Они придумают...
Евгений Чемеревский 1.
– Туговато я сегодня соображаю, – пожаловался Главный. – Это как же прикажешь понимать?
К такого рода новостям надо давать привыкнуть. Я выдержал аккуратную паузу и повторил:
– Круглая, шеф. Им взбрело в голову, что она круглая.
Глубоко откинувшись в кресле, Главный обозрел меня с таким изучающим любопытством, будто я лично выдумал весь этот срам. Затем минуту-другую что-то прикидывал, беззвучно шевеля губами, и, наконец, облегченно вздохнул:
– Дураки. Объясни им, что те, которые внизу, осыплются с нее как горох.
– Уже пробовал. У них на этот счет своя теория имеется, и, надо сказать, довольно складная. Дескать, не туда тебя тянет, где низ, а вовсе наоборот, куда тебя тянет свалиться, там как раз низ и оказывается. А поскольку…
Здесь Главный рывком выпрямился и проткнул меня неподвижным взглядом. Я послушно замолк.
– А поскольку… – повторил он, пытаясь зацепиться, – поскольку… Не маячь, сбиваешь. Значит, поскольку Земля круглая и все вещи притягивает к середине, то низ везде разный? Но всегда под ногами? Так, что ли, у них получается?
– Вы уловили самую суть, шеф. Именно так они, с позволения сказать, рассуждают.
Главный недоверчиво покачал головой, пытаясь нащупать логическую брешь. Потом восхищенно заерзал в кресле.
– Нет, ну ты подумай. Все наизнанку вывернули, а комар носа не подточит. Хоть сейчас к исполнению. – И помолчав, добавил: – Все-таки, иной раз, они на удивление красиво фантазируют.
– Так их ли в том заслуга? – восторженно пропел я, поспевая за хозяйским настроением.
За что и был пожалован презрительной гримасой:
– Сколько я вас учил избегать прямой лести. Ну неужели трудно было, к примеру заметить: «Неплохая иллюстрация потенциальных возможностей мозга к приобретению навыков абстрактного мышления»? А уж я, честное слово, соображу, на чей счет это отнести. Ну-ка, потренируйся.
– В полной мере, – послушно отбарабанил я, – проявляется специфическая видовая способность к сложному адаптивному поведению.
– Молодец. И у тебя, кстати, тоже. Если научишься не слишком очевидно подлизываться, могу протерпеть тебя достаточно долго. А теперь ступай и растолкуй им насчет слонов и черепахи. Помечтали, и будет.
Я замешкался, выбирая, что мне милее: выложить все сразу, рискуя угодить под горячую руку, или же сбежать, обеспечив себя на будущее неминуемой нахлобучкой.
– Не получится, шеф, – выдавил я, наконец. – Они усматривают парадокс.
– Вот как? И кто же это изволит усматривать?
– Философы. Это вроде мудрецов, только еще, вдобавок, и нахалы. Ведь до чего додумались? «Ну хорошо, – говорят, – мир покоится на трех огромных слонах. Это мы поверим. Слоны стоят на черепахе. Это мы тоже можем допустить. А на чем держится черепаха?»
– Так… И на чем же она у нас держится?
– Вот и они хором заладили: на чем?
Тут мы оба замолчали. Я – подавленно, а шеф – угрожающе. У меня не осталось сомнений, что добром это не кончится.
– Кто у нас там был по материальной части? – прохрипел Главный, и, когда позвали Первого, незамедлительно перешел к делу:
– На чем у нас держится мир?
Это вместо «здрасьте». Первый был догадлив и мигом побледнел.
– В процессе реализации означенного объекта, учитывая ситуацию и личные указания…
– Меня не интересует история вопроса, – оборвал его Главный. – Будьте любезны отвечать по существу.
– Так вы же… То есть… На слонах.
– Вот так. Коротко и ясно. А слоны?
– На черепахе. – Первый судорожно глотнул, уловив направление дискуссии.
– А черепаха?
Первый молчал. Я бы на его месте тоже счел за благо молчать и демонстративно прятать глаза. Впрочем, не знаю, что здесь могло помочь.
– Поторопитесь с ответом, – предложил Главный тем ледяным тоном, что скрывает самые мрачные глубины его ярости. И, посмотрев в упор на обомлевшего от страха Первого, приговорил:
– Боюсь, мне с вами придется расстаться.
И тут же расстался.
После чего долго и рассеянно глядел прямо перед собой, зябко кутаясь в просторную хламиду. Наконец, вспомнил про меня:
– Давно это у них – философия?
– Да лет уже, пожалуй, триста.
– Почему молчали.
– Не смели. И вообще, думали, пройдет.
– Пройдет, – вяло передразнил уже поостывший шеф. – В другой раз не посмеешь, так отправишься вслед за ним. И много их, этих твоих философов?
