Не всему верь что знаешь

Конечно, опечатка. Правильно - "показывать". Жаль, что исправить текст здесь не получится, а при проверке я пропуск буквы не заметила. У меня клавиатура иной раз делает такие фокусы.
Спасибо, что обнаружили - в основной рукописи исправлю.

Часть третья
Глава 3 (19)

А что же Сильвия? Неужели она настолько была занята делами, что упустила возможность кинуть на Дархана пару прощальных взглядов, зная, что очень скоро он станет для нее почти недосягаем? И даже не полюбопытствовала, когда точно тот будет проезжать через городок?
Естественно, не только полюбопытствовала, но и с нетерпением ждала этого момента, чтобы не попасться парню на глаза даже случайно.
Всю ночь, пока Дархан ехал в псковском поезде, ей снился один и тот же странный сон. Она бегала на четырех лапах по моховому болоту и играла со своими волчатами – их было двое, и они все время терялись: то один, то другой. И она их искала, искала и искала… Сначала это было интересно, но затем начало ее мучить.

«Почему их целых двое? – вдруг подумалось ей. – Ведь ребенок у меня только один!»
Подумав так, Сильвия снова стала человеком – даже во сне, очнулась на краткий миг и снова заснула, на этот раз без всяких сновидений. Зато утром она уже точно знала, как поступит.
Если она не хочет, чтобы Дархан узнал о существовании у него дочери, ребенка следовало спрятать. Но куда? Кристина едва оправилась после родов. Ее тройняшки как раз начали осмысленно произносить свои первые слова, комбинируя их между собой, и внимания они требовали ой-ой-ой. Да и младший ребенок еще не миновал тот возраст, когда можно перестать над ним трястись.

В любом случае три месяца это было не пять и вместо того чтобы спрятать, эффект получился бы противоположный – оба ребенка не могли принадлежать одной и той же биологической матери, поскольку разница в возрасте была заметна самому наивному недотепе. А Дархан недотепой не был.
В общем, любому, каким бы тупым он ни был, враз стало бы понятно, что пятый ребенок не Кристинин, а дальше логическая цепочка неминуемо вывела бы на Сильвию. То есть прятать у Кристины малышку смысла не имело, ведь Дархан запросто мог не только к ней в калитку постучаться, но и самостоятельно без приглашения в дом зайти ради встречи с Русланом, е зная, что тот сейчас в Пскове.

Оптимальным был вариант с Беллой, потому что ее девочки были точными ровесницами ее малышке – разница была в несколько дней. Конечно, не хотелось подвергать дитя опасности влияния Анчутки, но тот в женины дела предпочитал не вмешиваться – у него были свои. Теперь, когда Руслан бросил практику, клиентуры у него как у единственного сильного гипнотизера Городка, прибавилось – Болгарин о том заботился регулярно.
– Да пожалуйста, – сказала Белла, – Маричка присмотрит.
– Это ненадолго, – пояснила Сильвия, – только до начала осени. – А там в случае чего, если вдруг возникнут неотложные дела, я отвезу малышку к маме.

– Не переживайте, – сказала Маричка, – Ваша Олюшка такая спокойная, что вообще не напрягает.
– Вы только Дархану, если вдруг появится, не вздумайте проговориться, что ребенок не ваш.
– А! – засмеялась Белла, – теперь понятно, кто счастливый папочка. А почему такой секрет? Думаешь, что Дархан надоедать тебе станет? Я тебя не понимаю – он же такой красавчик, что просто отпад! Я бы сама в него влюбилась, честное слово!
– Я не хочу к нему привыкать, – сказала Сильвия, покраснев.
– Боишься, что поматросит и бросит?
– Угу. Вернется в свою Бурятию после окончания Медина – и поминай как звали.
– Ну да, – сказала Маричка. – И даже не повстречаться толком – где наш Городок, а где Псков. Но все же жаль, что Дархан вам не понравился. Он душевный.
– Сердцу не прикажешь, – сказала Белла.

Сильвия кивнула, хотя внутри у нее царили отнюдь не покой с благодатью. Ее ждал очередной клиент и необходимость думать о хлебе насущном. На этот раз дело ей предстояло не простое – исчезнувшая молодая женщина не просто ушла и не вернулась – она связалась с какой-то сектой, и, предположительно, присоединилась к своему гуру.
То есть пропавшую надо было не только найти, но и убедить вернуться домой к нормальной обычной жизни. А для этого съездить к клиенту домой, ознакомиться с бытом пропавшей, осмотреть ее вещи, попытаться встроиться в ее мир, слазить в компьютер, кое-что оттуда скопировать. Ребенок бы отвлекал, то есть очень сильно мешал такой деловой поездке.

Освободилась Сильвия лишь во второй половине дня и сразу же позвонила Белле. И какое же известие ее ждало? Что все ее попытки огородить малышку от ее отца оказались напрасными – Дархан не только видел ее, но и держал на руках, полностью проникся и даже посожалел, что ребенок не его. В общем, пусть даже тайна и была сохранена, но чувства и возникающие вследствие этих чувств поползновения предсказать уже было невозможно.
То есть наоборот – не то, что невозможно: нетрудно было догадаться, куда Дархан двинется после знакомства с малышкой. Мысли такого рода не помешали Сильвии скачать с Маричкиного мобильника на свой фотографии обоих дорогих ей людей в комплекте. И покормив свое сокровище, Сильвия переложила ее из прогулочной коляски в свою машину и поехала домой.

И в самом деле: практические поиски пропавшей женщины Сильвия запланировала начать со следующего утра, а до этого момента малышка ей помешать не могла. Даже наоборот: когда та находилась у Сильвии под боком, она не нервничала и не отвлекалась на размышления, что с ребенком и как дитя себя чувствует.
Открывать контору для посетителей Силвия не стала и вот почему: у нее уже был заказ, на выполнение которого требовались все ее силы, причем не только умственные, но и физические. Аванс был получен, и тянуть с поисками было нельзя, потому что при исчезновении человека бывали случаи, когда счет шел не на дни, а на часы или даже минуты. Сама жизнь молодой женщины, не говоря уже о ее здоровье, могла находиться в реальной опасности.

А не побежала Сильвия никуда по очень простой причине: действовать наобум тоже было нельзя: если имел место криминальный замысел, то при малейшей тревоге или подозрении на слежку жертву могли убить. Так что осторожность была необходима сугубая. И для начала требовалось проанализировать материал, привезенный из квартире, где проживала юная пропавшая. Например то что было нашарено среди файлов на компьютере в ее квартире. Да и фотографии личных вещей пропавшей могли многое о ней рассказать.
Так что оставалось лишь отрезаться от мира и сосредоточиться на работе. Маскировка с цепями на зверях и замком служила этой цели без промашки. И тем вернее, что в свою контору Сильвия могла попасть не только через парадный вход мраморного крыльца, но и через потайную дверь торцевой стены вестибюля.

Именно так она и поступила – прошла в кабинет со стороны жилого подъезда. Из конторы работать было удобнее: там находился не только стол со стационарным компьютером, принтер и прочая оргтехника, но и копии программ и ценных файлов.
Но усевшись в рабочее кресло, Сильвия вопреки логике и здравому смыслу расположилась так, чтобы видеть прилегающий к парадному крыльцу двор не через камеры слежения, а в натуре, через оконное стекло.

Какая логика, какой здравый смысл – подобно любому нормальному человеку, Сильвия хотела видеть лицо любимого не только на фотографиях. Она и оконное стекло бы испарила, если бы ведала как это сделать в одностороннем порядке: чтобы самой видеть и слышать, но оставаться при этом незаметной для остальных. То есть невидимой и неслышимой.
Ее внутреннее чутье и ощущение времени ей сигнализировали: Дархан еще не приходил, он только должен был прийти. О, как же Сильвия жаждала его появления! Насколько раз она раскладывала на экране компа материал, собранный ей по делу, которым она взялась заниматься, но она абсолютно ничего не могла сообразить – вообще ничего. Она просто тупо пялилась в окно, кидаясь рассматривать лица всех проходящих мимо людей мужского пола.

Несколько раз ей чудилось, что вот он идет, ее Дар, ее Хан, Ханушка, Ханчик – и сердце ее начинало учащенно биться, и руки предательски дрожали, и глаза всматривались чуть ли не до рези, пока она не убеждалась в своей ошибке. Тогда дыхание ее сбивалось, и она готова была рыдать от разочарования.
По времени весь этот раздрай продолжался аж никак не дольше получаса (опередить на большее количество минут двух пешеходов Сильвия никак не могла), но для нее эти полчаса растянулись в вечность. Ей хотелось выскочить на улицу, наплевать на все политесы, на гордость, на благоразумие, превратиться в ветер или птицу небесную… Да она бы в крайнем случае и на кошку или собаку согласилась!

Мешал все это проделать маленький пунктик в перечне ее способностей: превращаться во все вышеперечисленное Сильвия не умела. В углу в коляске слабо пискнула ее малышка. Наклонившись к ребенку, Сильвия потрогала подгузник – тот был сух, поправила соску во рту, и качнула слегка коляску…
И едва не прозевала появления заветной пары, кого так ждала – парня с девушкой, тащивших за собой по тротуару два огромных дорожных чемодана на колесиках.

Колени у Сильвии сразу же ослабели, из головы испарились остатки мозгов, и она вся превратилась в сплошное зрение. С огромным трудом она удержалась от того, чтобы не броситься к окну, не прижаться к стеклу лбом, не начать по нему стучать, не крикнуть: «Я здесь!» Самый разнообразный спектр чувств охватил ее, чувств противоположных, не поддающихся ни контролю, ни осознанию.
Она любовалась каждой черточкой дорогого лица, смотревшего на нее с экранов видеокамеры, а затем домофона, читала по губам то, что парень говорил и, казалось, слышала его голос. А когда брат с сестрой наконец ушли, еще долго стояла столбом, не в силах пошевелиться и отогнать от себя воспоминания о сладостном моменте.

И совершенно неважным было то, что видеокамеры, установленные над их крыльцом, не только показывали, но и записывали, то есть она теперь могла эти записи сохранить, вырезать и пересматривать столько раз, сколько понадобится. Зачем ей нужно было кино, если вот сейчас, вот только что, парень, ради кого она готова была рискнут самой жизнью, стоял перед ней буквально на расстоянии вытянутой руки…
Сильвия очнулась тогда, когда поняла, что плачет. Плачет беззвучно – просто слезы текут по щекам и капают на подоконник. А потом снова шевельнулся в коляске ребенок – девочка проснулась окончательно. Сменив ей памперсы, Сильвия переправила малышку в манежик с игрушками и принялась за работу.

Итак, Ева, 19 лет, симпатичная, любящая одеваться с претензией на престиж, для чего использовала фирменные лэйблы, перешивая их с выброшенного чужого и своего старья на купленные на псковском вещевом рынке копии модных брендов. На ее страничке в инстаграмме это все выглядело безупречно, да и на работе, скорее всего, коллеги ей верили, несмотря на ее более чем скромную зарплату. Девушка, скорее всего, хвасталась, будто все это ей обеспечивает муж.
«Все» включало и бижутерию: подделки Ева покупала исключительно качественные: металл выглядел золотом и серебром, а камни – не цветным стеклом и пластмассой, а натуральной яшмой, малахитом и сапфирами. Вкус у девочки был, и показать себя в этом она умела, не перебарщивая.

В общем, если она хотела, чтобы на нее клюнули, то своего добилась – вот только клюнул на нее не принц на белом коне, а группа мошенников. Которым нужно было, чтобы глупышка сняла со счета все свои деньги и вышла из дома, прихватив то ценное, что у нее было.
Ничего особо хитроумного в способах затягивания жертвы в паутину не было – стандартное раздувание мелких ссор с мужем до размеров мировой катастрофы, игра на самолюбии и подталкивании к борьбе в «перетягивание каната». В общем, делалось все, чтобы обстановка в семье накалилась до безобразия. Ну и закончилось все предложением «попугать мужа» временным исчезновением, чтобы тот сдался и согласился, что главной в семье должна быть женщина, а не мужчина.
Для вящей убедительности все эта туфта вносилась жертве в мозг порциально, капелька за капелькой, и не мужчиной, а женщиной, тоже якобы жертвой мужского эгоизма, не способного понять тонкую натуру ангела, попавшего в его грубые руки.

Сильвия вздохнула. Наивная девка делала все, чтобы терпению мужа пришел конец, и он бы подал на развод. Как бы там ни было, но позавчера муж, придя с работы, не обнаружил дома ни жены, ни ее бижутерии. Шкаф с одеждой наполовину был пуст, и деньги, что хранились в тумбочке, то есть общая касса, также пропали. Там было немного – всего лишь на текущие расходы, так как основные поступавшие на ее счет с работы суммы жена хранила на банковской карточке. Но важен был сам факт – деньги из тумбочки были выгребены полностью.

