245
Беспредел 90-х, о котором принято вспоминать с тоской, поволокой в глазах и вкусом рояля на губах, наложил отпечаток на все отрасли человеческой жизнедеятельности, в том числе и на строительство, причем, не только в верхах, но и внутри, на прорабско-мастерском уровне. Было тяжело, голодно, безденежно, безнадежно и безысходно.
История, о которой хочу вам поведать, произошла в первопрестольной, когда строился один большой и важный объект практически в центре города. Туда были согнаны лучшие силы, взяты обязательства кратчайших сроков, при несоблюдении которых Мэр с Кепкой орал так, что пИсались даже самые прожженые директора и главные инженеры строительных отраслей, и это не считалось постыдным. Прорабов за людей не считали, о чем говорилось открытым текстом, например, врезалась в память такая фраза произнесенная генеральным директором: «Я приказал залить перекрытие к утру – это правильно, а то что оттепель была – это вы мудаки!» Всем было похуй, что у тебя есть жена, дети и прочие мирские дела, все свое время ты должен был отдать работе. Раз в две недели иногда был выходной. В особопрестольные дни, бывало, платили деньги. В общем, все было заебись. Общий колорит предстоящей картины вы поняли, теперь перейдем непосредственно к повествованию.
27-летний прораб, назовем его Леха Андреев, не спал уже вторые сутки. Был морозный январский вечер, прозрачный звездный космос небес навевал мысли о вечности, вышедший на небосклон Орион своим мечом грозил Лехе, как бы говоря: «Андреев, работай как следует, у тебя жена и маленькая дочь, тебе надо их кормить!» А вокруг стройки кипела городская жизнь выходного дня, простые люди гуляли, с завистью глядя на баварские повозки, подъезжающие к ресторанам, на пузатых мужчин в красных пиджаках и адидасовских штанах и их наштукатуренных спутниц, виляющих тощими задами. Но это было там, за воротами. А здесь клали бетон в основание; бетоносмесители шли один за другим, Леха метался между прорабской и местом производства работ, штампуя накладные, разворачивая, подгоняя и перегоняя машины, ругался с бетонным заводом и диспетчерами, жевал на ходу буханку дарницкого, когда забегал в бытовку, запивал его кофе, который плескался уже по средней линии зрачков. Иногда в прорабской (Мобильник мог себе позволить только очень богатый человек) его заставал звонок главного инженера, который заставлял докладывать обстановку, а заодно давал профилактических пиздюлей, что отнимало время и способствовало установлению бардака и хаоса на площадке, который Леха потом разруливал.
В начале второго ночи Леху окликнул подъехавший водила миксера на базе камаза, на кабине которого вместо букв «КАМАЗ» гордо маячило «КАЗАК».
— Слышь, начальник, подь сюды, дело есть! – водитель вывалился из кабины и, обойдя машину, остановился у пассажирской двери. «Сейчас предложит бетон налево пустить… - Леха иногда грешил этим, собственно, поэтому семья еще не померла с голоду, но делал это неохотно и никогда не жадничал, - Вот зараза, как не во время, залить бы все и спать…Интересно, кому понадобился бетон зимой, ночью?»
—Не, командир, не выгорит, — Леха сразу решил расставить точки над ё, — Сегодня не получится, залиться надо…
—Да я не про то, — водила ехидно ухмыльнулся, — смотри! — Он жестом фокусника распахнул пассажирскую дверь. — Вылазь, приехали!
На Лёху из кабины стали неуверенно спускаться женские ноги в чулках, обрамленные шубой. Водила хмыкнул и, как котенка, снял со ступеньки особь женского пола и поставил рядом с собой. Каблуки алых туфель особи тотчас погрузились в раскисший грунт стройплощадки.
Леха смотрел то на водителя, то на особь, на которой были только чулки, туфли, черно-красное кружевное белье и шуба из благородной кошки короткошерстной, искусно стриженой и крашеной под белку в период весенней линьки. Особь явно мерзла и куталась в шубу
—Это чего? —Леха на всякий случай указал на особь варежкой.
—Понимаешь, начальник, на Тверской облава на них, — он кивнул головой на особь, которая начинала мелко дрожать. Макияж ее поплыл, нос потихоньку краснел, глаза были как у той мышки, которая какает, и если бы водила не держал ее за шиворот, она, наверное, осела в грязь, —ну и короче, кого-то повязали, кто-то слинял, ну а эта шарахнулась прям под колеса почти… Да-а.. не бросать же ее было… Ну, а у меня печка в кабине не очень, да и смена кончается, куда я ее повезу-то… Может, передержишь до утра у себя, пусть поспит в тепле…
Девушка в шубе явно замерзала. Минус 14 все же не минус 30, но когда на тебе только трусы, лифчик и шуба… Лёха совершенно не представлял, что делать со свалившимся на него счастьем, но девчонку стало жалко.
—Пойдем! — Лёха зашагал к прорабской. Девушка, едва не падая, заковыляла в туфлях по слякоти следом. Водила с облегчением вздохнул, перекрестился и поехал под разгрузку.
В прорабской Андреев указал на кресло, поставил чайник, достал из сейфа полбутылки водки и стакан условной прозрачности. Плеснул на четверть, потом глянул на подкинутую, которая забралась с ногами в кресло и мелко тряслась от холода, плеснул еще и подвинул стакан к девице. Та замотала головой:
— Н-н-не…
—Надо-надо. Пей давай быстро!— Леха подвинул обогреватель марки «Козёл» поближе к креслу.— Как зовут-то тебя, чудо?
