179
Ненавижу игрушкиСчитаю в уме, сколько патронов осталось в магазине. Четыре выстрела на безмозглых, один – чтобы напугать живой товар. Если всего семнадцать, как в похожем пистолете отца, то в запасе еще тринадцать патронов. Не думаю, что Рэк приготовил оружие, заряженное наполовину или на треть. Какой смысл? Он же не знал, сколько экземпляров придется забраковать. В любом случае проверить я не могу: было бы безумием доставать пистолет из-под рубашки.
Долго идти переулками невозможно. Чтобы попасть на границу оккупированной территории, надо преодолеть несколько улиц, которые в это время многолюдны. Что ж, мне нечего терять. Надо просто идти к цели и ни на что не обращать внимания. Если попытаются задержать… Живой не дамся!
Город обветшал, но границы его не изменились. Я прекрасно знаю, какой нужно выбрать маршрут, чтобы быстрее оказаться у стены. Что будет дальше? Какая разница. Проблемы нужно решать по очереди, не все сразу.
– Хлеб с мясом! Вода! – торгаш в грязной одежде пытается всучить прохожим нехитрую снедь, – Эй, девчонка, купи!
Я брезгливо отворачиваюсь. От волнения привычное чувство голода исчезло, в животе будто узел завязали, меня подташнивает. Какой уж тут хлеб с мясом… В конце квартала замечаю двух здоровенных мужиков, оседланных хозяевами. Эти точно не на прогулку вышли. По мою душу или вылавливают остальных беглецов – мне проверять неинтересно. Сворачиваю, обхожу их по параллельной улице.
Рядом с большой лавкой столпился народ, приходится пробивать себе дорогу, протискиваться между вонючими телами. Краем уха слышу, как судачат две свободных женщины:
– Перестреляла всех! Я сама слышала!
– Неужели всех?
– Точно тебе говорю.
“Слухи распространяются быстрее, чем я иду по городу. Следует поспешить!”
Когда центральные кварталы остаются позади, улицы пустеют. Редкие прохожие сторонятся друг друга, идут, опустив головы, не поднимая взгляда. Им достаточно того, что у меня горб на спине. Есть ли там хозяин – никто выяснять не хочет; иногда и не разглядишь маленькую плюшевую игрушку за головой человека. Тем лучше.
Впереди показалась белая полоса, она плавно изгибается, повторяя рельеф местности. Стена! Отсюда еще кажется невысокой, но я знаю, что вблизи она превратится в пятнадцатиметровую бетонную скалу. Пора уже думать о том, как ее преодолеть. Но чем ближе я подхожу, тем меньше мыслей остается в голове. Паника, нарастая внутри, словно разрушительное цунами, готова захлестнуть мой разум, заставить бежать, потеряв всякую осторожность.
“Спокойно, Вероника. Спокойно. Ты все сможешь, у тебя получится”. Знаю – в стене есть пропускные пункты. Правда, большая часть из них заблокирована, эйнерам нет смысла распылять силы, контролируя весь периметр. Сопротивление подавлено, никто не пытается проникнуть с той стороны, а уж с этой и подавно – люди привыкли, что на оккупированной территории есть еда, кров, порядок. Им кажется, что бежать просто незачем.
Приходится пройти вдоль стены почти километр, прежде, чем я натыкаюсь на первый проход. Рядом никого, но сразу понятно, что здесь мне не пробраться: металлические двери не просто закрыты, они успели позеленеть от мшистого налета. Иду дальше, порой бросая взгляд наверх – не появится ли какая-нибудь лестница или что-то еще, по чему можно взобраться. Но нет, стена гладкая, как полированный шкаф. Наконец, показался еще один пропускной пункт. И, кажется… Да! Дверь открыта!
Сердце гулко стучит в груди. Послушные железы, повторяя реакцию всего организма, делают ладони холодными и влажными. Я оглядываюсь. Проход не зря открыт именно в этом месте – в стену упирается широкий городской проспект. Народу немного, но если устроить шум, то обязательно останутся свидетели. Кажется, в стороне есть и хозяин на своем носителе. Этот и вовсе может организовать погоню.
Заблаговременно расстегиваю три пуговицы на рубашке, просовываю руку, проверяю предохранитель. Оказывается, все это время я шла с пистолетом в боевом положении. Неважно. Замедлив шаг, вхожу в тень сводчатого тоннеля, который должен прорезать стену насквозь. Неужели никого?
