Помним всё: 1941

Воспоминания ветеранов о начале Великой Отечественной войны и 1941 годе

17 фото Артём Драбкин

На фото: Колонна ленинградских ополченцев проходит мимо бронеавтомобиля на базе грузовика ЗиС-5

Делятицкий Петр Арнольдович, пулеметчик, октябрь 1927, Луцк

В ночь на двадцать второе июня я спать не пошел. Сидел в комнате и читал книгу. Видно задремал, и книга выскользнула из моих рук и упала на пол. Я потянулся за ней и услышал какие-то хлопки. Взглянул мельком на часы, на них было 03-45 ночи. Снова, раздались какие то странные звуки похожие на раскаты грома. Мама крикнула мне – «Петька, закрой окна, дети грозы боятся». Я подскочил к окну, а там… Все небо черное от самолетов.

Вспоминает бывший старшина 3-ей погранзаставы 87-го погранотряда Логинов А.М. (без фото)

Мы заняли мы новую государственную границу недалеко Гродно. Началась война в 3.45 минут. Я как раз дежурил. А перед этим часа в 2 в 3-ем на большой высоте прошли тяжелые бомбардировщики. Начальник заставы отдыхал, политрук в отпуске. Старшина по старому уставу, имел право ставить боевую задачу по охране Государственной границы. Поставил я боевую задачу очередному наряду. Небо покрылось заревом. Красноармейцы-пограничники они сами знают, что делать, без команды к бою: «Ну, что старшина, война или провокация?» - «Война, ребята. Беловский участок обстреливают. Сорокинский обстреливают. Малиновский обстреливают. Занимайте позиции. Будем воевать». Артиллерия их отстрелялась минут за десять и пошла пехота не скажу, что валом. Танки прошли стороной. Оружие у нас было хорошее: два станковых пулемета, винтовки СВТ, у меня автомат ППШ. Снайпера были хорошие. Пограничники вообще стрелки хорошие. Нас учили стрелять по звуку, по вспышкам. Два снайпера у нас было со снайперскими винтовками.

Мы дрались мы с ними примерно до пяти часов. Ребята раза 3-4 поднимались в контратаку. Конюшня загорелась, мы выпустили лошадей. Потом они ворвались. В в половине пятого с вестовым из комендатуры поступил приказ отставить Государственную границу и влиться в регулярные части Красной армии. Я дал красную ракету, это сигнал пограничникам, сниматься и идти на заставу. Пришли в комендатуру, сформировали подразделения. Мы свое дело сделали. Мы знали, что вернемся. Я не вернулся, а войска вернулись, поздно, но вернулись

Рычков Валентин Дмитриевич, 1925, краснофлотец, Киселевск(Кемеровская обл)

Я жил в Киселевске, Кемеровской области. На начало войны реакция у людей была разной. Взрослые встретили войну со слезами на глазах, с озабоченностью, расстроенными. Бегали к друг другу, шептались, обменивались мнениями, понимали, что надвигается страшная беда. А мы, молодежь, - с энтузиазмом и воинственно. Собрались в горсаду нашего на танцплощадке, но ни о каких танцах не было речи. Мы все разбились на две группы. Одна группа «специалистов военного дела» утверждала, что 2-3 недели – и от фашистов ничего не останется. Вторая, более степенная группа, говорила: «Нет, не 2-3 недели, а 2-3 месяца – и будет наша полная победа, разгромят фашистов». Азарта этому придавало еще необычное явление. В это время на западе был не обычный «закат как закат», а багрово-красно-кровавый! Еще говорили: «Это наша Красная армия так обрушилась всеми огневыми средствами на немцев, что видно даже и в Сибири!» Ну, это была утопия, конечно. А я... Сейчас я не знаю, по какой причине, но тогда стоял и думал: «О чем они говорят?» Мне говорили, что я всегда был умным, — может быть, я не уверен. Мой друг Ромашко, он и сейчас живой и может подтвердить, спрашивает: «А ты, Валька, чего стоишь и не говоришь своего мнения?» И я говорю дословно следующее: «Нет, ребята, на дело нашей победы уйдет не менее 2-3 лет». Какой тут шум-гам начался! Как меня только не оскорбляли! Как не обвиняли! Я все думал лишь бы по морде не надавали за такой прогноз. Не знаю, не могу объяснить почему, но я был уверен, что какие там 2-3 недели! Два года, - как я сказал. Но оказалось, что я хоть и был ближе к истине, но сильно-сильно ошибался…

