывая заслонку с усилием больше сотни килограмм.
Антон вынырнул, смахнув мокрым рукавом с лица и губ капли, отдышался и отчаянно отплевался. Рассеченная, кровоточащая бровь неприятно заныла от грязной воды. Минуту спустя, восстановив дыхание, он повторил попытку. Руки соскальзывали с липких и скользких железок непонятной конструкции, острые ржавые края сдирали кожу. Снова не хватило дыхания. Он поднялся, остервенело вытер лицо, стараясь не шевелить губами, но все равно ощутил во рту тухловатый, тошнотворный привкус. Хладнокровие окончательно покинуло его. Он нырял и плевался. Потом его мучительно рвало. Желудок судорожно выворачивался наизнанку и торчал двенадцатиперстной кишкой наружу. Антон хрипел от бессильной ярости и отчаяния, снова плевался и снова нырял, теряя рассудок. Стараясь не думать о боли в изодранных, трясущихся руках, он ошалело дергал железку в разные стороны, пытаясь высвободиться, но она, словно насмехаясь над ним, не уступала.
Дайверы, стремящиеся к неизведанным тайнам и красоте подводного мира, погружающие свои телеса в лазурные воды Красного моря, даже представить себе не смогли бы столь экстремальный способ поднятия уровня адреналина в крови.
Сознание мутилось. Антон держался из последних сил, чтобы не упасть в воду и не захлебнуться. Больше всего, ему хотелось сейчас лечь на спину. Перед глазами плавали разноцветные круги. Шум в ушах нарастал. Болевые ощущения в искалеченной ноге, разодранных руках и разбитом лице, смешались в единое целое и превратились в жар, который охватывал затухающее сознание вязкой пеленой. Сколько он сможет еще продержаться? Минуту…? Две…? А что потом? Антон застонал. Его неумолимо клонило вниз. Силы оставили его окончательно. Еще мгновение, он осядет в воду и утонет.
Но вдруг произошло нечто, заставившее его встрепенуться, открыть глаза и напрячь слух. Он услышал, как кто-то негромко позвал его сверху: - «Э-ээй! Ты чо там делаешь-то?»
С огромным трудом ворочая затекшей шеей, Антон повернул голову и посмотрел вверх. В проеме окна маячила дружелюбная физиономия Валерика. Антона тут же вырвало снова. Накатил озноб, судорогой потрясший все тело, и сознание потухло окончательно.
Пребывая в благостном расположении духа, после приятно выпитой водки, друзья алкаши вышли из дома погреться на солнышке и понюхать свежий воздух через сигаретку. Лавочка у парадной не пустовала никогда. Почетный старушечий караул, время от времени сменяя друг дружку, нес почти круглосуточное боевое дежурство. Дядя Гриша с Валериком повернули за угол и пристроились на старенькой скамеечке, прямо под дядигришиными окнами. Сели поудобнее и закурили.
- «Помнится, хаживал в свое время, ко мне один тип из Гидротехмаша» - предавался воспоминаниям дядя Гриша – «титановые вкладыши на валы скользящего привода ему делал…»
После выпитого, дядя Гриша делался сентиментальным и часами мог ездить Валерику по ушам своими мемуарами, благо тот был благодарным слушателем, никогда не перебивал, понимающе кивал и поддакивал. Воспоминаний был вагон и маленькая тележка. Дядя Гриша доподлинно точно помнил, кому и что он делал и каким напитком расплачивался визитер.
- «Он мне с порога причитает: Григорий Палыч! Григорий Палыч! У меня же сдача объекта в четверг! А я ему, такой: Слышь? Давай, Серега, дуй за коньяком! Одна нога здесь, а другая – уже пузырь тащит! Понял?» - дядя Гриша радостно осклабился и замолчал, погрузившись в воспоминания.
- «Ты слышал?» - неожиданно спросил Валерик, выпучив свой единственный глаз и подняв вверх указательный палец.
- «Чего слышал?» - переспросил дядя Гриша.
- «Стонет кто-то…» - ответил Валерик, продолжая прислушиваться - «О!... Точно тебе говорю!» - добавил он.