—И… И.. Иоланда, — проблеяло чудо и, зажмурившись, хватила полстакана водки одним махом, закашлялась, на глазах выступили слезы, окончательно уничтожившие польскую тушь.. Леха отмахнул ножом ломоть хлеба и сунул девушке в руки.
—А по настоящему?
—Катя…
— Меня Алексей. Ну, вот что, Катя. Сиди тут, пей чай, а мне работать надо. — Андреев надел рукавицы и вышел в морозную ночь.
Через полчаса, когда он вернулся с очередной пачкой накладных, Катя отогрелась, в глазах ее появился живой блеск, она подправила макияж и, вульгарно закинув ногу за ногу, курила в кресле. Леха швырнул на стол накладные, плюхнулся на стул и стал подсчитывать количество принятого бетона, попутно штампуя накладные, записывая их в гроссбух и накалывая их на штырь.
—Лёш, —подала голос Катя. —Спасибо тебе, что приютил и обогрел. Услуга за услугу. Хочешь, могу помочь тебе расслабиться, —Леха вскинул на нее непонимающий взгляд.
Катя слегка распахнула свою шубу, демонстрируя товар лицом. Андреев посмотрел на нее, как на умалишенную.
—Ты чё, дура, что ли? Какой расслабляться – бетон идет валом!—На Лехином лице царило искреннее негодование.
— Ну и пожалуйста! —Катя капризно надула губы—я от чистого сердца хотела отблагодарить, чем могу! А он..
Впоследствии, когда Андреев рассказывал эту историю, он всегда говорил, что пришедшая ему в голову в этот момент мысль была самой гениальнейшей за всю его жизнь. Она просто вспыхнула в мозгу синим свечением.
—Катя! А ведь правда, помоги мне! — Лёха вскочил, выволок из шкафа новый «Костюм ватный зимний» синего цвета, валенки и свою шапку-пидорку. Катя с интересом наблюдала за его манипуляциями.—Короче, снимай шубу, одевай это. К тебе будут приходить водилы с накладными, штампуй мою подпись вот этим штампом, одну им, одну на этот штырь, записывай в эту книгу, считай объем бетона вот здесь. К телефону подходи, записывай что хотят, на бетонный вот сюда звони, спрашивай сколько выслали. Водил, которые первый раз отправляй вон туда, —Леха показал в окно, — вон где три прожектора. Все понятно?
Катя с сомнением смотрела на Лёху. Видно было, что в ней идет какая-то внутренняя борьба…
—Чудной ты малый, Леха, — вдруг рассмеялась она, —Ладно, давай попробуем по-твоему!
Катя переоделась в ватник, нацепила пидорку и стала похожа на обычную девушку-строителя. Леха оглядел ее, неопределенно хмыкнул и пошел на стройку.
Так работать стало удобнее. Леха не носился, как в жопу укушенный между прорабской и стройплощадкой, а занимался непосредственно бетоном. К пяти утра весь запланированный объем бетона был уложен, укутан и обогреваем. Катя к этому времени настолько разошлась, что ругаясь с диспетчером из-за задержки машин, послала в жопу начальника бетонного завода, выбила дополнительные три машины, пресекла попытку завернуть налево два миксера, и доложилась главному инженеру по объемам.
Когда Леха распустил уставших работяг по бытовкам и вернулся в прорабскую, Катя как раз докладывалась начальнику участка.
—…А вот как раз и он пришел, передаю, —Катя сунула Лехе трубку, —начальник.
—Палсаныч, здорово!— Леха кинул рукавицы на кресло, —Весь объем положили, да, успели. Так что не ссы, сегодня у тебя секса на планерке не будет. Да понятно, что найдут за что… Ладно, нас ебать — только хуй тупить, прорвемся. Объем… а, уже знаешь… А это Катя… я тебе потом объясню, как приедешь. Давай, жду.
—Ну, Катюша, здорово мы с тобой сработали!—Леха был доволен, сиял, как вымытый слон и надувался кофе, хотя тот уже не лез.
—Да, — согласилась Катя, глядясь в зеркальце на пудренице и подкрашивая губы,— Это было более, чем забавно. ТАКОЙ ночи у меня еще не было! — Она уже переоделась обратно в шубу и туфли, и только лехина пидорка все еще напоминала о преображении.
—А бросай ты свою…э-э.. работу! Давай к нам, диспетчером на объект, а? — Лехе вдруг показалось, что это отличная идея. Катя взглянула на него с усмешкой:
—Леша, я за день зарабатываю больше, чем ты в месяц. Я хочу жить и ни в чем себе не отказывать. Я поеду. Метро уже открылось, так что, прощай, прораб! Было весело. Может быть, когда-нибудь я снова захочу повторить, тогда и будет видно.
Катя взяла лехин штамп, распахнула шубу и поставила себе жирный оттиск на левой груди.
—На память, —засмеялась она, поцеловала Леху в лоб и погладила пальцем по носу, —Спасибо за чудесную ночь, милый!
И она ушла, оставив после себя легкий запах духов на «костюме ватном зимнем» и перечень накладных в гроссбухе, написанный аккуратным округлым почерком девочки-отличницы.
Еще долго по конторе бродила эта история, про то, как у Андреева в диспетчерах сидела проститутка с Тверской, еще долго Леху подкалывали и начальники, и работяги, и водители миксеров. Иногда приезжал «Казак», который орал еще на подъезде «Начальник, я тебе помощницу привез!» и гоготал, закинув назад голову. Глаза Андреева тогда подергивала томная дымка и он говорил неизвестно кому: «Катя? Катя – да-а..»
© Sergewow
Это сообщение отредактировал Sergewow - 23.09.2015 - 18:04
yaplakal.com