– Если живых, то примерно с полсотни, – ответил я, и Главный мрачно насупился, прикидывая, во что это станет. – Только если вы, шеф, имеете в виду прямые методы, то они все уже успели разболтать.
– Поди прочь, – услышал я, наконец. И несказанно этому обрадовался.
Явившись на другой день с докладом, я понял, что шеф всю ночь работал. Вид у него был измученный. Не поднимая головы и роясь в бумагах, он назначил меня Первым. Я традиционно поблагодарил за честь и доверие, а про себя с тоской подумал: долго ли протяну?
– Теперь смотри сюда, – Главный придавил ладонью большой лист. На нем были нарисованы два круга со всякими кривыми линиями и затейливыми картинками. Один из кругов мне что-то смутно напоминал. – Синее – это вода, все остальное – суша. Это восток, здесь твои умники. Это, – он щелкнул пальцем по другому кругу, – запад. Здесь их пока нет, но со временем тоже наберется достаточно. Теперь запоминай, что тебе надо сделать. Берешь эти самые восток с западом и прилаживаешь друг к дружке вот по этим черточкам. Да повнимательней, горками наружу. Потом все это хозяйство поднакачаешь, чтобы получился шар. Вот здесь по стыку нашлепай островков, помельче и покрупнее, как будто так и было, но без лишней нарочитости. Да поаккуратней с тяжестью, чтоб везде к середине. А то лови их потом охапками. Все понятно? Приступай.
– Почти все, – сказал я, собирая бумаги и решаясь на единственно неясный для меня вопрос. – А куда черепаху?
Вместо ответа Главный посмотрел на меня с выразительным недоумением. И я попятился к двери, не завидуя ни себе, ни черепахе.
**********
2.
– Я что-то плохо расслышал, – проворчал Главный, недовольно поморщившись. – Что ты там такое плетешь?
– Теперь уже и вертится, – учтиво повторил я.
Шеф задумался. Скорее всего о том, каких еще ждать он них пакостей.
– Вот как. И что же, опять стройная теория?
– Это уж как водится. Компания там довольно пестрая, ни из самых отчаянных – один итальянец. Вот с таким воротником. Затеял как-то с башни железными чушками кидаться – полгорода насмерть перепугал.
– Так надо поучить манерам, – сухо порекомендовал Главный. – Воротник, впрочем, можно оставить.
– Да если б он был один! А то, знаете, до каких уловок додумались? Выискался один хитрый поляк, написал книжечку, да тут же и помер. С него теперь и взятки гладки. А уж этот набрал команду и растрезвонил, где только мог.
– Словом, прошляпили, – заключил Главный.
– Простите, шеф. Мы все надеялись, что они сами это дело вот-вот уладят. Ведь судили же воротника-то. Отрекся!
– То есть как это отрекся? Да у него что же – семь пятниц на неделе?
И в глазах шефа – или мне только показалось? – мелькнула легкая тень разочарования.
– Отрекся, шеф, уломали. А за порог вышел, да и говорит: а все-таки она вертится. Я так и сел.
– Ах, все-таки, значит, вертится, – подхватил Главный. – Вот что я в них ценю, так это постоянство. Стало быть, волчком?
– И вокруг Солнца.
– Что?!
Выходит дело, я успел наябедничать только наполовину.
– И еще вокруг Солнца, – подтвердил я.
Шеф посерьезнел, и, глядя в потолок, стал подсчитывать детали:
– Ага. Круговые орбиты не подойдут, нужны эллиптические. И светило лучше не в центр, а в фокус. С эпициклами мы, выходит, перемудрили, они сами выписываются, без лишних хлопот. Ты только подумай, все сходится. М-да… Жаль будет молодцов.
Я собрал все свое мужество и сказал, холодея:
– Там, шеф, вот еще какая беда. Они зрительных труб понастроили и смотрят в них аж до тринадцатой сферы. А мы сроду дальше седьмой не крутили. Не доходили руки.
– Как это не крутили? - загремел Главный. - Что значит «не доходили»? Может быть, ты забыл своего предшественника?
Прекрасно помню, подумал я. И еще с десяток других. А вслух поспешил сбивчиво залепетать:
– Так не поступало же указаний… То есть, конечно, и снизу, я понимаю, каждый на порученном месте… Но ведь вечно напутают, и не хватает… Хотя не снимает ответственности, и я полностью…
– Уйди, – отрубил Главный. – Уйди с глаз долой.
Это было как раз то, что я так надеялся услышать.
Наутро я не узнал кабинет шефа. Он походил одновременно на келью чернокнижника , часовую мастерскую и лавку детских игрушек. Всюду громоздилась хитроумная механика, все летало, сверкало и лязгало. И от всего этого великолепия хотелось немедленно спрятаться.