Гришанов Константин Сергеевич, 5 октября 1923, десантник, 1-й взвод 1-й роты 1-го батальона 214-й бригады, Елатьма(под Рязанью)

Прошло три дня с начала войны. Я думаю: «И что я буду еще полгода ждать своего призыва? Война идет, надо ведь Родину защищать!» И не будь дурень, первым из совхоза пишу заявление в райком комсомола – «Прошу призвать меня в армию!» Меня там очень хорошо знали, был на хорошем счету, но все равно отказали: «Рано!» Но я не успокоился, стал уговаривать, и так и эдак, а они ломались, мне ведь даже еще и восемнадцати не исполнилось. Потом говорят: «А, наверное, возьмем - военкомат дает согласие. Десантником пойдешь?» - «Пойду!» В начале сентября меня призвали. Мама, конечно, в слезы, тем не менее, она все понимала правильно и возражений не имела. Говорила мне: «Давай, сынок, защищай Родину! Может, получше заживем…»

Хоняк Анатолий Семенович, партизан (зенитчик), Кобрин

Мне казалось, что завтра - послезавтра будем в Берлине. Думал: "Надо почистить сапоги, чтобы офицер был в блеске". Двинулись к Минску. Там заняли огневые позиции. Потом нас быстро переправили своим ходом в Оршу. Автострада была загружена. Все время господствовала в воздухе немецкая авиация и контролировала дорогу. Деревни горят, машины разбиты. В какой-то деревушке разваленная машина стоит, трупы вокруг, женщина убита - из груди кровь течет, а около нее ползает грудной ребенок. Женщины подбежали, ребенка взяли, но эта картина первых жертв войны осталось у памяти, не смотря на то, что прошло столько лет.

Шпиллер Леонид Иосифович, 11 июля 1921, артиллерист, 331-го ГАП РГК, (Киевский котел)

Мы шли скрытно по ночам, продвигались лесами или по полям с высокой кукурузой, старались не заходить в большие села. В серьезные стычки с немцами почти не вступали, ощутимых боевых потерь не несли. Обычно, перерезали найденный нами телефонный провод и ждали, когда появятся устранять порыв немецкие связисты, которых брали в плен из засады. Несколько раз нападали на немецких "обозников". Пленных, обычно это были 2-3 связиста, после допроса расстреливали. Некоторые преднамеренно отставали, предпочитая остаться "в примаках", чем рисковать быть убитым при прорыве из окружения или в стычке с немцами во вражеском тылу. Как ни крути, и не пытайся оправдать подобные поступки, но это было малодушие, если не сказать иначе - измена воинской присяге, но ...в те дни, в окружении, каждый решал сам свою дальнейшую судьбу. Идем ночью по полю, кукуруза высокая, соседа не видно, а на край поля выходят не все, те, кто хотел отколоться, специально отставали от отряда. Немецкие листовки повсюду -"Красная Армия разбита... Москва взята...", голод, неизвестность, смертельная опасность... - и многие психологически ломались, ... деморализация...