С глухим стуком на землю падает что-то металлическое, шевелит заостренными конечностями. Эйнер. Обнаженный, без шкуры. Он кажется совсем маленьким, не выше тридцати сантиметров, но это существо наводит на меня неописуемый, животный ужас!
– Стой. Куда ты идешь?
Ничего не могу ответить, во рту пересохло, в сознании все спуталось. Он приближается ко мне, заставляя сделать шаг назад. Его конечности с жутким скрежетом царапают каменный пол. Еще немного и эта тварь коснется когтями моей ноги!
– Куда ты идешь? – повторяет он, – Кто твой хозяин?
– У меня… – я с трудом заставляю язык ворочаться, – У меня… нет хозяина. Больше нет.
Достаю пистолет. Бах! Грохот выстрела, отразившись от стен, закладывает уши. Бесконечно долгую секунду я рассматриваю разбитую свинцовой пулей конструкцию. Одна лапка еще дергается, но и она вскоре замирает. Под эйнером растекается маленькая лужица бурой жидкости.
Я срываюсь с места, перескакиваю через турникет, со всей дури налетаю в сумраке еще на одну дверь, лихорадочно начинаю искать замок. Вот он! Поворот круглого фиксатора – один оборот, два, три. Дверь распахивается.
Никогда в жизни я не бежала так быстро! Зеленая трава, яркое солнце, ветер в лицо… Главное не запнуться, добежать до леса! Поперек дороги разрослись колючие кусты, они цепляются за мою одежду, но я не обращаю на это внимания. Все напряжение последних часов, спрессованное неторопливой прогулкой по захваченному городу, вырвалось сейчас на волю в этом беге.
Справа от меня, чуть выше головы, проносится голубой энергетический сгусток. Отклоняюсь влево, пригибая голову. “Нет, только не сейчас!” Еще один выстрел, совсем рядом. Бегу зигзагами, до кромки леса остается каких-нибудь тридцать метров. “Не сейчас, не сейчас! Я ведь почти смогла!” Очередной заряд впивается в землю рядом с моей ногой, я вскрикиваю, едва не падаю, споткнувшись о кочку, продолжаю бежать. Десять метров… Пять…
Лес охватывает меня со всех сторон тенистыми зарослями, обнимает переплетением веток, стволов, скрывает от холодных, чужих глаз. Душат слезы, хочется реветь навзрыд, но я продолжаю бежать, до полного изнеможения, до судорог в ногах, до хриплого свиста в легких. И даже когда сил больше нет, не могу сразу остановиться – перехожу на шаг, оглядываюсь, только потом падаю в прелые листья, раскинув руки, по-прежнему сжимая в правой сверхпрочный полимер, от которого еще пахнет порохом.
* * *
Меня не преследуют. Хочется лежать, вдыхая лесной запах и не шевелиться. Но едва отдохнув, я отправляюсь дальше, поминутно оглядываясь по сторонам, то и дело снова переходя на бег, тут же одергивая саму себя – нужно быть разумной, не тратить силы.
Лес для меня хоть и давно забытый кусочек прошлого, но совсем не экзотика. Детство и юность прошли не в городе – я фермерская дочка, не боюсь остаться один на один с густыми зарослями и зверьем. Кажется, я уже ничего не боюсь.
До темноты стараюсь уйти как можно дальше. У эйнеров нет своей полиции, они ведут очень обособленный образ жизни, объединяясь лишь для войны и решения деловых вопросов. Но я знаю – могут и организоваться, если посчитают, что преследование и уничтожение одного человека оправданно. Слабость их в том, что они не любят механизмы. Странный парадокс машинной психологии. Эйнеры почти не делают транспортных средств, предпочитая биологических существ. Можно, конечно, отобрать пять или шесть мужчин, из числа наиболее выносливых, послать за мной в погоню, но это в разы менее эффективно, нежели использование колесной или гусеничной техники, а еще лучше – флайера.
Эх, если бы еще удалось избавиться от энергоблока! О, тогда и тысяча самых быстрых и сильных мужиков не смогут за мной угнаться! Но для этого нужен нейрохирург, так просто горб не отрежешь. А где тут возьмешь нейрохирурга?
Зато сейчас есть возможность проверить оружие. Ставлю его, наконец, на предохранитель, достаю магазин.
– Один, два, три… – тыкаю указательным пальцем в прорезь, через которую видны круглобокие, отсвечивающие желтизной патроны, – Двенадцать. Все верно, Вероника! Ты умничка.
