Славики или рассказ о несусветной мерзости, или рассказ о несусветной мерзости

Комнату в коммунальной квартире я купил после развода с женой в лихорадочной спешке: цены росли, не хотелось покидать обжитой район, к тому же мне понравилась фамилия будущих соседей – Огоньковы.

И хотя риэлтор морщил нос, я не придал значения «первому этажу», затхлому запаху, оборванному телефону, разбитому кухонному окну и треснувшему унитазу – всё это можно было исправить. Огоньковы оказались тихими, но странными личностями – они были мертвецки бледны, с лица сантехника Димы не сходила виноватая улыбка, его жена Татьяна олицетворяла собой вселенскую скорбь, а имена их маленьких (3 и 5 лет) дочерей я забыл. Как серые мышки они шуршали в коридоре конфетными фантиками и исчезали в комнате, как только я входил в квартиру. Вообще-то Огоньковых здесь было прописано шестеро, но Таня уверила меня в том, что её мама Любовь Ивановна живёт у своего нового мужа в пригородном посёлке с мистическим названием Мга, а папа Славик – «где-то у Маньки на Охте».

Переехав в комнату, я решил проставиться и накрыл стол на кухне. Буженину и малосольную сёмгу Огоньковы ели испуганно переглядываясь, испанское вино едва пригубили, зато девочки уплетали всё подряд, как будто их только что освободили из концлагеря. Татьяна помыла посуду и, поблагодарив меня, тихо сказала: «Мы люди простые…»

Таня солгала. Огоньковы оказались не простые, а очень простые. Огоньковы жгли и зажигали – «Примой», дешёвым портвейном и палёной водкой. Я утешал себя тем, что их собутыльники – ЖЭКовские сантехники – в подпитии говорят о Дидро, Вольтере, ругают Буша за Ирак и прочат президенту Путину третий срок, однако заплёванный пол, бычки в газовой плите и несмытое дерьмо в унитазе стали кошмарной явью. «Я убираю», – оправдывалась Татьяна, а Дима блаженно улыбался.

Оказалось, у них есть ещё один жилец – огромная серая крыса, вернее крыс по имени Филя, принесённый Димой год назад из подвала. Филя был безобидный: днём играл с девочками и отсыпался в коробке из-под обуви, а ночью, как и положено крысу, рыскал по квартире, перегрыз мой интернет-кабель и проел метровую плешь в линолеуме, который я постелил на кухне. Из любопытства Филя по ночам сопровождал всех, выходящих в ванну и туалет. Таким образом я расстался с любимой девушкой, которая до сих пор заикается.

Я затеял в комнате ремонт: поменял дверь, поставил стеклопакет, установил навесной потолок, постелил дубовый ламинат, покрасил стены весёлой салатовой финской краской. «Это для детской?» – спросила меня продавщица в магазине «Макси-Дом», и я счастливо кивнул. Преображённую комнату показал Огоньковым: а вдруг они зажгутся, оживут – сорвут свисающие со стен грязные обои, отмоют закопчённые окна, потом Дима отциклюет чёрный пакет, мы положим плитку в ванной и жизнь наладится!

Ошеломлённые соседи застыли на пороге моего жилища. «Ух! – воскликнула Татьяна. – Попугаисто как! Дим, как тебе?» Дима счастливо улыбнулся, помотал головой, упал и забился в судорогах. Вызванная «скорая» увезла его с эпилепсией.

На отдых в Крым я уезжал с тяжёлым чувством, не подозревая, что всё происходящее в квартире – это ещё цветочки. Татьяна увезла дочек «оздоравливаться» к маме Любе во Мгу, оставив эпилептика Диму напиваться в кругу коллег по ЖЭКу. Отмечая июльскую получку, пролетарии уделали и без того грязную кухню до неузнаваемости, а когда я потребовал убрать, синеносый электрик Женя ответил: «Все будет нормалёк!»