– Вот так, будем перестраиваться, – заявил шеф, вытирая руки о полы бархатного камзола и не без некоторого интереса озирая собственную работу. Запоминай. Эти колеса уберешь, эти шпильки тоже долой. Планеты запустишь по эллипсам. Там на столе тетрадка с параметрами орбит. Другая – для комет и астероидов. До них тоже скоро докопаются, так уж лучше одним махом. Можешь приступать. Впрочем, погоди…
Он направился в тот угол кабинета, где сияла сфера неподвижных звезд, единственно уцелевшая в его ночных космогониях. Немного постоял, задумчиво поглаживая сферу и прислушиваясь к доносящимся изнутри хрустальным звукам. И – решившись – одним ударом рассыпал ее в сверкающую пыль. Я только и успел, что ахнуть.
– Нам нельзя быть непоследовательными, – пояснил он, тщательно отряхиваясь и стараясь выглядеть спокойным. – Да иди же ты, работай, чего стал? Пусть всё летит и вертится. Повторяю: всё?
– Куда? – спросил я. И не спросил даже, а закричал. Потому что бывают моменты, когда и нашему брату жизнь становится в копейку.
– Да там разберемся, – честно сознался шеф. – Я в них верю.
И мне не осталось иного, как уверовать вслед за ним. Уж они не подведут. Они-то понавыдумают. Это будьте благонадежны!
**********
3.
– А ну-ка повтори, что ты сказал, – глухо процедил шеф. Таким свирепым даже мне не приходилось его видеть.
– От… от… Не могу, шеф. Язык не поворачивается.
Не поднимаясь из кресла, шеф молча и мучительно медленно подался в мою сторону. И у меня сразу получилось:
– От обезьяны, шеф. Только я…
– Помолчи.
Он как-то сразу обмяк, грузно обвис на подлокотниках и уставился в угол. Я бесшумно выдохнул, стараясь о себе не напоминать.
– Стыд-то какой, – вымолвил он, наконец. – Да как же это можно додуматься, чтобы из криворотой мартышки и вдруг, – нате вам, венец творения. Я уж и не заикаюсь об элементарной благодарности, но где же их хваленая логика?
– Что касается исходного вида, шеф, то они предпочитают шимпанзе. И не вдруг, а постепенно. Они теперь помешались на эволюции.
– Эволюция? – оживился Главный. – Что-то новенькое?
– Французская выдумка. Я в этом пробовал разобраться. Если, к примеру, взять дождевого червя и вместо него сразу подсунуть африканского носорога, то все увидят, что их надули. Но если тот же фокус растянуть надолго, то никто и не заметит. В этом вся штука: кто видел червяка – все давно повымерли, а кому встретился носорог – тому некогда рассуждать о всяких пустяках.
– И сколько же на эти фокусы полагается времени?
– Они говорят, миллиарда лет должно хватить.
Шеф тихо присвистнул:
Миллиард! Вот уж, действительно, нахалы. Где ж они его возьмут. – Затем, что-то прикинув и хлопнув ладонью по столу, отрезал: – Нет, столько не дам. Пусть даже и не надеются.
– А если меньше, то они опять парадоксов понасочиняют. В этой их эволюции промежуточных звеньев не хватило, так они всю землю перерыли.
– Что-нибудь нашли?
– Найдут. Вы же в них верите.
– Найдут, – эхом повторил шеф. Они найдут, они докопаются. Что ж, надо идти.
– Куда идти, шеф?
– Надо идти, решительно повторил Главный и вышел из-за стола. На нем оказались линялые джинсы, белоснежные кроссовки и майка с цветными картинками.
На следующий день я едва протиснулся в кабинет Главного, доверху набитый книгами. Сам он сидел за столом, скрытый горой журналов и рукописей. Начал он с деталей:
– Мы тут прошлый раз, оказывается, с перигелием Меркурия промахнулись. Они целых сто лет головы ломали. Так нашелся толковый еврей, на удивление ловко вывернулся. Только тебе придется немного поработать.
И по извиняющейся интонации, столь редкой в его голосе, я понял, что работы хватает.
– Вот здесь, – шеф раскрыл один из мудреных журналов, – сказано, как искривить пространство, а заодно и время. То есть сказано, что в конце концов должно получиться, а как это сделать, ты и сам сообразишь. Дальше так. Начало отодвинешь на десяток-другой миллиардов лет назад, а чтобы не мучиться парадоксами, устроишь большой взрыв.
– Это из-за одного паршивого Меркурия?
– Дешевле не получается, благодари и за это. – Тут шеф неожиданно притянул меня за лацкан и, зачем-то озираясь по сторонам, зашептал в самое ухо: – Да вот еще за чем последи: ежели где у какого тела сколько материи отнимется, то чтоб у другого тотчас столько же и прибыло. Не больше и не меньше. У них сейчас с этим строго.