Криво усмехнувшись, загоняю магазин обратно в рукоять, убираю пистолет за пояс. Сейчас уже нет резона прятать оружие под рубашкой.
При свете дня успеваю обобрать несколько ягодных кустов – какая-никакая еда. Один раз набрела на ручей и, кажется, впервые со дня вторжения сумела напиться чистой воды.
Приближается ночь, нужно искать место для сна. Я продолжаю идти, пока вижу, куда ступает нога. В небе зажигаются звезды, но света от них чуть. Останавливаюсь. Все, дальше идти нет смысла. Это не тот ночлег, о котором можно мечтать, но какого черта? Везде одно и то же – деревья, кусты, трава, мох… Буду спать здесь! Прикладываюсь спиной к толстому дереву, закрываю глаза. Несколько минут меня мучают видения, всплывающие из глубин сознания, я снова и снова прокручиваю события, случившиеся за этот неимоверно длинный, страшный и счастливый день. Потом усталость берет свое и я засыпаю, уронив голову.
Кто-то гладит меня по щеке. Губы сами растягиваются в улыбке. Из тьмы проступает мутный образ, но я знаю – это тот единственный, кому я позволила… С кем была счастлива… Пусть только пять минут, в хозяйском гараже, но мы были счастливы, потому что принадлежали лишь друг другу и никому больше! Я помню его руки, нежные прикосновения, помню, как он снимал с меня одежду и мы даже не замечали проклятые энергоблоки, потому что желание было слишком сильным, в миллион раз сильнее, чем у свободных людей! Мы знали, что это, скорее всего, никогда не повторится. Пять минут наслаждения, животного экстаза, а потом… Потом я увидела его бессмысленный взгляд, когда эйнеры заменили ему мозг имплантом. Нет! Нет, не прикасайся ко мне! Тебя больше не существует! В нос вдруг ударяет гнилой, отвратный запах. Я открываю глаза, понимаю, что вижу перед собой лицо человека – это мужчина в лохмотьях, с приоткрытым, почти беззубым ртом, он касается грязными пальцами моей щеки.
Руки надо беречь, поэтому бью ногой, как привыкла. Охнув, незнакомец откатывается в сторону.
– Ты чего, дура?!
– А ты чего?!
Он встает, отряхивается. В темноте плохо видно, но глаза уже пообвыклись, на расстоянии в пару метров я могу различить тощую фигуру.
– Только потрогал. И в мыслях ничего не было! А ты сразу пинаться…
– Ну, положим, в мыслях-то у тебя было, по роже видно.
Он не уходит, но и подойти ближе теперь опасается.
– Кто такой?
– Тощий. Не признала?
– Я не местная. А имени что, нет?
– Имени? – он рассыпается сухим, гавкающим смехом, – Имени! Где оно, то время, когда у нас были имена…
– Трех лет еще не прошло.
– Трех? Верно. А кажется, будто все тридцать.
Он замолкает, задумавшись, потом с усилием выдавливает:
– Р-роберт. Мое имя. Давно не произносил вслух. Можешь звать просто Роб. Или… Зови лучше Тощий, я привык.
– Очень приятно, Роб. Я Вероника. Руку пожимать не буду, извини.
– Ничего, ничего. Понимаю. Кому я нахер нужен, чтобы мне руку протягивать… Костер бы разжечь. Ты не против?
Пожимаю плечами.
– Мне нечем.
– О, у меня есть! Это не проблема! – он кидается собирать сухие ветки, – Это сущий пустяк!
– А не заметят? Костер?
– Кто? – он удивленно замирает.
– Ну… Мало ли.
– Тут километров на двадцать никого вокруг, а то и на все тридцать. К городу люди боятся подходить.
Он чиркает спичками, прикрывая огонь руками. Через минуту оранжевые языки пламени уже облизывают с довольным потрескиванием хворост. Роберт сидит ближе к огню и мне его хорошо видно, я же остаюсь на своем месте, чуть в тени. Он достает из кармана какой-то сверток, раскладывает его на траве. Тонкий аромат вяленого мяса едва долетает с другой стороны костра, но мой желудок тут же откликается урчанием. Пока есть терпение, я жду, но Тощий не предлагает мне еды и терпение быстро заканчивается.
– Эй, может, поделишься? Заплатить, правда, нечем. Но мне много и не надо. Небольшой кусочек.
Оборванец напускает на себя важный вид.
– Ну, не зна-аю… Всегда можно найти, чем расплатиться.
Выхватываю пистолет, направляю ему в лицо.
