"Мой друг Владимир"

Опять переобулся?) Вове не надоело выглядеть идиотом?

Ой блеать, заебали мусолить друг не друг, плохой Эрдоган или нет... Это политика дети, в ней нет друзей и понятия дружбы от слова "совсем". Априори кругом враги, которые только и думают как бы тебя пощипать за вымя, в то время как ты смотришь на них с той же целью. Вся политика основана на том, как вымутить себе выгоду, но так что бы не получить по щщам. Вот и "переодевается" Эрдоган туда-сюда. А вы все плачетесь по сбитым самолетам да не исполненным обещаниям. Нет наверху таких понятий как справедливость и честность, там сидят акулы, которые и полстраны в расход пустят, если сочтут это оправданным для своих целей.

Володя, не верь ему!!!

Нужно уметь работать с людьми. У людей могут быть свои интересы. У них может не быть выбора. А может и быть выбор, но они могут о нем пожалеть. Загонять кого-то в угол -- неправильно. Тем более, с турками -- войска Османской империи часто отступали, если была возможность, но воевали до смерти, когда загнаны в угол!

Когда начинают припоминать сотрудничество Ленина и Ататюрка, почему-то не хотят обращать внимание на реальность, которая состояла тогда в том, что и тот, и другой народ был прижат, и им готовили колониальную судьбу. Тогда урегулирование конфликтов двух сторон позволило обоим народам избежать катастрофы. То, как каждый из них далее распорядился своей судьбой -- это уже следующий вопрос. СССР не в ответе за то, что сделали потом турки с армянами и понтийскими греками. Или опять нужно было жертвенно воевать за чье-то счастье до последнего русского, чтобы очередной посол-болгарии в ответ на вопрос: "Что вы будете делать с 200 тыс. могил русских солдат, которые пали за вашу свободу" -- ответил: "Мы будем ходить на них срать"? И потом Болгария во всех Мировых войнах воевала против России.

Имперская Турция не занималась тем, что сделала Турция в начале этого века, набравшись опыта у Цивилизованной Европы. Такой поворот было сложно предугадать.

Турция никуда не денется с южного берега Черного моря. И не освободит от себя Босфор. А если ее сменит англо-саксонская колониальная марионетка, еще не известно, не будет ли хуже с проходом через Босфор. Так-то он все еще прежними договорами между Лениным и Ататюрком гарантирован. Вернее, конечно, известно, как будет. Вам не понравится.

Либо мы будем уметь жить с людьми, давая им возможность исправлять свои ошибки и сохранять достоинство, либо славаукраине мы -- мудло ебаное.

Однажды в Москве я беседовал с Гурджиевым. Я рассказывал о Лондоне, где мне случилось остановиться на короткое время, об ужасающей механизации, которая в крупных городах всё возрастает; без неё, вероятно, было бы невозможно жить и работать в этих гигантских "заводных игрушках".

— Люди превращаются в машины, – говорил я. – Несомненно, иногда они становятся совершенными машинами. Но я не думаю, что они способны мыслить: если бы они пытались мыслить, они не стали бы такими прекрасными механизмами.

— Да, – сказал Гурджиев, – это верно, но только отчасти. Прежде всего, вопрос заключается в том, какой ум люди используют во время работы. Если они используют тот ум, какой следует, они смогут думать ещё лучше, работая с машинами. Но при условии, что они будут думать тем самым умом.

Я не понял, что Гурджиев подразумевает под "тем самым умом". Понял я это гораздо позднее.

— И во-вторых, – продолжал он, – механизация, о которой вы говорите, вовсе не опасна. Человек может быть человеком (он подчеркнул это слово), работая с машинами. Есть другой вид механизации, гораздо более опасный: самому сделаться машиной. Думали вы когда-нибудь о том, что все люди сами суть машины?

— Да, – ответил я, – со строго научной точки зрения все люди – это машины, управляемые внешними влияниями. Но весь вопрос в том, можно ли принять этот научный взгляд.

— Научный или ненаучный – для меня всё равно, возразил Гурджиев. – Я хочу, чтобы вы поняли, что именно я говорю. Посмотрите, все эти люди, которых вы видите, – и он указал на улицу. – Всё это просто машины и ничего более.

— Я думаю, что понимаю вашу мысль, – сказал я. – Я часто думал, как мало в мире такого, что могло бы противостоять этой форме механизации и избрать свой собственный путь.

— Вот тут-то вы и делаете величайшую ошибку, – промолвил Гурджиев. – Вы думаете, что существует нечто, способное противостоять механизации, нечто, выбирающее свой путь; вы думаете, что не всё одинаково механистично.

— Ну конечно, нет, – возразил я. – Искусство, поэзия, мысль – вот феномены совершенно другого порядка!

— В точности такого же! – был ответ Гурджиева. – Их деятельность так же механична, как и всё прочее. Люди это машины, а от машин нельзя ожидать ничего, кроме механического действия.

— Очень хорошо, – сказал я, – но разве нет таких людей, которые не являются машинами?

— Может быть, и есть, – сказал Гурджиев. – Но только это не те люди, которых вы видите. И вы их не знаете. Мне хочется, чтобы вы поняли именно это.

Мне показалось довольно странным, что Гурджиев так настаивает на этом пункте. Его слова были ясными и неоспоримыми; вместе с тем мне никогда не нравились такие короткие и всеобъемлющие метафоры, которые упускают моменты различия . Я постоянно утверждал, что различия самая важная вещь, и для того, чтобы что-то понять, необходимо прежде всего увидеть, в каких моментах явления отличаются друг от друга. Поэтому мне представилось несколько неправильным, что Гурджиев настаивает на этой идее, которая и так казалась очевидной, при условии что её не будут абсолютизировать и учтут исключения из неё.

— Люди так непохожи друг на друга, – сказал я. – Сомневаюсь, что можно поставить их всех в один ряд. Есть среди них дикари, есть люди интеллекта, есть гении.

— Совершенно верно, – сказал Гурджиев, – люди очень непохожи друг на друга; но подлинную разницу между ними вы не знаете и не можете знать. Различия, о которых вы говорите, просто не существуют. Это нужно понять. Все люди, которых вы видите, все люди, которых вы можете узнать впоследствии , – всё это машины, настоящие машины, которые работают, как вы сами выразились, под влиянием внешних воздействий. Они рождены машинами и умрут машинами. Каким образом дикари и мыслящие люди дошли до этого? Даже сейчас, в тот момент, когда мы беседуем, несколько миллионов машин пытаются уничтожить друг друга. Какая между ними разница? Где тут дикари и где мыслящие люди? Все одинаковы...

Э.Успенский

Это сообщение отредактировал БатракАбрама - 8.08.2016 - 19:27

– Но я обязан отказаться от прежнего мнения.
– А хорошо ли это? – спросил Мюллер. – Отказ от своего мнения всегда дурно пахнет.
© Семнадцать мгновений весны. Юлиан Семенов. Год: 1968

Не Вова взял, а США пытались бортануть. Теперь эрдику нужен новый геополитический союзник. Кроме пу ,никого нет, кто бы с США был в противостоянии. Пу даволен как удав.

Это сообщение отредактировал BorodaTHOR - 8.08.2016 - 22:34