Вечером я застал в квартире здоровенную бабу, которая с энтузиазмом мыла, тёрла и драила, приговаривая: «А засрали-то как! Как же всё засрали!» Я рухнул на кровать и уснул. Проснулся от истерического стука в дверь: «А платить кто будет, сволочи?!» Оказалось, слесари-интеллектуалы вызвали эту бабищу из бюро добрых услуг, сказав, что Дима за всё заплатит. Тётка орала, как мамонт, попавший в яму, а разбуженный пьяный Дима стоял рядом и улыбался… И тут прямо под ноги кричащей бабе выполз крыс Филя…

Возвращаться в Питер из тёплого уютного Севастополя мне не хотелось. Я уговорил редактора, что «попишу немного из Крыма», протянул ещё месяц, но…

Квартира встретила меня пугающей булгаковской тишиной и запахом развешанного в коридоре сырого белья. На кухонном столе красовался похоронный венок с трогательной надписью: «Любимой дочурке от мамы, мужа и деток». Скрипнула дверь и в кухню вошёл Дима – трезвый, с заварочным чайником в руках. От него я узнал, что Татьяна умерла во Мге от палёной водки, а маму Любу и её мужа Васю откачали в токсикологии, но у Васи «съехала крыша» и теперь он лежит в психушке. Хоронить Татьяну было не на что, Дима так и сказал: «Закопали в братской могиле», – а дочерей забрали родственники на Псковщину («они там не пьют и в церковь ходят»). На вопрос, куда девался крыс, Дима ответил, что с горя выбросил Филю в окно, что умный Филя пытался вернуться в дверь и дворник убил его лопатой.

До поздней ночи мы пили чай, сосед твердил о том, что бросит пить, пойдёт на работу, сделает в квартире ремонт и заберёт дочек из деревни Большие Колдыри («Им ведь надо учиться!»). Я умолял Диму держаться, предложил денег на первых порах, и он согласился взять три тысячи, со слезами на глазах обещал вернуть с первой получки, а назавтра в кухне была батарея пустых бутылок, суповая тарелка бычков и селёдочные хвосты в мойке. Пьяный Дима с блаженной улыбкой спал в ботинках на простынях, которые он постирал «для новой жизни». В изголовье стоял похоронный венок.

В дверь позвонили. «Люба! – хрипло представилась тётка с опухшим лицом. – А это муж мой Вася из Мги, его из психушки выписали. Я здесь прописана и буду жить!» Стоящий рядом Вася глупо улыбнулся, переступил порог и… обкакался.

Когда-то он был танцором в фольклорном ансамбле и своими руками построил дом во Мге, но для меня он был просто «Вася из Мглы», и жена его Люба была из Мглы, и все Огоньковы выползли из Мглы – холодной, липкой, вшивой, пахнущей бычками, мочой, блевотиной и портвейном «три топора». Не знаю, какие танцы Вася танцевал и какой он построил дом, но теперь ОНО валялось на рваном вонючем диване и вставало лишь для того, чтобы съесть на кухне тарелку похлёбки и тут же опростаться в штаны. По ночам Вася каждые 20 минут жалобно вскрикивал во сне: «Ой, мальчики, не бейте меня!» Любаша причитала, что в психушке его обижали.

Не в силах больше дышать фекалиями и слышать ночное кукареканье, я переехал жить к другу. Бросил свою комнату на произвол судьбы и летом снова уехал в Крым на два месяца, где мне было так хорошо, что я забыл о живущих где-то в Питере Огоньковых.

Мобильный телефон зазвонил в осеннем поезде Симферополь – Петербург где-то под Тулой. Сосед по лестничной клетке с тревогой осведомился, давно ли я не был в свой квартире, а узнав, что давно, сообщил: «Немедленно приезжайте! У вас там ни окон, ни дверей, и живут какие-то люди…»

В кошмарнейшую ночь моей жизни между Москвой и Питером мне снилось, как в моём разграбленном жилище на новенькой финской тахте совокупляются бомжи… Ехать с вокзала в квартиру одному было стрёмно, друг-бизнесмен встретил меня на перроне вместе со своей охраной – двумя здоровенными парнями, прихватившими бейсбольные биты. С замиранием сердца я открыл дверь подъезда – дверной проём коммуналки был занавешен грязной простынёй, ОТТУДА пахло какой-то жуткой гадостью, звучала заунывная песня. В уделанной кухне сидели и лежали на полу какие-то люди. Это были явно не джентльмены. Удивительно, но моя комната при этом оказалась нетронутой.

Дальнейшее помню как во сне: жуткие, вшивые, вонючие твари вылетали из подъезда на асфальт. Кажется, их было пять человек в кухне, ещё четверо спали поперек дивана в комнате, а во второй комнате Огоньковых спал один человек, похожий на проигравшегося в карты литературного критика Виссариона Белинского. Когда его хотели выбросить вон, он завопил, что прописан в этой квартире и зовут его Славик Огоньков!

