Бля, вот бывают же люди жадные нахуй. Такие жмоты, что за копейку дупло с дикими пчелами выебут и еще хуем медку зачерпнут. Есть у нас в конторе клиент один такой, Жорик, с нежной фамилией Душечкин. И такая суко нерпа этот Душечкин, что по сравнению с ним товарищ Гобсег – просто полоумная бабушка, отдающая всю пенсию на корм голубям.
Надо сказать, что, имея пять розничных точек со всякой мелочевкой, типа аксессуаров для автомашин, одевается Душечкин, как бомж средней руки. Какие-то блядь колготы с длинным рукавом, счиблеты, крепко машущие на дырявые онучи, рубашка, прострелянная картечью в трех местах навылет и, очевидно, снятая с трупа, короче, загляденье нахуй. Экономит на всем. Помнится, даже как-то рассказывал, что он салфетки использованные не выкидывает, если не сильно изговняны, а отпаривает их, гладит и по второму кругу гостям выдает не больше двух штук в одни руки.
И начал этот Корейко нашей молодой усатой бухгалтерше Вике знаки внимания оказывать. То кусман шоколадки принесет, то пакетик чая использованный из кармана вытащит, крошки отряхнет и подгонит широким жестом, то клумбу ограбит и тюльпанами с корнями забросает. Вобщем, гусарит по беспределу. Ну, а Викусе с ее крысиной очкастой наружностью и потенциальной пиздой под носом выбирать особо не из кого. Принимает подарки благосклонно, хуле, и застенчиво прячет улыбку в усах.
И тут на днях, Ухажорик пожаловал в новых бежевых штанах из секондхенда, белых носках оттуда же, туфлях черных лакированных и касаваротке «Чикаго булз». Короче, ниибаццо фраер невский. И стал Викусю настоичива в кафе-мороженое звать. Пока крысобухгалтер кумекала, идти ли вообще и продлятся ли их отношения настолько долго, что ей придется второй рас брить пизду, Жорик шароебился по складу и вдруг увидел в тарелке где-то килограмм подгнивших крупных слив, которые я забыл выкинуть.
– О! Сливки! – кинулся стервятник к дармовому хавчику. – Бля, гнилые… – разочарованно выплюнул он косточку, но сливу захавал.
– Жорик, – говорю, – А ты бы за десять долларов сожрал все эти сливы?
– За это гнилье чирик? Да я на Привозе десять кило нормальных за эти деньги возьму.
– Я тебе вот этими руками отслюнявлю ровно восемьдесят одну гривну, если ты их съешь.
– Да?! Без разводов? Тогда восемьдесят одну пиисят по курсу.
– Согласен.
– Не вопрос вообще!
– А за двадцать с косточками?
– Нехуй делать. Они ж маленькие. Выйдут, как дети на прививку.
– Заметана нах! Лююююди!
На мой крик сбежались оба кладовщика Саня-Ваня и Вика.
– Только сегодня, в нашем цирке смертельный номер! Глотатель отравленных слив Георгей Душечкин! – представил я стоявшего у тарелки Жорика, который тут же накинулся на забродившую фруктозу.
За каких-то пять минут, к нашему охуению, Жорик смолотил все сливы с плесенью и косточками так, будто это были райские яблочки.
– О, и похавал, и денежку заработал. И даже похмелился немного. День удался, – подытожил он, глотая последнюю заплесневелую сливку.
Вобщем, поржали децл, пожелав Жорику хорошего вечера в кампании белаго друга и читабельного освежителя. Я по чеснаку облегчился на двадцаточку, и Жора, довольный, ушел восвояси, оставив нам свои каракули с заказом и указанием сложить все по пакетам. Я вот скока с ним работаю, все понять ни мог, нахуя он товар в пакеты складывает, причем норовит всегда в два кулька даже самую легкую хуйню засунуть. Потом, когда к нему в магазин, зашел, ахуел – он эти пакетики стирает, отглаживает и по два рубля тулит. И тут я вспомнил это манец еврейский и решил ему пакетов не давать, а собрать все в коробку большую, па габаритам где-то с метр кубический. Нагрузили ему туда всякого барахла, включая ящик с аккумуляторами мопедными и на тележке к выходу вывезли – забирай бля, как хочешь. Коробас получился тяжелый шопиздец, если в непосравших Жориках с одеждой и счиблетами мерять, то где-то полтара Жорика нах выйдет.