Ну и записка на столе о том, что их отношения зашли в тупик, и что лучше им некоторое время пожить отдельно. Муж не был каким-то упрямым человеком, закосневшим в домострое – он пожал плечами и занялся своими делами. Ему вдруг тоже захотелось спокойствия и свободы – чтобы приходя домой он мог бросать свои носки где попало, и «слушать тишину», а не бесконечные цэ.у. желающей все и вся контролировать вконец оборзевшей сожительницы.
В общем, искать ее он не стал и не собирался. Однако на следующий день ему позвонили из конторы, где его благоверная служила бухгалтером, и поинтересовались, почему та не вышла на работу – ей нужно было срочно сдавать отчеты.

Удивленный супруг сообщил, что понятия не имеет, где искать беглянку, и после ряда коротких вопросов внезапно осознал, что и впрямь идти его жене было вообще-то некуда. Она была сиротой из детдома, квартира, где они жили, значилась за ней, так как была ей выделена от государства.
Волей-неволей мужчина пошел в милицию, где над ним посмеялись и сказали, что его жена, должно быть, сбежала с любовником. Мужчина и сам бы так думал, но он знал, насколько серьезно его жена относилась к своей работе. В общем, в любовника он бы поверил, но в прогулы – нет. Так он и сказал Сильвии:

– Если Еве нужен развод, я готов его дать, но я хочу убедится, что с ней все в порядке. Что она жива-здорова. Я не хочу чтобы через 5 лет, когда истечет срок, после которого квартиру можно будет приватизировать и продать, мне вдруг предъявили документ с требованием «выметаться».
– Но в случае развода вы также не сможете здесь остаться, – заметила Сильвия.
– В случае развода я распишусь с другой женщиной и уйду к ней. К той, которая ждет от меня ребенка. Я здесь не прописан, и я не понимаю, зачем Еве понадобилось оставлять свою квартиру на меня вместо того, чтобы показать мне на дверь. Я сейчас получаюсь в каком-то подвешенном состоянии, и чем быстрее настанет хоть какая-то определенность, тем для нас обоих с ней лучше.

Подумав, Сильвия вынуждена был согласиться: никакого резона у ее клиента убивать жену, а затем подавать на нее в розыск не было. После жены ему не осталось бы ровно никакого наследства, не было ни страховки, ни какого-то серьезного счета в банке. Развод также был проще и быстрее, чем объявление человека безвестно отсутствующим, а в случае обнаружения трупа квартира в любом случае сразу же отошла бы государству.
Так что надо было прикинуть другие варианты того, что могло произойти с пропавшей девушкой. Маньяк был маловероятен, гораздо реальнее выглядели «черные риэлтеры». Ну а поскольку квартира значилась государственной и приватизировать ее можно было еще не скоро, то была надежда, что Еву не убили, а где-то держат.

Вариант продажи в секс-рабство также был перспективен. Самым отрадным было отсутствие в анамнезе запрещенной секты – там Сильвия столкнулась бы с противодействием не только «гуру», но и всех его последователей. В общем, пришлось бы привлекать не только Руслана, но и полицию, с совершенно непредсказуемым эффектом.
Сильвия осознавала, конечно, что в любом случае вести дело в одиночку ей было нельзя – «черные риэлтеры» действовали всегда группой, и против них также следовало выступать сразу с нескольких сторон, причем осторожно, на мягких лапах и хорошо прикрывая тылы. Так что завтра Сильвия должна была просто пойти в разведку и хотя бы выяснить направление, в котором можно было запустить гибридный мини-квадрокоптер для наблюдения над местностью.

Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 29.12.2023 - 15:21

Часть третья
Глава 4 (20)

Утром Сильвия отвезла ребенка к Белле, отдала его Маричке и снова поехала к своей конторе, а затем к квартире клиента. Поиски надо было начинать оттуда. И хотя действовать всей компанией было бы быстрее и надежнее, но найти след и пустить поисковую стрелу было Сильвии по силам.
Мать она задействовать пока не хотела, той и без детективных дел хватало забот с новорожденным – будущей преемнице был всего месяц, и это помимо хлопот с фабрикой и вообще с фирмой. «Зеленец» уже начали убирать, и Александра Марковна никому не доверяла присмотр за ходом работ, кроме себя. И это несмотря на наличие бригадира, да и Матвей как компаньон тоже многое делал.

Медпункт же вообще полностью висел на ней – больных мать принимала лично, и по мере того как население села росло, росла и ее загруженность. Две помощницы из местных девятиклассниц (ну как местных – из возвратившихся в село после начала его возрождения) занимались только подсобными работами и значились санитарками. Руслан же был в Пскове – он там работал медбратом в какой-то частной клинике.
Так что подключить «тяжелую артиллерию» без разведданных было невозможно – запросто можно было получить совет закрыть контору или нанять квалифицированного помощника, который бы бегал вместо нее. Ну или воссоединиться с матерью и работать ее ассистентом, как это было когда-то.

Действительно, задать направление поиска пропавшей беглянки оказалось куда как несложно, имея в руках распечатку ее фото и пару личных вещиц. Скоро Сильвия уже снова сидела в своей машине и ехала по направлению к набившей оскомину окраине городка, и далее – к дачным поселкам вдоль шоссе. Она не давила изо всех сил на тапочку – она прислушивалась к своим ощущениям, чтобы не пропустить нужного поворота. Она ехала и удивлялась, с каким упорством судьба все время направляет ее одним и тем же маршрутом – а именно к железнодорожной станции, пересекавшей трассу в каком-то десятке километров от городка.

«Неужели я ошибаюсь, и девушку успели увезти далеко?» – успела подумать Сильвия до того момента, когда внутренне чутье ее сказало: «Стоп!». Сворачивать с трассы надо было тут – и Сильвия даже не особенно удивилась, что поисковая стрела привела ее прямиком к тому дачному поселку, где была дача, принадлежавшая Беллиному Анчутке.
«Неужели он снова занялся грязными делами? – мелькнула мысль в голове у нашей хозяйки детективного агентства, когда машина ее свернула на ту аллею, где располагался его участок.

Но нет – следующий сигнал прозвучал возле ворот соседнего клочка территории – ворот не менее прочных, отсекавших проникновение любопытствующих взоров за столь же высокий забор из темно-бордового профнастила. Сильвия остановила машину и слегка поразмышляла – вылезать не хотелось, но поисковая стрела упорно звала ее внутрь, к красивому двухэтажному терему с флюгером на крыше и широким балконом над входной террасой.

Здравый смысл подсказывал, конечно, что стучаться в ворота и спрашивать в открытую, не знакома ли им девушка по имени Ева, было более чем неразумно. Однако устоять перед соблазном подойти к калитке, встать на цыпочки и попытаться заглянуть внутрь двора Сильвия все же не смогла. На этом ее везение закончилось – калитка внезапно открылась, ноги ее споткнулись о металлический порог, не успев через него перешагнуть, и Сильвия «рыбкой» нырнула внутрь окружаемого забором пространства прямо на бетонированную дорожку.

Следующие воспоминания Сильвии относились уже не к пейзажным, а к интерьерным. Судя по всему, упав, она почему-то потеряла сознание и вновь обрела его лишь лежа на дощатых нарах, покрытых старым поролоновым матрасом. Поверх матраса была столь же старая простынь и подушка, наволочка на корой была застиранной, но хотя бы не воняла ни чужим несвежим телом, ни бетоном, в который уткнулся нос Сильвии при падении.

Сильвия издала стон и села, чтобы обозреть интерьер. Кроме того стеллажа, то есть «кровати», на которой она лежала (верхний ярус нар над ее головой не был занят ничьим телом), в помещении стояло трое других деревянных конструкций, также двухъярусных, и точно также нижняя часть их предназначалась для спанья, в то время как на верхних лежали вещи.
Впрочем, «мебели» следовало отдать должное: и стойки, и набитые на них бруски для щитов с матрасами, были не только струганными, но и покрыты лаком. То же самое можно было сказать и о столе, стоявшем в центре, с четырьмя табуретками вокруг, и едва ощутимый запашок, доносившийся из-под двери в углу, указывал, где находятся «удобства».

Запашок был едва уловимым, и слава богу, никакая «химия» его не перебивала, так что дышать в помещении было можно без головной боли. Зато из другого угла доносился аромат, обещавший вышеупомянутый дефект атмосферы исправить – это был запах какого-то варева, и нужно было быть сильно оголодавшим, чтобы предполагаемое варево съесть.

Источником вышеупомянутого кулинарного шедевра служила кастрюля, стоявшая в противоположном от санузла углу на втиснутой там электрической плите с четырьмя конфорками. К удивлению Сильвии, плита была вполне современной, с прозрачной верхней панелью из термостойкого стекла. На второй конфорке стоял чайник, уже горячий, что в совокупности с бульканьем, раздававшимся из кастрюли, свидетельствовало о приближении обеденного времени.

О том, что варево в кастрюле вряд ли было вкусным, красноречиво говорила и вскрытая банка самой дешевой тушенки марки «Главпродукт» – мясом то, что оттуда попало в суп, называть было трудно, оно даже на субпродукты не тянуло. Кошки в доме у Кристины такое не ели. Банка стояла на крошечном металлическом столике, прилегавшим к плите почти впритык, предназначенном, по всей видимости, для пары небольших сковородок или стопки тарелок.
Впрочем, ни сковородок, ни тарелок на столике не обнаруживалось, а были три эмалированные миски разного цвета, вложенных одна в другую, и три эмалированных кружки, также не из одного комплекта.

Пространство за плитой и за столиком было облицовано черной глазурованной плитой размером 7 см на 15. Когда-то такую плитку называли «кабанчик», совершенно случайно Сильвия об этом знала. Плитки облицовки были несколько разного размера, поэтому швы между ними также были разной толщины, но в данном помещении это вовсе не казалось чужеродным – даже наоборот. Отсутствие окна было вполне красноречиво: помещение располагалось в подвале.

Вместе со всем этим, отделка стен помещения четко свидетельствовала, что хозяин дома – человек не бедный. Они были не просто оштукатурены – они были дополнительно оклеены обоями «под покраску», рельеф которых проступал из-под этой самой покраски.
Ну и конечно же, вместо удобного в подсобных помещениях масляного покрытия, покраска представляла из себя акриловые белила, подцвеченные бежевым колером. Модно – и совершенно непрактично. Хотя и считалось, что под такой покраской стены «дышат».

Проинспектировав свои карманы, Сильвия пришла к малоутешительному выводу – те были неприлично пусты. Не было ни ключей от дома, офиса и машины, ни удостоверения личности – оно исчезло вместе с правами на авто. Впрочем, было бы странно, если бы это было иначе – оно было даже ожидаемо. Так что с эмоциями можно было и подождать.
Важнее было другое: туда ли попала Сильвия, куда намеревалась, жива ли Ева, и с какой скоростью требовалось им обоим отсюда ретироваться?

Чайник между тем призывно засвистел, сбоку от кровати, где сидела Сильвия, распахнулась не отмеченная ее сознанием дверь номер два, и в комнату вошли три девушки, сопровождаемые особой средних лет – на вид ей было за сорок. Одной из девушек был Ева, и у Сильвии отлегло от сердца. Две другие девушки, обе крашеные блондинки, чем-то были на нее неуловимо похожи – впрочем, как и друг на друга.
«Старуха» же была похожа на саму себя. Суровая, крепкого телосложения, с короткой стрижкой, она выглядела упитанной, и не то чтобы толстой, но грубоватой и очень мускулистой. У Сильвии она немедленно вызвала ассоциацию с тюремной надзирательницей. Уверенной поступью передвинувшись к плите, «надзирательница» выключила обе конфорки, достала из закрытого отделения столика ополовник, и скомандовала:

– Подходим!
Переместившись к столику, девушки мигом разобрали миски. Они чинно выстроились в очередь, и после получения своей порции варева каждая отходила к одной из табуреток возле стола.
– А ты что сидишь? – обернулась «надзирательница» к Сильвии. – Особого приглашения ждешь?
– У меня нет посуды, – негромко возразила Сильвия, решив как можно дольше казаться усталой, тихой и ненарывистой. Прыгать пока было рано, и торопить события не стоило.

«Надзирательница» достала из все того же импровизированного шкафа четвертую миску с ложкой, кружку и кивнула: «мол, подходи». Получив свою порцию варева, Сильвия поставила миску на стол и приготовилась наблюдать за второй частью действа: разлитием кипятка по кружкам. После завершения процесса на столике очутилась пачка пакетированного чая, коробка быстрорастворимого сахара и тазик с нарезанным хлебом.
Опустив в каждую кружку по пакетику, «надзирательница» бросила следом по три кусочка сахара и поставила на стол перед девушками блюдо с нарезанным хлебом.
- Каждой по три куска, – предупредила она.