Так я познакомился со Славиком.

Пока сосед Вова по прозвищу Эйнштейн матерясь вставлял стекла в трёх окнах, пока привозили и устанавливали в квартире по срочному заказу стальную дверь, Славик Огоньков поведал мне, что, когда я был в Крыму, Дима обварился кипятком и «загнил маленько», и положили его в ожоговую клинику, а потом приехала с Псковщины его родная сестра и забрала Диму к дочкам, «пока в Питере не подох», а муж Любаши, Вася, после очередной миски похлёбки опростался последний раз в штаны и с улыбкой помер, а сама Любаша во Мгле живёт с каким-то мужиком в Васином доме, который хочет унаследовать.

Поведал Славик и о том, что когда-то работал шофёром, а Любаша – дворником, Таня ходила в школу и дом был «полная чаша». Славик так и не смог мне объяснить, кто были эти люди, пившие портвейн на нашей кухне.

В милиции у меня заявление не приняли, пришлось полгода самому оборонять квартиру от жуткой нечисти, которая круглосуточно пёрла с улицы в окна и двери – местных алкашей, бомжей, гастарбайтеров и даже уголовников в розыске. Чтобы лишить тварей спального места, мы с другом выбросили в окно диван из одной огоньковской комнаты. В этот день я вернулся домой поздно, перед сном решил проверить состояние квартиры – пьяный Славик, обоссавшись, спал в своей комнате, а в соседней, прямо на полу (диван-то выбросили!), спал господин в красивых цветных носках. Когда я его пнул, он подпрыгнул и стал что-то лопотать по-фински. Оказалось, это финский турист, ушедший в запой во время тура в Петербург!

Постепенно от соседей по подъезду я узнал сагу Огоньковых.

Славик шоферил, пил, курил и в подпитии колотил Любашу. Потом Славик стал угонять машины и его посадили. Выйдя из тюрьмы, он ушёл от Любаши «к Маньке на Охту», там ограбил какую-то тётку и сел снова, а когда вернулся, Манька не открыла ему дверь…

Любаша вернулась в квартиру в феврале – опухшая, с фиолетовым алкогольным загаром. Домик «во Мгле» ей так и не обломился – приехали родственники покойного Васи и пинками вышвырнули её на улицу.

Теперь каждая ночь в квартире проходила по одному сценарию: после портвейна Любаша самозабвенно пела: «Я люблю тебя до слё-ё-ё-ёз!!! Лепестками белых ро-о-о-оз!!!» Потом она начинала выгонять Славика из дома: «Иди к своей б…дине Маньке!» – била его по голове эмалированным ковшиком, а на рассвете выгоняла с синяками и кровоподтёками «на промысел». Славик был хорошим добытчиком – приносил в дом пивные банки и бутылки, пищевые отходы с больничной кухни, но и к этой трапезе Любаша его не допускала. Славик стал есть из кошачьих плошек в подъезде, заболел сальмонеллёзом, обдрыстал всю квартиру, был отправлен по «скорой» в «Боткинские бараки», оттуда сбежал поздней осенью в одних кальсонах, как только «белочку почувствовал»… Инвалидскую (за съехавшую крышу) пенсию Славика Любаша пропивала за три дня. В эти дни Великий Рим гулял – покупалась водка и синявинские куры, а Славика не били и ласково называли «папочкой». Одну из кур в алкогольном бреду «славики» (так я их теперь называл) забыли в духовке, и через неделю я облазал всю кухню в поисках источника зловония. «Может, её ещё можно прожарить?» – вопрошала Любаша, вертя в руках вонючую осклизлую массу. «Да, Манечка!» – угодливо поддакнул Славик. «Какая я тебе Манечка-а-а-а?!» – и в следующее мгновение гнилая курица была размазана у Славика по лицу.