Малкус Борис Львович, связист (без фото)

Что тогда запомнилось? Страшная боязнь оказаться в клещах. Танков нет, пушек мы тоже не видели. Мы были на машинах, поскольку на машинах были наши понтоны, и ночью прятались. Над нами висели осветительные ракеты... Перспективы для офицеров, коммунистов были грустные. На каком-то рубеже мы закрепимся, сделаем мост, пару дней постоим и опять это все катится. И так мы докатились до Донца. Настроение было ужасным. Мои ребята, товарищи по улице говорили: "Нас предали. Мы всю жизнь работали, отдавали последние деньги на займы обороны, а нас обманули, предали там наверху". Это общий разговор был. Мы же бежали, это ужасно деморализует. Было такое настроение, что если будет удобный случай, то надо сдаваться и идти в плен и домой. Мне говорили: "Борис, это всё агитка, ты не бойся. Давай с нами вместе. Никто тебя не тронет, сдадимся и пойдем домой". Тут верилось, и не верилось. Настолько был не ожиданен поворот к действительности от того, что мы ждали, настолько нас уверили, что нас нет сильнее, что мы самые сильные... Ведь всё было основано только на этом. Мы ни черта не знали! Знали, что немцам гнали поезда с пшеницей, хлебом, подкармливали их.

Жидков Ростислав Иванович, ГМЧ Катюша, 922-й полк 250-й дивизии 30-я армия, Смоленск

Первый налет Ю-87-х. Я не помню, как я влез в поленицу, которая там стояла. Долбили нас минут 20. Волнами. Вылез - гарь, дым. Особенно тяжело было смотреть на бьющихся лошадей. Вот так началась моя встреча с войной.

Бежали мы на рысях… Под Смоленском у них в воскресенье выходной был. Это потом уж мы научили их "родину любить". Трудно было. Но что немцы могут победить - такой мысли не было. Кто постарше, те, может быть, и подумывали, а мы, молодежь - нет. А когти рвали - будь уверен

Там такой еще случай был. В одном месте ранило одного командира. Его принесли в крайнюю хату. Попросили: "Подержите, ночью заберем". А сами отошли в лес в километре или полутора. Смотрим, идут немцы. Хозяйка из избы выбежала - и к ним. Во сука какая! Немцы вытащили раненого, которого мы оставили, и расстреляли. Дождались темноты. Командир вызвал добровольцев, я просился, но он меня не пустил. Собралось их пять человек. Блядь, всех перестреляли и избу сожгли! Я бы и сейчас их пристрелил! Просто не попал я в эту группу!

Марьевский Аркадий Васильевич, танкист, 333-я дивизия(штрафник)

Я не знаю, как такое получилось… Я только помню, что перед первой атакой нам выдали по десять патронов на винтовку. А потом я стою, затвором щелкаю, стреляю, а у меня уже нет патронов. Вдруг хлопает меня по плечу солдат: "Хватит, немец уже убежал". Вокруг трупы наших….А я живой. Думаю: "Как же так, живой?" Ничего не понимаю, как будто помешался

Болюбаш Яков Харлампиевич, 1921, краснофлотец

Рассвело, и перед нами предстала взору панорама Невской Дубровки. Именно так нам в школе описывали лунную поверхность – перепахано бомбами и минами, воронка на воронке. Земля сплошь взрыта большими и малыми воронками. Утро было хмурым. Из-под земли торчала солдатская обувь, куски шинелей и ватники, и, вдобавок, человеческие тела. Эта картина сопутствовала мне всю жизнь.

Цырлин Давид Вольфович, 1920, партизан, Пирятино(шофер)

Меня приютила пожилая женщина-украинка, дала гражданскую одежду, перевязала раны. Сказала, что у нее трое сыновей служат в РККА. А через три дня немцы устроили в селе облаву, выискивая окруженцев. Ворвались в дом, вытащили меня волоком во двор. Кто из немцев крикнул: "Юде!". И в тоже мгновение, эта женщина кинулась к немецкому офицеру и закричала, что я ее сын, Иван... Офицер приказал солдатам меня отпустить и велел немецкому санитару сделать мне перевязку. Пособник из местных украинцев, сопровождавший немцев в облаве промолчал...