«Однако, негусто! – подумала Сильвия. – неужели это все?»
Оказалось, действительно все.
– Чего ждем? – скомандовала «надзирательница». – Приступайте!
Девушки начали торопливо есть. Сильвия тоже принялась вгонять в себя неаппетитную жрачку: ей нужны были силы, и отказываться от еды было неразумно. Она очень надеялась, что «надзирательница» уйдет, чтобы и самой поесть, но уже что-нибудь более приемлемое для желудка, чем ячневую сечку с субпродуктами, на которую и смотреть-то без тошноты было проблематично. Действительно, раздав пленницам пищу, та удалилась из помещения и оставила их одних.

– Меня зовут Сильвия, – представилась Сильвия. – А вас?
– Не все ли равно? – буркнула Ева.
– Вообще-то не все. Я здесь не случайно. Твой муж нанял меня, чтобы тебя найти и вернуть домой. Он согласен дать тебе развод, если ты его больше не любишь, и сильно из-за тебя беспокоится. Квартира-то твоя, зачем же ты сбежала? Или он тебя бил?
– Вот еще! – фыркнула Ева. – Попробовал бы он меня ударить!
– Ты же говорила, что он с тобой плохо обращался! –удивленно проговорила та из блондинок, что сидела рядом с Сильвией.

Сейчас, когда выражение ее лица изменилось, оно приобрело необходимую индивидуальность и перестало походить на лица товарок по несчастью. Она была явно постарше Евы – лет двадцати пяти, и когда она заговорила, то во рту у нее блеснула золотая коронка. Да и серьги в ее ушах были явно ручной работы – такие обычно носили представители богемы.
– Конечно, плохо! – надула губки Ева. – Он отказывался помогать мне по хозяйству. Мне все самой приходилось делать: и готовить, и посуду мыть, и стирать.

– А что еще он не делал? – с интересом спросила третья девушка, чей искусственный блонд отдавал синевой, да и стрижка была нарочито неровной, с претензией на модельность.
– Он забыл про мой день рождения – даже цветов не подарил. Он не любит меня!... – и Ева зарыдала.
– Так ты ж сама от него ушла? – удивилась Сильвия.
– Я думала, что он позвонит мне, станет упрашивать вернуться. Я два часа просидела в скверике напротив дома, видела, как он вошел, а он… Как он мог так поступить со мной?!!

Обе ее товарки по несчастью посмотрели на нее так, как смотрят на дуру с прибабахом.
– И это все твои обиды? – изумленно вымолвила блондинка с золотым зубом.
– Еще он телевизор не давал мне смотреть. Когда начинался какой-нибудь сериал, он садился рядом и начинал приставать ко мне с обнимашками. А потом раз – и переключал на что-нибудь другое.
– А второй телевизор нельзя было купить?
– Квартира однокомнатная.

– У нас второй телевизор стоял на кухне, – сказала девица со стрижкой.
– Там не в телевизоре было дело, – покраснела Ева. – он просто сексуально ко мне приставал… сначала.
– А потом? – с интересом спросила «золотозубая».
– А потом, когда я его два раза резко отшила, приставать перестал. Вообще перестал… – снова всхлипнула Ева.
– Тяжелый случай, – сказала Сильвия. – Значит, ты к нему со всей душой, а он тебя в игнор?

– Нет, наоборот, это я поступала «в игнор», но он же должен был понять, что я только изображаю! Он должен был добиваться!
Обе блондинки переглянулись.
– Ладно, – сказала «золотозубая», – я первая в «комнату тишины», а вы как хотите. Сейчас Тумба появится, а у нас даже посуда не помыта.
И прихватив со стола миску с ложкой, она бодрой рысью двинулась в означенном направлении.

После обеда все перешли в соседнюю комнату, которая оказалась ковроткацкой мастерской. Девушки все втроем сели на табуретки перед двумя горизонтально ориентированными валами метровой длины, расположенными параллельно на расстоянии примерно два метра друг от друга. На валы были натянуты толстые, по виду льняные нити, являвшие из себя основу ковра, за которыми располагалась картина абстрактного содержания.
Нити основы были намотаны не просто так, а продеты сквозь узкие щели в бруске квадратного сечения, ниже которого располагалось нечто вроде щетины из пасти усатого кита. Положив себе на колени коробки с разноцветной пряжей, девушки принялись вязать узелки, прибивая их небольшими гребенками.

Они делали это так, чтобы последний узелок работницы слева (ей была Ева) продолжался узелками, завязанными «золотозубой», сидевшей в центре, а блондинка с модной прической, сидящая справа, соответственно доводила свою работу до правой кромки. После чего «модная прическа» взяла палку с намотанной на ней суровой нитью, просунула ее между нитями основы к Еве, чтобы та ее вытащила со своей стороны, а золотозубая опустила вниз «китовую пасть» и постучала ей по проложенному ряду, уплотняя его.

Квадратный брусок с прорезями повернулся, меняя местами передние и задние нити основы, «китовая пасть» вернулась в подвешенное состояние и процесс завязывания разноцветных узелков начался по новой. Сильвия смотрела на действия девушек почти с восхищением. Было видно, что главная здесь – «золотозубая», а Ева – новичок. Но она тоже старалась, не отлынивала. Все вместе получалось красиво.
– Попробовать не хочешь? – спросила вдруг «золотозубая», обернувшись к Сильвии.
– А можно?

«Золотозубая» встала со своей табуретки, «модная прическа» села на ее место, и Сильвия получила возможность пристроиться с правого краю. Узелки были самые простые, просто их требовалось много, и если бы не надо было следить за соответствием цвета нити рисунку, то психика бы устала очень быстро. А так – ничего, было даже увлекательно.
Чем в это время занималась «золотозубая», Сильвия подсмотреть не успела. То есть она глянула мельком, но не поняла. Зато она поняла, что ковер, который они ткали, должен был быть достаточно дорогим, чтобы хозяину мастерской было выгодно содержать работниц. К вечеру у нее начало немного ныть между лопатками от напряжения, да и есть захотелось.

Наконец было объявлено об окончании работы на сегодня и все отправились в комнату для отдыха. На ужин была гречка с тушенкой, только на этот раз говяжьей, но снова это был «Главпродукт», то есть самая дешевая гадость из возможных. Но смущало Сильвию не варево – ее печалило, что разговорить девушек ей так и не удалось. Ева тоже была молчалива. Лишь за ужином она проронила пару слезинок.
Еще Сильвию угнетало, что она так и не увидела за целый день хозяина дома, словно его и не было. Но «Тумба» как называла надзирательницу «золотозубая» на хозяйку ковроткацкой художественной мастерской как-то не тянула: она могла быть торговкой, но на идейную вдохновительницу всего мероприятия не походила ни статью, ни повадками.

Впрочем, сомневаться Сильвии пришлось недолго – ровно до того момента, когда настало время приготовления ко сну. Урочный миг настал – и в помещение к пленницам ввалился достаточно высокий мрачного вида персонаж с бритой головой, кустистыми бровями и перебитым носом.
«Бывший боксер», – мелькнуло в голове у Сильвии.
Впрочем, данное наблюдение она предпочла не озвучивать. Персонажу было лет тридцать пять, и был он достаточно некрасив, чтобы не вызывать желания вступать с ним в общение каким бы то ни было образом. Однако сам он, видимо, думал на эту тему по-другому.

– Рассказывай, что ты делала вблизи этой дачи, – угрюмо проговорил он, усевшись на одну из табуреток. Что предвещало: допрос предстоял отнюдь не короткий.
– У вас же все мои документы, – отвечала Сильвия, – и вы давно уже поняли: я искала Еву по просьбе ее мужа. Я – частный детектив.
– Но как ты узнала, где она?
– Проанализировала данные с ее компьютера. Просмотрела переписку на ее страничке в фейсбуке.
– Ты лжешь, – сказала «Тумба». – Я не давала там своего адреса. И телефонного номера тоже.

Сильвия задумалась. Действительно, в переписке Евы никто не давал ей телефонного номера. Так как же можно было выйти на Еву нормальным человеческим способом? И кое-что Сильвия вспомнила.
– Через Евин телефон, – сказала она словно нехотя. – У меня есть знакомые в полиции, они пробили мне его местоположение.
Сильвия понадеялась, что непосвященная в тонкости осуществления мобильной связи публика не знает, что точного местоположения телефона спутники не дают. То есть в лучшем случае она бы таким образом могла «пробить» поселок, но не конкретную дачу. Однако ей поверили.

– Жаль, – сказал хозяин дома, – не повезло тебе. Теперь и тебе придется остаться здесь.
– И зачем? – изобразила удивление Сильвия.
– А вот зачем. Идем-ка со мной! – он ухватил за руку Еву и потянул ее к двери.
– Не хочу! – закричала Ева, упираясь ногами в пол. – Я замужем, у меня муж есть!
– Ты же его не любишь! – злобно усмехнулась «Тумба». – Ты же сама от него сбежала!
– Я не хотела! Он же меня и-и-ищет! И вообще, мне на работу надо! Не-е-ет!

– Хозяин пошутил, – сказала Сильвия, решив, что пора вмешаться. – Он не станет удерживать тебя насильно.
– Ты уверена? – ухмыльнулся тот, уставив на Сильвию тяжелый мрачный взгляд.
Не воспользоваться моментом было бы грешно.
– Конечно, – широко улыбнулась Сильвия, синхронизируя свои зрачки с его. – Вы хотите отпустить нас всех, дать нам полную свободу. Пройдемте-ка в ваш кабинет, и вы отдадите нам наши документы.

Бритоголовый выпустил руку Евы и медленно, словно не понимая, что делает, развернулся лицом к двери – на выход. Сильвия проворно обогнула его, взяла за локоток и, обернувшись к Еве, кивнула ей : «присоединяйся, мол». Ева метнулась за ней. Обе остальные девушки в остолбенении смотрели на них, не двигаясь с места. «Тумба» приземлилась на табуретку возле стола и … впрочем, в ее сторону Сильвия особо не смотрела.
– А вы? – обратилась она к двум оставшимся товаркам по несчастью. – Вам что, здесь понравилось?
Прозвучавший ответ едва не превратил в соляной столб уже ее.
– Интересно, куда я должна уходить из собственного дома? – фыркнула «золотозубая».

Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 29.12.2023 - 15:23

Часть третья
Глава 5 (21)

– Стоп! – скомандовала Сильвия «боксеру» с бритой головой. – А вот теперь с этого места и поподробнее. – Чья это дача, простите?
– Моя, – сказала «золотозубая». – Я ее хозяйка.
– То есть это все розыгрыш?
– Не совсем. Обычно мы питаемся лучше, но сейчас у нас напряженка с деньгами. Ну мы и купили эти консервы, на пробу. Приходится доедать.

Сильвия подумала. Если у людей нет постоянного заработка, то ситуация «то густо, то пусто» – самая обычная вещь. Вот только не с ее профессией было бросать дело не полностью раскрытым. Слишком много существует способов удерживать человека в зависимости. И она сказала:
– Ну, с этим все ясно. Неясно, каким образом вы очутились в подвале собственной дачи, и каким образом вашим имуществом распоряжаются чужие люди.

– Они не чужие. Тома – моя нянька, она со мной уже двадцать лет как. Николай – охранник, его отец когда-то нанял, чтобы он за мной приглядывал и никуда отсюда не выпускал.
– И давно он тебя… не выпускает?
– Уже три года.
– Но может уже пора… как бы выйти?
– Нет, мне опасно показываться среди людей.
– Тебя кто-то преследует?
– Да глупости она говорит, – подала голос «надзирательница», она же хозяйская нянька, Тома. – Никто ее не преследует. Саму себя она боится.

– А где ее отец, который отдал такой странный приказ?
– Умер он два года тому назад, царствие ему небесное, – и Тома перекрестилась.
Сильвия подумала.
– Если ваш охранник злоупотребил вашим доверием и переписал ваше имущество на себя, подайте на него заявление в полицию. Хотя можно решить дело и проще. Я как юрист могу убедить его составить акт дарения в вашу пользу, поедем завтра все вместе к нотариусу, и он подпишет нужный документ.

На пару секунд в помещении повисло молчание.
– Ах! – воскликнула, наконец «золотозубая», – ничем он у меня не злоупотреблял. Давайте я все рассажу по порядку… Мой отец был известным художником-иллюстратором, и я была у него поздним ребенком. Мама умерла, когда мне было 5 лет, ну и папа меня избаловал. Я ведь тоже художник, художник-оформитель. И станковой живописью увлекалась, как же без этого? Выставлялась, в тусовках участвовала. Ну и начала для вдохновения вещества употреблять.
(При этих словах раздался всхлип – это вздохнула «надзирательница»)

– Сначала «план», потом на более тяжелые перешла, – продолжила «золотозубая». – Отец не сразу заметил. Он пытался бороться, но это дело было бесполезное – я давала слово бросить, но все это было вранье, лишь бы он отстал. А потом он вышел на пенсию, и решил поселиться на родине, то есть здесь. В общем, приобрести какой-нибудь дом подешевле. После того, как дом был выбран и куплен, он заманил меня к себе погостить, затем, когда я заснула, они с Николаем перенесли меня сюда и заперли. И сказали, что не выпустят, пока я не избавлюсь от своего пристрастия.