– Сейчас я тебя пристрелю, сожру твое мясо, а потом и тебя!
Роб судорожно сглатывает.
– Я же пошутил. Ты чего? Пошутил я! На, держи, – он отрезает самодельной заточкой половину куска, встает, осторожно приблизившись протягивает мне.
Едим мы молча, с недоверием поглядывая друг на друга. От сытости и тепла глаза снова начинают слипаться. Смотрю на часы – половина третьего ночи, до рассвета далеко.
– Все-таки потуши костер. Не хочу, чтобы нас видно было за километр.
– Какой километр? Деревья кругом.
– Я сказала – потуши.
– Хорошо, хорошо, – он раскидывает тлеющие угли, затаптывает их ногами. Смотрит на меня, переминаясь в нерешительности, – Слушай… Ты только не пойми неправильно! Было бы лучше во всех отношения… И теплее… Я понимаю, от меня воняет, но можно спиной к спине…
Если кто-то будет лежать рядом, я почувствую, когда он встанет. В этом я уверена. А вот если он ляжет в сторонке – тогда контролировать его не смогу.
– Заточку воткни в дерево. Нет, не в это, подальше. Хорошо. Запомни, Роб: реакция у меня моментальная, даже если тебе кажется, что я сплю. Понял?
Он согласно кивает. Осторожно подходит, пристраивается сбоку.
– Бля! – тут же вскакивает, словно ошпаренный, пятится назад, выставив перед собой руки, словно пытаясь защититься от меня.
– Чего ты подпрыгиваешь-то?! Напугал, идиот.
– Горб! У тебя эйнерский горб!
– И что? Хозяина же на нем нет.
Роб вытягивает шею, стараясь заглянуть мне за плечо. Встаю, раздраженно закатывая глаза, поворачиваюсь к нему спиной.
– Убедился?
– Ни фига себе. Ты… Ты из города?!
– Да, из города, там тоже люди живут. Давай уже ложиться, а? Так и ночь пройдет.
Снова укладываемся, но я все еще чувствую его страх. Роберт и сам не рад, что напросился спать рядом со мной. Видимо, здесь, за стеной, в людях живет ничуть не меньший ужас перед эйнерами, чем на оккупированной территории.
– А ты… Как тебя? Вереника. Ты вообще с мозгами?
– С утра была. Но кто-то из нас точно дурак. Все равно ведь нужен хозяин, чтобы управлять безмозглым телом! Неужели не понятно?
– Понятно.
– Роб, заткнись и спи. Да, и, если попытаешься лапать меня – убью. Хорошо?
– Хорошо.
* * *
Он снова притрагивается к моему лицу. Вот же недоумок! Ведь ясно сказала… Разлепив заспанные глаза, понимаю, что Роб не просто прикоснулся, он зажал мой рот ладонью, указывая куда-то другой рукой. Ночная тьма уступила место рассвету, но лес заволокло туманом, который превратил стволы деревьев в призрачные тени. Я вдруг понимаю, что в той стороне, куда указывает Роб, одна из теней шевелиться. Там кто-то есть! Тень раздваивается, еще через мгновение их уже становится три. И они движутся в нашу сторону.
Я отрываю руку Роба от своего лица, достаю пистолет, перевожу предохранитель в боевое положение. Пригибаясь, мы пятимся прочь от незваных гостей, которые молча продолжают идти к нам. Вряд ли они могли что-то заметить в тумане, но я знаю – в городе, среди носителей, есть охотники за головами. И они умеют находить беглецов шестым чувством. Одна из самых мерзких профессий, какую можно придумать для несвободного человека! Выслеживать своих, чтобы снова обратить их в рабов…
Я понимаю, что они нашли место костра: тени в тумане останавливаются, снова группируясь, слышен тихий, неразборчивый разговор. Даже не имея возможности толком разглядеть, что они делают, я представляю, как один, самый опытный, прикладывает руку к измятой траве, чувствуя тепло недавно покинутого ночлега. Теперь они знают, что мы рядом.
Поворачиваюсь к Роберту, заглядываю в его распахнутые, испуганные глаза.
– Нам нужно разойтись, – говорю ему одними губами и он меня понимает, потому что страх обостряет восприятие, – Бежим!
Срываюсь с места, наугад выбирая направление, лишь бы подальше отсюда, прочь, как можно быстрее! Надеюсь, оборванец догадается не стоять на месте, как вкопанный, и не рванет следом за мной.