Я перестал готовить на кухне и держать там продукты, после того как в оставленном на пять минут без присмотра фарше отпечаталась пятерня (схватил кто-то на бегу сырой фарш и сожрал), перестал давать «славикам» бесконечные «тридцаточки» и «пятидесяточки» – выпив на мои деньги, они тут же принимались меня обсуждать: «Диван выкинул, гад, жить не даёт…»

В очередной раз я взорвался, когда вши «забегали» в туалете, ванной и по коридору. «У нас м…вошек нет! – заявила Любушка. – Мы моемся!» Дезстанция приехать отказалась: «В стране демократия. Без их согласия мы не имеем права переступать порог комнаты. Это нарушение прав человека!» И тут я повторно одолжил у товарища-бизнесмена его личную охрану, накупил дуста и дихлофоса. Попирая права человека, мы ворвались к «славикам», невзирая на вопли продихлофосили их с ног до головы, посыпали дустом их постели, замочили шмотки в вонючем дезинсектанте, в котором выкупали затем самих «славиков». В завершение качки с хохотом поставили Славика и Любушку под ледяной душ. Славик скулил, а Любаша грозилась пойти «к адвокату».
После этого в квартире месяц было чисто и тихо.

Страшна алкашеская месть! Через месяц, вернувшись с работы, я обнаружил на кухне шестерых азиатов, готовящих в дыму какой-то восточный хавчик. Любаша торжественно объявила, что решила сдать одну из своих комнат – жить-то не на что!!! Апокалипсис наступил во всей красе. Гастарбайтеры спали на полу вповалку, готовили какую-то вонючую дрянь, громко болботали по-своему, хорошо хоть не пили, но тошнотворный дурман «травки» пропитал квартиру. Вызванный мной участковый проверил у жильцов документы и развёл руками – регистрация в порядке, а что лежат вповалку вшестером на десяти метрах площади, так это не его проблемы. На мои уговоры подыскать другое жильё старший из гастарбайтеров указал пальцем на Любашу: «Вот мой хазайка!» Вопли о том, что нельзя сдавать муниципальное жильё, повисли в правовой невесомости…

Я задумал страшное. Последний поступок маленького человека, отчаявшегося найти справедливость: куплю на Апрашке пистолет Макарова, приглашу в квартиру журналистов, наших и зарубежных, покажу им всю эту жуткую мерзость, зачитаю приговор, а затем расстреляю Славика и Любашу прямо перед телекамерами Би-Би-Си, НТВ и Первого канала! На суде в последнем слове зачитаю открытое письмо к президенту. А потом будь что будет!

Пропивая последние сбережения, прощаясь со свободой и любимым городом, в маленьком кафе я познакомился с парнем, которому излил душу и услышал в ответ: «Не спеши, Вован, запиши мою мобилу, мы тебе поможем». Он так и не сказал, где он работает, этот парень по имени Саша, но через три дня по моему звонку в полночь в квартиру приехали шестеро здоровенных омоновцев. Сначала они по очереди заходили в комнату к «славикам» и оттуда слышались глухие удары (так бьют ботинками по рёбрам и почкам), потом погрузили гастарбайтеров в «УАЗик» и увезли навсегда. В квартире снова воцарилась тишина.

А в марте Славик поймал свою последнюю «белочку», в три часа ночи он поставил на кухне стремянку, влез на неё и стал «гонять голубей», при этом смешно вскрикивал и свистел в два пальца, пока не грохнулся на пол. Любаша уволокла его в комнату, откуда долго слышались тупые удары. Назавтра вызвали «скорую». Брезгливо кривя губы, врач сказал, что у Славика перелом шейки бедра и белая горячка. Славика увезли в больницу, известную в городе как «гвардейская истребительная», а на рассвете следующего дня соседи нашли его лежащим на лавочке у подъезда. Славик пролежал в забытьи шесть часов, потом очнулся, попросил… кефиру и после первого глотка испустил дух…

Столь скорбной тризны по соседу я не ожидал. Квартиру вмиг заполонили окрестные алкаши. Фиолетовая Любаша, отрыгивая портвейн в декольте халата, причитала: «На кого ж ты нас, папочка, покинул?!» Говорили о том, что Славик «трудно жил и отмучился». Запомнились слова одноногого алкаша: «А ведь добрый был человек! Мог бы с топором бегать, а он голубей гонял!..» Потом приехала прокуратура и скорбящих выгнали из квартиры…

Через неделю, вернувшись с работы, я оторопел. В кухне сидел человек, очень похожий на Славика, и жевал. «Толик! – представился алкаш, а на вопрос, что он здесь делает, гордо ответил: – Я ее новый муж!»

Владимир ГУД,
Санкт-Петербург

Имена и фамилии изменены

Автор обращается к депутатам Государственной Думы с отчаянной просьбой возродить практику удаления «славиков» и им подобных на 101-й километр.