– Ты же могла умереть! – воскликнула Сильвия.
– Угу. Ломало меня здорово. Я думала, что кони двину.
– А уж мне как было жалко нашу горлинку! – подтвердила «Тумба».
– Но я оказалась живучей… Потом, когда ломка прошла, на меня тоска навалилась – не в подъем. Только искусство и спасало. А потом я решила ковры плести. Сначала гобелены, такие чтобы как картины на стены, а потом и настоящие, ворсовые. Попросила отца купить мне станок. Николай его наладил, и дело пошло.

– Неужели покупают?
– Как ни странно, да. И даже заказы иногда бывают. Вот этот ковер надо закончить до конца недели.
– И вы все вчетвером живете на доходы от твоего искусства?
– Конечно же, не только от моего! Николай бижутерию штампует, а иногда эксклюзивы изготовляет. Няня Тома вязанием добавляет в бюджет.
– И что же конкретно она вяжет?
– Да что угодно может. Даже кардиганы – больше по моим эскизам, конечно. Сейчас на шапочки перешла – скоро осень, будет самый ходовой товар.

– А как вы продаете?
– У нас в Пскове на центральном рынке павильон есть с постоянной экспозицией и вывеской «Ручная работа». По выходным няня Тома с Глашей выезжают, выставляют стол с поделками. И сайт у нас в Интернете есть, само собой. У Глаши кружевные салфетки классно получаются и подставки под горячее. Жаль, что у нас нитки кончились, а новые купить не на что, пока хоть что-то не продадим.
– Разве нитки так дорого стоят?
– Так нам особые нитки нужны, повышенной крепости и гладкости. Льняные особой тонины.

Сильвия снова секунду подумала:
– А конопляные подойдут? Высшего качества, из «зеленца» до «матерки», нерубленого волокна. От «кудели» до такого, что на грубую холстину идет и веревки.
– Цвет? – деловито поинтересовалась Глаша.
– Можно натуральный, а можно отбеленный. И цветную объемную пряжу они пробовали делать – для вязания. Если интересно – я могу завтра привезти образцы, если вам сейчас некогда съездить самим.

– А цена?
– У них с реализацией волокна – проблема. Костра вся ушла, и даже очесы, но вот именно то, ради чего все это затевалось – волокно, как оказалось, товар не шибко ходовой. Народу не супер- качества нужны, а чтобы по кошельку не било. ООО «Конопрод» и проявило бы разумность, но объявить об этом вслух невозможно – это вызовет у конкурентов такую реакцию, что фирму попросту раздавят. Есть объявленный средний прайс, и они вынуждены его придерживаться.

– То есть на большие скидки эта фирма не пойдет?
– Как раз пойдет, но только не в открытую, а по договору. Волокно-то надо куда-то девать, чего оно лежит, место занимает? И с оплатой можно договориться об отсрочке. Сейчас фирма вышла в плюс, на стройматериалах, сотрудничаем мы с одной строительной фирмой.
– Вы?!! – с любопытством спросил Николай.
– «Конопрод» принадлежит моей матери, но я могу выступить посредником. Кроме того, если через ваш магазин на Псковском рынке можно будет реализовывать кое-что, произведенное нашими умельцами, то получится взаимовыгодное сотрудничество. Разумеется, вы тоже поимеете свой процент.

– Ну.-у, – задумчиво протянула «золотозубая».
– Это все только в будущем, сейчас у них из товара на продажу лишь пряжа, и то на заказ. Коврики ваши и кружева они в любом случае производить не планируют.
– Я никогда не слышал о фирме «Конопрод», – сказал Николай.
– Потому что они новички, всего второй год как взяли лицензию на выращивание. Конопля у них техническая, наркоты в ней нет, так что все законно и безопасно. В общем, в моей сумочке есть их визитка, с телефоном. Только для составления договора нужно, чтобы кто-то из вас был зарегистрирован… Ну, хотя бы как «индивидуальный предприниматель».

– Мы уже. Я и Николай – совладельцы, – важно проговорила «няня Тома».
– Ох! – воскликнула Ева, обернувшись к «золотозубой». – Получается, что вы и в самом деле у них как рабыня! Они делают, что хотят, а вы тут сидите взаперти и на них пашете!
– Ну уж! – фыркнула Глаша.
– Угу! И ты тоже! Они вас эксплуатируют, вот! Я бы на твоем месте давно отсюда сбежала!
– И куда? Куда бы ты посоветовала ей побежать? – засмеялся Николай.
– Да куда угодно!

– Но мне некуда идти, – проговорила Глаша меланхолично. – Меня дома никто не ждет. Там вечно пьяный отчим, который начал распускать руки, чуть мне исполнилось 16, и мать не намного его трезвее. Николай подобрал меня на вокзале и привез сюда.
– Ты могла бы получить профессию, – заметила Сильвия.
– Профессия у меня и сейчас есть. Не сказать, чтобы денежная, но здесь я сытая, модно одетая, и имею все блага.
– Ага: тепло, светло и мухи не кусают. Только почему-то живешь в подвале и спишь на нарах.
– Так там наверху у нас ремонт идет! – дуэтом воскликнули обе «рабыни», переглянулись и засмеялись.

Сильвия тоже засмеялась – слово «ремонт» махом объяснило все: и подвал, и жрачку на грани «кошки не едят». Дом был куплен далеко не новый – самый дешевый, на какой у художника-пенсионера хватило денег с последнего гонорара. За три последующих года все его недостатки проявили себя в полной мере, и при первой же возможности эта компания деятелей искусства решила превратить свое обиталище в нечто эксклюзивное. Однако любые эсклюзивности имеют свойством либо стоить немерянное количество дензнаков, либо создаются медленно и неспешно.

В общем, с ночевками в подвале все было ясно. Оставалось последнее.
– А наши документы?
– Они там, в мастерской.
– И где именно? – спросила Сильвия, с трудом сдерживая улыбку. В более забавной ситуации она еще не оказывалась.
Она окинула взглядом комнату, которую «золотозубая» назвала мастерской, пытаясь представить себе, где здесь могли храниться документы, но проницательность ее на этот раз категорически отказалась себя проявлять.

Мастерская отнюдь не была полупустой, и кроме пристенного ткацкого станка там было много всего. Большую ее часть занимал четырехэтажный стеллаж, среднюю часть которого оккупировали готовые изделия, свернутые в рулоны, а нижнюю – ящики с каким-то самым разнородным инструментарием. Там же находилась подушка для плетения кружев со свисавшими вниз коклюшками ( не солгала Глаша), рамка с натянутыми нитями и еще какой-то станок непонятного назначения. Стеллаж шел по стене и тянулся метра на четыре.

Напротив него справа от вертикального станка, стояла ножная швейная машинка марки «Зингер», готовая к работе, то есть заправленная. По другую сторону от двери, ведущей в спальное отделение, высилась этажерка с принадлежностями для рисования, из-за корой выглядывали рамы и подрамники с натянутым холстом. Путь к этажерке перегораживал стол, заваленный тюбиками с краской и коробками с разноцветной гуашью. Мольберт с прикрепленным к нему листом ватмана дополнял этот «уголок художника».
Еще один стол, поближе, стоял между вертикальным станком и стеллажом. На нем лежал небольшой гобелен, наполовину обверложенный, и валялась сама верложка.

Сильвия поежилась. Логически рассуждая, ее сумочка с документами и остальным имуществом должна была быть спрятана в столе с красками, но туда и подходить-то было стремно из опасения посадить на одежду не предусмотренное дизайнерами ее облачения плохо смываемое пятно.
Оказалось, все верно: «Золотозубая» профланировала прямиком к столу с художественными принадлежностями, приоткрыла верхний ящик и достала оттуда Сильвину сумочку. Пока Сильвия проверяла ее содержимое и доставала оттуда визитку ООО «Конопрода», Николай сходил в спальное отделение и появился оттуда с Евиным чемоданом. И вроде бы все было окей, но нечто непонятное продолжало царапать Сильвию по нервам.

Какие-то недомолвки, переглядывания между Николаем и «надсмотрщицей» – даже зная, что та всего лишь бывшая няня хозяйки дачи, Сильвия воспринимала ее именно так. Она знала, что деятели искусства – народ ненормальный, а золотозубая художница не могла быть нормальной априори – не из-за наркоты, с влечением к которой она успешно справилась, а из-за полного погружения в искусственный мир, мир своей фантазии.
Мир искаженный, по типу «я художник – я так вижу».

Реальность «золотозубая» заранее отвергала, предположение, что ее няня и любимый человек способны ее обкрадывать, ей казалось чудовищным. Но имела ли право Сильвия обрывать лепестки ее иллюзий?
С другой стороны, заманили же эти люди Еву к себе, и Сильвию тоже затащили сюда, приведя в бессознательное состояние…
Она посмотрела в глаза бывшему боксеру и четко проговорила бархатно-стальным тоном:
– Николай, вы очень хотите рассказать хозяйке этого дома, что ты о ней думаешь.

Глаза мужчины расширились, он вздохнул, словно набираясь решимости, и произнес… А вот то, что он произнес, не ожидал здесь услышать никто. Слова эти заставили Сильвию подавиться следующим из заранее приготовленных ею вопросов.
– Я люблю ее, – вот что сказал этот некрасивый, изуродованный жизнью мужчина.
– Любишь? – растерянно воскликнула художница. – Что же ты молчал до сих пор? Я ведь думала, что ты со мной возишься только потому, что другой работы не нашел! И смотришь на меня так … как ты смотришь, просто потому, что тебе нужна женщина.

– Я боялся, что ты меня отвергнешь и нагонишь.
И у него на глазах блеснула слеза.
– Я? Тебя нагоню?!!! – хозяйка дачи засмеялась. – А тебе не приходило в голову, что ты единственный мужчина, с которым я общаюсь? Которого я терплю? Если ты уйдешь, что со мной станется?
В голосе ее звучали нотки, которые четко показывали: золотозубая художница была несколько менее наивным и далеким от реальности существом, чем это представлялось Сильвии несколько минут назад.

«А что если? …» – мелькнула в ее юридической голове чужеродная и несколько матримониальная мысль.
– Вот и отлично! – бодрым тоном произнесла она. – Насколько мы все поняли, вы оба друг другу нужны и не против провести вместе всю оставшуюся жизнь. Почему бы вам не пожениться? Законный брак между вами решил бы множество проблем!
Николай покачал головой:
– Я не хочу вот так, без любви. Это будет… как будто… как будто насилием.

«Че-орт! – подумала Сильвия. – Неужели сейчас все сорвется? Сорвется именно потому, что брак с хозяином фирмы слишком выгоден для его работницы?»
– Но она тоже тебя любит, – возразила она непререкаемым тоном.
– Неужели? – грустно усмехнулся мужчина.
– Конечно. Она только что тебе в том призналась. Разве ты не понял?
По растерянному взгляду художницы Сильвия мгновенно постигла, что вряд ли та испытывала к своему охраннику чего-то большее, чем легкую благосклонность. Вот если бы усилить это чувство…

В конце-концов, русалка она или нет? И разве не дана ей власть над простейшими человеческими инстинктами? Необязательно ведь обрушивать на эту пару вихрь эмоций – достаточно чуть-чуть подтолкнуть…
И шагнув к хозяйке дачи, Сильвия прижала ее туловище к своему и прошептала ей на ушко:
– Признайся, что ты его тоже любишь!
И отстранилась. Это было так бесцеремонно, так нагло, так шокирующее, что она сама диву далась, как смогла на такое решиться. Это было для русалки неслыханным делом – будить страсть не в мужчине, а в женщине, лишать ее безмятежности, толкнуть в объятия первого же представителя противоположного пола, которого увидят ее глаза.

На миг повисла пауза.
«Неужели не сработало?»
– Милый, я готова стать твоей хоть сию минуту, – прозвучал голос золотозубой представительницы богемы. – Но зачем нам расписываться? Зачем какие-то условности, если ради них мне придется снова светиться среди толпы?
– Зато ты станешь его женой, – промурлыкала Сильвия. – Ты ведь очень этого хочешь!
– Хочу! Но для подачи заявления надо ехать в ЗАГС!

Это прозвучало с таким безнадежным отчаянием, что Сильвия поежилась.
– Ну и что? – выжала из себя она.
– Я не хочу выезжать из этого дома! Я не хочу видеть людей! Я боюсь, что меня снова закрутит, и я уже не смогу остановиться. Мне нравится заниматься творчеством – это гораздо интереснее, чем тусовки. Иногда я рисую: пастелью или маслом, и некоторые мои картины покупаются. Недорого – я же не знаменитость какая-то. Но там главное – чтобы быть «в обойме».

