Прожолжение
Старлей долго смотрел в окно. Минут пять. Больше он не мог себе позволить. Но за эти пять минут успел передумать многое.
Как ни странно, он думал не о том, что сказал ему - разведчик? - Микрюков. Он думал о том, как странно выглядят эти двое, Ежов и Винокуров. Что-то такое, непонятное, отличало их от всех тех, с кем встречался на допросах, да и просто в жизни, старший лейтенант НКВД Александр Калинин. Что-то странное, да...
Но что?
Он развернулся к столу, подошел, намотал портянки, морщась от потного запаха:
- Сердюк!
- Я!
- Слушай, Сердюк... Если к вечеру свежих не будет - я тебе их за пазуху засуну и на передовую. Немцы в Берлин от тебя сами убегут. Куда пошел? Стоять! Машину иди готовь. В дивизию поедем.
- Какую машину? У меня нету...
- Дуболом ты, Сердюк. Любую. БЕГОМ!
Старлей обулся и пошел в штаб полка.
По пути заглянул к связистам:
- Сержант Попова? Одуванчик вам от всей сердцы! - протянул он ей чудом не затоптанный у свежей поленницы желтоголовый цветочек.
- Ой, товарищ старший лейтенант... Спасибо... - заулыбалась в ответ ему невысокая, обаятельная блондиночка с кокетливо заломленной пилоткой.
- Тебе в военторг надо было?
- Да, очень... - широко распахнула она глаза. - А что, машина будет?
- Будет. Быстро давай собирайся. Через полчаса едем. Ждать не буду.
- А у меня дежурство только через час закончится, - жалобно посмотрела сержант на старлея.
- Ириш, ну ты уж реши эту проблему. Я ж с Ширшиблевым поеду, - старлей подмигнул ей. - А с начальством твоим я договорюсь.
- А Сережка здесь? - вспыхнула она. - Даже не заглянул, вот зараза!
- Сержант... Служба у Сережки! - старлей снова подмигнул ей и вышел из землянки
А в штаб зашел уже совсем другой человек:
- Товарищ полковник, разрешите обратиться!
- Заходи, Калинин, заходи... - Полковник сидел с задернутыми до колен штанами и грел ноги в тазике с горячей водой. Ревматизм мучал его давно. А по сырой демянской весне обострялся вдвойне. Белая рубашка обтягивала его большой живот, а по бокам висели подтяжки.
- Чего там у тебя, старшой? Разобрался с партизанами?
- Так точно.
- И?
- Политрук, который с ними вышел - под трибунал.
- За что?
- Документов нет, в чужой форме. Что тут еще? Обстоятельства попадания в плен тоже неясны.
- Правильно. Остальные?
- Одного я в дивизию увезу. Троих можно в строй. Парни неплохие.
- А не засланцы немецкие? - улыбнулся полковник.
- Не похоже. Парням по восемнадцать, молодые еще. У одного батя в корпусе генерал-лейтенанта Власова служил. Финансистом.
- Да ты что? Запрос отправь. Хотя, вряд ли найдут... Там такая заваруха была, старлей...
Полковник почесал пузо и налил себе в стакан чая из дымящегося на горячей печке чайника, - Будешь? С медом и мятой! Жена прислала!
- Спасибо, ехать надо! Один из них на карте кой-чего интересное показал.
- Знаю, мы с начштаба уже глянули. Остальные-то что, молчат?
- Остальных пока не допросил. Завтра.
- А кто там еще остался у тебя?
- Две девчонки и раненые.
- С этими понятно... Вернешься когда?
- Пока доеду, пока сдам в дивизию задержанного, пока обратно... К ночи вернусь.
- Тогда и трибунал завтра. Точно чая не будешь?
- Спасибо. Разрешите идти?
- Тебе не разрешишь... Иди, конечно. Поедешь на чем?
- А на Ширшиблеве и поеду.
- Тоже верно. Тогда обратно помчишься - газет захвати для комиссара. Только свежих. Лады?
- Лады, товарищ полковник!
Старший лейтенант вышел на крылечко, сел и опять закурил. Хотя от поганых немецких сигарет щипало язык, но махру курить он совсем не мог. А нормальных папирос не привозили уже давно. 'Надо Иришке в военторге заказать 'Казбека', пусть купит пачек десять, пока я Микрюкова коллегам сдаю' - мелькнула ленивая мысль. Он откинулся на прогретые доски дома и немедленно задремал от усталости. За последнюю неделю он спал не больше шести часов в общей сложности - постоянное пополнение состава, отслеживание настроений в полку, работа с разведчиками, немца недавно кололи всю ночь, да так расколоть и не смогли, ни хрена не знает, самострел вот был еще, а во втором батальоне драка на почве... а хрен его знает на какой почве подрался узбек с евреем? Шебутной вообще батальон, хотя воюют как полагается, а у старухи в деревне свинью украли. А после каждой атаки в полку пропавшие без вести - то ли убило и никто не видел, а кто видел тот тоже погиб, теперь вот еще окруженцы эти, хорошо не сорок первый, тогда тысячами выходили, как каждого-то проверить, ущучил млалей тогда Калинин одного, да, ущучил, все люди как люди, а у этого документики с иголочки, месяц в окружении а скрепочки не заржавели, а все-таки какие-то странные эти партизаны, взгляд странный, да...
- Товарищ старший лейтенант, а товарищ старший лейтенант!
- А? - подскочил Калинин, хватаясь за кобуру.