Продолжение : http://www.yaplakal.com/forum3/st/0/topic1...l#entry31870161

Начало здесь: http://www.yaplakal.com/forum3/topic1030193.html

Вот и настала пора продавать мою легендарную коммуналку…

У каждого пишущего человека есть опусы удачные и не очень. «Славики из мглы» для меня творение не самое любимое, но уж точно успешное. Набираю в поисковике слово «славики», и тут же выскакивает из недр всемирной паутины подсказка – «из мглы»!

Еду в электричке с рыбалки мимо станции Мга, а какой-то малыш в вагоне как закричит: «Мама! Мама! Это и есть та самая Мгла, в которой славики живут?» Получается, что вот так, походя, я взял и обидел живописный посёлок.

Валяется у метро поддатый обоссанный мужик, прохожу мимо и слышу краем уха чью-то реплику: «У-у-у-у, славик, нажрался!..»

Получается так, что я «народную» вещь написал, – тема пьянства и квартирный вопрос на Руси испокон веков были сакральными.

Но почему даже французы от моих «славиков» тащатся? И канадцы?

«Хочу в коммуналку! – пишет читатель из Торонто. – Прочёл твоих «славиков», брат, поехал в русский мини-маркет, накупил водки, солёных огурцов, кабачковой икры, кильки в томате, чёрного хлеба. Выпил, закусил и заплакал».

«Приезжай, брат! – отвечаю я. – У нас в Северной Пальмире этого добра навалом!»

«АФТАР, иди купи другое жильё!» – написала в своё время некая читательница на форуме «Моей Семьи».

А знаешь, добрая тётенька, я ведь пошёл и купил. Себе ли во славу или тебе назло, но первый заработанный мозгами миллион я вложил в ипотеку. Заплатил вступительный взнос и стал счастливым владельцем новенькой, под ключ, новостройки. Хотя и платить мне за неё одному уважаемому банку ещё восемь лет.

Попробовал я продать свою легендарную коммуналку, закрыть таким образом половину кредита. Попробовал, но не тут-то было.

Прекрасно отремонтированную комнату в грязной трёшке с вечно поддатой соседкой покупать никто не пожелал. Приходили люди, нюхали спёртый воздух, испуганно таращились в дверной проём Любашиной комнаты и уходили (межкомнатная дверь у соседки по причине былых баталий отсутствовала).

Пришлось приводить в порядок всю квартиру.

Первым делом я поставил Любаше новенькую, под красное дерево, дверь с изящной ручкой из нержавеющей стали.

Омоновец Вася, который проживал у меня за квартплату, охраняя в коммуналке общественный порядок, рассказывал, что Любаша (когда она трезвая) поутру всякий раз любовно протирает дверь платочком, приговаривая: «Володенька подарил!.. Дай бог здоровья и многая лета!..»

А когда Любаша пьяна, она злобно пинает дверь ногой, бубнит под нос: «Диван мой выкинул, гад, теперь откупиться хочет!»

Потом я положил кафель в ванной и туалете. Не то чтобы крутой – но вполне современный и светлый. Поменял трубы и сантехнику. Удивительное дело, теперь Любаша ежедневно протирает стены, моет раковину и унитаз! Трезвая Любаша напевает при этом:

Лепестками белых ро-оз!
Твоё ложе застелю-ю!..

А если соседка поддатая, то моет и приговаривает: «Диван мой выкинул, гад, теперь откупается!..»

Потом я постелил ламинат в прихожей, оклеил стены яркими обоями, подобрал красивые светильники. И, наконец, отремонтировал кухню, стиральную машину подключил, сменил газовую плиту, поставил мойку из нержавейки, купил недорогую, но чистенькую кухонную мебель…
Трезвая Любаша теперь постоянно чистит плиту и поёт:

Ты меня лю-юбишь –
Лепишь, творишь, малюешь!..

Выпив, она пинает стиральную машинку, приговаривая: «Вот ведь гад какой, себе стиралку купил, а мой диван выкинул!..»

Никак не может простить мне Любаша вшивый, заблёванный диван, на котором почивали Славик и второй муж Вася…

Помню, как поутру из ЖЭКа примчалась разгневанная мастер, искала зятя Любаши, сантехника Диму, который с бодуна не вышел на работу. Перепуганный Дима спрятался на диване между ног Любаши, зарылся лицом в немытый кратер тёщиного «везувия», а поверх одеяла для маскировки навалили гору тряпья.