Да, такого уж точно Сильвия не читала ни в одном из пособий по психиатрии. Но отступать на полдороге было в данном случае не разумно.
– Тем более вам необходимо пожениться, – проговорила она строго. – При ЗАГСе есть такая услуга – выезд на дом. В общем, завтра я к вам приеду, а вы готовьте заявления и копии паспортов, чтобы я отвезла это все в ЗАГС и вас поставили в очередь.

– Ну и зачем вам это надо? – поджала губы бывшая «надзирательница, обернувшаяся «няней Томой». – Оставили бы вы нас в покое!
– Я должна убедиться, что вы не занимаетесь ничем противозаконным, вроде похищения людей и удержанием их насильственно. Вы же не хотите, чтобы я передала дело в прокуратуру?
– Не надо в прокуратуру, – жалобно проговорила Ева. – Я добровольно сюда приехала.
– На свете много чего делается добровольно, а потом получаются слезы и вопли «Я этого не хотела». Поехали, милая. А то твой супруг устанет тебя ждать и сбежит к другой.

Сильвия действительно совершила еще одну поездку на дачу, где обитала странная компания. Но дело необходимо было завершить. Толкнув девушку в объятия мужчины, Сильвия приняла на себя ответственность за последствия такого поступка. Любовь по мнению русалочьего племени всегда была штукой эфемерной. Сегодня она расцвела, а завтра могла зачахнуть. При таких условиях законный брак с хозяином фирмы, на которую девушка работала, был некоторой гарантией того, что у того будет хоть какое-то основание смотреть на их отношения как на серьезные, постоянные.

Он не только мог бы курировать ее творчество как законный представитель, но и она также могла бы с него что-то спрашивать как жена. В случае появления детей ей не пришлось бы доказывать, кто их отец, да и он бы заботился о своих отпрысках с полной уверенностью, что ему есть ради кого жить и работать. В общем, с учетом характера хозяйки дома, брак был действительно самым лучшим выходом из тупика.
Например, в случае признания золотозубой художницы недееспособной, а недуг ее имел четкое медицинское название «антропофобия», супруг в случае развода обязан был бы выплачивать на ее содержание определенную сумму. В общем, порвать отношения и раствориться в мировых просторах для него было бы куда труднее, если бы эти отношения были зафиксированы документально.

Ну и завести постоянный канал сбыта хотя бы части производимой материнской фирмой продукции также было бы неплохо. «Ручная работа» было отличным названием не только для готовых произведений искусства, но и для материалов, с помощью которых можно было бы творить: пряжи, холстов.
Можно было бы организовать среди незанятых на основном производстве женщин «цех надомниц», изготовлявших вышитые рубашки «под старину» – и также к выгоде для обеих сторон, потому что более широкий ассортимент всегда привлекает большее число покупателей.

В общем, фантазия у Сильвии устремилась в полет сразу же после того, как она сдала Еву своему клиенту. Некоторое затруднение в исполнении данного блестящего плана состояло лишь в том, что для его осуществления ей пришлось бы несколько раз смотаться в село к матери, а ее «москвич» был известен Дархану и мог бы им быть легко опознан.

Однако способ избежать такой опасности имелся: отвезя утром ребенка к Белле, Сильвия позаимствовала у той ее иномарку с тонированными стеклами. И при должной осмотрительности в сочетании с помощью родни вероятность нежелательной встречи можно было уменьшить до нуля. Действительно, хотя Дархан и заметил «крутую тачку» сначала возле дома Александры Марковны, а затем возле фабричной конторы, однако подходить к ней не стал, и обе Сильвины экспедиции накануне отъезда Дархана в Псков прошли более чем успешно.

«Более чем» обозначало, что и договор удалось заключить о поставке партии пряжи, и убедить обоих представителей богемы, что гражданский брак с полным доверием друг к другу хотя и прекрасен, но законодательно закрепленный имеет массу преимуществ, пренебрегать которыми никак не следовало.

– Ты же не хочешь, чтобы в случае неожиданной смерти твоего любимого его доля в фирме перешла к его родне? – строго спросила Сильвия свою подопечную. – Чтобы твой ребенок оказался гол, бос и без всяких прав на ваши общие деньги в банке?
– Ребенок? – растерянно проговорил Николай. – Нельзя нам ребенка! Вдруг он родится уродом?
Объяснять, что воспалительные процессы в репродуктивных органах его невесты не имели деструктивного характера, и потому были накануне устранены, смысла не имело. Поэтому Сильвия просто сказала:

– С чего вдруг? Твоя невеста уже три года как ничего вредного не употребляет, да и тогда принимала не то, и не в таких дозах, чтобы серьезно себя испортить. Ну, и поздно уже об этом беспокоиться…
– То есть? – всплеснула руками «надзирательница».
– Не поняла… – протянула Глаша.
– Поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Будущая жизнь внутри «вашей горлинки» уже зародилась.

(Продолжение завтра в этом же посте)

Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 29.12.2023 - 15:30

Часть третья
Глава 6 (22)

По совету Руслана, Дархан выехал в Псков за день до начала занятий – впрочем, они приехали вместе. И хотя в приемную комиссию для направления в общежитие Дархан зашел сам, но Руслан продолжал его сопровождать во все время его перемещений туда-сюда, пока не убедился, что его протеже действительно устроен, и устроен нормально.
Среди комнат, освободившихся после выпуска прошлого года, было несколько, рассчитанных на троих студентов, вполне приличных, не отдающих казармой. В одной из них даже ламинат был постелен – по уставу, студенты имели право делать ремонт в своих комнатах по своему вкусу, и кто-то воспользовался. Руслан знал эту комнату, потому что неоднократно бывал там в гостях.

Дархан с интересом осмотрел бордовые шторы на окне, выходящем на восток, двухъярусную кровать возле одной стены и самую обычную напротив с металлической изогнутой спинкой. Стены были оклеены обоями: дешевыми, моющимися, с растительным рисунком, изображавшим вьющийся плющ.
Ближе к входной двери справа располагались два письменных стола, а слева были прикручены навесные полки, под которыми были три тумбочки. Ну и традиционная вешалка для пальто и курток с подставкой для обуви были там же, как и выключатель для света. Справа от двери высился шкаф типа «гардероб» с антресолями светло коричневого цвета – «под орех»

– Я, пожалуй, займу вон то место, наверху, – сказал Дархан, для убедительности закинув на второй ярус двуспальной кровати постельные принадлежности, выданные кастеляншей. – А полки в шкафу займу средние. Это можно?
– Почему нет? – пожал плечами комендант. – Только сразу разложи на них свои пожитки, чтобы тем, кто будет заселяться позже, сразу стало ясно. Вот ключи, будешь уходить – сдавай портье.
– Слово-то какое – «портье», – запоздало удивился Дархан, когда комендант оставил их с Русланом одних. – Здорово ты говорить умеешь: даже начальство тебя слушает.

– Угу. Я бы легко мог сделать так, чтобы мы жили вместе, но вряд ли это будет хорошо по отношению к тебе. В твоем возрасте все хотят свободы, а я старше тебя на целых четыре года и, конечно же, неизбежно стал бы за тобой присматривать, стараясь уберечь от всех затруднений.
– Ну, я не из таких кто рвется к свободе – я привык подчиняться разумным указаниям, и меня это не тяготит.
– Угу. Вот только совсем скоро тебе предстоит жить самостоятельно и без меня. И если ты не научишься о себе заботиться лично – как ты станешь решать свои проблемы там у себя в Иркутске? Если всю твою биографию до этого кто-то за тебя выбирал, в какую сторону идти: направо или налево?

– Ты боишься, что я не потяну учебу?
– Нет, с этим-то как раз у тебя особых затруднений не будет – у тебя хорошая память, разве что с химией могут быть спотыкачки. Там формул полно, а у тебя с математикой напряженка. Самым трудным для тебя будет первое полугодие, потому что пробелов много в твоих школьных знаниях. Но в Интернете полно обучающих программ. А после благополучной сдачи первой сессии все будет зависеть лишь от твоего прилежания.
– Я не собираюсь пропускать лекции, – упрямо мотнул головой Дархан.
– Не сомневаюсь. Так что я имею в виду другое – ты в городе чужак, да и вообще людей не знаешь. По сути, ты дикарь, и немножко излишне доверчив. Не кидайся всех подряд спасать, но и не задирайся. Ты физически не очень силен, так что действуй мозгами.

– А ты?
– Я-то? – засмеялся Руслан. – На таких как я никто не прыгает, и мне всегда идут на уступки, если я о чем-то вежливо попрошу… Поэтому я и не хочу, чтобы ты находился под моим патронажем. Ты должен сам понять, прощупать и ощутить границы своих возможностей. И никакого шаманства.
– Да понимаю я, что здесь много таких как я, из семей потомственных врачей.
– Угу. Только все они атеисты, и ни в какую потустороннюю чертовщину не верят. Не вздумай их разубеждать! … Завтра можешь погулять по городу – я на твою карточку закинул некоторое количество рублей. Но не особо много, так что не шикуй.

Дархан кивнул. Шиковать он не собирался, но по городу, в котором ему предстояло учиться долгих 6 лет, походить стоило. Например, заглянуть в Довмонтов город или в Псковский музей-заповедник. Все равно пока не начнется учеба, надо будет себя чем-то занять…
Выслушав от Руслана ценную информацию о том, что он физически слабый, Дархан внутренне усмехнулся. После работы санитаром в сельской больничке «слабым» он считать себя не считал. Колка дров, походы за пяток километров от села с двухведерным мешком, полным ягод, или плетеным коробом с грибами поддерживали в нем физическую форму куда эффективнее любого фитнесцентра. Он был вынослив – это было во-первых.

А во-вторых, его дедушка по матери, из зэков, работавших когда-то на местном рыбозаводе (был такой на Ольхоне до Перестройки) всегда говорил ему, что в драках побеждает не самый сильный, а самый ловкий и быстрый. Ну и показал ему несколько приемов, очень Дархану пригодившихся, когда он еще учился в школе. Жаль, что этот дедушка рано помер, но он очень много рассказал, как себя вести и держать, если придется столкнуться с любителями качать права.

Поэтому на следующий день Дархан покинул общежитие без всякого опасения, что занятое им пространство кто-то попытается оспорить. В комнате он поселился первым, и был в своем праве выбирать, куда чего разложить. Вот вешалок в шкафу было маловато – всего три штуки целых, и еще две поломанных. Поэтому кроме пакета с едой он принес с собой из похода по магазинам еще четыре – для себя и еще для кого-нибудь, про запас. Он даже не подозревал, до чего скоро ему этот «запас» понадобится.

Итак, открыв личным ключом дверь в свой аппартамент (копию он позаботился снять еще с вечера накануне), Дархан обнаружил свои постельные принадлежности свернутыми, а на его тумбочке стояли чужие вещи в виде пары стаканов и ложки. И вместо двух парней в комнате почему-то было три: один лежал на одноэтажной кровати, прямо поверх порывала, второй восседал на табуретке, развернувшись лицом к двери, а третий стол, опираясь плечом на верхний ярус двуспальной кровати.

Расстановка сил сомнений не вызывала – данная комната понравилась не только Дархану, и эта троица была намерена действовать сплоченно и внаглую. Конечно, если бы парни просто попросили поменяться с ним комнатой, то скорее всего Дархан бы уступил (ему было все равно, и к интерьерам он был равнодушен), но в данном случае его просто собирались беспардонно выкинуть.
Можно было бы, конечно, обратиться к коменданту, однако если эти парни были из тех, у кто привык решать проблемы посредством циферок на счетах или наличкой, то любые попытки воззвать к правопорядку были бесполезны. В общем, свои права следовало обозначить резко и сразу.

Открыв шифоньер, Дархан поставил туда сумку с продуктами, достал из другого пакета вешалки и уверенным движением повесил три из них на перекладину. Взяв четвертую в левую руку, он широким шагом переместился к двухъярусной кровати, и, произнеся «Подвинься!», резким движением отпихнул стоявшего парня, расчищая себе проход к своему ложу.
Сняв оттуда чужие вещи, Дархан сунул их в руки не успевшего отреагировать «четвертого лишнего» и расправил свои спальные принадлежности так, как они были, когда он уходил. Он сам удивился, насколько шустро у него получилось проделать весь трюк. Развернувшись к оторопевшей троице, он спокойно, с микроскопической дозой нажима, сказал:

– Согласно правилам, действующем в данном учреждении, спальное место закрепляется за студентом, который его занял первым. Первым это место, как вы успели заметить, занял я. И убедительно попрошу убрать с моей тумбочки вашу посуду. Я сейчас буду там раскладывать свои вещи.
Парни растерянно переглянулись.
– Ну будь человеком, – небрежно проговорил тот, который сидел на табуретке. – Мы вместе со школы. И Серый все равно будет тут крутиться и тебе мешать.
– А он мне и сейчас не мешает, – отвечал Дархан, секунду подумав (аргумент прозвучал веский). – Если вы трое такие дружбаны, почему бы вам не поменять вон ту кровать на двухъярусную и не превратить одно койко-место в два?