Он властно отстранил меня, возвращая лицу и голосу обыденное выражение.
– У нас завтра что? пятница? Ну вот и прекрасно? Отсчитаешь миллиард лет назад и заквасишь жизнь. Вот по этой статье научишься плести хромосомы. Здесь, кстати, можешь особо не церемониться: если что и запутаешь, они распутают. И пусть эволюционируют, раз им это так нравится.
Я чуть не заплакал от досады:
– Шеф, ну как же так можно! Ведь только и делаем, что крутимся как нанятые. Где же наша профессиональная гордость?
– Кому из нас двоих положено рассуждать? – зарычал в ответ Главный. И, пошарив в столе, запустил мне в голову самодельной черной дырой.
Шуточки у него, пожалуй, грубоваты, – успел я подумать, закрываясь подвернувшейся под руку увесистой энциклопедией. Но до чего быстро схватывает новый материал!
**********
4.
На этот раз Главный понял все с полуслова, но беспощадно выждал пока я вконец не запутаюсь в намеках. Только потом резко спросил:
– Ну а если, все-таки, короче?
– А если короче, – ответил я, махнув на себя рукой, – то в этой гипотезе они больше не нуждаются.
– Занятно. А куда же мы в таком случае все разом подевались?
– С этим у них никаких сложностей, шеф. Просто нас никогда не было, и точка.
Шеф слабо кивнул, словно не ожидал услышать ничего другого. Он надолго занялся старинным чернильным прибором, рассеянно водя пальцем по его мраморному рисунку. Когда он поднялся из-за стола, то был так грустен, что я почти не испугался.
– Надо же, а я и не знал. – Он недоуменно кивнул на опустевшее потертое кресло. – Значит, всего лишь, гипотеза. Подойди-ка сюда.
Он направился к окну и так остервенело рванул створки, что вылетевший шпингалет звякнул у его ног. За окном было по-прежнему. В густой траве гудели шмели и дрожала тонкая паутина, река плескалась на порогах – все шло своим чередом. Пестрая бабочка беззаботно разложила крылья прямо на стекле.
Главный затаился и ловко накрыл ее сложенной в совок ладонью.
– А интересно бы узнать, – сказал он, прищурив глаз и с любопытством заглядывая между пальцами, – откуда она взялась? И это все откуда? – Он требовательно указал в окно. – Отвечай!
– Они твердят, шеф, что это было всегда. Или же по всяким там законам получилось из тех вещей, что были еще раньше.
– Допустим. А тогда… Тогда для чего там на горке торчит эта штука с куполами?
– Памятник архитектуры, шеф. Охраняется законом. С чего бы ей не торчать?
Далеко за лесом надсадно нудил одолевающий бугор грузовик. На ближнюю сосну прилетела ворона, облюбовала самую высокую, самую хлипкую ветку и, примостившись, удовлетворенно каркнула.
– Принеси-ка мне отвертку, – скомандовал Главный.
Не нашел дела поважнее, чем ремонт покалеченного шпингалета. Я не сразу расслышал, что он бормочет себе под нос, так громко он колошматил чернильницей по согнутому штырю.
– Маешься из-за них, маешься, – приговаривал он в такт ударам. – Где я им наберу столько законов.
– Вот и я так думаю. А они еще капризничают – им их подавай не так много, чтобы запутаться, но достаточно, чтобы обойтись…
– Без лишних гипотез? Без нашей компании? Без кого еще? Договаривай.
– Включая, – деликатно помог я.
– Однако, у них амбиции, – подытожил шеф, и, пока он крутил отверткой, я успел поломать голову, нравится ему это или нет. – Ну что ж. Как они любят говорить, клиент всегда прав. А технически, – тут он прицелился к последнему винту и замер, что-то прикидывая, – технически это вполне осуществимо, здесь они угадали. Завтра зайдешь за указаниями.
Он закончил работу и несколько раз щелкнул, проверяя шпингалет. Окно было как новенькое. Я раскрыл было рот, но шеф опередил меня:
– И нечего нюни распускать. Вспомни-ка, лучше, свою профессиональную гордость. И ступай, ступай. Поразвлекись. У них там сейчас должно быть весело.
В дверях я оглянулся. Шеф сидел на подоконнике, вполоборота к улице и в повисшей руке безразлично сжимал обломок чернильницы. Взгляд его оторвался от пола, скользнул по стене, за окно и вернулся на пол. Мне казалось, что он меня не видит, но вдруг, едва заметно усмехнувшись, он проговорил:
– Помнишь, как мы строили им черепаху?
Я еще немного потоптался и аккуратно прикрыл за собою дверь.
"Химия и жизнь" в 1987
yaplakal.com