Горб добавляет телу килограмм пять. Немного, но все равно без него было бы легче. К черту! Я привыкла, не нужно об этом думать. Просто беги, Вероника, беги что есть духу!
Меня, конечно, услышали. Можно прятаться, не издавая ни звука, или даже бесшумно идти. Но бежать… Бежать бесшумно не получится. Не знаю, сколько там преследователей – один, два, или все трое. Оглядываться некогда. Резко сворачиваю налево, пытаюсь сбить их со следа. Туман редеет, скоро он исчезнет совсем. Еще один поворот, в ту же сторону. Но если слух меня не обманывает, из-за спины все еще доносятся звуки погони.
Упираясь подошвами ботинок в мягкую лесную подстилку, я останавливаюсь, разворачиваюсь, вскинув руку с пистолетом. Выстрелы следуют один за другим – бах, бах! Не думаю, что в кого-то попала, но надо быть совсем чокнутым, чтобы продолжать нестись во весь опор, когда тебе навстречу летят пули. Человека это остановит.
“Человека?” – спрашиваю саму себя, продолжая убегать, – “Твари на спинах людей, заставляющие преследовать меня, могут вовсе не иметь страха”.
Под ногами что-то хлюпает. Кажется, в воздухе потянуло болотной гнильцой. Перепрыгиваю через лужи, стараясь не угодить в жижу, не поскользнуться. Быстро понимаю, что выбрала неверное направление: местность превращается в сплошное, расплескавшееся по лесу болото. Нужно поворачивать назад, но там… Там неволя, страх, унижения. Там при любом исходе – смерть.
– А-а-а!!! – мой вопль отчаяния несется по лесу, помогая преследователям точно определить, где их жертва. Они появляются почти сразу, все трое. Перешли с бега на шаг, приближаются ко мне.
– Суки!
Стреляю, уже не считая патроны. Кажется, один охотник упал, но я не уверена. Сама спотыкаюсь, валюсь спиной в слякотный замес из травы и грязи. Энергоблок словно с удовольствием впечатывается в чавкающую массу, не желает отпускать меня, не разрешает снова подняться. С усилием встаю, но они уже рядом. Кто-то пинком выбивает из моей руки оружие.
– Не сопротивляться, – приказ холодный, безэмоциональный, звучащий из-за спины охотника. Этот голос пробирает до дрожи, вводит в ступор. Но только не меня, не сейчас!
Я бью охотника по лицу наотмашь, чувствуя, как в бионическом манипуляторе что-то предательски хрустнуло. Боли нет – значит, повреждение серьезное, сработал болевой блокиратор.
Человек, которого я ударила, от неожиданности делает шаг назад, взмахивает обеими руками и, не удержавшись, падает прямо в блюдце черной воды. Он попадает в такую же ловушку, что и я несколько мгновений назад, только весит охотник раза в два больше и на дне лужи совсем уж вязкая субстанция. Он, будто перевернувшийся на спину жук, сучит лапками, не в силах подняться. Его хозяина не видно и не слышно: не думаю, что металлическая тварь захлебнется, но она не может отдавать приказы.
– Борька, помоги!
Борька отмахивается от приятеля. Первоочередная задача для него – обезвредить беглянку, посмевшую убить в городе двух эйнеров. Он отпинывает подальше мой пистолет, надвигается, раскинув руки в стороны. На лице его играет кривая, злорадная ухмылка.
Я медленно отхожу, придерживая правой рукой поврежденную левую, но бежать мне уже некуда – позади сплошная трясина. Еще пара шагов и меня затянет, засосет так, что не выбраться. И я не знаю, чего боюсь больше – жуткой, мучительной гибели, или той жизни, от которой сбежала.
Когда между нами остается не больше двух шагов, что-то хлюпает позади охотника. Обернуться он не успевает: увесистый обломок дерева со свистом рассекает воздух и попадает ему в висок. Борька оседает на землю. Он в сознании, на его голову обрушивается новый удар, потом еще и еще. Роберт не может остановиться, он с остервенением продолжает охаживать дубиной уже безжизненное тело охотника до тех пор, пока не замечает, как из-под того выбирается сверкающий металлом скелет. Роб испуганно вскрикивает, отскакивая в сторону.
Пистолет снова у меня в руке. Правая в полном порядке, оружие я держу твердо и на прицеливание, как обычно, уходят тысячные доли секунды. Грохот выстрела, сверкающие осколки. Тишина. Даже парень, упавший на спину в черную лужу, перестал брыкаться, затих. Он испуганно смотрит на нас, переводя взгляд с меня на оборванца и обратно.