-«Да брось ты!» - лениво ответил дядя Гриша, прикуривая новую сигарету – «это у тебя глюки! У меня тоже такое было… Однажды пришел ко мне дядька из Атомэнергопроекта…»
- «Да подожди ты!» - перебил его Валерик. Он поднялся с лавки, подошел к решетке и, оттянув в сторону сетку-рабицу, которой были зашиты окна бывшего клуба «Ровесник», заглянул внутрь.
Размышляя о случившемся в клинике, я забрел в магазин и купил себе еще пива. Примостившись на лавочке в тени кленов, я лениво потягивал пивко и наслаждался хорошей погодой. Минут через сорок телефон ожил вновь.
- «Ты где у меня сейчас?» - замороченным голосом спросила мастерица.
- «Бухаю!» - честно ответил я.
- «Задолбали твои шутки!» - нетерпеливым тоном сказала она – «Возьми ключи от тринадцать литера А, инструменты и дуй туда!»
Вот всегда так! Стоит сказать чистую правду, и никто тебе не поверит.
- «Чего опять? Только передохнуть сел!» - недовольно проворчал я.
- «Там такое творится!» - сказала она – «Спасатели приехали, Скорая и милиция! Там человека в подвале нашли, живого! Чуть не утонул, говорят!»
- «Ну а я там зачем?»
- «Что значит – зачем?» - возмутилась мастерица – «Там насос сейчас воду откачивает из подвала, надо чтобы кто-то из наших помогал, и доступ обеспечил!»
- «ладно!» - сказал я – «Скоро буду!»
Когда я во всеоружии прибыл по указанному адресу, все самое интересное было уже позади. Спасатели пробрались в подвал и поместили под спину страдальца специальный надувной плот. Парень был без сознания. Не понятно было, успел он наглотаться воды с какашками или нет, главное – он был жив! Помпа, натужно воя на весь двор, отсасывала воду и прочее содержимое. Мощная струя из отводного патрубка хлестала в ближайший люк. Рядышком стояла карета скорой помощи. Врачи курили в ожидании пациента. Участковый трепался по мобильнику и, щурясь на солнце, поглядывал на часы. Страшно довольные собой дядя Гриша и Валерик, на разные голоса, перебивая друг друга, рассказывали столпившимся обывателям о своих героических потугах в деле спасения на водах. Минут через пятнадцать уровень воды в подвале снизился настолько, что появилась возможность спуститься туда в резиновых сапогах. А еще через пять минут воды там не осталось совсем. Вонь стояла жуткая. Амбрэ многолетних донных отложений, скрываемое водой, неудержимо поперло наружу. Бывалые спасатели морщились и зажимали носы. Мощной бензоболгаркой они разрезали чугунный клапан напополам. Страшное чудовище разжало пасть и выпустило свою изжеванную жертву. Нога Антона была истерзана страшно. На специальных спасательных носилках его подняли из подвала наверх и передали в руки Скорой Помощи. Народ, поглазев и посудачив вволю, подгоняемый запахом, стал расходиться.
Резонанс от этой истории был созидающим и плодотворным. В доме номер тринадцать Литера А, наконец-то начался долгожданный капремонт подвала, коммуникаций и бесхозного первого этажа. Косметологическая клиника через неделю закрылась. Поговаривали, что хозяин продал ее и исчез. Во всяком случае, его грозный Tuareg, запаркованный во дворе, больше не загораживает собою вход в водомерный узел дома номер тринадцать.
Вечером следующего дня я позвонил Иванычу. Он продолжал торчать на даче, вести пейзанский образ жизни, и в город не спешил совершенно. Дел на огороде было невпроворот. Поспевала слива, пора была копать картошку и снимать помидоры, а белый налив, по его словам, регулярно падал по ночам с яблони на крышу веранды, мешая спать.
Я рассказал ему в красках о произошедших на участке событиях, чем вызвал его бурную, неоднозначную реакцию. Сантехники – они, как и врачи, люди весьма и весьма цЫничные. Иваныч, например, искренне сопереживая пострадавшему, давился и плакалъ от смеха, а, успокоившись немного, сказал мне:
- «Нет, ну ты только представь! Это же как анекдот получается! Двадцать пять лет назад, когда этот клапан только изготовили на заводе, я сказал Володьке: молодец! Хорошую штуку ты придумал, слов нет, но уж больно на капкан похожа… Не дай Бог, наступить в нее ненароком!» - он помолчал немного и добавил: - «Как в воду глядел!»
© DRABADAN
yaplakal.com