478
Театр начинается с вешалки“. Для достижения максимального эффекта полезно и нужно разговаривать с пациентом на его привычном языке. Потому на специфическое приветствие жаждущего помощи пациента :
- Ой, вэй! Ну где вас черти носят? Можно сдохнуть уже два раза и еще немножко!!
Автоматически включилась лингвистическая адаптация „Одесса мама“:
- Ну шо ви мине хочете поплакать за жизнь? Где у вас таки совсем все умерло? Покажите... Ой, лопни глаза моего профессора ! ...За это еще можно потрогать? Можно ?! Спасибо, а то я уже был готов купить билет за деньги... за „потрогать“. Шо ? ... Нет... Не еврей, хотя похож... и не одессит, но уважаю... Еще один вопрос о личном и начну брать гонорар за мемуары! Ну а як жеж?! ... Хочете я замечательно бесплатно померяю у вас давление и таки температуру ? И даже дам пару абсолютно не нужных советов ? Вам уже полегчало ? Как это „чуть-чуть“?! „Чуть-чуть“ это в поликлинике. А к вам приехал целый автомобиль с нужными предметами. Следует уважать труд врачей отзывчивыми результатами! А хочете я отвезу вас с музыкой в больницу? Ну, чтоб было за шо поговорить с родственниками? Диагноз придумаем по дороге. А доктора вам там придумают лечение. А вы потом придумаете, от чего же все таки стоит выздороветь, а? ...Нет ? Жаль... А я уже почти был готов... И вам не хворать, замечательного вам вечера!
Спускаясь по лестнице в многоэтажке на подоконнике в подъезде обнаружил мирно лежащий винтовочный обрез. Вроде как и не мое дело. Ну забыл кто-то предмет первой необходимости, перебирая сумочку в поисках ключей от квартиры. Или даже уже попользовался и оставил за дальнейшей ненадобностью. Вроде, да не все так. Из ствола свежаком не пахло, магазин пустой. Времена мутные. Оставлять на месте нельзя, пока пойду вызывать милицию – обрез исчезнет, а я буду персонажем викторины „Что? Где? Когда?“ Надел резиновую перчатку (Ну а как же ! Детективов перечитана гора!), засунул обрез под куртку, прижал рукой со скоропомошным чемоданом и потрюхал на выход. Водитель удивился, чтой-то я полез в салон, а не на законное место впереди. Еще более удивился пожеланию отвезти в ближайшее отделение милиции. Подъехав, я прокрутил в голове алгоритм поведения и плавно и спокойно вошел в дежурную часть. Там толкалось необычно много сотрудников (было время пересменки) и потому пришлось повысить голос.
- Прошу внимания! Я врач „Скорой“. Нашел брошенное оружие! Куда сдать?
Гвалт мгновенно прекратился. Вся публика с интересом уставилась на меня. Медленно отвел полу куртки, и, держа двумя пальцами за рукоять, продемонстрировал предмет. Народ посерьезнел. Это не рогатка и не дубинка. Качественно сделанный обрез внушал уважение и предполагал, связанные с ним, немалые неприятности. Быстро объяснил где нашел и при каких обстоятельствах. С удовлетворением отметил специфическую суету и переговоры по рации. Дежурный офицер выразил благодарность за гражданскую сознательность, дал подписать протокол и приглашал заходить еще.
* * *
На станции метался легкий вихрь ненависти, обиды и остервенения... Выплеснули горшок на бригаду из дверей напротив и, с веселым смехом, захлопнули дверь. Шутка, мля ! Карнавал в Рио-Брехуново! Аттракцион невиданного в своей изысканности юмора... Ребята уходили с адреса после часового „интенсива“, оставив за собой человека с шансом на долгую жизнь...
На одном из вызовов некая малогабаритная скотина обозвала нашу медсестру „толсто...э-э-э... попой“. Это была его кровавая мстя за болезненную инъекцию, которую санкционировали родители. Хныкающую, по причине раскормленного задочка, обиженную сестричку успокоил водитель. Окинув оценивающим взглядом ее фигуру, авторитетно и одобрительно прогудел : „ Не тарахти, мать! Женщина без задницы, как всадник без головы!...“ Сияющей всеми оттенками алого, физиономией медсестрички можно было освещать дорогу. Но комплимент оценила, судя по амплитуде бедер при ходьбе. Недостаток мгновенно превратился в достоинство.