Не знаю, остались ли в магазине патроны. Может, отпустить? Для парня это рулетка. Навожу на него ствол, сжимаю холодную запятую спускового крючка… Бах! Судьба сама решает его участь. Спокойно, не испытывая ни страха, ни злости, ни радости, иду искать третьего. Его тело лежит метрах в пятнадцати. Сквозное попадание, один патрон для носителя и его хозяина. Хорошее оружие.
Возвращаюсь к Роберту и только тогда позволяю себе выплеснуть эмоции. Сжимаю оборванца в объятиях, используя лишь правую руку. Обнимаю долго, изо всех сил, зажмурившись и не обращая внимания на запах, источаемый его грязным, давно немытым телом. Но, несмотря на ком в горле, в моих глазах нет слез. Наверное, я выплакала их раньше. Теперь уже ничто не сможет вернуть из прошлого ту наивную, эмоциональную девчонку, которая мечтала закончить политех, а попала в горнило захватнической войны и последние три года желала лишь одного – снова быть свободной.
– Что теперь?
Роб отстраняется от меня, растерянно смотрит по сторонам.
– Там еще один, – отвечаю я, показывая на лежащего в луже охотника, – Наверное, хозяина придавило, он не может сам выбраться.
– Да и черт с ним! Вереника, оставь это дерьмо, давай уже уходить!
– Вероника, – поправляю я.
Несколько секунд молчу, глядя ему в лицо.
– Хочешь вздрагивать по ночам, опасаясь, что тварь выбралась, пошла по нашим следам, и теперь прижимает к твоему горлу когти?
Он опускает взгляд, отходит на пару шагов. Я проверяю обойму – пусто.
– Тьфу! Ладно, справимся так.
– Справимся? Нет уж, уволь! Я не…
– Иди сюда. Ты же не трус, я знаю.
Пересилив страх, Роб подходит ближе.
– Я не смогу поднять охотника, у меня слабые руки. Да левая еще и повреждена. Так что хватай его за одежду и медленно тащи, переворачивая на бок. Если вдруг крикну – сразу отпускай. Понял?
Он кивает. Цепляется за ворот и пояс мужчины, тянет на себя. Медленно, преодолевая ужас перед находящимся в глубине лужи существом. Я внимательно заглядываю под широкую спину безжизненного тела. Наконец появляется эйнер. Он жив. Шевелится, испачканный в грязи. Поворачивает ко мне металлическую мордочку с двумя светящимися искорками глаз. Я чуть было не вскрикиваю, но сдерживаюсь, замечаю, что тварь запуталась одной конечностью в проводах, не может выбраться.
– Ладно, отпускай. Нам нужно подтащить его к трясине и спихнуть туда. Будем толкать палками, чтобы затянуло. Охотник тяжелый, должен придавить эйнера.
Мы исполняем задуманное, несмотря на протесты Роба, который опасается, что хозяин в любой момент может освободится и выскочить из случайного капкана. Вдвоем толкаем тело, длинными палками прижимаем его, окуная в воду, заставляя провалиться в илистое дно, исчезнуть навсегда. Мне кажется, что из глубины трясины я слышу пронзительный визг, приглушенный толщей воды, но это, наверное, лишь игра воображения.
* * *
– Нужно идти в монастырь.
Мы устали – позади целый день изнурительного пешего марш-броска, подальше от города, от других охотников, которые, если эйнеры окажутся достаточно упрямыми, могут быть отправлены за мной.
– Что еще за монастырь? – я пытаюсь оттереть грязь с пистолета, бесполезного без семнадцати сгустков свинца, но внушающего уважение даже с пустым магазином, тем более, когда враг об этом не знает.
– Поселение. Километрах в десяти, если повернуть на восход солнца, – объясняет Роб.
– И что там, в поселении?
Он пожимает плечами.
– Люди. Разные. Отец Кирилл всех пускает. Меня, правда, выгнал, – Роб горько усмехается.
– За что выгнал? – я останавливаюсь, изучаю лес в том направлении, куда мы двигались, потом поворачиваюсь направо, туда, где восходит солнце.
– А-а…
Он машет рукой, не хочет отвечать, но, заметив немой укор на моем лице, все-таки бормочет:
– За пьянство, распутство. Нежелание работать. Да ну их к лешему!
– Зачем же нам туда идти?
– Так ведь… больше некуда.
– В другое поселение.