Уствольская Наталья Михайловна, 1909, гражданская, Ленинград

Мы привыкли верить товарищу Сталину, во всём полагаться на него, верили в его дальновидную политику. А теперь, в эти дни, Сталин, тот, с чьего имени, каждое утро начинались радиопередачи, чьё имя стояло всегда на первой странице любой газеты или журнала, он наш вождь, наш великий кормчий молчал, а по радио раздражающе гремели самые мажорные марши. Сталин молчал целых 12 дней, до 3-го июля. 3-го июля, наконец, по радио раздался голос Сталина. Какой голос! Какое обращение к народу: "Братья и сёстры..". Да, это были слова серьёзные, честные, братские. Такие именно слова, каких все ждали. Сталин нашёл в этом своём обращении самый верный тон. Ему поверили.

Войцехович Владимир Викторович, 1924, артиллерист, 132-я СД, Березина

А вообще не верьте тому, кто говорит, что только немцы нас в 1941 били. У нас, конечно, были большие потери, но и мы им крепко давали прикурить… Потери они несли серьезные, а танки их бензиновые, вообще вспыхивали как спичечные коробки. Вначале мы, конечно, их очень боялись, я даже «драпнуть» хотел, когда первый раз танк близко увидел, но мой напарник успел меня остановить, буквально за штаны схватил: «Куда бежишь сукин сын, от танков разве драпают?» Зато когда мы увидели, как они горят… А ведь у нас еще «коктейля Молотова» не было, он появился только в боях под Москвой, а в начале войны были простые бутылки с бензином. И ничего, мы и этими бутылками их останавливали, мне и самому доводилось их бросать, да и «сорокопятки» хорошо тогда с немецкими танками справлялись. На Смоленщине в одном бою я видел, как подбили восемь танков, в следующем еще шесть…

Каекин Леонид Андреевич, 1923, ГМЧ Катюша

Москва тогда была охвачена паникой. Я жил на Неглинной и мне запомнилось, что весь центр был задымлен, жгли документы, которые нельзя вывести. Недалеко от вокзала у меня жила одна знакомая девушка, и 4 дня, пока нас не отправили, я жил у нее. Когда я в первый день пошел к ней, то хотел купить колбасы. Зашел в магазин, попросил продавщицу взвесить колбасу, а она смотрит на меня: «Возьми сам». Я сперва не понял, говорю: «Отрежьте мне». «Заходи и бери что надо». Я отрезал такой толстый кусок, килограмма на полтора и пошел в гости. Рассказал об этом случае матери девушки, так она взяла 2 сумки и пошла в этот магазин. Набрала там столько, я потом попытался одну сумку поднять – так там и для парня трудно было.

Золотарев Вилен Борисович, 1927, разведчик, Москва,гражданский.

И вот в 6 утра 7 ноября по боевой тревоге поднимают полк. Полк пешим порядком направляется с Малого Ивановского по Бульварному кольцу к Сретинским воротам и от Сретинских ворот по улице Дзержинского, 25 октября - на Красную площадь. Начался парад ровно в 8 часов, когда пробили куранты, - это было личным указанием Сталина, начать парад на 2 часа раньше обычного. Обычно выступал всегда тот, кто парад принимал. Но в данном случае было сделано исключение - выступал сам Сталин. Он выступил с очень короткой речью и сказал, что очень многое зависит от участников парада. Участники парада знали, что прямо с парада они отправляются на фронт, - что почти все части с Красной площади направляются на фронт. Парад этот легендарный - и это не просто какая-то моя бравада, преувеличение. Я говорю так совсем не потому, что я был самым юным участником этого парада, а потому что значение этого парада нельзя переоценить. Когда наш народ узнал, что на Красной площади прошел парад в то время, когда немецкие войска буквально были у границ Москвы, - то народ воспрянул духом. Народ понял и поверил в то, что все же у нашего государства есть сила для того, чтобы нанести удар по немецким войскам. И удар был нанесен, - 5 декабря наши войска перешли в контрнаступление и отогнали немцев от Москвы на 250-300 километров.