– А комендант?
– А зачем ему говорить? Если все проделать быстро, то он и не заметит. Правила читали внизу? Мы имеем право вносить в интерьер любые изменения, не портящие казенное имущество.
Парни снова переглянулись, но на этот раз выражения их лиц были уже совсем другими. Тот, который лежал на кровати, сел и сказал:

– Ты голова, однако. У тебя в роду китайцев не было, случайно? Говорят, это они такие умные.
– Не, мы буряты. С Ольхона.
– О, Ольхон! – засмеялся тот, который сидел на табуретке. – Это где шаманы? Может, ты и в бубен стучать умеешь?
Дархан смутился.
«Неужели я себя выдал?» – озабоченно подумал он.
Но взглянув на ухмыляющиеся физиономии парней, понял: ребята шутят. Вот только ему на такие темы шутить было чревато последствиями.
– Не все, кто живет на Ольхоне – шаманы, – произнес он уклончиво.

Вот так и началась для Дархана его новая, уже совершенно самостоятельная жизнь. И эта жизнь захватила его и завертела
Непонятно как, но в своей группе он быстро стал если не авторитетом, то и не на «низах». Может быть так получилось оттого, что чувствовал он себя намного старше сверстников благодаря своей опытности – те были школяры, не нюхавшие, что такое настоящая медицина, а он, проработавший медбратом целый год, да еще и имевший двухлетнюю практику у самого настоящего реального колдуна, поневоле смотрел на остальных студентов-первокурсников как на желторотых птенцов.

Правда, среди девочек были три, поступившие на лекарский после медучилища, и, возможно, их знания в чем-то превосходили его, но только в теории. Уколы делать Дархан мог их не хуже, и капельницы ставить тоже, а в диагностике они не соображали ничего.
Да и откуда им было научиться чему-то серьезному? В медучилище хотя и была практика, но ее было не настолько много, и не настолько она была разнообразна. В общем, хотя диагностику на первом курсе и не проходили, однако уже одно то, что Дархан мог многое из того, что изучалось только потом, придавало ему некоторый вес.

Настропалившись у своей хозяйки умению определять болезнь по сочетанию цвета кожи, пульса, и состоянию глаз, Дархан пару раз этим блеснул. Конечно же, он мог далеко не все, но чтобы поразить желторотиков этого хватило. А потом случилось мелкое происшествие, после которого прозвище «Шаман» приклеилось к нему намертво.
Было это на остановке, во второй половине дня – Дархан собрался съездить на вещевой рынок, чтобы приобрести там кое-какую мелочь. Ну как, мелочь: одна из выбранных им полок в гардеробном шкафу болталась, норовя слететь в самый неподходящий момент. Конечно, на «Вещевой» он мог бы пройти пешком, но время поджимало, да и стоять за компанию с другими студентами из их потока было как-то разумнее в принятой им программе «не выделяться».

Однако избранной им линии поведения казаться таким как все помешала забежавшая внутрь остановки собака. Будь та обычной дворняжкой, публика и не обратила бы на нее особого внимания: ну бегает, и что? Главное, чтобы не бросалась на людей и не лаяла. Но собака была мастифом, холеная и в ошейнике. В общем, опасная и чья-то. Кобель.
Подбежав к публике, ожидавшей транспорта, пес обнюхал каждого, сел посредине ее внутреннего пространства и заскулил. Хозяина рядом с псиной явно не было.

– Ты что, потерялся? – обратился к песелю Дархан, думая в тот момент только о том, что в таком огромном городе как Псков и человеку-то заблудиться на раз-два, не только бессловесному существу. – Ну-ну, не горюй. Давай-ка я тебя для начала сфотографирую, а потом вместе поищем твоих домашних. А ты переставай плакать и не шевелись, пока я не сделаю снимок.
Пес действительно перестал скулить и замер. Сделав фото и отправив его на сайт «потеряшек», Дархан слегка помедлил и продолжил общение с животным.

– На твоем ошейнике, возможно, есть кармашек с твоим именем и номером, куда можно позвонить. Сейчас я посмотрю, и может быть, все про тебя узнаю.
Медленно и осторожно он протянул руку к шее собаки, и, продолжая говорить, ощупал ошейник. Никакого кармашка он там не нашел, зато в нижней его части, под подбородком, наткнулся на металлическую бляху. Присев, он прочел:
– Шам… Так тебя Шам зовут?
Мастиф издал утвердительный рык.
– Ах ты умница! Давай-ка я прочитаю, что там еще на твоей бляхе выгравировано…

Ни на какой Вещевой рынок Дархан в тот день уже не попал, так как пришлось ждать хозяина собаки. Зато пока он пребывал на остановке, мимо него там прошурувало немалое количество университетской публики. Видя, как свирепая псина спокойно сидит возле его ног, чуть ли не прижимаясь к этим сама ногам, некоторые задавали вопросы.
Повышенное внимание до того надоело Дархану, что его недовольство передалось и собакену, и он предупредительно рыкнул, когда кто-то попытался протянуть руку, чтобы его погладить.
– Осторожно! Без панибратства – он этого не любит. И предупреждает… Зубы, Шам! Покажи зубы!
Мастиф сверкнул глазами, поднял морду и приподнял верхнюю губу.

Вот после этого и пошло: «Шаман». Дархан не сопротивлялся. Он решил, что для маскировки такое прозвище даже удобно, и не спорил. Он отлично понимал, что оно не всерьез, и что здесь на северах России, где настоящих шаманов не видывали, это ни к чему его не обязывает. В общем, доказывать никому ничего было не нужно, а слышать было приятно.

Совершенно неожиданно он полюбил химию. Наверное, так получилось оттого, что химию они проходили не простую, а аналитическую. Было очень интересно научиться определять состав каких-то жидкостей, растворов солей или кислот с помощью простых приемов. И толк от математики наконец-то проявился: исследовать состав надо было не только по веществам, в него входившим, но и узнавать количественное соотношение этих веществ.
Растворы приходилось кипятить, возгонять, осаждать, смешивать. Выпадавший осадок высушивался и взвешивался на аналитических весах. Дархан чувствовал себя средневековым алхимиком. Он чувствовал, что в аналитической химии теория совпадает с практикой, и изучать материал доводится не напрасно, чего не всегда бывало на других предметах.

Например, анатомия – она была важна, хотя там приходилось зубрить название каждой малюсенькой косточки в человеческом организме, самой мелкой мышцы, какой бы ничтожной она не была. Причем самое паршивое – зазубривать прежде всего на латыни. Что было нисколько не весело – по крайней мере для большинства студентов.
Но Дархану и здесь повезло: он не тратил на латынь больше времени, чем конкретно на анатомию. Потому что с латынью он был слегка знаком – на этом языке писались составы лекарств, которые поставлялись в аптеку при больнице Александры Маровны с центрального склада.

Ведь официально она считалась обычной сельской докторицей и должна была лечить своих пациентов патентованными и рекомендованными минздравом препаратами. К тому же у некоторых из этих лекарств были неоспоримые преимущества перед микстурами и травяными настойками.
Преимущества вроде тех, что на их изготовление не требовалось тратить драгоценное время, и храниться они могли не пару недель в холодильнике, а несколько лет при обычных условиях. Ну и сила воздействия у закупаемых препаратов иногда была выше – фармацевтика не стояла на месте и некоторые мази при минимуме побочных эффектов, излечивали некоторые болячки радикально.

Так что сельская знахарка патентованные средства применять отнюдь не стеснялась, хотя и не в тех объемах, которые от нее ждал районный здравотдел. И хотя она строго-настрого велела Саруул с Дарханом говорить, будто жители села редко болеют, но это не мешало ей заставлять своих юных помощников заучивать состав аптечных лекарств не только на русском языке, но и на латыни, и всегда интересоваться принципом их воздействия на организм.
Кстати, и латинские названия применяемых знахаркой трав Дархан автоматически проглатывал, когда искал информацию по ним в Интернете или книгах. И пусть фармакологию ему предстояло изучать лишь в отдаленном будущем, зато латынь сейчас упаковывалась в его голове без напряга.

Гораздо тяжелее ему давался английский язык. То есть, Дархан знал все разговорные выражения, необходимые для общения с интуристами, приезжавшими на Ольхон. Но в чтении он по-прежнему хромал, дурацкие правила, которых было множество, с бесконечным числом исключений на каждое. – его голова просто не могла взять в толк, как сами англичане ухитряются научаться читать на своем языке.
– Китайские иероглифы и те проще! – высказал он однажды свою досаду Руслану.
– А что, ты и по-китайски разговаривать умеешь? – полюбопытствовал тот.
– Конечно же нет! – скривился Дархан. – так, вызубрил пару десятков самых обиходных фраз, чтобы быть вежливым с туристами. У нас в школе каждый мальчишка их знал.
– И по-монгольски тоже?

– Монгольский знаю немножко получше. Наши языки похожие, много общих корней. Их ламы к нам часто ездят, по буддистским делам. У нас не так давно небольшой их храм открыли, и были гости оттуда. Но буддистов мы не любим.
– Вы, это шаманы?
– Угу. Когда они у нас жили, давно уже это было, но старики помнят, то осквернили своим присутствием усыпальницы наших святых, поставив там свои молельни.
– Как у вас все строго! – сказал Руслан, усмехнувшись.
– А разве у вас иначе?
– У нас еще хуже. Ваши духи хотя бы спят, а вот наши…–он не договорил.
О том, что здешние духи шуток не воспринимают и в рамки могут поставить любого, Дархан постиг еще до конца своего первого студенческого года.

Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 30.12.2023 - 14:10

Часть третья
Глава 7 (23)

Сильвия не только успешно справилась с ролью свахи и посредника в приглашении представителя ЗАГСа в дачный поселок, где обитала золотозубая художница со своей компанией. Она и с заключением контракта не промахнулась. Оплата заказанного материала была оформлена как постфактум после продажи изделий из них. Учесть такие продажи было легко – достаточно было сравнивать списки произведенного со списками проданного.
А поскольку все изделия были несколько разными, как и полагалось при ручной работе, то утаить исчезновение изготовленного предмета было невозможно. Он либо был – либо его уже не было. Остаток неиспользованной пряжи также поддавался учету, поэтому все было прозрачно, и обманывать друг друга никто даже не пытался.

И цех надомниц ее мать сумела организовать без затруднений. Вышитые рубахи из тонкого натурального полотна, как отбеленного так и натурального цвета, оказались вполне к месту в павильоне ручной работы. Точно также как и фартуки с поясами. Кое-что мастерицы украшали не только вышивкой, но и бисером.
Однако для порядка примерно раз в месяц Сильвия наезжала в Псков и заходила в павильон для сверки документации и ориентировки на дельнейшее направление в сотрудничестве. Необходимо было постоянно держать нос по ветру и смотреть, что пользуется спросом, а что оставляет покупателей равнодушными.

Последняя мартовская суббота как раз и была днем такой инспекции. День был по-весеннему ясным, и запахи готовой к пробуждению природы щедро наполняли воздух. И слегка приоткрытые набухшие почки, и рыхлый, пропитанный водой снег с проталинами, и крики птиц, голоса которых звенели радостью и предвкушением – все тревожило и будоражило, провозглашая наступление сезона любви.
Погладив кота, прописавшегося в павильоне с момента его приобретения, Сильвия окинула беглым взглядом экспозицию внутри, просмотрела записи в тетрадке у продавщицы. Прослушав комментарии по вопросам, которые у нее возникли, Сильвия, улыбаясь, вышла из павильона на улицу, весьма довольная тем, что только что увидела.