– Нету Димы! Дима на работе! – отвечала с дивана Любаша, а как только мастер, матерясь, выскочила из квартиры, захохотала: – Дима! Зятёк! Щекотно! А ты, однако, шалун!..

Так что покусился я, гад этакий, на святая святых, и не будет мне от Любаши прощения!

Более того, призрак самого Славика, который, говорят, сидит ночами на кухне, тоже зол на меня, а иначе как объяснить, что и в хорошо отремонтированной квартире комната не продаётся?

Почти каждый вечер звонит риелтор, предупреждает, что завтра в семнадцать ноль-ноль очередной просмотр комнаты, и в восемнадцать ещё просмотр, и в девятнадцать тоже…

Человек я вроде свободный, но каждый вечер то чтения в Союзе писателей, то пересечки, то съёмки, то интервью, да и через весь город на просмотры не наездишься. Звоню, естественно, Любаше:
– Люба, здравствуйте! Сегодня будут трижды смотреть квартиру, начиная с семнадцати.
– Ну конечно, конечно, Володенька! – отвечает Любаша. – Я женщина ответственная, ты на меня можешь положиться, а хочешь, так и полежать, хе-хе-хе!.. Ну, конечно, конечно, покажу…

Идут недели, месяцы, комната не продаётся…
– Мистика какая-то, – пожимает плечами риелторша. – Смотрят вроде активно, а не уходит… Может, сбросим тысяч сто?
Сто тысяч – тоже деньги, но я соглашаюсь сбросить. Проходит месяц. Картина та же. Люди идут. Комната не продаётся.
Приезжаю сам. В квартире уютно, чисто. С виду и не скажешь, что тут «коммуна»! Любаша слегка подшофе, но в атласном халате и с причёской.

– Володенька! Я показываю людям, стараюсь как могу!
Даю Любаше очередной зелёный косарь за бессменную риелторскую вахту, соседка рассыпается в благодарностях и уверениях, с улыбкой закрывает за мной стальную дверь…

Я эту дверь установил, когда Дима с корешами прежнюю деревянную выбили и пили месяц в занавешенной одеялом квартире, пока я отдыхал в Крыму.

Но и через обитую вагонкой сталь чудится мне скрипучий Любашин голос: «Диван выкинул, гад, жить не даёт!..»

Да, вышвырнули мы в сердцах с другом Мишуткой эту дурно пахнущую развалюху в окно, да ещё и заставили Славика оттащить диван на помойку. Вышвырнули, потому что валялась на этом диване мерзость со всего микрорайона.

В общем, неделя за неделей, месяц за месяцем проносится время, будто нескончаемый поезд в метро, а комната не продаётся…

Прошла зима, а по весне мне позвонила женщина, представилась читательницей и предложила организовать небольшой творческий вечер.

Учреждение, которое меня пригласило, к удивлению, оказалось небольшим риелторским агентством. Презентация моей книги прошла тепло, но поразило совершенно иное. В ярких тропических красках читатели-риелторы поведали, почему не продаётся моя комната. Оказывается, они тоже приводили туда покупателей на просмотры!

И, конечно же, дело было в Любаше! Станиславский с Мейерхольдом нервно курят, посрамлённые в самой сути понимания ими высот актёрского мастерства.

Ах, Любаша, Любаша!.. Засаленный атласный халат, расхристанный на сыровяленых грудях, заштукатуренная дешёвой пудрой испитая физиономия, вонючая пахитоска в мундштуке…

– Между прочим, господа, вы покупаете комнату писателя, автора знаменитого рассказа «Славики из мглы»! – торжественно провозглашает соседка.

Удивительное дело, но половина потенциальных покупателей моё произведение читала! Раздаются изумлённые возгласы: «Как?! Неужели?! Это и есть та самая квартира?!»
– Да, – скромно ответствует Любаша. – Та самая и есть!

Для тех, кто с моим рассказом ещё незнаком, Любаша разворачивает запасной сценарий: извлекает из декольте протёртый на сгибах газетный лист и начинает читать – с чувством, с расстановкой!