Хоняк Анатолий Семенович, партизан

Перед Бобруйском зашли в один дом вдвоем. Там была женщина, видимо, учительница. Начитанная, эрудированная. Разговорились. Откуда, что, где немцы. Ведем разговор: "Посидите, я сейчас приду". Она вышла. Там перегородка. Открывается дверь, оттуда выходит мужчина: "Хочу вас порадовать" – Знаете, прошло столько лет, а я не могу спокойно говорить об этом (плачет). - "Немцев погнали от Москвы! Полный разгром! Тут будут большие дела. Развертывается массовое партизанское движение. Предлагаю вам два варианта. Если ослабли, не можете идти - оставайтесь, найдем жилье, работу, потом будете вместе с нами. Если есть силы, лучше идите домой. Вы лучше знаете свою местность, людей - там вы больше принесете пользы. Посоветуйтесь"

Гладков Борис Алексеевич, артиллерист(звукобатарея), Подмосковье

Первый городок, в который мы зашли после начала наступления, был километров за пять от наших позиций. В центре городка стояли виселицы, на которых висели пятнадцать человек, и у каждого табличка на груди – «партизан». Дома все сожженные, все что можно, взорвано. Голая, выжженная земля… Люди сидят в подвалах, ямах, потом стали выползать. Сначала не понимали, что случилось, а потом кричат: «Наши! Наши пришли!»

Обрыньба Николай Ипполитович, 1910, пехотинец

Вышли с Колей Орловым из комендатуры и на углу встретили шефа кухни Кюнцеля, он шел с голодной гауптвахты, где просидел две недели. Кюнцель был исхудавший, жалкий, встретил нас как родных и стал быстро говорить, что под Москвой русские разбили немцев:
- Майн брудэр шрайбэн письмо, сорок километров бежал по снегу в носках, так быстро отступали. Плохие сапоги - набирают снег.
Он показал на свои сапоги с широкими голенищами, такие же как его брат потерял в снегах Подмосковья. Сейчас его брат лежал с обмороженными ногами в госпитале.
- Никс гут Гитлер! Сталин - грос! - завершил свою речь Кюнцель.
Так мы узнали о разгроме гитлеровских войск под Москвой.


Всё, всех с праздником Великой Победы.

Рассказы о войне, от самих ветеранов очень важны для нас. Их нужно записывать, сохранять как достояние. Это надо делать что бы все знали правду, и потом разные "друзья" не переписывали историю.....
Безмерное спасибо Ветеранам, и вечная память павшим.....

Это сообщение отредактировал Lanselotm - 5.05.2015 - 08:48

Никогда не забудем!!!Здоровья Вам наши ветераны!!!

Ничего не поменялось! Только не горсад, а форумы с экспертами, которые хер знают как автомат разобрать и собрать.

Там такой еще случай был. В одном месте ранило одного командира. Его принесли в крайнюю хату. Попросили: "Подержите, ночью заберем". А сами отошли в лес в километре или полутора. Смотрим, идут немцы. Хозяйка из избы выбежала - и к ним. Во сука какая! Немцы вытащили раненого, которого мы оставили, и расстреляли. Дождались темноты. Командир вызвал добровольцев, я просился, но он меня не пустил. Собралось их пять человек. Блядь, всех перестреляли и избу сожгли! Я бы и сейчас их пристрелил! Просто не попал я в эту группу!

И предательство и месть и героизм, всё в семи строчках

Это сообщение отредактировал KROVLJ - 5.05.2015 - 09:03

Настоящие рассказы, реальных людей! С Великим праздником победы всех Ветеранов!

Это сообщение отредактировал mitya79 - 5.05.2015 - 10:24

"женщина убита - из груди кровь течет, а около нее ползает грудной ребенок."
Читая такое, у меня взрослого мужика наворачиваются слезы и встают волосы дыбом на голове. Разве это правильно? разве так должно быть? какого наказания достоин тот, кто развязывает войны и убивает людей? Боюсь в этой жизни мне мало кто сможет ответить на этот вопрос...