Ближе к концу рабочего дня Жорик па приходу увидел коробку, прихуел немало и стал у меня тележку клянчить. Ясен пенис, что ему никто нихуя не дал. Не потому-то жалко, а потому-то хуй ты у него что заберешь потом.
– Придется такси вызывать. В пакетах я бы за три ходки все перевез. А теперь из-за вас раскошеливаться придется.
– Ты ж сильный, так дотащишь, – подъебываю пятидесятикилограммового Жорика.
– А ты сомневаешься? – с вызовом так говорит.
– Если ты отсюда донесешь эту коробку до вокзала с тремя остановками, можешь половину товара не оплачивать.
– А скока там по накладной?
– Шестьсот двадцать.
– Получается триста десять долларов?!
– Ну да.
– Но тут же восемь километров. Сто зеленых километр, и я пойду.
– Ладно, зассал, так и скажи.
– Кто? Я?! Да за триста баксов я мурену в рот отъебу и в глаз ей кончу. Но за такие деньги и я не всемогущ. Надо добавить.
– Хуй с тобой. Еще минус сотка.
Жорик обрадовался так, будто я ему бэнтли континенталь задарил.
– Викуля, я сегодня при деньгах буду. И могу гривен тридцать семь прокутить. Или даже все сорок. А давай мы все вместе щяс пойдем до вокзала, а оттуда сразу в кафе. Ну, чтоб мне туда-сюда не кататься. Маршрутки сейчас, сама знаешь, не наездишься…А по дороге пообщаемся, – радостна улыбается.
– Я согласна, – крысеныш в предвкушении кутежа пищит.
– Ну, тогда погнали, – говорю. – Саня-Ваня, делайте рюкзачок. Жора, остановки не больше пяти минут.
– Ладно.
Кладовщики метнулись, из скотча лямки к коробу приделали и на спину Жорику подцепили. Тощие ножки подкосило, Жорика повело к стенке, но он устоял.
– Ой, Георгий, вы такой сильный! – бухгалтерша подбадривает.
А я смотрю, у силача глазки такие ахуевшие-ахуевшие стали и из орбит немножко вылазить начали, как будто ему цирковой слон на яичко правое наступил, а три остальные ноги поднял и стоит, ждет, когда ему ништячок в пасть кинут. И тут Жорик в первый рас перднул. Мощно так, раскатисто – даже накладные со стола сдуло, и эхо по складу прокатилось. У Вики аж очки запотели – то ли от ахуения, то ли от того, что конденсат от пердячева пара на них осел. Я сразу проветривать ринулся, чтоб и бес того слепошарая сотрудница ошибку в бумагах какую не сделала.
Когда перестало резать глаза, Жорик медленно двинулся в путь. У двери он выпрямился, чтобы дотянутся до ручки, и тут же ебнулся на спину – хуйлысь бля! Смотрю, а он лежит, вылезти не может и барахтается, как жук колорадский, лапками беспомощно перебирает. Под наш нечеловеческий ржач кое-как выбрался, и мы снова коробас ему на спину взвалили.
Вышли вчетвером за согнутым в три погибели несуном, которого из-под коробки почти не видно было, и двинули на вокзал. Вика Жорика догнала и пошла рядом с этой картонной избушкой на курьих ножках, вся такая нарядная. Свидание ж, хуле. Идет, флиртует во всю, чирикает что-то забавное, а Жорик как-то неохотно беседу светскую ведет, все больше хрипит в ответ и междометиями, похожими на матюки, сыплет. Мы сзади ковыляем и то подсрачник ускоряющий выпишем, то придержим за коробочку незаметно, чтоб не сильно резво рысачил, то зажигалку горячую к его жопе поднесем с просьбой еще раз пердануть так же, как на складе. Короче, веселимся.
Метров через пятьсот Жорик на первый привал ушел. Сел, ебало красное, дышит, как лошадь загнанная, пот ручьями катится, только что пена со рта не идет.
