5 марта 2024 года акция "Две гвоздики для товарища Сталина" пройдет в 28-й раз⁠⁠

Дело в идее.
Сталин показал как сделать страну суверенной ,и что это даёт гражданам страны.
Вот с этим и не могут смириться западные колонизаторы.
Очень им хочется из России сделать Ливию или Ирак.
Ну хотя бы Ельцинскую чернуху.
Чтобы им природные ресурсы а населению налоги, ЛГБТ,самоизоляции и ювеналку.

«Признание - царица доказательств»
Краткое содержание мифа

Эта фраза иногда приписывается А.Я. Вышинскому (ген. прокурору СССР 1935–1939), иногда же ему приписывают то, что он якобы подвёл теоретическую базу под этот тезис. Как правило, используется в качестве «косвенного доказательства» того, что в сталинском СССР большая часть «политических» дел строилась на признаниях, выбиваемых из подсудимых, или для сравнения критикуемого режима со сталинским.
Примеры использования

«Для тех, кому фамилия Вышинский ничего не говорит, стоит напомнить, что этот главный режиссер страшных политических процессов 30-х годов успешно внедрял в теорию и практику постулат: признание - царица доказательств». «'Признание – царица доказательств'. Это крылатое выражение Андрея Вышинского, самого кровавого прокурора сталинских времен, прекрасно выучили израильские судьи, и вовсю применяют сей нехитрый принцип».
Действительность

В действительности эта фраза бытовала ещё в Древнем Риме. Царица доказательств (лат. - Regina probationum) - так в римском праве называли признание вины самим подсудимым, которое делает излишними все иные доказательства, улики и дальнейшие следственные действия.

Сам же Вышинский, как следует из его труда «Теория судебных доказательств в советском праве», придерживался противоположного мнения (дана выдержка из текста, приведённая в Википедии):

«Было бы ошибочным придавать обвиняемому или подсудимому, вернее, их объяснениям, большее значение, чем они заслуживают этого… В достаточно уже отдалённые времена, в эпоху господства в процессе теории так называемых законных (формальных) доказательств, переоценка значения признаний подсудимого или обвиняемого доходила до такой степени, что признание обвиняемым себя виновным считалось за непреложную, не подлежащую сомнению истину, хотя бы это признание было вырвано у него пыткой, являвшейся в те времена чуть ли не единственным процессуальным доказательством, во всяком случае считавшейся наиболее серьёзным доказательством, «царицей доказательств» (regina probationum).

…Этот принцип совершенно неприемлем для советского права и судебной практики. Действительно, если другие обстоятельства, установленные по делу, доказывают виновность привлечённого к ответственности лица, то сознание этого лица теряет значение доказательства и в этом отношении становится излишним. Его значение в таком случае может свестись лишь к тому, чтобы явиться основанием для оценки тех или других нравственных качеств подсудимого, для понижения или усиления наказания, определяемого судом.

Такая организация следствия, при которой показания обвиняемого оказываются главными и — ещё хуже — единственными устоями всего следствия, способна поставить под удар всё дело в случае изменения обвиняемым своих показаний или отказа от них».