– Мдя-я-я… – говорят потрясённые слушатели. – Спасибо… Мы, пожалуй, пойдём…
Иные восклицают:
– Позвольте!.. А вы и есть та самая соседка?
– Та самая и есть! – гордо отвечает Любаша. – Да, я пью! А что, мне уже и выпить нельзя?
– Да можно, можно… – торопливо соглашаются слушатели. – Пейте на здоровье… Скажите, а Славик этот знаменитый – каким он на самом деле был?

И тут Любашу несёт, как мусор в половодье, и узнают от неё потрясённые слушатели, что «папочка» (то есть Славик) был заботливым семьянином, да, выпивал, с кем не бывает, но добрейшим был человеком с открытой нараспашку душой, не то что сосед – автор рассказа… Говно он – автор, а не человек. Диван наш в окно выкинул… А потом понаписал про нас говна всякого… А ещё был он (автор) шесть раз женат и девок непотребных еженощно в комнату таскал и занимался с ними оральным сексом.

– Оральным?! – изумлялись слушатели.
– Да, да, оральным! – подтверждала Любаша. – Орали у него девки в комнате по ночам. Так орали, на весь подъезд слышно. Вы у соседей поспрашивайте…

Потрясённые слушатели уходили. Время шло. Комната не продавалась.

Еду к Любаше для серьёзного разговора, но если серьёзно, то о чём с ней говорить?

Стращать? Строчить сотый пасквиль участковому? Сажать на пятнадцать суток? Или упрятать в психушку? Всё это было, было, было…

Из наркодиспансера, например, выписалась Любаша отдохнувшая, как из санатория, и в тот же день нажралась бурбона, и звучало на весь подъезд:

Но-очью с портвейном, тихо придёшь, разденешься!
Ты-ы-ы-ы меня любишь, лепишь, тва-аришь, малюешь!
О, это чудо-о!.. Ты меня любишь!!!

– Не продаётся комната, Володенька? – с сочувствием встречает меня Любаша.
– Не продаётся, – отвечаю, и тут меня осеняет: – А я передумал, Люба, и не буду её продавать.

В глазах у соседки короткое замыкание: явился, не грозит, не скандалит, к тому ж продавать передумал. Это ж как?
– Понимаете, Люба, – говорю. – Решил я устроить в своей комнате музей.
– Как музей?! Какой музей?! – восклицает Любаша. – А я?
– А вас я беру на работу. Экскурсоводом пойдёте?

Любаша пялится контуженными глазками, а я продолжаю развивать идею: мол, становлюсь человеком известным, рассказ переиздают, от руки переписывают, тиражируют в интернете, переводят в других странах…

Естественно, людям становится интересно, люди хотят своими глазами убедиться, как жили «славики», и мы им покажем… Прорубим дверь снаружи, чтобы в подъезде не толкаться, оборудуем стоянку для автобусов… А по ночам можно будет ставить на кухне спиритические сеансы. Что это значит? Будем вызывать дух покойного Славика и показывать особо впечатлительным, как он жил, что он пил, как в белой горячке голубей на стремянке гонял…

– Э-э-э-э, – хитро щурится Любаша (она, оказывается, не совсем дура!). – Э-э-э, Володенька, да кто ж тебе поверит? В квартире нынче чистота и порядок!

Мгновенно всплывает бесценный тарантиновский сюжет.

– Говно вопрос, Люба! Я снабжу парочку обкурившихся таджиков отбойными молотками, и они за час вернут квартиру в прежнее состояние! Блевотину, плесень раздобудем… Вшей разведём… Куплю крысу в зоомагазине…
– А потраченных денег на ремонт тебе не жаль? – восклицает Любаша.
– Жаль, – искренне соглашаюсь я. – Но ведь дело того стоит, народ потянется, и прибыль будет просто некуда девать!
Потрясённая Любаша закрывает за мной дверь.

Вернувшись домой, я уснул счастливо, как в детстве, а спустя два дня позвонила риелтор и с восторгом сообщила, что мою злополучную комнату наконец-то покупают…

Азербайджанец с сакральным именем Гаджибаба открыл неподалёку магазинчик «24 часа», и жильё в шаговой доступности стало для него судьбоносной находкой! «Славиков» азербайджанец никогда не читал, но на мои попытки честно поведать историю квартиры снисходительно махнул рукой:
– Нэ бэспокойся, дарагой, я ей салазки загну! В канцэ канцов, склад в комнате сдэлаю! Она ещё молиться на тэбя будэт!

Впервые за много лет мне стало по-человечески жаль Любашу.