– Георгий, – говорю, – ты себя не бережешь, может, ну его нах жопу рвать? Так и лаковые счиблеты можно откинуть раньше положенного.
– Да тут уже хуйня осталась. Дотащу, я сильный!
– Георгий, вы такой молодец! Настоящий мужчина! – восхищенно защебетала болевшая за Жорика Викуся. Он гордо надул уши, какбэ гаваря «да, я токой» и продемонстрировал воробьиные бицепсы.
Привалы у Жорика закончились где-то в конце пути. Я уж было начал переживать, что он в натуре дотащит эту коробку, и плакали мои четыреста бабосов. Но тут неожиданно пришло спасение. Посреди оживленной улицы он отогнал от себя Вику, подозвал меня и тихо просипел:
– Катран, я срать хочу.
– Сочувствую. И что?
– Я сильно хочу. Придется бежать. Бля, накинь, еще сотку сверху, чтобы второе дыхание открылось.
– Нихуя. Сри в штаны, как медведь на бегу. Разгрузи корму, и баркас сразу легче пойдет.
– Ладно, давай, я тебе сотку за привал.
– Ненене. Договор – это святое.
– Сссука…
Тут Жорик, стиснув сфинктер усилием воли, резко ускорился и понесся вперед. Па его виляющей походке было видно, что он находится за гранью отчаяния. Жорик рыскал в стороны, как отравленный таракан. Он тыкался в прохожих, налетал на деревья и с разбегу бился о припаркованные машины. Короче, баркас остался без руля нах.
Вика каким-то чудом догадалась, что Жорику сейчас не до нее, и скакала вместе с нами за быстро уебывающим ухажером. Ему становилось все хуже, ноги тряслись, лямки резали плечи, он отчаянно пердел и слабел прямо на глазах. Каждый метр давался ему с трудом.
– Катран, я не могу больше терпеть. Двести баксов за посрать. Я даже коропку снимать не буду.
– Я не торгуюсь, ты же знаешь, – строго ответил я, и Жорик снова обозвал меня сукой.
– Триста!
– Хуй тебе! Остановишься – значит, все проебал.
Метров через сто он все-таки встал и прислонился к стене хлебного магазина.
– Все! Приехали бля! – рухнул Жорик на спину и попытался выбраться из лямок. Но так ослабел, что сил на это у него не хватило. Он начал судоражно сдирать с себя новые брюки, лежа на коробке. И тут, к не малому удивлению покупателей хлебушка, установив копыта в положение «уголок», эта горбатая хуйня с адским пердением выпустила своих коричневых детишек на прививку. Детишки оказались жидкими, дурно пахнущими и с косточками. Ёбаный понос! Фекальные массы хлынули из него фонтаном и по дуге щедро оросили асфальт, все крыльцо магазина «Одесский каравай», коробку и новые брюки цвета беж.
Увидев такое гавняное преображение Ухажорика, Викуся, сдерживая рвотные позывы, придавила на съебатор и резко потерялась в толпе. Саня-Ваня тоже, дика рыгачя, сделали вид, что они очень торопятся па делам. Прохожие останавливались и ахуевали в голос. Я спрятался за деревом и тихо выл. отстрелявшись, Жорик быстро натянул штаны, кое-как освободился от лямок и потянул коробку на остановку, чтобы уехать от своего позора на трамвайчике. Но его догнали две продавщицы из магазина и заставили убирать насраное. Жорик, будучи уже не в силах оказать сопротивление, взялся за швабру и полчаса елозил изгаженные ступеньки.
Только через неделю он, ни на кого не глядя, приперся на склад и рассчитался за товар. Я таки сделал Жорику скачуху в сто баксов, ибо по такой сатане я угорал только однажды. Когда еще один наш клиент, Паша-курд, рассказывал, как он дикого осла ебал. Но это уже совсем другая история.
© Катран
Как мог исправил, глаза совсем отказываются видеть, а русский язык я позабыл, пока исправлял этот текст.
часть слов мой мозг просто отказался понимать, потому оставил как было.
Это сообщение отредактировал Mazkus - 2.08.2013 - 09:17
yaplakal.com