Товар расходился хорошо, стопка рекламок на изделия из конопляного волокна, висевшая в специальном кармашке у входа в павильон, понемножку таяла и была действенной: народ покупал не только нарядные блузки, но белье, поверив в его особые качества, и рекламаций не поступило ни одной. «Наездов» со стороны проверяющих органов также не было, и вмешательства Руслана для улаживания конфликтов не требовалось.
Осталось посмотреть на то, как шла торговля выездная, «со стола». Вдохнув смесь теплого, прогретого солнцем воздуха с прохладным, шедшим с земли, Сильвия повернулась лицом к выложенному на столах товару … вдруг чья-то рука коснулась ее плеча, и знакомый до боли голос произнес:

– Привет! Сколько лет, сколько зим!
У Сильвии ослабели ноги. Вот он, момент, которого она боялась! Она пошатнулась…
– И сколько весен! – выручила ее Глаша, каким-то неведомым шестым чувством уловив, что от подошедшего к их столу парня нечего ожидать, кроме беды.
Но поскольку тот не пытался украсть товар или его испортить, то прогонять его причин не было. И тем более не было причин хамить. Поэтому Сильвия лишь повернулась к парню лицом и глухо спросила:

– Чего тебе от меня надо?
– Все того же, – отвечал Дархан, ибо это был он. – Я. Тебя. Хочу. Сделай что-нибудь. Я схожу с ума. Ты мне снишься каждую ночь.
И его голос, и его слова для Сильвии разливались музыкой. Как давно она ждала их, как желала – нет, как она жаждала их услышать! Сильвия пыталась отвести взгляд на торговые ряды, на навесы для защиты от непогоды, на серый с влажными пятнами асфальт… Да куда угодно, только чтобы не видеть губ, которые эти слова произнесли. Потому что губы эти ей захотелось немедленно поцеловать – вот притягивали они ее, и …

Она стояла перед парнем дура дурой – сердце ее счастливо прыгало, а из головы улетали в неизведанную даль остатки соображалки. Окружающее пространство стремительно расплывалось, и само тело ее, казалось, потеряло вес.
Сильвию охватило нестерпимое желание обнять этого парня, прижаться к нему и позволить ему сделать с ней все, что он захочет. Ей было все равно, что вокруг куча народа, что все смотрят – на нее нахлынуло нечто, чему и названия-то она не ведала – желание уступить желанию мужчины. Томление. Страсть. И готовность заплатить за утоление этой страсти любую цену.

– Идем! – пошептала она, поднимая глаза, чтобы погрузиться во взоры коснувшегося ее плеча парня.
И прочла там точно такую же одержимость точно такой же страстью, что сейчас сжигала ее.
– Куда? – глухо спросил он.
– Туда, где нам не помешают.
И она медленно пошла сквозь толпу, как идет на эшафот человек, обреченный на казнь. Дойдя до конца ряда, она обернулась – Дархан послушно двигался за ней. Как робот. Как зомби. Она повернула к выходу, и уже не сомневалась, что тот повторит ее маршрут. Молча повторит – в самом деле, зачем одержимому слова?

На столбе возле входа на рынок висели объявления о сдаче комнат на сутки с номерами телефонов. Сильвия сорвала один корешок с цифрами и позвонила. Ей было все равно, близко или далеко находилась их сегодняшнее пристанище – рядом с этим парнем она готова была ехать бесконечно долго. Но оказалось, что услышанный по мобильнику адрес оказался совсем рядом, и что еще забавнее, наемное авто провезло их мимо Дворца бракосочетаний. Заплатив таксисту, Сильвия нашла названный ей дом – возле подъезда их уже поджидала хозяйка квартиры, прилично одетая дама в сером драповом пальто и с ключами.

– Только на сутки, – предупредила та, и занесла время заселения в записную книжку.
– Почему не в смартфон? – равнодушно поинтересовалась Сильвия, включая в свою очередь счетчик времени. На это сил у нее хватило.
– Так надежнее, – важно ответствовала дама. – Кровать одна, белье стиранное.
Сильвия едва нашла в себе силы кивнуть в ответ – все ее тело буквально изнывало от желания. Она с трудом дождалась, пока за хозяйкой квартиры закроется дверь, и повернулась к своему спутнику
– Ты чего-то хотел, –.проговорила она тихо. – Или ты забыл, как это делается?
Тот покачал головой и молча начал раздеваться.

Если бы кто-то раньше сказал Сильвии, что она способна вот так бесцеремонно и даже не покраснев предложить мужчине лечь с ней среди бела дня, и не ради святой цели, а ради самого процесса, она бы высмеяла нахала. Давно ли она была холодной, равнодушной к любым знакам внимания со стороны противоположного пола? И вдруг…
Весь вечер и всю ночь они мяли простыни и подушки. «Еще!» – требовательно говорил мужчина, и страсть вспыхивала в ней снова и снова, пока наконец агрегат, который их тела соединял в единое целое, не повис «на полшестого».

– Ох!, – нашла в себе силы вымолвить Сильвия. – Ну как ты себя чувствуешь?
– Я хочу еще! – прошептал Дархан побелевшими губами.
Сильвия с испугом на него глянула: щеки парня ввалились, кожа побледнела и руки слегка похудели.
– Ты же больше не можешь! – возразила она.
– Это ОН не может. А я … Ты ничего не понимаешь… Мне приятно просто прикасаться к тебе или хотя бы лежать вот как сейчас рядом с тобой целую вечность. Мне хорошо с тобой – так хорошо, что я чувствовал себя, словно попал в рай. Счастье, ради которого не жаль ничего. Я не хочу без этого ощущения жить.

– Ты шутишь? – недоверчиво улыбнулась Сильвия. Ей тоже сейчас было умопомрачительно хорошо, и только мысль, что ничего не может длиться вечно, беспомощно барахталась где-то на задворках сознания.
– Нисколько не шучу. Выпей меня досуха, развей по ветру – я согласен на все!
Сильвия с испугом от него отодвинусь и вскочила с постели.
– Ты сошел с ума! – проговорила она, торопливо натягивая элементы одежды. – О Саруул ты подумал? Или о родителях? Ты обещал к ним вернуться дипломированным врачом. Ты хотел принести пользу своему народу. Ты же шаман, в конце-концов. Белый шаман! Ты должен быть сильным!

– Но у меня нет желания быть сильным!
– Это пройдет! Это все русалочьи чары действуют. А против русалочьих чар средство существует…
– Мне говорили. Но я не хочу. И не буду.
Сильвия задумалась. Дархан был упрям, и переубедить его сейчас было невозможно. Можно было бы, конечно, применить гипноз. Но подавление сознания не проходит для мозга гипнотизируемого бесследно. Пострадал бы интеллект. И где гарантия, что воздействия хватило бы на все время пребывания Дархана в Пскове? Нет, гипноз здесь был бы не лучшим выходом…

Следовало подобрать аргументы, против которых его «не хочу» оказалось бы бессильным…
– Вот что, – сказала она, наконец, придав голосу необходимую суровость. – Ты когда-то назвал меня своей богиней и клялся исполнить любой мой приказ. Так вот: я приказываю тебе сегодня же жениться. Я приведу тебе сюда девушку, которую ты поцелуешь, с которой распишешься в ЗАГСе и обвенчаешься. Затем вы вернетесь сюда и проведете в этой постели столько времени, сколько понадобится, чтобы брак не был фиктивным. А потом твоя жена сама тебе расскажет, как будет проходить ваша семейная жизнь.

Подробности будущей семейной жизни Дархана Сильвия еще не придумала. Да и какое ей до того было дело? Ее душу все сильнее охватывала печаль – пока еще смутная, как перистое облачко в небе, как дымка тумана на закате. Чувства Дархана к ней надо было отрезать – отрезать сразу же: сегодня, и одним махом.
– Приедешь на Ольхон не один, а с семьей. Если ваши отношения продержатся все шесть лет… А сейчас ложись и поспи. И никуда не уходи, пока я не приду и тебя не разбужу.

Дархан откинулся на подушку и почти мгновенно уснул. Сквозь сон он успел ощутить, как Сильвия взяла его руки в свои ладони, и ему снова стало хорошо-хорошо… Затем ладони ее разжались, и укрытый теплым одеяло, он погрузился в нирвану отдыха, полный откуда-то взявшихся свежих сил и решимости исполнить клятву, данную духам Ольхона.
… сделать то, что от него хочет та, ради которой он готов… готов… готов…

Погрузив своего милого в сон, Сильвия занялась животрепещущей проблемой: найти для него подходящую невесту. Будь у нее побольше времени – она привезла бы Маричку, и та безоговорочно побежала бы венчаться с Дарханом, не запнувшись ни на минуту. Она побежала бы, даже если б уже обзавелась парнем – просто ради его спасения… Или хотя бы выдвинула вместо себя подходящую кандидатку.
Но поездка в Городок и обратно занимала минимум три часа, а если бы они попали в пробки, то препятствия могли оказаться неодолимыми. Железо надо ковать, пока оно горячо – сейчас Дархан согласился, а что будет завтра или вообще через несколько дней?

Да и малышку, с которой Маричка традиционно водилась, пока Сильвия занималась зарабатыванием хлеба насущного, надо было бы куда-то пристраивать. То есть снова навязывать его Кристине. Притом, заведя отношения с Маричкой, Дархан уж точно прознал бы о ребенке и начал предъявлять отцовские права… И все распрекрасные намерения развязаться с ним с помощью ЗАГСа и похода в православный храм рухнули бы в тартарары.
Так что Маричка отпадала. – жену для Дархана приходилось искать здесь, во Пскове…
«А что если посоветоваться с Глашей?»

Это была хорошая идея. Глаша вряд ли за полтора года поездок на рынок ни с кем здесь не познакомилась. Наверняка знает, кто из девчонок не против продать свои услуги по завлечению красавца-парня в брачные узы. Они с Тамарой всегда проводили на ярмарке не только субботу, но и воскресенье, и поэтому еще не должны были бы покинуть рынок.
«Вот бы Глаша сама согласилась… А что, она неплохая девчонка, самостоятельная, и ему не надо будет ее содержать…»

– Ты сошла с ума, – сказала Глаша. – За кого ты меня принимаешь? Тебе, значит, этот парень не нужен, и ты хочешь, чтобы он перекинулся на меня?
– Он не перекинется. Его страсть ко мне – это последствия сделанного мной приворота. Ты же приворота делать не будешь – и его чувства к тебе будут такими, какими надо. То есть умеренными.
– Врешь ты все, – сказала Тамара. – Никогда о таком не слышала, чтобы отворотом была женитьба на другой девке без любви. .

– Но я не предлагаю Глаше ничего плохого. Это был бы обычный брак по рассудку. Когда невеста не испытывает к будущему партнеру по жизни ни любви, ни отвращения. У нее будет законный муж, с которым она будет жить в гостевом браке, он совершенно не будет ей мешать, лезть в ее дела и все такое прочее. Умный, красивый, будущий доктор. Мечта, а не мальчик!
– Угу! Только связанная по рукам и ногам обетом хранить ему верность и в жизни, и в смерти!

– Хранить верность? С чего ты взяла? Если Глаша втрескается в кого-то другого – она сможет подать на развод. В отличие от Дархана, потому что его будут держать в браке принятые на себя обязательства. Если, конечно, она не станет полоскать ему нервы. И даже с детьми решать будет она сама. Не захочет иметь – он станет предохраняться. Как только захочет – он сделает все, чтобы она стала мамой.
– Даже если я бесплодная? – хмыкнула Глаша.
– Мой дядя лучший специалист в этой области. Если у тебя нет врожденной патологии, он тебя подлечит и вылечит.

– КраснО баешь, – хмыкнула Тамара. – Если твой дядя такой крутой спец, то может он и на меня распространит свою благодать?
– Генетические нарушения Руслан лечить не умеет. Но посмотреть может – вдруг для вас не все потеряно. Вот вам его телефон, скажете, что я дала, и он попробует взяться. Но только если Глаша меня выручит и спасет моего парня от последствий неосторожного приворота.
– Сегодня нас не распишут.
– Оставь эту заботу на меня. Кольца прихвати – обмен ими входит в обряд. Как и венчание в церкви – я договорюсь с батюшкой…

«Как больно… – думала Сильвия, возвращаясь к себе домой после того, как отвезла Глашу в дачный поселок.
Была ночь, и заезжать за ребенком к Белле было уже поздно. Тамара в своем фургончике уехала с рынка раньше. Она не стала ждать, пока весь обряд пройдет до конца, тем более что не было никакой гарантии, что консумация брака совершится быстро. Лишить Дархана памяти о волшебной ночи, которую они провели вместе, было невозможно, и хотя Сильвия вернула его гормонально-энергетический фон в нормальное состояние, позаимствовав у себя соответствующий кусок жизненной силы, но отсутствие любви могло помешать исполнению супружеских отношений между молодоженами.

И вот теперь, когда все хлопоты были уже позади и все исполнилось как нельзя лучше, Сильвия поняла, что смертельно устала. Пока она бегала туда-сюда, обеспечивая нужную процедуру в ЗАГСе, для чего пришлось несколько раз применять способности к гипнозу, пока договорилась об обряде венчания со священником в храме (снова гипноз), пока пообщалась с хозяйкой квартиры, и убедила ту продлить аренду комнаты для молодоженов (за доплату, естественно), она порхала, словно накаченная дозой отменного адреналина.