Роберт смотрит на меня как-то странно.
– Других нет.
Старая каменная кладка, некогда окружавшая монастырь, бывшая прочной стеной, а теперь постепенно разваливающаяся под воздействием природных сил и людей, разбирающих ее на строительные материалы, показалась на холме почти в сумерках, после заката. Никаких зданий за стеной видно не было, лишь колокольня возвышалась над поселением, указывая в небо позеленевшим шпилем.
– Ошибка наведения, – поясняет Роб, когда мы пересекаем руины монастыря, территорию, испещренную воронками, – Там, чуть подальше, был гарнизон. Личный состав перебросили на оборону города, но эйнеры этого не знали и накрыли его с орбиты бомбардировкой. Чуть-чуть промахнулись, раздолбали вместо гарнизона монастырь.
Я оглядываюсь по сторонам, поджав губы. Ненависть к захватчикам не прорывается наружу, она бурлит в глубине души, настаивается, обретает необходимые вкус и крепость, чтобы выплеснуться лишь тогда, когда придет время.
Спускаемся с холма. Среди перелеска с трудом можно разглядеть приземистые верхушки бункеров, разбросанные по обширной территории, укрытые полинялыми, но все еще выполняющими свою функцию маскировочными сетками. Среди вкопанных в землю бетонных укреплений тут и там заметно движение: мы действительно вышли к обитаемому поселению.
– Стой!
Навстречу выходят двое мужчин, один из которых вооружен автоматом, другой эйнерским импульсатором. Первый, завидев мой горб, скидывает оружие с плеча.
– Тихо, тихо! – Роб выставляет руки, заслоняя меня, – Она без хозяина. Сбежала из города. Можете сами убедиться.
Пока тот, что с автоматом, держит меня на прицеле, другой обходит вокруг, внимательно осматривая энергоблок. Бесцеремонно обшаривает, забирает пистолет.
– Он пустой.
Но патрульный не обращает на мое возражение никакого внимания, сует пистолет себе за пояс.
– Если все в порядке, потом верну. Идем!
Нас сопровождают к центру поселения; по дороге попадаются люди, встречающие Роберта кто с ухмылкой, а кто и с неприязнью. По мне скользят любопытные взгляды, натыкающиеся на горб, который заставляет зевак в страхе шарахаться в сторону.
Спускаемся по узкой лестнице вниз – один пролет, другой, третий. Пожалуй, даже если бы эйнеры не промахнулись, они бы не пробили эту защиту. Коптящие светильники тускло мерцают в длинном коридоре, после которого следует один поворот за другим. У массивной железной двери нас еще раз обыскивают, потом вталкивают внутрь.
– Вот, отец Кирилл, поймали двоих. Шли сюда от леса, через развалины.
На нас поднимает глаза еще не старый, но изможденный жизнью мужчина. На носу у него очки, одна дужка замотана скотчем. Он смотрит поверх стекол – видимо, носит их только для работы с бумагами, которые ворохом рассыпаны на столе.
– Она с горбом, отец…
– Вижу.
Он встает, подходит к нам ближе. Мягким движением отталкивает Роберта, бросив на него мимолетный взгляд – мол, с тобой позже разберемся.
– Как зовут?
– Вероника.
– Из города?
Киваю утвердительно.
– Беглянка, значит… Давненько оттуда никто не прорывался. Садись! – пододвигает мне стул, – Этого шалопая в изолятор пока.
Протестующего Роба патрульный выводит из комнаты.
– Информации у нас оттуда почти никакой, так что твое появление как нельзя кстати.
Комната, в отличие от коридора, освещается диодной лампочкой. Она не намного ярче коптящих светильников, но говорит о том, что в поселении есть генератор. Пожалуй, жизнь здесь не такая уж и плохая.
За спиной Кирилла, чуть выше его головы, висит карта полушарий планеты “Расцветающая”, бета GJ 1252. Местонахождение поселения отмечено булавкой с приклеенным к ней красным флажком. Рядом видны очертания города, одного из двадцати двух, которые успели основать люди до вторжения. Семнадцать из них располагаются на побережье, и лишь пять, включая тот, из которого я сбежала, в глубине материка. Приглядевшись, замечаю линию, проведенную карандашом: стена, окаймляющая зону оккупации. Она извивается вокруг восьми городов, превращенных в одну большую агломерацию.
Отец Кирилл перехватывает мой взгляд.
– Остальные города разрушены, если тебя это интересует.
– А… дальше? Там, в космосе?