На многоэтажное ругательство гордого владельца личного автотранспорта, которому временно перегородила путь к свободе „сраная карета“ из – за руля вылез наш водитель. На станции его нежно звали „Акулой“. Заносчивый продавец гвоздик и мандаринов оценил его габариты, взбледнул, сглотнул внезапно набежавшую слюну и быстро сел в свою машину. Акула медленно приблизился, аккуратно постучал в стекло. Улыбка ругателя была шире его кепки-аэродрома и выражала готовность к любым компромиссам.
- Послушай, козлопетух гималайский, за такие слова про мою маму бить буду долго, негуманно и вдумчиво. Следов не останется, но, при намеке на повторную встречу, валить будешь прямо в штаны... готов ?
Заслуженный цветовод поклялся всеми хребтами Кавказа, что он не имел никого конкретно ввиду и согласился, в случае повторения такой ошибки, подарить свое „ведро с болтами“ первому встречному и пешком удалиться в родной аул.
* * *
„Кучно вошло!“ пришло в голову при виде современной скульптуры состоящей из быстрого мотоцикла и медленного грузовика. Гонщик представлял собой трогательную иллюстрацию для начинающих водителей „Чего делать нельзя“. Почему жив остался с такими травмами – загадка для современной медицинской науки. Только что нагло носился по городу, но, похоже, что разом и навсегда пересел с мотоцикла в инвалидное кресло. С всепогодной дырой на чердаке в форме угла паребрика. Пассажирке повезло больше – даже испугаться не успела, а уже анкеты перед райскими вратами заполняет. На вызов „Пострадавших двое“ подскочило две бригады, но необходимость, как выяснилось, была только в одной.
Боюсь мотоциклов. Нравятся внешне, эстетика, конструктивное совершенство, дизайн, скорость – все выглядит шикарно и заманчиво. Но, боже мой, как же они страшно калечатся...
* * *
Летели следом за пожарным автомобилем. Горел старый дом барачного типа. Расчет пожарников без промедления вломился в задымленную хибару и вытащил двух детей лет пяти. Виновник пожара валялся на тротуаре в невменяемом состоянии, без интереса к происходящему. Зрители бурно комментировали происходящее, грея свои страхи в жадном пламени пожара. Тушить дом смысла не имело. Горел как порох. Пожарные водой только отсекали разлетающиеся искры и головешки. Дети слегка надышавшись дымом (продуктами горения), выглядели как два мокрых вороненка, молча тряслись от стресса и психологического шока. Закутанные, напоенные, играли в космонавтов, серьезно осваивая прозрачные кислородные маски. Повозиться пришлось с одним из пожарников. Тот надышался больше всех – найдя ребенка в горящем доме, надел свою дыхательную маску на него... не знаю подробностей, но парень получил стремительный пистон от командира и последующую максимальную заботу и внимание от команды. Его с места пожара забрала транспортировка ведомственной медсанчасти. „Космонавтов“ отвезли в детскую больницу мы. Пьяное животно-растительное создание забрали „для выяснения“ смежники.
* * *
Едем с вызова. Треплемся о разном. „Что ж так жрать-то охота ?! Вроде обедал недавно... Но сосиски попались какие-то быстрорастворимые...“ Водитель бодро крутит штурвал и обсуждает всех увиденных симпатичных барышень. Проходим по дуге кольцо на площади. Я сижу спиной к двери и едко комментирую особо заковыристый пассаж рулевого. В какой-то момент выхватываю его взгляд... Нет , не так... ВЗГЛЯД !!! Два выпученных расфокусированных глаза, размером в половину физиономии. Меня, из-за резкого торможения, бросает плечом в сторону передней стойки. Останавливаемся с легким юзом. За спиной раздается деликатное „Тюк!“ в боковое стекло. Оборачиваюсь – на уровне моей головы угол крыла „Урала“. Армейского, с зеленым кунгом. „Вежливый, гад ! Перед тем, как протаранить – стучится!“ Тут доходит, что это не „Урал“ стучался в мою дверь – судьба... И становится как-то плёхо-плёхо, слабость в конечностях, во рту сухо, в голове пусто... Водитель тихо трогается с места. Мы уезжаем без слов, без мыслей, без эмоций. Выгорело все. В одно мгновение. Слишком много мы видели исходов таких вот „встреч“... Не успевая примерить к себе, пожалеть, погоревать, поплакать, испугаться... было просто некогда.