В самом деле: ничего особо трагического в ситуации не было – таков был обычай: парню, вкусившего «любовь» русалки, полагалось выбрать себе невесту из обычных девушек и как можно скорее на ней жениться. Та что все было правильно, разве что за выполнением обряда отворота следили уже не русалки. Но сейчас не на кого было свалить такую обязанность, так чего было психовать?
Сильвия и не психовала.
Мало того – дорога от Пскова с Глашей также нисколько не травмировала ее. Обе молодые женщины болтали между собой о том, о сем, обсуждали подробности будущего быта необычного супружества, причем Сильвия пообещала не маячить там, где мог появляться Дархан, и уверившись, что новоиспеченный муж Глаше понравился, за нее порадовалась.

Но вот теперь, оставшись одна, она ощутила себя совершенно разбитой. Дорога между дачным поселком и ее квартирой была слишком ровной, чтобы требовать от водителя повышенного внимания, встречных машин было мало, и руки Сильвии крутили руль сами, вовремя реагируя на повороты и светофоры. Точно также автоматически действовали и остальные части Сильвиного тела, участвовавшие в управлении авто, чего нельзя было сказать о сердце, в этом теле заключенном.

Пульс Сильвии выявлял все признаки тахикардии, но она не замечала этого, потому что в таком режиме сердце ее стучало сегодня весь день, заставляя струиться по жилам кровь все быстрее и быстрее. И печаль, та самая, едва заметное облачко которой окутало ее сразу же после принятия непростого решения, теперь овладела ей полностью, пробравшись в каждую клеточку ее кожи, в каждый уголок ее сознания.
«За что? – билась в голове бесполезная мысль. – Как я могла так с собой поступить?»
«Как же мне больно…»

Поставив машину на ее обычное место на стоянке возле парадного подъезда своей конторы и отключив мотор, Сильвия обхватила руль руками, положила сверху голову, да и застыла в полной неподвижности. Сейчас все произошедшее казалось ей сном – словно это происходило на с ней. Вот только боль не отпускала. И в голове было пусто-пусто.
«Мама, зачем ты дала мне человеческую душу, способную чувствовать? – подумала она внезапно. – Почему не могу я, подобно своим сестрам, вцепиться в землю корнями, зашуметь листвой и просто заснуть? Заснуть навек… чтобы не видеть, не слышать… не любить!»

Взгляд Сильвии упал на березу, стоявшую напротив входа в ее контору. Как часто подростком она прижималась к ней, обнимая руками ее белый теплый ствол, поверяя ей свои маленькие горести и обиды.
«Осторожнее, как бы эта береза не стала твоей», – вспомнила она материнские слова.
– Моя береза, – проговорила Сильвия вслух.
Выйдя из машины, она подошла к дереву и обняла белый с черными крапинками ствол.

– Мать-береза, помоги мне! – прошептала она. – забери мою боль, приголубь меня.
Прижавшись щекой к мягкой, не успевшей окончательно загрубеть коре, она закрыла глаза и снова застыла, уже не замечая, как засыпает, как втягивается в эту кору. Как дерево принимает ее внутрь себя, становясь с ней единым целым…

Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 30.12.2023 - 14:17

Эпилог

Спустя шесть с небольшим лет к дому с мраморными ступеньками у парадного входа и красивыми лавочками для отдыха возле ухоженных клумб подъехала очередная машина. Ничего необычного в том не было – машины сюда подъезжали достаточно часто. Компания из четырех человек: мужчины, женщины, и двоих мальчишек детсадовского возраста, которую привезла эта машина, также вовсе не была чем-то необычным – к доктору и экстрасенсу Арусу на прием приезжала публика всякого калибра.

Все четверо были модно одеты, и мелированные волосы женщины как-то не слишком вязались с ролью матери двух карапузов. Зато они отлично гармонировали с перламутровыми створками ракушек, свисавших к ее плечам от ушей и серебряной цепочке с перламутровыми вставками.
Две девочки, на вид пяти и семи лет, выдергивавшие из земли на клумбе какую-то непримечательную для взглядов посторонних траву, оторвались от своего занятия и выпрямившись, принялись бесцеремонно обсуждать семейство, направлявшееся к крыльцу.

– Не местные, – сказала младшая.
– Угу. И не русские, – добавила старшая. – Видишь, глаза у дяденьки узкие. Как у нашего папы.
– Наш папа моложе, – возразила младшая. – И он сюда не приедет, потому что он живет далеко.
– Посиди здесь с ребятишками, – сказал мужчина, обращаясь к жене. – Я должен кое-кого проведать.
– Вас как зовут? – обратилась женщина к девочкам.
– Меня Полина, а ее Оля, – отвечала младшая, которая явно была побойчее.

– А это Рустик и Мирон, – показала женщина на своих детей. – А кто ваш папа?
– Он белый шаман. Он живет на Ольхоне.
– Он очень занят, – сказала девочка по имени Оля. – Он спасает людей. Только это секрет.
– Наш папа тоже спасает людей, – сказал один из мальчишек гордо. – Он доктор.

Мужчина остановился – словно что-то заставило его вдруг резко затормозить. Шагнув на газон, он схватил старшую из девочек на руки и поднял ее, так чтобы лицо ее оказалось напротив его лица и он мог поймать синеву ее очень светлых бездонных глаз, внутри которых светились знакомые ему до боли звездочки. И точно такие же звездочки сверкнули в его сторону из слегка раскосых зеленых глаз ее младшей сестренки.
– Отпустите меня! – сердито сказала девочка. – тетя Кристина запрещает нам лезть на руки к посторонним.

– А где ваша мама? – спросила женщина мягко, когда девочка уже была вновь на земле, и обе они отступили к березе, стоявшей возле клумбы.
– Мама? –
Девочка склонила голову, словно прислушиваясь к чему-то, коснулась рукой белого с черными крапинками ствола и ничего не ответила. Лица обоих девочек стали задумчивыми и грустными.
И мужчина ВСПОМНИЛ!
«Я хочу предложить тебе сделку…»

– Нет, – почти выкрикнул он, взглянув на березу.
– Да, – сказал Руслан, который уже стоял на крыльце и наблюдал за всей сценой. – Ты же знаешь, кто она, и почему она позвала тебя с собой. Не буди ее. Она спит.
– Тогда вот что! – произнес мужчина жестко. – И не мешайте мне!
Достав из кармана аккуратно свернутую голубую ленту, он подошел к березе, обвязал одну из ее веток этой лентой, и, отступив на два шага, низко поклонился дереву.
– Спасибо тебе за все, что ты для меня сделала. Я постараюсь остаться достойным твоей милости… Дети, подойдите сюда и поклонитесь тоже.

Постояв еще немного, мужчина развернулся и пошел с обоими пацанами к машине.
– Эгей! – услышал он за своей спиной голос Руслана. – Постой! Сильвия просила передать тебе кое-чего.
Мужчина обернулся.
– Вот документы на дом в Ирутске. Ну, тот самый, помнишь? Как только срок истек, и дом отошел к муниципалитету, мы выкупили его, вычистили от всех следов черных ритуалов и убрали оттуда все предметы темного культа.

– И куда вы их дели? – спросила женщина, наконец проявив интерес к происходящему. – Надеюсь, вы их не выкинули?
– Ну что ты, Глашенька, разве такие вещи можно выбрасывать? – покачал головой Руслан. – Мы их сожгли там же, во дворе.
– Жаль, – сказала женщина. – Там, наверное, было полно антиквариата.
– Тьму нельзя выпускать на вольный свет. Спроси у своего мужа, он тебе все объяснит.

Мужчина кивнул. Говорить сейчас он был не в состоянии. Он был подавлен как никогда в жизни. Но билеты на поезд были уже куплены, оставаться здесь дольше не имело смысла. Он передал документы на дом в Иркутске жене, усадил детишек возле нее на заднее сидение такси, убедился, что ремни безопасности пристегнуты, и сел впереди рядом с водителем.

Он с трудом сдерживал слезы и не хотел, чтобы его домашние эти слезы видели. В его памяти звучал чарующий голос, колдовскую силу которого он испытал в ту знаменательную ночь во дворе дома черного шамана. Ночь, которая превратила его из беспомощной жертвы обстоятельств и родового проклятия в знающего себе цену человека:

«Мать-земля, об услуге тебя прошу: позволь одному из своих сыновей дать мне свое семя, чтобы зародилась во мне новая жизнь. Отпусти его покинуть тебя на время, чтобы потом мог он вернуться к тебе, исполненный знаниями и волей творить добро. Прими мою кровь как залог нерушимого союза между нами…»

© Седова Ирина Игоревна, 2023 г
(Конец истории)

Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 30.12.2023 - 14:26

Очень жаль, что конец истории((((

Класс! Очень понравилось! Спасибо!
С наступающим Новым годом!

Поздравляю и вас - всех-всех моих друзей! Пусть в этом году исполнится одно наше общее на обе страны желание - маленькая надежда на это есть. Вот чувствую я, что-то наклевывается хорошее. Пока еще оно маленькое, еле-еле заметное...
В общем, с Новым, 2024 годом!

Ну с новым годом старец!
Почём много воды *бал дремая? Пишу что не смотря на радостное похмелье вАМ ну подарок от меня простой - или в простонародье шпала извените деревяные обработаные креазотом закончились просто ж.б. остались.

Автор извеняюсь! Спасибо и С Новым Годом!
Спасибо за творчество!

И чё? Поклала на тебя? Или поклаласть а лучше: Кластость его поклала была изюмительна и вся богёма вощхитетелню сметрёла вайлупив зеньки.
Есть такое слово поверь! Если 999% процев не возмущаетььься мож ты вирус?
Автор извените! Просто спасибо! Читаю сейчас и действительно расслабляюсь.

Паклали на твой высёр и ногуми отбинали!
Бля ума палата у айнтилегента сам порой ради отдушины и прикола ради:Режиком заножу,будеш дрыжиками ногать и мотою головать и харкою кровать
Ещё раз СПАСИБИЩЕ!

Уважемая а КАК-ЖЕ Слово Автора есть Догма И следовать почитаниям остальным это изжиток и закат Извеняюсь что матерюсь НО НАХУЙ ШЛИТЕ! всех исправщиков и советуватилёй. Писал гневно но справедливо.

Спасибо за такую горячую защиту моего творения. Жаль, что большинство читателей не настолько хорошо владеет всем пластом русской лексики, чтобы не запинаться о непривычно употребленное писателем слово.
Я не только о себе сейчас - я вообще и о других авторах книг. Иной раз писатель мучается, подбирая наиболее точное слово, которое выражало бы его мысль наилучшим образом, и ему "прилетает": такого слова нет! А оно есть, граждане, но автор не подумал, что это найденное им словечко кое-кому из читателей покажется безграмотностью. Увы!

olilich
В лит.разделе не принято посылать. Принято аргументированно и спокойно доказывать свою позицию, даже если кажется, что оппонент совершенно неправ. В мире и так слишком много ненависти, чтоб тащить ее еще и сюда.

Просто отлично!
Спасибо за почитать для бедного студента!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Просто отлично!
Спасибо за почитать для бедного студента!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Насчёт " Много воды"- согласен.
Тут такой сюжет разворачивается и - хуяк, эпилог. И заметьте без хеппи энда.
Концовка скомкана, как у Дархана после ночи с Сильвией. Так. Тряпочка.
Кассандра, читаю твои произведения. Классно. Но, вот кончать ты не могешь.

Акация, ты просто супер. Приезжай в Краснодар. Читающей женщины у меня ещё не было.
Блонди, рыжие, брюнетки негры, казашки и пр. но читать они всё не любили. Может скрывали.
Задайте себе вопрос. Сколько женщин в твоём окружении любят читать.?
Акация - феномен.

Ну да - я понимаю, что народ ожидал, что я разрожусь описанием того, как Дархан учился в университете, как развивались его отношения с молодой женой...
Но про учебу в ВУЗах уже столько всего написано, что ничего нового к этому добавить уже не получится. К тому же я сама училась заочно, и про очное обучение наврала бы предостаточно. Так что простите автору недостаток фантазии.
Это насчет скомканного конца.
А теперь насчет хэппи энда.
Конечно, я могла бы развести Дархана с Глашей, на то я и автор. Но вряд ли бы это было честно по отношению к девушке - она же живой человек, в конце-концов.

Прекрастно знаю и чем мне ещё объяснить, за минус что ему поставил?
Типа: Благородный мой, вАС уважая я вытерпеть не смог.
Не той пурги что клавиатура с трудом печатала скрипя
Поток речей и смелый вывод, ителегентно основав *бёте вЫ водицу
А не вот это всё вокруг? Ну тут сдержаться не вытерпит и по*уизм.
Я так понимаю, акация:Давно с Вами тёрки и недопонимания,напишу в личку.

Хотя да я не прав,это про совет слать в дальние дали по поводу правописания(Комент не исправляю никогда) А как иначе? Я жудожник и так я малюю,это тоже посыл и дальще чем возможно.А ещё есть ответ:Давай на время и без ошибок на 1000 слов текст наберём?
Ирина Игоревна СПАСИБО! И ждёмсЪ!

Это сообщение отредактировал olilich - 20.01.2024 - 21:23