Отрицательно качает головой.
– Неизвестно. Видимо, эйнеры нашли и уничтожили все ретрансляторы в системе бета Джи-Джей. Связь ухудшалась постепенно, – он усмехнулся, – Отыскать каждый болтающийся в космосе ретранслятор непросто даже для них. Месяца три или четыре еще была возможность общаться с другими мирами и мы знали, что эйнеры контролируют не все колонии. Но что происходит сейчас – одному богу известно!
Кирилл вздыхает.
– Мы можем собрать новые ретрансляторы и восстановить сеть, это несложно, технология менсо очень простая и надежная. Но для этого надо выйти в космос. Те, кто пытался, были сбиты хозяевами. Даже два больших транспорта с беженцами.
Я сижу, задумчиво уставившись в пол, баюкая левой рукой правую. Забытые слова – сеть, менсо, транспорт... Они звучат как осколки другой жизни, как эхо, которое никак не хочет затихнуть в скалистом ущелье.
Встрепенувшись, спрашиваю:
– Вы можете снять мой энергоблок?
– Лично я не могу. Да и никто в монастыре не сможет. Есть, правда, один специалист…
– Кто? Где его найти?
– Ты туда не пойдешь.
– Почему?
Кирилл поправляет очки, задерживаясь с ответом
– Он живет в городе.
Я чувствую, как сердце замирает и словно проваливается куда-то глубоко-глубоко.
– Просто смирись с этой штукой и все дела, – советует мне собеседник, – А что с рукой?
– Не рассчитала удар. Это бионический манипулятор, справа такой же. Они не рассчитаны на большую нагрузку.
Он встает со своего стула, присаживается рядом со мной на корточки.
– Ну-ка…
Осторожно берет мою поврежденную левую в свои ладони, начинает ощупывать.
– Корпус цел. Видимо, что-то внутри. Есть у нас один человек, который может это исправить, но я тебя с ним позже познакомлю. Он, знаешь ли, со своими тараканами в голове. Не хочу оставлять вас наедине друг с другом.
Отец Кирилл смотрит на часы.
– Знаю, у тебя еще много вопросов. А у меня к тебе еще больше. Но время позднее, давай отложим до завтра. Отоспишься, позавтракаешь… Ты, кстати, голодная?
Скромно передергиваю плечом. Есть, конечно, охота. С другой стороны – вряд ли у них с едой намного лучше, чем у тех, кто живет по другую сторону стены.
– Тебя проводят и накормят.
Я встаю, собираясь идти за патрульным. В последний момент оборачиваюсь.
– А Роб?
– Думаешь, он заслуживает?
В сущности, я могла бы и наплевать на дальнейшую судьбу оборванца. Но что-то заставляет меня нахмуриться, что-то странное, непонятное, чего я раньше в себе не замечала, но что, видимо, было во мне всегда. То, что заставляет в любой ситуации оставаться человеком.
– Поверьте, я видела сильных и опытных мужчин, которые оказались трусами. Он не такой. Не сбежал, когда было страшно. Поэтому – да, он заслуживает.
Простой, но сытный ужин. Опрятная, хоть и поношенная одежда. Чистая постель в женской комнате, где стоит дюжина кроватей. А перед этим еще и душ, в котором я нахожу большой кусок мыла. Мне сказали, что вода из чистой жилы спускается в бункер самотеком, и ее можно не жалеть. Холодная, но я на это не обращаю внимания. Как и на горб, которому влажность не повредит – конструкция абсолютно герметичная, рассчитанная на эксплуатацию под открытым небом.
Стою, упершись железякой в стену, задрав голову навстречу упругим струйкам, закрыв глаза. Как давно обнаженное тело не чувствовало свежего потока, не ощущало чистоты! Вспоминается довоенный фермерский дом, маленький водопад неподалеку, под которым любили купаться с соседскими девчонками, а потом уже и с мальчишками… Первые нежные прикосновения… Сладкая, беззаботная юность, кружившая голову!
Сползаю по стене вниз, сажусь на кафельный пол – уже нет сил стоять. Невольно склоняю голову на бок, готовая провалиться в блаженную дремоту. “Только минутку… Одну минутку… А потом встану… Пойду… Спать…”
Кто-то выключает воду, подхватывает меня, заворачивая в полотенце, словно ребенка. Ну и пусть. Ну и хорошо. Уносит в комнату – не ту, где двенадцать кроватей, совсем в другую.
via Фантастические рассказы
yaplakal.com