Все, устал я... пора заканчивать эти рассказы. Они бесконечны. Каждое дежурство каждого сотрудника скорой, пожарника, дежурантов больниц и травмпунктов, санавиации и МЧС-ников, милиции и спецслужб, газовщиков и других экстренных служб – это неисчерпаемый источник историй, эмоций, событий, уроков. Это колоссальное многообразие обыденных ситуаций создает пеструю мозаику жизни. Меняются условия, меняются люди, но неизменным всегда остается, то что делает человека человеком. Способность сопереживать, защищать, помогать, чувствовать чужую боль и уменьшать ее своей волей. Мне можно возразить – у некоторых животных все так же. И „человек“ в таком случае – всего лишь самоназвание группы переразмножившихся организмов. Наверное и так можно себя оценивать. Но вот хочется Жить, а не Быть. Хочется осознавать наличие Души, потому, что к ней прикоснулись...
Имею твердое убеждение, что всех людей, решивших связать свою жизнь с профессией врача, следует пропускать через мельницу „Скорой“. Отработай год на вызовах и тогда получишь право на поступление в ВУЗ. Закончил обучение, опять год на „Скорой“ и только тогда, с дипломом, в свободное плавание. Почему ? А где еще можно в такой степени проверить правильность своего выбора ? Научиться работать с пациентами. Понять, во что ты , собственно, лезешь. Столкнуться с изнанкой романтической профессии. Оценить свою силу и желание овладеть очень непростой профессией. Проверить и применить все навыки в деле и под присмотром активных профессионалов. Научиться думать и действовать задолго до того, как придется самостоятельно решать головоломки с диагностикой и лечением...
Я пишу о „Скорой“ и скоропомошниках, не потому, что выделяю их из других профессий и областей деятельности человека, но потому, что однажды сам почувствовал неравновесие. В том усилии, которое приходится применять, чтобы не озвереть, не очерстветь в том океане боли и горя каждый день. Да, это сознательный выбор – идти туда, где требуются иногда сверхусилия и холодный разум, где стрессовая ломка откладывается „на потом“, когда тебя уже никто не видит. Но „выбор“ не означает „приговор“. И потому, как могу, напоминаю себе и окружающим, всем, кто способен и хочет меня услышать о необходимости понимания и помощи, моральной поддержки и внимания к этим людям.
Некоторые упрекают их в черствости и цинизме, путая равнодушие и профессиональное, необходимое хладнокровие. Им приписывают странные черты и свойства, забывая, что они такие же люди. Живые и ранимые. Их не приглашают на новоселье или день рождения. На свадьбы и праздники. Зовут, чтобы уменьшить страх перед неизвестным. Чтобы постояли в переулке, „Вдруг что случится“. Чтобы зарубились наотмашь с самым бескомпромиссным противником – смертью! Они на работе должны быть всегда во „взведенном“ положении. Иначе реагирование будет на секунду позже, нежели необходимо, иначе эмоции захлестнут и ослепят. Эта „пружина“ тоже имеет предел усталости...
Один сегодняшний врач „Скорой“, сказал мне однажды: „ Твои рассказы - прививка от бешенства. И для нас ... и для них. Легче, когда понимают...“
Потому пишу. Хочется хоть так взять на себя часть того груза, что валится на них постоянно.
Спасибо, что прочитали.
С уважением, Дмитрий Фёдоров (DoctorDima)
yaplakal.com