Владимир ГУД,
Санкт-Петербург А ты, однако, шалун

Это сообщение отредактировал Любо44ка - 6.02.2015 - 14:18

Почище Левиафана будет!

а чего сразу 101 км то? там что, не люди живут? нафиг им таких соседей надо,
тут надо трудотерапией лечить года два, а то и три

Прежде чем покупать комнату, по соседям ТС было лень пройтись???? Риэлтор плохого не не посоветует!
Кайфуй, дружи с Толиком!

Жуть, конечно.
но читается вполне хорошо.

этопиздец, товарищи

веселая семейка, не дай бог оказаться на месте ТС

Читала и не знала, смеяться или плакать.. у меня такой же славик, тоже не могу продать комнаты в коммуналке которыйгод, но нет у меня возможности купить квартиру, увы... еще, зараза, и замуж зовет

Не то слово.
У моей бывшей тёщи от третьего брака такие же славики в подъезде живут.на пятом , в трёшке.унитаза нет, воду отключили, свет вырубили.они воду периодически включают и затапливают до первого этажа.троих детей в детдом забрали.по огородам лазают, пиздят.
Вся алкота с посёлка там пасётся.
На, что пьют?
У них там бабка пенсию хорошую получает (ветеран труда, малолетний узник) и то ли мужик, то ли дед-ликвидаторЧАЭС.
От це пиздец так пиздец. И хуй, что сделаешь

И как тут не вспомнить день рождения Наташи :

Отличное чтиво! Зеленю люто =)

Читаю, а перед глазами, как 20 с лишним лет назад, живя в подобной коммуналке, утром не мог открыть дверь из комнаты (открывалась наружу) т.к. несколько бомжей, лежащих друг на друге (холодно в коридоре - пиздецки было!) мешали открыть дверь. Их приходилось расталкивать палкой, и верхний обоссывался, моча текла на нижнего... и им было тепло!
ПРО вшшей, блох, ежедневный мордобой с "гостями" (слава Богу, я тогда здоров как бык был) даже и не стоит упоминать, как о сабо самом разумеющемся.

Больше года я там не выдержал.
Если чо - о район Структурная*Промышленности, кто в курсе...

Че-то напомнило: "А в ванной огурцы солить будем!" ©

Это сообщение отредактировал ddl - 6.02.2015 - 14:57

Обожаю Владимира. Очень хорошо пишет. С удовольствием перечитала Славиков.Пойду вгуднусь ))))

Оченно в нашем государстве не хватает какого нибудь нового Беломорканала.
Там бы эти Славики, Любаши и иже с ними были бы гораздо уместнее.
Так то да,приходилось жить в подобной обстановке,только с Андрюшей(царство ему небесное...)-сразу после моего заселения он очень сильно полюбил спать на открытом балконе,потому как если спал в комнате,то вонь перегарная жуткая стояла,что изрядно портило мне настроение и влекло за собой незначительные локальные повреждения его организма.

Это сообщение отредактировал Сашик - 6.02.2015 - 15:10

Ну вот,нарвались на азербайджанца.А если человек связан с определенными кругами,то выселит всю эту шоблу на запердуевские выселки в барак,им все равно где синячить,а квартирку на себя оформит,так то 90е никто не отменял.
Сами жили в коммуналке с бухариками,вспоминаю как страшный сон,там у нас почти весь подъезд алкашами был забит.С белочками,поножовщиной,самогоноварением,короче,чин чинарем,в лучших традициях.

зачиталась.... отличное повествование...

Сволочъ, взял диван выкинул! Купите Любаше диван!

очень порадовался, читая рассказ.

порадовали многие обороты:

а воттут :

я вообще валялся-хохотался

Это сообщение отредактировал vistador - 6.02.2015 - 15:32

этот народ нельзя победить )))))))

Действительно ... и мерзко , и грустно , но ... и ... смешно ...

Потому как , всяко люди ... и мерзкие и смешные , а порой и грустные ...

я давно заметил.. имея в прошлом подобных соседей - часто рассказывал знакомым о них.. и тоже люди радовались таким рассказам...
быть может, от осознания что " мы не такие , слава богу" ?

я один несколько раз наверх поднимался чтоб понять кто чей сын и от чьей жопы яйца? а рассказ очень офигенен, местами даже запах чувствуется

сильно.., и по делу.

и поржал и молодость общажную вспомнил