Сердюк аж отскочил с перепуга. Слышал он, как в соседнем полку так командир ординарца пристрелил спросонья. Погрезилось капитану, что немец пришел.
- Это... готова машина-то!
- Ага... - старший лейтенант с силой протер красные глаза. - Веди задержанного. В кузов посади.
- Понятно. А...
- А ты тут останешься. Я с ним в кузове поеду.
- Эээ...
- Не экай. В кабине сержант Попова поедет. Пусть поженихаются малость. Да и мне поговорить надо. С задержанным.
- А остальные?
- Остальные пусть сидят. Вернусь - решим чего и как. Выполнять!
- Есть! - вытянулся Сердюк и помчался к сараю с партизанами.
Старлей же потянулся и пошел к грузовику. Рядовой Ширшиблев уже завел мотор и внимательно прислушивался к рычащему мотору. Чего-то ему не нравилось. А рядом сидела сержант Иришка Попова с такой счастливой улыбкой, что Калинин сам невзначай улыбнулся.
Она помахала ему рукой, с зажатым в пальцах одуванчиком. А потом, вдруг сообразив, выскочила из кабины:
- Товарищ старший лейтенант, вы садитесь, я в кузове поеду!
- Сиди уже. Задержанного, кто охранять будет?
- А он очень опасный, да? - понизила голос связистка.
- Очень, - серьезно ответил Калинин. - Каждый день он съедает двух симпатичных связисток на завтрак, трех на обед и одну санитарку на ужин.
- Почему только одну? - захлопала ресничками Ирина.
- Потому что все санитарки толстые!
- Да ну вас, товарищ старший лейтенант! Вечно вы шутите! Ой, а у вас щека в складочку! - снова улыбнулась она.
Старлей потер щеку:
- Мама у меня говорила - это снюлька приходила и натоптала!
- Кто?
- Ну, снюлька... Фея сна!
- Сами Вы, Ирина, фея! Сердюк, твою мать! Ты скоро? - резко оборвал он ненужный разговор.
- Это... - пробасил тот. - Все уже. Задержанный в кузове.
- Понятно... - старлей поправил портупею, еще раз протер глаза и, встав одной ногой на колесо, запрыгнул в кузов. А потом постучал по кабине:
- Поехали!
Машина тронулась. Дорога была уже лучше, чем от роты лейтенанта Костяева до штаба полка. По крайней мере, не кидало из стороны в сторону как мешки с картошкой.
И потому Леонидыч и Калинин могли спокойно поговорить.
- Ну, рассказывай, дорогой ты мой, - сказал старший лейтенант, едва они отъехали.
- Что рассказывать?
- Откуда такая информация-то у тебя?
- Откуда надо, старлей.
- Ты, Владимир Леонидыч, хвостом-то не крути. Мы с тобой сейчас где? На Северо-западном фронте. А против нас группа армий 'Север'. А ты мне про Харьков рассказываешь. Никак пешком оттуда сюда шел, чтобы немцы не поймали?
- Товарищ старший лейтенант...
- Давай на ты? Меня Саша зовут! Володей мне тебя не с руки звать, в два раза меня старше, я тебя Леонидычем. Сойдет?
- Договорились, Саша. Так вот. Откуда такая информация, как я ее получил и чего с ней делать - я доложу только в штабе фронта. А ты об этом и не узнаешь никогда.
- Осназ? - после минутной паузы уточнил Калинин.
- Будешь смеяться - ВВС.
- О как! - удивился энкаведешник. И едва не прикусил язык оттого, что машина в очередной раз прыгнула на кочке. А потом помолчал, но все же спросил. Из чистого любопытства, конечно:
- А звание? В твоих годах уже по штабам надо сидеть... ВВС...
- Майора хватит тебе?
- Мне хоть маршал, - вздохнул старлей. - В моей полосе ответственности все равны.
Леонидыч промолчал. Минут через десять старлей вздохнул и сказал, как будто совершенно не в тему:
- Эх, знать бы, когда война закончиться...
- Не скоро.
- Думаешь через год только?
- Думаю через три.
- Вот не фига себе! - удивился старший лейтенант. - Это как же через три, если товарищ Сталин сказал еще зимой, что сорок второй год будет годом окончательного разгрома немецко-фашистских захватчиков?
Леонидыч покосился на старлея, обхватил себя руками и ответил:
- Керченское наступление уже захлебнулось. И немцы сейчас добивают остатки пятьдесят второй, кажется, армии на полуострове. А летом и Севастополь возьмут. А у соседей, на волховском, Вторая ударная уже в окружении. И через тоненькую ниточку выползает из болот у деревни Мясной Бор. Власов только вот не выйдет. В плен попадет и на немцев служить будет. А вот под Харьковом через неделю такая дыра откроется - немцы попрут до Сталинграда и Грозного. И только оттуда мы тихонечко пойдем на запад. Немцев убивая и сами по сопатке получая. И не раз. Вот тебе и три года.
Особист помолчал, а потом сказал так, что в его голосе звякнул металл:
- А ты в курсе, Владимир Леонидович, что сейчас пораженческие настроения тут разжигаешь и антисоветские разговоры плетешь?
- В курсе, Саша, в курсе... только от этого ничего не меняется. А измениться, если ты меня в штаб фронта доставишь. А еще если там гэбня ваша кровавая - такими же нормальными как ты окажется.
- Кто кровавая? Не понял?
- Не бери, Саш, в голову... - сказал Леонидыч. А про себя подумал, что Еж обязательно бы добавил - бери чуть ниже... Интересно, как они там?
yaplakal.com